Глава 18
Эрик
Я стоял в центре огромного тёмного зала, сферический купол которого, усеянный множеством светящихся точек, создавал иллюзию звёздного неба и бесконечного пространства. Ноги мои подкашивались в коленях, руки дрожали, но я всеми силами старался не поддаваться панике, не терять над собой контроль. Это было нелегко. С почти суеверным ужасом глядя на самозваных и анонимных судей, в чьё существование доселе не верил, я с предельной ясностью вспомнил тот день, когда…
Нет, неверно. Нельзя говорить «вспомнил» о том, чего не забывал, о чём думаешь постоянно, что не даёт покоя ни ночью, ни днём. А моя последняя встреча с Ладиславом, бесспорно, из тех событий, которые запоминаются на всю жизнь. Да, боюсь, что так…
* * *
В тот день Ладислав явился без предупреждения. Он ввалился в холл запыхавшийся, но лицо его было белым как мел, лишь на щеках проступал какой-то нездоровый румянец, а глаза лихорадочно блестели. Заметив меня, он не очень внятно пробормотал: «Вот ты где!» — и бухнулся в ближайшее кресло.
По всем признакам у него был глубокий шок. Я отложил книгу, которую читал (хоть убейте, не помню её названия, даже не помню, художественная она была или научная), встал с дивана и первым делом подошёл к бару.
— Что-нибудь выпить?
— Да, пожалуйста…
Я налил в стакан виски и поднёс его Ладиславу.
Он одним духом выпил до дна, прокашлялся, отдышался и коротко сказал:
— Ещё.
Я повторил заказ.
Вторую порцию Ладислав пил не так жадно, между глотками делал паузы, его лицо постепенно приобретало более здоровый цвет, а взгляд становился более осмысленным. Наконец он вернул мне пустой стакан, промычав что-то вроде «спасибо», откинулся на спинку кресла и закурил.
— Где Радка?
— В Асгарде. Ингеборг пригласила её на…
— Понятно, — перебил он. — А этот Бельфор?
— Дрыхнет наверху.
— Ага…
Я присел рядом и участливо спросил:
— Что стряслось, дружище?
Ладислав ответил не сразу. Он сделал несколько глубоких затяжек и лишь затем отрешённо проговорил:
— Катастрофа.
В груди у меня похолодело.
— Кто? — спросил я, имея в виду: кто узнал нашу тайну.
Видимо, Ладислав не понял меня.
— Я, — сказал он.
— Чёрт побери! — в сердцах выругался я. — Зачем? Кому ты рассказал?
— Пока никому.
Я недоуменно моргнул. А секундой позже мне пришло в голову, что, возможно, мы говорим о разных вещах.
— Вот что, Ладислав. Выкладывай всё по порядку.
Он угрюмо кивнул:
— Хорошо… Только сначала мне нужно выпить.
Я неодобрительно хмыкнул, но возражать не стал, и, чтобы в дальнейшем не бегать туда-сюда, принёс сразу полную бутылку виски.
На сей раз Ладислав отвергнул стакан и приложился прямо к горлышку. Он вылакал грамм сто пятьдесят — двести, не меньше, затем потряс головой, икнул, фыркнул и произнёс:
— Адское пойло… Проклятый Всеволод!..
— Этот компьютерщик? — уточнил я.
— Он самый.
— Что он натворил?
Ладислав сделал очередной глоток и достал из портсигара очередную сигарету. Я дал ему прикурить.
— Этот сукин сын обвёл нас вокруг пальца… Будь он проклят!
— Объясни, пожалуйста, — терпеливо попросил я, хотя моё терпение уже иссякало. — Что сделал Всеволод?
Ладислав снова отхлебнул виски. Как ни странно, он до сих пор не проявлял никаких признаков опьянения, даже язык не заплетался, а запинки в его речи были, скорее, следствием сильного стресса и волнения.
— Тот вирус, который… Ну, ты понимаешь, какой…
— Конечно, понимаю, — сказал я. — Так что же вирус?
