Глава 2
Лежать было мягко. Это ощущение оказалось первой законченной мыслью, возникшей в моей голове. Из нее последовали другие, не менее глубокие. Что голова у меня до сих пор есть, а также тело, которому так хорошо валяться на теплой, приятной на ощупь постели (ведь это постель, да?). А значит, я еще не умер.
Было во всех этих ощущениях что-то родное, давно забытое, из детства. Больше десяти лет прошло с тех пор, как я в последний раз засыпал в кровати на перине, с подушкой, одеялом и прочими положенными принадлежностями.
Забывшись, я попытался от души потянуться. Делать этого не следовало совершенно. Раненая рука и нога напомнили о себе весьма неоднозначно. Я сдержал готовый вырваться стон. Осторожность спасла не одного уличного парня. А я до сих пор не понимал, где нахожусь, и демонстрировать свой приход в сознание не спешил.
«Неужели казематы Академии?» – подумал я, восстанавливая в памяти события, предшествующие попаданию в эту замечательную постель.
Да нет, вряд ли. Что за смысл им меня в живых оставлять, да еще и лечить – а осторожная проверка показала, что мои раны перебинтованы на совесть. Ладно еще был бы я каким-нибудь отступником, предателем или за что они еще там друг с другом разбираются. Тогда я мог бы понадобиться для дознания и суда. А дикий ринский маг – готовый смертный приговор, без всяких обжалований. Уничтожить на месте.
Не без содрогания я припомнил сгорающих заживо людей и расплавленную землю. Ощущения были двоякие. Будь я сторонним наблюдателем, за такое бы сам себя уничтожил. Но я-то знал, что ничего подобного на самом деле не желал. А вышло все исключительно из-за моего неумения. М-да. Хилое какое-то оправдание.
Ладно. Не будем пока об этом. Для начала не мешает разобраться, где я все-таки нахожусь.
Приняв за исходный вариант то, что добрых людей, приютивших беглого мага, все же стоит считать друзьями, хотя бы временными, я рискнул приоткрыть глаза.
Сквозь сомкнутые веки можно было понять, что вокруг светло. Теперь стало ясно, что свет дневной и распространяется от окна. Довольно большого, без всяких решеток. Точно не тюремный лазарет. Хвостатые кометы, это сколько ж я должен был проваляться, чтобы прошло и Таинство, и ближайшие к нему сумеречные дни!
Взгляд мой упал на край одеяла, и новое потрясение обрушилось на мою несчастную голову. «Ну ничего себе постелька!» – только и смог я подумать. Шелк. Настоящий дорогущий шелк, и кто-то не поскупился положить его под заляпанное кровью и грязью тело раненого бандита. Хотя, кажется, сперва меня все же отмыли. Но это ничего не меняет. Такие раны, как у меня, всегда кровоточат поначалу. Загадочный некто, предоставивший мне убежище, просто невозможный транжира. «Или очень хочет пустить пыль в глаза», – зародилась у меня более правдоподобная идея. Больше я не успел придумать ничего толкового, потому что на меня налетел вихрь, сорвавшийся из дальнего угла комнаты.
– Чертополох! – визжал вихрь, припрыгивая в аккурат по самым болезненным точкам моего израненного тела. – Живой! В себя пришел! Наконец-то! Мы уже не знали, что думать!
Я как раз собрался заявить, что от такого обращения сдохну незамедлительно, как вдруг почувствовал, что мне самому передается этот безумный восторг. Небесные Братья, а я ведь и правда выжил! Показал неприличный жест звездам, за что-то так меня невзлюбившим, и остался живой! И валяюсь, всем назло, на роскошной шелковой постели, и меня обнимает, хоть и не очень бережным образом, симпатичная девушка. Совершенно не худший расклад, даже если эта девушка – самая ядовитая на свете Змейка…
– Змейка! Живая! – вскричал я, сгребая ее в неуклюжие объятия.
Ответом мне послужил поцелуй – горячий, страстный и отнюдь не товарищеский. Мы самозабвенно целовались в охватившем нас взаимном порыве, утверждая победу жизни и молодости над всеми происками судьбы, пока не опомнились – тоже разом. Вспомнив, кто мы такие и почему продолжать наши действия не стоит, мы оторвались друг от друга, растрепанные и раскрасневшиеся, и я тотчас же заметил изменения во внешности боевой подруги. Змейка подняла руку, стаскивая с волос разболтавшуюся ленту, – вместо толстой косы по шее хлестнули короткие, неровно обкромсанные пряди.
– Сгорели, – пожала плечами девушка, заново собирая нелепый куцый хвост. – Отрастут.
Мы вновь замолчали. Надо было что-то сказать, чтобы не множить нарастающую между нами неловкость. И я сказал:
– А язык-то и нераздвоенный…
Вопреки сложившимся традициям Змейка не попыталась придушить меня на месте.
– Зато ты, как положено, весь в колючках, – проворчала она, проводя ладонью по моей небритой щеке. Роскошью бороды я пока не могу похвастаться. Она у меня растет какая-то пегая и клочковатая. Но щетина – да, что надо получается.
И тут произошло нечто уж совершенно из ряда вон выходящее. Честное слово, я меньше удивился бы, оказавшись со Змейкой в постели. Ну, то есть она, конечно, и так забралась ко мне на кровать, но вы поняли, что я имею в виду. Естественно, пока она с Подсолнухом, а у меня есть Тай, ни о чем таком не могло идти и речи, но сама ситуация казалась вполне возможной. А вот плачущая Змейка – это что-то из области невероятного. Но она и правда плакала.
– Сорняк ты глупый! – всхлипывала девушка, уткнувшись мне в плечо. – Дурак без звезды над головой! – Каждое очередное заявление о моей умственной ущербности сопровождалось чувствительным тычком под ребра маленького острого кулачка. – Мы уж думали, ты никогда не очнешься! Так целыми днями и сидели по очереди! Я, Подсолнух, княжна твоя придурочная…
– Подсолнух, он как, в порядке? – встрепенулся я, вспоминая, что в последний раз, когда я видел друга, назвать его дела хорошими было сложно.
– Да что ему будет! – отмахнулась Змейка. – Еще один дурной живучий сорняк. Поднялся давно, прыгает. Ты ведь шесть дней без памяти провалялся!
Я нахмурился. Ответ на следующий вопрос не обещал быть столь обнадеживающим, но я был обязан его задать.
– А кто из наших вообще живой?
– Костыль. Рябой. Звездочет. Оглобля. Ну, разумеется, девчонки и мелочь.
