Глава 9

— И как это следует понимать? — холодно осведомился наместник, переводя взгляд с двух тел, распластанных на полу, на сидящего рядом первосвященника Джарефа. — Это нормальный ход посвящения?

— Мм… не совсем. — Глава ордена избегал смотреть в разноцветные глаза божьего посланника, сосредоточив свое внимание на суете вокруг лежащих. — Адепты часто теряют сознание на третьей ступени, особенно если пытаются сопротивляться. Разделение происходит для них очень болезненно, и в момент окончательного очищения они испытывают небывалой силы потрясение. Насколько я могу судить по рассказам некоторых братьев, в этот момент они пережили собственную смерть. Обычно это ощущается как отсечение головы или разрубание тела пополам. То, что наш новый брат упал без чувств, — добрый знак. Это значит, что процедура прошла успешно. Что же касается мастера, он, скорее всего, переутомился. Бедняга работает на износ, чуть ли не ежедневно у нас кого-то посвящают. Нужно будет дать ему отдохнуть хотя бы сутки, иначе он долго не протянет.

— Так много местных магов соглашается на посвящение? — уточнил Харган, наблюдая, как мастера Ступеней поднимают под руки и усаживают на скамью.

— Нет, но один в сутки — это и так уже много, а мы, если вы помните, посвящали не только магов. Особенно этот. — Первосвященник кивнул на второе тело, которое почему-то вставать не торопилось. — Крепкий попался, гад… то есть, я хотел сказать, особо упорный грешник. Он хоть стоил таких усилий?

— Если все действительно прошло успешно, — задумчиво кивнул Харган, — то стоил.

Похоже, Джареф прав: мастеру Ступеней надо дать отдохнуть. Если с ним что случится, Повелитель разгневается не на шутку. Весь остаток хвоста накрошит кольцами, как колбасу…

На этом месте своих размышлений наместник встрепенулся, сверкнул на собеседника разноцветными глазами в раздражении от того, что чуть было не начал отчитываться перед кем попало.

— Как бы то ни было, такова воля Повелителя, и не нам судить о правильности его распоряжений, — резко произнес он и опять отвернулся, уставившись с балкона.

Внизу гасли ритуальные светильники, четверо послушников тащили куда-то в боковую дверь все еще бесчувственного «нового брата», в прошлом закоренелого грешника и коварного врага. На скамеечке старший служитель отпаивал горячим чаем бедного мастера Ступеней. Чуть поодаль два ученика мастера собирали ритуальные предметы и зелья, сверяясь со списком и переругиваясь на весь храм.

— Не поймите меня превратно, господин наместник, — вкрадчиво произнес Джареф, — но волю Повелителя мы узнаем только из ваших уст…

— Ты намекаешь, что я могу исказить волю Повелителя или солгать? — Харгана подбросило на месте, словно от удара. Крылья под плащом непроизвольно дернулись, губы сами собой раздвинулись в злобный оскал, так пугающий некоторых подданных.

— Как можно! — еще вкрадчивее и почтительнее прошептал глава ордена и пояснил, доверительно понизив голос: — Я намекаю, что было бы полезно для укрепления веры и искоренения сомнений, если бы, скажем, делегация избранных братьев… самых заслуженных и проверенных, разумеется, и не ниже пятой ступени… удостоилась чести совершить паломничество в чертоги Повелителя и лицезреть его божественный лик своими глазами. Поймите правильно, ведь все воинство, которое вы привели с собой — ваши военачальники с повадками разбойников, вампиры и солдаты-гиганты, даже лоботряс-ученик, — все они видели Повелителя своими глазами, а некоторые и говорили с ним. Мы же здесь за столько лет верного служения…

— Я спрошу его, — пообещал Харган и рывком поднялся со скамьи, расправляя складки плаща. — А затем сообщу вам его волю.

Даже не оглянувшись на «избранного и заслуженного» соратника, гулко топая по деревянным ступеням и громыхая на ходу паладинским нагрудником, демон направился вниз, в главный зал. Втайне он надеялся, что Повелитель пожелает лично познакомиться с пронырливым первосвященником и лично-таки отучит его сомневаться в словах наместника. Сейчас же ему нужно было задать пару вопросов мастеру Ступеней и отправить беднягу в небольшой отпуск… хоть дня на два, чтобы отоспался.

Усталый жрец, уже поднявшийся, хотя и с трудом, на ноги, стаскивал с себя мокрую от пота голубую мантию. Под ней ничего не было, кроме трусов, но сей факт меньше всего волновал переутомившегося труженика. Даже при виде наместника мастер Ступеней не потрудился набросить на себя что-нибудь, лишь выпрямился и почтительно склонил голову.

— Твоя самоотверженность достойна восхищения, брат! — торжественно объявил Харган и на этом счел выражение своей благосклонности достаточным. — Ты! — Он ткнул пальцем в ближайшего служителя. — Дай мастеру свою одежду. Мы вернемся через десять минут — чтобы все было готово к его отбытию домой. Следующие два дня мастера не тревожить, он будет отдыхать.

— Благодарю, господин наместник, — слабо улыбнулся мастер Ступеней. — Я живу здесь, в храме.

— Кто так решил?.. А, неважно. Я прикажу найти тебе более подходящее жилье. А сейчас подойди ко мне.

На ходу натягивая протянутую мантию, мастер молча, с абсолютно бесстрастным взглядом, не выражающим ни радости, ни малейшего недовольства, шагнул в серый туман.

— Садись, брат. — Харган придвинул поближе к указанному дивану высокий жесткий стул и уселся верхом, чтобы не помять крылья. — Я не задержу тебя долго. Скажи, сегодняшняя церемония действительно прошла успешно, как предполагает брат Джареф?

— Да. Все прошло как положено. Завтра наш новый брат будет готов приступить к своим обязанностям.

— Почему это оказалось так трудно?

Жрец устало потер виски.

— Я сам виноват. Сначала опоздал, потом поторопился… Этот человек… Вы знали его раньше?

— Да.

— Тогда вы сами, наверное, знаете, что он силен, упрям и устойчив к воздействиям на разум. Мне следовало бы заняться им прямо там, в подвале, когда он был уязвим. Но пока меня вызвали, он успел опомниться и восстановить контроль. Мне бы не торопиться, подождать, пока он не сломается окончательно, но я, похоже, неверно оценил ситуацию… Я решил, что он готов, тогда как на самом деле он был еще способен сопротивляться.

— Ты сам неверно оценил, или тебе так доложили? — уточнил Харган.

— Наверное, все-таки сам… Если желаете, можно уточнить, что имел в виду палач, докладывая, что кандидат ведет себя не совсем адекватно, беседует с крысами в камере и отказывается от общения с людьми. Не мог же он просто пошутить. Из-за этого я заторопился — испугался, что он сходит с ума. Чтобы воздействовать на рассудок, надо хотя бы иметь его в наличии, с безумцами работать бесполезно. Оказалось, все совсем не так. Вот мне и пришлось напрячь все свои силы, чтобы преодолеть сопротивление. Уже просто любопытно, что же там с этими крысами… Кто кого не так понял…

— Я сам его спрошу, — пообещал наместник, которому тоже вдруг стало интересно — о чем Шеллар мог беседовать с крысами? — А ты скажи мне, брат, действительно ли посвящение третьей ступени ощущается как смерть?

— Не совсем. Так ощущается только окончательное разделение. И происходит это только с теми, кого ломают. Кто пытается обмануть братьев, таит злые помыслы. Закономерная плата за двуличие. Те, кто проходит посвящение действительно добровольно и подобающе подготовившись, ничего подобного не ощущают.

— Значит, посвященный третьей ступени и выше всегда чист в своих помыслах и абсолютно предан ордену?

— Да.

— А какая ступень у брата Джарефа?

