Миланика

– Хай!

С гортанным выкриком шестеро закованных в пластинчатые доспехи фигур окружили облаченного в просторное темно-серое кимоно Ивара. Держа обеими руками заточенные до уровня бритвенного лезвия полуторные мечи, воины замерли в ожидании сигнала. В наступившей тишине было слышно, как за тонкой бумажной перегородкой, стрекочет неугомонный кузнечик. Подчеркнуто медленно принц положил левую руку на пропитанный древесной смолой боккэн.

Внезапно Ивар как будто бы взорвался, стремительной тенью метнувшись к своему ближайшему противнику. Раздался сухой звучный хлопок, и голова эльфа откинулась назад от хлесткого удара буковым лезвием прямо в защищающее лицо забрало. Прикрывшись оглушенным телом, словно живым щитом, принц успел вывести из строя еще одного бойца, прежде чем остальные противники синхронно атаковали его, заставив уйти в глухую защиту. Сидя в дальнем конце зала, Миланика с тревогой наблюдала за тем, как отец, проявляя чудеса изворотливости, в последний момент уходит от очередного смертельного выпада.

Когда Ивар приказал выставить против себя сразу шестерых арлингов, девушка поначалу ни капельки не удивилась. С раннего детства наблюдая за его тренировками, Миланика привыкла к тому, что Охраняющий любит схватки на пределе своих возможностей. Однако сегодняшний поединок все отчетливей и отчетливей отдавал безумием. И дело было даже не в количестве противников, а в том, что принц вышел против них с простым деревянным мечом в руках. Будь здесь один или даже два одетых в доспехи и вооруженных боевыми мечами эльфа, Миланика бы ни капли не волновалась. Но сразу шестеро, в броне, с боевыми катанами… Это уже перебор. Постепенно опытные фехтовальщики подстроились под стиль, выбранный Иваром для защиты. С этого момента исход поединка был практически предрешен. Получив несколько легких, но обильно кровоточащих порезов, принц постепенно оказался зажатым в угол. Тяжело дыша, он попытался прорваться сквозь неумолимо сжимающийся строй, на мгновение потеряв из виду одного из противников. Воспользовавшись этой оплошностью, воин ловко сбил Ивара с ног, а затем коротким точным движением перерубил лезвие боккэна возле самой рукояти. Неизвестно, чем бы все это закончилось, если бы в этот момент не прозвучал сочный бас вбежавшего в тренировочный зал Ошгана.

– А ну стоять!

Онемев от подобной наглости, арлинги растерянно опустили оружие, а гном, как ни в чем не бывало, продолжил:

– Простите, что вмешиваюсь, ваше высочество, только мне уже до колик в печенках надоела эта извечная эльфийская трусость. Стоит судьбе пару раз щелкнуть вашего брата по длинному носу, как вы тут же пытаетесь окончить жизнь самоубийством. А самое противное то, что окружающие не пытаются уберечь вас от гибели, а делают все возможное, чтобы лично, так сказать, поучаствовать в процессе.

Повелительно махнув воинам, уже готовым было растерзать дерзкого иберийца, принц молча поднялся и вышел, так и не сказав ни слова.

– Спасибо. – Миланика низко поклонилась все еще сохраняющему сердитый вид гному.

– Да ладно, – Полбочки смущенно махнул рукой, – я сам в неоплатном долгу за все, что вы для меня сделали.

– Ему сейчас нелегко. – Эльфийка вздохнула, вспомнив о событиях, лишивших ее отца покоя, сна и, по-видимому, еще и разума.

Она разыскала Ганируса в бамбуковой роще, растущей неподалеку от замка, успев вмешаться буквально в самый последний момент. Броненосец уже сидел, обнаженный по пояс, крепко сжимая в руках частично обернутый шелковой тканью ритуальный нож, направив его острием прямо в свой мерно вздымающийся чешуйчатый живот. Возле него, подобно каменному изваянию, возвышался Ираус, держа наготове катану и терпеливо дожидаясь последней команды своего господина. Увидев Миланику, он коротко поклонился, а затем снова перевел взгляд на открытую шею Ганируса.

– Господин, – голос эльфийки дрогнул, – вам совсем не обязательно это делать. Ничего страшного ведь не произошло. Принц понимает, что ваши поспешные действия продиктованы исключительно заботой о благе империи.

– Спасибо за добрые слова, – Броненосец грустно улыбнулся, – однако выбор уже сделан. Мой выбор. Лишь император может встать между истинным арлингом и его долгом. Ни вам, ни даже вашему отцу это не по силам.

