Глава 8

Ночь светла и прохладна, луна висит над башнями королевского музея, и легкий ветерок несмелыми перебежками пробирается в распахнутое окно. Ночь полна звуков. Тихо сопит во сне бестолковый щенок со странным именем Шарик, скрипит оконная рама, где-то внизу ходит стражник, позвякивая доспехами. А вверху плачет гитара, пронзительно и надрывно, нагоняя грусть и ностальгию. Где-то там, на пустой площадке Центральной башни, а может, прямо на зубцах, сидит несчастный принц и с грустным звоном рассыпает осколки своего разбитого сердца.

Может, завтра они с Эльвирой помирятся — и то, что в эту ночь кажется трагедией всей жизни, уйдет в прошлое как досадное недоразумение. Но сейчас ему больно, и все, кто не спит, слышат эту боль.

Правда никто, кроме одного непочтительного подданного, не услышал, как позорно его высочество слажал в четырнадцатом такте и как он смазывает фиоритуры, слишком сложные для барда-недоучки.

«Да заткнись же ты, гад, не рви душу, без тебя тошно! — с тоской подумал Кантор, отвлекаясь от печальных раздумий. — Для того ли я эту песню написал, чтобы ты ее похабил вот таким образом? Неужели нельзя страдать потише!»

Сказать, что Кантору было плохо, — это ничего не сказать. Все было намного хуже, но более точного слова для определения своего душевного состояния он в тот момент не нашел. Проснулся молодой человек почему-то на коврике в обнимку с Шариком, а какие демоны его понесли спать к Мафею, не помнил. То ли придворный мистик непонятно какой дряни намешал в свою микстуру, то ли пациент так хотел спать, что на ходу задремал и добрался до коврика уже в бессознательном состоянии.

Мафея дома не было. Оставленная на столе записка умоляла никуда не уходить до его возвращения или до возвращения короля. Кантору было по большому счету начхать на эту записку, но не хотелось опять шляться среди ночи по дворцу и натыкаться на начальство, пусть даже он был безукоризненно трезв. Спать тоже не хотелось, хотя действие успокоительной микстуры еще не совсем закончилось. Скорей всего, какое-то воздействие еще осталось, так как мистралиец чувствовал себя таким спокойным и рассудительным, что самому было странно. Итак, решив никуда не ходить и хоть раз в жизни поступить так, как его просят, Кантор уселся на подоконник и от нечего делать задумался о прожитом дне под аккомпанемент музыкальных страданий товарища Пассионарио. Внутренний голос, который тоже выспался и желал пообщаться, усердно помогал хозяину анализировать свое поведение, хотя его никто об этом не просил. И вообще, Кантор предпочел бы, чтобы этот язвительный комментатор заткнулся и помалкивал.

Итоги дня не были утешительными. Приказ «не позорить партию» не выполнен, поскольку партию товарищ опозорил, как только мог. Во-первых, набитие лица мэтру Варгису не ускользнуло от внимания господина Флавиуса. Даже если никаких дисциплинарных мер за такие проступки не предусмотрено, репутация товарища Кантора как скандалиста и антиобщественного типа в очередной раз подтвердилась. Теперь не только соратники, а и все соседние королевства будут знать, что сей товарищ — агрессивный и невоспитанный псих без малейших признаков чувства юмора. Одно утешение — у потерпевшего с чувством юмора тоже явные проблемы.

Во-вторых, недисциплинированный боец Кантор самым хамским образом разукрасил лицо любимому вождю и идеологу, и это вместо сочувствия, когда у бедняги такая трагедия в личной жизни… Сам-то он с Ольгой, похоже, помирился, во всяком случае, она на него не дуется и даже чувствует себя виноватой. А бедный Пассионарио теперь сидит и рыдает — любимая девушка оплеухой наградила, Камилла алименты требует за семь лет, король, наверное, нотацию прочел об арифметике, так еще и собственный телохранитель морду набил. Голос поиздевался над результатами поединка, напомнив, что сам Кантор тоже получил достаточно, и кто кому чего набил — еще вопрос. Кантор послал его подальше и продолжил подсчет убытков.

В-третьих, из-за их с товарищем принцем позорной драки случилась пропажа короля. Тут вообще комментарии излишни, что бы ни думал по этому поводу внутренний голос.

В-четвертых… ох, в-четвертых! Вот это уж было форменное позорище, верно сказал Кира — недостойная мужчины истерика… Деградация явная — разучился сдерживать свои эмоции, даже Ольге понятно, о чем он думает… а теперь вот и вовсе потерял всякое самообладание. И мало того, дав волю чувствам, кричал на весь дворец такое, что любой сообразительный человек теперь может из его воплей сделать соответствующие выводы. Вот будет весело, если его разоблачат публично… Проклятье, ну кто его за язык тянул про эти ворота кричать? Ведь преподобный Чен был рядом, а он хин и прекрасно знает традиции своей родины, у него не возникнет недоумения — при чем тут ворота. Напротив, он наверняка тут же догадался, что буйный пациент не на пустом месте устроил истерику, что есть на то причина, и кроется она в прошлом, и скорей всего этому пациенту уже приходилось снимать с ворот жертву своей пылкой страсти… Только бы он не стал копать дальше, о небо, только бы преподобный Чен оставил свои соображения при себе… Ведь история-то известная, целый цикл баллад ей посвящен…

Лечиться тебе надо, товарищ Кантор, советовал же король травки успокоительные попить, с мистиком проконсультироваться, отдохнуть как следует, благо работа не особо сложная и свободного времени для отдыха достаточно.

