ЗАМОК СМАЛЬГОЛЬМ,
ИЛИ ИВАНОВ ВЕЧЕР
До рассвета поднявшись, коня оседлал
Знаменитый Смальгольмский барон; И без отдыха гнал, меж утесов и скал,
Он коня, торопясь в Бротерстон.
Не с могучим Боклю совокупно спешил
На военное дело барон; Не в кровавом бою переведаться мнил
За Шотландию с Англией он;
Но в железной броне он сидит на коне;
Наточил он свой меч боевой; И покрыт он щитом; и топор за седлом
Укреплен двадцатифунтовой.
Через три дни домой возвратился барон,
Отуманен и бледен лицом; Через силу и конь, опенен, запылен,
Под тяжелым ступал седоком.
Анкрамморския битвы барон не видал,
Где потоками кровь их лилась, Где на Эверса грозно Боклю напирал,
Где за родину бился Дуглас;
Но железный шелом был иссечен на нем,
Был изрублен и панцирь и щит, Был недавнею кровью топор за седлом,
Но не английской кровью покрыт.
Соскочив у часовни с коня за стеной,
Притаяся в кустах, он стоял; И три раза он свистнул - и паж молодой
На условленный свист прибежал.
"Подойди, мой малютка, мой паж молодой,
И присядь на колена мои; Ты младенец, но ты откровенен душой,
И слова непритворны твои.
Я в отлучке был три дни, мой паж молодой;
Мне теперь ты всю правду скажи: Что заметил? Что было с твоей госпожой?
И кто был у твоей госпожи?"
"Госпожа по ночам к отдаленным скалам,
Где маяк, приходила тайком (Ведь огни по горам зажжены, чтоб врагам
Не прокрасться во мраке ночном).
И на первую ночь непогода была,
И без умолку филин кричал; И она в непогоду ночную пошла
На вершину пустынную скал.
Тихомолком подкрался я к ней в темноте;
И сидела одна - я узрел; Не стоял часовой на пустой высоте;
Одиноко маяк пламенел.
На другую же ночь - я за ней по следам
На вершину опять побежал, - О творец, у огня одинокого там
Мне неведомый рыцарь стоял.
Подпершися мечом, он стоял пред огнем,
И беседовал долго он с ней; Но под шумным дождем, но при ветре ночном
Я расслушать не мог их речей.
И последняя ночь безненастна была,
И порывистый ветер молчал; И к маяку она на свиданье пошла;
У маяка уж рыцарь стоял.
И сказала (я слышал): "В полуночный час,
Перед светлым Ивановым днем, Приходи ты; мой муж не опасен для нас:
Он теперь на свиданье ином;
Он с могучим Боклю ополчился теперь:
Он в сраженье забыл про меня - И тайком отопру я для милого дверь
Накануне Иванова дня".
"Я не властен прийти, я не должен прийти,
Я не смею прийти (был ответ); Пред Ивановым днем одиноким путем
Я пойду… мне товарища нет".
"О, сомнение прочь! безмятежная ночь
Пред великим Ивановым днем И тиxa и темна, и свиданьям она
Благосклонна в молчанье своем.
Я собак привяжу, часовых уложу,
Я крыльцо пересыплю травой, И в приюте моем, пред Ивановым днем,
Безопасен ты будешь со мной".
"Пусть собака молчит, часовой не трубит,
И трава не слышна под ногой, - Но священник есть там; он не спит по ночам;
Он приход мой узнает ночной".
"Он уйдет к той поре: в монастырь на горе
Панихиду он позван служить: Кто-то был умерщвлен; по душе его он
Будет три дни поминки творить".
Он нахмурясь глядел, он как мертвый бледнел,
Он ужасен стоял при огне. "Пусть о том, кто убит, он поминки творит:
То, быть может, поминки по мне.
Но полуночный час благосклонен для нас:
Я приду под защитою мглы". Он сказал… и она… я смотрю… уж одна
У маяка пустынной скалы".
И Смальгольмский барон, поражен, раздражен,
И кипел, и горел, и сверкал. "Но скажи наконец, кто ночной сей пришлец?