– Вот тут вы ошибаетесь. – Железные нотки, зазвучавшие в ее голосе, заставили Ганируса удивленно приподнять голову. – Ираус, оставь нас. Ну же, – голос эльфийки хлестнул, словно бичом, – не заставляй дочь Ивара Охраняющего дважды повторять свой приказ!

Стоило Ираусу скрыться из виду, как она набрала воздуху и, положив ладони на плечи Ганируса, торжественно произнесла:

– Я, Миланика Стремительная, единственная дочь принца Ивара Охраняющего, внучка великого императора арлингов Арувала Правдивого, властью, данной мне при рождении, дарую тебе, Ганирус Броненосец, честь принять из моих уст печать феникса.

Даже если бы в этот момент земная твердь разверзлась перед его ногами, арлинг не был бы так изумлен. Ведь с тех самых пор, когда Эйркар Вечный, первый император эльфов, вышел из чертога Ланы с меткой сатройского феникса, никогда еще древний, как само время, ритуал не был инициирован женщиной.

Вернувшись домой, Эйркар обнаружил, что, стоит ему коснуться губами любой из своих подданных, как она тут же становится одержимой чувством, которое можно сравнить ну разве что с первой любовью. Сходя с ума от проснувшегося в них нестерпимого желания, прекрасные эльфийки сотнями и тысячами становились покорными наложницами императора, с радостью выполняя любую его прихоть. Отныне все, что не было так или иначе связано с Эйркаром, их больше не интересовало. Это было суровое время для большинства живущих при дворе эльфов. Молодой император был поистине ненасытен, вожделея любую красотку, ненароком попавшуюся ему на глаза. Примерные дочери сбегали из дома, целомудренные невесты бросали своих возлюбленных, верные жены уходили от мужей, ибо такова была сила поцелуя сластолюбивого императора. Естественно, количество врагов Эйркара росло в геометрической прогрессии. Настал момент, когда остальные мужчины не выдержали творящегося во дворце разврата и во время совращения очередной юной подданной император был заколот в собственной постели обезумевшим от потери любимой стражником. Взошедший на трон младший брат Эйркара, принц Аурис, даровал провинившемуся воину право на ритуальное самоубийство, сохранив его честь и избавив семью спасителя империи от неминуемой потери имущества.

Однако на этом история не закончилась. Любовный дар передался большинству отпрысков Эйркара, лишь слегка изменив свои чудесные свойства. Воспользоваться печатью феникса теперь можно было один-единственный раз в жизни. Любовным даром обладали прямые бездетные потомки Эйркара, не достигшие тридцати лет. Потом метка феникса постепенно бледнела и бесследно исчезала. Таким образом, дар, при жизни доступный только императору, после его смерти стал привилегией многих. Причем нехитрый в принципе ритуал автоматически становился брачным, так как после волшебного поцелуя дети рождались исключительно от данного союза. Нет, конечно, никто не запрещал «дарующему печать» иметь связи на стороне. Да что там связи. Разрешалось даже вступать в законный брак с любой другой эльфийкой, желая, например, упрочить свое политическое или финансовое положение. Вот только девушек, готовых составить такую сомнительную партию, было, естественно, днем с огнем не сыскать. Поэтому счастливые обладатели любовного дара не спешили пускать его в ход, предпочитая настоящую любовь трезвому расчету.

Теоретически можно было сказать дарующему поцелуй «нет», только правом на отказ владел лишь тот арлинг, который стоял выше дарующего на ступеньках социальной лестницы. Во всех остальных случаях слово «нет» автоматически означало потерю чести и каралось смертью не только преступившего закон, но и всех его родственников вплоть до седьмого колена.

Поэтому когда Миланика потянулась губами к ошарашенному таким неожиданным поворотом событий Ганирусу, тот не сделал ни единого движения, чтобы уклониться от поцелуя. По мере того как их лица постепенно сближались, девушка ощутила, как доселе дремавшая в глубине ее сознания сила будто магнитом притягивает стоящего на коленях воина. Коснувшись наконец его теплой, слегка пахнущей морем и травами кожи, Миланика застонала от мощи извергающейся из ее полуоткрытого рта энергии. Никогда еще простой поцелуй не приносил ей такого неземного удовольствия. Эмоции, охватившие девушку в этот миг, были настолько сильны, что, почувствовав, как чешуйчатые руки жадно потянули в стороны полы ее шелкового кимоно, Миланика лишь слегка повела плечами, помогая Ганирусу избавить ее от одежды.

Потом они тихо лежали, прижимаясь друг к другу разгоряченными после любовной утехи телами, не обращая никакого внимания на то, что багровеющий солнечный диск давно уже скрылся за кронами высоких деревьев.