«А в-пятых, в пятых, — коварно напомнил внутренний голос, — ты не отвлекайся, не переходи на заботы о своем несчастном здоровье, продолжай думать над своим недостойным поведением».

«Отстань! — огрызнулся Кантор. — Я не желаю это обсуждать с тобой! И вообще, это в-шестых, а в-пятых, я королеве нахамил… Извинюсь завтра».

«Пусть в-шестых, но все равно ты вел себя как идиот».

«Да? А я полагал, как свинья…» — вяло отмахнулся Кантор.

«Да нет, именно как идиот. Ольга, между прочим, обращалась не лично к тебе, а ко всем. И поскольку затеял это распитие пива Толик, то к нему в первую очередь и относились все Ольгины высказывания. А тебя дернул какой-то демон выступить! Ты хоть понимаешь, что ты натворил и какие могут быть последствия?»

«Перестань, мы же помирились. С ней легко мириться — достаточно быть просто милым и ласковым, и она с радостью ответит тем же, не вспоминая прошлые обиды. Я знаю множество дам, которые в такой ситуации встают в позу и гордо воротят нос, требуя, чтобы за ними несколько дней ходили и с униженным видом просили прощения, осыпая объект незаслуженного оскорбления дорогими подарками…»

«Вы помирились! — вознегодовал внутренний голос. — Как был идиотом, так и остался! Так ничего и не понял! Ты хоть помнишь, как тогда на нее посмотрел? Что ты при этом говорил, это дело десятое, но как посмотрел, помнишь? Забыл, пьянь придворная?»

Кантор действительно не очень помнил… вернее, не придал значения. А ведь противный голос был прав. Не следовало так смотреть на Ольгу, никогда, как бы ни был сердит! Взгляд — это худшее, чем можно человека обидеть. За слова можно извиниться, поступки можно объяснить или исправить, а взгляд — это такое неосязаемое, неуловимое нечто, которое и объяснять бесполезно. Он сделал свое черное дело, мелькнул — и пропал, а чувство осталось. И даже не всегда можно потом вспомнить, отчего это чувство возникло. Ай, как плохо… Хуже и быть не может. Ведь Ольга действительно испугалась, пусть даже она мужественно поборола этот страх за несколько секунд, но все же не стоит надеяться, что забыла. Напротив, наверняка в тот же миг вспомнила все, от чего до сих пор предпочитала отмахиваться, словно проблемы и не существует. Нет, конечно же она не подумала, что ее сейчас убьют, но осознала, что в случае открытого конфликта ей нечего противопоставить своему замечательному кавалеру. И это ужасно. Если она с этого дня станет его бояться, то их отношениям конец. Хотя… ну посмотри же ты правде в глаза, не отворачивайся от неизбежного, ведь это все равно случится. Как бы ни верещал внутренний голос, как бы ни подбивал на всяческие глупости, у этих отношений нет будущего. Кто там набрался наглости возражать, твое какое дело, ты голос, и не более. Как ты себе это представляешь? Товарищ Кантор — примерный семьянин и честный труженик… звучит! Может, мне еще и дом купить, сад апельсиновый посадить, цветочки на клумбах высеять?.. А вот это видел? Вы что, с Амарго сговорились?

Нет, бестолковый мой внутренний голос, не будет этого. Хотя бы потому, что это невозможно. Внезапное королевское «приглашение» только отсрочка окончательному прощанию. Надо иметь мужество хотя бы признать это, раз уж совершить поступок мужества не хватает… И нечего сопли разводить, это не я в депрессии, я как раз очень трезво и рассудительно мыслю, а ты идешь на поводу у своих страстей, своего эгоистичного «хочу!» и даже не думаешь, чем наши отношения могут закончиться! У меня замечательно получается сводить в могилу бедных девушек и потом долго плакать и раскаиваться. То они вешаются на воротах, то к ним вдруг Огонь возвращается, и они закономерно гибнут, ибо барды-воины долго не живут… А бедная Ольга? Она уже и травилась, и похитить ее пытались, а уж сколько слез пролила из-за меня… Что дальше? Дождемся, пока до нее все-таки доберется кто-нибудь очень ко мне неравнодушный, а потом опять будем плакать и раскаиваться? Не хочу. Да, я ее люблю. И желаю ей только добра, хотя по мне этого, может быть, и не скажешь. Если для нее будет лучше и безопаснее жить без меня, то именно это я и сделаю. Ну конечно, не прямо сейчас, хоть в кои-то веки сказал что-то умное. Разумеется, не сейчас, выберу более подходящее время…

Кантор встрепенулся, отвлекаясь от мрачных мыслей, и обернулся на звук открываемой двери. «А, почтенный мэтр… уф, пронесло. Мог бы и король явиться, а как раз его сейчас видеть не хочется», — подумал Диего. То есть Кантор был бы счастлив услышать, что его величество нашелся и водворен на место, но видеть его и тем более общаться… это уже было бы форменным издевательством.

