Узнав о готовящемся испытании, народ густо повалил на холм. Боготурские игры — зрелище редкостное, и полюбоваться им доводится не каждому, а тут еще слух прошел, что к испытаниям допущен простой отрок из рода Молчунов. Городские обыватели скептически хмыкали, глядя на Осташа. Селяне откровенно сочувствовали отроку. Тем более что в толпе нашлось немало родовичей Осташа, которые отрока не знали, но зато знали его отца Данбора, который хоть и не числился в старейшинах, но и последним не был в роду Молчунов.

— Богу Велесу виднее, кого назначать в боготуры, — кричали родовичи Осташа.

— А вот мы сейчас и увидим, гож он или не гож, — ухмылялись остальные.

Костры горели уже по всему полю, и светло было почти как днем. Вокруг этих зажженных в честь Даджбога костров ходили хороводами женщины и мужчины. Княжьи служки выкатили бочки с брагой, и веселье пыхнуло к небесам не хуже огня. Каждый норовил показать удаль и тем привлечь к себе внимание бога. Тоже ведь Даджбог видит, кто ему помогает с усердием в трудный час, а кто лишь делает вид, что служит. Кое-где уже бились на кулаках. Среди городских концов давно шел спор, чей из бойцов удалее и к богам ближе.

Такого бойца холили и нежили от праздника к празднику не только родовичи, но и соседи, а об их поражениях и победах долго потом говорили на торгу и на уличных сходках. Селяне перед градскими выю склонять не собирались, и у них были знатные бойцы, готовые постоять за честь рода и общины.

Каждому было лестно показать свою силу на глазах Великого князя и кудесников. С бойцовского круга самые удатные и удалые частенько уходили в княжьи и боготурские дружины.

Торуса прохаживался между костров, приглядываясь к бойцам. Для дружины ему нужны были сильные и ловкие люди, способные постоять и за себя, и за боготура в месте глухом и опасном. В случае набега гана Ачибея первый удар придется как раз по Торусову городцу. Боготур уже перемолвился словом и с Вузлевом, и с Драгутином, оба обещали ему поддержку золотом и серебром, но что касается мечников, то тут советовали Торусе расстараться самому. В мечниках нужду испытывали все, в том числе и Всеволод, который в ответ на просьбу о помощи лишь развел руками. Торусов городец и земли вокруг него Великому князю чужие, а времена сейчас такие, что свое бы сохранить в целости.

Ган Карочей от Торусы не отставал и восклицал то и дело в восхищении:

— Не оскудела сильными мужами радимичская земля.

Добры молодцы со старанием вышибали дух друг из друга, а многочисленные старатели и радетели следили, чтобы схватка проходила по заведенным от щуров правилам. Отбор был жесткий, а к полуночи уже определились трое лучших бойцов, которым предстояло теперь схлестнуться лицом к лицу с тремя отроками, ищущими одобрения Скотьего бога.

Князь Всеволод, если судить по лицу, зрелищем остался доволен. Обласканные Великим князем, добры молодцы осушили поднесенные кубки и ссыпали в них полученное в дар серебро.

Бойцам дали роздых, а против стоявших в стороне отроков выпустили трех разъяренных туров. Место, где стояли отроки, обложили огненным кругом, дабы быки не вздумали потоптать толпу. Бывали случаи, когда огонь не сдерживал туров, и тогда только ноги спасали зрителей. А случалось, что и не спасали, но в такой смерти не было позора — была честь, ибо эти туры предназначались богом Велесом для испытания стойкости своих печальников. Убить священного быка считалось тягчайшим преступлением, за что во времена былые спрашивали не только с убийцы, но и с его ближних родовичей. Этих священных туров отбирали среди сотен собратьев, бродивших по радимичским лесам, и обхаживали годами, чтобы в урочный час, известный только волхвам, отправить в страну Вырай для пополнения Велесова стада. Но до жертвенного камня быкам было еще далеко, и ныне они с остервенением били копытами заснеженную землю, с трудом удерживаемые служками. Служки копошились вокруг туров как муравьи, по десятку вокруг каждого зверя.

