Глава 3

В первую ночь после пыток Андре спал, как убитый. А вот к следующей, по-видимому, успел отдохнуть в достаточной степени, чтобы пропустить в свое сознание кошмары. Вернувшись после непродолжительной прогулки, я увидела, как он мечется во сне, вертит головой то вправо, то влево, беззвучно шевелит губами. Вскоре с них сорвался короткий стон.

Я спустилась к Андре поближе. Сама толком не понимая, что именно делаю и как собираюсь это исполнить, осторожно коснулась его сознания. И, постаравшись настроиться на сон, направила в него волну спокойствия. Расслабленности. Уверенности в собственной безопасности. Неожиданно для меня самой Андре притих. Голова перестала метаться из стороны в сторону, дыхание стало более ровным. Обнадеженная успехом, я решила продолжить. На этот раз добавила в сон немного солнечного света. Запах свежей весенней травы. Манящий огонек земляники, выглядывающей из-под листа. И так потихоньку, шажок за шажочком, открыла дорогу к его собственным приятным воспоминаниям. К тем снам, вспомнив которые человек, может, и приходит к выводу, что это был страшный бред, но которые при этом смотрит с наслаждением, поскольку видит и ощущает в них что-то СВОЁ.

Закончив, но так до конца и не зная, насколько хорошо получилось, я вернулась на свое место и до утра сидела там. Андре проснулся в приподнятом настроении. Я бы сказала даже «в отличном», но все следует соотносить со спецификой нашего положения. На вопрос о том, как ему спалось, он ответил «Чудесно». Я больше ничего на эту тему не сказала, но на следующую ночь снова спустилась к нему и повторила вчерашнюю процедуру. На сей раз это оказалось значительно проще; теперь я точно помнила, что и как надо делать.

Я стала воздействовать на сны Андре каждую ночь. Засомневалась в том, правильно ли поступаю, лишь однажды. Как-то утром (утром по нашему распорядку, безотносительно того, что творилось снаружи) Андре долго сидел, мрачно глядя в одну точку, а после того, как я спросила его, что случилось, ответил, что лучше бы не просыпался. Мне подумалось: возможно, я перестаралась. Жизнь была настолько безрадостна, что между снами и явью возникал чересчур сильный контраст. После хороших снов слишком тяжело просыпаться в темной тюремной камере. С другой стороны, уж если жизнь такова, какова она есть, пускай хотя бы сны будут хорошие. И большую часть времени они поднимали Андре настроение, а не наоборот. Поэтому я продолжила действовать, как прежде.

Андре сидел, прислонившись спиной к стене, и перебирал пальцами сухие соломинки. Он сильно похудел за время своего заключения, хотя от лишнего веса не страдал и раньше. Щеки и подбородок скрывала густая борода. Но чувствовал он себя значительно лучше. Настолько хорошо, конечно, насколько может чувствовать себя человек, лишенный свежего воздуха и солнечного цвета и ограниченный в пище. Но после пыток он во всяком случае оправился. Даже возобновил кое-какие упражнения, правда, в более умеренном режиме.

– Что будем делать? – спросил Андре, глядя прямо перед собой. За эти недели он перестал всякий раз безуспешно искать меня взглядом. – Только предупреждаю: играть в города не буду. Думаю, за это время я зазубрил названия всех городов и городков на трех материках. Они набили мне оскомину.

– В города не будем, – согласилась я. Такое решение меня более чем устраивало: все равно я постоянно проигрывала сокамернику, как ни старалась. – Вот лучше скажи, куда бы ты прямо сейчас отправился, если бы отсюда вышел. Представь себе, что перед тобой открыли портал, позволяющий перебраться в любое место.

– Таких не бывает, – критически поморщился Андре.

– Не бывает, – подтвердила я. – А ты представь. Ну, куда бы ты пошел? Только, чур, честно! Я – призрак, мне можно говорить, как на духу! В трактир? В бордель?

