Глава 20

К первой площадке мои подкатили к утру. На Моане было дорожное короткое (чуть ли не до колена) серое платье с оранжевой лентой и высокие сапожки на каблуках. Оба секунданта противника уже поджидали. Голубейшее небо без единого облачка и легкий утренний холодок – прекрасная весенняя погода; все недостатки площадки (если таковые имеются) должны быть как нельзя более заметны.

Последовали безукоризненно вежливые приветствия. Пока Моана расточала улыбки, Шахур поклонился (один раз) и стал цепко оглядывать предполагаемые позиции. Так… с северной стороны подальше, за пределами площадки, местность понижается; там, судя по полосе кустарника, протекает ручеек. С этой стороны площадка ровная, не придраться. С южной стороны никакой воды не просматривается – и не надо; однако сама площадка имеет некоторый наклон, что уже нехорошо. А по жребию она может достаться.

Шахур встретился глазами с напарницей, сжал пальцы обеих рук в кулаки, поднес их друг к другу перед глазами и выставил указательные пальцы: на правой руке строго горизонтально, на левой под наклоном.

Доктор магии жизни повернула голову к секундантам противника и высказалась совершенно невозмутимым голосом:

– Нам эта площадка не подойдет.

Те наклонили головы в знак понимания. В правилах недвусмысленно говорилось, что секунданты вызывающей стороны имеют право отвергнуть три площадки без объяснения причин. И все четверо присутствовавших прекрасно это знали. Моана лишь отметила про себя эмоции кандидата в академики Доринг-аня. Разумеется, тот наложил на себя щит. Разумеется, этот щит не стал препятствием для доктора магии разума. К тому же эмоции злобы и растерянности были весьма сильны.

Присутствовавшие влезли в экипажи и поехали к второй площадке.

На ней неровностей не было, сколько Шахур ни старался их углядеть. Он подал соответствующий знак: ладонь левой руки горизонтально перед глазами. Конечно же те двое ничего не поняли. Но Моана сумела удивить еще больше. Она потопала каблучком по земле, потом ткнула в нее пальцем. Доринг-ань напряженно следил, ожидая применения магии земли. Грунт был не очень удобен для работы (суглинок с большой долей гравия), но кандидат в академики не сумел уловить ничего хоть как-то влияющего на магические потоки. Моана же выпрямилась, глянула на напарника, повернула правую руку ладонью вверх и указательным пальцем левой потыкала в нее. Шахур обратился к своим коллегам с теми же словами и тем же нейтральным тоном:

– Нам эта площадка не подойдет.

На этот раз в эмоциях Доринг-аня преобладало непонимание, но злоба прочно удерживала второе место.

До третьей площадки ехать пришлось две трети часа. Ровность никаких нареканий не вызвала. Грунт был песчаным. Каблучок оставил заметный след. Но Моана была из тех, кто не упускает возможность устроить подлянку противнику (хотя бы поставив его в тупик). Она прошлась по всей площадке, задумчиво поковыряла ножичком грунт и тщательно осмотрела лезвие (со стороны могло показаться, что она его обнюхивает). Снова начался обмен знаками.

Шахур свел указательный и средний пальцы правой руки вместе и поднял их, держа горизонтально. В ответном жесте: горизонтальная ладонь левой руки и средний палец правой, проходящий между пальцами левой. Потом обе руки взметнулись вверх, а кисти сдвинулись под углом, образуя нечто вроде домика. Через тройку секунд из «домика» выдвинулась «труба» (поднятый вертикально указательный палец правой руки). Шахур кивнул.

– Нам эта площадка подойдет.

Через час Рухим-аг имел беседу со своими секундантами.

– Площадка выбрана, почтеннейший. Та, которая западная. Грунт песчаный с гравием.

– Почему они выбрали именно ее?

Ответить пришлось Доринг-аню, поскольку именно он был магом земли:

– Мы этого не знаем. Те объяснялись исключительно знаками.

Рухим-аг дал выход раздражению:

– А догадаться не могли? Зачем вы тогда вообще нужны?

Ответ был коротким, сухим и по существу:

– Я не маг разума и не маг воды.

– При чем тут вода?

– При том, что Моана-ра на третьей площадке воткнула нож в грунт и после этого внимательно осмотрела лезвие.

