Глава 12

Инга добила своего противника коротким магическим импульсом и обессиленно опустилась на землю. Она была выжата почти полностью, слабая сторона мага без места силы – неоткуда подпитываться. Но если уж противник сильней, то, истощив свой резерв, окажешься перед ним совершенно беззащитной. В данном случае противник Инги магом не был, зато очень профессионально пользовался вживленными в тело амулетами, следовательно, свои силы не тратил…

Бьёрн сидел рядом и сосредоточенно вытирал свои катары о траву. Сидел, потому что стоять тоже не мог, и из его правого бедра в прореху разорванной штанины обильно сочилась кровь. Инга отстраненно подумала, что кровотечение слишком сильное, не задета ли артерия? Тогда телохранитель может не дождаться помощи.

Почему так поздно сработала сигнализация? Когда Инга выходила из дома, она заглянула в комнату охраны. В доме постоянно жили шестеро профессиональных охранников (таких ребят, насколько знала баронесса, с детства обучают в специальных школах, и ничего, кроме своей работы, они не умеют), дежурили они, как правило, по двое, в специальном помещении, где установлены амулеты охранной системы, отслеживающие обстановку в доме и по периметру высокого каменного забора. Так вот, перед тем как выйти из дома, Инга зашла к охране поинтересоваться, не сработала ли сигнализация. Оказалось, некий странный сигнал, больше похожий на сбой, все же поступил, дежурившие охранники, разбудив сменщиков, отправились проверять. Инга тогда пошла следом по той же причине: возможно, действительно сбой, и то, что она почувствовала, всего лишь фон от охранной системы.

Теперь ребята остывали на заляпанной кровью траве, на свою беду наткнувшись на хорошо подготовленных убийц. А сигнализация сработала только в конце скоротечного, но довольно напряженного боя. Инга слышала, как к месту схватки бегут люди.

– Где Кэт? – спохватилась она.

– Здесь, – мрачно отозвался Бьёрн. Он уже, оказывается, успел туго перетянуть бедро собственным ремнем и каким-то образом добраться до лежащего на земле фамильяра, а сейчас с беспокойством ощупывал неподвижное драконье тельце.

Несмотря на удручающее состояние, Инге нестерпимо захотелось стукнуться головой обо что-нибудь твердое. Не уследили! Не смогли уберечь своего подопечного! И это на первом же задании. Нет, конечно же Кэт ей было жаль, но себя жаль гораздо больше. Инга пришла на эту службу в качестве просителя, отрабатывать выздоровление сестры, и провалила первое же, довольно важное задание! Страшно даже представить, что на это скажет граф Лайр! И какие санкции за этим последуют.

– Она?..

– Жива. – Бьёрн аккуратно взял на руки маленькую драконочку.

Инга заметила, что этот совершенно невозмутимый парень со странной теплотой относится к драконам. А может быть, только к Кэт?

К месту недавнего боя подбежали остальные охранники, первым делом рассыпались по лужайке в поисках еще живых врагов и, только убедившись, что тех нет, оказали помощь раненым. Инга с трудом поднялась, опираясь на руку одного из них. Ноги подкашивались, и она повисла на своем помощнике. Бьёрна и вовсе поддерживали двое. Его, сильно ослабленного кровопотерей, приходилось почти нести.

Сразу, как только они вернулись в дом, был послан слуга под присмотром одного из охранников за целителями для Кэт и Бьёрна, а Инга попала в цепкие руки советника, который вознамерился дотошно выспросить все подробности происшествия вплоть до самых незначительных деталей. И, как бы плохо ей ни было, пришлось подробно отвечать на вопросы.

Ингельд вытащил из баронессы все, что было возможно, едва ли не каждый шаг в эту злополучную ночь, каждую мысль и ощущение. Вероятно, мучить девушку расспросами не было такой уж острой необходимости, все равно расследовать это дело будут люди Асмунда, куда как профессиональней. Советник видел, что баронессе плохо и она с большим трудом сохраняет не только ясность мысли, но даже и вертикальное положение, однако не успокоился, пока не понял, что вытащить из девушки уже больше нечего.