— Ах, вы об этом… — Мастер Ступеней качнул головой, опустив ресницы так низко, что невозможно было взглянуть в глаза. — Видите ли, господин наместник… Как я уже сказал, тех, кто приходит на путь добровольно, не ломают при посвящении. Они сохраняют личность практически неизменной. Преданность их не вызывает сомнений, но вот все, что выходит за ее пределы… Вы меня понимаете?

— Нет, — уверенно отчеканил Харган, давая понять, что требует внятного и недвусмысленного объяснения.

Жрец открыл глаза и, как показалось демону, демонстративно покосился сначала на дверь, затем на окно.

— Сохранив личность, адепты сохраняют и все ее пороки, если таковые имелись. Зависть, жадность, честолюбие могут быть свойственны посвященным на любой ступени. Братья смиряют свои низменные страсти, когда дело касается блага ордена, когда же об этом речь не идет — весьма заметно их проявляют. Более того, тщеславным честолюбцам ничего не стоит убедить себя, что именно их возвышение будет наиболее полезно для блага ордена. Теперь вы меня понимаете?

«Теперь я понимаю, что ты боишься первосвященника больше, чем меня!» — хотел сказать Харган, но сдержался.

— Более или менее, — уклончиво ответил он. — Значит, те, кто восходит на третью ступень с чистой душой, сохраняют свои мелкие пороки, а те, кого приходится ломать, — становятся абсолютно чисты?

— Зависит от того, какими пороками они страдали прежде и насколько сильно. Например, мне известны случаи, когда алкоголики после посвящения навсегда бросали пить, и примерно столько же случаев, когда ритуал не оказал никакого воздействия на эту пагубную привычку. То же с наркотиками. Такие пороки, как жадность и властолюбие, искореняются всегда, а вот склонность к блуду — напротив, практически никогда. Можете сами проверить на примере брата Шеллара. Вы ведь знали его прежде? Вот и сравните, каким он был и каким станет после посвящения.

— Неудачный пример… — Наместник попытался вспомнить список пороков и сморщил нос, выражая недовольство. — Он не был ни жадным, ни завистливым, ни честолюбивым. В пьянстве, блуде и наркотиках тоже не замечен. Разве что лжив был патологически и склонен к интригам, но эти пороки после посвящения должны обратиться на благо ордена, против его врагов. А курить он все равно не бросит, сколько ни ломай. Что ж, у меня больше нет вопросов. Подойди, брат, я отошлю тебя обратно в храм.

Мастер Ступеней тяжело поднялся с дивана и, приблизившись, еле слышно произнес, на этот раз глядя прямо в разноцветные глаза наместника:

— Все, что касается первосвященника Джарефа, обсудите с братом Шелларом. Лжец и интриган разберется в этом вопросе лучше, чем скромный настройщик душ.

Док Шакериф был, как обычно, пьян, из-за чего перестарался с обезболиванием настолько, что нормальный человеческий ребенок загнулся бы от передоза. Эльф как-то пережил и это. Помнится, Толик не раз говорил, что они живучие не по-людски. Не врал-таки.

Кангрем опасался, что помимо ошибок в дозировке док еще и руки-ноги бедолаге неправильно сложит, но с этим вроде обошлось.

А что было делать? Хаши и ее коллеги из больницы Оазиса нипочем не стали бы тратить время и медикаменты на какого-то мутанта с пустошей. Ведь по их понятиям существо с такими ушами — мутант, а кто же еще. Мало того, еще и дикарь, скорей всего, раз кожа светлая. Со всех сторон недочеловек, недостойный жить на этом свете. Вот и пришлось обратиться к доку Шакерифу. Он хоть и пьяница, и практикует подпольно без лицензии, и в дозировке путается, но в помощи никому не отказывает.

Можно было бы, конечно, и к миссионерам сунуться, и на базу отправить, но, поразмыслив, Кангрем решил этого не делать. Даже если думать о людях хорошо и предположить, что потерявшегося подростка-эльфа честно вернут сородичам, неприятности все равно будут. Эльфы не преминут повонять, что какой-то тупой и, наверное, пьяный человек ребенка машиной переехал. Какие-нибудь «Важные Лица», которым придется это выслушать, вставят фитиль руководству лавочки. А те, в свою очередь, отыграются на непосредственном виновнике. И всем упомянутым будет трижды наплевать, виноват ли несчастный водитель в том, что некоторые ушастые пешеходы вываливаются из телепорта прямо под колеса.

Но еще сильнее, чем возможные дипломатические неурядицы, насторожили Витьку наручники. Подозрительно все это выглядело. Эльфы при всех своих странностях до сих пор не были замечены в жестоком обращении с детьми. Забыть о своих чадах они могут запросто, но намеренно издеваться — ни за что. Даже если бы парнишка провинился и загремел в ихнюю эльфийскую каталажку, его бы никогда, ни при каких обстоятельствах, не стали держать немытым и нечесаным. Это у них свято. Больше похоже, что держали его в этих наручниках как раз люди. Причем не в лучших условиях, в какой-то грязной конуре, на соломе, да еще и били, кажется. Более чем подозрительно. Нет уж, лучше никому ничего не говорить, а сначала дождаться, когда оклемается и сам объяснит, в чем дело. И если что-то там не так, связаться с Толиком, пусть посоветует, как лучше.

Стараниями нетрезвого целителя бедный мальчишка пришел в сознание только через сутки, если, конечно, считать сознанием полуоткрытые глаза и бессвязные стоны. Давать ему еще какие-то медикаменты Витька не рискнул, решил дождаться, когда окончательно оправится от предыдущих. Остаток ночи он провел без сна, прислушиваясь к каждому звуку и поминутно поглядывая — не помирает ли, случаем.

Первые членораздельные слова потерпевший произнес только к утру и, к удивлению Кангрема, вовсе не по-эльфийски. Языком дивного народа Витька, конечно, не владел, но неоднократно слышал эльфийские баллады в исполнении пьяного Толика и на слух легко узнал бы знакомую речь. Юный эльф совершенно точно изъяснялся не на родном языке.

«Вот это номер!» — удивился Витька, уже представляя себе секретные питомники, похищения маленьких эльфят, тайные проекты спецслужб и прочие ужасти, достойные средненького боевичка. На всякий случай он прощелкал все дорожки своего лингводекодера — авось какой-то из языков знакомый попадется. И надо же — в кои-то веки ему хоть немного повезло. На седьмой дорожке незнакомый набор звуков мгновенно оформился в понятные и доступные слова: эльф спрашивал, где он, и просил пить. Еще бы, после такой ночки, можно было и раньше догадаться…

Пока мальчишка жадно глотал воду, дрожа всем телом и стуча зубами о кружку, Кангрем перебирал в уме дорожки, пытаясь вспомнить, что ж за язык у него хранится на седьмой. Ну, на первой — рабочий, понятное дело, основной язык Конфедерации. На второй, третьей и четвертой — вспомогательные, несколько наречий местных племен. На пятой — французский, на шестой — итальянский, с миссионерами общаться. Седьмая и восьмая, по идее, должны быть запасными, для разового пользования, но с каких-то пор седьмой он пользоваться перестал и запечатленный на ней язык не переустанавливал. А почему, интересно?.. Ах да! Башка бестолковая, пить надо меньше. Это Макс его попросил седьмую оставить, а язык на ней — тот самый, на котором говорил долговязый приятель Толика! Ну ни хрена ж себе расклад получается… Значит, этот эльф — не с Эпсилона, а с Дельты? С той самой Дельты, где все так плохо, как рассказывает Толик. Потому, наверное, и в наручниках был. А как же он тогда телепортировался? Вроде для этого руки нужны?

— Откуда ж ты такой взялся?.. — в задумчивости покачал головой Кангрем, даже не заметив, что произнес эти слова вслух.

Эльф оторвался от кружки и насторожился.

— А куда я попал?