– И вы считаете, это она высматривала воду таким образом?

– Она тоже не маг воды.

Это Рухим-аг знал. Знал он и то, что ни в ходе попытки ее захвата, ни в предшествующем ее поединке с доктором Шхарат-аном ни одно заклинание школы воды не было пущено в ход.

– А на других площадках она грунт проверяла?

– Нет. Если не считать того, что она притопнула пару раз каблуком.

Раздражение не проходило:

– Покажите мне, какие жесты те использовали?

Кандидат в академики Торун-аш блеснул памятью и точно воспроизвел все знаки, чем лишь ухудшил настроение доверителя. Тот дал понять, что не задерживает своих секундантов. По их уходе Рухим-аг стал выстраивать логические цепи.

Оценка влажности грунта может проводиться лишь с двумя целями: проверить возможность использовать имеющуюся воду в своих заклинаниях или увериться, что противник сделать этого не сможет. Пока нет оснований полагать, что этот лиценциат нацелен на первое, хотя исключить такую возможность нельзя (все же универсал). А вот второе весьма вероятно. Вся Гильдия, в том числе Моана-ра, знала, что он, Рухим-аг, числясь по специальности магом воздуха, почти так же силен во всей стихийной магии. Вполне ожидаемо, что противники опасаются заклинаний школы воды. Только они не учли, что песчаный грунт имеет высокую проницаемость для воды, и заклинания магии земли могут без больших усилий ее добыть. Впрочем, такой способ не очень-то и нужен: весенний воздух влажен, воды в достаче даже без дождя. Варианты? Южная площадка имеет глинистый грунт. Глина вообще материал неприятный даже для мага земли. Магия земли… Этот Профес-ор в ней силен, судя по всему. Возможно, его подчиненный – тоже. Что это ему даст? Обычно полагают, что магия земли плоха для нападения и хороша для защиты. Пусть себе полагают. Этот Сарат-ир еще удивится. Хотя нет, вряд ли успеет.

Правила поединков не запрещали наличия зрителей. Оговаривалось лишь, что секунданты не должны быть против этого, а зрители, в свою очередь, не должны вмешиваться в ход поединка. Но это гласили писаные правила, а были еще и другие. В частности, неписаная этика поединков уровня магистра и выше обязывала извещать секундантов или участников о своем намерении присутствовать. И таковых извещений особо почтенная Моана-ра получила тридцать восемь штук.

Для нас, разумеется, первоочередными были письма от академиков и кандидатов. Фактически оказалось, что будет половина Академии (если считать самого Рухим-ага), а сверх того, пятнадцать кандидатов в академики и дюжина докторов. Моана раскидывала письма по столу, как пасьянс, приговаривая:

– Это, это и те два – от магов жизни, они точно наши союзники. Это от Тофар-уна, он на нашей стороне… может быть. Во всяком случае, не враг. Эта стопка – от боевых магов, они нейтральные, хотят узнать что-то новенькое. Вот тут я отложила письма от прихлебателей Рухим-ага, они рассчитывают на его победу и на то, что он заметит и оценит их присутствие… Эта пара – от тех, кто противостоит Рухим-агу в Академии, нам они не друзья, но ему враги. А эти два – от его сторонников. Политика… Это – от преподавателя университета, его интерес сугубо научный, полагаю. В этой стопке – от бакалавров. Однокурсники Сарата, надо думать. От души надеюсь, что у них хватит мозгов не принести с собой пиво и вино.

Я решился подкинуть свои медяки:

– Моана, хорошо бы не давать зрителям подходить слишком близко. Это может быть опасным, уверяю вас.

Мне показалось, что госпожа секундант не восприняла мои слова всерьез. Правда, она не видела и эффекта от действия телепорт-бомбы. Но совету все же вняла:

– Предупредим, но в самый последний момент.

– Полагаю, что нужны скамейки для зрителей.

– Вы что, всерьез подумали, что поединок до такой степени затянется?

– Нет, но пусть это подумают противники. Точнее, пусть решат, что мы так думаем.

При мысли о возможности устроить каверзу глаза у Моаны блеснули удовольствием:

– Пошлю им официальное письмо с этой просьбой, все же деревня у них под рукой.