Советник был зол, да что там, он был просто в ярости! И главным образом потому, что сейчас, когда все уже закончилось, он чувствовал себя совершенно бесполезным. Нападение было дерзким до безобразия, но, надо признать, очень хорошо подготовленным. Злоумышленники каким-то образом смогли нейтрализовать считавшуюся одной из самых надежных охранную систему, и, если бы не наличие в доме мага, нападение могло бы увенчаться успехом. Впрочем, и то, что можно было считать победой, оптимизма не внушало. Двое охранников и люди Асмунда мертвы, оба телохранителя выведены из строя, а фамильяр пребывает в странном состоянии, и лучший из доступных сейчас целителей битый час не может привести ее в чувство. Ко всему прочему, напавших допросить тоже невозможно, поскольку оба оказались слишком хорошими бойцами, чтобы телохранителям хватило сил взять их живыми.

Зачем они приходили – чтобы убить или же им понадобилось содержимое тайника графа Грайна? Недаром ведь вчерашним вечером люди Асмунда засекли возле дома чужого наблюдателя и, видимо упустив его тогда, теперь поплатились жизнями. Кто-то очень оперативно организовал эту акцию, буквально за ночь. И этот кто-то советнику все больше не нравился.

Появление Асмунда в окружении команды телохранителей тоже настроения не подняло. Если уж начальник тайной стражи, который до сих пор демонстративно обходился без охраны (во всяком случае, без явной), вдруг тоже обзавелся телохранителями, дело явно плохо.

– Ну и что смотришь? – поинтересовался граф. – На меня тоже покушались, если ты не забыл. Пришлось принять меры. А что тебя, собственно, удивляет?

– Что даже ты изменил своим привычкам. Нас уже настолько запугали?

Асмунд на это лишь насмешливо хмыкнул, вот уж кто ни при каких обстоятельствах не терял своей жизнерадостности. Что заставило советника тут же успокоиться и задвинуть свою неконструктивную злость подальше.

– Думаю, разумней будет забрать все, что было в тайнике, в управление тайной стражи. Выкрасть что-либо из моего сейфа гораздо сложней. Я еще и распорядился установить на него дополнительную защиту. На всякий случай.

Ингельд без вопросов согласился, его уже тоже успела посетить эта мысль. После всего случившегося тайная стража куда более надежное место для хранения важных документов, чем его дом. Пожалуй, пора бы сменить охранную систему и увеличить штат охраны. Жаль, он не додумался сделать это раньше, впрочем, это вряд ли помогло бы предотвратить нападение.

Люди Асмунда наводнили дом, обследуя все, до чего дотянулись, вытряхнули из постели полубессознательную баронессу, вновь замучив ее вопросами. Прочесали весь сад на месте боя и вокруг, даже забрали тела погибших. На рассвете в доме давно никто не спал, включая слуг и их маленьких детей. Асмунд гонял своих следователей как проклятых, и, кажется, они там даже что-то нашли. Самого советника вежливо попросили в работу профессионалов не вмешиваться и не стоять над душой, когда он решил всего только понаблюдать. В результате советник в собственном доме оказался не у дел, изгнанный в кабинет, из которого опасно было выходить, не рискуя быть затоптанным или замученным вопросами следователями тайной стражи. Работать в такой обстановке затруднительно, ехать во дворец слишком рано. Его величество никогда не был ранней пташкой и работать предпочитал по вечерам, иной раз до поздней ночи, потому дворцовая жизнь успокаивалась, как правило, после полуночи, но и начиналась поздним утром. Помаявшись немного, Ингельд отправился к целителю, занимающемуся Кэт, в надежде хоть там наконец получить более внятные новости. К сожалению, его и тут ждало разочарование: Кэт по-прежнему оставалась без сознания, и целитель, как ни старался, помочь ничем не мог. Это ее состояние он объяснял тем, что магический удар, под который попала дракона, «разорвал связь телесную и духовную, отчего сие юное создание не может или не хочет найти путь обратно». Ингельда мало интересовали подобные детали, ему нужен был конкретный результат или хотя бы рекомендации по его достижению. Каковых не имелось, целитель ничего поделать не мог, по его мнению, для исцеления Кэт нужно лишь время, дабы связи духовные и телесные могли восстановиться должным образом.