— Добрый вечер, — негромко и очень дружелюбно приветствовал мистралийца придворный маг. Похоже, его не удивило присутствие постороннего в покоях принца. — Что, дон Диего, не спится?

— Ага, — кивнул Кантор, мысленно напоминая себе, что всем кому только мог он сегодня уже нахамил, надо хоть с мэтром Истраном быть повежливее… — Я уже выспался. А вы почему среди ночи ходите? Тоже не спится или…

— В моем возрасте бессонница — обычное дело… — Старик легким мановением руки достал из воздуха кресло и удобно уселся, аккуратно расправив мантию, дабы не помять. — Должен заметить, молодой человек, что сидеть на подоконнике таким образом, как это делаете вы, довольно опасно.

— Мне нравится так сидеть, — отозвался Кантор. Ну вот, теперь придворный маг начнет его воспитывать за неимением под рукой короля или принцев… — Я не боюсь высоты, и у меня хорошая координация движений.

— Не сомневаюсь, — заверил его упрямый старик. — Но все же, если вас не затруднит, слезьте оттуда. Знаете, так нервничать в моем возрасте…

«В твоем возрасте, старый хитрец! — подумал Кантор, но с подоконника все же слез и пристроился на стуле Мафея. Как они на них вообще сидеть ухитряются… — А где ж ты таскался-то в своем „возрасте“? И чьими духами от тебя попахивает? Вот жалость, что у меня на запахи память не такая же, как на звуки, а то бы определил, запах-то знакомый. Словом, почтенный мэтр, не далее как полчаса назад вы изволили навещать даму, а теперь тут дурака валяете, немощным старцем прикидываясь…»

Мэтр посмотрел в потолок и задумчиво поинтересовался, не стоит ли попросить несчастного музыканта спуститься и присоединиться к ним.

— Не знаю, — пожал плечами мистралиец. — Если вам охота сейчас утирать ему сопли и выслушивать его жалобы…

— Если человек в этом нуждается, не стоит отказывать ему в такой малости, — наставительно заметил старый волшебник и снова посмотрел в потолок. — Однако, мне кажется, сейчас он в этом как раз не нуждается. Нашел подходящий способ выплеснуть свое горе и предается ему, как могут только барды. Вам нравится?

— Музыка или исполнение? — уточнил Кантор.

Старик тихо рассмеялся:

— Разве стал бы я спрашивать, нравится ли вам музыка, которую вы сами сложили?

Бывший бард нахмурился, отмечая про себя еще три огреха в музыкальных упражнениях ученика, и подавил вздох.

— Занимался бы уже магией и не отвлекался на все подряд. Музыкант из него менее чем посредственный, а как композитор наш вождь вообще полное убожество. Он хоть не пьян? А то еще свалится и забудет, как летать…

— Не беспокойтесь, не пьян. К счастью, его величество больше не наливает своему другу спиртное, памятуя о недавних событиях… Что вы так на меня смотрите, дон Диего? Спросить что-то хотите? Так спросите, чего стесняться.

— Разве Мафей вам не рассказал?.. Он ведь должен был…

— Разумеется, рассказал. А вы разве не знаете, что его величество давно дома и спокойно изволит почивать… э-э… впрочем, тут я, кажется, промахнулся. Уже не изволит. Вот ведь непоседа!

— Так он вернулся? Давно?

— Разумеется, еще с вечера.

— А который час? — Кантор поискал глазами часы, которые в момент его пробуждения показывали десять. Часы отличались постоянством — на них по-прежнему было десять.

— Четыре утра, — усмехнулся мэтр Истран. — Сочувствую. Вы проспали весь этот цирк, продолжавшийся с девяти до одиннадцати. А Мафей соответственно прогулял. Собаку сегодня кто-нибудь кормил?

Кантор не знал, кормил ли кто-то собаку, но не удержался, чтобы не высказать свое мнение об исчезающих королях и о принцах, которые не способны уследить ни за собаками, ни за кузенами. А крайним оказывается некий придурок из солнечной Мистралии, который честно сидит и ждет давно спящего короля! Мэтр в ответ даже не стал читать ему нотацию о недопустимости подобных выражений, а с умилением покачал головой:

— Подумать только, как же вы похожи на отца…

Кантор мгновенно передумал расспрашивать старика о пропущенном цирке и поспешил откланяться. В конце концов, расспросить можно и Ольгу, когда проснется.

На этот раз Харган стоял перед наставником с достоинством и гордостью. Впервые за всю малоуспешную миссию ему было что сказать, и новости были хорошими.

— Я их нашел! — с мальчишеским азартом произнес он, радостно сверкая своими разноцветными глазами. Надоевшие хуже синтетических сухарей контактные линзы валялись, небрежно брошенные на цинковый стол, на котором наставник проводил свои малопонятные эксперименты, и теперь сомнений не оставалось, что у молодого горбуна абсолютно разные глаза — один синий, другой багровый — и что они действительно светятся.

— Ты нашел первую экспедицию? — Вуаль чуть шевельнулась. — Или ее следы?