— Потопчут! — ахнул ган Карочей, стоявший ошуюю Торусы.

— Всякое бывает, — отозвался боготур.

Сам Торуса хранил на теле следы от бычьих рогов, приобретенные во время боготурских испытаний. Сейчас ему казалось, что туры достались Осташу со товарищи не слишком бойкие, много спокойнее тех, которым противостоял Торуса. Ган Карочей был иного мнения и уверял собравшихся, что более мощных зверей видеть ему не доводилось.

— Пускайте, — махнул рукой в сторону служек Великий князь.

Раззадоренные шумом туры рванулись с места с таким пылом, что толпа, стоявшая за огненным кругом, отшатнулась назад. Впрочем, люди беспокоились напрасно, ибо за сполохом огня быки их не различали, зато они очень хорошо видели смельчаков, которые ужами вертелись в центре круга. Их и пытались подцепить рогами разъяренные животные. А если не удастся зацепить, то хоть стоптать копытами. В задачу отроков входило не только уклоняться от туров, но и похлопывать их время от времени по бокам. Ловчее всех здесь оказался Осташ, он умудрился прошмыгнуть под брюхом приостановившегося быка и слегка пощекотать у зверя под мышкой. Осташева шутка вызвала взрыв одобрения у собравшихся и новый приступ свирепости у потрясенных шумом и гамом животных.

— Пока сил много, можно и пошутить, — скривил губы Рогволд. — Посмотрим, что будет дальше.

Князь Берестеня был прав, в схватке с быком выстаивает не столько ловкий, сколько выносливый, а прекращается она только тогда, когда утомленному быку надоедает гоняться за ускользающим врагом. Но пока что туры и трети своих сил не израсходовали. Снег таял под их горячими копытами. Одному из товарищей Осташа бык успел-таки подкрасить бок алым. Отрок на ногах удержался и из круга не вышел, но боготуры решили на его счет, что не устоит. Рана оказалась нешуточной, и потеря крови начинала сказываться. Чести отрок не потерял, но с боготурством ему придется подождать.

— Выведите раненого, — распорядился Всеволод. Выручать отрока отправились Торуса с Вузлевом. Ловкие боготуры без труда увернулись от бычьих рогов и, подхватив окровавленного отрока, вышли из огненного круга.

— Заживет, — подмигнул огорченному отроку Вузлев. — Впредь будешь расторопнее.

Двое оставшихся продолжали нелегкую игру с быками. Осташ, похоже, даже удовольствие получал от этой кровавой забавы. И без того расположенные к нему зрители бурными возгласами одобрения встречали все его проделки. Хорош был отрок, ничего не скажешь.

— Добрый боготур может получиться из Осташа, сына Данбора, — выразил общее мнение Вузлев.

Разве что Рогволд был с общим мнением не согласен, и это несогласие отчетливо читалось на его буреющем от ярости лице.

Быки начали уставать от бесполезной погони за мелькающими перед глазами призраками. Отрокам приходилось их подзадоривать, но всем уже стало ясно, что испытание приближается к закономерному концу и что двое отроков из троих его выдержали. Уставшие туры были выведены из круга с помощью накинутых им на шеи арканов

