Глава XII
УТРО В ТРАКТИРЕ

В большом обеденном зале было почти пусто. Только за одним столом в углу допивали свое пиво четверо леннирских и двое тылахморских гвардейцев, как раз позавтракавших после смены с ночного дежурства. При появлении Шайны они поднялись, приветствовали ее молчаливыми поклонами и уже не стали вновь садиться, а вместе двинулись к выходу.

Шайна устроилась около раскрытого окна и заказала служанке чашку крепкого чая и два пирожных со сливочным кремом — свой обычный завтрак. Девушка быстренько побежала выполнять заказ, а Шайна стала наблюдать через окно за тем, как на окутанную утренним туманом дорогу выезжали с противоположной обочины всадники и повозки. Одни путешественники поворачивали на юго-запад, к Двар Кевандиру, другие направлялись на северо-восток, в Тылахмор, и все, наверное, дружно проклинали ведьм, трактирщика, герцога и черных колдунов, из-за которых им в эту ночь пришлось заночевать под открытым небом.

Герцог Довнал, исходя из соображений безопасности, предложил спровадить за пределы трактира всех постояльцев и временных слуг, оставив только работавших здесь постоянно. Шайна с ним согласилась: ее нисколько не вдохновляла перспектива выискивать в толпе людей замаскированных врагов, тем более что опытный черный все равно не выдаст себя — его скрытую силу обнаружить практически невозможно.

Услышав об этом решении, мастер Придер начал причитать, что такое неподобающее обращение с постояльцами причинит его заведению непоправимый ущерб, а ведь он уже и так понес большие убытки из-за разрушений и гибели более десятка ни в чем не повинных клиентов. Но как только Шайна высыпала на стол перед ним горсть золотых минеганских марок, трактирщик мигом успокоился и с готовностью предложил распоряжаться в трактире на свое усмотрение.

К большому облегчению Шайны, заботу о погибших взяли на себя герцог и Мораг. Первый отыскал среди уже выселенных постояльцев странствующего духовника и устроил похоронную церемонию для одиннадцати убитых гвардейцев и троих гражданских (еще девятерых забрали их спутники, получив заодно и солидную компенсацию для семей), а Мораг сожгла магическим пламенем тела всех черных колдунов и взялась залечивать мелкие ранения у двух десятков случайных жертв (как это часто случается в магических поединках, тяжелораненых не было — если боевые чары попадали в людей, то обычно поражали насмерть). Этне установила по всему периметру двора трактира мощные защитные заклятия, также защитила и сам дом, а Шайна тем временем позаботилась о Гвен и Эйрин.

Обе девушки крепко спали и ни на миг не проснулись, когда она при помощи Финнелы раздевала их и укладывала в постель. Гвен, после всех полученных ранений, была совершенно здорова, только предельно истощена, и при других обстоятельствах это казалось бы невероятным, так как даже самой могущественной ведьме понадобилось бы несколько недель для полной регенерации всех поврежденных тканей. Но у Шайны уже не хватило сил поражаться столь быстрому исцелению подруги; всю свою способность к удивлению она полностью потратила на Эйрин, на ее Первозданную Искру…

Служанка принесла большую чашку горячего чая и тарелку с двумя пирожными. Шайна отпила глоток крепкого бодрящего напитка и откусила кусочек пирожного, мимоходом отметив, что в этом трактире делают замечательный сливочный крем.

