Глава 5
«Таблетки на Блюхера» — всегда отличный прихо… э-э-э… сервис!
Масяня
— Кантор! Смотри сюда! На меня смотри! Сколько пальцев ты видишь?
Он попытался вглядеться в туманные круги перед глазами и простонал:
— Ни хрена не вижу… Где я?
— Где надо, — кратко ответил деловитый женский голос. — Давайте-ка еще раз.
Он почувствовал, как к его голове прикасаются чьи-то руки, и боль слабеет.
— Смотри теперь, — снова обратился к нему голос. — Что ты видишь?
— Что-то белое, — с трудом выговорил Кантор, пытаясь вспомнить, кому принадлежит этот голос.
— А слышишь хорошо?
— Да.
— Голова болит?
— Да.
— Тошнит?
— Еще как.
— Поверните его на бок, — скомандовала женщина. — А то еще захлебнется. Не на этот, на другой.
Туман слегка прояснился, и он обнаружил, что лежит на чем-то вроде стола.
— Не двигайся, — скомандовал все тот же голос. — Буду шить.
Кантор наконец узнал эти резкие командирские интонации.
— Стелла?
— Очень хорошо, — одобрительно сказала женщина, ковыряясь у него в волосах. — Узнал. Это радует. Красоту пришлось попортить, но ничего, волосы не голова, отрастут. Сейчас будет больно…
— Как я сюда попал? — спросил он и тут же стиснул зубы, так как Стелла, видимо, принялась шить.
— В карете «скорой помощи», — пояснила она. — Как голова?
— Лучше. Что со мной?
— Что ты помнишь?
Он напряг память и с трудом вспомнил, что с кем-то целовался на улице. Потом — драку и девушку с пистолетом.
— Ольгу помню, — сказал он. — И пистолет.
— А как она фанги нажралась, помнишь?
— Какой фанги?
— Твоей, засранец. Я все скажу Амарго, пусть он тебе клизму трехведерную поставит за наркотики.
Кантор прикрыл глаза, пытаясь понять, что происходит. При чем тут наркотики? Ольга сама по себе, а фанга лежала себе в кармане и никого не трогала…
— Не помню, — сказал он.
— А кто ее трахал, тоже не помнишь?
— А ее кто-то трахал? — Кантор попытался подняться, но голова взорвалась новой волной боли, и его тут же стошнило.
— Понятно, — так же холодно и невозмутимо сказала Стелла и скомандовала: — Все, вытирайте стол, перевязывайте, и можно дальше колдовать.
— На первый раз хватит, — отозвался другой женский голос, мягкий и певучий. — Теперь ему надо полежать, а еще лучше — поспать.
— Послушайте, матушка Нивуль, в моем кабинете сидят несколько разгневанных людей, которые горят желанием его добить, а он не может ни слова сказать в свое оправдание. Что можно сделать?
— Ничего. Память сама восстановится за пару дней, а колдовством тут не поможешь. Спросите лучше у девушки. Как она себя чувствует?
— Еще не знаю. Ею занимается отец Флоренто и медсестры. Моя помощь там не требуется.
— Попробуйте расспросить ее, как только придет в сознание. У нее провалов в памяти не должно быть.
— Что случилось? — простонал Кантор. — Стелла, объясни. Что с Ольгой? И с моей головой?
Стелла обошла стол, так чтобы он мог ее видеть, и снова показала три пальца.
— Сколько пальцев?
— Три. Объясни же, что случилось.
— Что-что… — Стелла отошла в сторону и достала сигарету. — Сотрясение мозга с тобой случилось, наркоман-склеротик! Череп у тебя хороший, крепкий. Чего нельзя сказать о его содержимом. О мозгах то бишь. Я вообще сомневаюсь в их существовании. Что ты делал у Ольги?
— Музыку слушал… — с трудом вспомнил Кантор.
— Молодец, — одобрила Стелла. — А еще? Думай. Кто ее трахал и каким образом она наелась фанги в таком количестве, что ее до сих пор откачивают?
— Не помню… Может, и я… А может, и нет…
— Ты? У тебя что, галлюцинации? Ты хоть помнишь, кто ты такой?
Скрипнула дверь, и девичий голосок спросил:
— Мэтресса Стелла, что у вас?
— Ничего, — отозвалась Стелла. — Сотрясение и амнезия. А что там Ольга?
— Еще работают. Что ребятам сказать?
— Пусть идут домой и не шляются по клинике. И ничего пока не говорят королю, не хватало, чтобы сюда еще его величество заявился и потребовал объяснений. Сами-то они что думают?