– И как много времени это займет? – мрачно поинтересовался советник.

– Это зависит от ее желания вернуться к жизни и силы воли.

– А что будет, если желание и воля окажутся недостаточно велики?

– Тогда, боюсь, дух окончательно утратит связь с телом, кое после того неминуемо умрет, – ответил целитель. – Вам остается лишь ждать и верить в лучшее.

Советнику подобный ответ категорически не понравился, терять фамильяра из-за каких-то неопределенных факторов, это даже не досадно – глупо.

– И нет способа как-то ускорить воссоединение… э-э-э… духа и тела?

– Можно попробовать, – пожал плечами целитель, – если у вас, конечно, есть что-то настолько важное для нее, чтобы докричаться до тех далей, куда уходит дух, не соединенный с телом прочными связями.

Вот уж задачка. Ингельд понятия не имел, что может быть для Кэт настолько важно, чтобы заставить ее по-настоящему захотеть вернуться к жизни. А главное, есть в этом вообще необходимость? С какой это стати, скажите на милость, энергичному юному дракону терять волю к жизни? Да и все эти целительские умствования были слишком туманными для руководства к действию.

Но все же то, что Кэт пребывает без сознания и придется ждать, пока она очнется, было весьма некстати. В таком состоянии все полезные свойства фамильяров почти сходят на нет. Что означало: на неопределенное время советник вновь оставался без защиты от ядов и проклятий, и скрыть это вряд ли удастся. Ему сегодня обязательно нужно присутствовать во дворце на приеме в честь прибытия послов из Аронта. Многие заметят, что он пришел без своего фамильяра, и уж связать это с ночным происшествием…

Ингельд вздохнул и отправился искать Асмунда, который по-прежнему не давал покоя своим подчиненным. Что, впрочем, лишь заставляло их работать с большим усердием. Советник не считал себя знатоком в подобных делах, но кое-что о том, как работают следователи тайной стражи, знал и предполагал, что люди Асмунда тщательным образом собрали даже пыль на поляне, где шел бой, разобрали на запчасти тела убитых, вынув имплантированные амулеты, с тем чтобы определить, кто их изготовил и вживил. Уж точно не забыли замерить магический фон во всем доме и проверить охранную систему, допросить всех свидетелей. И делали они все это с таким тщанием, что у советника невольно возникало впечатление, еще чуть-чуть – и его дом разберут по камешку, исследуют каждую пылинку и соберут обратно.

– Не мешай, – отмахнулся Асмунд, сосредоточенно слушая доклад одного из своих людей. Под временный штаб он занял одну из гостиных, и там постоянно происходило некое на первый взгляд совершенно хаотичное движение.

– Я вообще-то в своем доме, – заметил советник без особого, впрочем, раздражения. Ас, увлекаясь, часто становился совершенно бесцеремонным, удивительно при этом, что он всегда безошибочно угадывал, кому можно хамить безнаказанно, а к кому относиться со всей вежливостью. – Отвлекись на несколько минут, нужно поговорить. Наедине.

– Позже я обязательно сообщу тебе все результаты, – попытался отговориться граф.

Подчиненные почтительно молчали, ожидая, когда начальство закончит разговор.

– Замечательно, – не отставал советник, – но все же мне хотелось бы поговорить с тобой наедине.

Асмунд нахмурился недовольно, но вынужден был согласиться. Отослал подчиненных и выжидательно уставился на друга.

– Ну? Что такое срочное произошло?

– Сможешь сделать так, чтобы о сегодняшнем происшествии узнало как можно меньше людей? И как можно позже желательно.

