Глава 14
ВОСКРЕШЕНИЕ ИЗ МЕРТВЫХ
Литари терпеть не мог неизвестности и вот уже второй день не находил себе места от беспокойства. После того как Снеара ушла вместе со жрицей-целительницей в храм, он ее не видел, и никто не мог сказать ему, что с ней происходит и как она себя чувствует. Принц тихо выругался себе под нос, вспомнив свои многочисленные попытки узнать о судьбе своей спутницы. Казалось, все в храме сговорились скрывать от него, что происходит за закрытыми дверями покоев Синалы, и это не могло не тревожить. Ведь радостных вестей замалчивать не будут!
Юноша на мгновение прикрыл глаза, пытаясь справиться со своими эмоциями, грозившими вот-вот выйти из-под контроля разума. И события последних лоттов весьма этому способствовали. Ни с того ни сего ему объявили, что они отправляются к его дяде, причем прямо сейчас, и посоветовали собрать вещи. Как будто он их распаковывал! И опять – ни слова о Снеаре! Будто ее и не было в храме! Литари со злостью дернул за повод своего тьшера и мрачно покосился на трех дюжих стражников в храмовых цветах, которые невозмутимо ждали приказа отправляться вместе с ним. Каждый из них зачем-то держал под уздцы запасное верховое животное, словно вояки собирались ехать без остановки, на ходу их меняя.
Они появились внезапно. Только что двор был пуст, если не считать его самого и трех молчаливых сопровождающих, – и вдруг уже по каменным плитам к нему идут. Принц удивленно разглядывал Снеару – живую и вроде бы здоровую, но зачем-то обрезавшую волосы так, что они едва-едва прикрывали уши, и сменившую разорванную тунику и дорожный плащ на синие одежды служителей Эналы. Да что происходит-то, в конце концов?! С каких пор жрицы одной богини носят цвета другой? Литари шагнул вперед, чтобы по привычке помочь девушке забраться в седло, и замер, наткнувшись на совершенно пустой равнодушный взгляд голубых глаз. Снеара сама без посторонней помощи вскочила на своего тьшера, и только тогда юноша заметил, что к ним присоединилась Синала. Вторая жрица, не говоря ни слова, приняла из рук стражника поводья и ловко взлетела на спину животного – с грацией, выдающей в ней опытную наездницу. Происходящее окончательно перестало нравиться Литари.
Тихая команда жрицы Эналы: «Едем!» – едва не застала его врасплох. Торопливо взгромоздившись в седло, парень направил своего тьшера вслед за остальными, откровенно недоумевая, что же все-таки случилось с его спутницей, внезапно излечившейся от страха перед поездками верхом и неожиданно выбравшей служение богине-целительнице. Юноша какое-то время молча ехал позади остальных, пытаясь разобраться во всех этих странностях, но наконец не выдержал и, поравнявшись со Снеарой, тихо, чтобы не привлекать внимания других попутчиков, спросил:
– С тобой все в порядке? Тебе смогли помочь? Девушка повернулась к нему. И принц невольно поежился под ее взглядом – равнодушным, ничего не выражающим:
– Нет. – Спокойный ответ заставил его тихо выругаться. Неужели теперь ей придется всегда мучиться от боли? Литари не успел задать своего вопроса, когда жрица Элары так же невыразительно добавила: – Но Синала нашла способ избавить меня от страданий хотя бы на время. Только при этом я не могу испытывать и других эмоций или ощущений. Совсем.
– Как совсем?
Принц растерянно заморгал, не зная, что и думать. Освободиться от боли ценой всех других чувств – о таком ему слышать не приходилось.
– Вот так, – равнодушно пожала плечами девушка. – Этим способом могу воспользоваться только я. Синала до последнего момента не была уверена, что у меня получится, когда соединяла два приема, которые вместе раньше не использовались просто потому, что для них нужны разные виды силы. Целительницы могут не чувствовать, но при этом не могут заставить свое тело двигаться. Воительницы, наоборот, не способны избавиться от чувств, однако способны при необходимости давать силе богини возможность управлять их телом самостоятельно. Я могу делать и то и другое.
Литари ощутил, как у него мороз бежит по коже от этих странных откровений, высказанных ровным спокойным тоном, и попытался перевести разговор на другую тему, тем более что давно следовало предупредить Снеару о том, что придворный маг решил его просто убить… Но девушка и на этот раз успела раньше:
– Я должна сказать тебе, что тогда на дороге тварь охотилась за мной.