– Домой, – оборвал поток моих вариантов Андре. – Домой, разумеется.

– В графский замок? Или в герцогский дворец? – уточнила я.

– Я же сказал: домой, – повторил он. – Герцогский дворец – это не дом. Скорее уж работа. Нет, если бы я мог уйти туда, куда захочу, забурился бы в свою спальню или свой кабинет, какие к черту бордели или трактиры. В конце концов, еду, выпивку и женщин могут доставить и туда.

– Логично, – признала я.

– А ты бы куда отправилась? – осведомился Андре, закладывая руки за голову.

– Почем мне знать? – откликнулась я. – Я ведь никаких мест не помню. А за время своего пребывания здесь только и видела, что тюремный двор, да окружающие башню леса. Туда не хочу, там неинтересно.

– Ладно, тогда пошли со мной, – щедро предложил Андре.

– Ух ты, какое неожиданное приглашение! – обрадовалась я. – А как там у тебя в замке к призракам относятся?

– Положительно, – хмыкнул он. – При условии, что эти призраки находятся там с моего ведома.

– Ну ладно, – немного поломавшись, решилась я. – Тогда я согласна! Готова немного у тебя погостить.

– Ну вот и договорились, – усмехнулся Андре.

– Надеюсь, у тебя по крайней мере есть кого попугать? – капризно спросила я. – Кто-нибудь, за кем можно вдоволь погоняться со свистом и улюлюканьем?

– Вот с этим похуже, – признался Андре, стряхивая с рук остатки соломинок. – У меня в замке пугливых мало.

– Плохо, – попеняла я. – Ну, хоть старая экономка есть? Не помню, откуда, но я точно знаю, что привидений боятся старые экономки.

В глазах Андре заиграли смешинки, уголки губ поползли вверх.

– Экономка есть, и действительно в возрасте, – обрадовал меня он. Но радость была недолгой. – Вот только она совсем не робкого десятка. Я бы сказал, она смелее большинства мужчин, с которыми мне доводилось встречаться. И уж призрака точно не испугается.

– Да? – расстроенно, даже обиженно вздохнула я. – А если он сделает вот так?

Подлетев к самому уху Андре, я громко и протяжно заверещала:

– У-у-у-у-у!

Сокамерник даже не дрогнул, и только когда я затихла, поднес руку к уху и потряс головой.

– Думаю, что в этом случае она схватится за свою знаменитую мухобойку, которой боятся все лакеи, – сообщил он. – И я бы на твоем месте не был уверен, что она промахнется.

– Ну, я так не играю, – вконец огорчилась я. – Что же у тебя за замок такой, если там совсем попугать некого?

– А тебе непременно подавай кого-нибудь испугать? – с усмешкой спросил Андре. – До чего же ты вредная!

– Эгей, о мертвых либо хорошо, либо ничего! – предупредила я.

– Да? Хорошо же ты устроилась! – возмутился он.

– Не жалуюсь, – парировала я. – Должны и в моем положении быть какие-то преимущества.

– Ну, ладно, ладно, – сдался Андре. – Есть там пара человек, которых ты, наверное, сможешь напугать.

– Да? – радостно спросила я. – Кто же?

– Один из камердинеров и мальчишка-конюх, – как-то кисло отозвался сокамерник. – Последний верит в кучу всякой чуши. Я как-то попытался вправить ему мозги... Бессмысленно.

Он безнадежно махнул рукой.

– Ладно. – С вопросом фурора, который я произведу в замке, мы определились; теперь следовало как-то продолжить разговор. – А где я буду жить? Надеюсь, у тебя есть приличная комната для гостей, со всеми условиями? Я настаиваю на горячей ванне.

– А зачем тебе комната для гостей? – хитро прищурился Андре. – Ты будешь спать со мной, в моей спальне.

– С тобой??? – изумилась я. – Нет, это не годится. Так неправильно. Я – порядочная девушка. Была. Может быть. – Я с сомнением покосилась на свое тело, но ответа там не нашла. – В общем, перебьешься, я буду ночевать отдельно.