— Он не уничтожил информацию. Отнюдь! Напротив, он сохранил её… каким-то хитрым образом закодировал и, пока мы маялись фигнёй, перекачал в главную базу данных Чернобыльского центра…
— О Митра! — потрясённо пробормотал я.
— Но это ещё цветочки, — продолжал Ладислав. — С нашей помощью Всеволод внедрил свой вирус в самое сердце секретной сети центра… День за днём он исподволь разрушал защиту… и никто его не обнаружил… А прошлой ночью вся информация по проекту «Славутич» попала в планетарную сеть… в десятки миллионов компьютеров…
Я схватился за голову:
— Проклятье!
— Вот именно, — подтвердил Ладислав и вновь отхлебнул виски.
Теперь и мне захотелось выпить. Я уже собирался встать и сходить за второй бутылкой, однако в последний момент передумал, считая, что сейчас важно сохранить ясную голову. Позже я горько пожалел о том, что не напился в стельку. Но это было позже…
Услышав какой-то шорох, я поднял глаза и увидел Мориса. Он стоял на лестнице, ведущей на второй этаж, и, прислонившись к стене, хмуро смотрел на меня. Когда он появился, я не заметил, но, судя по мрачно-озабоченному выражению его лица, самую существенную часть рассказа Ладислава он не пропустил.
— Паршиво, — наконец произнёс я. — Что же нам делать?
— С Землёй Юрия Великого — ничего, — ответил Ладислав неестественно спокойно. — С ней я сам разобрался.
Я решил, что ослышался (хотя скорее это была защитная реакция психики), и переспросил:
— Что-что?
— Что слышал. Об этом мире можешь позабыть. Его уже нет… вернее, нет цивилизации. А те её осколки, что остались… что останутся после ядерной войны… они опасности не представляют…
Ладислав швырнул на пол пустую бутылку, поднялся с кресла и нетвёрдой поступью направился к бару, по-прежнему не замечая присутствия Мориса. А тот, уже не прислонившись, а привалившись к стене, глядел на него, как на исчадие ада.
Я же попросту лишился дара речи. Я не мог поверить, что Ладислав сделал это, что он способен на такое… И тем не менее он сам только что признался…
Но я всё равно отказывался верить!..
А вот Морис, похоже, не ведал моих сомнений. С грозным рычанием он сбежал вниз по лестнице и, сжав кулаки, бросился к Ладиславу. Однако на полпути вдруг споткнулся, но не грохнулся на пол, а совершил умопомрачительное сальто в воздухе и спикировал на диван, где и остался сидеть. Я сделал это ради самого же Мориса. Ладиславу ничего не стоило «в порядке самозащиты» трахнуть его графином по голове, а то и применить более жёсткие меры. Не хватало ещё избиения младенцев…
Младенцы… Сколько их погибло в огне ядерной катастрофы!..
И не только младенцев…
Шесть миллиардов мужчин, женщин, стариков, детей…
— Будь ты проклят! — выкрикнул Морис, немного оправившись от испуга. — Преступник! Негодяй!
— Заткнись, козявка, — беззлобно проворчал Ладислав, возвращаясь на своё место с новой бутылкой виски.
— Пусть я козявка, ладно, — сказал Морис. Он отчаянно брыкался на диване, но встать не мог. — Зато ты чудовище!
— Ты прав, я чудовище, — не стал возражать Ладислав.
Он развалился в кресле, поднёс к губам горлышко бутылки и запрокинул голову. Виски с бульканьем устремилось в его рот, часть жидкости выплёскивалась наружу и по подбородку и шее стекала на грудь. Зрелище было столь жалким и отвратительным, что я невольно поморщился.
— Зачем ты это сделал? — спросил я тихо, но голос мой дрожал от гнева.
Ладислав рыгнул и вытер рукавом лицо.
— А что мне оставалось делать?
— Чёрт! Прежде всего, посоветоваться со мной.
— Вот-вот. И ты уговорил бы меня поискать другой выход.
— Ясное дело!