Семеро. Семь выживших бойцов из почти трех десятков. Считая Змейку, совершенно бесполезную там, где требовалась незамысловатая грубая сила… И меня самого. Не годного теперь вообще ни на что. Нет, не в ранах дело, они-то заживут, и сила магическая восстановится. Но стоит мне теперь высунуть нос из укромной щели, как явится по мою душу боевой отряд чародеев. Много толку с такого «главаря», что даже на улицах своих появиться не может!
– А с районом что? – спросил я.
Змейка невесело хмыкнула:
– Тебе из хороших или плохих новостей? Если хорошее, то у нас теперь есть мостовая. Такая, что вся Подкова обзавидуется. Один сплошной камень. Ну а плохого… Пекарня сгорела. И Клаура мастерская. Дальше затушить успели. Ну, и в другую сторону по улице тоже хорошо погорело, туда как раз ветер шел.
С запозданием до меня дошло, что с гибелью Трехпалого и Ящера бывшие владения Кота теперь принадлежат тоже мне. И не только они. А все, что эти злобные уроды, чтоб им перерождения не видать, успели под себя подгрести. Только толку-то с того! Всемером удерживать район, уже сравнимый с вотчинами Угря и Безухого? Не смешно. Тут при своем хотя бы остаться. Гадство! А ведь начинать заново будет куда труднее. В прошлый раз меня спасла исключительно неприметность. Теперь громкой славы никак не избежать. Зная о моей нынешней слабости, охотники попробовать на зуб «того самого» Чертополоха слетятся, как чайки на мусорную кучу. Можно, конечно, бросить клич и набрать людей не глядя. Но что потом делать со всем этим сбродом? Чем я стану отличаться от того же Ящера? Обиженных лично им – единицы. Ну, наберется десяток-другой леденящих душу историй. И все. Тех же, кто обижен его людьми, гораздо больше. Во много раз. И не говорите мне, пожалуйста, что безвыходность диктует жесткие меры. Есть черта, за которую нельзя переходить, или не отмоешься потом никогда. И… Звезды падучие, опять я забыл о чародеях! Начать заново теперь не «труднее». Начать заново теперь невозможно. Вообще. Ты в бегах, придурок несчастный, тебе свою бы шкуру спасти, а не думать о банде!
– Слушай, Змейка… А, собственно, мы где? И как вам удалось меня спрятать от чародеев?
Девушка заметно сникла.
– Ты только не ругайся сразу, а? – предупредила она.
Такое начало мне совершенно не понравилось. А уж от продолжения стало совсем нехорошо.
– Это логово Угря.
– А почему не мир ящеролюдов? – мрачно осведомился я. – Тоже хорошее убежище. Шасть за Врата – и точно никто не найдет. Ни нас, ни наших обглоданных косточек.
Наконец-то Змейка стала похожей на саму себя.
– Ну, когда великий маг Чертополох придумает, как эти Врата открыть, тогда и пойдем, – прошипела она, зло сверкая глазами. – А что мне вообще было делать, а? Вы с Подсолнухом валяетесь – бревна бревнами. Вокруг пожар, а на подходе чародеи. Костыль, болван, с крыши сиганул, вторую ногу поломал. А тут Угорь. И помощь предлагает.
Я не поверил своим ушам.
– Так он что, сам пришел?!
– А то! Мне что, надо было сказать: «Извини, мы лучше тут сами помрем?»
– Странно все это, – нахмурился я. – Он сказал хоть, что ему от нас нужно?
Змейка вздохнула. Несмотря на обычную ершистость, она явно ощущала вину за то, что привела остатки банды в западню. Чем расплатиться по долгам с Угрем, проще сразу в реку с камнем на шее – даже не начиная попыток.
– Не сказал. Скользкий, зараза. Но, по-моему, ему нужен ты со своим даром.
Ну что ж… В таком случае вполне объяснимы и шелковые простыни, и все остальное. Знать, позарез нужен, раз не побоялся возможной ссоры с чародеями, да так старается намекнуть, насколько хорошо живется и мягко спится под его крылышком. Вот понять бы только, на кой мог сдаться кому-то необученный маг, лишь на то и способный, что плавить мостовые да устраивать пожары на полрайона?
Тому, кто никогда не слышал про Лиха Угря, могла показаться невероятной даже мысль о том, что вот этот симпатичный человек имеет какое-то отношение к бандитам. Ну, разве что ограбили его когда-то в темном переулке. И уж точно никому и в голову не пришло бы, что уважаемый господин Лианах Аларо – один из двух знаменитых бандитских князей Стрелки.
Было Угрю что-то около пятидесяти, но выглядел он моложе своих лет. В том видели заслугу родни по линии жены – бастарда известного магического семейства. На белую кость Лих, как ни старался, не тянул. Изъяны простецкого воспитания давали о себе знать, это было видно и мне, понятия не имевшему о том, что и как принято у благородных. Благородного можно узнать даже обряженным в лохмотья, которых постыдится иной нищий. Угорь оставался простолюдином в одеждах, достойных князя. Хотя в какой-то мере его можно было назвать представителем древнего рода. Отец, дед, прадед и остальные предки по мужской линии, которых он мог назвать не меньше троих, промышляли разбоем на улицах Стрелки. Но только Лиху удалось забраться столь высоко. Чем-то он походил на преуспевающего купца, обивающего серебряными листами пол в отхожем месте, лишь бы в очередной раз показать собственное богатство, но в целом вел себя с окружающими дружелюбно и просто. Несложно было обмануться этой личиной, посчитав Угря человеком неплохим, хоть и недалеким. Кое-кто периодически и обманывался и начинал рвать на себе волосы, лишь запутавшись в Угревых происках, как мошка в паутине.
Сейчас Лих изо всех сил изображал радушного хозяина. В его понимании, правда, это сводилось к усиленному хвастовству собственными богатствами. Я слушал вполуха благодушные рассуждения о винах Золотого побережья, доставляемых его личным поставщиком. В качестве наглядного образца передо мной красовался уже не помню какой по счету бокал очередного года и урожая, которые казались мне на цвет и вкус совершенно одинаковой кислятиной. Глубоко подозреваю, что Угрю – тоже. Переклей однажды его хваленый поставщик ярлыки на бутылках, Лих бы не слишком расстроился, даже не заподозрив подмены.
Не рухнуть носом в стол от продолжительного знакомства с гордостью Золотого побережья позволяло достойное к ней сопровождение – молочный поросенок, запеченный с сыром, овощами и фруктами, украшенный зеленью и приправленный соусом, название которого я благополучно забыл. Все, кроме самого поросенка, я посчитал явным излишеством, но особо возражать не стал.
