Ругар

Король Ругар Последний не спал. Тишину его опочивальни лишь изредка нарушали входившие каждые полчаса слуги, почти бесшумно сменявшие факелы, напитки и свечи. Склонившись над массивным каменным столом, заваленным полураскрытыми свитками, государь неторопливо прихлебывал из гигантского витого позолоченного рога, сплошь покрытого тонкой вязью рун и древних символов. Заслышав раздавшийся за резной дубовой дверью шум, он слегка нахмурился, откинул со лба прядь черных волос и негромко сказал:

– Пусть войдет.

Дверь распахнулась, и в комнату влетел плотный рыжеволосый гном, отчаянно ругавшийся сквозь стиснутые зубы. Приземистый, покрытый многочисленными шрамами давних сражений, он словно сошел со страниц летописи, повествующей о грозных воителях прошлого. Глубоко посаженные карие глаза пылали едва сдерживаемой яростью. Из-за правого плеча торчала рукоять усыпанного драгоценными камнями меча.

– Спокойнее, Кормак, – проворчал король, присаживаясь. – Ты же знаешь Дрофана. Он без моего слова никого не впускает.

– Когда-нибудь я разрублю эту скотину, клянусь Артасом! – прорычал рыжеволосый.

– Всему свое время. Пока я король Иберии, ты будешь исполнять мою волю, брат, а Дрофан Неспящий мне нужнее тут, чем в чертогах Вардана.

Властный голос повелителя, похоже, не произвел на собеседника абсолютно никакого впечатления. Кормак, по своему обыкновению набычившись, смотрел снизу вверх на младшего брата. Было время, когда их различали только по цвету волос, пока Огненные врата не сделали свой выбор. Выбор пал на Ругара. Он получил свою метку, а чуть позднее – и свою корону. Отныне на его левом плече алел знак мамонта, сказания о которых еще помнили некоторые жрецы. Этот знак принес ему два дара. Но если умение навсегда фиксировать в памяти любые события, которых касался его взор, не раз спасало Иберию, то второй дар со временем стал для короля настоящим проклятием. Он правил страной гномов, а сам вырос в огромного трехметрового воина. Ни одна женщина Веспа не могла разделить с ним ложе. Так он получил свое прозвище – Последний.

– Послы веспийского императора должны прибыть со дня на день.

Гнев в глазах Кормака сменился одному ему понятной задумчивостью. Он вообще был склонен к резким переменам настроения. Не многие отваживались сидеть на пиру рядом с ним. Одно неосторожное слово или неправильно истолкованный жест – и собутыльник уже захлебывался в луже собственной крови. Поэтому место справа от него почти всегда пустовало, а слева возвышался, подобно гигантскому каменному изваянию, сидевший на вытесанном из цельного куска малахита троне король. Являясь единственным оставшимся в живых близким родственником и к тому же одним из лучших военачальников Иберии, Кормак мог себе позволить многое. Ругар, обычно жестоко пресекающий любое неповиновение, по лишь одному ему понятным причинам сносил все безумства старшего брата. Казна исправно платила за убитых, сводя на нет малейшие признаки недовольства подданных.

– Да… – Правитель отвел взгляд от брата. – Скоро очередной поход избранных. Едут договариваться. Который год одно и то же. Неужели они забыли, что случилось после резни при Ириконе? Так я могу напомнить.

Триста лет прошло с той поры, когда каган Артории Корвуд Лживый, используя свой дар туманить разум собеседника, стравил между собой прибывших в храм Ланы избранных Арлинга и Веспа. Ему тогда осталось только добить немногих выживших. И подошли к Огненным вратам шестеро арторианцев. И выбран был единственный сын Корвуда – Намшир. Когда наследник вышел, на его левом плече красовалась обычная степная мышь. Дар был божественно точен и чудовищно жесток. Намшир прожил короткую бессмысленную жизнь, свойственную грызунам, а кагану оставалось лишь наблюдать, как за полтора года румяный пятнадцатилетний юнец покрывается морщинами… Перед смертью Намшир перестал узнавать даже родного отца.