Первозданная Искра… Шайна очень сомневалась, что среди ведьм найдется хотя бы десяток сестер, искренне веривших в ее существование. Немного было и таковых, кто хотя бы теоретически рассматривал возможность, что все ведьмовские Искры возникли из одной Искры. Причина такого решительного неприятия этой в общем-то логичной гипотезы коренилась в самом образе жизни ведьм, привыкших считать себя сообществом независимых и равных друг перед другом женщин. Ясное дело, они признавали старшинство по возрасту и силе, это было необходимо для самого существования Сестринства, поддержания порядка внутри него и обеспечения единства во взаимоотношениях с внешним миром. Однако такая иерархия не была абсолютной, ее применение имело четко очерченные границы, которые никому не разрешалось переступать. Маленькие ведьмы должны были слушаться взрослых, как своих наставниц и воспитательниц, но часто спорили с ними, когда речь заходила о чисто сестринских отношениях. Старшие и старейшие сестры могли отдавать лишь приказы, относящиеся к их компетенции, как руководителей Сестринства, но ни одна из них не смела помыкать молодыми ведьмами по личным мотивам. Ни Этне, ни Мораг не сказали ни единого слова против решений Шайны, как главы их делегации, и в то же время безжалостно критиковали ее манеру ведения переговоров, постоянно поучали, как нужно держаться с королем и его советниками, подшучивали над ее неумением поддерживать пустые светские беседы, а Мораг иногда довольно язвительно комментировала то, как близко Шайна сошлась с Эйрин, выдвигая на сей счет непристойные предположения… Впрочем, это было только в шутку.

Такое соединение четкой субординации в делах и полной анархии в личных отношениях издавна стало характерной чертой ведьмовского быта. Другие обитатели Тир Минегана — и колдуньи, и обычные люди — воспринимали это как должное, а вот на остальной части Абрада господствовало крайне искаженное представление о Сестринстве. Еще будучи младшей сестрой, Шайна прочла одну книгу, где был и захватывающий сюжет, и изысканный стиль, и убедительно изображенные персонажи, однако ее автор, талантливый писатель, к сожалению, оказался слишком ленивым, чтобы приехать на Тир Минеган и ознакомиться с реалиями тамошней жизни. Среди многих нелепиц, описанных в этой книге, больше всего Шайну возмутили такие на первый взгляд незначительные сцены, когда при встрече двух сестер младшая по статусу обязательно кланялась старшей. Автор, наверное, видел, как на официальных мероприятиях ведьмы приседают в реверансах перед королями и князьями, но не понял, что это всего лишь дань вежливости и традициям. Кроме того, он не обратил внимания, что в ответ короли с князьями всегда кланяются ведьмам. А среди самих ведьм о таких церемониях и речи не шло. Ни одна сестра — ни обычная, ни младшая — никогда не склонится перед старшими и старейшими. Ведь все они равны. Они, в конце концов, сестры.

Но Первозданная Искра могла все изменить. Для подавляющего большинства ведьм предположить ее существование значило признать, что когда-нибудь родится ведьма, стоящая выше других по своей природе. Одна только мысль об этом вызывала решительный внутренний протест. До сих пор Шайна не верила в Первозданную, да и сейчас ни за что бы не поверила, найдя другое объяснение и дерзкому нападению черных колдунов, которых интересовала исключительно Эйрин, и необычному, поразительному пробуждению ее Искры, и изумительному исцелению Гвен, — если бы не одно обстоятельство.

Уже давно было выяснено, что все Искры одинаковы по своей потенциальной силе, а то, какая часть этой силы будет реализована, зависело исключительно от конкретной ведьмы, ее носителя. К примеру, Мейнир вер Гильде была самой могущественной ведьмой первого тысячелетия и умудрилась дожить до шестисот восьмидесяти трех лет, зато три ее последовательницы ничем особенным не отличались и прожили обычный ведьминский век — чуть больше трехсот. Только в пятом поколении род О'Мейнир вновь получил могущественную сестру — Шайну, которая, может, и не надеялась повторить рекорд своей духовной прапрапрабабки, однако была уверена, что проживет достаточно долго, чтобы когда-нибудь, в далеком будущем, стать одной из старейших сестер.

Точно так же обстояли дела и во всех других ведьмовских родах, где сильные ведьмы чередовались с посредственными, а то и откровенно слабыми. Неизменным оставалось одно: при пробуждении Искра выказывала свою максимальную силу — тот идеал могущества, к которому стремились все ведьмы, хотя никто его не достигал. И всякий раз каждая Искра вспыхивала доподлинно так, как и любая другая… Вернее, так было до вчерашнего вечера.