– Что?! – Принц от удивления даже приподнялся в седле. – С чего ты это взяла?
– Их называют охотниками на жриц. Мне рассказывала о них Тенира, особо предупредив, что оружием с ними не справиться – только голыми руками, причем надо бить в строго определенную точку. Раньше этих чудовищ черные маги использовали, когда нужно было надолго вывести меч богини из строя. Если такой монстр сумеет проглотить одну из нас, то выбраться из него бывает очень сложно. Он весь как трясина на болоте – засасывает все, что с ним соприкасается, и восстанавливаться потом приходится очень долго: внутри тварь невероятно едкая. Разъедает все – даже кости.
– Но откуда придворный маг смог узнать о тебе? – Юноша с трудом верил в то, что ему таким спокойным тоном сообщила Снеара. – Магия на жриц не действует. Он просто был не в состоянии тебя увидеть при помощи заклинаний!
– Зато тебя вполне мог. – Девушка никак не отреагировала на его возгласы. – А понять, что ты не один и рядом с тобой меч богини, полагаю, ему было не сложно: ты же меня и по имени называл.
– Н-да, вот об этом я не подумал, – сердито покачал головой принц, досадуя на свою глупость. Теперь становилось понятно, почему Тенира запрещала ему во время тренировок подходить к Снеаре и сама общалась с ним только в храме, где никакая магия не действует. Не хотела раньше времени ставить противника в известность о том, с кем ему придется столкнуться. Если маг через пару дней после того, как узнал, что рядом с жертвой находится жрица Элары, успел отправить к ним убийцу, – то какие были бы последствия, если он смог подготовиться более тщательно? Думать о такой возможности просто не хотелось.
– Ничего страшного. Это все равно когда-нибудь произошло бы. – Девушка говорила невыразительно, словно повторяя ранее слышанные фразы, значения которых она не понимала. Литари молча кивнул, не в силах продолжать этот разговор. Слишком неуютно ему было видеть вместо прежней, пусть иногда и раздражающе эмоциональной, Снеары эту ожившую при попустительстве богинь куклу. Принц чувствовал себя бесконечно виноватым перед девушкой, пострадавшей в противостоянии, которое совершенно ее не касалось.
Он никак не мог поверить в то, что даже сила богинь оказалась не способна помочь жрице поневоле, и с ужасом представлял себе, какие испытания ожидают ее в дальнейшем. Нет, это было просто несправедливо! В конце концов, она даже не принадлежала миру, за обладание которым шла эта битва. Почему раз за разом именно этой девушке приходилось принимать на себя очередной удар, просто не имея возможности от него увернуться? Почему она платит по счетам других, принимая ответственность за чужие судьбы? Литари не мог найти ответов на эти вопросы, как ни старался. Юноша был не в состоянии смириться с тем, что невольно оказывается причиной страданий другого человека – и не какого-то абстрактного подданного, которого он и в глаза не видел, а своей спутницы, девчонки, делящей с ним все тяготы его нынешнего положения.
Ему хотелось хоть как-то помочь, защитить от постоянно обрушивающихся на нее бед, но, к собственному стыду, принц ничего сделать не мог. Он был просто человеком, волею судьбы вынужденным стать главным противником для сил, которые при желании могли смести его в один момент и не делали этого только потому, что его жизнь требовалась им для каких-то своих целей, не доступных пониманию нормальных людей. И лишь присутствие рядом с ним Снеары позволило ему так долго сопротивляться этим силам. Принц горько усмехнулся: было до боли неприятно признавать собственную беспомощность, но выбора, даже условного, у него не осталось. В последнее время, кажется, сама судьба была озабочена тем, насколько реально он оценивает собственные силы, и не ленилась подбрасывать ему испытания, чтобы развеять заблуждения юноши по поводу его способностей.
За невеселыми раздумьями Литари не заметил, как их отряд добрался до оживленного тракта. Юноша почувствовал себя не очень комфортно, обнаружив вокруг такое количество незнакомых людей, которые практически открыто разглядывали путешественников в храмовых цветах, не отводя глаз, даже когда встречались с ним взглядом. Ему было не по себе от такого явного любопытства, постоянно появлялось желание натянуть поглубже капюшон своего плаща, чтобы скрыться от этого назойливого внимания. Оставалось лишь удивляться, как служители храмов выдерживают подобное постоянно. И это при том, что жрицы, как только вдали показался этот торговый тракт, предусмотрительно спрятали лица в тени капюшонов, чтобы не привлекать к себе любопытных взглядов.
