Итак, я покинул мир Вилена, решив продвигаться дальше, изучая миры и делая зарисовки в альбоме, сопровождая рисунки краткими записями. Ни один мир, кроме Бинаина, не имел названия, поэтому мне пришлось просто нумеровать их. Отсчет я вел от мира первой обители. Бинаин выходил шестнадцатым, а технически развитый мир, в которой жил Вилен, сорок шестым. Все миры, лежащие между ними, немного походили на Бинаин, но являлись безлюдными или малозаселенными. Технический мир неожиданно выделялся среди них. И я подумывал, что возможно дальше меня ожидает нечто подобное. Однако я ошибся. Вновь потянулись однообразные мирки с мелкими городками или, еще чаще, безлюдными степными землями. В одних мирах не было ни морей, ни океанов, в других – ничего, кроме песка бесконечных пустынь. Впрочем, попадались и заросшие невероятно дремучими лесами миры. В эти дебри мне лезть не хотелось.

В каждом из миров я раскрывал портал, изучал окрестности с высоты птичьего полета и, если находил что-то интересное, делал зарисовки. Так я минул около пятнадцати миров, безлюдных, с нетронутой природой. Мой альбом в итоге украсили несколько рисунков. Я нарисовал величественный водопад, срывающийся тонкой струей разбившегося и сверкающего под солнцем хрусталя с невероятной высоты в бирюзовую чашу озера. Нарисовал желтые скалы, пронзенные золотыми лучами рассвета, слегка тонувшие в утреннем тумане и похожие из-за многовекового сурового ветра на дырявый окаменевший сыр. Нарисовал странную хищную птицу – огромную, с кроваво-красным оперением, ухватившую мощным клювом в бледно-изумрудной чаще крупную змею, такую же зеленую, что ее чешуя казалась плотно вросшими в ее гибкое тело мелкими листьями.

Потом я пропустил несколько миров представлявших собой сплошные болота. В одном из них заметил, как водоплавающую птицу атаковала целая армия мелких червей, вынырнувших из склизкого топкого берега. От бедной пташки даже перышка не осталось. Я только присвистнул и, перелистнув портал, как великую книгу бытия, раскрыл следующий. Увиденное на болоте невольно вызвало воспоминания нашего знакомства с Гастом. Когда он узнал, что я умею отворять порталы, то удивился и спросил, неужели мне не хотелось побывать там. Тогда я ему ответил, что во многих мирах достаточно опасно. Даже слишком опасно. Я знал, о чем говорил. И болотные черви, способные сожрать любого за несколько мгновений, – не самое худшее, что могло произойти с невнимательным путником. Впрочем, таких опасных миров не так много, если судить по древним книгам, которые я просматривал и в темной обители, и в библиотеке Игнифероса в техническом мире. Путешественники, кто бы они ни были – маги или люди, рассказывали не меньше чем о сотне миров. И я постепенно приближался к этой границе. Что лежало дальше, мне предстояло выяснять уже на свой страх и риск.

Каждый раз, делая записи и зарисовки, я размышлял, как далеко простирается эта бесконечная цепь. Приведет ли меня путь когда-нибудь в тупик, как это произошло с первой обителью? Окажется ли вселенная миров не такой уж бесконечной, и найдутся ли у нее свои рамки?

Ретч иногда кратко писал мне в связующую книгу о событиях в Темной обители, впрочем, малозначительных. Скорее, он это делал, чтобы получить от меня ответное послание. В ответ же я обычно переносил из альбома в книгу какой-нибудь рисунок, в котором недавно побывал. Так почти незаметно прошло полгода, и, наконец, от Ретча появилась первая важная запись, которую я обнаружил на привале после скромного ужина.

«Игниферос, – сообщал он, – созвал Большой совет, где объявил о своих намерениях насчет первой обители. В темной обители все весьма озадаченны таким поворотом событий. Нордека и вовсе вне себя от ярости. Впрочем, недовольных и кроме него хватает. Однако для Бэйзела предложение об объединении и переселении, похоже, не явилось неожиданностью. Вероятно, Игниферос успел побеседовать с ним до совета. Я почти уверен, что Бэйзел не откажется от задумки старика. Наш совет состоится через неделю, а следом – еще один Большой, где темная обитель должна дать ответ».