– Это не все. Мне нельзя присутствовать.

– Опасаетесь магов?

– Не только. Я бы мог засесть где-то в отдалении и оттуда наблюдать. Но ведь это земля Рухим-ага. Если кто-то из местных меня поймает, мне долгонько придется доказывать, что я не шпион.

– И не докажете… Ладно, тут вы правы. Еще что-то?

– Да, есть и еще…

И мы уже в который раз обговорили порядок действий. Но мысленно я решил, что в день поединка подъеду к границам владений Рухим-ага. На всякий пожарный. Мы с Моаной также дружно решили, что Ире нечего делать на поединке, а вот Арзану решили взять.

В тот же день пришлось выполнить обещание: был устроен пир в честь нашей победы на море и выздоровления Моаны. По этому случаю на стол попала особо изысканная закуска (селедка разных сортов) и то, что к ней полагается. Наши беременные дружно отказались от выпивки – не потому, что нельзя, а потому, что если выпить, то в этом случае кому-то из магов жизни придется потратить энергию на нейтрализацию алкоголя. Зато все прочие употребили с душой. Закуска была дружно расхвалена. Поскольку я все еще поддерживал горскую легенду, то на расспросы отвечал, что рецепт такого приготовления рыбы придумал не сам, а прочитал в умной книге.

Что до младших магов, то на них выпивка подействовала в точности так же, как и в моем родном мире: они принялись обсуждать производственные вопросы. Врачи образовали, в свою очередь, собственный кружок, но тут в теме были сугубо дамские проблемы. Солдаты сначала немного стеснялись, но потом разошлись и даже попытались было запеть, но рассудительный старшина Хагар это дело пресек.

Я тихо вышел, цапнув с тарелки кусок ветчины, и пошел искать Кири. Мне показалось несправедливым, что бедная маленькая голодная животинка обделена вниманием. Кири согласилась со всеми моими вкусными предложениями. Мы замечательно поладили: я говорил (по-русски, конечно), а она поддакивала. Разговор получился неожиданно долгим; мы обсудили и дела с поединком, и мои дальние перспективы в этом мире, и даже взаимоотношения в моей команде. Тут я заметил, что Кири отвлеклась и смотрит мне за спину. Я оглянулся.

Там стояла Ната в парадном платьице и внимательно вслушивалась в наш разговор. Мне почудилось, что девочка понимает по-русски, и от этой мысли стало не по себе. Пришлось свернуть наши тары-бары с норкой.

Наступил день поединка. В полном соответствии с планом на площадку заранее прибыли Моана с Шахуром. При них двое стрелков и Тарек. На женщине было темно-зеленое платье. Наличие сапожек с высоким каблуком предположил бы лишь тот, кто хорошо знал владелицу, потому что сделать это можно было только по росту. При таком длинном платье рассмотреть обувь не представлялось возможным.

Оказалось, что секунданты противника уже там. Последовали учтивые приветствия.

Те двое предложили тут же провести жеребьевку позиций. Возражений не было.

Жребий тянул один из наших стрелков. Разумеется, его предварительно проверили на амулеты. Поскольку он их сдал заранее, то таковых и не нашли. В данном случае жребий являлся больше данью традиции, чем необходимостью. День был почти пасмурный, солнца не видно за тонким слоем облаков.

И тут один из кандидатов в академики обратился к Моане:

– Не будете ли вы возражать, если ради безопасности зрителей мы разместим скамейки на некотором отдалении от площадки; скажем, двадцать ярдов от края?

Лицо доктора магии жизни мгновенно утратило всякие следы эмоций:

– Нам нужно обсудить ваше предложение.

Ответный вежливый наклон головы.

Небрежным жестом было запущено заклинание от подслушивания. Справедливости ради стоит заметить, что секунданты противной стороны не пытались пробиться сквозь защиту. Обсуждение продлилось не более трех минут, после чего Шахур объявил полностью бесцветным голосом:

– Мы согласны.

Почти тут же подкатили три телеги с грузчиками и скамейками. Один из кандидатов в академики раздал должные указания. Все было сделано вовремя: начали подъезжать первые зрители.

Моана обратилась к секунданту противника:

– Мы хотим проверить позицию почтеннейшего Рухим-ага.