Андре, однако же, проявил себя как мужчина, который легко не сдается, упорно шагая к избранной цели.

– Сейчас же ты живешь со мной в одном помещении, и ничего, – аргументировал свою позицию он.

– Это совсем другое, – возразила я. – То тюрьма, а то приличный дом. Нет, я не согласная. И потом, как же девушки, которых ты собирался притащить к себе в спальню?

– А они тебе что, помешают?

Андре постарался изобразить на своем лице искреннее удивление.

– Нет, скорее боюсь, что это я могу им помешать, – елейным голосом сообщила я. – Представляешь, если в самый ответственный момент не удержусь и начну давать советы? Рекомендации сексуально подкованного призрака, звучащие из ниоткуда? Думаешь, хоть одна девушка сможет дожить до утра, не поседев?

– А ты сексуально подкована? – мигом нашел к чему прицепиться Андре, разом утратив интерес к прочим аспектам обсуждения.

– А не знаю! – ядовитым тоном ответила я. – Но факт остается фактом: требую отдельной комнаты! Иначе в гости к тебе не полечу.

– Боюсь, мне без тебя теперь будет как-то некомфортно, – признался сокамерник. – Ладно, если жить в моей спальне тебе мешает девичья честь, есть очень простой способ это решить. Выходи за меня замуж!

– Кто, я?! – Я бы, наверное, зарделась, если бы имела такую возможность. – Ой, это как-то неожиданно... Мне надо подумать, взвесить другие варианты... Ну ладно, я согласна! – поспешно заявила я, пока он не сообразил язвительно сообщить, что больше призрачная жена никому сто лет не нужна.

– Ну, вот и хорошо.

Андре улегся на солому, заложив руки за голову и согнув ноги в коленях. К теме собственного брака он явно относился крайне легкомысленно.

– Интересная получится свадьба, – задумчиво проговорила я.

– А что тебе не нравится? – пожал плечами Андре. – Проведем церемонию в часовне, в узком кругу.

– Настолько узком, что на свадьбе даже не будет невесты, – хохотнула я. – Да и подружек невесты тоже... Ну ничего, их можно заменить подружками жениха.

– Нет, – поморщился Андре. – Подружки жениха на свадьбе – это дурной тон.

– Ух ты, какой ты, оказывается, правильный! – съехидничала я.

Он снова равнодушно передернул плечами.

– Священника только жалко, – продолжила развивать тему я. – Он будет недоумевать, почему же во время церемонии у алтаря стоит только жених. А потом ка-ак услышит из ниоткуда голос «Согласна!». Только вот еще с брачной ночью проблема. Хотя.. Я подлетела поближе к Андре и томным голосом произнесла в самое ухо: «На мне надета белая полупрозрачная ночная рубашка и длинные кружевные чулки. Я медленно снимаю левый чулок...»

Жаль, что на Андре не было очков. Потому что то, как он попытался в этот момент на меня посмотреть, очень напоминало именно взгляд поверх очков. Он собирался, конечно, отреагировать и вербально, но тут я громко зашипела: «Ш-ш-ш!» и взлетела вверх.

Я что-то ощутила в воздухе, даже не вибрацию, скорее преддверие вибрации и метнулась выше, против обыкновения, прямо сквозь потолок. Время словно остановилось, точнее сказать, его практически не потребовалось на мои перемещения. Вернувшись назад еще более стремительно, я закричала:

– Быстро! Отойди как можно дальше от двери! Ложись на пол и накрой голову руками!

– Что? – непонимающе нахмурился Андре.

– Делай, как я говорю! – рявкнула я.

Он продолжил хмуриться, но все-таки последовал моим указаниям. А потом грянул взрыв.

