55

Лондонские запросили Каланчевскую улицу.

– А не жирно им будет – целую улицу? Не облезут? – удивлялся выбору ставки противниками Растопчин. – И за каким бесом именно Каланчевка им сдалась?

– Надо провести рекогносцировку на местности. Может, мы чего не заметили? Упустили что-нибудь перспективное?

– А может, они что-то ценное под давешней каланчой зарыли?

На Совет были приглашены только топ-менеджеры холдинга. Мать отсела подальше от Свирида Кучинегова, от которого разило духами. Уар открыл окно. Фофудьин поеживался от морозной свежести.

– Вот список объектов по Каланчевской. – Растопчин передал Параклисиарху распечатку.

По нечетной стороне значились:

Дом 11, строение 2 – Топливно-энергетический комитет Московской области; издательство «Астрафармсервис»;

дом 11 – Басманный районный суд;

дом 13 – визовый центр Финляндии;

дом 15а – Мосстройреконструкция; ресторан «Золотой дракон»;

дом 21/40 – отделение связи № 107245;

дом 27 – Альфа-Банк;

дом 29 – Центральная дирекция по обслуживанию пассажиров в пригородном сообщении; Росжелдорпроект; Мосжелдорпроект;

дом 31 – Федеральный медицинский центр Федерального агентства по управлению федеральным имуществом ФГУ;

дом 35 – Российские железные дороги (ОАО РЖД): департамент медицинского обеспечения;

дом 33/12 – Московский театр Мюзик-холл;

дом 43, строение 1-1а – Мещанский районный суд.

По четной стороне:

Дом 2 – Московский научно-технический центр «Красные ворота»;

дом 2/1 – Российские железные дороги (ОАО РЖД): Главный вычислительный центр;

дом 4/2 – ресторан «Виардо»;

дом 6/2, строение 3 – издательство «Пан Пресс»;

дом 6/2 – Российские железные дороги: Центр фирменного транспортного обслуживания;

дом 12а – кафе «Весна на Каланчевке»;

дом 16 – Торговый дом «Кит»;

дом 14а – кафе «У Кирилловны»;

дом 22 – Желдортрест;

дом 26 – (ИМДТ) Институт Моды, Дизайна и Технологий: железнодорожный колледж № 52;

дом 28 – Фабрика электрической развески чаев Торгового дома «С. В. Перлов и И. И. Кузнецов»;

дом 32 – Московская коллегия адвокатов системы биоэкологической безопасности и здравоохранения Российской Федерации.

Необходимо было понять, какой именно объект является закамуфлированной целью и стратегическим планом лондонских, заказавших ради него целую улицу.

– Давайте методом исключения, – с апломбом эксперта предложил Фофудьин.

– Естественно! – в раздражении бросил Параклисиарх.

– Предлагаю первыми вычеркнуть издательства и визовый центр Финляндии. На кой ляд им визы в Финляндию? – озвучил самый очевидный ход Фофудьин и обвел аудиторию взглядом мэтра. Никто не возражал.

Далее расстались с кафе «У Кирилловны» и с рестораном «Виардо», с кафе «Весна на Каланчевке» и рестораном «Золотой дракон», ввиду абсурдности притязаний. Хотя Фофудьин находил данные объекты вполне стратегическими, и не без оснований: там столовалась чистая публика.

– Мало, что ли, ресторанов в Москве? Каждая вторая дверь! – возразил Малюта.

После некоторой пикировки вычеркнули чайный дом, Мюзик-холл, а также Торговый дом «Кит», давно перешедший в разряд плотвы.

Остальные объекты можно было отнести к жизнеобеспечивающим, большинство которых легко группировалось в железнодорожные. Оставались еще отделение связи, банк, кроме того, сильно смущал топливно-энергетический комитет.