– Не думал, что это может быть так… – Ганирус помолчал, стараясь подобрать точное слово, – сладко. Любимая, – он бережно коснулся обнаженного плеча девушки, – спасибо тебе за то, что вернула мне смысл жизни. Впервые за многие, многие годы я счастлив, – эльф улыбнулся, – снова счастлив.

Ну какая женщина могла устоять после таких слов? Миланика нежно потянулась губами к покоящейся у нее на груди мускулистой руке, когда донесшийся из замка вопль Тиберия заставил ее буквально подскочить на месте.

– Началось! – Звонкий голосок мальчонки, денно и нощно караулившего драконий выводок, был полон ликования. Подхватив с земли свое усыпанное сухими травинками кимоно, девушка опрометью бросилась к распахнутым воротам замка, одеваясь буквально на бегу и безжалостно обжигая босые ноги о придорожную крапиву.

Миновав почтительно склонившихся перед дочерью принца стражников, она остановилась и пару раз глубоко вздохнула, прежде чем войти в небольшое квадратное помещение, которое Ивар шутливо именовал драконьим курятником. Принц был уже на месте. Возле него, притопывая от нетерпения, крутился Тиберий. Чуть позади стояли облаченные в нарядные детские кимоно гномы. Увидев двух суровых бородатых коротышек, забавно путающихся в светло-зеленых широких одеяниях, Миланика собрала всю свою волю в кулак, чтобы не рассмеяться.

– Чего лыбишься? – Орли сердито запахнул забавно расходящееся на бочкообразной волосатой груди кимоно.

– Ты о чем? – с трудом сохраняя невинное выражение лица, ответила эльфийка.

– Вот только не делай вид, будто ничего не понимаешь! – Возмущению гнома не было предела. – Говорил же я Ошгану, что не стоит на ночь стирать наши вещи! Грязь не стыд, глаза не выест. Не послушался! Вот и маемся теперь в этом проклятом тряпье! Предполагалось, что до завтра мы из дома ни ногой, а тут на тебе.

Орли кивнул на сооруженное для пернатой наседки гнездо, возле которого, взволнованно разевая клюв, покачивался Гуамоко. Прищурившись, Миланика разглядела на гладкой поверхности яиц несколько длинных извилистых трещин. Временами из-под скорлупы доносился глухой требовательный писк рвущихся на свободу малышей.

– Хорош ворчать. – В отличие от соплеменника, Ошган даже не повернул головы. Все его внимание было приковано к двум ритмично раскачивающимся шарам. Получив недвусмысленный приказ, Беспощадный обиженно засопел, однако возразить уже не осмелился. Тем временем Ивар нацепил на филина сшитый для него по специальному заказу плотный кожаный наглазник. Ослепнув, Гуамоко сразу же успокоился и безропотно дал перенести себя на насест.

– Тиберий, на выход. Идем, Орли. – Принц вежливо, но твердо подтолкнул гнома к выходу. – Все, что могли, мы с тобой уже сделали.

Оставшись наедине с Ошганом, Миланика не спеша опустилась на колени, сплела свои тонкие изящные пальцы в замок и приготовилась к встрече с одним из самых удивительных созданий этого мира.

– Первый, кто вылупится, – мой, – почти не разжимая губ, прошипел ибериец. Однако тут же, похоже, устыдившись приступа алчности, уточнил: – Хотя нет, пусть сами выбирают.

В этот момент скорлупа одного из яиц наконец не выдержала, явив охнувшей от неожиданности девушке уменьшенную в несколько десятков раз копию Крайсы. Растерянно покрутив блестящей от слизи головой, рептилия открыла пасть, издав при этом громкий призывный полускрип, полусвист. Ошган искоса посмотрел на эльфийку, но тем не менее сдержался и не произнес ни слова. Пока дракончик озирался, другое яйцо тоже раскололось. Второй малыш оказался, в отличие от своего зеленовато-коричневого собрата, темно-бордовым. Выгнув шею, он сделал первый осторожный шажок навстречу замершему от восторга Ошгану.

– Кис-кис-кис, кис-кис, – только и смог вымолвить ошарашенный гном, похоже, ляпнув первое, что в голову пришло. Так или иначе, но его сумбурный призыв не остался без ответа. Расправив для равновесия свои кожистые крылья, оба малыша засеменили в сторону присевшего на корточки гнома.

– Эй! – Видя, что события развиваются совсем не так, как было запланировано, Миланика протянула руку к одному из «младенцев». Тот отреагировал недовольным шипением, попытавшись тут же тяпнуть эльфийку за палец. – Как же так, Ошган? – Девушка обиженно повернулась к гному.