Кажется, взрыв был даже не один, а несколько одновременно, и поразили они разные уровни тюрьмы. Должно быть, тот, кто это устроил, использовал тлорны, взрывающиеся шары магической природы, могущие, помимо всего прочего, зарываться в землю на приличную глубину и приводиться в действие уже после этого. Понятия не имею, откуда я это помню, однако особенных сомнений на данный счет не возникало.

Послышался грохот, когда в нескольких камерах и отдельных частях коридора с потолка посыпались тяжелые камни. Нашу решетку сорвало с петель, и она, как следуя погнутая, упала внутрь. А следом из коридора полетели булыжники, мелкие обломки, каменная крошка. Она же посыпалась с потолка, а затем, видимо, не удержавшись под давлением происходящего этажом выше, крупный булыжник рухнул на пол в том самом месте, где несколькими секундами ранее лежал Андре. По одной из стен пробежали две длинные косые трещины. Откуда-то издалека послышались крики, впрочем, очень быстро затихшие.

А затем наступила тишина. Такая пронзительная, такая внезапная после предшествовавшего ей адского грохота, что именно она казалась теперь по-настоящему оглушающей. Наконец, ее разорвало шуршание и скрип каменной крошки, когда Андре опустил руки и, оглядевшись, поднялся на ноги. Первым делом он метнулся к моему телу. К счастью, я висела у противоположной от входа стены, и крупные камни не успели до меня добраться. Мелкие, конечно, оставили на теле порезы, но по сравнению с моим общим состоянием это была ерунда.

– Откуда ты узнала?

Андре опустил голову, чтобы стряхнуть с волос обильно усыпавшую их каменную пыль. Получилось весьма относительно.

– Почувствовала, – лаконично ответила я. – Подожди здесь.

Я устремилась наружу через открывшийся теперь проход. Быстро облетела наш этаж, поднялась наверх и, оглядевшись, снова возвратилась в камеру.

– Отсюда можно выйти, – торопливо проинформировала Андре я. – Коридор частично завалило, лестницу тоже, но пробраться все равно реально. Так что у тебя есть шанс спастись. Скорее, другой возможности не будет.

– Охрана? – коротко спросил он.

– Много погибших. Тем, кто выжил, не до тебя. Если действовать осторожно, можно выбраться. Гарантий не даю, но шанс есть. Давай! – поторопила я. – Я проведу тебя, скажу, где лучше перебраться через завалы, и предупрежу, если кто-нибудь появится на горизонте.

– А что будет с тобой?

Андре задал этот вопрос, подняв голову и, кажется, надеясь поймать меня взглядом.

Причин лгать не было.

– Я проведу тебя, чтобы убедиться, что ты благополучно выбрался, и вернусь сюда. Останусь здесь, со своим телом. Буду доживать вместе с ним.

Андре молча стоял, стиснув зубы. Я уже собиралась сказать ему, что сейчас не время для сентиментальности, а попрощаться мы сможем и потом, когда он выберется на свободу. Но тут сокамерник словно очнулся ото сна и решительно шагнул в сторону выхода. Обрадовавшись, я скользнула следом за ним. Но, к моему немалому удивлению, покидать камеру Андре не стал. Вместо этого поднял с пола приличных размеров камень и уверенно шагнул в мою сторону. В смысле – в сторону моего тела.

– Эй, ты что? – воскликнула я, когда, остановившись совсем рядом, он поднял руки, замахиваясь.

Ничего не говоря, он со всей силы ударил камнем кольцо, в которое была продета одна из цепей. Потом еще раз и еще. На пол снова посыпалась крошка. Стена была старой, в придачу успела пострадать от взрыва, и это существенно помогло Андре. Вскоре из стены вывалился один небольшой камень, а следом за ним и освободившееся кольцо. Моя левая рука безжизненно упала, утяжеленная цепью. Тело повернулось набок и теперь покачивалось, частично лишенное опоры.

Андре все так же молча перешел на другую сторону и стал ожесточенно бить камнем по второму кольцу. Вскоре и оно выпало из стены. Вовремя отбросив камень, Андре успел подхватить меня на руки.