— Как тебе сказать… — Витька растерялся. Он вовсе не так собирался начать разговор. Как — он еще не придумал, но точно не так. — В общем, это не самый лучший из миров. Неприветливый, опасный и очень жестокий. Так что, пока не поправишься, лучше тебе по этому миру не гулять.

— Я заметил, — поморщился мальчишка и сунул ему кружку. — Спасибо. Подожди минутку…

Он улегся поудобнее, прикрыл глаза и приподнял здоровую руку. Раскрытая ладонь зависла над грудью, как «миска» перед посадкой, губы сосредоточенно зашевелились. Затем вдруг быстрый рывок пальцами, короткий вздох — и темные глазищи опять настороженно уставились на подозрительного дядьку в драной майке. Только теперь взгляд эльфа стал острым, любопытным, не затуманенным болью.

— Если я в другом мире, откуда ты знаешь наш язык? Тебе уже попадались раньше люди из моего мира? Как ты определил…

— Подожди, не сыпь вопросами! — перебил Витька. Какой сообразительный парнишка! Даром что лбом стекло расколотил, мозги ничуть не пострадали, котелок варит, как положено. Это надо же такую черепушку бронебойную иметь! — Давай по порядку. Я твоего языка не знаю, мы понимаем друг друга на понятийном уровне. Принцип объяснить я не смогу, знаний не хватает. Да и тебе лучше не кипятить мозги такими проблемами, все равно не поймешь. Лучше растолкуй мне, откуда ты вывалился на дорогу?

— А это была дорога? — В голосе юного эльфа проскользнуло едва уловимое ехидство.

— Машина ехала — значит, дорога, — уверенно заявил Кангрем. — Так откуда?

— Из телепорта. Ты знаешь, что это такое? А то если объяснять, боюсь, не поймешь.

— Знаю. Даже знаю, что телепорт делается руками, а у тебя они были скованы за спиной.

— Из чужого телепорта, — терпеливо растолковал мальчишка. — Я из него выпрыгнул в момент перехода. Так можно оказаться где угодно. Вот я и хочу знать, где оказался.

— Вряд ли ты раньше здесь бывал и даже вряд ли слышал об этом месте. Главное — ты здесь в безопасности, тебя никто не обидит, а я постараюсь помочь, чем могу. Только расскажи мне толком, кто тебя, за что и где все это было. Хочется как-то убедиться, что эти нехорошие дяди действительно остались в другом мире и не явятся ко мне в гости, тебя искать.

— Не бойся. — Точеное личико эльфа вдруг неуловимо изменилось. Губы растянулись в злорадной ухмылке, а в глазах засветилась холодная, уверенная угроза. — Если они явятся, они об этом даже пожалеть не успеют.

Пацан, что с него взять… Как все пацаны, думает, что крут немерено.

— Как же на тебя такого грозного наручники надели? — не удержался от небольшого вразумления агент Кангрем. Намек ничуть не смутил малолетнего героя.

— Маг, лишенный Силы, — легкая добыча, — совершенно серьезно объяснил он. — Но сейчас моя Сила при мне. И я очень зол кое на кого.

— Ага, так ты маг? — Собственно, Витька в этом и не сомневался, только не был уверен, с какого возраста эльфы умеют пользоваться своим даром осознанно и квалифицированно. — А что ты умеешь? Например, сам себе чем-то помочь можешь? А то нашими обезболивающими средствами здорового в гроб уложить раз плюнуть…

— Я заметил, — вздохнул мальчишка. — Что это было? На опиаты не похоже…

— Хрен его знает, что-то синтетическое. Так как?

— Ну, я умею снимать боль, ты же сам только что видел. Теоретически знаю, как регенерировать. Раньше пробовать не доводилось, вот сейчас и попрактикуюсь. Вообще много чего лечить могу, только больше на других, не на себе. Кстати, — он опять с ехидцей усмехнулся, — умею снимать похмелье.

— Да тебе просто цены нет! А тараканов вывести можешь?

— Сжечь или утопить, — предложил на выбор добрый волшебник.

— А чтобы они сами передохли?

— Не та школа, — с честным сожалением признался эльф. — В основном я работаю с водой, воздухом и пятой стихией.

Кангрем поскреб затылок.

— Я так понимаю, отрихтовать мою машину ты тоже не сможешь… Придется по-дедовски, руками. А между мирами ходить можешь? Ну там позвать кого-то из своих на помощь или хоть лекарств нормальных достать? Да и потом, когда поправишься, надо же тебе как-то будет вернуться?

— Не пробовал, — с сожалением вздохнул мальчишка. — Будь у меня все конечности целы, я бы рискнул на знакомые ориентиры, но в таком виде… Знаешь у меня один знакомый вот так потерялся между мирами и несколько дней прыгал, пока до своего добрался. А уж в какие переделки он при этом попадал… странно, что вообще жив остался. Нет, пожалуй, сначала руку сращу, потом попробую. Надо же было так неудачно выпасть… Время-то идет…

Он явно собирался сказать что-то еще, но вдруг умолк, словно спохватившись — а не лишним ли будет это «что-то»? Не торопится пацан доверять всяким малознакомым дядькам. Осторожничает.

— Ладно, — заключил Кангрем, поднимаясь. — Ты тут лежи, отдыхай, а мне пора лавку открывать. Что понадобится — зови. Как тебя звать, кстати?

— Как хочешь, так и зови. То есть… меня на самом деле Мафеем зовут, но ты назови как-нибудь по-местному, чтобы внимания не привлекать. А тебя?

— Вик. — По возможности имена агентам старались сохранять, а в Витькином случае легенда о дикарском происхождении допускала любые вольности. — Люди еще Морковкой кличут.

Разумеется, мальчишка не удержал усмешку.

— Добрые люди, — хихикнул он. — Великодушные. Могли ведь и Апельсинкой прозвать…

Вопреки прогнозам специалистов новопосвященный брат Шеллар провалялся без памяти около полутора суток. Харган, которому не терпелось взглянуть своими глазами на результат стараний мастера Ступеней, справлялся о состоянии бывшего короля дважды в день, утром и вечером. Третье подряд «без изменений» уже начало вызывать опасения и сомнения, однако поздним вечером второго дня посланный с очередным вопросом дух по возвращении доложил (с непозволительно довольной и злорадной мордой!), что брат Шеллар проснулся еще в три часа пополудни, имел долгий разговор с главой ордена, а в настоящий момент приступил к послушанию: драит щеткой с мылом полы в зале церемоний.

От такой наглости наместник осатанел. У них, значит, полы там помыть некому, а что у божьего посланника который день плавятся мозги от дел державных, дальнейшая стратегия до сих пор не проработана и два стола завалены доносами, потому что верных людей не хватает, — на это им начхать?

Не позаботившись даже о переодевании, он вломился в храм, клацая зубами, хлопая крыльями и дергая уцелевшей половинкой хвоста. Проорал брату Джарефу прямо в глаза свое мнение о его избранности и заслуженности, а заодно об умственных способностях и сомнительном понимании, что есть благо ордена. Брату Шеллару велел отправляться домой, привести себя в порядок и завтра утром явиться во дворец в распоряжение наместника.

Абсолютно бесстрастный брат Шеллар (пожалуй, единственный, кто не испытал трепета перед разгневанным начальством) флегматично отжал тряпку, сложил вчетверо уголок к уголку и аккуратно повесил на край ведра.

— В котором часу мне надлежит явиться?

Наместник тихонько закрыл пасть и опустил крылья. Мало того, что сам вопрос поставил его в тупик, ибо Харган еще не знал, что будет делать завтра утром. Голос, каким это было произнесено — неживой, лишенный каких бы то ни было интонаций, — потрясал и озадачивал. Голос и еще глаза — пустые, бесцветные, как у старой выгоревшей куклы.