– Сам не понял, – оторопело промямлил ибериец, глядя, как обе чешуйчатые рептилии, урча, трутся о его правую ногу. – Чего это они вместе-то ломанулись? Я ж звал только красного. Слушай, – гном бросил тревожный взгляд на Миланику, – ты это, подойди сюда, попробуй еще разок. Может, они еще не прочухали, что к чему?

Но вторая попытка оказалась даже хуже, чем первая. Стоило девушке приблизиться, как дракончики разгневанно защелкали зубами, а когда она попыталась коснуться одного из них, дружно сиганули Ошгану на спину, ловко цепляясь за его кимоно своими когтистыми лапками.

– Может, им вообще женщины не нравятся? – Полбочки поскреб высунувшуюся из-за плеча голову дракончика.

– Не знаю. – Миланика готова была расплакаться от расстройства. – Я вообще почти ничего в драконах не смыслю. Даже отец, знающий историю арлингов как свои пять пальцев, и то растерянно разводил руками, когда речь заходила о привычках драконов.

– Ну дела-а-а, – протянул Ошган. – Похоже, я всего-навсего оказался в нужном месте в нужное время. Не думаешь же ты, что простое «кис-кис» вызвало такую, – гном вздрогнул, ощутив прикосновение жаркого липкого языка к своей шее, – реакцию?

– Все может быть. – Девушка нервно дернула острыми ушками. – Только теперь у нас появилась одна очень серьезная проблема.

– Какая проблема?

– А ты будто не понимаешь?

– Ивар? – До гнома наконец дошло, во что он только что вляпался.

– Именно! Отец, пытаясь сдержать данное Арту обещание, затащил нас в эту глушь в надежде хотя бы на время скрыть от взора Арувала сам факт, – Миланика кивнула на дракончиков, – их существования. Как ты думаешь, что скажет, а вернее, что сделает император, узнав, что его родной сын тайно передал в руки гнома оружие, способное со временем изменить весь ход истории арлингов? Причем не одно, как планировалось, а целых два. Уверена, такой расклад Ивар даже не рассматривал.

– Что ж, – Ошган грозно встопорщил бороду, – тогда, значит, пришло время мне умереть. Только имей в виду, – он потянулся за висящим на поясе гладиусом, – я собираюсь очень дорого продать свою жизнь.

– А это идея! – Эльфийка уставилась на меч, лихорадочно пытаясь придумать наиболее достойный выход из сложившейся ситуации. – Окажись я у тебя в заложниках, отец, может быть, согласится на переговоры.

– А Ганирус? – Мозг гнома заскрипел, с трудом перемалывая царящую у него в голове кашу.

– С этим проблем не будет.

– Не пояснишь? – Лицо Полбочки приняло подозрительное выражение. – Или он уже того?..

– Нет. – Миланика загадочно улыбнулась, вспомнив сладость недавних поцелуев. – Броненосец жив и здоров, но для нас не представляет никакой опасности.

Видя, с каким скептическим видом гном отнесся к ее заявлению, девушка сочла необходимым пояснить:

– Про печать феникса что-нибудь слыхал?

– О?! – Гном удивленно поднял кустистые брови.

– Вот тебе и о, – Миланика победно улыбнулась.

– Стало быть, ты теперь полноправная хозяйка этого замка? – Настал черед Ошгана расплыться в широкой улыбке. – Так это же все меняет. Только, – он замялся, – ты точно уверена, что принц согласится на переговоры? Угрозы угрозами, но твой отец далеко не дурак. Может и не поверить в наш маленький спектакль. А я скорее соглашусь добровольно расстаться с жизнью, чем причиню тебе или ему хоть какой-нибудь вред.

– Спасибо за теплые слова, друг мой, – двери захлопнулись за неслышно вошедшим в комнату Иваром, – но, думаю, тебе не придется зайти так далеко.

– Отец! – Поняв, что принц все это время их слышал, Миланика опустила голову, сгорая со стыда.

– Дочь моя. – Ивар ласково положил руку на ее плечо. – Я горд тем, что, несмотря на случившееся, ты нашла в себе силы и попыталась спасти мою честь, принимая главный удар на себя. Однако я привык сам расплачиваться за совершенные мной ошибки. В том, что произошло, – он бросил взгляд на копошащихся за спиной Полбочки дракончиков, – нет вашей вины. Я должен был предвидеть такое развитие событий и заранее перенести яйца в разные комнаты. И не спорь, Миланика. – Принц повелительно сжал плечо дочери. – Что случилось, то случилось. А теперь о нашей с тобой проблеме. – Ивар повернулся к иберийцу. – Можешь ли ты поклясться мне в том, что, когда эти драконы вырастут, они не будут угрожать Арлингу?