– Позволь спросить, что ты делаешь? – вкрадчиво поинтересовалась я.

– Мы бежим вместе, – тоном, не терпящим возражений, заявил сокамерник.

Ну, тон он может выбирать какой угодно, а возражения у меня были.

– Ты сошел с ума! – яростно воскликнула я. – Куда вместе? Тебе самому бы выбраться! Думаешь, это будет легко и просто? Отнюдь! Надо пробраться через завал, надо не попасться стражникам там, наверху. Как ты собираешься проделать это с трупом на руках?!

– Это не труп! – рявкнул он.

– Ладно, не труп, тело! – согласилась я. – Я, конечно, за время, проведенное в тюрьме, мягко говоря, не растолстела, но все-таки я не ребенок! Как ты собираешься спасаться отсюда с таким грузом? А потом, даже если выберешься? Тебе придется уходить, как можно быстрее и как можно дальше. Далеко уйдешь с телом на руках? В придачу еще и с цепями? Я буду обузой, понимаешь ты это, недопустимой обузой! Ты сам вскоре пожалеешь о том, что взял меня с собой. И что сделаешь тогда? Бросишь посреди леса на съедение диким зверям? Или добровольно сдашься ближайшему патрулю?

– А тебе как самой кажется, какой вариант более вероятный? – огрызнулся Андре.

– Цепи будут еще и на каждом шагу звенеть, привлекая внимание! – не унималась я. – Пойми ты уже очевидное и спасайся, черт тебя побери!

– Вот вместе и будем спасаться.

Аккуратно уложив мое тело на пол в относительно непострадавшей части камеры, Андре принялся зачем-то перекатывать камни к той стене, у которой я до недавнего времени висела, образовывая там своего рода завал.

– Слушай, почему ты так упорно игнорируешь мои слова? – оскорбилась я. – Кто тебе, в конце-то концов, дороже, я или она?

Андре остановил свое занятие и, подняв голову, с интересом скользнул взглядом по участку стены, находившемуся непосредственно за мной. Снова ориентировался на голос.

– Ты или она, – повторил он. Интонация была не вопросительная, скорее повествовательная. – Поздравляю тебя, Эрта. Ты – первый в истории призрак, страдающий от раздвоения личности.

– С чего ты взял, что страдающий? – огрызнулась я, но запал уже проходил.

В конце-то концов, с какой стати я так сопротивляюсь? Кого пытаюсь обмануть? Можно подумать, мне самой не хочется, чтобы моего лица еще хотя бы один раз коснулся солнечный луч. Чтобы свежий ветер подхватил прядь волос, а молодая трава пощекотала ступни...

– Делай, как знаешь, – устало сдалась я. – Только не забывай: я уже почти умерла. А ты еще живой.

– Маленький нюанс: я еще живой благодаря тебе. – Андре вытер рукой вспотевший лоб. Теперь около моей стены образовался самый настоящий завал. – Подожди, я сейчас, – бросил он, выходя из камеры.

Ждать я не стала: одолевало любопытство. Поэтому я полетела следом за ним.

Коротко оглядевшись, Андре пошел по коридору. Каменная крошка громко хрустела под ногами. Соседняя камера располагалась сравнительно далеко. На этом этаже камеры специально находились на приличном расстоянии друг от друга, чтобы заключенные, о существовании которых надлежало забыть всему миру, не имели возможности переговариваться даже между собой.

Соседнее помещение пострадало куда сильнее нашего. Здесь намного более основательно обвалился потолок, а стены были обуглены. Должно быть, эта камера находилась ближе к эпицентру взрыва. Заключенный не выжил. И не просто не выжил. Если бы я по-прежнему была живой, предполагаю, что мне бы стало очень нехорошо. Но в своем нынешнем состоянии я не испытывала тошноту, и просто смотрела на разбрызганную кровь, на раздавленное тяжеленным булыжником тело и на лежащую отдельно кисть руки, которую, должно быть, оторвало во время взрыва.