Куда больше вина меня занимал танцующий журавль на бокале. Этот кусок стекла один стоил дороже большого хрустального сервиза, а все дело было в том, что при его создании использовалась магия. Журавль не был нарисован, как это делается обычно. Магия заставила разноцветное стекло лечь тончайшим сложным рисунком, на котором, присмотревшись, можно было разглядеть каждое перышко. Я до сих пор чувствовал ее следы. Они казались ласковыми, теплыми, мягкими, завораживающими, словно вода или огонь. Я поймал себя на несвойственном желании тайком сунуть вещицу в карман, чтобы иметь возможность любоваться на нее когда угодно. А там, глядишь, и пойму, как оно устроено. Почему в мире все так несправедливо! Люди вроде Угря покупают вещи, интересуясь лишь ценой. Вряд ли Лих понимает даже, что бокал с журавлем попросту красив. Попадись ему вместо него огромный серебряный кубок, отделанный камнями размером с орех, он обрадовался бы еще больше. А уж того, что привлекает в этой вещи меня, ему вообще не увидеть. Но он владеет ею, а я могу лишь глядеть и вздыхать украдкой.
Когда желание спереть бокал начало становиться нестерпимым, я понял, что разговор надо кончать.
– Знаешь, Угорь, – прервал я красноречивые излияния хозяина дома, – я, конечно, очень ценю твое внимание… Но скажи уж наконец, на кой тебе понадобилось вытаскивать меня из лап чародеев?
Лих посмотрел на меня с укоризной:
– По-твоему, я не мог помочь просто потому, что ты попал в беду?
Я расхохотался. Жестко и коротко. Если честно, где-то в глубине у меня до сих пор теплятся понятия о том, что следует верить людям на слово, не совершать дурных поступков, любить окружающих и приходить на помощь всем, кому она нужна. Но попытайся я хоть словом намекнуть об этом даже своим товарищам по банде, они смеялись бы точно так же, как я сейчас.
– Ну уж за дурака-то меня не держи, Угорь!
Хозяин дома сокрушенно покачал головой:
– Эх, молодой ты еще, Чертополох, колючий. Когда-то я тоже был таким. Считал, что в каждом деле должен быть интерес… Но да. Увы, ты прав. Я действительно надеялся на некоторую благодарность с твоей стороны. Только не думай, что я собираюсь к чему-то тебя принуждать. В оплату долга вроде как. Звезды свидетели, нет.
Я лишь насмешливо фыркнул:
– И чем таким я могу тебе помочь? Заливать расплавленным песком особо важных врагов? Только учти, я этим не то чтобы сильно управляю. Могу и подпалить чего случайно.
Угорь скорчил крайне обиженную рожу.
– С особо важными врагами я давно разобрался сам, – поморщился он. – Но сейчас назревает другая проблема. И касается она далеко не одного меня. Скажи, Чертополох, ты никогда не задумывался, как несправедливо то, что некоторые имеют все буквально от рождения, тогда как другим заказаны дорожки к самым простым благам?
– Да, почитай, каждый день думаю, – огрызнулся я. – Но уж никак не мог представить, что это может волновать тебя.
Не хотел я его злить, как-то само оно вырвалось. Уж больно трепетную тему затронул бандитский князь. Но Угорь лишь добродушно погрозил пальцем:
– Ты меня к этим бездельникам не приплетай. Все, что ты здесь видишь, я добыл своими силами. Но кое-кто и рукой не шевелит, чтобы получить то же самое. Я имею в виду чародеев из Академии. А потом ведут себя так, будто лично над ложем Небесных Родителей свечи держали. Вчера на их «правосудие» нарвался Черный Паук, и в целом – за дело. А завтра может пострадать любой другой, и без всяких причин. Потому что какому-то чародею будет скучно и захочется развлечься. Вот что волнует меня. Пора их остановить. Ты так не думаешь?
Именно так я и думал. Еще как думал! На разговор к Угрю я шел с твердым намерением держать ухо востро и отвертеться по возможности от любых совместных дел. Но он меня все же поймал. Академию я ненавидел с детства. Проклятую Академию с проклятыми правилами, поставившими меня вне закона за одно лишь появление на свет.
– У тебя есть идеи, как можно это сделать? – просто спросил я.
Лих печально усмехнулся. На какой-то момент на его моложавом лице прорезались все морщины, соответствующие настоящему возрасту.
– Идеи-то есть! Да что с них толку, когда, по сути, магу может противостоять лишь другой маг. Академия переживает не лучшие времена. От былой дисциплины там не осталось и следа. Когда-нибудь эти крысы обязательно сожрут друг друга в своем подвале. Но для всех нас может оказаться уже слишком поздно. Я более чем уверен, ты не один такой в Стрелке, кто прячет магический дар. Поодиночке вы слабы и уязвимы. Но если появится место, куда любой скрывающийся от Академии сможет прийти без опаски и оказаться среди других таких же, вы станете силой.
Как же мечтал я о таком месте, коротая зимние ночи у костра в развалинах за Пьянчугиной Пропастью, вместе с Подсолнухом и другими бродяжками! Обычная мечта беспризорного сироты – богатые и любящие родители, у которых он был украден в детстве. Несомненно, эти достойные люди уже с ног сбились, разыскивая свое потерянное чадо, и будут безмерно счастливы его обрести. Я никогда не придумывал ничего подобного. Мама умирала у меня на глазах, а отец… Несомненно, он у меня имелся. Но ни разу в жизни я не пытался его даже представить. Потому что не понимал, кем надо быть, чтобы бросить на произвол судьбы самую лучшую на свете женщину – мою маму. Когда я подрос, мои представления о собственном происхождении изменились в более практичную сторону. Я точно знал: будь мой отец хорошим человеком, которого мама любила, пусть крайне недолго, она рассказала бы о нем. Честно, не придумывая лживых сказок о прекрасном княжиче, сгинувшем на чужбине. Но я так и не услышал от нее ни слова. А значит… Даже если произойдет чудо и я его отыщу, то вряд ли случайный проезжий, проведший ночь со служанкой в трактире, прослезится от радости, увидев на пороге плод этой мимолетной встречи. Именно потому в своих мечтах я представлял не родителей, как остальные мальчишки. Мне виделся учитель. Такой же, как я, маг без роду и племени. Он смог избежать всех происков Академии, нашел тайный свиток древних, выучился всевозможным заклинаниям и теперь вернулся в родную Стрелку искать сторонников, чтобы как следует проучить чародеев, считающих нас грязью под ногами.
– Хорошая идея, – сказал я Лиху, припоминая свои детские мечты. – Жаль, неосуществимая. Понимаешь, Угорь, то, что я натворил в Таинство, может, и смотрится внушительно, но на деле я просто выбросил силу, едва не положив всех без разбору. И шесть дней валялся трупом. Притом, более чем уверен, хватило бы самого обычного магического щита, чтобы это остановить. Просто чародея рядом не оказалось. Вот и думай, сколько навоюют против Академии такие «великие» бойцы.