— До сих пор спорят. Элмар говорит, что он ее накачал наркотиками сверх меры и сбежал, бросив на произвол судьбы. Жак считает, что она пыталась покончить с собой, потому что он ее изнасиловал. А Азиль утверждает, что действует проклятие и что ей не надо было связываться ни с кем, кроме своего «мертвого супруга». Вот, дескать, связалась, отдалась, и как результат — оба в больнице.
— Выгоняй этих философов и попробуй расспросить Ольгу, когда придет в себя. Ерунду какую-то городят…
Дверь хлопнула, и по коридору простучали каблучки.
— Вспомнил еще что-нибудь? — спросила Стелла. — Гипотезы наших гениев тебе ничего не напомнили?
— Я ее не насиловал, — только и смог выговорить Кантор.
— Вот в это охотно верю. Попробуй еще что-нибудь вспомнить.
Кантор закрыл глаза и перевернулся на спину.
— Меня что, били? — спросил он. — Или я сам упал?
— Не то чтобы били… Но разок приложили.
— Чем?
— Кулаком, дружок. Голым кулаком. А затылок ты рассадил о ступеньки в подъезде, когда падал.
— Кто? За что?
— Ты же слышал за что. Считают, что ты виноват. А его высочество не любитель долгих разборок. Как тебя угораздило вернуться? Элмар тебя увидел и тут же, не говоря ни слова, приголубил по-геройски. А кулак у его высочества сам знаешь какой. Радуйся, что череп не треснул. Попробуй вспомнить по порядку. Вот слушали вы музыку. Дальше что?
— Куда-то ходили… Не помню… Целовались на улице…
— Кто целовался на улице?
— Мы с Ольгой.
— Нет, у тебя точно психика пострадала. Что ты еще помнишь?
— «Пинк Флойд», — всплыло в памяти Кантора. — И фанга. Один шарик на двоих.
— А сколько у тебя оставалось?
— Не помню… С десяток.
— А где набрались? От вас обоих перегар такой, что без закуски не вдохнешь.
— Не помню.
— А что помнишь?
— Кроссовки, — сказал Кантор. — Белая обувь для занятий спортом… Трусики помню. Маленькие, совсем крошечные… кружевной лоскуток.
— Какие трусики? Опомнись! Не путай воспоминания с эротическими фантазиями, фетишист!
— Это не фантазии, — возразил Кантор. — Я вспомнил. У Ольги были такие трусики. Мне еще жалко было их снимать, и я их просто отодвинул… И застежку на штанах помню, я не знал, как ее расстегнуть… Я еще тогда подумал: чего я только с женщин не снимал, даже доспехи, а такого ни разу не видел… Стелла, я действительно с ней… да, было… но я ее не насиловал. Это точно. Она сама сказала, как расстегнуть. И она смеялась…
— А еще что было?
Кантор подумал и честно принялся излагать беспорядочно всплывающие в памяти слова:
— Трамвай… большой многоместный экипаж… Ангел… мифическое существо, доброе… Капрон… ткань из искусственного волокна… Марайя… методика создания иллюзорных фантомов… и маскировки… путем…
— Доктор Кинг, — сказал мягкий голос, — вам не кажется, что пациент не совсем адекватен, мягко говоря? Пусть полежит и спокойно разберется в своих воспоминаниях. А еще лучше поспит. Знаете, алкоголь, наркотики, а потом еще и сотрясение мозга… Вряд ли он скажет что-либо вразумительное.
Кантор снова закрыл глаза, ощупал повязку на голове и подумал: «Ни хрена себе я погулял…»
— Вы еще здесь? — рявкнула доктор Кинг, входя в свой кабинет. — Я сказала всем убираться домой!
— Нет уж, простите, — вежливо возразил Элмар, — мы не уйдем, пока не будем точно знать, что с Ольгой.
— С какой радости вы должны ждать результатов в моем кабинете? Может, это будет известно только завтра. Тереза придет и расскажет.
— А с Кантором что? — тихо спросила Азиль.
— А что с ним может быть, по-твоему? — проворчала мэтресса, пробираясь к своему креслу. — Можно подумать, что ты первый день знаешь своего милого Кантора. Сотрясение мозга и провалы в памяти. Вот тут помню, а тут не помню. Он и до этого был не совсем здоров на голову…
— Врет, — заявил Жак. — Все он помнит. Говорить не хочет.
— Вот именно, — поддакнул Элмар. — Жака я, например, тоже когда-то бил, и ничего с ним не случилось. Никаких провалов.
— Кантор хоть что-нибудь сказал? — спросила Азиль.
— Всякий бред. Единственные осмысленные слова, которые я от него услышала, это то, что он ее не насиловал и что фанги они съели не больше чем по полпорции.