Я прервал чтение, на миг задумавшись, и затем прочел последние строки.

«На совете спросил Гаста как малыш. Твой приятель уверил, что с ним все в порядке, и он приглядывает за ним. Кроме того, позволил себе едкое замечание, что если меня так интересует малыш и я пожелаю его видеть, мне придется поддержать идею воссоединения нашего народа. Еще он спрашивал, есть ли у меня связь с тобой».

Я взял перо и написал короткий ответ: «Жду подробностей о следующем Большом совете». Я положил книгу и, улегшись на спину, заложил руки за голову. Вокруг простиралась открытая степь. Прохладный ветерок стих перед закатом и последние лучи солнца показались мне необыкновенно теплыми. Я же смотрел в небо, на которое темно-синим пологом уже была наброшена ночь. Шэд бродил неподалеку, охотясь на светляков. Они улетали прямо у него из под носа в густые заросли низкорослых кустарничков, прятались среди узких, как у ивы, листьев, а потом снова зажигали свои огоньки, стоило Шэду отойти на пару шагов. Шэд недовольным фырканьем нарушал мирную вечернюю тишину, впрочем, как и костер, потрескивающий догорающим сушняком. А темнеющее небо заполнялось звездами. Мелькнула она падающая звезда, другая, и я, изумленный, вскочил на ноги, когда на нас с Шэдом обрушился настоящий звездный дождь. Золотистые искры небесного огня, казалось, падали прямо на нас, оставляя за собой такой же золотистый быстро исчезающий след. Но все они сгорали высоко над нами, так и не долетев до земли. Дождь продолжался почти два часа. Солнце успело зайти, и золото теперь вспарывало черный бархат ночи. Я заворожено смотрел на звездопад, а Шэд, сидевший подле меня, все также настороженно потягивал носом и косился в сторону живых звездочек светляков, по-прежнему крутившихся в кустарнике, и, вероятно, подумывал, имеют ли они отношение к тем, что падали на нас сверху. Когда светопреставление кончилось, я поплотнее закутался в одеяло и, прижавшись к теплому боку Шэда, который теперь с подозрением поглядывал на вполне обычные звезды, висевшие высоко в небе, уснул.

Я минул еще три мира, таких же степных и безлюдных, когда в книге появилось новое послание от Ретча.

«Решение об объединении принято, хотя Бэйзелу пришлось надавить и на Нордека, и на Балахира, да пожалуй, на большую часть темного совета. В обители царит смятение – Игниферос не стал долго ждать и потребовал признания его власти, и присягу верности ему принесли. Бэйзел и Лайтфел с этого момента становятся его советниками, а Совет – объединенным. На новый Совет Игниферос обрушил целый поток приказаний. Маги из обеих обителей займутся восстановлением крепости, точнее, сперва жилых комнат, чтобы туда могли перебраться все колдуны. Основные хлопоты, похоже, выпадут на долю природных магов. А вот совету предстоит не менее сложная задача – составить новый свод законов. Игниферос, разумеется, настаивает, чтобы за основы взяли законы светлой обители. Как ты понимаешь, для этого нашей части совета придется выучить светлую речь. Не удивлюсь, если старик обяжет обучиться ей всех темных колдунов, а темное наречие и вовсе запретит. По крайней мере, ему точно не нравится, когда кто-нибудь из нас начинает переговариваться шепотком на темном наречии.

Где ты сейчас, мой повелитель? Какие земли расстилаются вокруг тебя?»

Я улыбнулся последним словам Ретча. Чувствовал, что он беспокоится обо мне и боится показать это, нарвавшись однажды на раздражение с моей стороны. Я взялся за перо и кратко описал, куда меня успел занести путь. Ниже я нарисовал недавний звездный ливень, добавив в рисунок немного визуальной магии, чтобы он ожил и завораживал своей сияющей золотом чернотой бездонного небесного колодца, роняющего на землю звездные капли. Под рисунком я написал: «Знаешь, Ретч, если увидишь малыша, приласкай его от меня».

Ретч ответил на следующий день: «С этим не должно возникнуть проблем, в связи с объединением. К тому же Мерлинда куда проворнее меня – она успела расположить к себе Авориэн настолько, чтобы она доверяла ей малыша. Думаю, ты не против».