Не знаю, почувствовал ли себя плохо Андре, но внешне он подобных признаков не проявил. И даже более того. К моему немалому удивлению он, осмотревшись, поднял кисть и понес ее обратно в нашу камеру. От такого поступка у меня временно пропал дар речи.

Впрочем, мотивы стали ясны быстро. Вернувшись к нам, Андре окинул взглядом образованный им у стены завал, после чего положил кисть возле камней. Затем подошел к моему телу и оторвал лоскуток от моей блузы.

– Эй, ты чего?!

Голос у меня все-таки прорезался.

Андре положил лоскут между камнями.

– Если сюда доберутся с проверкой, – сказал он, отряхивая руки и оглядывая результат своей деятельности, – есть как минимум шанс, что они решат, будто нас завалило во время взрыва. Это даст нам лишнее время. Что совсем не помешает. Веди!

Он наклонился и взял мое тело на руки.

Больше не пререкаясь, я полетела вперед. Лишь на мгновения оглянулась, осматривая напоследок то, что осталось от нашей камеры. Сколь ни смешно, но это единственный дом, который я помнила. Ну и пропади он пропадом! Я решительно устремилась вперед по коридору.

– Живых дальше нет, – сообщила я Андре, вернувшись. – На этом этаже, я имею в виду. И еще: мне не нравится то, как ощущаются эти стены. Не удивлюсь, если в скором времени случится повторный обвал. Лучше выбираться отсюда побыстрее.

Андре молча кивнул, ускоряя шаг. Ноги утопали в каменной насыпи. Местами приходилось перебираться через небольшие завалы. На одном участке завал оказался слишком внушительным, чтобы его преодолеть: камни доходили почти до самого потолка. Но я уже успела выяснить, как обойти это место. Это можно было сделать через пустую камеру, дверь которой была не заперта. Образовавшаяся в стене дыра позволяя выбраться в коридор в той его части, по которой уже можно было идти дальше. Дыра, правда, была не слишком широкой. Андре пришлось оставить меня в камере, вылезти наружу, и уже потом вытащить меня. Путь он продолжил, перекинув мое тело через плечо: это позволяло ему в случае необходимости использовать свободную руку.

Наконец, мы почти добрались до лестницы. Ей предшествовала караулка. Она не являлась отдельной комнатой, скорее своего рода широкой нишей в конце коридора. Именно здесь обычно дежурили два стражника, раз в сутки делавшие обход. Играли в кости и карты, выпивали, перемывали косточки начальству. А что еще делать в долгие часы службы?

Во время взрыва они, по-видимому, тоже играли, поскольку стакан для бросания костей хрустнул у Андре под ногами. Один стражник, тот самый, у которого сварливая теща, лежал на полу в луже крови. Мне подумалось, что больше родственница никогда уже не будет его пилить. Второй тоже обнаружился поблизости, возле опрокинувшегося стула. Его череп оказался проломлен камнем.

Вместо того, чтобы пройти мимо, Андре снова положил меня на пол и присел на корточки возле второго стражника. Стал разглядывать его, щурясь в темноте. Висевший на стене факел потух, и скудный свет проникал лишь откуда-то с лестницы. Я поднялась на несколько пролетов, проверяя, нет ли поблизости кого-нибудь, кто представлял бы для нас опасность. Лишь поднявшись на три этажа, обнаружила снующих там людей, но им явно было не до нас. Слишком много убитых и раненых. К тому же еще одним этажом выше, кажется, разгорался пожар.

Вернувшись к Андре, я застала замечательную картину. И, хотя отлично понимала, какова истинная цель моего недавнего сокамерника, не удержалась от того, чтобы громко и со значением присвистнуть. Дело в том, что Андре уже снял со стражника с проломленным черепом одежду, а сейчас занимался тем, что стягивал собственные брюки.