— Но ни хрена бы у нас не получилось. Конец был бы всё тот же — уничтожение. Компьютерные сети, это такая скверная штука… — Ладислав начал противно икать. — Они вмиг разнесли заразу… повсюду… Это смертный приговор… без права помилования. А я… я не хотел, чтобы за это взялись другие. Я постарался… я сделал, что мог, чтобы люди меньше страдали. Многие даже не поняли… что погибли…
— Боже! — прошептал за моей спиной Морис. — Упаси мой мир от таких «гуманистов».
Тут у меня возникло страшное подозрение.
— А как же космическая цивилизация? — осторожно спросил я. — Ведь там ситуация посложнее, а мы собирались…
— Плевал я на космическую цивилизацию! — перебил меня Ладислав. — Пусть с ней разбираются другие. Пусть ищут её, а когда найдут… пусть разбираются.
— Ты уже с кем-нибудь говорил?
Ладислав пьяно затряс головой:
— Ну нет, дружок! От этого тебе не отвертеться. Мы вместе сообщим о нашем открытии и разделим ответственность на двоих.
— Ответственность за что? За уничтожение Земли Юрия Великого?
— Нет, за будущее уничтожение… И даже за уничтожения. А это… это целиком на моей совести…
Ладислав отхлебнул ещё виски, затем уронил на пол бутылку и вдруг горько зарыдал. По всей видимости, у него началась пьяная истерика.
— Как трогательно! — прокомментировал Морис. — Крокодиловы слёзы… Эрик, освободи меня. Клянусь, я убью этого мерзавца!
Но я не освободил Мориса, хотя соблазн натравить его на стремительно пьяневшего Ладислава был велик. Очень велик…
Ладислав с самого начала не собирался щадить космическую цивилизацию. Он ждал, когда я найду её, чтобы потом отдать на растерзание Домам, а взамен выпросить «прощение» для милой его сердцу Земли Юрия Великого. Меня же он всё это время водил за нос — а я, глупец, наивно полагал, что держу ситуацию под контролем!
Я решительно встал и вытащил из кресла рыдающего Ладислава. Он еле держался на ногах.
— Пошли, — сказал я.
— К-куда?
— Посмотрим на дело рук твоих.
— А может… может, не надо?
Не стерпев, я врезал по его пьяной физиономии.
— Надо. Обязательно.
…Я вернулся через два с половиной часа — уже без Ладислава. И тут моя память дала осечку. Сколько я ни напрягался, никак не мог вспомнить, чтó сказал в ответ на вопросительный взгляд Мориса.
Одно из двух. Либо:
«Надеюсь, Ладиславу не хватило ума оставить посмертное письмо».
Либо:
«Надеюсь, Ладислав не был так глуп, чтобы оставить посмертное письмо».
* * *
— Итак, Эрик из Света, — повторил председатель Звёздной Палаты с нотками нетерпения в голосе. — Что ты можешь сказать в своё оправдание?
В течение нескольких предшествующих минут я мучительно размышлял о том, откуда эти люди, кто бы они ни были, знают так непозволительно много о смерти Ладислава.
Проделки Хозяйки? Вряд ли. Судя по тому, что рассказывали о ней родные, это не в её духе. К тому же с того момента, как она прочла мои мысли, и до того, как меня схватили, прошло слишком мало времени, чтобы подготовить засаду. А засада была подготовлена заранее и хорошо продумана — классическая «мышеловка» с лежавшим без сознания Морисом в качестве приманки. И удар был точно рассчитан: перед тем как насторожиться и внутренне собраться, я на короткий миг растерялся и ослабил контроль — вот тогда меня и взяли. Операция прошла без сучка и задоринки.
Может быть, Ладислав оставил письмо? А если да, то кому? Не мифической же Звёздной Палате. Допустим, письмо прочли и заподозрили меня в убийстве Ладислава. Но в таком случае, зачем этот маскарад? Чтобы выудить признание? Глупо.