Похоже, именно этой реакции Угорь и ждал. От глаз его разбежались лучики довольной хитрой улыбки.
– Ладно уж, – сказал он. – Не будем говорить голословно. Хватит на стакан пялиться. Пойдем, я тебе покажу кое-что поинтереснее.
Ноги у меня порядком потяжелели от вина, а желудок – от мяса. По уличному обыкновению я наедался впрок, ведь неизвестно, когда могло повториться такое везение, как сытный обед. Даже последние благополучные годы не смогли избавить меня от этой привычки. Обосновавшись в спокойном тихом местечке, я, наверное, вмиг стану круглым, как яблочные плюшки дядьки Нила, с таким-то аппетитом! Хотя какое там тихое местечко, когда чародеи идут за тобой по пятам! Двигаться было крайне неохота, но любопытство пересиливало любую лень. Угорь, скотина, подметил, как я глядел на тот бокал. А уж коли он обещал «поинтереснее»… Ломая голову предположениями о том, что бы там могло оказаться, я похромал по извилистым коридорам вслед за хозяином дома.
Это на первый взгляд здание производило впечатление неуклюжей попытки перещеголять княжеский дворец. Что же касается второго… Я оценил по достоинству запутанные переходы и крутые лестницы без единого окна, но с желобами для смолы и масла для обороны. Этот дом можно было осаждать не хуже иной крепости – да так и не взять.
Тем временем Угорь решил слегка удовлетворить мое любопытство:
– Скажи мне, Чертополох, что ты знаешь о магах, которые жили здесь до нас?
Я лишь пожал плечами:
– Всегда был уверен, что это выдумки.
– А вот это зря.
Часть дома, по которой мы двигались, показалась мне отличной от всего остального. Коридоры шире и прямее, а потолки выше, без обильной тяжелой лепнины по углам. Все казалось проще, строже и как-то… Благороднее, что ли?
– Я построил этот дом вокруг развалин другого здания, – объяснил Угорь, поймав мой оживившийся взгляд. – Это как раз старая часть. Думаю, после Проклятого дома ты вполне понимаешь, сколько сюрпризов могут хранить подобные руины. – Дождавшись моего кивка, он продолжил: – Однако в данном случае я точно знал, чего искать.
Мы вошли в просторный зал, уставленный длинными рядами полок с книгами. Я удивленно заморгал, переводя взгляд с библиотеки на ее владельца: уж больно забавно и нелепо было представить бандитского князя с томиком какого-нибудь древнего философа в руках. Мое замешательство изрядно развеселило Угря.
– О нет, это все не мое. Пытался как-то… Не осилил. Здесь хозяйничают жена с дочками. Как угораздило меня с чародейским родом связаться, так и все не по-человечески… У других вон бабы с тряпками да жемчугами всякими носятся, а мои… Нет, этого добра у них тоже хватает. Но как заведут вечером спор: «Нет, у Вилиара в сонетах слог уж больно суховат, а вот Альсен – само изящество…» – Лих забавно передразнил высокий женский говорок, – так и сидишь дурак дураком, боишься чего ляпнуть, чтоб на смех не подняли. Мой тебе совет, Чертополох, как женишься – в тот же день нарежь розог корзину, и чтоб глаз жена не поднимала. А не то сядет на шею, не заметишь как. И потом уже сам плеч не распрямишь.
За этой болтовней Угорь деловито ощупывал резные каменные листья, окружающие портал большого камина. В то, что Лих – благодушный подкаблучник, которого пытался из себя изобразить, я не верил ни на мгновение. Наконец, невзрачный листок с самого края подался вглубь. С легким, едва слышным шелестом задняя стена камина ушла вбок, открывая темный низкий проход. Подтверждая безопасность, Угорь шагнул туда первым. Привычным движением снял с крюка у входа масляный фонарь, высек огонь, поджигая фитиль, и махнул рукой, приглашая меня следом.
Из уходящего вниз коридора веяло холодом и сыростью. Но мне уже было все равно. Я заметил оплетающие каменные блоки синеватые ленты магии. Судя по всему, именно они приводили в движение стену. Если я понял все правильно, здесь тоже не будет ни массивных воротов, ни толстых цепей, ни тяжелых противовесов, а всего лишь такой же небольшой рычаг, как с другой стороны. Я взялся было проследить по направлению магических плетений, где он находится, когда Угорь надавил на выступающий камень в углу площадки. Магия хлынула по синим «жилам» плетения искрящим ярким потоком, оживляя дремлющее заклинание. Дверь потайного хода вернулась на место так же тихо, как открылась.
Наверное, я был похож на деревенского дурачка, которого привезли в город на дворцовую площадь. В Проклятом доме я успел повидать немало магических плетенок, но все они казались одинаковыми до скуки. Пустить своего, изничтожить чужого – вот и весь их смысл. Единственной забавной штукой, доставившей немало хлопот, было то, что я обозвал блуждающим сторожем. Пришлось порядком помучиться, чтобы обезвредить этого магического часового, не доложив о том всей Академии. В итоге мне удалось сбить заклинание с толку при помощи старого тулупа, который оно по счастливой случайности, сочло врагом. После нескольких неудачных попыток тулуп получилось зашвырнуть прямо в центр ядовито-зеленого клубка, и сторож сошел с ума, не понимая, в каком направлении атаковать. Новички всегда смеялись, глядя, как ребята с опаской обходят валяющийся на земле драный тулуп. Они ведь не могли видеть кружащую над ним зеленую дрянь! И быстро затыкались, узнав, что именно этот «тулуп» лишил Костыля ноги.
Механизм двери оказался для меня первым заклинанием совершенно другого вида и назначения. Не знаю, сколько еще я бы проторчал столбом, глазея, не напомни Угорь о том, что основная цель путешествия впереди.
– Пойдем дальше, – сказал бандитский князь. – Если будешь застревать на каждой магической штуковине по дороге, до главного мы и за год не доберемся.
Низкая крутая лестница уводила вглубь. Мне показалось, что ход слегка изгибается, но сказать наверняка было сложно: единственный источник света, лампа в руках Угря, давал разглядеть лишь стены вокруг да несколько ближайших ступеней.
Наконец лестница кончилась, и мы оказались в новом коридоре. Он тоже был довольно низким, но хотя бы позволял идти рядом, что при наличии одной лампы на двоих являлось немалым достоинством. Запашок стоял такой, будто Угорь прячет здесь трупы неугодных. Возможно, так оно и было. А возможно, просто крыса сдохла.