Принц устало сгорбился в седле, стараясь не замечать откровенного интереса к собственной персоне и к своим спутникам, и принялся обдумывать, что он скажет дяде при встрече. И как вообще обставить свое появление, чтобы не спровоцировать у далеко уже не молодого родственника удар. Находясь в храме и изнывая от отсутствия сведений о судьбе Снеары, юноша не терял времени даром, воспользовавшись возможностью выяснить последние новости о происходящих в королевстве событиях, не привлекая к своим расспросам ненужного внимания. Верховный служитель Древнего Исса был свято уверен в том, что спутник жрицы, о которой беспокоится сама богиня Энала, имеет право на любые причуды, и уж незнание вещей, о которых вот уже целый год судачит все королевство, ему тем более простительно.
В результате после парочки познавательных бесед с этим в высшей степени достойным человеком Литари обнаружил, что по официальной версии – убил собственную мать в припадке ярости, причины этого припадка разнились в зависимости от того, в какой компании обсуждалось это прискорбное событие, а затем, опомнившись, покончил с собой, раскаявшись в содеянном. Способ его ухода из жизни тоже умалчивался, что лишь подхлестывало народную фантазию. Добрые подданные с неизменным энтузиазмом травили опального принца, выбрасывали его из окна башни, где он, по слухам, был заточен, вскрывали вены, а кое-кто всерьез считал, что, окончательно сойдя с ума, его высочество совершил самосожжение. Что ж, богатству воображения жителей королевства оставалось только позавидовать, но, к сожалению, все это сильно осложняло встречу с родственником и дальнейшие попытки оправдаться. Да, тем, кто находится рядом с ним, Литари сможет показать свою татуировку и доказать, что он не самозванец. Только вот он не в состоянии оказаться во всех концах королевства в кратчайшие сроки, и, следовательно, ничто не помешает его отцу, уже один раз объявившему сына мертвым, заявить, что в стране появился сумасшедший, выдающий себя за принца. Погруженный в свои невеселые размышления юноша бездумно смотрел на пролетающую под копытами тьшеров дорогу и пытался придумать способ доказать всему королевству, что он действительно тот, за кого себя выдает. Но пока его раздумья не приносили никакого результата, кроме головной боли.
Широл кьер Толлед сидел, бездумно глядя перед собой и в который раз вопрошая безразличных к бедам своих земных последователей богинь, за что на него обрушились такие несчастья. В один день он потерял все: любимую младшую сестру, племянника, честь. Сначала он не поверил, когда ему официально сообщили, что Таяна мертва и в ее убийстве подозревают ее собственного сына. Широл немедленно выехал в столицу, гнал тьшеров как безумный – и все-таки не успел. Прибыв во дворец, он с ужасом выяснил, Что на этот день назначены похороны не только королевы, но и Литари, который, оказывается, покончил с собой в комнате, где его заперли до разбирательства. Тем самым, по мнению всех придворных лизоблюдов, включая и это ничтожество его величество короля Сиали, подтвердив свою вину в произошедшем.
Толлед не хотел верить в то, что его племянник покончил с собой. Ведь ему даже в худшем случае, если его вина будет полностью доказана, не грозила смерть как единственному прямому наследнику трона. Тогда зачем молодому здоровому парню сводить счеты с жизнью? Из-за мук нечистой совести? Глупо. Старый кьер потребовал, чтобы ему показали тело принца, и отказа он не встретил. Широл вздохнул и потер рукой глаза, неосознанно пытаясь стереть воспоминания о лежащем на ритуальных носилках теле мальчика, которого он привык считать сыном. На Литари не было никаких видимых следов того, что его заставили выпить тот роковой бокал. Вот только на вопрос, откуда в комнате принца оказался сильный яд, ему так и не ответили. Как и на вопрос: почему мальчишка, всегда обожавший и уважавший свою мать, так жестоко с ней расправился?
Кьер никак не мог избавиться от ощущения, что никто и не пытался разобраться в случившемся. Словно все заинтересованные лица и так прекрасно знали, что произошло. Мужчина горько усмехнулся, вспомнив свой разговор с королем. Этот венценосный негодяй даже не попытался сделать вид, что его расстроила смерть жены и сына: просто потребовал, чтобы Широл убрался в свои владения и не лез не в свое дело. Казалось, он только и ждет, когда кьер Толлед выйдет из себя и даст ему повод заточить непокорного подданного в темницу. Но Широл был опытным интриганом – свою молодость он провел при дворе отца нынешнего короля и прекрасно знал, когда можно давать волю чувством, а когда следует промолчать. В тот раз он ушел потому, что, если бы высказал все, что думает о его величестве, или даже попытался убить его, то все равно ничем не помог бы тем, кто умер, а сам оказался в тюремной камере или на погребальном костре вместе со своей семьей.