Тем не менее факт налицо — мне предъявлено обвинение. Кто эти люди, которые мнят себя моими судьями? Что им известно? Откуда? Как много?…
Вопросы, вопросы, вопросы… И все без ответа.
Решив, что в ногах правды нет, и вообще, наследнику престола не подобает стоять перед безликими самозванцами, я сел в кресло и небрежно закинул нога на ногу.
— Я не собираюсь оправдываться или опровергать ваши обвинения, — надменно произнёс я. Слава Митре, голос мой не дрогнул. — Ибо не признаю за вами право судить меня.
Не могу сказать наверняка, но, по-моему, председатель усмехнулся.
— Последнее нас меньше всего волнует, — ответил он, а остальные восемь человек дружно закивали в знак согласия с ним. — Сейчас ты целиком в нашей власти, а твоя участь в наших руках. Мы будем судить тебя вне зависимости от того, признаёшь ли ты за нами это право.
— Судить?! — фыркнул я. — Не смешите меня! Разве это суд? Давайте называть вещи своими именами — это судилище, это фарс. Вы прячете за масками свои лица, искажаете свои голоса… Вы просто насмешка над правосудием!
— Отнюдь, — спокойно возразил председатель. — Мы скрываем от тебя свои лица и искажаем голоса как раз по той причине, что вершим суд, а не устраиваем фарс. Наш суд тайный, но справедливый — мы можем осудить тебя, но можем и оправдать. На этот случай мы принимаем меры предосторожности, чтобы сохранить своё инкогнито. Теперь ты удовлетворён?
— Не совсем, — сказал я. — Ради чистого любопытства мне хотелось бы знать, кто из вас будет обвинять меня, а кто — отстаивать мою невиновность.
— Мы судьи, — последовал ответ. — Нам надлежит решить, виновен ты или нет. Мы вынесем коллективный вердикт на основании имеющихся у нас фактов. Разумеется, мы также учтём и то, что ты скажешь в свою защиту.
— Я не намерен оправдываться, — упрямо заявил я. — Так что вперёд, рассматривайте факты и выносите свой вердикт.
— Хорошо, — после короткой паузы произнёс председатель и повернул голову в сторону. — Свидетель, подойдите к суду.
Из темноты за спинами моих судей бесшумно возникла белая фигура. Она неторопливо обогнула полукруглый стол и остановилась у правого его края, повернувшись лицом к председателю и профилем ко мне.
Свидетель, как его назвали, (или свидетельница?) был одет в длинную бесформенную хламиду, идеально скрадывавшую фигуру и особенности походки. Лицо его скрывал такой же, как у остальных присутствующих, только белый, колпак с отверстиями для глаз и рта. Свидетель был среднего роста для мужчины и высокого для женщины — это, пожалуй, всё, что я смог определить. Ну, и ещё что он не хромал, не вилял бёдрами, не переваливался с ноги на ногу… да и то не наверняка.
— Я буду именовать вас просто свидетелем, — обратился к нему (или к ней) председатель, — поскольку вы единственный свидетель на этом процессе. Согласны?
— Да, ваша честь.
Как я и ожидал, голос свидетеля тоже был искажён и с равной вероятностью мог принадлежать как мужчине, так и женщине. Судопроизводство велось на моём родном языке (очевидно, это было одним из правил Звёздной Палаты), и по тому, как тщательно свидетель произнёс «Да, ваша честь», я сделал вывод, что он не из Дома Света, но определить акцент из-за искажений не представлялось возможным.
— Свидетель, — продолжал председатель. — Вы уже принесли присягу в соответствии с законами и обычаями вашего Дома. Подтвердите это в присутствии обвиняемого.
Быстрый взгляд в мою сторону:
— Да, я подтверждаю.
— Вы знакомы с обвиняемым?
— Я знаю, кто он. Это Эрик Пендрагон, сын короля Брендона, принц Света и наследник престола.
— Вы были знакомы с ныне покойным принцем Ладиславом из Даж-Дома?
— Я знал его.
— Вы видели их вместе?
— Да, ваша честь.
— Когда это было в последний раз?