— Я нашел Блая, — объяснил Харган. — Без особого труда, этот отморозок даже имя себе придумать поленился! Когда ему пришлось отказаться от первой легенды, Блай плюнул на все и стал именоваться своим настоящим именем. Как он объяснил, все равно никто в этом мире не поймет. Однако наш верный Блай ничуть не изменился, вся Мистралия трепещет при одном упоминании его имени. Пережил четыре переворота, здорово постарел, но все не отошел от дел. Дальше Мистралии он, к сожалению, не продвинулся, но вы бы видели, что там творится!

— Могу себе представить, — согласился наставник, осматривая привезенного кандидата в вампиры, который покоился на столе. Молодой мистралиец, связанный по рукам и ногам, с ужасом взирал на происходящее, понимая, что ничего хорошего его не ждет. Вряд ли его стали бы связывать и тащить неизвестно куда только для того, чтобы сообщить о новом назначении или премии за безупречную службу.

— Я помню этого Блая, — продолжал Повелитель. — Меня всегда умилял его моральный садизм, и я рад, что он до сих пор жив. После Перерождения такие качества часто исчезают, так что мне было бы приятно, если он как можно дольше останется в живых. А этот экземпляр тебе порекомендовал он?

Рука в черной перчатке из мягкой, тонкой кожи легонько коснулась груди лежащего, как бы пробуя на ощупь. «Экземпляр» содрогнулся и попытался выплюнуть кляп. Он явно желал что-то сказать, но слушать его занятым людям было недосуг.

— Да, учитель. Что-то не так? Он чем-то вам не подходит?

— Нет, с ним все в порядке. Отличный получится вампир, хотя ты все-таки будь с ним построже.

— Почему?

— Потому, что мистралийцы и после Перерождения сохраняют нездоровое влечение к противоположному полу. И если для низших форм нежити сей факт не столь важен, то для вампира может оказаться роковым. Стоит ему увидеть симпатичную девицу, и он забудет, кто он такой и зачем его послали. Кстати, кто он такой?

— Какой-то чиновник из внешней разведки. Блай видел в нем конкурента и давно собирался убрать, но, узнав, что мне нужен вампир, решил, что так будет лучше…

Будущий вампир притих, настороженно переводя взгляд с наставника на ученика и обратно. Бедняга сообразил, что речь идет о нем, но из-за незнания языка не мог определить, что же именно говорят эти два страшилища. А его, несомненно, очень интересовало, что будет дальше.

— Вполне в его духе, — хмыкнул наставник, расставляя на другом краю стола флаконы. — А кроме Блая, ты никого больше не нашел?

— Больше никого не осталось. Во всяком случае, Блай так считает. Организованное первой экспедицией общество за эти годы превратилось в обычную религиозную секту, причем, как мне кажется, там остались одни недоумки. Основную массу основателей вырезали еще в Мистралии после второго переворота. Те немногие, кто остался, попытались начать все сначала в Ортане, но потерпели неудачу. После того как попытка переворота была подавлена, выживших казнили, и после этого наших людей там нет. Остались местные, последователи, мелкие исполнители, которые попытались возродить орден, но некому было указать им истинные цели, и они забыли свое предназначение.

— И чем же они занимаются? — поинтересовался наставник, не отрываясь от работы. Связанный человек, довольно спокойно воспринявший ряд флаконов с магическими зельями, вдруг опять задергался, когда увидел набор ритуальных ножей. Повелитель недовольно покачал головой и, окунув узкое лезвие в один из флаконов, сделал два аккуратных надреза на шее жертвы.

— Они все пытаются повторить свои успехи в Мистралии. Устраивают неизменно провальные заговоры, стопроцентно неудачные покушения на правителей и, как мне кажется, не вполне понимают, для чего они все это делают. Эта организация для нас совершенно бесполезна, как я уже сказал, там не осталось ни одного здравомыслящего человека, к тому же за ними охотятся все спецслужбы континента. Мне кажется, лучше закрепиться в Мистралии и оттуда продолжить…

— Ты это уже говорил, я помню, — чуть кивнул наставник, перебирая инвентарь и любуясь, как кровь стекает в специально подставленную чашу. Мистралиец прекратил бесполезные попытки освободиться и, похоже, лишился чувств. — Но должен заметить, что даже самые бестолковые подчиненные все же лучше, чем никаких. Поэтому я советую тебе найти этих последователей, обрадовать их своим пришествием и забрать с собой в Мистралию. Там их никто не будет преследовать, а они будут служить тебе и повиноваться, как богу. Собственно, и вампир тебе не так уж нужен… может… ну его, этого мистралийца не поднимать? А то тебе его кормить придется, присматривать, чтобы по бабам не бегал и не кусал кого не следует, одни хлопоты.

— Да жалко, зря пропадет. Вы ведь уже начали. Пусть будет. Неизвестно, когда я еще найду этих последователей и найду ли вообще. И вдруг они мне не поверят?