– Решил перед уходом как следует отомстить тюремщикам? – саркастично осведомилась я. – Хочешь надругаться над каждым, которого найдешь, или только лично над этим?

От такой интерпретации своих поступков Андре поперхнулся, но действовать медленнее не стал. Избавившись от брюк, скинул то, что осталось от его собственной рубашки, после чего принялся одеваться в трофейную одежду. Она оказалась ему по размеру, благо фигуры у них со стражником были похожие. Вскоре он был одет в темно-коричневые брюки, рубашку того же цвета и удлиненную кожаную куртку, призванную как оберегать от царящего в подземелье холода, так и служить минимальной защитой от клинков и других острых предметов в случае нападения. Специальный знак, пришитый к куртке в районе левого плеча, красноречиво свидетельствовал о принадлежности ее хозяина к рядам стражей королевских тюрем. На этом Андре не остановился, прицепил к поясу валявшийся в стороне меч.

– Как там наверху? – спросил он.

– Пока все чисто, – ответила я. – От взрыва в башне начался пожар, но это высоко над нами, досюда дойдет нескоро, если вообще дойдет, тут как-никак одни камни. Зато стражу отвлечет как следует.

Андре коротко кивнул, соглашаясь с тем, что нам пожар только на пользу. Снова сев на корточки, принялся быстро натягивать свою потрепанную одежду на стражника.

– Вот это забота! – восхитилась я. – Или скромность?

– Предосторожность, – не отвлекаясь, объяснил очевидное Андре. – Если его найдут здесь обнаженным, непременно поинтересуются, что произошло. А то, что одежда разорвана, никого не удливит.

– Скорее всего они бы решили, что стражники нашли своеобразный способ разбавить рутинную скуку, – высказала предположение я. – Но ты прав, осторожность не повредит.

Ощупав на себе куртку, Андре извлек из внутреннего кармана кошелек, взвесил на ладони – негусто, но лучше, чем ничего, – и отправил обратно в карман. Но уходить не спешил. Перебрался ко второму стражнику, обыскал и его. Нашел еще один кошель, правда, перепачканный кровью. Высыпал содержимое на ладонь – там было около полудюжины монет, и тоже убрал их в карман. Меч этого стражника не тронул, зато заткнул себе за пояс нож.

– Имеешь опыт мародерства? – поинтересовалась я, одновременно следя за колебаниями воздуха.

– Теперь имею, – подчеркнуто безразличным тоном отозвался Андре.

– Не забудь свои пуговицы, – посоветовала я.

– Какие пуговицы? – не понял он.

– На твоей рубашке. Не этой, – уточнила я, когда Андре инстинктивно опустил голову, глядя себе на живот. – Той, которая сейчас на том парне. Они серебряные, так что стоят больше, чем все эти монеты, вместе взятые.

– Ты права, – согласился он. – Я как-то упустил это из виду.

Вернувшись к переодетому стражнику, Андре сперва смотрел на него, хмурясь и прикусив губу. Его тревожило, что оборванные пуговицы могут привлечь ненужное внимание. С другой стороны, серебряные пуговицы на рубашке простого стражника – штука тоже, мягко говоря, не слишком распространенная. Тем более, что часть пуговиц успела оторваться за то время, что Андре провел в тюрьме. Их в любом случае оставалось всего четыре. Так что, махнув рукой, мол, будь, что будет, Андре оборвал их, после чего быстро подхватил меня на руки и поспешил дальше.

Мы стали подниматься по лестнице. Перила обвалились в нескольких местах, на ступенях лежали камни, но идти по ним тем не менее было реально. На третьем пролете нам встретился еще один труп. Судя по одежде и чертам лица, этот человек был рангом повыше, чем оставшиеся внизу охранники. Должно быть, офицер.