Для отроков испытания еще не закончились. Теперь им предстояло схватиться грудь в грудь с троими победителями бойцовских поединков. Трудность для них была в том, что они вдвоем должны были противостоять троим. А тут еще боготур Рогволд вознамерился явить народу удаль и вызвал на единоборство одного из победителей в споре городских бойцов. Для простолюдина сойтись в кругу один на один с боготуром и князем — это большая честь. Даже в случае поражения почета будет не меньше, чем сраму, а уж в случае победы его слава разнесется по всем градам и весям радимичской земли. Для проигравшего боготура такое поражение обидно и позорно, ибо какой же ты после этого божий избранник, если побит простым обывателем? Но Рогволд в своих силах был уверен. Редкостным бойцом был князь Берестеня, и пока еще никому не удавалось сбить его с ног в бойцовском кругу. Соперник Рогволда был детиной ражим и в росте своему знатному сопернику не уступающим. И бился он не шутя, не делая скидку на то, что прохаживается кулачищами все-таки же по бокам простолюдина. Впрочем, особенно разгуляться Рогволд ему не дал, хотя и позорить не стал: позволил какое-то время покрасоваться перед соседями и лишь потом сбил с ног прямым ударом в голову. Удар был сильным, но не убойным. Через минуту-другую поверженный боец пришел в себя и, покачиваясь, поднялся на ноги. Рогволд, выказывая сопернику уважение, помог ему с достоинством удалиться из круга. Поступок, вызвавший горячее одобрение собравшихся. Однако намерение боготура занять место поверженного им бойца в предстоящем испытании вызвало глухой ропот толпы. Противостояние двоих отроков троим испытанным бойцам, один из которых к тому же боготур, было делом совершенно безнадежным. Многим показалось, что вмешался в схватку Рогволд не от избытка удали, а с тем чтобы помешать отроку-простолюдину стать боготуром. Весьма обоснованное подозрение вылилось в глухой ропот недовольства и даже выкрики:

— Нечестно поступаешь, боготур!

Дабы сгладить возникшую неловкость, князь Всеволод предложил одному из бойцов сойти с круга. Однако это было против всех правил: боец мог сойти с круга только побежденным. А добровольный уход расценивался как бесчестье.

— Пусть кто-нибудь присоединится к отрокам, — предложил боготур Скора. — Надо полагать, радимичская земля не оскудела бойцами.

Предложение было справедливым, но пользы отрокам от такого послабления, скорее всего, не сулило, ибо где же вот так с пылу с жару найти бойца, равного по силе боготуру Рогволду. Тем более что самые умелые бойцы уже побывали в круге, потерпели поражение, и обратного хода им уже не было до следующих празднеств.

— Я выйду, — поднял руку какой-то смельчак, продвигаясь в первые ряды.

Князь Всеволод недоверчиво прищурился в его сторону, питаясь в неверном свете костров получше разглядеть новоявленного бойца. Роста боец был высокого, плечист и, если судить по внешнему виду, ухватист. Зрители на удальца смотрели с изумлением, но за своего его не признали ни горожане, ни селяне.

— Чей будешь? — спросил Всеволод.

— Искар из рода Молчунов.

— Осташу, значит, родович?

— Братан, — подтвердил Искар. — Под одним кровом выросли.

— Шатуненок, — ахнул Торуса, но услышал его только ган Карочей.

Князь Всеволод дал добро. Народ к поступку Осташева родовича тоже отнесся с пониманием — а кому еще за своего заступиться, как не братану? Искар скинул кожух и рубаху, после чего ступил в круг. На кулаках всегда бились обнаженными по пояс. Многие тут же отметили, что Осташев родович телом далеко не хил и с любым из бойцов сможет потягаться. Однако никто не предполагал, что удалец из рода Молчунов выберет Рогволда.

— Не буду я с ним биться, — взъярился боготур, — я уже бросил вызов Осташу.

— Это когда же, — насмешливо удивился Искар, — если Осташ еще не выходил в круг?

Толпа захохотала, заулюлюкала, отказ Рогволда посчитали признаком слабости, а поведение — позорным для боготура. Мыслимое ли дело, отклонить вызов, твердо стоя в бойцовском кругу!

— Если вызов не принимаешь, то сходи с круга, — решительно потребовал боготур Скора, главный распорядитель состязания. — А если решил с Осташем потягаться, то одолей сначала Искара.

Рогволд уже и сам понял, что хватил лишку, а потому махнул рукой в знак согласия. После этого в круг вышли Осташ с товарищем и два бойца, один из которых был городским обывателем, а второй смердом из соседнего сельца. Оба бойца уже получили приглашение в великокняжыо дружину и горели желанием доказать Всеволоду, что он не ошибся в своем выборе. Горожанин выбрал Осташа, а селянин — его товарища, которого, представляя народу, назвали Всеславом.