К тому же эльфы и веспийцы, объединенные общей ненавистью, собрали грандиозную по тем временам армию и вторглись в пределы Артории. Это был единственный раз, когда легионы Веспа и стрелки Арлинга дружно выступили на одной стороне. В той войне Корвуд Лживый был убит, а его брату пришлось почти разорить каганат, чтобы расплатиться за кровь, пролитую своим недалеким родственником, и остаться на троне. Впрочем, и это не спасло его в дальнейшем. Озлобленные жестокими поборами ханы отравили последнего истинного кагана Артории. С тех пор в стране кочевников не утихают распри между постоянно грызущимися за власть ханами. Многие из них пытались объявить себя каганами, но никому пока еще не удалось сплотить под своими знаменами все без исключения племена.

Ругар отхлебнул из рога и выплеснул остатки в ярко пылающий камин. Оттуда донеслось недовольное «пш-ш-ш».

– Император, видимо, сошел с ума, если думает, что, объединившись, мы сможем обвести богиню вокруг пальца. Хотя я понимаю, почему он так настойчиво шлет послов именно ко мне. Арторианцы хорошо помнят ошибку Лживого, а арлинги с людьми почти не торгуют. Какие уж тут договоры. Ладно. – Король поднялся во весь свой могучий рост. – Примешь послов как обычно, в Хрустальном замке. Охрану и прочее доверяю тебе. – С этими словами он снова припал к рогу, не заметив, как в полумраке с ненавистью блеснули глубоко посаженные глаза рыжебородого. Иначе король обязательно бы это запомнил.

– А теперь оставь меня, Кормак. И помирись ты уже с Дрофаном, ради всего святого. Вы оба понадобитесь мне на следующем Совете пятнадцати, живые, невредимые и способные к здравым рассуждениям. На этом все. Если понадоблюсь, ищите меня в Главном храме.

Допив последние капли вина, его величество рыгнул и, совсем не по-королевски пустив ветры, вышел в сопровождении десятка хорошо вооруженных стражников. Проходя сквозь огромные, увешанные всевозможным оружием залы, Последний слегка улыбался. Он любил тот размах, с которым гномы упорно веками строили замки, чьи своды во много раз превосходили даже его внушительные размеры. Над этой чертой, бывало, потешались высокие, даже по людским меркам, арлинги. Зато король благодаря подобным постройкам не так болезненно ощущал свой дар. Именно поэтому ему так нравилось бывать на Великой стене. Это была мечта всей жизни. Вторая после юношеских грез о колыбели Ланы, которые сбылись так неожиданно и неоднозначно.

Иберия издавна занимала особое положение. С запада и востока королевство было защищено горными поясами, непроходимыми для любых армий. Северные края омывало Варданское море. За ним, по легендам, возвышался замок самого Вардана, бога над богами. В его стенах после смерти вечно пировали грозные воители. Им прислуживали, исполняя любые прихоти, женщины, потерявшие свою честь еще при жизни. Другой, столь же прекрасный, замок уходил глубоко под воду, там правила супруга Вардана, владычица Дитра. В нем, как в зеркальном отражении, так же были победители и слуги. Только повелевали там женщины, а прислуживали им отбросы, недостойные внимания царя богов.

Волю Вардана исполняли два его сына: Нардик, Повелитель Ветров, и Артас, Извергающий Огонь. Устами Дитры говорили дочери: Трая, Потрясающая Землю, и Винта, Играющая с Водой. Легенды легендами, но до тех краев никто никогда не доплывал, а рискнувшие отправиться туда мореплаватели возвращались ни с чем, не добравшись до места. Они рассказывали о ледяных преградах, свирепых ветрах и морских чудовищах, охраняющих подступы к чертогам богов.

Единственным слабым местом королевства был юг. Там проходила граница с тремя государствами: Веспом, империей арлингов и землями арторианцев. Веками предки иберийцев отражали набеги из Артории и сдерживали все возрастающую мощь веспийцев. И дело было не только в территории и рудниках, но и в некоторых иных богатствах. В прибрежных водах Варданского моря опытные ныряльщики добывали талинид – особых мягкотелых животных. Их плоть служила основой бальзама Аркоса, сравниться с которым не могли никакие другие целебные мази и кремы. Любая, даже самая глубокая рана, густо смазанная им, заживала в несколько раз быстрее, почти не оставляя после себя следов. Гномы, отлично понимая ценность талинид, довольно ревностно следили за тем, чтобы весь улов попадал прямо к королевским жрецам. Цена такого товара была немалой даже в Иберии, а за ее границами достигала порой заоблачных высот. Многие императоры Веспа пытались сломить непокорных гномов. Иногда от захвата Иберию спасало лишь то, что веспийцы, слишком полагаясь на мощь и выучку своих легионов, долгое время воевали с несколькими противниками сразу, успевая попутно подавлять постоянно вспыхивающие восстания в собственных же провинциях.