Горько было это сознавать. И еще хуже становилось от мысли, что если бы тогда, восемнадцать лет назад, он все-таки смог переубедить отца, сестра не вышла бы замуж за человека, которого старый кьер всегда презирал за мягкотелость и неспособность отвечать за свои слова и поступки. И сейчас она наверняка была бы жива, а ее дети по-прежнему радовали его сердце. Какое страшное слово «если»… Широл вздрогнул, когда раздался вежливый стук в дверь его кабинета. Он торопливо провел ладонью по лицу, стирая следы своих печальных раздумий, и, выбравшись из кресла, в котором провел последние несколько лоттов, пошел выяснять, что же случилось в замке за это время. Он точно знал, что что-то произошло, поскольку за много лет, пока Широл возглавлял род Толледов, слуг приучили не тревожить его по пустякам, когда он в этой комнате.
За дверью оказался управитель замка собственной персоной, чем подтвердил самые дурные предчувствия старого кьера. Этот человек слишком гордился своим положением в доме, чтобы без веской причины унизиться до исполнения обязанностей обычного курьера. Широл молча воззрился на своего слугу, который изо всех сил пытался сохранить невозмутимое выражение лица. Управитель низко поклонился своему господину и почти обычным тоном произнес:
– Прошу прощения за то, что побеспокоил вас, хозяин, но в замок прибыли служители Эналы и просят срочной встречи с вами. Они утверждают, что знают что-то важное о смерти вашего племянника.
Кьер Толлед почувствовал, как его сердце сжимается при этих словах. Служители Эналы в большинстве своем прекрасно разбирались как в болезнях, так и во всевозможных отравлениях, поэтому можно было заранее предположить, какого рода сведения ему хотят сообщить. Неужели Литари все-таки отравили?!
– Пригласи их в мой кабинет.
Широл постарался не показать, какие чувства вызывает у него предстоящая встреча. Он вернулся в комнату и сел за стол, где обычно разбирал документы, необходимые для управления его владениями, но даже не взглянул на стопку прошений, которые еще не успел рассмотреть. Кьер Толлед ждал, когда в кабинет войдут люди, решившие рассказать ему правду о смерти его племянника. И не собирался притворяться, что для него эти сведения не имеют особого значения, или изображать чрезмерную занятость, чтобы воспользоваться этой возможностью показать прибывшим свою благосклонность, прерывая ради разговора с ними свое несомненно важное и неотложное занятие.
Легкий нерешительный стук в дверь сообщил Широлу, что посетители уже пришли, а слуга окончательно запутался в происходящем и теперь не знает, как себя вести и что делать. Старый кьер усмехнулся про себя, представив состояние управителя замка, на глазах которого рушится его привычный мир, вынуждая его сначала изображать из себя курьера, потом младшего слугу. При этом он обнаруживает, что хозяин внезапно изменил свои привычки, а служители Эналы, вместо того чтобы пригласить благородного Толледа в храм и там рассказать ему то, что они желают поведать, сами едут к нему, да еще и как обычные просители ждут у дверей. Есть отчего прийти в замешательство. Широл и сам бы посмеялся над сложившейся ситуацией, если бы все это не было так серьезно и срочно. Кьер глубоко вздохнул, успокаиваясь, и, убедившись, что внешне его волнение никак не проявляется, крикнул:
– Войдите! – Дверь немедленно распахнулась, ив комнату зашли трое. Все в плащах с низко опущенными капюшонами. Широл удивленно приподнял бровь, глядя на старательно скрывающих лица служителей, но решил не заострять внимания на этом моменте, торопясь перейти к причине их визита. – Вы хотели со мной поговорить о… Литари? – Голос старого кьера невольно дрогнул от переполнявших его чувств, но посетители вежливо не заметили его слабости.
– Да. – Судя по голосу, ответившая была еще молода, хотя плащ с серебряной вышивкой явно принадлежал кому-то из старших посвященных. – Мы приехали, чтобы сообщить вам, что ваш племянник жив, но находится в большой опасности.
