Князь Рогволд, пребывавший в отвратительном состоянии духа, отмалчивался всю дорогу. Зато гана Карочея, не ко времени навязавшегося в гости, прямо-таки распирало от хорошего настроения. Болтал он без умолку. Рогволд в душе ярился на гана, но хранил на лице беззаботную ухмылку, дабы не ронять себя в глазах дружинников. Сердиться на Карочея было глупо, ибо никакой вины за скифом не числилось. К тому же рассказы гана были занимательны. Он рассказывал о кагане Битюсе, о его ближниках, о хазарских городах. Рогволд, увлеченный против воли болтовней скифа, потихоньку отходил мыслями от неудачного поединка и внимал Карочею со все большим удовольствием. В Берестень они прибыли почти друзьями. А друзей следует привечать соответственно статусу. Рогволд закатил пир на весь Берестень, благо суматошные Даджбоговы празднества еще продолжались. Озорничали они на пару с Карочеем столь усердно, что ближнему мечнику Зоре пришлось унимать расходившихся молодцов. Рогволд, хоть и был сильно пьян, увещеваниям мечника внял, тем более что и гость начал давать слабину.

Выбивать застоявшийся в головах хмель князь с ганом отправились в баню, прихватив расторопных холопок, бывших в банном деле большими мастерицами. Вместе с хмелем улетучилось и хорошее настроение Рогволда, а в сердце вернулась обида на кудесника Сновида, который вздумал покровительствовать смерду.

— Прежде о таком и не слыхивали, — поддакнул хозяину гость, — чтобы из смердов — в боготуры.

— Без даджана здесь не обошлось, — вздохнул князь, прикладываясь к ковшу с квасом. — В короткое время он всех охмурил, даже Сновида, не говоря уже о кудеснице Всемиле.

— Кудесницу он уже давно охмурил, — лениво протянул ган, — еще двадцать лет назад.

— Быть того не может!

— В Хазарии об этом знает каждая собака. Драгутин и Всемила склонили к согласию своих отцов, Яромира и Гостомысла.

— А князь Всеволод?

— Всеволод в этом раскладе лишний, — вздохнул Карочей. — Я ведь примчался, чтобы предупредить дядьку. Помяни мое слово, спихнут они Всеволода с великого стола и посадят на него Вузлева.

— Предки Вузлева никогда не сидели на великих столах.

— Зато Вузлев внук Сновида, а своя рубашка ближе к телу.

— Так им Всеволод и уступил великий стол, — криво усмехнулся Рогволд. — Да и вече вступится за князя.

— А за тебя вече вступилось?

— Ган Горазд захватил стол обманом, спрятавшись за спину малого Будимира, — огрызнулся Рогволд.

— Горазд в радимичской земле чужак, — возразил Карочей, не убоявшись боготурского гнева, — а Вузлев из радимичских старейшин. Многие роды его поддержат, особенно если не будет князя Всеволода.

— А куда он денется?

— Погибнет, отражая печенежский набег, — охотно пояснил Карочей. — А если не погибнет, то его обвинят в том, что он проспал этот набег, доверившись кагану Битюсу. Осташ только первая ласточка. Кудесник Сновид и далее будет набирать боготуров из простолюдинов.

— Зачем?

— А затем, что чужие они и князю Всеволоду, и радимичским старейшинам, и зависеть будут только от Сновида.

Здраво рассудил ган Карочей, настолько здраво, что Рогволд усомнился — со своего ли голоса он поет? Как человек прямой, князь Берестеня не преминул поделиться своими сомнениями с гостем, хотя и облек их в форму шутки. Карочей, однако, шутки не принял и ударился в откровенность:

— Я связан с Жучином. И не то чтобы я в купце души не чаю, но Ицхак человек разумный и к кагану из самых ближних.

— Жучин мне враг, — холодно отозвался Рогволд. — Он вместе с ганом Гораздом пытался вырвать у меня Берестень.

— Было дело, — не стал спорить Карочей. — Но ведь не Горазд с Жучином убили твоего брата Твердислава, и не по их вине ты ходил в изгоях. Неужели тебе чести будет больше, если женщина из твоей семьи замуж пойдет за смерда, а не за гана?

— Я слово Осташу дал, — нахмурился Рогволд.

— Так ведь над мужней женой ты не властен, — осторожно заметил ган Карочей, — а Злата, как ни крути, жена гану Горазду, который взял ее за себя славянским рядом, с соблюдением всех обычаев и с разрешения ее брата Будимира.

— Меня надо было спрашивать, а не Будимира, у которого еще молоко на губах не обсохло, — огрызнулся Рогволд. — Я старший в семье, и если он девушку взял без моего разрешения, то тем самым обиду нанес и мне, и семье, и всему роду.

— Была обида, — согласился с хозяином гость, — но ведь крови между тобой и ганом Гораздом нет. Город ты вернул под свою руку. А если ты отдашь Злату за смерда, то тем самым нанесешь обиду не только Горазду, но и всему хазарскому ганству. Зачем тебе столько врагов, князь Рогволд?