Андре и тут не стал впадать в сантименты и, решив, что мародерствовать, так мародерствовать, обыскал карманы погибшего. Здесь обнаружился очередной кошель, и денег в нем было побольше, чем в предыдущих. Андре также извлек на свет часы и погодник – прибор, внешне напоминающий часы, но обладающий тремя циферблатами и показывающий погоду, которая ожидается через сутки. Механизм чрезвычайно сложный и потому дорогостоящий. Некоторые считают, что было бы значительно полезнее, если бы эти приборы показывали сегодняшнюю погоду, а не завтрашнюю, но я с ними не соглашусь. Для сегодняшней погоды нет нужды таскать с собой специальное устройство. Просто выйди на улицу, да и посмотри. То ли дело иметь возможность заранее предвидеть любые изменения в температуре, влажности и осадках.

Андре уже собирался было отправиться дальше, но вдруг вернулся к телу. Осторожно снял с офицера более не нужный тому плащ. А затем набросил этот плащ на меня.

Еще один этаж – и эта предосторожность пригодилась. Нам навстречу бежал тюремщик, судя по одежде и манерам, тоже офицер.

– Откуда? – коротко спросил он у Андре, по одежде определив в последнем одного из своих подчиненных.

– Оттуда, – не менее лаконично ответил Андре, указывая вниз.

– Убит?

Офицер скользнул взглядом по укрытому плащом телу.

– Ранен, – сообщил Андре.

Офицер сосредоточенно кивнул.

– Отнеси его во двор, у западной стены ранеными занимается лекарь. А потом давай на второй этаж, там нужно потушить огонь.

– Есть! – послушно откликнулся Андре, после чего мы поспешили наверх, а офицер побежал по коридору.

Из башни мы вышли без малейших трудностей. По мере приближения к выходу снующих туда-сюда людей становилось все больше, но никто не обращал на нас особого внимания. Одни бежали наверх с ведрами воды, другие, как и Андре, несли на руках раненых или убитых, третьи просто лихорадочно метались туда-сюда; как минимум, такое создавалось впечатление со стороны.

Оказалось, что уже наступила ночь. Небо окутали облака, но двор освещали несколько факелов и зарево бушевавшего на втором этаже пожара. Языки пламени то и дело выглядывали наружу из двух соседних окон. Шум, крики, беготня. Гонимый порывами ветра дым, от которого у Андре заслезились глаза. Не сомневаюсь, что и запах гари стоял порядочный, хотя сама я не могла его почувствовать. Я успела заметить, как Андре на секунду замер, когда над головой не стало потолков, а в лицо устремился холодный северный ветер.

Андре неспешно осмотрелся, сделал несколько шагов, якобы намереваясь доставить раненого к лекарю, потом снова остановился. Конечно, всем здесь было не до нас, но что произойдет, если кто-то увидит, как стражник уносит раненого в сторону леса? Думаю, догадаться, что это значит, сумеют даже самые недалекие тюремщики.

– Осторожней! – крикнула я, почувствовав, как задрожала земля.

Прошло несколько долей секунды, показавшихся мне вполне долгими. А потом из здания тюрьмы послышался грохот. Из нижних окон на нас полетела каменная пыль вперемежку с пеплом. Похоже, Андре напрасно старался, создавая внизу видимость нашей гибели. Вторая волна обвала наверняка полностью уничтожила нижний этаж.

Новая череда криков, зазвучавших с удвоенной громкостью и частотой. Сперва люди опасались приближаться к зданию; потом, удостоверившись в том, что прямо сейчас повторного обвала не будет, наоборот, дружно ринулись туда. Другой такой возможности могло не представиться. Осторожно выйдя из зоны освещения факелов, Андре поудобнее перехватил меня и бросился бежать. Не останавливаясь и не оборачиваясь, туда, где царившая кругом темнота сгущалась под сенью старого леса. Я следила за происходящим у него за спиной, чтобы в случае чего предупредить об опасности. К счастью, этого не понадобилось. Сейчас у тюремщиков и без нас было достаточно дел. И вскоре мы пересекли спасительную черту леса.