– Это ложь! – Широл, не помня себя, вскочил из-за стола и с яростью уставился на людей, осмелившихся так шутить с ним. – Я своими глазами видел, как Литари вносили на погребальный костер! Я видел его тело!!!
– Вас обманули. Черная магия способна и не на такое.
Девушка говорила спокойно и рассудительно, как с маленьким ребенком, а вот один из ее сопровождающих дернулся при его крике словно от удара и явно сдержался из последних сил. Старый кьер краем сознания отметил, что этот человек чем-то сильно расстроен, но не придал этому значения. Его собственная боль не давала ему сосредоточиться ни на чем, кроме ненависти к этим негодяям, осмелившимся так издеваться над его горем…
– Я действительно жив, дядя.
Широл замер, когда раздался такой знакомый голос, которого он уже не надеялся никогда услышать, и без сил рухнул в кресло, не веря себе. Неужели…
Служитель, который показался ему чем-то расстроенным, шагнул вперед и откинул капюшон. Кьер Толлед молча, в каком-то странном оцепенении, смотрел на повзрослевшего, загорелого и, вне сомнений, живого юношу, в котором безошибочно узнал своего племянника. Мальчишка, конечно, изменился за этот год, но то были изменения, происходящие с любым подростком во все времена. Его маленький Литари вырос, но вот за то, что у него появились эти горькие складки в уголках губ и настороженность в глазах, старый кьер был готов убить, – знать бы только кого…
А глупый ребенок неправильно понял ярость, исказившую лицо его дяди, и, торопливо повернувшись к нему спиной, ладонью приподнял волосы, открывая золотую татуировку на шее – знак принадлежности к королевскому роду, который нельзя подделать.
– Я не самозванец, дядя, пожалуйста, поверьте мне…
– Я верю. – В голосе Широла появилась горечь. – Неужели ты думаешь, что я не узнаю тебя, Литари? Я счастлив, что ты жив, но скажи мне ради священных близнецов, зачем ты убил свою мать? Что произошло?!
– Я ее не убивал. – Мальчик опустил глаза, стараясь не встречаться с дядей взглядом. – Я не знаю, что произошло, почему мне никто не поверил, но я любил маму и никогда бы не смог причинить ей вреда.
– Он действительно этого не делал, – опять вмешалась в разговор девушка. – Обвинение ложно…
– Это лишь слова. – Кьер Толлед резко оборвал говорившую и хмуро добавил: – Сейчас неважно, верю я тебе или нет, Литари. Даже если мне удастся доказать, что ты жив, права на трон ты лишишься и окажешься в пожизненном заключении в своих покоях, потому что в убийстве тебя обвинил сам король, и у него достаточно свидетелей, видевших тебя над телом матери. Их слово против вашего – и слово короля в любом случае перевесит. Я не смогу убедить кьеров в том, что его величество лжет. Все решат, что ты испугался наказания, инсценировал собственную смерть, хотя я до сих пор не могу понять, как смогли сделать того человека настолько похожим на тебя, что даже я не заметил обмана… А теперь пытаешься обвинить отца в стремлении убить тебя, нарушив закон престолонаследия, и тем самым все-таки получить трон…
– Вы не правы, кьер Толлед, наше слово сможет перевесить только воля богини.
Широл горько улыбнулся наивной уверенности служителей в способности поспорить с королем и доказать свою правоту. Неужели они не понимают, что при дворе никто не будет оглядываться на их сан: там давно уже не верят священным клятвам и спокойно лгут перед ликами священных близнецов.
Старый кьер собирался как можно мягче объяснить этим оторванным от реального мира затворникам суть проблемы, когда они… обе сняли плащи. Широл ошеломленно смотрел на двух девушек – одну в ритуальном одеянии жрицы-целительницы, а вторую в костюме с мечом за поясом. Женщина с оружием… не может такого быть! А потом как-то отрешенно подумал, что вот так вот, пользуясь неприкосновенностью служителей, вполне может в замок проникнуть и убийца… Но женщина, а точнее, девушка лет пятнадцати…
– Нашему слову поверят все.
Девушка в платье жрицы, словно не замечая растерянности старого кьера, улыбнулась и на мгновение прикрыла глаза. В следующий миг на ее левой щеке проступил светло-синий узор. Не может быть! Широл перевел взгляд на другую девушку и сдавленно ахнул: по левой щеке у нее тоже вилась синяя татуировка целительницы, а по правой… красно-бурая вязь знака жрицы-воительницы. Но как такое возможно?!!