— Поверят, поверят. Ты найди сначала, а на днях мы добьем Пятнадцатый Оазис, тот, где авиационный заводик, — и будет тебе колесница. Хоть последователи и забыли свою истинную цель, основные догматы они наверняка помнят. Так обычно и бывает — глупые сказки живут куда дольше истинного учения… Так и быть, сделаю тебе вампира, коль уж пообещал. Эти славные создания обладают массой полезных свойств, так что он может пригодиться. Только присматривай и корми регулярно, чтобы он не повадился самостоятельно на охоту вылетать. Тебе еще что-нибудь нужно?

— Нужно, учитель. Именно об этом я хотел с вами поговорить. Перерождение их правителя не составит труда, с этим я справлюсь сам. С него и зомби хватит. А вот укрепление власти и влияния может потребовать некоторых усилий. Блай жаловался, что у него большие проблемы с оппозицией. К примеру, партия Реставрации собрала уже такое войско, что очередной переворот может стать реальностью в ближайшую пару циклов. До сих пор Блай успешно сотрудничал с каждой новой партией, но на этот раз он опасается, что договориться не удастся. Вся партийная верхушка имеет зуб лично на него, и на контакт никто не пошел. К тому же, похоже, в их распоряжении действительно имеется законный наследник престола, а этот господин помнит Блая в лицо еще со времен первого переворота, хотя и под другим именем. Если этот принц придет к власти, нашего Блая он не пощадит и уж тем более не станет вести с ним переговоры. Мне кажется, надо помочь действующему правительству и работать с ним. Что вы скажете?

— Правителя рекомендую оставить живым и договариваться с ним о нашей помощи и его сотрудничестве. Или сменить его на более подходящего, если он так уж надоел своим недовольным подданным. Но преемник тоже должен быть живым. Если зомби явится с визитом к кому-то из соседей, маги могут его распознать. Ты ведь сам говорил, что идея обращения правителей не оправдала себя. Просто пообещай ему помощь в его проблемах, люди такие вещи очень ценят. Что тебе для этого надо?

— Я составил список. В основном военная техника. Блай пытался создать какие-то аналоги на местной базе, но дальше винтовок не продвинулся. Танки его я видел, смех один, а не техника, по-моему, если в них запрячь лошадь, толку будет больше. Пробную модель аэроплана тоже видел, она у него второй год взлететь не может…

Тихий смешок наставника перебил издевательские комментарии.

— Меня всегда умиляла наивность местных технарей… Он что, серьезно полагал, что гномы смогут построить ему аэроплан? Они этого не могут в принципе, сама идея воздухоплавания чужда для гнома.

— У него работают люди, — возразил Харган. — Гномы были, но за последние несколько лет стараниями ортанской и лондрийской разведок все проживавшие в Мистралии кланы гномов куда-то постепенно рассосались. Так что теперь там одни люди.

— Еще веселее! Примитивные, необразованные люди! Да еще мистралийцы, которые ни одно дело не способны довести до конца! Неудивительно, что у него танки не ездят и аэропланы не летают! Дубина этот Блай, дубина неотесанная! Что за манера у некоторых цивилизаций кроить все под себя, когда можно присмотреться, как это делается у других, и позаимствовать полезный опыт! Зачем ему понадобилось истреблять магов и строить танки? Всего лишь потому, что работать с техникой ему сподручнее. А между прочим, если бы этот маньяк привлек магов на свою сторону, вместо того чтобы их убивать, было бы намного больше толку.

— А как бы он с ними управлялся?

— О, есть масса способов держать мага на поводке, и уверен, Блай это сумел бы. Есть у него такая полезная способность — подавлять и подчинять…

— Не только способность, а, как мне кажется, безумно обожаемое хобби. Такое впечатление, что своей любимой тюрьмой он занимается больше, чем вооружением армии.

— Какой тюрьмой? — заинтересовался наставник.

— Есть у них в Мистралии одна особенная тюрьма, которая переместилась из другого мира. Наверное, случайно в портал попала. Хорошее заведение, он мне показывал. Бетон, металл, компьютерная система охраны. Вы же знаете Блая, он в этой тюрьме засел безвылазно и несколько лет любовно наводил в ней порядок.

— И попутно развлекался, измываясь над заключенными. Иного я от него и не ожидал.

— Пять лет назад у него стряслась беда — какой-то переселенец угробил ему всю охранную систему и расколотил главный компьютер. Он хочет найти специалиста, чтобы восстановить программу, уж очень она ему нравилась.

— Я найду ему специалиста, раз это так для него важно, но пусть не отвлекается на игрушки, а сосредоточится на главном. И твоим списком тоже займусь… Так, похоже, наш клиент благополучно скончался. Давай прервемся на полчасика, мне надо поработать, а ты пока соберешь вещи и познакомишься с представителем конфедератов. Он поедет с тобой. Покажешь ему, как прекрасен тот мир. Я ему обещал там целое королевство на его выбор. Если получится, он сдаст нам Шестнадцатый, Двенадцатый и Восьмой Оазисы. Без боя. А возможно, даже и Первый, если сможет там договориться. Это было бы очень полезно, мне доносят, что в лабораториях Первого Оазиса разрабатывается некое секретное оружие против меня лично, а подробнее узнать пока не удается.

— Против вас? — усмехнулся Харган. — Вы ведь абсолютно бессмертны, на что они надеются?