— А что вы хотели от него услышать? — возмутился Жак. — Прямо сразу во всем признается?
— Господа, — устало сказала доктор. — Шли бы вы отсюда, а? И не морочили мне голову бредовыми предположениями. Чтобы Кантор кого-то изнасиловал? Да над вами все Зеленые горы будут смеяться, если вы это кому-то скажете. Я бы скорее поверила в обратное. Он вообще к женщинам близко не подходит. Не тот человек. Скорее я бы подумала, что она ему предложила, а он ее жестоко обидел отказом. Вот это в его стиле.
— Нет, — сказала Азиль. — Почему вы так думаете? Они сразу понравились друг другу. Я видела. Вполне естественно, что они провели вместе вечер и потом занялись любовью. Но после этого что-то случилось. Уже утром. И я уверена, что это результат проклятия.
— Когда это ты видела?
— Это я их познакомила вчера в «Лунном Драконе».
— Опять «Лунный Дракон»! — горестно воскликнула доктор. — Да что там произошло? Мне всю ночь оттуда клиентов возили.
— Люди стали собой, — вздохнула Азиль.
— А понятнее?
— Могу. Вчера в «Лунном Драконе» был один маг, который обиделся на хозяина и заколдовал посетителей, — объяснила нимфа. — Все стали собой… То есть вели себя естественно и так, как им хочется. Ольга, например, сразу содрала чепчик, закурила и избила девицу, которая над ней смеялась.
— Представляю, что творил Кантор… — фыркнула мэтресса. — Как этот несчастный кабак еще не сгорел.
— Он улыбался и вообще был очень милым. Мы с ним кружили в танце… Он так здорово танцует фламмо!
— Понятно… — вздохнула доктор Кинг. — Кантор улыбался и танцевал с Азиль, так почему бы ему и не потрахаться с Ольгой? Тем более если они сразу друг другу понравились…
— С чего она тогда фангой закинулась так, что чуть не отпала? — возмутился Жак.
— А гангрена ее знает! Может, он ее не удовлетворил или не захотел жениться. А может, с похмелья дозу перепутала. Ну, что хотите мне говорите, а не поверю я, что Кантор мог кого-то изнасиловать. В любом состоянии.
— Ваше высочество! — раздалось из-под потолка.
— Опять мэтр Истран! — проворчала доктор. — Так пугать людей после ночного дежурства!
— Я слушаю, — мрачно отозвался Элмар.
— Его величество спрашивает, где Азиль.
— Здесь, со мной.
— А где вы находитесь?
— В кабинете доктора Кинг.
— Его величество просит вас никуда не уходить.
Голос смолк.
— Нет, это уже наглость! — возмутилась мэтресса. — Я сегодня уйду наконец домой? Или мне здесь сутками сидеть? Кто-то спросил моего разрешения? Или мой кабинет — проходной двор? Сейчас сюда еще явится его величество, и тогда я вас вообще отсюда не выставлю!
— Ничего, — проворчал Элмар. — Пусть является. Я попрошу его лично допросить этого забывчивого негодяя…
— Ну-ну, — презрительно фыркнула доктор Кинг. — Я бы посмотрела. Грозный взор его величества может напугать разве что тебя, а не человека, который однажды трое суток провисел на дыбе и ничего не сказал.
В кабинет, как обычно, стремительным шагом ворвался король и, кратко бросив всем «добрый день», махнул рукой Элмару.
— Забирай Азиль и пойдем поговорим.
— И Жака прихватите, — сказала доктор. — Мне надо закрывать кабинет и идти домой.
— А почему, собственно, вы все тут сидите? — спросил Шеллар, оглядывая безрадостные лица кузена, шута и несравненной Азиль. — Кто-то заболел?
Все одновременно вздохнули и посмотрели друг на друга.
— Ольга отравилась, — сказала наконец Азиль. Король мгновенно забыл о спешном деле и сел на ближайший стул.
— Как это случилось?
— Вот это мы и пытаемся выяснить, — сказал Жак.
— Можете это выяснять в другом месте! — взмолилась доктор. — Или мне опять здесь ночевать?
— Постойте, подождите хоть пять минут. Что с Ольгой? Она жива?
— Да, с ней работают. Пусть эти господа вам расскажут или Терезу позовут, она с Ольгой. Только покиньте, пожалуйста, кабинет и дайте мне уйти домой! Я уже сыта по горло вашим кузеном, вашим шутом и этим по голове ушибленным наркоманом, чтоб ему хроническая диарея…
— Это вы о ком? — заинтересовался Шеллар.
Дверь приоткрылась, и заглянула Тереза.