— Откуда здесь взялся Шатуненок? — спросил ган Карочей у Торусы.

— Не знаю, — покачал головой боготур.

— Какой еще Шатуненок? — спросил, поворачиваясь в их сторону, князь Всеволод.

— Искар из рода Молчунов, — с готовностью отозвался ган Карочей. — По слухам, он рожден от Шатуна.

Князь Всеволод застыл в изумлении, а бойцы тем временем уже сошлись лицом к лицу. Рогволд, видимо, торопился покончить со своим противником, а потому не принял мер предосторожности. Такое легкомыслие обошлось ему в два удара по ребрам, после которых боготур едва устоял на ногах.

— Хорош, — сказал Торуса и скосил глаза в сторону боярина Драгутина, который стоял чуть в стороне, скрестив руки на груди, и внимательно следил за действиями бойцов. На лице даджана не было и тени беспокойства, хотя Шатуненка он должен был узнать сразу. А ведь у Драгутина был большой зуб на Искара, поскольку расторопный отрок вырвал у него из рук женщину, которую боярин собирался повесить. Пожилой мечник протиснулся сквозь боготурский строй к князю Всеволоду и что-то прошептал тому на ухо:

— Быть того не может! — громко воскликнул Великий князь.

— Узнал я его, — твердо сказал мечник Избор. — Шалопуга он, из шайки Хабала.

— Изгнать его с круга? — Всеволод обернулся к сидевшим рядом кудесникам, которые с интересом наблюдали за действиями бойцов.

— Нельзя, — покачал головой Сновид. — В божьем круге все равны. Сойдет с круга, тогда и наказывай, да и то если уйдет побежденным, а если одержит победу, то, значит, боги его простили.

— Он сын Шатуна. Не силой берет, а колдовством!

— Над божьим кругом колдовство не властно, — спокойно поддержал Сновида кудесник Солох.

Князь Всеволод с божьими старцами спорить не стал, но сильно огорчился происходящему. Торуса очень хорошо его понимал. Не нравится Всеволоду ни простолюдин Осташ, ни тем более его братан, за которым тянется темный след. А более всего раздражает князя спокойствие кудесников, которые, похоже, вели вокруг Шатуненка свою игру, не посвящая Всеволода в свои тайны. И эта азартная игра могла обернуться для радимичской земли большой кровью. Недаром же Карочей примчался к дядьке, чтобы предупредить о надвигающейся опасности. Волхвы — люди божьи, им дела небесные ближе дел земных, а спрос народа в любом случае будет с Великого князя. Шутка сказать, рассориться с каганом Битюсом. Всеволоду-то не только против кагана не устоять, но и с ганом Ачибеем не справиться. А помогут ли Всеволоду князья Гостомысл и Яромир, это еще по воде вилами писано.

В круге Осташ с Всеславом теснили своих противников. По силе и ловкости если судить, то боготурства были достойны оба. Взглядом опытного кулачного бойца Торуса уже определил, что победа будет на их стороне. А вот Шатуненок с Рогволдом бились на равных, к немалому удивлению зрителей. Поначалу всем казалось, что боготур без труда одолеет Искара, но Рогволд, почувствовав силу ударов отрока, убавил пыл и держался настороже, работая больше ногами и выискивая момент для решающего натиска. Оба дышали ровно, и по всему было видно, что схватка между ними скоро не закончится.

А Осташ сбил-таки с ног своего рослого соперника. Удар был настолько силен, что опытный городской боец, не единожды одерживавший победы, не только на ногах не устоял, но и вылетел из круга.

— Силен отрок! — восхищенно прицокнул языком ган Карочей. — Такая удачливость в молодые годы… Далеко пойдет.

— Если Рогволд не остановит, — усмехнулся боготур Брайко.

— Рогволду еще Искара одолеть надо, — возразил боярин Володарь, — а этот отрок, похоже, родился бойцом.

— Кровь Шатуна в нем играет, — мрачно изрек Брайко.