— Э-э… В семь тридцать, — наобум бросил наместник, чтобы не выглядеть глупо перед подданными. Брат Джареф, похоже, только этого и ждет, что-то подозрительно довольная у него усмешка, как бы ни старался он придать ей вид доброжелательной улыбки. А если со временем что-то не получится, Шеллар подождет, не переломится.

— Еще вопрос.

— Слушаю.

— Где находится место, которое отныне будет мне домом?

А чтоб тебе! Надо было заранее подумать, куда девать бывшего короля, выселенного из своих покоев! Где же он ночевал в последний раз? Где-то во дворце, оттуда его и забрали… Он еще говорил: «Переночую в комнате…» — у кого? «А потом перееду…» — куда? Ох и память у вас, божий посланник… Неудивительно, что Джареф так ухмыляется.

— Пойдем, — решительно приказал Харган, не в силах вспомнить и не желая опять позориться перед подданными. — Во дворце объясню.

Брат Шеллар молча шагнул в телепорт, вытянув руки по швам и глядя строго перед собой.

Избавившись от лишних свидетелей, наместник сложил крылья и, уже не таясь, спросил:

— А где ты собирался жить? Мы с тобой, кажется, это обсуждали?

— Да, — так же холодно и бесстрастно кивнул Шеллар. — Предполагалось, что я перееду в дом моего кузена, который уехал на север и вряд ли вернется.

— Так чего ты дурацкие вопросы задаешь? — рассердился Харган.

— Обсуждая этот вариант, мы не пришли к точному решению. Если вы уже выяснили, насколько это целесообразно…

До наместника дошло, наконец, почему так ухмылялся первосвященник. Он пообщался с новым «братом» и принял его патологическое занудство за умственную неполноценность или нарушение психики, весьма вероятные последствия посвящения. Вот почему он послал Шеллара мыть полы и вот почему так ухмылялся! Предвкушал, как глупо будет выглядеть божий посланник, когда разберется, в чем дело, и сам приведет идиота обратно, полы скрести. Что ж, наместнику тоже приятно будет видеть лицо брата Джарефа, когда тот узнает о своей ошибке. Как бы ни вел себя брат Шеллар, мозги у него на месте. По крайней мере, память не изменяет.

— А напомни-ка мне, что мы там обсуждали насчет целесообразности?

— Вопрос стоял таким образом: что будет дешевле для казны — предоставить мне помещение во дворце или обеспечить спецтранспортом для перемещения по городу, так как мое появление на улицах будет привлекать нездоровое внимание населения и, возможно, тайных врагов ордена. Я намеревался подсчитать это на следующее утро.

Точно! Именно об этом и шла речь.

— Подсчитай сейчас, — велел Харган, намереваясь одним махом решить два вопроса: куда девать нового советника и не разучился ли этот советник складывать и умножать.

Брат Шеллар замер, уставившись поверх головы наместника, подумал, затем принялся задавать идиотские вопросы о численности предполагаемой охраны, жалованье кучера, категории экипажа, количестве лошадей в упряжке… Когда дело дошло до цен на овес, у демона встали дыбом и без того торчащие волосы и он заорал «Хватит!», чувствуя, что еще немного — и у него гребни дыбом встанут.

Шеллар подумал еще несколько секунд и выдал:

— Недостаточно данных для точного расчета.

Харгану немедленно вспомнился научный центр Первого оазиса и умная машина, которая любила писать на выходе подобную чушь, когда Повелитель пытался рассчитать параметры какого-нибудь нового заклинания. Нет, посвящение не лишило брата Шеллара его выдающегося интеллекта. Оно просто превратило его в живую счетную машину. Конечно, он и в таком виде будет полезен ордену и Повелителю. Анализы, прогнозы, экономические проекты и шпионские операции — все это он будет выполнять исправно и успешно. Но демона отчего-то не покидало странное чувство необратимой утраты.

— Не надо точно, — смирился он. — Примерно, очень приблизительно, прикинь, что будет лучше.

— Характер моей работы предполагает перемещение по городу? — тут же принялся уточнять брат Шеллар.

— Скорее всего, да.

— Тогда транспорт все равно понадобится, и проживание в отдельном доме не повлечет дополнительных затрат.

— Ну и хвала Повелителю. Туда и отправляйся. Если окажется, что там уже кто-то живет, можешь выгнать к гракам линялым… Кстати, о чем говорил с тобой брат Джареф?

— Знакомил с принципами веры, главными идеями учения, историей ордена, его структурой и управлением. Затем он рассуждал о благе ордена и разъяснял, что является таковым в его понимании. Некоторые моменты показались мне спорными, и я стал задавать уточняющие вопросы…

— На которые глава ордена не смог убедительно ответить и, чтобы от тебя отвязаться, послал мыть полы. Все ясно. Ступай. Да не забудь хоть что-то из своей одежды забрать, а то завтра так и явишься во дворец в этой же тряпке, которая тебе по колено.

— Разве мне не предписано носить эту одежду, как и другим братьям?

Харган заскрипел зубами и несколько раз шумно вдохнул и выдохнул. Можно было бы и не сдерживаться, и наорать на зануду, и зарычать, и огреть чем-нибудь увесистым — он бы все равно не обиделся, но смысл? Выплеснув раздражение, наместник тут же получил бы в ответ лишь дюжину дополнительных вопросов…

— Так, — решительно приказал он. — Запомни правило номер один. Мои приказы приоритетны. Ты понял? Все, что говорит тебе брат Джареф, главнокомандующий Хор, мастер Чань, твоя совесть, мистические голоса с небес и прочие всякие разные, следует воспринимать, только если ими сказанное не противоречит мне. Так вот, я тебе говорю: мой советник должен выглядеть достойно и не походить на чигинского беженца. Сейчас первым делом забери свою одежду, затем спустись в гараж… конюшню… как это у вас называется… выбери себе карету и поезжай домой. И никаких больше уточняющих вопросов! Всякие бытовые мелочи решай на свое усмотрение.

Проводив взглядом несуразное пугало в застиранной рясе с чужого плеча и выждав, пока не стихнут шаги в коридоре, Харган окликнул:

— Генри, вылезай из стены! Ты опять меня подслушивал, скотина, когда тебе велено подслушивать слуг и придворных?

— Босс, ну поймите же меня… — Дух послушно показался и умоляюще всплеснул призрачными руками. — Я должен был это видеть!

— Ты доволен? — мрачно процедил наместник. — Тебе понравилось?

— А вы хотите сказать, что чем-то недовольны?

— Идиот! Тебе-то хорошо, увидеть старого врага униженным — достаточный повод для радости. А мне с этим занудой работать! Выслушивать его дурацкие вопросы, да еще и отвечать на них, чтобы он правильно понимал свои задачи! Мастеру Ступеней завтра придется мне кое-что объяснить, и для него же будет лучше, если объяснения меня удовлетворят! Кстати, пригласи его на завтра на семь тридцать, пусть сам полюбуется, чего натворил.

— Я бы вам посоветовал разыскать старых слуг или кого-то, кто знает Шеллара дольше, чем я. Судя по рассказам, которые мне довелось слышать, он таким и был от рождения. На момент нашего с ним знакомства он уже умел улыбаться, проявлять раздражение, испытывать симпатию и антипатию, но по сравнению с нынешним Шелларом это действительно был бесчувственный тип и невообразимый зануда. Тут до сих пор вспоминают, как он в первый раз улыбнулся, будучи уже взрослым, и перепугал всех родственников. Так что зря вы так на бедного мастера.

— Разберемся, — проворчал Харган. — А где Блай?

Дух противно хихикнул.

— Как — где? В борделе!

— До сих пор?!! — взревел наместник. — Я его не вижу с самого момента Перерождения! То есть четверо суток!

— Понимаете, босс, он так обрадовался, что у него опять стоит… Да не переживайте, просадит все деньги и вернется, куда он денется.