– Вряд ли. Мои люди, разумеется, будут молчать. Но оба целителя – сомнительно. Как и твои соседи. Возможно, шум боя никто и не слышал, учитывая расстояние, на котором расположены дома друг от друга в этом районе, но вот приезд тайной стражи вряд ли остался незамеченным даже ночью.

– С целителями я поговорю, а соседи на тебе.

– И что ты предлагаешь мне с ними делать? – ехидно поинтересовался Асмунд. – Поубивать, чтобы молчали?

– Да что хочешь, то и делай, скажи, что это дело тайной стражи и за разглашение секретной информации они все угодят в подвалы к твоим палачам. Не мне тебя учить, как, что в таких случаях делать. Мне нужно как минимум два дня, пока Кэт не придет в себя. Или хотя бы баронесса вновь не накопит потраченные силы. Сам знаешь, от яда или проклятия никакие телохранители не защитят. Учитывая, что они и сами себя защитить не могут, – ворчливо добавил советник.

– Ну это ты напрасно, – счел нужным заступиться за подчиненных граф. – Нападающие были отличными профессионалами, если бы не случайность, они, скорее всего, имели все шансы проникнуть в дом незамеченными. Взлом охранной системы и вовсе шедевр, мои эксперты пищат от восторга. Эти двое принадлежат к группе довольно известных наемных убийц, их уж четвертый год стража разыскивает по всей стране. Ходили слухи, что они сбежали год назад в Аронт после одного громкого дела.

– Значит, теперь вернулись?

– По крайней мере, двое, если их, конечно, не было больше этой ночью, видимо, им хорошо заплатили за твою голову. Теперь мы сможем прижать и мага, который им помогал, импланты довольно специфические, такие ставят у нас и у армейцев. Заставляет задуматься, да? Попробуем выйти через мага на заказчика.

– Замечательно, – скептически кивнул Ингельд, – так ты сделаешь то, о чем я прошу?

– Сделаю, но не надейся, что это поможет, все равно кто-нибудь рано или поздно проболтается.

– Спасибо. Держи меня в курсе. – Советник вернулся в свой кабинет, сел за стол и положил перед собой чистый лист бумаги, перо, неторопливо набил трубку, плеснул в широкий бокал коньяка и, глубоко затянувшись, принялся писать:

1) Дать задание своим информаторам аккуратно разузнать, не нанимал ли кто в последнее время в столице наемных убийц и специалистов по взлому для весьма выгодного дела.

2) Скоординировать действия с Асмундом.

3) Навестить Трагата…

Все было как во сне или во время болезни, когда высокая температура и весь окружающий мир кажется не более чем горячечным бредом. А бред, напротив, пугающе похож на реальность. Позже, когда выздоравливаешь, очень сложно бывает понять, что же привиделось, а что было на самом деле.

Я существовала словно в густом тумане, полусон-полуявь, все смешивалось и путалось: больница и врачи, встревоженный и сердитый Ингельд, полузнакомая девочка, вливающая в рот сладковатую теплую жидкость. Знакомая пожилая медсестра и капельница, заплаканная мама и белый пыльный больничный потолок. Полумрак комнаты, привычное уже кресло и лоскутное стеганое одеяльце, бледный до синевы хромой Бьёрн. Чей-то мокрый язык по носу и огорченно-перепуганная мордочка Тиля. Смутно-удивленная мысль: ты-то тут откуда, детеныш?

А были еще какие-то странные видения, совсем не относящиеся к тем местам, где я сейчас находилась в обоих мирах. Горы, кажется, даже те самые, в которых я совершила свой первый полет в драконьем теле. Заповедник. Множество драконов в небе и на камнях. Кто-то разноцветными брызгами метался в поднебесье, беззаботно играя, кто-то охотился, не на шутку сцепившись с орлом. А вот стремительная темная молния выметнулась из густых лесных зарослей, что раскинулись у подножия гор.