В словах скифа была своя правда. Конечно, в родстве с ганом Гораздом для Рогволда не много чести, но если рассуждать здраво, то такой зять лучше, чем простолюдин Осташ. Но не может же князь и боготур свое слово нарушить!

— А зачем нарушать? — удивился Карочей. — Отправь Злату на дальнюю усадьбу. И там уж не твоя вина будет, если она попадет в руки Горазда. Пусть тогда Осташ требует жену с гана, а ты будешь не против породниться с новоявленным боготуром.

Рогволд захохотал: предложение гана Карочея ему понравилось. В конце концов, с какой стати князь Берестеня должен вмешиваться в спор из-за женщины? Добудет Осташ Злату — быть по сему, а снесут ему голову хазары — и того лучше. Потеря для Велесовой дружины будет небольшая, а князь Рогволд в любом случае останется в стороне.

— От дружбы с Жучином ты зря отмахиваешься, — вздохнул ган Карочей. — Среди купцов-хабибу он один из самых влиятельных. А если хабибу перестанут подзуживать против тебя Битюса, то он твою вину быстро забудет. И выйдешь ты кругом чист, а чистому любое место, даже самое высокое, не в тягость.

— Это ты на что намекаешь? — насторожился Рогволд.

— Всеволод тебя чуть не вдвое старше, а каждому богами отмерен свой срок. Никто на этой земле не вечен. Так почему бы радимичам после смерти Всеволода не выкликнуть тебя Великим князем?

С Карочеем трудно было не согласиться: если не вмешаются стрела, меч или сулица, то жизненный путь Всеволода закончится раньше, чем путь Рогволда. Сын у Всеволода только один, да и тот здоровьем слаб, а что до братьев, то ни Борислав, ни Богдан не пользуются особой любовью ведунов и волостных князей. Когда после смерти Всеволода встанет вопрос о великокняжеском столе, то многие предпочтут видеть на нем боготура Рогволда, а не боготура Вузлева. Даже среди волхвов многие не захотят усиления Сновидовой семьи. Конечно, Рогволд не желает скорой смерти князю Всеволоду, но будущее свое следует подготавливать уже сейчас. Простые радимичи, старейшины, волостные князья и волхвы должны знать, что за спиной Всеволода стоит ближний родович, готовый подхватить выпавшую из рук Великого князя власть.

После бани гости подсели к столу. Меды уже не пили, побаловались слегка греческим вином. Сидели без посторонних, если не считать суетившихся у стола челядинок. Но на холопок почтенные мужи не обращали внимания.

— На твоем месте я бы к Бориславовой дочери посватался, — сказал ган Карочей, с интересом разглядывая кубок фряжской работы.

— А на что она мне? — удивился Рогволд.

— Бориславу Сухорукому великого стола не видеть вовек, но человек он богатый и влиятельный. И если он начнет за тебя хлопотать, то радимичские старейшины его послушают.

— У Борислава своих сыновей трое.

— А хоть бы и десятеро, — усмехнулся Карочей. — Если волхвы не пустили Сухорукого на великий стол, то и его сыновьям путь перекроют. В боготуры-то не вышел ни один из них…

— А Богдан? — напомнил Рогволд. — Младший брат Всеволода?

— Какой из Богдана Великий князь! — махнул рукой Карочей.

Рогволд спорить с ганом не стал — Богдан князю Берестеня действительно не соперник. Вот только захочет ли Борислав Сухорукий помогать родовичу дальнему в ущерб родовичам ближним?

— Я тебе о том же говорю, — пожал плечами Карочей. — Не будет он тебе помогать, пока ты с ним не породнишься. А так у Борислава появится возможность если не для детей великий стол удержать, то для внуков. Если на великом столе утвердится Вузлев, то Сухорукому придется бросать нажитки и бежать из радимичских земель вместе с семьею.

— Сдается мне, что ты не сам это придумал, ган Карочей, — прищурился в сторону гостя хозяин.

— Был у меня разговор с дядькой Бориславом, — с охотою подтвердил скиф. — Ходил он вокруг да около, но дал понять, что заинтересован в твоей дружбе.

— А ты с какой стати хлопочешь за чужой интерес?

— Я не только за чужой интерес хлопочу, но и за свой, — усмехнулся Карочей. — Я сейчас сестричад Великого князя, но случись неприятность с Всеволодом, и среди ближников Битюса я уже никто, захудалый ган бедного скифского рода, и место мое подле кагана будет последним. Ты, Рогволд, если подсуетишься, можешь подняться на самую вершину власти. Ну а мне лестно будет ходить в зятьях Великого князя.

— Каких еще зятьях? — не понял Рогволд.

— Так ведь я к тебе не просто так приехал в гости, а с целью высватать одну из дочерей Твердислава, — улыбнулся Карочей.