Кьер Толлед несколько мгновений смотрел перед собой остановившимся взглядом, пытаясь осознать, что в его кабинете находятся две жрицы, две легенды, о которых он до этого дня только читал в древних хрониках. А потом пришло отчетливое понимание того, что это ответ на все его молитвы и шанс спасти племянника. Потому что жрица-целительница права: ИХ слову поверят все, а если даже и нет, – рискнуть жизнью и опровергнуть утверждение меча богини никто не решится! Широл поднялся из-за стола и низко поклонился жрицам, почтившим его дом своим присутствием:
– Я прошу прощения за свою несдержанность и неучтивость. Наверно, вы устали с дороги, мой замок в полном вашем распоряжении, и когда вы сочтете для себя это возможным, я хотел бы обсудить с вами…
– Сейчас. – Девушка с двумя татуировками равнодушно отмахнулась от его извинений и бесстрастно заметила: – У нас мало времени. За убийством вашей сестры и попыткой убить Литари стоит черный маг, и он не остановится. Король его полностью поддерживает, либо маг подчинил его себе, – в любом случае они попытаются захватить и уничтожить вашего племянника как можно скорее.
– Хорошо, – ошарашенно произнес запутавшийся в происходящем кьер Толлед. Он-то считал, что за всеми несчастьями его семьи стоят обычные дворцовые интриги, а тут – маг, нарушивший законы богини! Ни больше, ни меньше! Но впитанные с молоком матери правила хорошего тона дали о себе знать очень вовремя, и даже совершенно растерявшийся Широл смог проявить требуемую вежливость: – Прошу вас, располагайтесь и расскажите, что же произошло? К сожалению, не знаю ваших имен…
– Синала. – Жрица-целительница чуть склонила голову, устраиваясь в его любимом кресле у окна.
– Снеарала. – Меч богини не стала терять время на поиски подходящего стула, а, поджав ноги, просто села на пол, рядом с креслом, которое заняла ее спутница.
– Позволено ли мне будет узнать, госпожа Снеарала, как получилось, что вы служите двум богиням? – Кьер Толлед не смог сдержать любопытства, столкнувшись с таким невероятным фактом. Насколько он знал древние легенды, ни разу за всю историю существования жриц не было никого, кто служил бы обеим сестрам-близнецам.
– Это цена спасения Литари.
Голос меча богини был по-прежнему совершенно равнодушен, но то, как напрягся его племянник, подсказало Широлу, что эту тему лучше больше не затрагивать.
– Понимаю и благодарю вас за это. – Кьер Толлед покосился на оставшегося стоять юношу и тихо добавил: – Я готов выслушать вас и помочь, чем только смогу.
Синала кивнула в знак благодарности и начала рассказ, который, услышь его Широл от кого-нибудь другого, старый кьер счел бы выдумкой сумасшедшего. Но сидящие перед ним жрицы были живым доказательством правдивости этой истории, и от этого становилось не по себе. Неужели возвращаются старые времена? Необходимо любой ценой помешать захватить власть в королевстве черному колдуну, но вот как это сделать? Широл покосился на Литари, который, не прислушиваясь к разговору, отошел к окну и теперь молча смотрел вдаль. Нужно спасти мальчика, а для этого следует уничтожить придворного мага и, как это ни прискорбно, короля-отца. Сам кьер Толлед короля терпеть не мог и не слишком расстроился оттого, что придется отправить его на погребальный костер, но племянник был привязан к родителям и вряд ли перенесет такое развитие событий спокойно. Хотя после всего, что король с ним сделал…
– Я понимаю, что необходимо как можно скорее уничтожить придворного мага, – вздохнул Широл, когда жрица закончила рассказ. – Но как это сделать? У меня только личная стража, которая ни в какое сравнение не идет с королевской. Мы просто не доберемся до столицы. Нас схватят и отправят в тюрьму.
– Думаю, надо сначала заручиться поддержкой других кьеров, дядя. – Литари грустно улыбнулся в ответ на его вопросительный взгляд. – Мы не раз обсуждали с Тенирой план действий, но думаю, будет лучше, если она сама тебе все расскажет. У нее больше опыта в таких делах.
– И где она? – У Широла уже не осталось сил удивляться. – Как скоро она сможет приехать?
– Она и две ее сестры ждут в нижнем зале. Они догнали нас сегодня утром, и в замок мы приехали вместе.
– Тогда их немедленно нужно пригласить сюда! – Кьер Толлед резко вскочил и направился к двери. – Мы должны серьезно поговорить.
Никто не стал с ним спорить.