— У какого-то умника возникла нестандартная идея генерировать излучение, почти полностью имитирующее действие полиарга. Не знаю, насколько это реально, но теоретически такой генератор при включении должен полностью лишить Силы определенный район. Также не знаю, каков его радиус действия и каков будет результат, если под это действие попаду лично я. Опять же теоретически могу предположить, что рассыпаться в прах, как надеются мои враги, я не должен, но со стопроцентной гарантией не смогу колдовать. Не задерживайся, портал ждать не станет, а мне еще вампира поднимать. Подходи через полчаса.

Представитель конфедератов Харгану не понравился. Будучи воспитан на идеалах бескорыстного служения и обладая дерзкой юношеской отвагой, молодой демон откровенно презирал трусливых и жадных людей, хотя и понимал, как они бывают полезны из-за легкости в использовании. Этот экземпляр был бесспорно полезен, принимая во внимание его статус в Конфедерации, но побороть антипатию Харган так и не смог. При одном взгляде на будущего подданного почему-то вспоминались давние рассуждения наставника о предательстве. «Если человек предал своих прежних соратников ради тебя, с такой же легкостью он предаст и тебя ради более перспективного покровителя». Об этом он и сказал полчаса спустя, когда явился к Повелителю за свеженьким вампиром.

Черная вуаль заколыхалась от смеха.

— Ну сам подумай, Харган, где же он найдет «более перспективного» покровителя? Это все теория, и не стоит так переживать всего лишь из-за личного впечатления. Да, я сам знаю, что старейшина Глоув — подлец каких поискать, но это НАШ подлец, и следовательно, он нам полезен. Станет бесполезен или даже вреден — и не станет его самого. Кстати, я забыл тебя спросить… как твои дела на любовном фронте?.. в смысле на «деловом»? С той отважной дамой, как ее…

— Алиса, — напомнил демон, уже не смущаясь. — Мы с ней поговорили. Она рассказала мне много полезного и порекомендовала одного своего приятеля в качестве консультанта. Непристойных предложений она мне не делала, напротив, пожелала, чтобы наши отношения оставались только деловыми. Хотя при этом у меня создалось впечатление, что пожелание было не совсем искренним. Я так и не понял, почему она говорит «нет», а ведет себя так, словно желает мне понравиться…

— Бедный мой, наивный мальчик… — Не то печаль, не то насмешка скользнули в глухом голосе учителя. — Всему я тебя научил, кроме искусства понимать женщину… Да что поделаешь, если тебе попадались только перепуганные пленницы, которых приходилось брать силой, и безмолвно-покорные девушки-зомби… Должен тебя огорчить, ее «нет» было куда более искренним, чем попытки тебя соблазнить. Красивые женщины очень часто ведут себя подобным образом. Говорят «нет» и в то же время намеренно вызывают в мужчине желание, страсть и даже любовь. И делается это с единственной целью — продать себя как можно дороже. Так что, дорогой мой ученик, тебя элементарно охмуряют, как это называется в просторечии. Отважная госпожа Алиса не откажет тебе в любви, но желает что-то от тебя получить взамен. И не надо так сердиться по этому поводу, самое разумное действие с твоей стороны — не обращать внимания на ее усилия и делать вид, будто она тебе совершенно неинтересна. Это извечная игра, в которую играют мужчина и женщина со времен сотворения мира. Если тебе интересно, попробуй поиграть и ты. Если же нет, пусть ваши отношения и дальше остаются деловыми, пока эта дама тебе нужна. А ее «консультант»… насколько он надежен?

— Надежнее не бывает, — заверил наставника Харган, присматриваясь к черному покрывалу, скрывавшему очертания тела бывшего сотрудника внешней разведки. — Этот господин уже три цикла как мертв.

— О, тогда несомненно, — согласился Повелитель, откидывая покрывало. — Вот твой вампир. Только все же присматривай за ним и держи в строгости. Странный он какой-то, то ли бывший мистик, то ли еще где-то потаскаться успел. На нем следы каких-то посторонних обрядов, причем христианских, как мне показалось. Во всяком случае, очень похоже… Встань, мой верный слуга!

Вампир вздрогнул, подхватился со стола и испуганно заметался, ощупывая себя со всех сторон. Это было настолько смешно, что юноша не удержался. «Верный слуга», увидев зубастую ухмылку хозяина, шарахнулся в ужасе, ударился о стол и чуть не упал.

— Стой смирно! — приказал Повелитель. — Отвечай, как тебя зовут?

Мигом присмиревший вампир медлил с ответом — то ли от испуга забыл собственное имя, то ли и при жизни туго соображал, — спустя несколько мгновений он неуверенно произнес:

— Эдуардо Ордоньес Гомес…

— Кто твой повелитель, хозяин и кормилец отныне и во веки веков?

— Вы, господин… — На этот раз тугодум сообразил быстрее, мельком оценив наставника и ученика.

— С этой минуты он твой господин, — сказал Повелитель, указывая на Харгана. — И горе тебе, если он будет тобой недоволен.

— Слушаюсь… — растерянно закивал вампир. — Так точно. Будет исполнено… Господин… а… что это все значит? Я же… умер?