В самом центре этого драконьего царства есть небольшая пещера. Чтобы попасть туда, надо пробраться через узкий лаз. Взрослому дракону пролезть там очень и очень сложно, а маленькие могут сделать это свободно. Я не помню, чтобы это делала, но, внезапно оказавшись внутри пещеры, откуда-то о нем знала. А сама пещера… она действительно была меленькой, около трех квадратных метров, как мне показалось (вспомнилось?) потом. Круглая, как донце яичной скорлупы. Наверное, ее выдолбил за многие годы тающий по весне и стекающий ручейками с вершин снег. Потому что на дне поблескивало гладкое, как стекло, и хрустально-прозрачное озерцо, а в потолке было несколько отверстий, сквозь которые днем пробивались тонкие лучики света, играя на водной глади яркими бликами. Но самым интересным в пещере было конечно же не это.

В самом центре озера, наполовину скрытая водой, лежала огромная жемчужина. Размером примерно с футбольный мяч. И никакая это конечно же не жемчужина. Но как еще назвать это? Голубовато-фиолетовая, с ясно различимыми перламутровыми переливами, полупрозрачная, словно не вполне материальная или из дымчатого стекла. И в то же время я точно знала, что жемчужина тверже алмаза и прочнее… даже и не знаю чего. Не со сталью же сравнивать, это даже нелепо. Когда я смотрела на эту «жемчужину», то точно знала, что, даже обрушься на пещеру вся гора, этот с виду хрупкий стеклянный шар останется цел и невредим и под грудой камней. А пока он существует, драконы…

Что?

Я так и не успела понять, какое отношение эта «жемчужина» имеет к драконам. Досадно, но все эти видения приходили неравномерными и непоследовательными частями между всем остальным. Между моими метаниями из больничной палаты в мир снов и маленьких дракончиков. Так что досмотреть эту историю про подгорную жемчужину я так и не успела. Но когда очнулась, когда впервые по-настоящему очнулась, вырвавшись из этого вязкого, как кисель, бреда – задумалась. Возможно, эта пещерная жемчужина и есть то, что делает драконов такими особенными? Некое излучение, изменяющее их, наделяющее особыми свойствами. И без этого излучения уже через пару поколений они деградируют, вырождаются, превращаясь в обычных животных, не слишком разумных и совершенно не волшебных.

Забавно, но мне даже в голову не пришло, что это, может быть, всего лишь сон, не имеющий ничего общего с реальностью. В прошлой своей жизни в первую очередь так и подумала бы, мало ли что может присниться, когда болеешь. Но я решила, что, раз уж это все бред умирающего мозга, он, по крайней мере, должен быть логичен. Видела – значит, зачем-то нужно. Такие подробные и детальные галлюцинации – это как кино посмотреть, если уж в начале нечто этакое показали, то к концу оно обязательно должно вписаться в сюжет. Вот и посмотрим, как впишется эта пещера.

Ох, и что ж я над всякой ерундой голову ломаю? Как будто мне сейчас и подумать больше не о чем. Есть вообще какой-то смысл лежать с закрытыми глазами и думать непонятно о чем с такой серьезностью, словно это и впрямь может на что-то повлиять? Ты еще под оделяло с головой спрячься, трусиха!

Но глаза в этот раз я так и не открыла, отчаянно боясь увидеть в этом мире какие-либо признаки иллюзорности, или просто боялась, что он теперь тоже будет таким же тусклым и выцветшим, словно старая фотография, как тот родной и как будто бы настоящий. Так и лежала зажмурившись, а вскоре меня опять затянуло в это липкое состояние полусна-полуяви.

Что совсем удивительно, в этом состоянии я ухитрялась время от времени адекватно реагировать на внешние раздражители, даже общаться с людьми, хотя и казалась им, наверное, слегка заторможенной и рассеянной. Поговорила наконец с плачущей мамой и даже каким-то невероятным чудом смогла ее немного успокоить, при этом ни слова не запомнив из этого разговора. Как жаль, именно это я бы хотела помнить, ведь может так случиться, что мы и не увидимся больше… Отреагировала на Ингельда вялой радостью и с удовольствием заснула на руках у Бьёрна. По-настоящему заснула, без всех этих мутных видений.