– Так вот, о магах… – Лих продолжил прерванный рассказ. – Все это правда. Когда-то в Рине была магическая школа, знаменитая на всю Адалию. Ниранская Академия ходила перед ними на цыпочках, лишний раз дохнуть боялись. Но потом все пришло в упадок. По старой памяти все еще чтут былые договоры и границы… Не знаю, может, и есть еще где те маги, но тут их лет триста как не видели.
Окончание хода я почувствовал заранее. Пришедшее издалека ощущение холода подняло на коже каждый волосок. Тут вообще, надо сказать, не летний полдень был, но бывший беспризорник не благородная девица, чтобы кутаться в меха от любого ветерка. Я украдкой глянул на Угря. Похоже, он ничего не чувствовал. Или привык… Хотя сомневаюсь, что с таким можно свыкнуться.
– Эй, Чертополох, ты там в порядке? – забеспокоился Лих, заметив неладное.
Мне хотелось… Не знаю, чего хотелось. То ли в плясовой пройтись, то ли орать во всю глотку песни, то ли морду кому набить. Такого возбуждения я не ощущал никогда. Ни в драке, ни на пьянке, ни с девчонкой – нигде.
– Жить буду, – отозвался я, клацая зубами от сотрясающей тело крупной дрожи, и наконец-то понял, что это такое. – Там впереди – большая магическая жила.
Угорь нахмурился с умным видом, явно не желая показывать, что ничего не понял. Вообще-то я не склонен лезть к людям с разными умностями, пока не попросят, но от близости жилы возница в моей голове уже бросил кнут с поводьями, и я принялся воодушевленно объяснять, помогая для убедительности жестами:
– Есть магия внутри, а есть магия снаружи. Той, что внутри, недостаточно. Если нечему откликнуться, сила рассеется и уйдет. Эта внешняя магия – она везде. Где-то больше, где-то меньше. А тут – жила.
На том моя способность излагать знания исчерпалась. В спокойном состоянии я, наверное, объяснил бы лучше, но в данный момент каждое из произнесенных слов казалось мне исполненным мудрости и смысла. Совершенно счастливый, я начал насвистывать под нос известный похабный мотивчик.
Но суть Лих, кажется, ухватил. По крайней мере глубокомысленное выражение на его лице сделалось чуть менее натянутым.
– Вот оно, значит, как. Не знал. А дает эта жила, похоже, не хуже травки-южанки… Эй, куда рванул, дурень?!
Угорь успел поймать меня за шиворот за мгновение до того, как перед лицом нарисовались тонкие, будто паутина, нити охранного заклинания. Еще шаг, и не стало бы колючки Чертополоха. Смешно?
– И большие они, эти ваши жилы? – хмуро поинтересовался бандитский князь.
– Понятия не имею, – хихикнул я глуповато. – Такую здоровую впервые вижу. Красивая.
За сверкающей решеткой смертоносного заклятия переливалась приглушенным светом жила, похожая на рассеянный фиолетовый туман. То там, то здесь светлячками вспыхивали и гасли яркие разноцветные искры.
– Ладно, пошли, – принял решение Лих, вытягивая из-за ворота цепочку, на которой висел странного вида амулет. Маленький, как игрушка, ножик – с палец размером. Его несерьезный вид вызвал у меня очередной приступ хихиканья, но Угорь, похоже, уже смирился с присутствием окончательно уехавшего со всех трактов мага. Не обращая на меня внимания, он извлек «игрушку» из ножен. По тонкому лезвию прорезалась темными венами плетенка спящего заклинания. Любопытно – пока артефакт находился в ножнах, я совершенно его не ощущал. Поморщившись, Лих резанул артефактным ножиком чуть выше запястья. Соприкоснувшись с его кровью, заклинание проснулось, делаясь насыщенно-алым. Не задумываясь, Угорь очертил в воздухе сложную фигуру, несколько раз коснувшись ножом линий охранного плетения. Он не мог их видеть, но движения были отработаны настолько, что этого не требовалось. Примерно так же учил я ребят вслепую пробираться через ловушки Проклятого дома.
Крохотная часть моего одурманенного магией сознания оставалась совершенно трезвой, выполняя роль стороннего наблюдателя, подмечающего все до мелочей.
– Вперед, – сказал Угорь, подталкивая меня в спину, когда паутинные нити, истончившись, угасли.
Полегчало мне в соседнем коридоре по ту сторону жилы. Не то чтобы отпустило совсем, – больно уж много магии было вокруг. Легкое возбуждение осталось, но я уже вполне мог держать себя в руках.
Стены переливались магическими плетенками, назначения которых я не мог и представить. К каждой из них тянулись подпитывающие веточки, исходящие из жилки по центру коридора. Теперь я отчетливо понимал, что все эти жилки – так же, как и огромная при входе, – неестественного происхождения. Их создавали и поддерживали вмонтированные в пол артефакты, сферы из прозрачного, светящегося изнутри хрусталя. Окончательно забывшись, я попросил Угря притушить лампу, мешавшую мне любоваться этим великолепием. Тот, к удивлению, послушался, хоть и ненадолго.
– Мой прапрапра и так далее наверняка бы меня проклял, узнав, кем я стал и как использую его наследство, – усмехнулся Лих, вновь зажигая свет. – При магической школе состояли несколько отрядов обычных бойцов, что-то вроде гвардии. Не везде же чародеям бегать, иногда и простых смертных хватит, чтобы решить дело. Мой предок командовал одним из них. А потом маги ушли. Сразу и без объяснений. Некоторое время солдаты пытались еще поддерживать порядок, но не слишком успешно. Ниранская Академия постепенно набрала силу. А здесь образовалась Стрелка. Клоака, от которой добропорядочным людям стоит держаться подальше… Значит, говоришь, подземелья полны магических штук?
– Они здесь повсюду, – кивнул я.
Угорь расплылся в довольной улыбке:
– Ну вот, видишь. Мне-то катакомбы всего несколько раз сгодились, провести доверенных бойцов в тыл врагу. Думаю, ты найдешь им лучшее применение. Лабиринт идет под всей Стрелкой. Центральная часть закрыта, для нее нужны другие ключи, они были лишь у магов. Но и здесь полно интересного. Пойдем, покажу тебе тренировочный зал.
Чем глубже мы заходили в катакомбы, тем более обихоженной становилась обстановка. На стенах появилась облицовка, плетения сделались сложными, ажурными. Заклинания сами по себе красивая штука. По крайней мере те, что попадались мне до сих пор. Но эти казались выплетенными с особой, нарочитой тщательностью и даже некоторым излишеством. По мере нашего приближения заклинания наполнялись силой – ровно, без искр и сполохов, – и так же неторопливо гасли, оставаясь за спиной.