— Абсолютно верно, — снова ухмыльнулся Харган. — Нечего было под советника копать, тоже мне карьерист нашелся. Теперь ты вампир и мой слуга — и посмей только хоть раз меня ослушаться.

В черных, блестящих глазах нового слуги, расширенных от ужаса, появилось выражение крайнего изумления.

— Но ведь… вампиров не бывает!..

— Не бывает? — Изумление Повелителя было чуть ли не сильнее изумления его жертвы. — Не бывает вампиров? Боги, демоны и все высшие силы! Ты прав, Харган, если уж в Мистралии считается, будто вампиров не бывает, там и вправду полностью отсутствуют даже элементарные знания о магии… ну что ж, сам просветишь этого придурковатого вампира и объяснишь ему, что он бывает. Когда немного придет в себя. После такого насильственного обряда они некоторое время находятся в шоковом состоянии. Потом это проходит, когда осознают преимущества своего нынешнего состояния. Ну как, нравится он тебе? Если не принимать во внимание невежество и временный испуг?

— Как живой! — восхитился ученик, рассматривая нового помощника, словно ребенок вожделенную игрушку.

— Он и должен выглядеть как живой. Зачем тебе подручный, на которого все будут обращать внимание? Если он не будет как живой, его опознают на первом же углу и немедленно побегут за осиной. Кстати, знаешь, чем мне нравится этот мир, несмотря на то что в нем жить невозможно?

— Чем?

— Здесь осина не растет.

Утром Ольгу разбудил командирский голос ее величества, гремевший на весь коридор. Королева опять была в скверном расположении духа, и сегодня за это расплачивалась Камилла. Ольга выползла из-под одеяла, посмотрела на часы и, охнув, заторопилась в ванную. Проспала! А еще ведь прическу делать, чтоб ей пусто было! Убить эту служанку! Просила же разбудить! Может, оно и к лучшему? Может ее, как опоздавшую, дома оставят? А еще можно сослаться на недомогание, все дамы так делают, когда хотят от чего-то отвертеться, а у нее и в самом деле живот болит… Ой, мать! Вот почему он болит! И вот почему она вчера так психовала из-за каждой мелочи! Ну почему это обязательно начинается не вовремя! Или в день экзамена, или когда планируется выезд на пикник, или когда надо помогать родителям помидоры сажать, или, вот пожалуйста, в день коронации Пафнутия… Может, действительно попросить, чтобы ее не тащили на эту коронацию?

Покончив с водными процедурами, Ольга вернулась в комнату, обдумывая, как бы объяснить королю причину своих недомоганий, чтобы он не счел ее симулянткой. В коридоре по-прежнему не умолкала сердитая королева, которая объясняла Камилле, что публично выяснять отношения со своими бывшими мужчинами подобает базарной торговке или уличной шлюхе, но не особе, приближенной ко двору.

В дверь постучали, и тут же, не дожидаясь ответа, в комнату проскользнул Диего. Увидев, что дама до сих пор не одета, укоризненно ахнул и метнулся к ее платью, которое висело на виду, заготовленное еще с вечера.

— Ольга, ты что, до сих пор спишь? Ты хоть знаешь, который час? Одевайся скорей, давай я тебе помогу!

О вчерашнем не было сказано ни слова, и это давало некоторую надежду, что позорная пародия на «Запорожца за Дунаем» не будет иметь продолжения.

— А может, мне остаться? — неуверенно предположила Ольга, вертя в руках корсет. Эта деталь дамского туалета до некоторых пор ей казалась лишней, но в последнее время она изменила свое мнение. У корсета имелось очень полезное приспособление — плотные чашечки, которые в сочетании с кружевами в нужных местах несколько скрадывали главный недостаток ее фигуры.

— Остаться? Да ты что! Не слышит тебя король! Одевайся скорее! Тебе еще прическу делать! Не хватало, чтобы все из-за тебя опоздали! Как ты умудрилась проспать?

Он быстро вытряхнул ее из халата и принялся шнуровать корсет, ворча себе под нос, что снимать все это барахло в сто раз легче, чем надевать. Что ж, он специалист, ему виднее, с огорчением подумала Ольга и мысленно обругала себя за недостаток твердости. Что стоило упереться и настоять, что она плохо себя чувствует! Теперь все-таки придется опять позориться на этой коронации…

— Я просила служанку разбудить, — объяснила она. — А она не пришла. Или меня теперь боится, или увидела в коридоре Киру и с перепугу забежала за Можайск…

— За что забежала? — поинтересовался Диего.

— Это выражение такое.

— А почему она тебя боится? Ладно, я вчера действительно выглядел как паленый демон, а ты что такого сделала?

— Я ей вчера разнос устроила.

— Тебе не хватило перепуганного Мафея? Ты еще и служанку запугала? Хоть было за что?

— Было, — проворчала Ольга. — Эта паразитка здесь не появлялась ни разу, а Кира меня вчера отчитала за беспорядок в комнате.