— Можно? — спросила она, увидела короля и тут же смутилась. — Приветствую вас, ваше величество…
— Заходи, — сказала доктор. — Разбирайтесь без меня, закроешь потом кабинет и принесешь ключи.
Она встала и решительно вышла, забыв попрощаться. Король немедленно пересел в ее кресло и обвел взглядом присутствующих.
— Рассказывайте. Что стряслось? Что с Ольгой?
— Будет жить, — сказала Тереза.
— Она что-то сказала? — поспешно спросил Жак.
— Пока нет. Не в том она состоянии, чтобы говорить. Ну, рассказывайте, его величество ждет.
— Я сегодня утром… Ну, не то чтобы утром, где-то ближе к полудню, зашел к Ольге, — начал Жак. — И обнаружил ее едва живой. Послал за врачом, приехала карета «скорой помощи», потом откуда-то примчались Элмар и Азиль…
— Нам Тереза сообщила, — вставил Элмар.
— Врач сказал, что Ольга отравилась фангой, — продолжил свой достаточно бессвязный рассказ Жак. — Там же и коробочку нашли. А соседи сообщили, что у нее всю ночь провел какой-то мистралиец. Азиль сказала, что это она знакомила Ольгу с Кантором. Потом… О том, что случилось, наши мнения разделились. Элмар решил, что он накормил ее наркотиками, чтобы легче было соблазнить, превысил дозу, а потом бросил и смылся. Мне кажется, что она все-таки сама их приняла. А почему… Вообще-то я думал, что он ее изнасиловал, но Азиль и доктор убедительно доказывали, что я не прав… Азиль вот считает, что они столковались и мирно потрахались, а наутро сработало проклятие, и их обоих в одной и той же карете и привезли…
— А с ним-то что случилось?
— Черти дернули его вернуться. Наверно, вспомнил, что оставил коробку с фангой. Элмар его увидел и сразу же без разговоров в ухо — хрясь! Теперь Кантор ничего не помнит. А вы что скажете?
— Мне нечего сказать, — нахмурился король. — Мало информации.
— Азиль, расскажи про мага в «Лунном Драконе», — напомнил Элмар.
Нимфа послушно поведала обо всем, подробно и детально, чтобы его величество не переспрашивал.
— Лучше все-таки дождаться, пока Ольга и Кантор сами все объяснят, — качнул головой король, выслушав. — А вот насчет «Лунного Дракона»… Я, собственно, из-за этого и пришел. Азиль, вчера, когда ты вышла со своим кавалером из зала и направилась в номера, на вас напали. Верно?
— Да, — кивнула Азиль. — А что?
— Сегодня ко мне приходил Костас и рассказывал об этом случае. С ним разбирались в полиции. И в нападавших опознали «трех близнецов», если тебе это о чем-то говорит.
— Я о них не слышала.
— Довольно известные и достаточно дорогие убийцы. Они на самом деле не близнецы и даже не братья, просто одинаково одеваются, за что их так и прозвали. Последние четыре года в розыске. Ты понимаешь, что это значит? Тебя кто-то хотел убить. Можешь хотя бы некоторое время посидеть дома и никуда не ходить? С тобой ничего не случится, если ты не будешь встречаться с мужчинами и танцевать в общественных местах?
— Не знаю… — растерялась нимфа. — Я не пробовала…
— Вот и постарайся. Без Элмара никуда из дома не выходи. Вчера тебе невероятно повезло, что попался такой кавалер. Неизвестно, что может случиться в другой раз. Пережди некоторое время, пока с этим делом не разберутся.
— Азиль, ты мне ничего не рассказывала, — укоризненно сказал Элмар. — Я даже не знал, что на тебя кто-то напал.
— Не хотела тебя огорчать, — грустно улыбнулась нимфа. — Тем более что ничего не случилось… Шеллар, а почему с ним разбирались в полиции? У Эспады не будет из-за этого неприятностей?
— Нет, — пообещал король. — Наоборот, он получит награду, которая назначена за их головы. А устную благодарность я ему уже выразил. Азиль, скажи, а почему ты выбрала именно его? Мне интересно, это случайно или сыграло роль твое сверхчутье?
— Не знаю… — пожала плечами Азиль. — Я подошла поговорить с Кантором… Я хотела его, если честно, но он отказался и спросил, не нравится ли мне кто-то из его товарищей. Я посмотрела на них, и мне понравился этот. У него такие интересные косички…
— Косички? — уточнил Элмар. — Особым образом уложенные косички? Тогда понятно. Я-то удивляюсь, как это он один справился с тремя профессионалами…
— Так мы договорились? — напомнил король, глядя на Азиль. — Посидишь дома?