Ответ последовал мгновенно:

– Мы, в свою очередь, хотим проверить позицию достопочтенного Сарат-ира.

Такие проверки отнюдь не противоречили кодексу, поэтому стороны, раскланявшись, отправились каждая в чужую сторону.

Моана остановилась на позиции противника. Со стороны могло показаться, что она запускает заклинание поиска магических артефактов и амулетов. На самом деле ее никому не видимый каблучок проделал аккуратную ямку в песчаной почве, а в эту ямку скользнул по тростниковой трубочке небольшой (с пяток земных миллиметров) кристалл галенита. Он был намазан клеем и присыпан тонким слоем песка. Кристалл не был амулетом, это был маячок для телепортации, который откликался лишь на кодированный (магический, понятно) сигнал. Вот почему галенит не фонил магией. Сапожок незаметным движением заровнял ямку. Трубочка ушла в рукав. Этому кристаллу предстояло взорваться. Моана чуть качнула головой. Это был сигнал Шахуру, который громко объявил:

– Ничего нет.

Секунданты Рухим-ага провозились несколько дольше, но их вердикт был точно таким же.

Тут внимание присутствующих (кроме секундантов Сарата, которые знали обо всем заранее) отвлеклось на абсолютно неожиданное зрелище. Со стороны дороги какой-то воин (это был сержант Малах) не без труда катил деревянную тумбу, сделанную из обрезка бревна. Послышался ропот недоумения с оттенками возмущения. Деревяшка тем временем была установлена на позиции Сарата. Тут уже эмоции обратились в действие. Некто в пурпурном плаще (Шахур его не знал, а вот Моана мгновенно узнала академика Харраг-има) ткнул пальцем на сомнительный предмет и голосом генерала, обращающегося к младшему лейтенанту, спросил:

– Что это?

Форма ответа была безукоризненной, что не относилось к содержанию:

– Это деревянная подставка, почтеннейший.

В этот момент сюда же торопливо подошли секунданты Рухим-ага с заранее настороженными ушами.

– Все посторонние предметы должны быть удалены с площадки.

– Не припомню такого требования в «Правилах проведения поединков», почтеннейший. Соблаговолите освежить мою память.

Не в интересах Академии было устраивать публичный балаган на поединке, это понимали все. Вот почему почтеннейший всеми силами сдерживал гнев.

– Я должен освидетельствовать эту… подставку на предмет содержания в ней недозволенной магии.

Моана была не из тех, которые охотно оставляют за другими последнее слово:

– В соответствии с правилами вы вовсе не обязаны это делать, почтеннейший. Но поскольку вы выразили такое желание, я, так и быть, не возражаю.

Академик попытался достойно выкрутиться:

– Особо почтенная Моана-ра, если вы дадите слово, что означенная подставка не содержит в себе запретной магии, мне этого будет достаточно.

Последовала холодная фраза:

– Даю вам слово, что эта деревянная подставка вообще не содержит в себе никакой магии, в том числе запретной.

У всех прислушивавшихся к разговору появился один и тот же вопрос: «Тогда зачем она нужна?», но вслух его, разумеется, никто не задал.

Тем временем к площадке подъехали (с разных сторон, конечно) поединщики. Каждый приветствовал своих и чужих секундантов по всем правилам этикета. Только после этого правила разрешали секундантам краткую беседу с доверителями.

У Сарата беседа свелась к локтепожатию с Шахуром, поцелую с женой и тройке фраз.

У Рухим-ага обмен информации протекал много дольше. Секунданты не без волнения сообщили о последних новостях, в том числе о деревянной подставке. Сначала академик сохранял каменное выражение лица, потом оно выразило понимание и удовлетворение. Видимо, он догадался о ее назначении.

Ввиду того что в поединке участвовал один из Высших магов, был назначен специальный судья. Им оказался, к некоторому удивлению Моаны, Тофар-ун.

