КУБОК
"Кто, рыцарь ли знатный иль латник простой.
В ту бездну прыгнет с вышины? Бросаю мой кубок туда золотой:
Кто сыщет во тьме глубины Мой кубок и с ним возвратится безвредно,
Тому он и будет наградой победной".
Так царь возгласил, и с высокой скалы,
Висевшей над бездной морской, В пучину бездонной, зияющей мглы
Он бросил свой кубок златой. "Кто, смелый, на подвиг опасный решится?
Кто сыщет мой кубок и с ним возвратится?"
Но рыцарь и латник недвижно стоят;
Молчанье - на вызов ответ; В молчанье на грозное море глядят;
За кубком отважного нет. И в третий раз царь возгласил громогласно:
"Отыщется ль смелый на подвиг опасный?"
И все безответны… вдруг паж молодой
Смиренно и дерзко вперед; Он снял епанчу, и снял пояс он свой;
Их молча на землю кладет… И дамы и рыцари мыслят, безгласны:
"Ах! юноша, кто ты? Куда ты, прекрасный?"
И он подступает к наклону скалы
И взор устремил в глубину… Из чрева пучины бежали валы,
Шумя и гремя, в вышину; И волны спирались и пена кипела:
Как будто гроза, наступая, ревела.
И воет, и свищет, и бьет, и шипит,
Как влага, мешаясь с огнем, Волна за волною; и к небу летит
Дымящимся пена столбом; Пучина бунтует, пучина клокочет…
Не море ль из моря извергнуться хочет?
И вдруг, успокоясь, волненье легло;
И грозно из пены седой Разинулось черною щелью жерло;
И воды обратно толпой Помчались во глубь истощенного чрева;
И глубь застонала от грома и рева.
И он, упредя разъяренный прилив,
Спасителя-бога призвал. И дрогнули зрители, все возопив, -
Уж юноша в бездне пропал. И бездна таинственно зев свой закрыла:
Его не спасет никакая уж сила.
Над бездной утихло… в ней глухо шумит…
И каждый, очей отвести Не смея от бездны, печально твердит:
"Красавец отважный, прости!" Все тише и тише на дне ее воет…
И сердце у всех ожиданием ноет.
"Хоть брось ты туда свой венец золотой,
Сказав: кто венец возвратит, Тот с ним и престол мой разделит со мной!
Меня твой престол не прельстит. Того, что скрывает та бездна немая,
Ничья здесь душа не расскажет живая.
Немало судов, закруженных волной,
Глотала ее глубина: Все мелкой назад вылетали щепой
С ее неприступного дна…" Но слышится снова в пучине глубокой
Как будто роптанье грозы недалекой.
И воет, и свищет, и бьет, и шипит,
Как влага, мешаясь с огнем, Волна за волною; и к небу летит
Дымящимся пена столбом… И брызнул поток с оглушительным ревом,
Извергнутый бездны зияющим зевом.
Вдруг… что-то сквозь пену седой глубины
Мелькнуло живой белизной… Мелькнула рука и плечо из волны…
И борется, спорит с волной… И видят - весь берег потрясся от клича -
Он левою правит, а в правой добыча.
И долго дышал он, и тяжко дышал,
И божий приветствовал свет… И каждый с весельем: "Он жив! - повторял.
Чудеснее подвига нет!
Из темного гроба, из пропасти влажной Спас душу живую красавец отважный".
Он на берег вышел; он встречен толпой;
К царевым ногам он упал; И кубок у ног положил золотой;
И дочери царь приказал: Дать юноше кубок с струе й винограда;
И в сладость была для него та награда.
"Да здравствует царь! Кто живет на земле,
Тот жизнью земной веселись! Но страшно в подземной таинственной мгле.
И смертный пред богом смирись: И мыслью своей не желай дерзновенно
Знать тайны, им мудро от нас сокровенной.
Стрелою стремглав полетел я туда…
И вдруг мне навстречу поток; Из трещины камня лилася вода;
И вихорь ужасный повлек Меня в глубину с непонятною силой…
И страшно меня там кружило и било.
Но богу молитву тогда я принес,
И он мне спасителем был: Торчащий из мглы я увидел утес
И крепко его обхватил; Висел там и кубок на ветви коралла:
В бездонное влага его не умчала.
И смутно все было внизу подо мной
В пурпуровом сумраке там; Все спало для слуха в той бездне глухой;
Но виделось страшно очам, Как двигались в ней безобразные груды,
Морской глубины несказанные чуды.
Я видел, как в черной пучине кипят,
В громадный свиваяся клуб, И млат водяной, и уродливый скат,
И ужас морей однозуб; И смертью грозил мне, зубами сверкая,
Мокой ненасытный, гиена морская.
И был я один с неизбежной судьбой,
От взора людей далеко; Один меж чудовищ с любящей душой,
Во чреве земли, глубоко Под звуком живым человечьего слова,
Меж страшных жильцов подземелья немова.
И я содрогался… вдруг слышу: ползет
Стоногое грозно из мглы, И хочет схватить, и разинулся рот…
Я в ужасе прочь от скалы!.. То было спасеньем: я схвачен приливом
И выброшен вверх водомета порывом".
Чудесен рассказ показался царю:
"Мой кубок возьми золотой; Но с ним я и перстень тебе подарю,
В котором алмаз дорогой, Когда ты на подвиг отважишься снова
И тайны все дна перескажешь морскова".
То слыша, царевна с волненьем в груди,
Краснея, царю говорит: "Довольно, родитель; его пощади!
Подобное кто совершит? И если уж должно быть опыту снова,
То рыцаря вышли, не пажа младова".
Но царь, не внимая, свой кубок златой
В пучину швырнул с высоты: "И будешь здесь рыцарь любимейший мой,
Когда с ним воротишься, ты; И дочь моя, ныне твоя предо мною
Заступница, будет твоею женою".
В нем жизнью небесной душа зажжена;
Отважность сверкнула в очах; Он видит: краснеет, бледнеет она;
Он видит: в ней жалость и страх… Тогда, неописанной радостью полный,
На жизнь и погибель он кинулся в волны…
Утихну ла бездна… и снова шумит…
И пеною снова полна… И с трепетом в бездну царевна глядит…
И бьет за волною волна… Приходит, уходит волна быстротечно:
А юноши нет и не будет уж вечно.