А вчера Шайна просто ошалела, когда в кульминационный момент пробуждения Искра Эйрин засияла с силой доброго десятка обычных Искр. Это длилось лишь какую-то долю секунды, однако Шайна не могла ошибиться. Тем более что Этне и Мораг полностью подтвердили ее наблюдение. Когда происходило исцеление Гвен, сила новопробужденной Искры приблизительно равнялась максимальной силе обычной Искры. Потом она упала до уровня немного ниже, чем у Этне, что тоже вызвало удивление, поскольку Эйрин была еще не обучена и, казалось бы, никоим образом не могла контролировать такую огромную силу. Но тем не менее контролировала ее — даже в глубоком сне…

Шайна ни слова не написала старейшим о вчерашних событиях, хотя должна была сделать это немедленно. Но она никак не могла собраться с мыслями, чтобы подробно изложить их на бумаге, поэтому не стала возражать, когда Этне, сменившая ее среди ночи на дежурстве возле Гвен, сама вызвалась составить и отправить отчет. А тот факт, что от старейших до сих пор не поступило никаких распоряжений, с очевидностью свидетельствовал, что они точно так же озадачены этой новостью и еще не выработали общей позиции.

Впрочем, это было и к лучшему. Шайна чувствовала себя усталой и опустошенной, поэтому сейчас ей не хватало только инструкций от старейших, которые, учитывая обстоятельства, наверняка будут запутанными и противоречивыми. А она просто хотела добраться сегодня к вечеру до Тылахмора (если, конечно, состояние Гвен позволит ей отправиться в путь) и остановиться на несколько дней во дворце гостеприимного, искреннего и радушного герцога Довнала аб Конховара.

Единственным светлым моментом во всей этой истории — моментом действительно светлым и радостным — стало для Шайны знакомство с Бренаном. Вопреки ее опасениям, Гвен нисколько не приукрасила его в своих письмах, он оказался как раз таким, каким она описывала его в своих письмах. Бренан было именно тот брат, о котором Шайна всегда мечтала.

Правда, нападение черных колдунов испортило их первую встречу, но вскоре они это наверстали, когда полночи просидели вместе около кровати со спящей Гвен и, окутав ее заглушающими звук чарами, все говорили, говорили и никак не могли наговориться. Шайна рассказывала о Тир Минегане, о своем детстве на нем, а Бренан — о жизни на Лахлине, об их родителях, мужественных и самоотверженных людях, о том, как он наконец попал на Абрад и скитался тут полтора года вплоть до встречи с Гвен.

О ней брат говорил с невыразимым теплом и нежностью, не скрывая, как она дорога ему. Впрочем, после всех тех слов, сказанных им вечером, когда он думал, что Гвен умирает, отрицать свою любовь к ней было бессмысленно. А вот Шайна кое-что скрыла от Бренана, но не потому, что стыдилась или боялась его осуждения. Просто она понимала, что он сам не захочет этого знать. Во всяком случае, не захочет узнать об этом от нее…

Собственно, всю сегодняшнюю ночь Шайна должна была присматривать за Эйрин и следить, чтобы она не потеряла во сне контроль над своей силой. Но тут ее выручила Мораг, которая взяла заботу об Эйрин на себя, — хотя, как выяснилось, у нее было своеобразное представление о том, как нужно присматривать за только что пробудившейся Первозданной Искрой. Когда Шайна, передав дежурство возле Гвен Лиаму и Этне и уговорив Бренана лечь спать, заглянула в комнату Эйрин, она обнаружила, что Мораг преспокойно спит рядом со своей подопечной, а весь присмотр переложила на простенькое заклятие, которое должно было поднять тревогу при малейших проявлениях активности Искры.

Разбудив Мораг, Шайна начала отчитывать ее за такую нерадивость. От этого проснулась и Эйрин, накричала на них обеих, заявив, что не нуждается в няньке, и после этого опять заснула, добавив напоследок, что Мораг может остаться — пусть только и дальше лежит, а не стоит над ней столбом. Так что пришлось согласиться с методикой присмотра, предложенной лентяйкой Мораг…

Шайна не спеша доела одно пирожное и взялась за второе, когда в обеденном зале появилась Финнела, как всегда нарядно одетая и ухоженная. Следом за ней шла дочка трактирщика Ронвен, сегодня выглядевшая несколько бодрее, чем вчера. На протяжении всего вечера она так горько убивалась, что накликала беду, а ее отец, мастер Придер, словно нарочно сыпал ей соль на рану, твердя о глупой и бездарной колдунье, которой вздумалось корчить из себя провидицу, — и вот, мол, чем все обернулось.