Дальше шло по накатанному за многие тысячи лет ритуалу. Судья самым официальным и нейтральным тоном попросил участников отказаться от поединка. На это предложение был получен учтивый, но твердый отказ обеих сторон. Засим Тофар-ун осведомился у секундантов, имеют ли те какие-либо претензии к противнику касательно условий поединка. Получив отрицательные ответы, он дал голосу магическое усиление и попросил участников и зрителей встать на свои места, причем сам тоже отошел на положенное расстояние. Меня там не было, не то я обязательно отметил бы одинаковое выражение полной сосредоточенности на лицах поединщиков. Рухим-аг явно отбросил шапкозакидательские настроения. А у Сарата их и не было.

Почтеннейший бросил быстрые взгляды направо и налево. Сарат уже стоял на своей подставке. Рухим-аг поместил руки странным для зрителей образом. Я бы нашел в этой позе сходство с ковбойской, типа «руки на кобурах».

Грянуло громовое: «Начали!»

Рухим-аг не пошевелился, но почти немедленно на противоположной стороне площадки закружился черный смерч около пятнадцати метров в диаметре. Он начался у самой поверхности земли, но с ужасающей скоростью поднялся на высоту примерно двадцать метров. На верхушке смерча образовалось темно-серое облако. Из него одна за другой били короткие злые молнии, сопровождаемые хлесткими ударами грома. Но и без этого от самого вихря звук был такой, как будто целая армада тяжелых грузовиков, насилуя дизели, брала крутой подъем. Даже там, где на скамейках сидели зрители, ветер был такой силы, что решительно все, кто имел при себе шляпы, немедленно их лишились, а с одного из бакалавров, легкомысленно вставшего на ноги, сорвало плащ.

Но Сарата на месте уже не было. Дерзкий лиценциат возник на расстоянии двадцати пяти ярдов от центра вихря все на той же подставке. Устоять ему не удалось, но когда он уже падал, там, где находился его противник, земля с грохотом встала дыбом. Разумеется, ни у кого из присутствующих не возникла ассоциация со взрывом пятидесятикилограммовой фугасной авиабомбы, хотя и вид и результат были примерно такими же. На ногах устояли Моана, Арзана и Тарек, поскольку на них заранее был наложен соответствующий щит. Прочим повезло меньше.

Первым, сколь ни удивительно, встал Сарат. Как и предполагалось, он побежал в сторону Рухим-ага. Движения его были настолько неуклюжи, что это отметили абсолютно все. Моана непроизвольно дернулась, но мгновенно взяла себя в руки. Арзана пискнула что-то неразборчивое, выдавая свой испуг, но тоже осталась на месте. Поединок не был закончен.

Пока Сарат бежал, зрители успели (частично) подняться на ноги. Над площадкой стоял гул голосов:

– «Вихрь Шантура»!

– Ты-то откуда знаешь?

– Пил вино в компании лиценциатов, там говорили…

– А я его сам видел. Похож, это так, но только в «Вихре» нет компонентов из магии электричества, да и земля тоже отсутствовала.

– Особо почтенный, как вы думаете, откуда лиценциат может знать это мощное заклинание школы земли? Уровень магистра, самое меньшее.

– Ошибаетесь, уровень доктора.

– Вы оба неправы, оно вообще к школе земли не относится.

– Почему вы так решили, особо почтенный?

– Помилуйте, заклинания школы земли не могут работать с такой скоростью…

Тут Сарат добежал до позиции противника и тщательно ее оглядел. Не прошло и минуты, как он замахал руками, призывая секундантов. Те не заставили себя ждать. Но только трое из секундантов стали осматривать оставшуюся на площадке воронку. Доктор магии жизни обернулась к зрителям и принялась делать какие-то знаки. В ответ все маги жизни сорвались с места и побежали туда, куда призывала коллега.

Еще через пять минут Моана с самым непроницаемым видом подошла к судье.

– Почтеннейший, мы со своей стороны просим прекратить поединок ввиду гибели одного из участников.

Тофар-ун по праву был судьей:

– Что говорят секунданты противной стороны?

– Они сейчас весьма заняты, почтеннейший: ищут то, что осталось от тела Рухим-ага.

– Мне показалось, они что-то уже нашли.

– Вы совершенно правы, почтеннейший: левую ступню. Но пока что ничего сверх того.

– Мне также показалось, что достопочтенный Сарат-ир потерпел телесные убытки.

– Вы и в этом правы, почтеннейший. Сейчас ему оказывают квалифицированную помощь. Задеты лишь ноги, так что говорить он может.