Угорь чуть задержался, прикручивая фитилек лампы. Поначалу я не придал тому значения, потом оторопел, сообразив, что обозначать это может лишь одно.
– Ты что, видишь плетения? – изумленно спросил я.
– Эти светящиеся белые узоры? – Лих пожал плечами. – А что, не должен? По первому разу жуть от них брала. Потом привык.
– Почему белые? Они же разноцветные.
– Это у тебя, что ли, с жилы той в глазах до сих пор рябит?
Чем-то наше общение напоминало разговор слепца с полным невеждой. Через некоторое время я догадался, что белые ажурные плетенки предназначены для освещения. Примерно как изготовляемые чародеями Академии магические фонари. Те, правда, стоили безумных денег, и неясно, чем больше служили – источником света или показателем благосостояния владельца. Кстати, во всем доме Угря я ни одного почему-то не встретил… Как и вообще серьезных магических предметов. Я уже хотел было задать Лиху вопрос, но не успел. Мы как раз переступили порог обещанного зала, и посторонние мысли мгновенно вылетели у меня из головы.
Мягко вспыхнувшее освещение открыло площадку-балкон, переходящую по бокам в круговую галерею, тянущуюся вдоль стен. Потолок здесь был роста в четыре, не меньше, но увеличение высоты шло не вверх, а вглубь. Свободные помещения подобного размера мне доводилось до сих пор видеть только в храмах. Но даже не это поразило меня в первую очередь. Вдоль стен почетным караулом выстроились хорошо помятые доспехи, части которых крепились друг к другу при помощи магии. Только вот плетений было больше, чем требовалось для того, чтобы просто удерживать в воздухе эти груды металла. Гораздо больше.
Не веря собственным глазам, я рванул вниз по широкой мраморной лестнице в центре балкона, позабыв о всех своих ранах. Големы. Забудь меня звезды, это они! И в отличие от сказочных собратьев, непременно помогавших создателям в каких-нибудь жутких и темных вещах, здесь они служили самому банальному делу. Судя по количеству вмятин и дыр на железных боках, големы исполняли роль тренировочных чучел. Но если соломенные и деревянные болваны лишь покорно стояли в ожидании удара, то эти вполне умели отвесить сдачи. А еще с ними можно было сражаться в полную силу, не опасаясь убить или покалечить.
За искусственными бойцами я не сразу обратил внимание на стойки, полные всевозможного оружия. Тоже учебного, порядком побитого. Постойте… Это ведь значит, что можно посмотреть на голема в действии! Прямо сейчас! Я принялся лихорадочно озираться в поисках чего-нибудь, напоминающего привычные ножи. Большинство представленного здесь оружия не подходило совершенно. Ну что я, скажите на милость, буду делать с алебардой или двуручным мечом! Позорная же трепка от штуковины, у которой пустой шлем держится над плечами на четырех магических жгутах, в мои планы как-то не входила.
К действительности меня вернула боль в правой ноге, на которую в запале я наступил резко и небрежно. С сожалением я понял, что испытание железных воинов придется отложить до лучших времен.
– Понравились? – ухмыльнулся Угорь. Я ощутил ненавязчивое желание дать ему по морде. Крайне неприятно, скажу вам, быть вот так совершенно открытым для другого человека. – Потом наиграешься. Вот как оно работает.
Ножи он отыскал сразу. С первого взгляда видно, в Стрелке рос человек, ни на что другое глаз не ложится! Они неприметно пылились с обратной стороны стойки, словно стесняясь собственного неблагородства. Легкое постукивание по железному плечу оживило ближайшего истукана, вооруженного мечом и щитом. В глубине шлема моргнули из темноты два алых глаза. Призрачный рот скривился в зловещем оскале. Хвостатые кометы, ну и рожа! Такое спросонья увидишь – навеки заикой останешься. За показ кошмарной хари отвечало отдельное плетение, почти ничем не связанное с остальными, из чего я заключил, что создатель голема был изрядным шутником: рожу он ему приделал исключительно из любви к прекрасному.
Грохоча пустыми башмаками, голем послушно поплелся за Угрем в центр зала. Разойдясь по краям размеченной площадки, противники склонились в вежливом приветствии…
– А вот так их можно обмануть, – сообщил Лих и, не прерывая поклона, метнул ножи с обеих рук одновременно. Распрямился он за мгновение до поражения цели. Железный боец дернулся было прикрыться, но не успел. Ножи зависли в воздухе внутри пустого шлема, а потом заклинание легким пружинистым толчком выкинуло их обратно.
С ужасным ревом «убитый» голем рухнул на пол и задрыгался в судорогах, разбрызгивая вокруг фонтаны иллюзорной крови. Нет, все-таки веселый парень его делал. Хорошо так получилось, с душой.
Угорь подобрал оружие с пола и вернул обратно на стойку.
– Староват я уже в полную силу с ними прыгать, – признался он. – Вот и смухлевал. Атаковать и защищаться они начинают только после приветствия. Так ты сообщаешь им о готовности. А вообще они шустро машутся.
Врал Угорь, как всегда, не краснея. Будь он староват для полноценного боя, захватил бы телохранителей. А если отправился со мной в одиночку, значит, уверен: в случае чего справится. Нет, то, что ему неохота изображать призового бойца на состязании, я вполне мог допустить. Но главная причина была совсем не в этом. Лих не хотел открывать свои коронные приемы и способы драки. Друзьями мы не станем, даже когда заключим союз, – а я буду полным болваном, отказавшись от такого подарка звезд. Я давно поймал себя на ощущении непривычного спокойствия. Там, наверху, чародеи не давали забыть о себе. Их близость чувствовалась постоянно, магия шумела, словно базар на соседней улице, лишь незначительно стихая на ночь. Хотя именно ночью случались порой самые бурные всплески – это очередного чародея звезды осеняли очередным гениальным заклятием, которое тот спешил опробовать немедленно. Тр-ррудяги, чтоб им! Особый пик изобретательской деятельности приходился на время перед рассветом. В такие дни я бродил с черными кругами под красными, как у ящеролюда, глазами, и настроение было под стать виду. Ребята быстро привыкли, что в подобном состоянии меня лучше не трогать до вечера. Так вот. В катакомбах я не слышал ничего, кроме мерного гула местных плетений, к которому быстро привык настолько, чтобы забыть и не обращать внимания. Совершенно отрезанный от внешнего мира кусок, где я могу разбираться с собственной силой без риска быть услышанным! Именно то, чего не хватало мне все эти годы!