Ага! Вот сейчас он назовёт дату по своему календарю… Однако ответ меня разочаровал.
— Это было… если не ошибаюсь, на двести семнадцатый день сто тридцать шестого года от последнего Рагнарёка.
(Чёрт возьми! Отсчёт Основного Потока…)
— А вы не ошибаетесь? — спросил председатель.
— Нет, теперь я точно уверен.
— Так, продолжайте.
— Я направлялся в… из одного места в другое и сделал остановку в мире ORTY-7428, более известном под именем Сумерки Дианы. Сразу скажу, что мой выбор был чисто случайным. Я не настолько хорошо знаком с принцем Эриком или принцессой Дианой из Сумерек, чтобы так просто заходить к ним в гости. Поэтому я не афишировал своего присутствия.
— Понятно. И что было дальше?
— Я видел, как принц Эрик и принц Ладислав вышли из дома на крыльцо. Принц Ладислав был пьян и рыдал.
— Вы уверены в этом?
— Что он рыдал, я видел собственными глазами. И даже слышал. А то, что он был пьян, я понял по его поведению. Кроме того, принц Эрик поддерживал его.
— А он не был избит? — спросил один из судей.
— Принц Ладислав? Не знаю. Следов побоев я не заметил.
— Однако у вас возникли подозрения?
— Я бы так не сказал, ваша честь. Скорее, я был озадачен.
— Поведением принца Ладислава?
— Да. И только поэтому, когда он и принц Эрик ушли в Туннель, я последовал за ними.
— Они вас не заметили?
— Полагаю, что нет.
— Вы проследили их маршрут до самого конца?
Свидетель утвердительно кивнул:
— Они вышли из Туннеля в мире MMXA-5073, иначе Земля Юрия Великого.
— И что вы увидели?
— Планету, которая превратилась в огромное радиоактивное пепелище. Впрочем, война ещё продолжалась, но это уже были предсмертные конвульсии обречённого мира.
— А что случилось потом?
Под куполом раздался громкий вздох свидетеля:
— Эрик из Света убил принца Ладислава.
— Как?
— С помощью заклятия, разрывающего синапсы головного мозга. Полагаю, смерть наступила мгновенно.
— От вас не требуется делать умозаключения, — заметил председатель. — Обвиняемый вправе опротестовать ваше утверждение о том, когда наступила смерть, в результате чего она наступила и наступила ли вообще.
Это было приглашение к перекрёстному допросу, но я его проигнорировал. У меня не было ни малейшего желания превращать судилище в шоу а-ля Перри Мейсон.
— Ладно, — сказал председатель. — И всё же, свидетель, я прошу вас придерживаться только фактов. Вы имели возможность осмотреть тело принца Ладислава?
— Нет, ваша честь. Сразу после того, как он был убит… то есть, когда мне показалось, что он убит, я тотчас скрылся.
— Почему?
— Ну… Не то, чтобы я испугался… хотя и это было, не стану скрывать. Куда больше я был потрясён происшедшим и… Впрочем, да, я испугался, что принц Эрик обнаружит моё присутствие, поэтому сбежал.
— А позже вы возвращались на место предполагаемого преступления?
— Нет, не возвращался. Первые дни никак не мог решиться, а потом услышал, что тело принца Ладислава найдено и что он якобы погиб от взрыва термоядерной бомбы.
— Вы кому-нибудь рассказывали о том, что произошло между обвиняемым и принцем Ладиславом из Даж-Дома?
— Только достопочтенному суду.
— Вы уверены, что обвиняемый воспользовался заклятием разрыва синапсов?
— В этом нет никаких сомнений. Заклятие было мощным, но не очень прицельным. Хотя я находился далеко, меня чуть не задело — благо я вовремя среагировал и защитился.
— А вы не думаете, что это заклятие было направлено и против вас?
— Уверен, что нет.
В дальнейшем допросе приняли участие все девять судей. Они, главным образом, уточняли предыдущие показания и, как ни странно, пытались запутать свидетеля, заставить его противоречить самому себе. Но сути дела это не меняло, в целом картина была ясна: я здорово влип, причём влип по нелепой случайности, которая зовётся неосмотрительностью.