— Хорошо, — послушно кивнула нимфа.
— А теперь с Ольгой… Тереза, как ты думаешь, когда с ней можно будет поговорить?
— Завтра. Или, если все будет хорошо, сегодня вечером. Поздно вечером.
— А с Кантором?
— Не знаю. Он все равно ничего не помнит. И ему пока очень плохо.
— Значит, поздно вечером… — задумчиво произнес король. — Кто будет разговаривать с Ольгой?
Все переглянулись.
— Вы, — сказал Жак.
— Да нет, скорее уж ты.
— Почему я? — удивился шут.
— Потому что… в общем, говорить будешь ты. С Ольгой. А с Кантором поговорит Элмар.
— Почему я? — возмутился первый паладин.
— Потому что, по моим предположениям, тебе все равно придется перед ним извиниться. Вот и поговорите по душам. Потом все расскажете мне. Если вдруг случится, что они будут противоречить друг другу… Но я думаю, что права Азиль и это действие проклятия. А ты, дорогой кузен, хоть бы спросил сначала что к чему, а то ни слова, ни полслова — сразу по голове. А если он и не виноват вовсе? Опять будешь кричать, как ты мог и как тебя угораздило? Ты же его и убить мог одним ударом.
— Не понимаю, — сердито проворчал Элмар. — С Жаком же тогда ничего подобного не случилось? Что, у него голова крепче? Или его лечили лучше?
— И то и другое, — ответил король. — Скажи, как часто тебе доводилось бить людей кулаком?
— Да, в общем, частенько…
— И что после этого с ними происходило?
— Всякое… Ты к чему клонишь?
— К тому, что нельзя делать выводы на основе отдельного факта. Для выводов нужно иметь ряд примеров и статистически их анализировать. Насколько я помню, Жак был единственным, с кем после твоего удара ничего не случилось, то есть не правилом, а исключением. А ты почему-то выбрал его в качестве примера. Теперь уловил логику моих рассуждений?
— Понял я, — проворчал Элмар. — Что ты вечно из меня дурака делаешь? И с чего ты взял, что я был не прав и мне придется извиняться? Может, я еще буду иметь удовольствие его добить?
— Сомневаюсь, — покачал головой Шеллар. — Я, конечно, не уверен на сто процентов, в отношении магии ни в чем нельзя быть уверенным, но самая вероятная гипотеза у меня следующая. Ты же помнишь охоту? Стоит Ольге достаточно расслабиться, как с нее слетают все самоограничения. Понравился ей мужчина, она с ним и переспала. А утром проснулась — все по-другому. Сказка кончилась, как она выражается. Осталось похмелье, разочарование, какой-то чужой мужик, и совершенно непонятно, почему да отчего он вчера таким замечательным казался. К тому же еще собрался и ушел, доброго слова не сказав на прощание.
— А это уже свинство с его стороны, — подал голос Жак.
— Не обязательно. Он просто мог настолько растеряться, что элементарно забыл… Кантор-то во все это встрял исключительно из-за колдовства, сам он в здравом уме к женщинам абсолютно холоден и целеустремленно их избегает, хотя я и не знаю почему. Можете себе представить, в каком шоке он проснулся. Если затрудняетесь, осмелюсь напомнить утро после охоты…
— Не надо! — предостерегающе прорычал принц-бастард.
— Хорошо, не буду. Надеюсь, и без этого всем понятно. И вот в таком состоянии Кантор подхватывается, возглашая вслух или про себя: «Как я мог! Я же на задании! Что же мне скажет командир!» — поспешно хватает свои вещи и торопится убраться как можно скорее. А Ольга, разочарованная до слез, смотрит вокруг и натыкается на эту злосчастную коробочку. Хотя, впрочем, почему злосчастную, скорее наоборот. Если бы она наткнулась на пистолет, было бы хуже.
— Это правдоподобная версия, — упрямо возразил Элмар. — Но могло же все быть и по-другому!
— Ты имеешь в виду, что под действием заклинания Кантор мог превратиться в мерзавца? Не думаю. Азиль ведь общалась с ним в «Лунном Драконе» и говорит, что он был очень мил и симпатичен. И Ольге он понравился. Так что вряд ли ему пришлось бы до такой степени накачивать ее наркотиками. Тем более если б она приняла такую дозу вчера вечером, то к утру бы уже умерла. А что касается версии Жака… Черта с два я поверю, что Ольга так просто дала себя изнасиловать, а потом отравилась. Да если бы с ней так поступили, она бы обозлилась, как голодный анкрус, и наутро носилась бы по городу с пистолетом в руках, чтобы поквитаться с обидчиком, а не предавалась отчаянию столь прискорбным образом. — Король обвел взглядом собеседников и заключил: — Вижу, что я вас убедить не сумел, так что давайте оставим эту тему и подождем, пока Ольга сама все расскажет. А сейчас я должен вас покинуть, у меня дела. Жак, зайди ко мне вечером, после того как поговоришь с Ольгой. Вопросы есть?