Финнела, которая, несмотря на свою надменность, манерность и капризность, в душе была чуткой и ласковой, решила помочь девочке на свой лад, объявив трактирщику, что нуждается в услугах горничной, и потребовала, чтобы ей прислали именно Ронвен. Мастер Придер нисколько не возражал, пробормотав лишь, что служанка из его дочери еще хуже, чем колдунья. А Ронвен была только рада спрятаться от упреков отца.

Увидев Шайну, Финнела приветливо улыбнулась ей и что-то сказала Ронвен. Девочка поспешила на кухню, очевидно за завтраком, а Финнела подошла к столу Шайны.

— Доброе утро, — поздоровалась она, устроившись напротив. — Ты что-то плохо выглядишь.

— Спасибо за комплимент, — скривилась Шайна. — Что я больше всего ценю в тебе — так это твою деликатность. Если бы я проспала девять часов, то была бы такая же свеженькая, как и ты.

— Я спала всего лишь восемь, — возразила Финнела. — Даже меньше. После всего происшедшего трудно было уснуть… а помочь я бы все равно ничем не смогла. У Гвен и так хватало нянек, а когда я сунулась к Эйрин, Мораг попросила меня уйти. Сказала, что я только буду мешать, хотя у меня сложилось впечатление, что она решила присматривать за Эйрин во сне.

Шайна слабо улыбнулась. Что ж, в наблюдательности Финнеле не откажешь.

— Я собиралась было зайти к Эйрин, — продолжала Финнела, — но передумала. Боялась разбудить — ты ведь сама знаешь, какая она злая, когда не выспится. Раньше в таких случаях бросалась в меня подушками, а что теперь будет делать… Кстати, как там она?

— Где-то час назад, когда я заходила в последний раз, Эйрин еще спала, — ответила Шайна. — Мораг сказала, что ее Искра всю ночь была стабильной, сила из-под контроля не выходила. А о чем-то более конкретном можно будет говорить лишь после того, как она проснется.

— А что с Гвен?

— Здорова, но слишком слаба. Ранение и дальнейшее лечение очень истощили ее. Но она уже просыпалась — ненадолго, перед рассветом. Немного поговорила с Этне и Лиамом, расспрашивала у них, как ее спасли. Оказывается, Гвен ничего не помнит о том, что с ней произошло после удара черной колдуньи. Иногда такое бывает. — Шайна сделала выразительную паузу, чтобы привлечь внимание Финнелы. — В связи с этим у меня к тебе большая просьба. Если Гвен станет расспрашивать тебя, пожалуйста, не рассказывай о том, что говорил ей Бренан. Понимаешь, это…

Финнела обиженно фыркнула:

— Не держи меня за маленькую дурочку! Конечно, я понимаю, что такие слова девушка должна услышать от самого парня, а не в чьем-то пересказе. Мне бы и в голову не пришло об этом говорить.

— Тогда извини. Но я должна была тебя предупредить.

На самом деле ситуация была гораздо сложнее, чем представляла себе Финнела. Ночью Бренан рассказал Шайне о своем разговоре с Гвен насчет их совместного будущего и искренне признался, что теперь со страхом ожидает ее пробуждения. Он боялся, что его преждевременное признание оттолкнет Гвен или, по меньшей мере, придаст их отношениям горький привкус натянутости и неловкости. А вот Шайна, зная свою подругу с детства, придерживалась иного мнения. Она считала, что Гвен поспешно убедит себя, что разделяет чувства Бренана, и ускорит их брак. Оба варианта представлялись одинаково нежелательными, так что даже для самой Гвен было бы лучше обо всем забыть…

Ронвен принесла завтрак — жареное мясо с овощным салатом и стакан сока из южных фруктов. Финнела поблагодарила и немедленно отправила девочку в прачечную забрать ее вещи, сначала приказав убедиться, что они хорошо выстираны и выглажены. Ронвен опрометью кинулась выполнять новое задание, а Финнела, взявшись за еду, спросила:

— Так вы не собираетесь приглашать ее на Тир Минеган?