— Он мне нужен! Найди этого бездельника, чтобы завтра же был здесь! В департаменте Безопасности людей не хватает, а он круглосуточно наверстывает многолетний недотрах! Своими личными проблемами пусть занимается в свободное время! Он у меня еще не получил за безобразную работу с последним подозреваемым!

— Отчего ж не получил? — деланно удивился дух. — Еще как получил, мордой об стол, нос всмятку, зубы россыпью…

— Прекрати мне перечить на каждом слове! Лучше лети и делом займись! Еще ни одного шпиона во дворце не поймал! А если еще раз обнаружу, что ты вместо работы подглядываешь за мной и Камиллой, упокою без предупреждения!

— И не собирался я за вами подглядывать, клевета это все! — обиделся дух. — Это был не я, а кто-то из дворцовых призраков! Среди них полно любопытных девиц и озабоченных кавалеров, они за всеми тут подглядывают.

— Лети отсюда, — сердито огрызнулся наместник. Призраков во дворце действительно хватало, и, что обиднее всего, молодой некромант ничего с ними не мог поделать! Нет, он мог, конечно, призвать, пообщаться, мораль прочесть, но ничего более. Естественные посмертные сущности, возникшие сами по себе, без помощи мага, можно было с большей или меньшей вероятностью упокоить лишь с помощью особых мистических ритуалов отдельных школ. Да и то, вероятнее всего, замок уже неоднократно чистили таким образом, и сейчас в нем обитали только те, кого упокоить не удалось. На крайний случай можно было поступить с ними, как с Генри: поднять в виде духа и надеяться, что, обретя свободу, надоеды разлетятся. Но для этого сначала требовалось выяснить, кто они такие, и найти их тела, а у наместника не было свободного времени на такие глупости. Генри говорил, что в бытность его призраком ему как-то закрыли доступ в часть помещений дворца. Надо будет спросить наставника, как это делается, да хоть спальню изолировать. А то ведь раздражает…

Харган уныло полистал Шелларов проект обустройства государства, валявшийся на столе с прошлого понедельника, со вздохом захлопнул и решительно направился к Камилле.

Отмытый, переодетый и безупречно выбритый советник Шеллар почти не отличался от себя прежнего, если бы не одна мелочь. Взор его так и остался холодным, неподвижным, напоминающим почему-то первым делом о дохлой рыбе.

— Вот твой участок работы, — повелел Харган, указуя на заваленный бумагами стол. — Ты лучше всех знаешь обстановку и людей. Перечитаешь, разберешься, что выбросить, а о чем доложить мне.

— Будет сделано, господин наместник, — бесстрастно откликнулся Шеллар.

— Пересмотришь свой проект на трех дюжинах листов и список поправок, — продолжал демон, украдкой посматривая на мастера Ступеней, притихшего в углу. — Переработаешь все это, руководствуясь в первую очередь благом ордена. Ты ведь составлял проекты с таким расчетом, чтобы нанести нам максимально возможный вред, я верно догадываюсь?

— Не совсем, — без малейшего раскаяния уточнил советник. — В целом проект рабочий. Он разрабатывался именно с той целью, которая была заявлена ранее. Найти разумный компромисс для обеспечения интересов ордена, не ущемляя при этом интересов коренного населения, и одновременно произвести впечатление на Повелителя. Несколько спорных моментов в проекте имеется, но исключительно из-за моей неосведомленности в некоторых вопросах. Эти места помечены красными чернилами и нуждаются в уточнении. Как только я получу от вас необходимую информацию, проект будет немедленно доработан. Поправки следует рассматривать уже на основе утвержденного проекта. Руководствуясь соображениями блага ордена, я рекомендовал бы добавить еще сорок-пятьдесят поправок к имеющимся ста шестидесяти двум, удалить тридцать седьмую, шестидесятую, с девяносто пятой по сто четвертую включительно и сто двадцать шестую, переработать…

— Стоп, стоп! — перебил наместник. — Вот сам и переработаешь.

Он метнул на мастера Ступеней уже откровенно вопросительный взгляд, но тот с таким интересом изучал продукт своего труда, что на начальство даже внимания не обратил.

— Мне потребуется обсудить некоторые вопросы лично с вами, — продолжал занудствовать советник.

— Хорошо, обсудим…

— Когда?

— Когда закончишь с проектом и вот этим столом.

— Проект мне тоже необходимо обсудить с вами.

— Сегодня вечером, если я не очень поздно вернусь из Мистралии, — вздохнул Харган, не дожидаясь очередного уточнения. — Или завтра после совещания. Послезавтра я буду у Повелителя, поэтому до тех пор изложи в письменной форме все свои бывшие планы, он хотел посмотреть. И еще один экземпляр напиши для департамента Безопасности. С именами, явками, связями, словом, все, что знаешь об организованном сопротивлении.

Шеллар немного подумал и выдал:

— Мне ничего не известно о сопротивлении, кроме того, что оно существует и руководит им Флавиус.

— То есть как? Ты же сам его организовал!

— Я не помню.

— Ты издеваешься? — начал закипать Харган, отгоняя от себя мысль, что даже посвящение не смогло одолеть могучий разум Шеллара и все неприятные перемены в его поведении — чудовищный обман на грани фарса…

— Нет. Перед внедрением я попросил придворного мага Мистралии удалить из моей памяти все, что могло бы представлять опасность для соратников в случае моего провала.

— Зачем?

— Я опасался выдать что-либо важное в случае допроса с пристрастием.

— А как же ты работать собирался? Без помощи, без связи, без подстраховки?

— К сожалению, я вынужден был от всего этого отказаться. Слишком велик был риск. Я намеревался работать в одиночку. Флавиус должен был выйти на связь со мной сам, и только когда будет точно уверен, что я полностью прошел все проверки, завоевал ваше доверие и за мной не ведется наблюдение.

— Ты можешь как-то спровоцировать его на такой шаг? — поинтересовался Харган без особой, впрочем, надежды, что опытный и осторожный Флавиус пожелает устанавливать какую-либо связь с говорящей механической куклой. — Следить за тобой не будут, это уже не нужно. А как еще дать им понять, что ты уже готов?

— Никак, — не раздумывая, ответил Шеллар. — Наблюдая за процессом становления нового государства, Флавиус сразу поймет, что я стал действовать в интересах ордена. Первым делом он пожелает выяснить причину. Определить, являются ли мои действия вынужденными, добровольными или же неосознанными. На этом этапе можно попытаться его обнаружить, но вероятность невелика. Контакта не будет, вернее, будет, но не со мной. Выяснять будут иными путями.

— А если обнародовать правду? Может такой ход как-то сыграть нам на руку? Пошатнет ли это решимость и боевой дух рядовых участников сопротивления?

— Вряд ли. Официальное заявление объявят ложным, и этот тезис будет поддерживаться некоторое время, пока выясняется правда. Когда же Флавиус убедится, что я действительно перешел на сторону ордена, будет отдан приказ о моей ликвидации, а в народе распространят слухи, будто меня убили вы. Непременно зверски и мучительно. Причин можно подыскать несколько, но в любом случае из меня сделают жертву, а из вас — злодея. Чем дольше руководство сопротивления не будет знать правды, тем лучше для нас. Они будут сомневаться, теряться, ничего не понимать и, вероятно, как-то проявят себя, пытаясь выяснить, в чем дело. Если очень повезет, пожелают каким-либо образом показать меня мэтру Максимильяно и, возможно, даже сумеют связаться с ним и пригласить сюда. Если удастся его нейтрализовать, мистралийское сопротивление лишится мозгового центра и магической поддержки. Если же мы сумеем захватить его живьем, у нас появится шанс восстановить мою память.