Гном ответил принцу твердым взглядом:

– Я могу поклясться лишь в том, что скорее умру, чем допущу это.

– Такой ответ меня устраивает. – Охраняющий чопорно поклонился. – Властью, данной мне императором Арувалом Правдивым, я, принц Ивар Охраняющий, разрешаю тебе, Ошган Полбочки, отвезти в Иберию этих драконов. Уедешь, как только малыши окрепнут для дальней дороги.

Не найдя что сказать на этот поистине королевский жест, гном, в свою очередь, склонил перед Иваром свою косматую голову.

С тех пор прошло уже несколько дней, в течение которых Миланика с беспокойством следила за тем, как Ивар постепенно замыкается в себе. И раньше не отличавшийся болтливостью принц как будто позабыл, что вообще может говорить. Все его общение теперь ограничивалось парой фраз, невнятно брошенных вышколенным слугам, которые скорее угадывали желания принца, чем действительно понимали, о чем идет речь. Единственное, что еще хоть как-то интересовало Охраняющего, так это ставшие почти ежедневными тренировки с сильнейшими воинами замка. В первое время Миланика даже радовалась, считая, что таким образом Ивар потихоньку справляется с грызущей его душу виной перед императором. Но сегодняшний поединок заставил девушку поменять свое мнение. Принц явно нарывался, все настойчивей и настойчивей заигрывая со смертью. Очевидно, что, не вмешайся сегодня в схватку Ошган, ее отец был бы уже мертв. Гном тоже понимал это, поэтому и глазел на эльфийку со смесью благодарности и раскаяния.

– Надо срочно чем-нибудь отвлечь Ивара. – Полбочки растерянно запустил пятерню в свою густую, с проседью шевелюру. – Такими темпами он протянет недолго.

Эльфийка согласно кивнула:

– Принц считает себя виновным в потере драконов, разрываясь между долгом перед империей и данным тебе словом. Нужна четкая цель, которая придаст ему сил, став хотя бы на время барьером между жизнью и смертью.

– Если госпожа позволит, я готов помочь вам в этом вопросе.

При звуках этого низкого бархатистого голоса Миланика просияла, ощутив, как ее сердечко сразу же забилось в несколько раз быстрее. Так уж вышло, что, получив неограниченную власть над Ганирусом, она сама незаметно попала под обаяние влюбленного хозяина замка. За несколько совместно проведенных дней арлинг раскрыл перед ней совершенно другого Ганируса. Не гордого неприступного воина, известного своим крутым нравом, а нежного и заботливого эльфа, готового часами вести разговоры с любимой на самые сокровенные темы. И это только днем. Каждую ночь Броненосец настолько умело сочетал вспыхнувшую в нем страсть и накопленный годами отнюдь не монашеской жизни опыт, что девушка буквально таяла от наслаждения. Сделав над собой невероятное усилие, Миланика уняла предательскую дрожь в коленях и дала Ганирусу знак продолжить.

– В день вашего прибытия Ивар рассказал мне о странном юноше, дважды отмеченном печатью Ланы. Принц утверждает, что обязан ему своей жизнью и что парень, скорее всего, геройски погиб во время морского сражения с веспийцами. Так вот, я навел справки и выяснил, что похожий как две капли воды по описанию человек уже несколько месяцев считается одним из сильнейших гладиаторов лудуса, принадлежащего некоему Нумерию. А вот покровителем и, следовательно, настоящим хозяином этой школы является хорошо знакомый всем вам Луций Флавий Рустик.

– Арт жив?! – Ошган звонко хлопнул себя по ляжкам и раскатисто захохотал. – Говорил же я тебе, – он подмигнул Миланике, – что этот счастливчик нигде не пропадет!

– Гладиатор? – Девушка посмотрела на Броненосца с сомнением. – Тогда нам надо спешить. Сенатор хитер и никогда не допустит, чтобы такой необыкновенный раб получил однажды свободу. Спорю на что угодно: веспиец наиграется вдоволь, продав в итоге жизнь Арта на выгодных для себя условиях.

– Это точно. – Гном помрачнел. – Парень, конечно, необыкновенно силен и быстр, вот только мечом он владеет, ну, скажем, как я прялкой. По-настоящему опытного фехтовальщика ему не осилить.

– Так чего же мы ждем? – Ганирус, в свою очередь, подмигнул любимой. – Собираемся и едем в Весп. Вернем вашему другу Арту свободу, а твоему отцу, – он нежно обвил рукой талию Миланики, – смысл жизни.