Шайна отрицательно покачала головой:

— Нет. Я до сих пор не верю, что у нее было пророческое видение, но даже если и так, она слишком слаба для нашей школы.

— Насколько я знаю, большинство провидиц — слабые колдуньи.

— Мы выбираем из меньшинства.

— Что ж, ясно. — Финнела замолчала, чтобы разжевать и проглотить кусочек мяса. — Какие же вы, ведьмы, упрямые и заносчивые! Отказываетесь верить в то, что даже мне очевидно. Ну и черт с вами! Все равно Ронвен поедет на Тир Минеган. Я возьму ее в горничные.

— А зачем?

— Во-первых, мне действительно нужна горничная, я уже устала все делать сама. А Ронвен хоть и неуклюжая, но старательная. Во-вторых, мне жаль девочку, ее тут затюкают. Пусть поедет с нами, а если вы и тогда не возьмете ее в школу, пусть просто служит у меня, и мы вместе будем учиться. Для Ронвен все лучше, чем оставаться в этом трактире, где за нее вступается только мать. Кстати, по дороге сюда я встретила мастера Придера, намекнула ему, что хочу нанять Ронвен, а он в ответ намекнул, что все зависит от суммы, которую я предложу за нее. К счастью, отец дал мне достаточно денег.

Шайна была удивлена:

— Почему ты так озаботилась ее судьбой?

— Не то что озаботилась, просто… Просто это несправедливо. Нельзя так обращаться с колдуньей. Даже на Юге к колдунам не относятся с таким презрением. Их не любят, побаиваются, но уважают. Я уверена, что Эйрин поддержит меня, еще и предложит разделить расходы на отступные за Ронвен. — Финнела отхлебнула немного сока. — Кстати, об Эйрин. Что теперь с ней будет? Ее сразу сделают полноправной сестрой?

— Ни в коем случае. Сила силой, и то, что она контролирует ее, очень хорошо. Однако Эйрин еще мало знает и ничего не умеет, а для ведьмы главное не столько сила, сколько умение и знание. Ей придется еще долго учиться, чтобы сдать все экзамены и получить право называться не младшей сестрой, а просто сестрой.

Финнела отрезала ножом еще один кусочек мяса и не спеша положила его в рот.

— Гм, просто сестрой… Вот этого я не пойму. Ваше Сестринство существует уже пятнадцать столетий, а вы до сих пор не смогли придумать отдельного названия для самой большой группы сестер. У вас есть младшие, есть старшие, есть старейшие, а остальные — то ли «просто» сестры, или «полноправные», или «обычные»… Последнее даже немного унизительно — потому что перекликается с выражением «обычные люди».

— Не вижу в этом ничего унизительного, — заметила Шайна. — А вообще так и было задумано. Еще основательница Сестринства, Мейнир вер Гильде, запретила выдумывать для обычных сестер любое официальное название. По ее словам, младшие пускай учатся, старшие управляют, а просто сестры должны помнить, что они тоже люди и тоже обычные.

— А почему это старшие управляют? Я думала, что Сестринство возглавляют старейшие.

— Так и есть. Просто во времена Мейнир их называли старшими. Только в конце прошлого тысячелетия было введено разделение сестер на четыре группы вместо трех. С тех пор девять старших сестер стали старейшими, а название «старшие» досталось двадцати семи сестрам, следующим по возрасту. Собственно, нынешние старшие сестры — те же самые обычные, каких-то особых функций для них не предусмотрено. — Шайна понимала, что злость на сестру Айлиш заставляет ее преуменьшать роль старших, но ничего не могла с собой поделать и продолжала говорить в том же ключе. — Это скорее почетное звание, выдуманное для того, чтобы каждая, даже самая слабая, ведьма под конец жизни могла почувствовать себя главнее большинства сестер. Дело в том, что в начале четвертой сотни лет наступает критический для ведьм возраст. В среднем девять из десяти сестер доживают до трехсот, но лишь считаные единицы из них перешагивают за триста двадцать. А когда уже перешагивают, то, как правило, живут еще сто, а бывает, и двести лет.