– Что-то этот набор мне напоминает, господа, – заговорил молчавший до сих пор Бомелий. – Вокзал, банк, телефон, телеграф… Не иначе революцию готовят в наших пенатах. А я, признаться, плохо сплю после употребления взволнованной плоти. Поэтому нахожу всю эту затею с игрой нецелесообразной! Предлагаю свернуть мероприятие и заняться насущными вопросами.

Бомелий любой ценой стремился погасить эту вспышку активности Совета безопасности. Иначе мог рухнуть весь его тщательно выстроенный план, связанный с аукционом.

– А суды тут при чем? – подал голос Уар. – Зачем лондонским, к примеру, Басманный суд?

– Так транжирят элитную плоть почем зря! Элитная плоть у них рукавицы в тайге шьет. Разве ж это дело? А лондонские, не будь дураки, хотят всю элитную московскую органику к себе в Лондон отсосать. И, позвольте напомнить, немало в этом преуспели! Рачительные потому что. Это только у нас разбазаривать можно. От широты загадочной души. – Бобрище закончил свою гневную речь и уселся на место подле Фофудьина, одобрительно кивавшего головой.

Поступиться одной улицей, пусть даже с некоторым количеством жизнеобеспечивающих объектов, ради сохранения реноме комьюнити и предотвращения дезавуирования самого его существования – жертва, по мнению присутствовавших, того стоила.

Итак, предстояла игра, которая никак не устраивала Бомелия.

Прежде всего, следовало выбрать место проведения игры. Для этого вполне годились оставшиеся в Москве казино, запертые изнутри на клюшки. Охранялись казино лучше, чем музеи, что исключало попадание случайных людей. Ситуация вынудила Бомелия принять удар на себя. Он напомнил благородному собранию историю своего выигрыша перспективного участка у Николая Павловича. Благородное собрание сочло довод весомым и неоспоримым.

В условленный день клюшка была вынута из пазов. Лондонские ответили на вызов, и теперь выбор оружия был за ними. Вист! Выбор не удивил московских. Противники предложили старую и любимую игру, изобретенную англичанами. За столом сидели две пары игроков: граф Сен-Жермен – напротив Бомелия, лондонских же за карточным столом представляли Фома Кентерберийский, более известный как Томас Беккет, и его визави – лондонский торговец мехами Буршир – тесть Кромвеля, приобщивший в лихую годину своего зятя доподлинно.

Меньшая карта оказалась на руках у Бомелия. Следовательно, ему и сдавать. Играли по-взрослому: полной колодой в пятьдесят две карты. Граф Сен-Жермен с изумлением наблюдал за грубыми, нарочитыми манипуляциями партнера. Но главное правило этой игры – молчание. После окончания первой половины роббера сдающий реализовал свое право переменить колоду. Вскоре опытные игроки – лондонские – вычислили, что Бомелий имеет на руках требуемую масть, но не дает ее, а сбрасывает ненужные ему карты. Их требование оштрафовать соперника на пять понтов, или на три взятки, встретило горячие возражения Дядьки.

От бдительного ока Фомы не укрылся тот факт, что дамы, допущенные в игровой зал, одетые в красное и черное, как-то подозрительно суетились: маячили за спинами лондонских игроков и попеременно либо шуршали красными юбками, либо теребили черное страусовое боа, производили какие-то замысловатые манипуляции руками. Все это выглядело бы весьма шаловливо, если б не игра.

Махнув скрипачу с намерением отвлечь внимание противников, Бомелий под звуки «Прекрасного розмарина» передернул карту, хотя, по прикидкам его партнера, на руках у Дядьки имелось пять онеров.

Лондонские возмутились столь наглым балаганом.

– Да вы жульничаете, господин отравитель! – закричал меховщик.

– Мухлюете, аптекарь! – скривился Фома.

– Еще попы меня учить будут! – Бомелий расхохотался и тут же получил оскорбительный шлепок по носу картами от Фомы.

Неизвестно, что более разозлило Бомелия – слово или действие, но он кинулся на обидчиков. Хотя именно на такой исход игры он и рассчитывал – сорвать мероприятие и довести дело до аукциона, на который у него имелись весьма определенные планы.