— Кстати! — спохватился Харган. — Совершенно забыл… Мне тут в Мистралии сделали подарочек… Как ты полагаешь, если этот маг узнает, что мы захватили его сына…

— На угрозы не поддастся, — даже не дослушав, заявил Шеллар. — Освободить непременно попытается. Вы предупредили охрану, чтобы с Кантора глаз не спускали? Этот господин может и не дождаться спасителей, а совершить побег самостоятельно. Он умеет открывать наручники подручными средствами и вынимать кисть из браслета, если открыть нечем. Частично умеет отводить глаза — не настолько, чтобы уйти незамеченным, но в достаточной степени, чтобы скрыть манипуляции с наручниками. Может использовать любые подручные средства для нападения на охрану и завладения оружием…

— Как у него насчет симулировать психические расстройства? — живо заинтересовался наместник, обрадовавшись такому обстоятельному разъяснению.

— Притворяться Кантор тоже умеет профессионально. Однако что касается психических расстройств… следует тщательно проверить, ибо подобное уже случалось с ним на самом деле и вполне может повториться.

— Это когда? — еще сильнее заинтересовался Харган.

— После общения с советником Блаем. Кстати, как самочувствие последнего?

— Как обычно после двух ударов лицом об угол стола. Ты нарочно издеваешься, что ли? Пришлось организовать бедняге досрочное Перерождение.

— Я сожалею, — коротко отметил Шеллар. Разумеется, никакого сожаления в его голосе не прозвучало.

— Я и вижу, — ядовито отозвался наместник, с трудом сдерживая раздражение. — Сожаление так и прет. Ты можешь вести себя как нормальный человек, а? Ведь во дворце наверняка полно шпионов сопротивления, стоит кому-то увидеть тебя, и не понадобится ничего проверять! На следующий же день враги распустят по городу слухи, что я тебя убил и поднял зомби!

— Прошу прощения? Я как-то не так себя веду? Как именно, по вашему мнению, я должен…

— А ты сам не понимаешь? — в полный голос заорал демон, ибо терпение у него лопнуло. — Не видишь разницы? У тебя действительно мозги отшибло, или ты все-таки нарочно издеваешься? Обиделся? Я как-то не так с тобой обошелся? А сам ты? Улыбался, лгал, а как ты на самом деле собирался со мной поступить?

— Перевербовать, — честно и опять же без тени раскаяния доложил Шеллар. — Но что заставило вас думать, будто я обиделся? Напротив, я нахожу ваши действия целесообразными и логически обоснованными. За исключением последней нервной реакции, причина которой мне непонятна…

— Простите, — негромко произнес мастер Ступеней, о котором все уже успели забыть. — Вы позволите мне сказать несколько слов?

— Да я только этого и жду! — в сердцах дернул хвостом Харган. — А ты тут ветошью притворяешься!

— Благодарю вас, — чуть наклонил голову жрец. — Брат Шеллар, господин наместник пытается выяснить, осознаете ли вы сами, что утратили эмоции в процессе посвящения? И не могли бы вы хотя бы имитировать их, чтобы не привлекать к своей персоне ненужного внимания?

— Я попытаюсь, но мне нужно будет потренироваться дома у зеркала. Что касается осознания… Мне пока сложно разобраться в произошедших со мной изменениях, но если это необходимо, я подумаю над этим вопросом.

— Думаю, все же необходимо. Если вы сами в себе разберетесь, вам легче будет изображать прежнего себя.

— Подождите! — перебил Харган. — Так что же, он таким и останется? Ты ему чего-то лишнего отхватил, или что вообще произошло? Почему он стал… таким? До сих пор ведь ничего подобного не бывало?

— Довольно странный случай… — задумчиво потупился мастер Ступеней. — И единственный в своем роде. Во-первых, мне сказали, что брат Шеллар был лишен эмоций от рождения и приобретал их в течение жизни. Во-вторых, при посвящении он сопротивлялся, как крысоматка, разлучаемая с выводком. В-третьих, непонятным образом зелья оказались испорчены. В них попали некие посторонние примеси. Этого недостаточно, чтобы полностью лишить зелье магических свойств, но действие было сильно ослаблено. Какие побочные эффекты могли при этом возникнуть — я даже не берусь представить себе. Возможно, странное поведение брата Шеллара является одним из них. Но не стоит так переживать, господин наместник. Посвящение все же прошло успешно, результат не вызывает сомнений, брат Шеллар стал верным последователем ордена и остался разумен, а что касается мелочей…

— Это, по-твоему, мелочи? — гневно взревел наместник, подпрыгивая за столом. — С ним же общаться невозможно! Это еще ладно, а если он в своих планах и расчетах будет упускать человеческий фактор из-за того, что ему недоступны чужие эмоции?

— Не беспокойтесь, — невозмутимо вставил Шеллар, — теоретических знаний по психологии я не утратил.

— Не перебивай наместника! Я не договорил! Вот что я еще хотел сказать? Ах да! Почему не доложили сразу об испорченных зельях? Это же диверсия! Наглая диверсия, проведенная прямо в храме или в департаменте Безопасности! Это надо расследовать, найти виновных и примерно наказать! А вы даже не доложили! Ни ты, ни твои ученики полудурочные! Твоя идиотская скромность тебе когда-нибудь боком выйдет! И хорошо, если только тебе, а если всему ордену?

Серая крыса быстро и бесшумно шмыгнула за ножку шкафа, торопясь укрыться, пока ее не засекли за подслушиванием, и горестно утерла лапками мокрую от слез мордочку.

Всякий раз, как его высочество наследный принц Кендар изволил высказать очередное «есть хочу!» или «пеленки мокрые!», Эльвира невольно подпрыгивала на месте и с ужасом представляла себе, что когда-то и ей предстоит то же самое. И, может быть, даже не «когда-то», а прямо этой осенью, если в ближайшую неделю ничего не изменится.

Насчет ума или красоты разбираться было еще рано, а вот голосочком его высочество точно пошел в отца, и здоровыми легкими природа его не обделила. Всякое там сопенье и хныканье, обычно предваряющее детский плач, принц считал ниже своего королевского достоинства. Мелкие неудобства он терпел молча, и лишь когда потребность становилась насущной, громогласный рев, сравнимый по мощи с рычанием разгневанного дракона или печально известным «королевским рявом» Шеллара III, взрывал тишину небольшой хижины.

Ну вот, пожалуйста… Опять…

Замотанная бессонными ночами королева Кира, дремавшая на низеньком топчанчике, каковые в Таккате заменяли кровати, при первых же звуках боевой тревоги рывком подхватилась, замерла на пару секунд, с трудом соображая, где находится и что происходит.

— Ребенок проснулся, — сочувственно подсказала Эльвира, в который раз обреченно представляя себя на месте подруги.

— Ага… ребенок… — потусторонним голосом пробормотала Кира и, нащупав рядом с собой орущий сверток, отработанным механическим движением подхватила его на локоть и поднесла к груди.

— Рубашка, — сочувственно напомнила Эльвира. Растрепанная сонная королева, с единственным глазом, безумно глядящим куда-то в мир снов, напоминала помятого зомби.

— Ага… рубашка… ну да…

Рев оборвался на середине рулады, сменившись энергичным чмоканьем.

— Пеленки… — произнесла Кира отсутствующим голосом провидицы в трансе. — Высохли?

— Сейчас посмотрю… — вздохнула Эльвира, уже понимая, что на этот раз стирать вонючие пеленки придется ей, ибо подруга так и не проснулась.

В такие моменты желание пришибить его величество Шеллара становилось особенно отчетливым и непреодолимым, и попадись он Эльвире под руки, не спасли бы подлого конспиратора ни королевский статус, ни высокий рост, ни выдающаяся физическая сила. Он, видите ли, счел, что спасаемые от посторонних глаз королевы не должны ничем выделяться из общины ненормальных варварок Такката, а посему какие бы то ни было служанки и няньки будут «вопиющим демаскирующим фактором». А мямля Орландо даже не посмел возражать, ибо так сказали Шеллар и придворный маг, а они лучше знают! И ни одному из этих гениев маскировки не пришло в голову, что благородная дама не может обходиться без служанки, где бы она ни оказалась! Ибо благородную даму не учили самостоятельно стирать свое белье, не говоря уж о пеленках, уделанных королевскими отпрысками, да и не должна она этого делать!