— И становятся старейшими?

— Вот именно. С тех пор как я родилась, состав старших сестер изменился больше чем наполовину, а старейшие остались теми же, что и были.

— Это и хорошо, — сказала Финнела. — Иначе я бы осталась в Кардугале.

Шайна пристально посмотрела ей в глаза:

— Ты сама до этого додумалась?

— Нет, — ответила смущенная Финнела. — Мораг так считает. Она говорит, что ты бы не отважилась помочь мне, если бы не была так зла на старейших… Но это не значит, что теперь я менее благодарна тебе. Главное, что ты договорилась с моим отцом, а остальное не имеет значения.

Тут внимание Шайны привлекла небольшая суета, поднявшаяся во дворе. В окно она увидела, что около закрытых ворот собралось несколько гвардейцев, леннирских и тылахморских, споривших о чем-то между собой. Леннирцы качали головами и указывали на трактир, а тылахморцы упрямо тыкали пальцами в ворота, за которыми стояла большая, украшенная герцогскими гербами карета.

— Похоже, пожаловал кто-то из важных придворных чинов, — произнесла она, поднявшись из-за стола. — Пойду разберусь.

Однако карета была пуста. Как оказалось, еще вчера после обеда Довнал аб Конховар отрядил одного из своих людей в Тылахмор с распоряжением отправить на семнадцатую милю две самые лучшие кареты, чтобы последний отрезок пути его гости преодолели с максимальным комфортом. Первая из этих карет как раз прибыла, а вторая немного отстала. Тылахморские гвардейцы настаивали на том, чтобы открыть ворота, леннирцы же сначала хотели услышать подтверждение от самого герцога, но тылахморцы на это не соглашались, зная, что их правитель не любит, когда его будят рано утром.

Расспросив гвардейцев герцога и убедившись, что они хорошо знают и кучера, и четырех всадников сопровождения, Шайна позволила пропустить карету и приказала так же поступить со второй. Потом вернулась в трактир, чувствуя, что ее настроение значительно улучшилось. Теперь благодаря предусмотрительности Довнала они уже точно смогут отправиться сегодня в Тылахмор, даже если Гвен будет слишком слаба для верховой езды.

В передней Шайна чуть было не столкнулась с Мораг, которая как раз сбежала лестницы, направляясь в обеденный зал.

— Ой, извини, Шайна, — сказала она, запыхавшись. — Просто я очень проголодалась.

— А Эйрин…

— Проснулась, и уже давненько. Я и для нее закажу завтрак.

— С ней сейчас Этне?

— Нет. Я собиралась позвать ее, но она заснула просто в кресле в комнате Гвен. Решила не будить.

— Так ты оставила Эйрин одну?! — возмутилась Шайна.

Мораг небрежно отмахнулась:

— За нее не беспокойся, с ней все в порядке. Она такое вытворяет, что я чуть не сдурела.

Испуганно ойкнув, Шайна подхватила юбки и опрометью бросилась наверх. А Мораг крикнула ей вслед:

— Да говорю же тебе, все в порядке. Эйрин не нужны няньки, она и сама справится. Теперь я точно верю в Первозданную Искру…

Вбежав в комнату Эйрин, Шайна с облегчением убедилась, что там все спокойно. Сама Эйрин, в рубашке и брюках, явно одолженных из гардероба Мораг, сидела за небольшим столиком у окна с волшебным пером в руке. На левом краю стола лежало два исписанных листа бумаги, а над третьим, заполненным лишь наполовину, Эйрин как раз корпела перед появлением Шайны.

— Привет, Шайна, — сказала она, оглянувшись. — Пожалуйста, обожди минутку. Я пишу отцу письмо, это мой долг. Скоро закончу.