Нет слов, сын Шатуна неповинен в том, что мать его нагуляла с оборотнем, но прежде волхвы подобных сомнительных отроков и близко не подпускали к священным местам, а ныне Искар бьется в божьем бойцовском кругу, да еще в самую мрачную ночь в году, когда силы зла особенно активны. А ну как одолеет сын нечистого Рогволда и эта победа упадет на чашу весов в пользу злых духов из Страны Забвения? Ведь может нарушиться заведенный в мире порядок, и Даджбоговы кони собьются с круга. Неужели кудесники этого не понимают?

Подобные мысли приходили в голову не только Торусе, но, видимо, и другим боготурам, поскольку ропот среди них усиливался, по мере того как Шатуненок все более уверенно наседал на боготура Рогволда.

Но еще до того как наступила развязка в этом единоборстве, отрок Всеслав сбил соперника с ног, заслужив тем самым одобрение присутствующих и искренние поздравления боготуров. Всеслав был из радимичской старшины и боготуру Скоре доводился братичадом. Скора вздохнул с облегчением и просветлел лицом. Помех Всеславу никто чинить не будет, и боготурский шелом украсит его голову уже в эту ночь.

Рогволд, видимо, почувствовал, что на долгое противостояние ему может не хватить дыхания, а потому усилил натиск, обрушив на противника град ударов. Натиск был настолько мощным, что Шатуненок подался назад, к самому краю круга.

— Держись, урс! — крикнули Шатуненку из толпы.

— А почему урс? — не понял ган Карочей.

Однако, похоже, в недоумение пришел не только хазарский ган, но и князь Всеволод, который обратился за разъяснениями к кудеснику Сновиду. Что ответил Сновид Великому князю, Торуса не расслышал. Ему помешал боготур Брайко, крикнувший Рогволду:

— Вытолкни его за черту!

Совет был дельный, поскольку боец, по недосмотру или под давлением противника пересекавший черту, тут же объявлялся побежденным. Видимо, Рогволд услышал Брайко и буквально прыгнул на своего соперника, стараясь сшибить его с ног. Но то ли боготур не рассчитал прыжка, то ли соперник оказался увертлив, так или иначе, а за роковую черту вылетел сам разъяренный Рогволд, который грохнулся оземь чуть не у самых ног князя и кудесников под изумленный вздох толпы. Шатуненок просто перебросил через спину потерявшего опору боготура. Рогволд мгновенно подхватился на ноги и в горячке рванулся было в круг, но его остановили боготуры Брайко и Торуса. Конечно, проигрывать всегда обидно, но в данном случае поражение Рогволда можно было объяснить промахом, что менее постыдно для боготура, чем быть битым по всeм статьям никому не ведомым отроком.

— Охолонись, Рогволд, — посоветовал разъяренному боготуру Брайко, — если вы теперь и будете считаться обидами, то вне бойцовского круга.

Рогволд хоть и с трудом, но пересилил себя и даже поздравил противника с победой, как это положено по обычаю.

Кудесник Сновид, поднявшись на ноги, благословил от имени бога Велеса отроков Осташа и Всеслава на боготурство. Служки поднесли кудеснику Велесово тавро, раскаленное на огне, и Сновид собственноручно выжег боготурские знаки на груди сначала Осташа, а потом Всеслава. Вслед за этим на головы новоявленных боготуров были водружены рогатые шеломы, а в руки им вложили мечи, сработанные Велесовыми кузнецами и украшенные знаками Скотьего бога.

— Слава боготуру Всеславу! Слава боготуру Осташу! — громким и сильным голосом произнес Сновид. — Пусть всегда пребудет над ними длань бога Велеса, а дарованная им сила никогда не иссякнет в боготурских жилах.

Толпа встретила слова кудесника Сновида бурей одобрения. Многим до последнего не верилось, что длань Скотьего бога будет простерта над простолюдином. Веселье на заснеженной поляне вспыхнуло с новой силой, и где-то там, в многочисленных хороводах, затерялся еще один герой сегодняшней ночи, Искар Шатуненок, столь успешно поспособствовавший братану в добром деле.