Отлично помня об опасных соседях, Ругар еще в юности задумал совершить неслыханное. В первый же год своего правления он повелел возвести Великую стену. Только гномы, непревзойденные строители, могли в считаные годы создать то, на что любому другому народу понадобились бы сотни лет. Высотой около десяти метров, сложенная из огромных кусков гранита и известняка, эта стена простиралась от Соганийских гор, проходя через все королевство, прямиком до горного пояса, именуемого Красным. Только один участок оставался еще недостроенным. Несколько десятков миль все еще отделяли короля от заветной цели.

«Ничего, пройдет год, максимум два – и последний камень положит начало новой странице в жизни Иберии, защитит страну от загребущих ручонок Гнея Великого и вечно голодных орд Артории», – с этой мыслью Ругар, по привычке слегка пригнувшись, вступил в Главный храм Аркоса. Навстречу ему, перебирая грубыми пальцами рубиновые четки, неторопливо вышел Трай Огненный. Преданный служитель богов и левая рука короля, старец был единственным гномом, казалось, поборовшим само время. Вот уже несколько сотен лет он являлся верным псом королевства. Взгляд его серых глаз оставался по-прежнему внимательным, ум – все таким же ясным и цепким, а ярко-красные волосы не тронула седина, словно жрец бросал вызов прожитым столетиям.

– Я ждал тебя, государь. – Звучный голос отразился от стен храма.

– Как, впрочем, и всегда, – немного помедлив, ответил Ругар. – Что ж, тогда ты знаешь, зачем я здесь.

– И это мне ведомо, ваше величество. – Жрец чуть склонил голову.

– Так не тяни время, у меня его явно меньше твоего, – проворчал король. – Что говорят руны? Довольны ли боги содеянным мною?

– Боги отвечают не на все наши вопросы. Иногда они просто забывают о нас на мгновение, только их мгновение может длиться вечно, а иногда дают знаки, которые трудно понять нам, простым смертным. Мои видения, государь, были весьма отрывочны и неясны. Смысл их ускользает от меня. Знаю одно: скоро Иберию ждут новые испытания. Моря крови и пота прольются, прежде чем будет уложен последний камень Великой стены.

– Что ты мелешь, старик?! – вскричал король. – Какие моря крови? Артория сейчас сама обескровлена, арлингов никогда не интересовал захват Иберии, а Гней Великий уже который год шлет послов с заверениями в дружбе и просьбами о военном союзе!

– Вот это-то и странно, ваше величество. Империя, пожалуй, сейчас так же сильна, как была до битвы при Парвусе. И тем не менее впервые так явно ищет дружбы с теми, кого веками грозилась прижать к ногтю. Не верь посулам императора, государь. Даже змеи ведут себя честнее, чем веспийцы. Люди императора будут уверять в своей дружбе и преданности, а сами за твоей спиной договариваться с врагами трона, коих немало осталось в королевстве. Не всем понравилось, когда вы заставили кланы изрядно раскошелиться на постройку Великой стены. Многие верят, что и без нее Иберия непобедима.

– Что они могут сделать? – поморщился Последний. – Главных бунтовщиков я давным-давно казнил, а оставшиеся выдали своих родственников в залог верности. Да и кто возглавит этот сброд? А без нового лидера… Думаю, хватит и одного Кормака, чтобы у бунтовщиков не возникло даже мысли о новом предательстве. Ему, кстати, как раз и поручено присматривать за мятежниками. Короче, видения видениями, но стену возведут в срок. Не будь я Ругар Последний, король и повелитель Иберии! А послов я лично проведу на стену, хочу увидеть, как скривятся при виде нашего могущества их лоснящиеся рожи.

Король развернулся на каблуках и уже было направился к выходу, как вдруг замер, будто налетев на невидимую стену.

– Не ходи туда, малыш, не сейчас…

Шепот Трая словно приподнял для него завесу прошлого. Вот он, темноволосый юнец, которому едва минуло пятнадцать зим. Вот Кормак, ехидно смеющийся, гордый оказанной ему честью. Еще бы, скоро он, первым из двух братьев, пройдет тропой избранных, и Лана, несомненно, одарит просящего. Учебные мечи двух наследных принцев сталкиваются с немыслимой скоростью. Более ловкий от природы младший брат в последний момент успевает парировать очередной стремительный выпад. Внезапно клинок Ругара переламывается пополам, и он, не успев среагировать, получает чувствительный удар по ребрам.