— Хорошо, — согласилась Шайна.

В Кардугале она оставила приличную стопку бумаги с чарами ожидания. Это было предусмотрено одним из пунктов соглашения между королем Леннира и Сестринством. Кроме того, там оговаривалось, что в течение всего времени пребывания его дочери в ранге младшей сестры ведьмы регулярно будут поставлять ему такую зачарованную бумагу из расчета три листа в неделю, а также по первому же требованию со стороны Эйрин будут отправлять написанные ею письма — опять же исходя из вышеуказанных расчетов. Другие пункты договора были прописаны так же подробно и конкретно — Келлах аб Тырнан оказался необычайно педантичным человеком.

— Кстати, — отозвалась через минуту Эйрин. — Проверь имена погибших гвардейцев на первой странице. Их назвала мне Мораг, она клянется, что никого не забыла и ничего не напутала, но все же взгляни.

Шайна подошла к столу, взяла лист, который лежал левее, и прочитала:

Пробежав взглядом весь список, Шайна положила лист на стол и утвердительно кивнула:

— Да, все правильно.

— Спасибо, — коротко ответила Эйрин, продолжая писать.

А Шайна, отступив пару шагов назад, пристальнее присмотрелась к ней. Было похоже на то, что у Мораг имелись веские основания не беспокоиться за Эйрин. Если во сне девушка просто блокировала свою силу, как делают все маленькие ведьмы, то сейчас сдерживала ее вполне по-взрослому — мягко, почти нежно, но надежно. Именно так учили держать силу воспитательницы и наставницы, но такого идеально сбалансированного соединения мягкости, позволявшей призвать ее в любой момент, и цепкости, препятствовавшей ее спонтанному освобождению, ученицы достигали за долгие годы тренировок. А Эйрин освоила это всего лишь за одну ночь! Кроме того, по сравнению со вчерашним вечером ее сила еще немного возросла.

«Уже обогнала Этне, — констатировала Шайна. — Скоро догонит и меня».

Наконец Эйрин дописала письмо, разложила все три листа перед собой… а потом ухватилась сразу за три десятка магических ниток и умело, пусть и несколько напряженно, но в общем безупречно, сплела почтовые чары.

Оторопевшая Шайна разинула рот от безграничного изумления, а Эйрин повернула к ней голову и как ни в чем не бывало попросила:

— Дай мне адрес.

Совершенно бездумно Шайна создала в воздухе магический символ, которым пометила листы в Кардугале. Этот символ должен был притянуть к себе письмо — в том случае, разумеется, если отослать в верном направлении.

Эйрин добавила адрес к своему узору почтовых чар, на несколько секунд замерла с поднятыми руками, убеждаясь, что все сделала правильно, после чего привела чары в действие. Магическое письмо со скоростью мысли полетело в направлении немного западнее южного, а написанное на бумаге осталось. Эйрин не стала демонстрировать излишнюю самоуверенность и сохранила оригинал письма, чтобы повторить попытку в случае ошибки. Впрочем, у Шайны не было никаких сомнений, что письмо пришло по назначению.

— Эйрин… — с трудом выдавила из себя она. — Как… ты… это… — Шайна закашлялась, и наконец ее прорвало: — Как ты это сделала? Это твоя Искра? Она все делает за тебя?

— Тебя просто трясет от страха, что я скажу «да», — с легкой и немного грустной улыбкой сказала Эйрин. Она встала со стула и прошлась по комнате, разминая уставшие от сидения ноги. Черные обтягивающие брюки очень шли ей; лучше, чем любое из ее платьев. — Тогда можешь успокоиться. Это сделала я сама, а не моя Искра. В определенном смысле она все-таки помогает мне, но это не значит, что у нее есть разум. Когда я поделилась ею с Гвен, она — не Искра, а Гвен — воспользовалась моей силой, чтобы исцелить себя, после чего она — теперь уже не Гвен, а Искра — передала мне все ее знания и умения.

Шайна растерянно захлопала ресницами:

— Ты хочешь сказать, что теперь у тебя вся память Гвен?