Кира отнеслась к возмущениям подруги без понимания. Вместо того чтобы потребовать должного обхождения, она простыми словами объяснила Эльвире некоторые реалии жестокого мира и показала, как стирать одежду. Сама она с этим тяжелым и грязным трудом была знакома не понаслышке, так как «воин должен уметь все сам» и «неужели ты думаешь, что подобает совать свои грязные трусы денщику-мужчине?».

Как ни обидно было признавать, неприглядная действительность и в самом деле полностью соответствовала тому описанию, которое привела Кира. Забудьте, ваше величество, что вы благородная дама, первая красавица двора, супруга короля и все, что к этому прилагается. Посмотрите правде в глаза. Вы никто и ничто, изгнанница, беглянка без гроша в кармане. Вас приютили чужие люди из милосердия, они делятся с вами крышей и едой, и они вовсе не обязаны еще и стирать ваши панталоны. Да, кстати, не забудьте, что доктор вашей служанкой тоже не является, у нее есть своя работа и ребенок, требующий заботы. И Тереза тоже ассистент доктора, а вовсе не ваша служанка, даже если она разок-другой согласится вам помочь — это из милосердия и человеколюбия или же из дружеских побуждений, а вовсе не потому, что она вам чего-то обязана. Равно не является вашей служанкой и хинский мистик, который, конечно же, не откажет в помощи, если его попросить, но не монашеское это дело — возиться с женским нижним бельем, вам не кажется? Нанять кого-нибудь из местных вы тоже не можете, так как заботливый супруг не выдал вам денег на расходы. И не потому, что их нет или ему их жаль, а потому, что этот гад Шеллар больше заботится об устойчивости экономики Такката, чем о благополучии двух несчастных королев!

Не успела Эльвира осознать весь ужас того положения, в котором они оказались, как буквально на следующий же день этот ужас пополнился вопящим и гадящим свертком, который не давал спать по ночам и увеличивал объем стирки в разы, не поддающиеся исчислению. По возможности Кира пыталась управляться с пеленками сама, но не всегда успевала (когда-то же человеку и спать надо, хотя бы пару часов в сутки!). Тереза старалась ей помогать, когда выпадало свободное время, а когда свободного времени не выпадало ни у кого, приходилось пачкать руки и благородной даме Эльвире. Подруги ведь все-таки. Вонь, конечно, отвратительная, но Кира очень верно подметила, что дерьмо, произведенное новорожденным младенцем, куда безобиднее аналогичного продукта, истекающего пополам с кровью из распоротых кишок. С последним Эльвире сталкиваться не доводилось, но даже теоретическое сравнение казалось весьма утешительным.

Перещупывая ряд пеленок на веревке в поисках хоть одной высохшей, Эльвира еще издали заметила гостей. В этом мире звериных шкур и некрашеного холста трудно было не заметить черную мантию с красной отделкой, вокруг которой описывала причудливые восьмерки знакомая прическа с перьями, лоскутами и бусинами.

Эльвира торопливо сдернула с веревки более или менее сухую пеленку и бросилась в хижину — предупредить подругу, что сюда сейчас войдет мужчина, а она на самку болотного гоблина похожа.

— Кто? — встрепенулась Кира, торопливо проводя гребешком по волосам.

— Наш придворный маг.

Подруга оживилась настолько, что даже проснулась. Правда, вся ее деятельность по приведению себя в порядок ограничилась лишь тем, что ее величество причесалась и наощупь сунула босые ноги в местные мокасины, не выпустив при этом ребенка, который, в свою очередь, не выпустил благословенный источник пропитания. Видно было, что Кире совершенно наплевать, как она выглядит. Все, чего она хотела, — это услышать хоть какие-нибудь новости о муже. Нет, Эльвира тоже беспокоилась, как поживает бедный бестолковый бард Орландо II, но неужели это как-то может помешать желанию прилично выглядеть?

— А вот это? — напомнила Эльвира, указав замотанной подруге на бесстыдно выпростанную из-под рубашки грудь.

— Я кормлю, — мрачно отрезала Кира.

— Мужчина же войдет! Да еще наш мэтр! Я себя одетой-то неловко чувствую в его присутствии… У него взгляд такой…

— Мне насрать на его взгляд, — угрожающе прорычала Кира, — на мистралийские обычаи, на твои истерические фантазии и на всех мужиков, кроме двух. Я ребенка кормлю! И я точно знаю, что пока у него во рту сиська, он молчит, мать его так!

Убеждать подругу дальше Эльвира не успела бы, даже если хвати ей на это смелости, — и придворный маг, и Дана передвигались стремительно, так что в хижину они вошли, едва лишь Кира успела опять примоститься на краю топчана.

Мэтр Максимильяно нагло притворился, будто не замечает настойчивого вопросительного взора королевы, и завел долгое церемонное приветствие, принятое в Мистралии для официального поздравления молодой семьи по случаю рождения мальчика. Неизвестно, на сколько хватило бы терпения Киры, но представление испортила варварка Дана, которой, похоже, понятие «терпение» было вовсе неведомо, равно как и «такт».

— У, глянь, какой мордастик! — воскликнула она, перебивая почтенного мэтра на полуслове и невежливо тыча пальцем в его высочество. — Ну скажи, вылитый Шеллар! Даже худой такой же! Кира, вот покажи ему, пусть посмотрит!

Кира, которую ужасно раздражали всякие напоминания о том, что ее ненаглядное чадо уродилось совершенным чудовищем, скрипнула зубами и коротко огрызнулась:

— Не трогай! Ребенок ест!

— А кто ему не дает? — искренне удивилась Дана и с умильной рожицей сделала малышу «козу». — Пусть ест, а Макс посмотрит.

Мэтр покорно посмотрел и повторил то же, что уже говорили Кире и доктор, и Тереза, и мистик, и местные тетки, которые приходили показывать молодой мамаше основные приемы дойки.

— На кого он похож, говорить еще рано. Они все рождаются такими мартышками. Ты бы видела, на что был похож Диего. Такой же страшненький, синенький и с лысой башкой. Про Орландо я вообще молчу, эльфята еще уродливее человеческих младенцев.

Его высочество принц Кендар недовольно закряхтел, словно обиженный на такие о своей персоне рассуждения, заворочался и выплюнул грудь, явно готовясь показать дядям и тетям, как сердятся драконы.

— Лопай, поросятина! — измученно проворчала Кира, безуспешно пытаясь впихнуть «еду» обратно. — Тот ни хрена не жрет, и этот весь в папеньку! Пять минут — и плюнул! А потом час поспал — и опять орет!

— Может, молоко туго идет?

Придворный маг преспокойно протянул руку и, нимало не смущаясь и не спрашивая ничьего позволения, уцапал ее величество за интимную часть тела!

Эльвира отступила на шаг, опасаясь даже представить, что сейчас сделает Кира.

Бесстыжий мэтр, не обращая внимания на убийственный взгляд королевы, который обычно предварял действия более материальные, предъявил почтеннейшей публике несколько капель молока, выступивших на соске, и прокомментировал:

— Э-э, ваше величество, так что ж ему лопать? Тут кушать-то вовсе нечего! Потому он у вас и ест так мало, и просит так часто! Ребенок же голодный! А ну-ка, вторую покажите!

— Как это нету! — возмутилась Кира, предъявляя «кормушку» сама, пока мэтр и сюда ручонки не сунул. — Вот же оно, есть!