Дальше время потянулось медленно. Может, еще и потому, что теперь я ждал сообщений Ретча, в каждом из которых он рассказывал что-то новое о восстановлении обители. А через два года Ретч писал, что оно завершилось.

«Восстановление обители оказалось долгим делом, – сообщал Ретч. – Но теперь она словно заново отстроена. Башню библиотеки и несколько других зданий венчают стеклянные купола и крыши, пропускающие свет в залы. Внешние стены очищены и покрыты тонким слоем серой мраморной штукатурки. Теперь обитель похожа на серую жемчужину среди разбитых вокруг нее садов. Деревца молоды и цветут пока пустоцветом. Но зато вся обитель пропитана их нежным ароматом. Это радует и успокаивает нас, поскольку мы все пытаемся прижиться друг с другом. Произошло много конфликтов, но они пока мирно разрешались, и их становится меньше. Всем нам пришлось учиться сдержанности. Я все время думаю о тебе и ломаю голову, как ты умудрился прожить со светлыми магами целых два года». Тут я ощутил явную насмешку Ретча и невольно улыбнулся. «Пожалуй, потолкую насчет этого с Гастом. Все-таки он большой зануда, когда дело касается морали. Забавно слушать его, когда он начинает ставить в пример тебя. Когда, можно подумать, я не знаю своего родного племянника лучше его».

Здесь уж я не выдержал и рассмеялся. И мне так страстно захотелось увидеть ухмылку Ретча, которая без сомнения образовалась на его лице, когда он писал эти строки… увидеть Гаста и ощутить его крепкое рукопожатие… увидеть малыша, прижать его к себе и… Мой смех резко оборвался, и я, стиснув зубы, упал на Шэда, зарывшись лицом в его густой гриве. Связующая книжка выпала из рук, а разбуженный Шэд удивленно заворчал, умудрился вывернуть шею и добраться языком до моего лица. Я выпустил его и, дрожа, закричал в утренние бездушно-белые облака на бледном небе.

– Ненавижу тебя! Ненавижу!

Я опрокинулся навзничь на мокрую от росы траву, ощущая под ладонями ее острые жесткие края и холодную влагу. Я и сам не знал, кому предназначался мой крик – то ли Игниферосу, то ли его мертвому брату. То ли им обоим. Но ту боль, которую я испытывал, я никогда бы не забыл и никогда не простил бы… Шэд, испуганно приникнув к земле, прижимая уши, подполз ко мне, осторожно прошелся языком по моей руке, а потом опять добрался до щеки.

– Все хорошо, Шэд, – прошептал я, охватив его за шею одной рукой и трепля другой косматую голову.

Я поднялся и, разведя костер, взялся за приготовление завтрака. Заварил травяной чай из найденных неподалеку душистых трав, съел немного зачерствевшую булку и несколько кусочков мяса, засоленного, таявшего на языке, с жемчужными прожилками сала. Шэд пасся неподалеку. Солнце между тем, наконец показавшееся из-за холма, разогнало утренние сумерки и тени. Роса понемногу испарялась, заструившись тонкими ручейками тумана с пригорка, на котором мы остановились на ночлег. Где-то в покрытых высокими травами холмах звонко запели птицы, переливчато перекликаясь друг с другом. Я достал щетку, подозвал Шэда. На ухо ему уселась стрекоза, поблескивающая сапфировым хитином. Он мотнул головой, отгоняя ее, и замер, зажмурившись в золотых, чуть затуманенных утром лучах. Я вытянул руку, и синяя нитка уселась на бугорок ладони, вращая огромными сине-зелеными глазами и блестя чуть подрагивающими от ветерка хрупкими прозрачными крылышками.

– Похожа на тех, что водятся на заливных лугах неподалеку от Мидла, – пробормотал я.

Шэд потянул к стрекозе свой любопытный нос, и она легко ускользнула в такой же чистый и полный солнца, как ее крылья, воздух. Я вычистил Шэда, подобрал книжку и бросил в дорожную суму. Следом отправилась кружка. Я затушил костер. А потом утащил прямо из губ Шэда стебелек дикого овса.

Все это мне казалось немного странным. Я минул множество миров, в которых мне не попадалось ни одного знакомого растеньица, ни животного, ни птицы, ни насекомых. Шэд в таких мирах даже к траве не притрагивался – подозрительно обнюхивал и не решался попробовать на вкус. То вдруг, наоборот, нам попадались миры, где все вокруг казалось до боли знакомым. Эту загадку я понять не мог.