– Согласен с вашими доводами, особо почтенная…

Тут судья снова пустил в ход усиление голоса:

– Сим объявляю поединок законченным. Академик Рухим-аг убит. Поелику лиценциат Сарат-ир остался жив, он объявляется победителем.

Скамья, где сидели однокурсники Сарата, взорвалась оглушительным победным ревом. То, чего опасалась Моана, случилось: из ничего вдруг возникли бочонок, в котором плескалась отнюдь не вода, и кружки. Один из бакалавров даже блеснул богатством: извлек престижный стеклянный стакан, да не какой-нибудь цилиндрический, а с гранями.

Между тем победителем занимались маги жизни: аж целых четыре доктора и один кандидат в академики в придачу. Кое-кто из зрителей (самые глазастые) мог заметить причину: ноги Сарата до середины голени являли собой зрелище не для слабонервных. Черный вихрь успел дойти именно до этого уровня. От дорогих сапог тонкой кожи остались лохмотья; пострадали даже подошвы, но и ногам крепко досталось. Кандидат в академики Курат-аз не преминул заметить, что похожие повреждения он видел на попавших под «Вихрь Шантура», хотя в данном случае поражающими элементами служили частицы не только льда, но и земли.

Еще через три минуты рядом с пострадавшим победителем очутились четверо академиков. Маги жизни не решились отогнать эту делегацию, поскольку раненый был в полном сознании и мог говорить. Расспросы доверили Тофар-уну.

– Высокочтимый коллега, мы все поздравляем вас с блистательной победой…

Такое обращение академика к лиценциату было редчайшим случаем. Трудно отвесить изысканный благодарственный поклон, лежа на земле, но Сарат всеми силами постарался это сделать.

– …однако для занесения соответствующих записей в летописи Академии я бы хотел прояснить некоторые вопросы.

– Почтеннейший, я постараюсь ответить на все.

– Первое ваше заклинание было направлено на телепортацию, не так ли?

– Разумеется; вы правильно догадались.

Академик не стал выдавать дежурные фразы вроде: «Вам этого не читали, откуда вы его взяли?» И так было ясно, что лиценциат просто изучил соответствующие учебники. Вместо этого он спросил:

– Вы использовали кристалл?

Вопрос был чистой формальностью. Все (включая Сарата) прекрасно понимали, что лиценциату-универсалу телепортация подобного уровня была бы не под силу без использования кристалла.

– Конечно.

– Какое же заклинание вы применили после этого?

Вопрос ожидался.

– Аналог «Воздушного кулака». Только сформирован он был вблизи от того места, где стоял мой противник, и мощность была больше обыкновенной.

Это было правдой.

– Как понимаю, для этого заклинания был использован тот же самый кристалл. Нельзя ли на него взглянуть?

– К сожалению, невозможно. Этого кристалла больше нет.

Сказанное вызвало куда большее потрясение у всех слушателей (кроме посвященных, конечно), чем даже само применение столь могучего «Воздушного кулака». Ошеломленное молчание нарушалось лишь шумом от университетских болельщиков, которые к тому моменту уже уестествили половину бочонка и теперь бурно обсуждали перипетии поединка. Академики взглядами уговаривали друг друга узнать подробности, но на это никто не решался. Наконец Тофар-ун заговорил, выразив всеобщую мысль:

– Вы взорвали ТАКОЙ кристалл ради одного-единственного заклинания?!

– Не совсем так, почтеннейший. Вы же видели: я применил два заклинания.

Тем не менее все собравшиеся академики прекрасно поняли: первое заклинание являлось дешевкой в сравнении со вторым. Впрочем, для того чтобы сравнить мощность обоих заклинаний, не надо было иметь столь высокий ранг.

Расспросы о происхождении этого дивного кристалла были бы до крайней степени неуместными. Поэтому их не последовало. Но все же у Тофар-уна возник боковой вопрос:

– Высокочтимый коллега, какого размера был тот кристалл?

– Примерно такого… – Сарат показал руками, – а весил он больше трех фунтов. Да вы сами его видели, господа.

Больше спрашивать было не о чем. Но все академики мысленно прикинули стоимость такого раритета.