— Нет, не вся, а только то, что связано с магией. И это нельзя назвать памятью. Это… ну, как книга, только внутри меня. — Эйрин присела на край расстеленной кровати. — Даже не в моей голове, а… где-то в неопределенном месте. Ее держит моя Искра, а когда возникает потребность, дает мне почитать. Именно ту главу, которую я хочу выучить.

— Значит, — сказала Шайна, устроившись на стуле, — ты вроде учишься по этой книге?

— Не «вроде», а именно учусь. Только очень быстро, необычайно быстро. Так было и с почтовыми чарами. Мораг наложила на один лист чары ожидания, я написала на другом свое имя, захотела узнать, как отправлять письмо, — и тут в моей голове появились все необходимые знания. В первый раз промахнулась даже на таком маленьком расстоянии, как из одного угла в другой, во второй раз уже все получилось, хотя в последний момент чуть не сорвалось; а в третий я действовала почти автоматически.

— И при этом, наверное, не все понимала.

Эйрин кивнула:

— Именно так. Я уже и сама поняла, что не стоит браться за такие трудные вещи, поначалу лучше ограничиться простейшим. Но когда уже освоила почтовые чары, я решила воспользоваться этим и написать отцу письмо.

Шайна медленно покачала головой:

— И все же это просто невероятно! Чтобы так быстро и легко усваивались знания, умения, навыки…

Эйрин вздохнула, ее изумрудные глаза печально посмотрели на Шайну.

— Не скажу, что это легко. Быстро — да, легко — нет. Напротив, очень трудно. Когда за какую-то секунду в голову впихивают кучу знаний, да еще и таким способом, чтобы они были готовы к использованию… это, скажу тебе, не самые приятные ощущения. Я только час назад проснулась, а уже устала. Чтобы немного отдохнуть и отвлечься, села писать письмо, но оно, как назло, написалось до неприличия быстро. Хорошо, хоть моя Искра оказалась не слишком жадной и позаимствовала у Гвен лишь практические знания, только те, что нужны для создания чар. Мне не хватало еще теории.

— Однако, — заметила Шайна, — ты откуда-то узнала, что у тебя Первозданная Искра. А это чистая теория, не имеющая никакого значения для практической работы с чарами.

— Поэтому я переняла у Гвен один только этот факт, без всяких объяснений. А что это означает, мне уже рассказала Мораг. — Лицо Эйрин озарила озорная улыбка. — Она была так напугана, когда на минутку вышла в мыльню, а вернувшись, увидела, что я уже проснулась, сижу в кровати, держа в руках маленький магический огонек.

— Ее испуг можно понять. Но, вижу, она быстро оправилась и предложила тебе сделать что-нибудь посложней.

— Да. И это была ошибка. Сейчас я похожа на маленького ребенка, который, не научившись толком говорить, пытается читать и писать.

— Ничего, мы это исправим, — пообещала Шайна. — Когда Этне проснется, вместе составим план занятий. Она очень опытная учительница.

— И еще желательно привлечь Гвен, — добавила Эйрин. — В конце концов, это же ее знания. Она поймет меня лучше всех… Кстати, Мораг не преувеличивает? Гвен действительно полностью здорова?

— Да, правда. Разве что несколько следующих дней будет слабой, но это не беда. Мы все равно тут не задержимся. Довнал вызвал из Тылахмора две кареты, там мы все удобно разместимся и спокойно прибудем к вечеру в герцогский дворец.

Прикрыв рот ладонью, Эйрин сладко зевнула:

— Это замечательно. Хоть я и не Финнела, но одна только мысль о седле сейчас вызывает у меня отвращение.

Дверь из коридора открылась, и в комнату вошла Мораг. В воздухе перед ней парил большой поднос с несколькими тарелками и стаканами.

— Ну! Кто тут заказывал завтрак?

А Эйрин застонала:

— О нет!.. Теперь я знаю, как это делается.

Для закрепления только что полученных знаний она подхватила чарами смятую подушку и заставила ее взлететь к самому потолку.