Число миров между тем временем перевалило за сотню. Череда степных и пустынных кончилась, и шли миры с буйной растительностью, заросшими лесами холмами и предгорьями. Здесь часто попадались реки и озера. И опять все было безлюдно. В прошлых мирах мне приходилось запасаться едой в тавернах, а иногда и попросту возвращаться назад, когда еда у меня заканчивалась. Употреблять в пищу незнакомых животных я не желал, также как Шэд не решался попробовать красивые, ароматные, но совершенно незнакомые цветы и травы. Неделю назад мне пришлось скакнуть обратно на десяток миров, чтобы купить в таверне хлеба и мяса. Теперь еда опять заканчивалась, но я надеялся, что, либо мне попадется какое-нибудь животное, на которое можно поохотиться, либо посчастливится больше и попадется населенный людьми мир.

Мы прошлись по пологим холмам, утопая в высоких травах, наслаждаясь их свежими бодрящими ароматами, сладким запахом зацветающих летников. Шэд не уставал набивать брюхо сочной травой и беззаботно гонялся за яркими бабочками. Меня здесь тоже наполняло энергией и одновременно несколько расслабляло, но вместе с тем, эта сила уходящей весны дурманила мне голову. А сны снились такие, что я от них задыхался, просыпаясь среди ночи в жарком поту, стаскивал рубашку и ложился на росистую траву, пока она не охлаждала ни мое разгоряченное тело, ни мой распаленный ум. Измученный видениями я просыпал до самого полудня.

Луга на холмах стали сменяться редкими светлыми лесками. Тонкие осинки чуть шелестели бледно-зеленой листвой. Ручейки, неизвестно откуда катившие свои прозрачные воды, с журчащим звоном сбегали со склонов и впадали в единый поток в ложбине. Я последовал за этой располневшей от вливающихся в нее струй речушкой и на следующий день вышел к большой полноводной реке. Казалось, что река, чья зеркальная гладь отражала синее небо, лениво катилась среди холмов. Но, посмотрев на стремнину в ее середине, я понял, что течение весьма сильно. Я пошел вдоль реки, вниз по течению. Шэд, напившись, побежал вперед. И вдруг впереди раздался испуганный крик. Я оторвался от созерцания крутящихся у берега мелких водоворотов, меж которых ловко сновали водомерки, и поспешил туда, где за пригорком скрылся Шэд. Шэда я обнаружил, замершего перед испуганной девушкой, вцепившейся от ужаса в повод пегой лошадки. Лошадка, груженная охапками свежескошенной травы, никак на Шэда не реагировала, только пряла ушами, отгоняя надоедливую мушку.

– Шэд, иди сюда, – позвал я.

И мое вороное чудовище игриво запрыгало ко мне. На лице девушки отразилось удивление.

– Не бойся, – доброжелательным тоном заговорил я, хотя полагал, что она не понимает ни слова, схватил Шэда за шкирку и потрепал как нашкодившего щенка.

Я улыбнулся, чуть заговорчески подмигнул и похлопал Шэда по шее. Он недовольно зафыркал и, встряхнувшись, оборотился жеребчиком. У девушки вырвался изумленный возглас. А я закинул на Шэда седельную сумку. Он прошелся своими мягкими губами по моей щеке, фыркнул прямо в ухо и опять потянулся за сочными стеблями. А я поднял котомку, оброненную в девушкой, и протянул ей. Она приняла суму, что-то сказала. Я развел руками, показывая, что не понимаю, а она улыбнулась и сделала знак следовать за ней.

– Пойдем, Шэд, – позвал я. – Может, здесь найдется городок, где можно пополнить запас снеди.

Девушка между тем принялась оживленно болтать, словно позабыв, что я не понимаю ее, поглядывала на меня и коротко смеялась, и снова начинала о чем-то увлеченно рассказывать. Мне оставалось только с улыбкой ее слушать. Через минут пять тропинка вынырнула из леска, и перед нами раскинулась обширная поляна, окруженная все тем же осинником и выходящая на берег реки. Посреди поляны стоял небольшой, но добротный дом из теса, судя по ширине доски явно не из этого леса. Крыша, однако, заросла травой, а небольшой сад пребывал в запустении. Справа от домика стоял сарай, куда более давнего вида. Доски его потемнели, зелеными пятнами на них рос мох.