Когда вопросы иссякли, председатель сказал:
— Следующий мой вопрос вынудит свидетеля делать умозаключения, поэтому обвиняемый вправе опротестовать его. — Он сделал паузу, но, так и не дождавшись реакции с моей стороны, продолжил: — Свидетель, как вы полагаете, обвиняемый воспользовался смертоносным заклятием хладнокровно или в состоянии аффекта?
Ответ был довольно лаконичен:
— По-моему, он был вне себя от ярости.
— У суда больше нет вопросов, — объявил председатель. — Обвиняемый, вы можете допросить свидетеля. Однако предупреждаю, что суд не допустит вопросов, направленных на установление его личности.
Первым моим порывом было послать и суд, и свидетеля к чёрту, но затем я передумал и решил кое-что для себя выяснить.
— Свидетель, — произнёс я, и он повернулся ко мне лицом (вернее, тремя отверстиями — для глаз и рта). — Скажите, вы являетесь членом так называемой Звёздной Палаты?
— Нет, милорд.
— Вы каким-то образом причастны к её деятельности?
— Только в той мере, что сейчас даю показания.
— Стало быть, вы обратились в Звёздную Палату по своей инициативе?
— Да, милорд. Так оно и было.
— Гм, забавно. Как же вы смогли выйти на столь законспирированную организацию?
Тут вмешался председатель:
— Вы вправе не отвечать на этот вопрос.
— С позволения вашей чести я всё-таки отвечу, — сказал свидетель. — Дело в том, милорд, что однажды я был судим и оправдан. Точнее, суд Звёздной Палаты проявил ко мне снисхождение, которого я не заслужил.
— Та-ак, понятно. И в знак признательности вы стали информатором.
— Вовсе нет. Я просто воспользовался услугами информатора, который в своё время сообщил достопочтенному суду о моём… проступке.
— Что ж, ладно. Теперь я перехожу к главному вопросу. Насколько мне известно из рассказов, Звёздная Палата занимается преступлениями, которые формально ненаказуемы. Если же я, как вы утверждаете, убил Ладислава, то меня должны судить по законам Даж-Дома, ведь так? Почему же тогда вы обратились в Звёздную Палату, а не к его величеству Володарю?
Свидетель подался вперёд и, похоже, впился в меня взглядом.
— Кажется, я понимаю, к чему вы клоните. — Несмотря на искажения, я уловил в его голосе злость. — Если вы полагаете, что я побоялся дать показания под своим настоящим именем, опасаясь вашей мести, то глубоко ошибаетесь, милорд! Если хотите, я сброшу с себя эту хламиду и…
— Свидетель! — даже не сказал, а рявкнул председатель. — Суд запрещает вам делать это здесь и сейчас. Мы не допустим возникновения нежелательного прецедента.
Свидетель покорно кивнул:
— Извините, ваша честь, я погорячился. Я хотел доказать, что мной движет вовсе не страх, а стремление к торжеству справедливости.
— Так постарайтесь доказать это в рамках процедуры.
— Хорошо, ваша честь. — Свидетель вновь повернулся ко мне. — Милорд, я недостаточно хорошо вас знаю, но с большим уважением отношусь к вашей семье и хочу надеяться, что вы такой же достойный и порядочный человек, как ваш отец, король Брендон, или ваш дядя, король Артур. Тем не менее, вы на моих глазах убили человека…
— Свидетель, — опять вмешался председатель. — Из ваших показаний не следует однозначно, что обвиняемый убил принца Ладислава из Даж-Дома. Предоставьте решать это суду, а своё последнее утверждение сформулируйте иначе.
— Мм… Как мне кажется, милорд, вы убили человека, и если это так, вы должны ответить за свой поступок. Вместе с тем, я не хотел, чтобы вы предстали перед судом Даж-Дома, ибо тогда… — Свидетель замялся. — Разумеется, если моя догадка верна, вам пришлось бы, объясняя свои мотивы, во всеуслышание обвинить покойного принца Ладислава в совершении тягчайшего преступления. Только поэтому я обратился в Звёздную Палату. Вы удовлетворены, милорд?