— Не понимаю, почему бы вам самому с ней не поговорить? — пробурчал Жак..
— Она расстроится. У нас с Ольгой как-то был разговор на эту тему… не совсем на эту, но близкую. О смерти и страхе, о надежде и безысходности… Думаю, ей будет очень неловко со мной общаться. Всего хорошего, господа и дамы.
— Только не говори ничего типа… как я могла и тому подобное, — попросила Ольга, печально натягивая на себя одеяло. — И так стыдобища, хоть под кровать лезь…
— Не буду, — согласился Жак. — Раз тебе уже стыдно, значит, больше таких глупостей делать не станешь. А с чего это у тебя так круто блюдце полетело, что ты решила этак, не прощаясь, нас покинуть?
— Не знаю. Ты же в курсе, у меня бывают депрессии, — пожала плечами девушка.
— Ольга, ну не дергай мне клипсу, не настолько у тебя страшные депрессии, чтобы так лихо прощаться с этим очаровательным миром. Что у вас вышло с этим мистралийцем, чтоб тебе жить расхотелось? Он что, тебя трахнул? Или обидел? Ты только скажи, мы с Элмаром его изловим и яйца пооторвем.
— Так я и поверила, — проворчала Ольга, — что ты способен кому-то что-то оторвать. Не примазывайся к его высочеству.
— Ладно, согласен, он у нас герой, а я так, погулять вышел. Так как?
— Да ничего он мне не сделал, дался вам этот бедный мистралиец. Потрахалась я с ним, если тебе это настолько важно. Так неплохо потрахалась, что утром еле встала. А еще говорят, что он импотент. Ага, всем бы такими импотентами быть.
— Что, прямо половой гигант?
— Не знаю, но мне на первый раз хватило выше крыши. Я уж не знала, как его остановить, и опасалась, что он мне мозоль натрет на самом интересном месте. С чего его так завело, можно подумать, я такая уж секс-бомба… От фанги, что ли? И на кой я его начала про эту гадость расспрашивать, может, он бы про нее и не вспомнил… Или от колдовства? Ума не приложу. Одно мне непонятно: какой кретин придумал, что он импотент?
— Какой-нибудь завистник, — предположил Жак. — А как тебе вообще твой первый сексуальный опыт? Ну, если не считать чрезмерности? Понравилось?
— Скорее да, чем нет, но… как бы тебе сказать… Никакого особого восторга я не испытываю. Где-то читала, что у многих женщин первый оргазм наступает только после родов…
— Понятно, — вздохнул Жак. — А что же тогда? Может, у вас утром что-то стряслось?
— Да ничего у нас не стряслось, все было совершенно естественно. Он собрался и уехал, устроив на прощание сцену покаяния в духе Элмара. Единственная разница в том, что не орал на весь дом: «Как я мог!» — а тихо стенал: «Я не должен был…»
— Ты что, так расстроилась из-за того, что он уехал?
— Что я, по-твоему, полная дура? С самого начала знала, что он уедет. Просто ночью… все было не так. Было здорово. Красиво. И он был такой… классный, заводной… Нет, правда, он так завелся, что я сама вдруг поверила, что самая красивая, самая сексапильная, что Камилла с Алисой в пыль не попадают, а я могу запросто довести мужика до такого экстаза… Хотя на самом деле он просто был пьяный, как жопа, когда не бывает некрасивых женщин… А потом пришло утро, и все кончилось. Все стало по-другому. Как обычно. Ничего не изменилось. Впрочем, глупо было надеяться, что изменится…
— Сказка кончилась? — уточнил Жак, опустив глаза и вертя в руках берет.
— Именно. А откуда ты знаешь?
— Король сказал. Он так и думал. А он не так часто ошибается… Значит, все-таки придется Элмару извиняться. Он мне проспорил бутылку.
— За что? Вы что, поспорили, угадал ли король?
— Ага. А он угадал с точностью до мелочей… Совсем у тебя мульки выбило, что ли? Только из-за того, что сказка кончилась, вот такие пуськи лепить? Да завтра-послезавтра новая сказка начнется, чего жалеть? Или уж так он тебе понравился, этот знойный кабальеро, что не пережила разлуки?
— Да ну тебя на фиг! Брось морали читать. Депрессия у меня, и все. Кстати, я теперь знаю отчего.
— Озарило?