— Этого добра мне старший брат оставил с избытком, — засмеялся Рогволд. — Рад буду хоть одну из них сбыть в хорошие руки.

— Значит, договорились, — кивнул головой Карочей. —Твое здоровье, князь Рогволд.

Довольный оборотом дела, хозяин в свою очередь с таким же удовольствием выпил за здоровье гостя и будущего родственника.

— Один человек нам может помешать, — задумчиво протянул Карочей, отставляя кубок в сторону. — Я имею в виду Драгутина.

— Это ты хватил, ган Карочей! — посмурнел лицом Рогволд. — Я не стану помогать ни тебе, ни Жучину в кознях против божьего ближника.

— Если бы речь о боярине шла, то я бы и сам не стал вмешиваться, но речь-то идет об оборотне.

— Ты в своем уме, ган? — возмутился Рогволд. — Кого ты оборотнем называешь?

— Оборотнем я называю человека, которого ты знаешь под именем Драгутина. Бахрам опознал его как Лихаря, сына Листяны Колдуна. Шатуненок Искар, который тебя обманом вытолкнул из круга, это его сын. Поверь мне на слово, и в этом случае без колдовства не обошлось. Я ведь собственными глазами видел, как ты одолевал Искара, и вдруг нате вам — боготур за чертой круга, а сын оборотня торжествует.

— А кто он такой, этот Бахрам, и с какой стати я ему должен верить?

— Темный человек. — Карочей даже голос понизил. — По слухам, он печальник богини Кибелы. Бахрам рассказывал, что оборотень Лихарь прямо на его глазах превратился в медведя и многих его людей подрал когтями и зубами.

— Так, может, врет твой Бахрам? — растерянно произнес Рогволд.

— Может, и врет, — согласился Карочей, — Но этому Бахраму нет никакого дела до боярина Драгутина, он послан к нам за Лихарем. Он за ним давно уже охотится. И раз уж этот Бахрам признал в Драгутине Шатуна, то, значит, так оно и есть. Ты же не будешь отрицать, что Искар Шатуненок вылитый Драгутин?

Вспомнив своего недавнего соперника в бойцовском круге, Рогволд вынужден был признать, что ган, скорее всего, прав. Но ведь это сходство могло быть случайным.

— А в санях боярина Драгутина Шатуненок тоже оказался случайно? — ехидно спросил Карочей. — Покойный хазар Гаюн видел его и клялся, что убил. А мечник Брех уверял Горазда, что Искар сгорел в огне вместе с братаном Осташем. На поверку оказалось, что оба живехоньки.

— Врал, наверное, Брех, — поморщился Рогволд. — Знаю я этого сукина сына. И жалею, что не повесил.

— Слова Бреха подтвердил хазар Гудяй, — возразил Карочей. — Ну и что это, по-твоему, если не колдовство?

Рогволд не возражал, что Шатуненок связан с нечистой силой. Мечник Клыч был в медвежьем капище, где этого Искара зачали и на свет произвели под присмотром злых духов.

— Что-то мне Зоря говорил о медвежьем капище, а я запамятовал. Знак какой-то Клыч там нашел золотой.

Дабы не ломать зря голову, Рогволд подошел к двери и кликнул мечника. Зоря явился с охотою и с благодарностью принял кубок из рук князя.

— Даджбоговым был тот знак, — охотно поделился услышанным от Клыча Зоря. — Клыч во хмелю был, а Садко его локтем под бок толкал, чтобы не болтал лишнего. Такой знак дается только самым ближним к Солнечному богу ведунам.

— Что я говорил! — торжествующе воскликнул ган Карочей, когда за Зорей закрылась дверь. — Какие тебе еще нужны доказательства, князь Рогволд?

Рогволду не оставалось ничего другого, как почесать затылок. Как ни крути, а выходит, что этот Драгутин человек подозрительный. Если он вообще человек. К тому же непонятно, какие он преследует цели.

— Цель-то как раз понятна, — возразил ган Карочей. — Он во что бы то ни стало хочет рассорить князя Всеволода с каганом Битюсом. И пока они будут ратиться, оборотень приберет к рукам радимичские земли.

— Драгутин радимичам чужой, — покачал головой Рогволд. — Власти ему здесь не обрести, все равно, человек он или оборотень.

— Это для вас он чужой, а для урсов, которые почитают Шатунов, как богов, он свой.

Особого доверия к скифу Рогволд не испытывал, но ведь и возразить Карочею было нечего. Каша заваривалась крутая, а расхлебывать эту кашу придется, скорее всего, Великому князю Всеволоду. Рогволд хоть и не пользуется доверием старшего родовича, но в беде его не оставит. Боготурское слово, данное Великому князю, требует от Рогволда твердо стоять за его интересы. Да и не может князь Берестеня допустить, чтобы на его земле плели сети чужаки, которым радимичская кровь что родниковая водица.