— Вполне, — сказал я. И к суду: — У меня больше нет вопросов.
— Свидетель, вы свободны, — объявил председатель. — Возвращайтесь на своё место.
Свидетель кивнул и так же бесшумно, как и появился, исчез в темноте за спинами судей.
— Эрик из Света, — обратился ко мне председатель. — Суд хочет задать тебе несколько вопросов.
— Хотеть не вредно, — глубокомысленно изрёк я.
— Правда ли то, — заговорил председатель, — что ядерная война на Земле Юрия Великого была спровоцирована принцем Ладиславом из Даж-Дома?
— Без комментариев, — сказал я, и вовсе не потому, что хотел защитить далеко не светлую память Ладислава. Просто следующим вопросом было бы: «Какими ты располагаешь доказательствами?»
— А правда ли, — настаивал председатель, — что Ладислав из Даж-Дома признался тебе в том, что спровоцировал ядерную войну на Земле Юрия Великого?
После некоторых колебаний я ответил:
— Да, это так. Но записью нашей беседы я не располагаю.
— Говорил ли он тебе о причинах своего поступка?
— Без комментариев.
— Как ты думаешь, почему Ладислав был откровенен с тобой?
— Полагаю, он считал меня своим другом.
— А ты?
— Я тоже считал его своим другом.
— Однако ты убил его?
Ай, к чёрту!..
— Да, я убил его.
Судьи заметно оживились и обменялись быстрыми взглядами. А председатель продолжал задавать вопросы:
— Ты подтверждаешь, что совершил убийство в гневе?
— Да, подтверждаю.
Это была правда, но не вся правда. Я сознательно позволил гневу овладеть мной, сам довёл себя до такого состояния, что оказался способным сделать то, чего не смог бы сделать хладнокровно… Я так думаю.
— Ты убил принца Ладислава за то, что он сотворил с Землёй Юрия Великого?
Тут я солгал. Я сказал:
— Да.
— Ты понимаешь, что тем самым взял на себя функции судьи и палача?
— Понимаю, — кивнул я. — Между делом замечу, что вы поступаете точно так же.
— Не совсем, — возразил председатель. — В отличие от тебя, мы не вершим самосуд, мы восстанавливаем попранную справедливость.
— Втайне, — добавил я. — Скрытно от всех.
— Это так. Но мы осознаём всю глубину нашей ответственности перед людьми, собственной совестью и богами, в которых мы верим.
— Я тоже.
— Ты веришь в Создателя?
— Боюсь, что да.
— Боишься?
— Как и все остальные. В своём отношении к Творцу человечество делится на две категории — одни боятся его, другие боятся, что он есть. Я принадлежу к последним.
— Гм… Любопытное наблюдение.
После этого в зале воцарилось продолжительное молчание. Я понял, что судьи мысленно совещаются друг с другом, и (не скажу, что терпеливо) ждал их решения.
Наконец председатель произнёс:
— Принц Эрик из Света, встань!
— Только после вас, — любезно ответил я, продолжая сидеть.
— Что ж… — Председатель немного помедлил. — До вынесения окончательного вердикта суд отпускает тебя на свободу. Ты волен поступать, как сочтёшь нужным. Ты можешь дождаться нашего решения, о котором тебя известят в надлежащее время и соответствующим образом. Ты можешь явиться с повинной в Даж-Дом, и тогда рассмотрение твоего дела Звёздной Палатой будет прекращено. Также ты можешь скрыться от правосудия, то есть добровольно отправиться в длительное изгнание, свести к минимуму контакты с родными, близкими и друзьями; это и будет твоим наказанием. Так что выбор за тобой.
Я хотел язвительно спросить, каким таким «соответствующим образом» меня известят о решении суда, но не успел. Я снова канул в пучину беспамятства.