Никто из соратников не пришел на подмогу Вечному Принцу. Уж очень глупой и топорной выглядела вся его суета за карточным столом.

Наваляв Бомелию по первое число, лондонские с достоинством удалились, показав в дверях оскорбительный жест московским. Аукцион был теперь неизбежен.

Последовавший разбор полетов носил характер жесткий и нелицеприятный.

– Что это было, любезный? Что за цирк вы изволили тут устроить? – возмущенно вопрошал граф. – Что за дерготня? У вас что – блохи в кафтане завелись?

– В голове у него блохи, борщ ему в грызло! – высказался Бобрище без всякого почтения к возрасту и давним историческим заслугам Дядьки.

Бомелий и сам понимал, что эти подмостки видели и более изящные шоу, но зато цель была достигнута: аукцион состоится. Арсенал Вечного Принца содержал большой ассортимент приемов ухода от ответственности. Для начала он решил применить битье на жалость и смиренное раскаяние, коими никогда ранее не злоупотреблял.

– Что за вздорные обвинения! Позвольте, господа! Вы несправедливы! Я сделал все, что мог! Ну, может, нервничал излишне. Да и то самую малость… – отбивался он. – Вы не забывайте: ответственность-то какая на моих плечах лежала.

– Гляди-ка, дуркует, шельма… – обозлился сокольничий.

– Но зато я спас Каланчевку! И теперь мы имеем шанс разобраться, что там к чему. И вообще, возможно, я спас Москву от импортированной революции.

– Ага, в коробке с апельсинами…

И тут Бомелию пришла в голову спасительная мысль!

– Господа, не будем браниться! Едемте в «Яр»! – выкрикнул он.

– В «Яр»? – Уар вплотную приблизился к провинившемуся и взял его за грудки.

– Едемте! – воскликнул Вечный Принц и, покачнувшись, обрушился в кресло.

– Господа, да он пьян! – подивился Уар. – Кого вы пили, Элизий?

– А вам-то что за дело? У каждого своя лохань!

– Да хлебайте, кого хотите! Только как вы могли нажраться в говно перед такой игрой?!

– Так с виду там вроде все приличные люди были…

– В Думу, что ли, опять таскались?

– Э, да у него рыло в пуху! – присмотревшись, заметил Бобрище. – Нюхает опять, за старое взялся, кокаинщик чертов!

– Вот ведь нафаршировался… – качал головой Малюта. – Элизий, вы бы еще под общим наркозом за карточный стол уселись… или улеглись.

– Ну, все! Финита, мля, комедия! Требую санкций! – Бобрище был зол не на шутку. – Я бы его усыпил.

Воспоследовал суд – скорый и праведный. Вердикт гласил: «Круговоротчика средств и вздымщика плоти холдинга ЗАО МОСКВА Элизия Бомелия временно перевести на бюджетников. Ввиду особых исторических заслуг, на бюджетников самых человеколюбивых отраслей: здравоохранения и народного образования». Вечный Принц негодовал и грозил добровольным уходом по причине грядущего жестокого несварения.

Покидая казино, Параклисиарх увидел рассыпанные у входных дверей зеленые веточки трилистника и тихо выругался. От парадного подъезда медленно отъезжал «ролс-ройс» святого Патрика.

Святой Патрик подвизался в лондонском комьюнити в качестве замполита или, точнее сказать, зама по идеологии. На это почетное поприще его привели несомненные успехи в миссионерской деятельности. Ведь мало кто знает, что флаг святого Патрика представляет собой Х-образный красный крест на белом фоне, а символ в виде зеленого трилистника был лишь фейком, комуфлирующим истинную роль Патрика в современном мире. Флаг использовался в ордене Святого Патрика, основанном в 1783 году королем Георгом III по наущению самого Патрика, а после Акта об унии Великобритании и Ирландии представлял Ирландию на флаге Великобритании, вследствие чего его не признают многие ирландские националисты как британское изобретение. С тех пор великий миссионер довел до совершенства приемы продвижения и раскрутки, и вот уже весь мир в день его смерти рядится в зеленое, организует шествия, пьет пиво в пабах и разными прочими английскими способами предается мракобесию. Его широкая пиар-кампания началась еще во времена Шекспира, который за немножко фунтов в суконном мешочке устроил Патрику продакт плейстмент в бессмертном «Гамлете»:

Изначально Шекспир написал «достойный кары», но кто попрекнет пиита за слабость? А то, что «Гамлет» станет бессмертной рекламной площадкой, было Патрику понятно – и к гадалке не ходи.

Московское комьюнити было осведомлено о том, что праздник «День святого Патрика» лоббируется пивным брендом «Гиннесс», принадлежащим компании Diageo со штаб-квартирой в Лондоне. Так что никакие ирландские трилистники обмануть Совет безопасности не могли. Отличительной особенностью этого сорта пива долгое время являлся жженый аромат, который получался из-за использования жареного ячменя. На протяжении многих лет отстоявшееся пиво смешивали со свежесваренным, что придавало ему молочный привкус и создавало характерную пену. Позже компания Гиннесса, устав так напрягаться, отказалась от смешивания отстоявшегося и свежесваренного пива, и теперь для создания пены его пивоварни обогащают при разливе пиво азотом. А сейчас и вовсе производят из концентрата FES, который необратимо портит элитную органику: у нее появляется постоянный зуд смотреть футбол, не выходя из дома и не отрываясь от бутылки. Но Артур Гиннесс в лондонском комьюнити возглавлял департамент жидкостей и бодяжил экспортный продукт, как ему заблагорассудится.

На самом деле, по всем геральдическим законам, Патрик не имел права на собственный флаг, поскольку хоть и был святым, но не мучеником. Можно долго гадать, что в связи с этим означал его флаг с красным крестом-мельницей на белом фоне. Хотя для московского комьюнити в этом не было секрета: кровавая мельница, которую публика принимала за косой крест, символизировала грядущий всеобщий «Мулен Руж» как образ податливой плоти. А вот что Патрик нес окормляемой пастве – до сих пор остается загадкой. Известно только, что святой и сам не раз во время проповеди обращался к Господу с вопросом: «Боже, что я несу?»

В московском комьюнити по поводу окормления Патриком паствы бытовало мнение, связанное с этимологией этого термина, имеющего отношение к ирландскому coirm, cuirm – «пиво». Конкуренты усиленно подсаживали московскую плоть на привычное лондонским пойло. С этой целью открывались в центре Златоглавой многочисленные пабы. И вот уже представитель Московского патриархата предполагает, что Комиссия по канонизации святых Русской Православной Церкви рассмотрит вопрос о внесении в святцы ирландских и британских святых, и, возможно, вскоре в Москве появится православный храм, освященный во имя святого Патрика. Московское комьюнити было шокировано. Зеленый «Корабль дураков» под управлением кормчего Патрика рассекал пенную пивную волну московской энтропии, катившую средь древних храмов Первопрестольной.

Теперь Параклисиарху стало ясно, что идея разыграть в карты именно Каланчевскую улицу принадлежала Патрику. Он, очевидно, собирался окружить Басманный суд пабами, выселив оттуда московские кафе и рестораны. Pub – сокращение от Public house, буквально переводилось как «публичный дом». Таким образом, наличие этих заведений на Каланчевке могло породить нездоровые ассоциации и ухудшить гудвил и реноме всех имеющихся на этой улице учреждений и организаций. Впрочем, с чего бы это холдингу заниматься спасением чужого реноме, когда свое под угрозой? Ах, как фантастически дешево могли они заполучить архив, если б не трусливый председатель и не этот старый идиот – Бомелий! Хотя почему старый? Они ведь ровесники, подумал Малюта, практически одного гнезда птенцы. Только по разные стороны топора.