Когда проснулась второй раз, было тихо и безлюдно, тяжелые шторы на окнах раздвинуты, на пол падает прямоугольник яркого солнечного света, в котором кружатся пылинки. Я с удовольствием зажмурилась и потянулась, чувствую себя… как выздоравливающий после тяжелой болезни человек, проснувшийся утром и обнаруживший, какой ослепительно-солнечный день за окном, как громко и радостно поют птицы, а из открытого окна сногсшибательно пахнет свежескошенным сеном. И в теле такая невероятная легкость, что, кажется, стоит только пошевелиться – и взлетишь, как воздушный шарик. Мир вокруг словно тщательно отмыли, и он стал таким же ярким, каким воспринимался в детстве. Ничего себе разница в восприятии! Вот в этом и есть самое главное преимущество драконьего тела – легкость и яркость, к которым очень быстро привыкаешь. Если бы не один жирный минус – отсутствие полноценного общения, я бы сказала, что хочу остаться драконом навсегда. Впрочем, выбора-то все равно нет, жаль, что это тоже, скорее всего, ненадолго.

Ладно, смысла нет сейчас об этом думать. Что будет, то и будет.

Я принюхалась. Из-под двери, ведущей в кабинет, отчетливо просачивался запах табачного дыма, значит, Ингельд там или только что вышел. Надо проверить.

Легкость легкостью, а для того, чтобы спуститься с кресла, пришлось приложить немало усилий. Лапы-то, оказывается, дрожат и повиноваться категорически отказываются. В конце концов я попробовала взлететь и в результате брякнулась вниз головой на пол. Ну не очень умная была идея, признаю. Если уж лапы не держат, то крылья… Хорошо хоть падать невысоко и ковер мягкий.

Кое-как собрав себя с пола, я упрямо поплелась к кабинету. Уперлась в дверь лбом и, монотонно перебирая лапами, попыталась ее открыть. К моей удаче, дверь открывалась наружу и не была заперта. Занятая проблемой передвижения, я даже не сразу заметила, что в кабинете Ингельд не один. Асмунд вальяжно развалился в кресле и пил вино. Вот прорва, по-моему, это уже алкоголизм. И ведь ничего ему не делается, пьет как воду.

Асмунд произнес короткую фразу, увидев меня, и я очень удивилась, сообразив, что поняла лишь два слова: «шустрая» и «проснулась». Что за новости, я забыла уже почти выученный язык за несколько дней? Что-то я о подобном феномене не слышала, иностранный язык можно забыть за годы, но не за несколько дней. Да еще с драконьей памятью. Хотя слышала как-то, что при повреждениях мозга такое бывает… м-да…

– Шустрая, – ответил Ингельд другу, – только целитель рекомендовал строгий постельный режим. Не думаю, что это предусматривает пешие прогулки и бодание головой дверей.

Он поднялся, взял меня на руки и вернулся в свое кресло. Я только рада, у самой лапы уже подгибались. Но вот то, что я уже практически выученный язык забыла, обидно. Может быть, есть шанс вспомнить?

Это ужасно неприятно – опять слушать разговоры наполовину. Ингельда я понимаю, а Асмунда… ну разве что отдельные слова. Говорили о каком-то посольстве, о том, что какой-то маркиз – скользкая личность и явно что-то темнит. Интересно, и что у них тут успело случиться, пока меня не было? Что говорил Асмунд, приходилось только догадываться по контексту и редким знакомым словам, все-таки это очень неудобно. Надеюсь, меня позже возьмут во дворец, посмотреть, что там за посольство, а в первую очередь расспросить Тиля, что происходило интересного за время моей болезни – в доме и во дворце. Если мне не приснилось, этот непоседа каким-то образом ухитрился побывать здесь.