— Нет, Диего объяснил. Сказал, что, если Огонь не реализовать, он сжигает человека. От этого бывают и депрессии, и психозы, и прочий алкоголизм. А еще он сказал, что у меня Огонь сильный и непонятно, как я дожила до своих лет. Почему мне раньше никто ничего не говорил?
— Я об этом и не знал толком. У короля спроси.
— Он сейчас придет? — испугалась Ольга.
— А ты что, не хочешь его видеть? Стоило перепихнуться с красавцем мачо, пусть даже пьяным, но особенно заводным, и наше величество тебе уже побоку?
— Жак, шутки у тебя бывают предельно идиотские. Не называй его так, он очень даже классный мужик. А перед королем мне просто стыднее всего. У нас с ним был как-то разговор на эту тему…
— И это он угадал! — засмеялся Жак. — Так и сказал, когда я предлагал его величеству самому с тобой пообщаться.
— А тебе уже западло со мной общаться, да?
— Просто думал, что это будет намного труднее, — признался шут. — Что мне придется вести с тобой воспитательные беседы о вреде смерти, утирать тебе нос и уговаривать, что жизнь не так плоха. А учитывая, что через неделю король утвердит список и состоится оглашение, мои уговоры вполне могли бы сойти за особо утонченное издевательство. Слушай, может, давай мы на него надавим, пусть он на тебе женится?
— Перестаньте издеваться над бедным королем! Не пойду я за него замуж, и оставьте его в покое.
— Я не про короля. Я про твоего мистралийца. Кстати, почему ты его зовешь Диего? Его вроде не так зовут.
— Он просил не называть его Кантором, это у него типа партийной клички, как я поняла… Разбежалась я за него замуж, сейчас! Тем более что он уехал.
— А почему нет? Он же тебе понравился.
— Что теперь, замуж ходить за каждого, кто мне нравится? Да я даже за тебя не пойду. Из принципа.
— Ольга, тебя с твоими принципами труднее выдать замуж, чем женить короля! — махнул рукой Жак. — Ну, как хочешь. А чем, если не секрет, он тебе настолько приглянулся, что ты с ним даже переспать соизволила? Что у тебя могло быть общего с утюгом?
— Каким утюгом?
— Ну, как это в ваше время называлось?
— Что называлось? Утюг?
— Нет, убийца.
— А, вот ты о чем… Жак, скажи, тебе нравится «Пинк Флойд»?
— Я не любитель классического старья, но нормально. А что?
— А ты знаешь в этом мире кого-нибудь, кому бы нравился?
— Ему нравится? — понял шут.
— Он просто прибалдел. У него чуть крышу не сорвало. Этот чувак все хавает, понимаешь?
— Тогда ясно, — улыбнулся Жак. — А ты хотела бы его еще увидеть? Если честно?
— Если честно — да. Но знаешь… Я думаю, он уехал с концами. Обещал, разумеется, вернуться, но я очень сомневаюсь. Он ведь тоже, наверно, утром проснулся, посмотрел… И сказка кончилась. Вчера была царевна, а сегодня лягушка. И попробуй объясни этой самой лягушке, почему ты ее вчера трахал а сегодня не хочешь, да еще так, чтоб не обидеть. Я его, в общем, понимаю. Мне на его месте тоже хотелось бы избежать объяснений.
— Никуда он не уехал, — снова вздохнул Жак. — Более того, вернулся почти сразу же. Видимо, все-таки собирался объясниться, или просто шляпу свою забрать, или так уж «Пинк Флойд» понравился… Не знаю. Чем черт не шутит, может, он вовсе не спьяну так от тебя завелся, знаешь, говорят, мистралийцы вообще балдеют от блондинок… Да что ты, в самом деле, не можешь мужчине понравиться?! Вон соседи твои поголовно по тебе сохнут и небось по ночам во сне видят… В общем, он вернулся. Может, вам все-таки стоит поговорить? Ну, не сложится так не сложится, не будете трахаться, будете дружить, как со мной. Если он правда такой классный мужик. Будете старье твое на пару слушать и восторгаться. Хочешь?
— А он не хочет прийти? — осторожно уточнила Ольга. — Пусть приходит.
— Да нет, он вряд ли сейчас придет… Ты как, сама-то ходить в состоянии?
— Пока не очень. До завтра отпустит, доктора обещают. А зачем?
— Как полегчает, можешь спуститься на первый этаж, в травму, палата два.
— В травму? С ним что-то случилось? Жак, что с ним? — Ольга ухватила приятеля за рукав.
— Сотрясение мозга. Не очень сильное, правда, но до завтра точно не встанет. И память у него отшибло начисто, хотя тебя помнит.