Похоже, Угорь все прекрасно понимал. Он вообще понятливый, сволочь, и это просто огромнейшая проблема. Между бандитами Стрелки возможны отношения лишь двух видов – подчинение и вражда. Прогибаться под Угря я не собирался, он под меня – тем более. А значит, даже ударив по рукам, мы будем постоянно приглядываться, ожидая мгновения, когда можно безнаказанно вцепиться «партнеру» в глотку. Ну, или хотя бы отхватить кусок жирного мясца. Последний вариант может обернуться войной или новым витком затишья, если пострадавшая сторона решит, что сохранение перемирия выгоднее. Это не значит забудет. Бандит, не платящий сполна за нанесенную ему обиду, – скорый кандидат на свидание с Пьянчугиной Пропастью. Месть можно отложить. Но отказаться от нее – никогда.
Подобные мысли немного притушили мой восторг, заставив взглянуть на ситуацию более трезво. Еще одно чудо наподобие големов, и я соглашусь на любые условия. А значит, надо уладить скользкие моменты сейчас, пока остатки здравого смысла окончательно меня не покинули.
– Слушай, Угорь, – сказал я, – может, обсудим все же подробности нашей сделки? А то уж больно расплывчато оно звучит. Ты, значит, пускаешь меня в катакомбы, это понятно. А что хочешь взамен? И чем собираешься прикрываться? Ты ведь понимаешь, насколько все изменится, если дело выгорит и мне удастся овладеть своим даром. Не поверю, что ты не задумывался об этом.
По своему обыкновению Лих только беззаботно ухмыльнулся:
– Сложные вопросы задаешь. Давай начнем со второй половины. Подземелье тебе нужно позарез. Овладеешь ты даром или нет, без меня ни войти сюда, ни выйти. Чародеи из Академии давно истекают на него слюной, но до сих пор не взломали ни одного охранного заклятия. Ключ без владельца тоже не поможет, просто не сработает. Мои предки научились менять настройку на человека, но требуется близкий кровный родственник. И сделать это могу опять-таки только я. Даже став полноценным магом, ты будешь один и вне закона. Против целой Академии. Вот и думай, насколько выгодно тебе наглеть и ссориться со мной.
– А когда мы отыщем других скрывающихся магов?
– Цепкий парень, – фыркнул Лих. – А ничего не изменится. Будешь ты один, или вас станет много. В Академии все равно больше. Или ты думаешь, что горстка ринских повстанцев способна завалить ее героическим штурмом в лоб? Не думаешь? Ну и молодец. Ее придется обкладывать со всех сторон, и, сидя в подземелье, этого не сделать никак. А до начала открытых действий вы и носу оттуда не сможете показать. Без меня вам никак не обойтись, как ни крути.
– Ну, допустим, убедил, – нахмурился я. – Но ты так и не сказал, чего потребуется от меня.
Лих задумчиво поскреб подбородок, затем развел руками:
– Вот потому я и говорю, что вопрос сложный. Мы ведь не знаем пока, на что ты способен. А значит, и загадывать наперед нельзя. Для начала просто попробуй выяснить пределы своих возможностей. Чего может достигнуть маг, не имеющий наставника. Конечная моя цель – приструнить Академию, для того я и пошел на риск, вытаскивая тебя. Ты хочешь того же. Не вижу препятствий к тому, чтобы просто объединить усилия в достижении общей цели. Пусть каждый сделает все от него зависящее, вот и все условия. Ну а если у тебя ничего не выйдет… Будем считать, я поставил не на того бойца. Моя ошибка, мои проблемы.
«И для того, чтобы их решить, здесь же ты меня и прикопаешь, – мрачно подумал я. – Вместе со своими тайнами, для надежности». Я чуял, это был не единственный подвох в условиях, на первый взгляд казавшихся идеальными. Лих темнил, он просто не умел иначе, особенно в вопросах, цена которых столь высока. А я не мог понять в чем. Но, упади моя звезда, был готов рискнуть и выяснить это по ходу дела!
Ладно. В конце концов, у меня тоже есть проблемы, которые не мешало бы решить.
– Можешь считать, мы договорились, – кивнул я. – Есть лишь один момент. Моя банда. Я не могу их бросить. Раз мы теперь вроде как союзники, хочу попросить тебя о помощи.
В глазах Лиха мелькнуло раздражение.
– Не мешай все в одну кучу, парень. И смирись наконец с правдой. Банды у тебя никакой, считай, нет. Людей ты потерял – значит, район тоже. А стоит тебе показаться на улице, первый же встречный побежит в Академию доносить. Ты хоть знаешь, сколько за тебя дают награды?
Я упрямо мотнул взлохмаченными вихрами, решив изображать дурачка до последнего. То, что Угорь собирается выжать меня, как последнего лавочника, ничего не дав взамен, – это ясно. И единственное, что я могу ему противопоставить, – это собственную наглую морду. Но, как говорят у нас на улице, скромному – объедки. Постараемся откушать что-нибудь посущественнее. Я не стал отпираться:
– Потерял, да. Но зато и кое-что приобрел. Союзника. Помоги мне с людьми, пока не прибавится своих. Во главе банды меня подменит Подсолнух. Ему я доверяю. И район мы удержим.
От такого нахальства Угорь потерял на время дар речи. Но я ему все-таки был нужен. Второго идиота с даром, что так же по-глупому выдаст себя, он мог не дождаться до старости. И псу под хвост все его честолюбивые планы. А потому, вместо того чтобы послать меня, куда заслуживаю, он с нажимом поинтересовался:
– Заключить союз не значит сесть на шею. Ты не находишь?
Я простодушно захлопал глазами:
– Раз уж мы хотим собрать все силы против Академии… Две банды лучше одной.
– Две банды, скажешь тоже! – расхохотался Угорь, наконец-то приходя в себя. – Не смеши меня. Может, на три улицы вы и были силой. А у меня одних только бойцов вдесятеро больше. Вот что, Чертополох. Твоя забота о друзьях, конечно, похвальна, но самое щедрое, что я могу тут предложить, – взять их в один из своих отрядов. Смирись. И спасай себя. Поверь, им грозит куда меньше твоего.
Я верил. Более того, знал, что сейчас являюсь для банды главной проблемой. Все, что им надо, – отсидеться, зализать раны и потихоньку, не привлекая к себе внимания, возвращать потерянные позиции. Длинный хвост охотников за моей резко подорожавшей головой здесь будет совсем не к месту. Но я не мог просто так взять и исчезнуть, не попытавшись сделать все возможное, чтобы возвращение далось ребятам хоть чуточку легче. А еще… Я не представлял, как буду существовать без Тай. Или, что еще хуже, как она будет существовать без меня. С кем-то другим. Или… Мне даже представлять не хотелось, что с ней станется в Стрелке без защиты кого-нибудь из наших. Возможно, участь, от которой она некогда сбежала из Подковы, покажется несбыточной мечтой.