— Ох уж эти образованные женщины! — насмешливо фыркнул маг. — Есть — это когда струйка брызжет! А когда каплями капает — это нету! И спрашивается, зачем женщине такой внушительный бюст, если оказывается, что там молока даже котенку не хватит? О женщины, как вы обманчивы! Бедный парнишка познал эту нехитрую истину с первых дней жизни…

— У-у, подруга… — протянула озадаченная Дана. — Твоим сиськам место на помойке, да! А с виду такие большие…

— Ты не рассуждай о чужих сиськах, милая, — перебил ее мэтр Максимильяно, — а лучше поищи этому несчастному голодному ребенку кормилицу, пока не поздно. Ты ж видишь, Кира у нас оказалась не молочная.

— Мясная, ага, — хихикнула нахальная варварка. — Поищу. Ты ему пока вторую дай, может, хоть капель нацедит.

— Сдается мне, уважаемый мэтр, — недобро сообщила Кира, все же пристраивая младенца к другой груди, — что вы категорически не желаете сообщать нам какие-либо новости и потому рассуждаете о молоке и о бабах. Что там, у нас? Как Шеллар, что поделывает Орландо, нашли ли вы пропавших?

Придворный маг придал своему лицу бодрое выражение и заверил, что с Орландо все в порядке.

— Ну? — нетерпеливо потребовала продолжения Кира. — Это следует так понимать, что все остальные в полном дерьме? Что с Шелларом? Отвечайте!

— Успокойтесь, ваше величество, Шеллар жив и здоров. Вот только есть у меня определенные сомнения… Словом, если вдруг вы… — мэтр невольно потянулся к косе, затем спохватился и, чтобы занять руки, принялся загибать пальцы, — получите от него послание, или к вам явится гонец с устным сообщением, или, чем черт не шутит, сам Шеллар изволит навестить вас… Ни в коем случае не выполняйте того, что будет велено в этом послании, и внимательно присмотритесь к вашему супругу, прежде чем верить хоть одному его слову. Есть очень большая вероятность, что Шеллар сейчас заколдован.

— Но он же не знает, что я здесь.

— Не знает. Но что ему стоит это узнать, если он захочет? До сих пор он не пытался выяснить, куда я вас увез, так как сам понимал — ему этого лучше не знать, чтобы ненароком вас не выдать. Но если теперь он пожелает вас найти… у него может и получиться.

— Но вы же его расколдуете, если что?

— Постараюсь.

— А мне что делать? Он обещал потом передать через вас какие-то инструкции, так что ж теперь, я их не получу?

— Ваше величество, «потом» подразумевало то время, когда вы будете полностью здоровы и не привязаны к младенцу. К тому времени мы успеем как-нибудь связаться с Шелларом, точно выяснить, что с ним, расколдовать, если понадобится, и получить для вас обещанные инструкции.

Единственный глаз королевы раскалился от гнева.

— Что? Меня опять обманули? Вы решили запихать меня сюда на неопределенное время, и все обещания имели целью лишь успокоить и усыпить мою бдительность? Я жду момента, когда смогу вернуться в строй, а вы с Шелларом решили, что это будет только через год-полтора? Проклятье, как демонски удачно вышло, что у меня нет молока!

— Думай, что говоришь, женщина! — рявкнул маг, который тоже не отличался кротким нравом.

— Как ты меня назвал? — Кира угрожающе приподнялась, но висящий на груди младенец очень мешал свободе движений и весьма портил картину.

— Э, вы глупые дикие варвары! — Дана приостановилась и топнула изо всех сил, чтобы привлечь к себе внимание. — Рассказываете всем, какие вы продвинутые, а сами ничегошеньки не смыслите в отношениях между мужчиной и женщиной! Отстань от нее, шаман! У нас никто не заставляет женщину возиться с детьми, если она предпочитает меч. Хвала богам, таких, кто любит детей и готов растить и своих, и чужих, в племени тоже хватает.

— Тьфу, на вас, феминистки оглашенные! — сердито выругался мэтр Максимильяно. — Типичные матери-ехидны! Ну на кой вам, ваше величество, эта самая безмолочная свобода, если инструкций для вас все равно пока нет? Не нужны короне воины на данный момент, нет смысла пока в военных действиях! Работает разведка, идет сбор данных, подготовка, организация… Придет пора выступать — позовут, не забудут, уж не переживайте.

— Позовут? — издевательски повторила Кира. — Кто позовет? Вы? Или Вечный Воитель собственной персоной спустится с небес? Слушайте меня внимательно, мэтр Максимильяно. До тех пор, пока мой муж остается заколдованным, а следовательно, недееспособным, главой государства являюсь я. Не вы, и не Флавиус, и даже не Элмар. И решать, что мне делать, буду я, а опять же не вы и не Флавиус, как бы сильно я ни уважала его мнение. И, позволю вам напомнить, он мой подданный, а не ваш, поэтому отчитываться он должен передо мной, а не перед вами, и приказы получать от меня.

— Нет проблем, ваше величество, — вежливо пожал плечами мистралиец. — Желаете командовать — командуйте. Если найдете, кем. Лично мною — увольте, у меня есть свой король, а в остальном — флаг вам в руки. Только ни на минуту не забывайте перед каждым своим действием тщательно подумать, что вам на это скажет Шеллар, когда мы его расколдуем.

— Уж не беспокойтесь, — ядовито отозвалась королева, уязвленная этим ненавязчивым указанием места. — Идти войной на превосходящего противника с одним мечом — на эти вещи у нас Элмар большой мастер. А я бы для начала попробовала… впрочем, это мне надо обсудить с Флавиусом.

— Можете написать ему письмо, — уже серьезно сообщил маг. — Переправить вас или вашего министра для личной встречи я не смогу, с телепортом возникли проблемы. И давайте на этом закончим бесполезный скандал до тех пор, пока Флавиус вам не доложит обстановку. Может, с Шелларом ничего и не случилось и он сам вам все сообщит. Лучше расскажите, как дела здесь, у вас. Я еще не видел наших целителей, кто-нибудь знает, как там Александр?

— По-прежнему в беспамятстве, — быстро вставила Дана, радуясь возможности переменить тему разговора. — Шаманы каждый день ругаются и спорят, а ему то лучше, то хуже. Ай, я же тебе самое интересное не рассказала! Чудовище опять приходило! Уже третий раз! Оно почти залезло в конюшню! Наверное, какую-нибудь лошадь загрызть хотело! И опять мы его не поймали!

— Нелогично, — проворчала Кира, которая не уставала это повторять всю последнюю неделю. — Если оно путешествовало с лошадью и раненым Александром и не съело их по дороге, значит, ему это не надо. Я бы скорее предположила, что оно просто пытается забрать своего коня. Может, он ему дорог или оно просто пешком топать не хочет. Вы бы с ним лучше поговорить попробовали.

— А мы не против! — тряхнула перьями Дана. — Вот мы его поймаем, в клетку посадим и сразу поговорим! Мы ж не варвары какие, сразу в костер кидать не станем, обязательно поговорим, да!

— Какие просвещенные люди! — вздохнул мэтр Максимильяно. — А ДО того, как ловить, вы поговорить не пробовали? Может, оно вовсе не злое и само бы с вами пообщалось, но вы же его напугали своими попытками поймать. Знаете, что… есть у меня определенные подозрения касательно этого «чудовища», уж очень оно, судя по описанию, напоминает одну знакомую мне особу. И если мои догадки верны, поговорить вы с ней не сможете. Давайте-ка я напишу ей письмо, и вы как-нибудь вывесите его на видном месте за стеной, чтобы легко было обнаружить. В письме будет просьба о свидании. Если ваше «чудовище» согласится, я лично с ним встречусь и поговорю.

— А как ты узнаешь, что оно согласно? — не унималась любопытная Дана.

— А оно мне ответ напишет.

— Думаешь, оно грамотное?

— Если мои догадки верны, — загадочно усмехнулся маг, — оно грамотнее всех нас.