Он, клянусь небесами, пропал!"
"Показалося мне при блестящем огне:
Был шелом с соколиным пером, И палаш боевой на цепи золотой,
Три звезды на щите голубом".
"Нет, мой паж молодой, ты обманут мечтой;
Сей полуночный мрачный пришлец Был не властен прийти: он убит на пути;
Он в могилу зарыт, он мертвец".
"Нет! не чудилось мне; я стоял при огне,
И увидел, услышал я сам, Как его обняла, как его назвала:
То был рыцарь Ричард Кольдингам".
И Смальгольмский барон, изумлен, поражен
И хладел, и бледнел, и дрожал. "Нет! в могиле покой; он лежит под землей
Ты неправду мне, паж мой, сказал.
Где бежит и шумит меж утесами Твид,
Где подъемлется мрачный Эльдон, Уж три ночи, как там твой Ричард Кольдипгам
Потаенным врагом умерщвлен.
Нет! сверканье огня ослепило твой взгляд:
Оглушен был ты бурей ночной; Уж три ночи, три дня, как поминки творят
Чернецы за его упокой".
Он идет в ворота, он уже на крыльце,
Он взошел по крутым ступеням На площадку, и видит: с печалью в лице,
Одипоко-унылая, там
Молодая жена - и тиха, и бледна,
К в мечтании грустном глядит На поля, небеса, на Мертонски леса,
На прозрачно бегущую Твид.
"Я с тобою опять, молодая жена".
"В добрый час, благородный барон. Что расскажешь ты мне? Решена ли война?
Поразил ли Боклю иль сражен?"
"Англичанин разбит; англичанин бежит
С Анкрамморских кровавых полей; И Боклю наблюдать мне маяк мой велит
И беречься недобрых гостей".
При ответе таком изменилась лицом
И ни слова… ни слова и он; И пошла в свой покой с наклоненной главой,
И за нею суровый барон.
Ночь покойна была, но заснуть не дала.
Он вздыхал, он с собой говорил: "Не пробудится он; не подымется он;
Мертвецы не встают из могил".
Уж заря занялась; был таинственный час
Меж рассветом и утренней тьмой; И глубоким он сном пред Ивановым днем
Вдруг заснул близ жены молодой.
Не спалося лишь ей, не смыкала очей…
И бродящим, открытым очам, При лампадном огне, в шишаке и броне
Вдруг явился Ричард Кольдингам.
"Воротись, удалися", - она говорит.
"Я к свиданью тобой приглашен; Мне известно, кто здесь, неожиданный, спит,
Не страшись, не услышит нас он.
Я во мраке ночном потаенным врагом
На дороге изменой убит; Уж три ночи, три дня, как монахи меня
Поминают - и труп мой зарыт.
Он с тобой, он с тобой, сей убийца ночной!
И ужасный теперь ему сон! И надолго во мгле на пустынной скале,
Где маяк, я бродить осужден;
Где видалися мы под защитою тьмы,
Там скитаюсь теперь мертвецом; И сюда с высоты не сошел бы… но ты
Заклинала Ивановым днем".
Содрогнулась она и, смятенья полна,
Вопросила: "Но что же с тобой? Дай один мне ответ - ты спасен ли иль нет?.."
Он печально потряс головой.
"Выкупается кровью пролитая кровь, То убийце скажи моему.
Беззаконную небо карает любовь, Ты сама будь свидетель тому".
Он тяжелою шуйцей коснулся стола;
Ей десницею руку пожал - И десница как острое пламя была,
И по членам огонь пробежал.
И печать роковая в столе вожжена:
Отразилися пальцы на нем; На руке ж - но таинственно руку она
Закрывала с тех пор полотном.
Есть монахиня в древних Драйбургских стенах:
И грустна и на свет не глядит; Есть в Мельрозской обители мрачный монах:
И дичится людей и молчит.
Сей монах молчаливый и мрачный - кто он?
Та монахиня - кто же она? То убийца, суровый Смальгольмский барон;
То его молодая жена.