От таких мыслей в горле народился самый настоящий звериный рык, и мне стоило больших усилий не дать ему вырваться наружу. Не бывать этому. Пока я жив – никогда. Не знаю как, но я найду способ защитить Тай. И всех остальных, кто не может постоять за себя самостоятельно, – младших ребят, других девчонок. Всех, кто доверился слову Ксина Чертополоха… Которое он оказался не в силах сдержать.
Угрю я ответил расплывчато:
– Такое я за ребят решить не могу. Дай мне с ними переговорить.
– Разумеется, в чем вопрос, – кивнул вновь подобревший бандитский князь. – Давай-ка покажу тебе еще пару полезных мест, и пора выбираться отсюда.
За небольшой дверью в левой части галереи оказалась купальня. То есть это Угорь объяснил, что купальня, пока я стоял, хлопая глазами и пытаясь сообразить, для чего предназначены здоровые прямоугольные выемки в полу, окаймленные красивой мозаикой. Вот так здесь было заведено. Помахался в зале с неутомимыми железными наставниками, смыл пот и грязь под текущими струями воды в углу – и заныривай в любой бассейн по вкусу. Погорячее, попрохладнее, а можно и в несколько поочередно. Это вам не в реку с мостков сигать. От плетенок у меня уже в глазах рябило – а все они работали до сих пор. Обычный водопровод за прошедшие годы давно обратился бы в прах. Но заклинания, поднимающие воду из подземного озера глубоко внизу, защищали трубы от разрушения, заиливания и прочих бед. Можно было хоть сейчас наполнять бассейны и плюхаться в них, но Угорь прозрачно намекнул, что наверху у него имеется кое-что попроще, без всякой магии и с дровяным отоплением, но зато в сопровождении слуг с едой и напитками, что после такой прогулки было куда как нелишним.
Отдельный вопрос у меня вызвали странные то ли столы, то ли лавки – для первых к ним не хватало скамей, да и ноги подсунуть под целиковую резную тумбу сложновато, для вторых они были явно высоки. Лих объяснил – это лежаки для массажа. Очень способствует, знаете ли, после фехтовальных упражнений. Укреплению тела и умиротворению духа. Мне мигом припомнились все многочисленные разы, когда я отлеживался где-нибудь на куче соломы, жестоко избитый в очередной драке, и единственным вниманием со стороны окружающих можно было считать периодические тычки от Подсолнуха на предмет, не помер ли. Это если он сам, конечно, не валялся по соседству.
Душа моя зашлась очередной волной лютой ненависти к чародеям. Нет, я понимаю, так себя зовут лишь маги с дипломом Ниранской Академии, но для меня слово «чародей» прочно связывалось со всеми зажравшимися уродами, вне зависимости от принадлежности к этому заведению. До сих пор, правда, я не подозревал о наличии других праздных бездельников, но, как выяснилось, уже их ненавидел. Заочно.
– Есть еще одна штука, – сказал Лих, и я даже не поверил ушам: в голосе Угря слышалось сомнение. – Другой зал. Там, говорят, как раз с боевой магией упражнялись. Только вот… Звезды его знают, работает там что или маги, уходя, все разобрали.
Коридор, ведущий к упомянутому залу, был низким, длинным и имел на своем протяжении несколько поворотов. От знакомого ощущения мощной жилы меня начало потряхивать еще на середине пути, но по второму разу все переносилось уже легче.
Жила шла по краю галереи – такой же, как в предыдущем зале. Они вообще были очень похожи, не считая размера: этот побольше раза в два. А еще различалась их магическая «начинка».
Только присутствие Лиха удержало меня от восторженного дикарского вопля с подпрыгиванием и размахиванием руками. Похоже, я потихоньку начинал привыкать к изобилию внешней магии и голову больше не терял. Хотя она и шла кругом от увиденного. Именно об этом зале я мечтал всю свою сознательную магическую жизнь. Жила питала мощнейшие щиты, надежно огораживающие внутреннюю часть зала. Сейчас плетения спали, и спуститься вниз можно было без всяких проблем.
– Угорь, – удивился я, – а с чего ты решил, что оно не работает?
Тот удивился в свою очередь:
– А что еще можно решить при виде совершенно пустого зала? Или хочешь сказать, здесь есть какие-то ваши штуки?
– Есть – не то слово! – Мне было все труднее скрывать собственный восторг.
Плетения щитов. Которые я могу просто скопировать. Какая им разница, кого защищать, стену или человека! Знание щитов – половина боевой магии. Вот только научиться бы создавать саму плетенку, и я перестану быть беспомощным щенком, которому только и остается, что покорно подставить шею под петлю с камнем. По крайней мере успею сбежать при случае, а к этому немаловажному умению я, как любой обитатель Стрелки, относился крайне серьезно. Что же до атакующей части… Может, я и не знаю, как это положено делать по науке, но плетения Проклятого дома созданы как раз для уничтожения, и помню их я отлично. Чем звезды не шутят, а вдруг получится их как-то приспособить к делу?
Я вошел в такой азарт, восстанавливая в памяти куски плетенок и прикидывая, как переделать их под свободное существование, не привязанное к ловушкам в доме, что по телу волной пробежало знакомое покалывание. Момент я поймал вовремя, когда шевельнувшуюся было силу можно легко загнать обратно.
«Брысь, не звали!» – приказал я своевольному дару. И в то же самое мгновение вспыхнули тревожными сполохами щиты, расцвечивая стены, потолок и пол пятнами всех возможных оттенков. Уже невозможно было разглядеть, где кончается одна плетенка и начинается другая: их блеск сливался в непрерывном едином сиянии. Картина не была застывшей: пятна играли, словно пламя, вспыхивали, гасли, меняли форму. От этой красоты невозможно было оторвать глаз…
– Мне показалось или свет стал другим? – нахмурился Угорь.
Я прищурился, мысленно отделяя магический свет от обычного, видимого всеми. И правда, проходя сквозь щиты, он становился зеленоватым, чуть дрожащим.
– Да вот, – признался я, – задумался, дар пробудил. А тут сплошные щиты, чтоб не порушить чего ненароком. Они и сработали.
– Я так гляжу, ты этому не рад?
Задери тебя ящеролюды с твоей проницательностью! Радости в нашем положеньице – просто умереть!
– Ты не понял, Угорь. Здесь магические щиты. Вокруг. Везде. А мы внутри. И я не знаю, как их погасить. Мы заперты.