Спускаясь с пригорка на поляну, я понял, что поблизости больше жилья нет, и почувствовал разочарование. Надо все-таки раскрыть портал и найти город – брать еду из этого одинокого дома мне не хотелось. Благодаря магии присутствия я понял, что девушка жила здесь одна – за деревянными стенами не ощущалось больше ни живой души, если не считать десяток кур в сарае. Девушка между тем дошла до крыльца, привязала к перилам лошадку и принялась снимать с нее охапки сена.

– Постой, – я указал пальцем на траву, она сама слетела с лошадки и разложилась во дворе сушиться.

Девушка восторженно засмеялась и поманила меня за собой в дом. Я и Шэд последовали за ней. Обстановка оказалась простая, но в комнатах было чисто и, пожалуй, даже уютно. Хозяйка стала хлопотать на стол, а я в очередной раз удивил ее, когда разжег заклинанием огонь в очаге. Это простенькое волшебство снова привело ее в восторг, и она опять принялась что-то возбужденно мне говорить. Я с трудом удержался от желания применить гипномагию, чтобы начать понимать ее. Задерживаться здесь я не собирался и забивать голову еще одним языком особой нужды не видел. Пожалуй, я приведу в порядок крышу дома, получу в награду свой обед, в предвкушении которого у меня уже чуть урчало в животе, и найду город и таверну, где смогу выспаться в постели и насладиться горячей едой и ванной. Мне нравилось путешествовать в безлюдных мирах, среди нетронутой людьми природы, но иногда верх брали вполне обыденные желания. Я наколдовал несколько свечек, наполнивших полутемный дом светом. А затем из баловства создал звездное небо, скрывшее темные балки потолка, и обрушил звездный дождик. Хозяйка от восхищения едва не позабыла об обеде, но взглянув на мою голодную физиономию, рассмеялась и вернулась к приготовлению еды. Она поставила котелок на огонь, побросала туда ароматные травки, недадолго куда-то ушла и вернулась уже с болтающейся в руках обезглавленной и ощипанной тушкой курицы. Нанзила на металлический прут и тоже разместила этот импровизированный вертел над огнем. Вскоре на столе появилась овощная похлебка, зажаренная курица, немного подсохший, но ароматный хлеб. Ко всему этому девушка добавила два глиняных стакана и темно-зеленую бутыль вина, почти полную, и пригласила меня к трапезе. Я, разумеется, не отказался. Мы с ней выпили по стаканчику сладкого белого вина и принялись за еду. После еды я показал вполне привычный, но восхитивший ее прием бытовой магии, когда по моему хлопку посуда подпрыгивала в воздухе и возвращалась на стол совершенно чистая.

– Что тебе еще сделать в благодарность за обед? – полюбопытствовал я.

По тону она поняла, о чем я спрашивал, и с улыбкой покачала головой. А потом, спохватившись, она подскочила к окну и указала куда-то пальцем. Подойдя к ней, я увидел несколько больших камней, лежащих в саду, наверное, с очень давнего времени, до того как построили этот дом.

Мы вышли во двор. Шэд разлегся на солнышке и задремал. Я же чуть повел рукой, и все камни просто растаяли у нас на глазах. Затем я привел в порядок крышу, избавив от травы и защитив от протекания и сильного ветра, и напоследок сделал полезную в хозяйстве вещь – прямо от реки образовался небольшой арычек, по которому вода из реки попадала во что-то вроде маленького бассейна рядом с садовыми деревьями. Теперь девушке не пришлось бы таскать воду из реки.

– Будь я магом природы, мог бы заставить расти твои деревья в саду и обильнее плодоносить, но я не умею, – я чуть улыбнулся и раскрыл портал.

Девушка с изумлением следила за происходящим. Я управлял порталом, и вид унесся ввысь, показывая нас и домик. Передвигая портал дальше, я обнаружил несколько одиноких, раскиданных по холмистым берегам реки домиков, а ниже по течению – довольной большой город.

– Шэд, – позвал я.

И тут она, поняв, что я собираюсь уходить, схватила меня за руку и расстроено покачала головой. А потом вновь торопливо заговорила. Видя, что я не понимаю, она схватила меня за руку и потянула за собой в дом.