— А как же он так? Упал? И надо же было ему идти в таком состоянии, он же еле на ногах стоял! — расстроилась девушка.
— Ну, почти упал… Ты в следующий раз хоть записку оставляй, что ли… Мы с Элмаром невесть что подумали, решили, что он тебя обидел… А тут он взял и приперся. Элмар его и стукнул сгоряча. Разок. Так что, если хочешь повидать его, иди сама. Он не в состоянии. Элмар к нему завтра зайдет, извиниться собирается, может, передать чего?
— Ничего не надо передавать, просто узнайте, хочет ли он меня видеть. Если не хочет, то я и не пойду, надо оно мне, мужикам навязываться. Только пусть Элмар не прямо в лоб спрашивает, знаю я его, что подумал, то и сказал… Надо же мистралийцу было так нарваться, бедненький… У Элмара что, языка нет?
— Чего ты хочешь от варвара? — засмеялся Жак. — Главное — стукнуть. Думать он начал, когда король его стал убеждать, да и то до сих пор сомневается. А вот Азиль сразу все поняла. Кстати, она считает, что вы оба пострадали из-за проклятия. Ты как думаешь? Супруг не приходил, сцены ревности не устраивал?
— Да ну тебя! Нет, конечно. Диего вообще сказал, что проклятие ничем никому не грозит, потому как, дескать, этот самый супруг не ревнив и к браку относится примерно как его величество.
— Интересная гипотеза. Надо будет поинтересоваться, имеет ли личность супруга хоть какое-то к этому отношение… — Жак вдруг захихикал. — Может, он потому и задушил некроманта? За то, что его женили без спросу? Обиделся и задушил. А еще мне интересно, сам-то этот теоретик не изменил своего мнения, получив по башке?
— Вот и спроси.
— Пусть Элмар спросит. Я к нему не пойду.
— Почему?
— Да боюсь я их, мистралийцев, — передернул плечами шут.
— Жак, ну сам подумай, что он тебе сделает? Он нормальный парень, очень доброжелательный и на удивление спокойный, учитывая все, что я слышала о нем и о мистралийцах вообще…
— Да не в том дело, — перебил ее шут. — Я не его конкретно боюсь, а вообще мистралийцев… А ну их, не хочу я в это вдаваться, раз все не так страшно, как казалось, тогда я пошел. Хочу еще к Терезе заглянуть. А ты поправляйся и больше такие мульки не лепи, а то даже король слегка растерялся.
— Угу, — печально кивнула Ольга и вдруг неожиданно, словно что-то вспомнив, весело хихикнула и окликнула Жака. Тот остановился у двери и обернулся, готовый с радостью ответить на любой вопрос, который мог так развеселить несостоявшуюся самоубийцу, но Ольга огорошила даже его.
— Жак, — спросила она, с трудом удерживая смех. — А скажи, тут что, все мужики такие репетузы носят? И ты тоже?
— Такие что? — не понял Жак.
— Ну, труханы по колено.
— Тьфу на тебя! — засмеялся шут. — Что у тебя за нездоровый интерес к моему исподнему?
— Нет, ну ты скажи, тут правда все такое носят? Когда этот кабальеро разделся и я увидела его подштанники по колено, да еще и в полосочку, то чуть со смеху не сдохла. А он не понял, что я нашла смешного, и вообще назвал эти прикольные штанишки «трусами».
— Можно подумать, до сих пор не знала! Ты же дамские панталоны видела. Небось и носишь тоже? Вот и мужские такие же длинные, только узкие, в обтяг, чтобы в штаны влезали. И ничего смешного я в этом не вижу. Как у твоего мистралийца после этого еще что-то получилось? Я бы обломался, если б мои трусы кто-то обсмеял.
— А у тебя они тоже в полосочку? — потупила глазки Ольга.
Жак воровато огляделся, придержал дверь, чтобы никто не вломился, и чуть приспустил штаны, продемонстрировав краешек веселеньких подштанников в красненьких сердечках и желтеньких ромашечках на белом фоне, от чего Ольга откровенно расхохоталась.
— Ну чего ты? Неужели правда так смешно?
— Не знаю… — простонала Ольга. — Я просто представила себе короля…
— О, — засмеялся Жак. — Ты вечно его как-то неподобающе представляешь. Его величество у нас мужчина стильный, у него вообще глухо черные, как и штаны, ну, любит он этот цвет. Но смотрится он в них, конечно… Ладно, раз ты так веселишься, значит, уже в порядке, и за тебя можно не бояться. Замечательно. А если опять накатит депрессия, попроси короля, чтоб он свои трусы показал, и хорошее настроение тебе гарантировано.