– Вот так, братишка. – Рыжеволосый цинично сплевывает на землю. – Быть тебе вечно вторым, привыкай.

– Это нечестно! – Голос младшего дрожит от несправедливой обиды.

– При чем тут честь? Ты просто слишком неуклюж для воина. Взгляни на свои руки. Тебе больше подойдет кирка и зубило, а не добрый клинок.

– А зачем тогда ты вчера ночью ходил в оружейную? Мой меч просто так не сломался бы! Я догадываюсь, чьих рук это дело! – С этими словами переполненный гневом Ругар бросился на ухмыляющегося противника, словно тараном снеся его в придорожную канаву.

– Прекратить! – Рев наставника Краина мгновенно отрезвил горячие головы. – Недостойно потомкам Вардана лаяться, будто шелудивым псам. Вашему отцу было бы стыдно, увидь он такое.

– Так пусть научится достойно проигрывать, – выплюнул сломанный зуб Кормак.

– Уймись, гноме, – проворчал, успокаиваясь, Краин. – Думай, кого оскорбляешь. Ругар однажды займет место справа от трона. Твоего трона. Как ты собираешься править, если не можешь поладить даже со своим единоутробным братом? Сколько раз я должен втолковывать в ваши каменные головы, что нет хуже деяния, чем свара между ближайшими родственниками. Клянусь ветреной задницей Нардика, только завтрашний поход к чертогам Ланы не дает мне выпороть ваше высочество. Хотя к тебе, Ругар, это не относится. Десять плетей на конюшне, думаю, немного вправят тебе мозги.

– Но, наставник!..

– Довольно! – Краин снова нахмурился. – Ты виноват не меньше. Прежде чем сотрясать воздух ничем не подкрепленными обвинениями, лучше бы проверял свой меч перед боем. Ладно, на сегодня урок окончен.

Еле скрипнула приоткрытая дверь. Ругар обернулся.

– Лежи-лежи. – Голос Огненного был полон сочувствия. – Слышал я, как вы с братом сцепились.

– Ненавижу его. – Горевшая от плетей спина не давала забыть об утреннем поражении.

– Это зря. Ненависть туманит разум, застит взор, ослабляет внимание. Будь ты поспокойнее, обязательно заметил бы подпил на клинке. Вместо этого ты по своему обыкновению бросился доказывать никому не нужные вещи. Думаешь, твоему отцу есть дело до того, кто из вас двоих достойнее? Вы одинаково дороги Айрику Золотому. Он был рад вашему рождению значительно больше, чем метке пещерной саламандры. Просто Кормак родился пятью минутами раньше, а закон о первородстве без одобрения богов никто в здравом уме отменять не станет.

– А правда, что саламандра помогла найти отцу все главные золотоносные жилы Иберии?

– Ну, – усмехнулся Трай, – не все, конечно. Но десять из пятнадцати наших лучших месторождений за последние годы найдены именно с ее помощью. Ты же помнишь, что лишь владелец золотистой метки получает в дар спутника, во всем послушного воле своего хозяина? А никто не знает гор лучше, чем веками живущая там пещерная саламандра. Что ж, хватит расспросов. – Жрец достал из сумки флакон с бальзамом Аркоса. – Придется немного потерпеть. Вижу, пороли тебя на совесть. Не грусти, ваше высочество. Однажды и ты пойдешь к Огненным вратам.

– Знаю, что пойду, причем скорее, чем ты думаешь! – в запальчивости выкрикнул Ругар.

– Не задумал ли ты туда в одиночку отправиться? – Улыбка жреца вдруг померкла, и его голос поразил принца своей настойчивостью. – Не ходи туда, малыш, не сейчас!

– Я просто прослежу за ними до самых предгорий, – убеждал себя Ругар позднее. Но в глубине души он уже давным-давно все решил. Понукая и без того резвого жеребца, он с каждой минутой нагонял отряд, попасть в который мечтал всей душой. Через три дня этой мечте суждено было осуществиться и изменить судьбу не только нетерпеливого молодого принца, но и всей Иберии.