– Не стоит… – заметил я.

Но она обратила меня такой расстроенный взгляд, показала на спящего Шэда, потом на меня и попыталась объясниться со мной при помощи жестов. Их я понял гораздо лучше остального – она хотела в благодарность, чтобы я погостил у нее хотя бы один день. Шэд никак не прореагировал на мой зов и даже не проснулся, так что я поразмыслил, посмотрел на девушку и кивнул. В ответ она улыбнулась. Видя, что я не собираюсь уходить, она занялась делами, а я обошел дом и заметил под сенью леса какие-то камни. Мое подозрение подтвердилось, когда я подошел ближе. Передо мной оказалась не такая уж давняя двойная могила. Девушка тихонько подошла ко мне, чуть тронула плечо, горестно заговорила о чем-то и увела меня оттуда. Похоже, что недавно она лишилась сразу обоих родителей. Мы вернулись в дом, я дал ей полистать свой альбом с рисунками. Она с интересом изучала картинки. После этого я раскрывал порталы и показывал ей другие миры. Солнце между тем заглянуло в комнаты, окрасив все рыже-красным светом. Шэд, хрустя найденной где-то морковкой, скользнул в дом и устроился у моих ног. Мы поужинали, доев остатки обеда. После этого я ушел в свою комнату. Давно не спавший в постели, я мгновенно отключился, едва коснувшись головой подушки. Однако среди ночи я пробудился. Задыхаясь от привидевшегося и чувствуя, как пылает лицо, я вдруг понял, что меня кто-то трясет за плечо. Девушка беспокойно заговорила со мной. Ее пальцы скользнули по моему лбу, на котором слиплись от пота волосы. Я вдруг понял, что из ее глаз капают слезы, голос ее неожиданно переполнился виной. Не успел я удивиться и понять, что случилось, как она склонилась и прильнула к моим пересохшим губам. Не соображая, я прижал ее к себе, мои руки заскользили по оказавшемуся неожиданно податливым телу, и мне показалось, что мое сновидение продолжается. Только перед самым рассветом я ненадолго провалился в темный сон. А потом словно тут же проснулся. Девушка спала, и я осторожно выскользнул из постели, чтобы не разбудить ее, оделся и вышел во двор. Шэд следовал за мной.

– Пойдем, – прошептал я, закидывая на плечо сумку.

Я не хотел прощаться, не хотел, чтобы она вновь делала попытки удержать меня у нее. Мы поспешили дальше вдоль реки вниз по течению, где миль через семь находился город.

Туда мы добрались через пару часов, и я поразился царящей за городской стеной тишине. Мы минули ворота, никем не охраняемые. Шэд настороженно втягивал воздух, но, похоже, и он пока не понимал, что произошло. Следуя по пустынным улицам, мы, наконец, отыскали постоялый двор. Тут мне почудилось, что внутри есть кто-то живой. Я вошел внутрь и застыл на месте. В трех шагах от порога лежал мертвый мужчина. Еще двое лежали в неестественных позах на лавках перед столами. Я склонился к первому. Лицо его, словно восковое, застыло и потемнело. Однако никакого запаха тлена я не ощущал. С остальными двумя было то же самое. Я обошел всю гостиницу и только в одной из комнат обнаружил живого. Щупленький юноша стоял на коленях подле кровати, на которой лежала женщина, похоже его мать, и дрожал всем телом – с него градом катился пот, а лицо раскраснелось от жара. Он глянул на меня совсем уж помутневшим взором и опрокинулся исказившимся от судороги лицом на мертвое тело. Сам он тоже уже не дышал. Я попятился прочь и поспешил вон из гостиницы.

На улице до меня дошло, что, вероятно, весь город погиб из-за неизвестной болезни. Потом я вспомнил девушку, оставленную мной, вспомнил ее слезы. И вдруг понял, что ночью она решила, что я смертельно болен. Более того, родители ее, похоже, погибли от той же болезни. Возможно, она знала и об умирающем городе и о том, что возможно и она обречена… Я раскрыл портал, и мы с Шэдом мигом перенеслись к ее домику. Я нашел ее на постели. Одело она скинула, когда ее охватил жар, обнаженное тело раскраснелось и покрылось бисеринками пота. Я попытался привести ее в себя, но безрезультатно. Я раскопал в сумке какое-то лекарство своей матери, растворил порошок в воде и влил с сухие потрескавшиеся губы девушки. Через полчаса мне почудилось, что жар немного спал. Но я по-прежнему не знал, чем она больна и как помочь ей. Бросить ее умирать или дожидаться ее смерти мне не хотелось. Тогда я вспомнил Вилена. Я завернул девушку в одеяло и раскрыл портал. Я совершил несколько переходов и в самом конце шагнул прямо в гостиную доктора. Вилен, пьющий в одиночестве чай, подскочил от неожиданности.

– Тэрсел! – воскликнул он.

– Добрый… – я глянул в окно, и там оказалось темно. – Вечер.

– Утро, – поправил он.

– Почему темно?

– Потому что у нас сейчас зима, – он посмотрел на портал, из которого несло теплом и светом летнего дня.

– Вы можете спасти ее? – поинтересовался я, затворив за собой мировую дверь, и уложил девушку на диван.

– А что с ней?

– Не знаю, но весь город полон мертвыми людьми…

– Что?! – Вилен воззрился на меня пораженный. – У нее заразная болезнь, а ты притащил ее сюда?!

– Что? – спросил я.

– Ты, кажется, копался в моей голове? – Вилен достал из шкафчика повязку и спешно надел на лицо. – Я говорю о вирусах.

– Уверен, ты справишься с ними.

Вилен крайне неодобрительно покачал головой, взялся за телефонный аппарат и спешно с кем-то заговорил. Не прошло и пяти минут, как прибыли его коллеги, подхватили девушку и увезли в больницу. Вилен обернулся ко мне и нахмурился.

– Ты знаешь, что у тебя лихорадка?

– Я чувствую себя вполне сносно, – возразил я.

– Поедешь со мной в больницу! – безоговорочным тоном произнес он. – Шэда можешь оставить здесь, если он не съест комнатные цветы.

Я глянул на горшки, которые раньше находились на террасе, но ввиду зимы перекочевали на подоконник гостиной.

– Не думаю, что они покажутся ему съедобными.

– Тогда пошли.

Мы приехали в больницу. Вилен взял у меня кровь и, оставив в кабинете, куда-то ушел. Спустя час он вернулся с результатами.

– Девушка в реанимации и по-прежнему без сознания. Нам надо изучить, что за дрянь она подхватила. И ты, кстати, тоже.

– Я?!

– У тебя в крови та же болезнь, что и у нее, только вот… – он, задумавшись, смолк. – Твоя кровь убивает болезнь. А у девушки наоборот – болезнь ее потихоньку одолевает.

– Что ты думаешь?

– Ничего хорошего, – он нахмурился. – Если бы ты был человеком, мы бы смогли использовать твой организм как средство против болезни. Но ты не человек, и помочь ничем не сможешь.

– Мне жаль, Вилен. Я надеялся…

– Не стоит. Либо мы вылечим ее, либо нет. Это наша работа. Как ее зовут? Мне надо написать в отчете.

– Не знаю.

Он вздернул на меня удивленный взгляд.

– Она приютила меня на денек и… еще вчера она казалась мне совершенно здоровой.

– Хм. Ладно, подробности мне не нужны, – и добавил в ответ на мое удивление: – Полгода назад здесь побывал Игниферос – забирал книги из своей библиотеки. Я с ним достаточно долго общался.

– Понятно, – протянул я.

– Выходит, ты с ней едва знаком, – заметил Вилен. – Если мы вылечим ее, она останется с нами, и мы о ней позаботимся – я так понимаю, возвращаться ей не к кому. Ну, а если нет… То тем более тебе не стоит дожидаться.

– Что ж, все равно спасибо.

Он сдержанно кивнул. Я вернулся за Шэдом, нагло пополнил запасы съестного на кухне Вилена, и мы продолжили путь. Я решил, что в мире, пораженном неизвестной болезнью, делать нечего, и мы переместились в следующий. Он походил на предыдущий, но был безлюден. В нем я провел несколько дней. Легкий жар держался у меня несколько дней, а после исчез. Несколько раз возникли мысли вновь посетить Вилена и все-таки узнать, об исходе лечения. Но я отогнал от себя эти мысли, понимая, что если Вилен не справился, я стану досадовать на него и на всех его врачей.