— Так вот из-за чего ты так распсиховалась! — В голосе достойного кабальеро прорезалось некое озарение. — Да плюнула бы! Подумаешь, королева! А я места себе не нахожу, голову ломаю — чем я мог тебя обидеть, что ты так на меня набросилась…

Диего завершил сражение со шнуровкой и повернул девушку лицом к себе, между делом заключив в традиционно уютные объятия. Ольга с облегчением уткнулась носом в его камзол, радуясь, что вчерашнюю размолвку можно смело оставить в прошлом, не устраивая подробных разбирательств, кто кому чего не так сказал. В следующее мгновение она поспешно отшатнулась, так как несчастный нос чуть не укоротился, оказавшись в миллиметре от замаскированного метательного ножа.

— Осторожно! — испуганно вскрикнул мистралиец, с сожалением отстраняясь. — Я уже полностью одет для работы, порежешься… За рукава не трогай…

Он осторожно поцеловал ее в кончик носа и пообещал по окончании рабочего дня обнять более подобающим образом, после чего потянул с вешалки платье:

— Одевайся. Я помогу застегнуть.

Из коридора донеслось очередное выступление ее величества, которая втолковывала Эльвире, что ревновать мужчину к каким-то забытым приключениям восьмилетней давности есть глупость и неуважение к себе.

— Вот с этим я согласен, — отметил Диего, слегка помрачнев. — Бедный Плакса вчера рыдал весь вечер. А чем он виноват перед Эльвирой?

— Да ничем, получается, — согласилась Ольга. — Просто, как я поняла, он уже неоднократно ей лапшу на уши вешал, и ей это надоело. А всего за час до скандала он в очередной раз попался на вранье и в очередной же раз поклялся, что больше не будет. И тут вдруг такое… Эльвира решила, что ее опять обманули, и жестоко обиделась.

— Да он даже не знал!

— Может, и не знал, а Эльвира вот теперь не верит. Да ладно, помирятся… Она уж сколько раз на него сердилась, а потом все равно прощала. Я сама заметила, что на него невозможно сердиться долго.

— Угу… — хмыкнул мистралиец и перевел разговор на другую тему: — А с чего это Кира второй день такая нервная?

— Не знаю, — уклончиво ответила Ольга, которой как раз подумалось, что у королевы та же проблема, что и у нее.

Громы и молнии в коридоре внезапно стихли, и Диего вдруг засуетился:

— Скорее надевай платье! Сейчас король вломится!

— Откуда ты знаешь?

— Я слышу, как он спрашивает королеву, где ты. Давай поторопись, может, королю и безразлично, что ты в одном корсете, а вот Кира может неправильно понять. И поскольку она сегодня в плохом настроении, не преминет испортить его всем окружающим.

Действительно, не прошло и десяти секунд, как в дверь опять постучали и, не дожидаясь ответа, открыли.

— Ольга, ты что, еще не готова?

— Ваше величество! — возмутилась Ольга. — А если бы я была раздета?

— Ты и так раздета, — констатировал король, входя и прикрывая дверь за собой. — Кантор, совести у тебя нет! Нашел время для любовных игр! До вечера потерпеть не мог?

Диего вспыхнул и хотел что-то ответить, но Ольга поспешно перебила, опасаясь, что ее непочтительный возлюбленный сейчас опять нахамит королю.

— Ваше величество, вы неправы! Ничего такого не было! Я просто проспала. Меня не разбудили вовремя. И вообще, я плохо себя чувствую. Так ли уж обязательно мне присутствовать на коронации?

— Обязательно, — не поддался на провокацию король. — А в чем выражается твое плохое самочувствие? Если у тебя что-то болит, то это нашим придворным целителям на пять минут работы.

— Было бы неплохо, — согласилась Ольга.

— Нет проблем. Кантор, сбегай за нашим мистиком. Не переживай, я сам застегну даме платье. Ты же не станешь устраивать сцену ревности из-за такой мелочи?

Диего, который как раз именно это и намеревался сделать, скрипнул зубами и побежал за мистиком.

— А Кира не устроит вам что-то вроде того, что вчера Эльвира устроила Плаксе? — мрачновато уточнила Ольга.

Король засмеялся у нее за спиной, возясь с застежками.

— Ты так и не ответила на мой вопрос. Или твоя странная болезнь сродни мнимой головной боли наших дам? И ты ее специально изобрела, чтобы не присутствовать на неприятной для тебя церемонии?

— Да нет, настоящая, — проворчала Ольга. — И тут действительно мало приятного.

— И что же это?

— Да оно вам надо?

— Из того, что ты упорно уклоняешься от ответа, а также из того, как покраснели при этом твои ушки, я делаю вывод, что речь идет всего лишь о естественном женском недомогании, которое, должен заметить, болезнью не является.

— Что б вы в этом понимали, ваше величество!

— В частности, я понимаю, почему ты вчера чуть не побила своих непрошеных гостей и до дрожи напугала служанку. Между прочим, это из-за тебя бедный Плакса поссорился с Эльвирой, и теперь твой долг их помирить.

Из коридора опять донесся разгневанный голос королевы, выражавший категорическое требование подобрать сопли и убраться с глаз, раз уж не хватает ума ни папеньку послать подальше, ни утопиться по-человечески.

— Вот это она зря, — заметил король, завершая свое достойное занятие. — Акрилла и так расстроена… все же гадюшник у меня при дворе, верно Жак говорит. Если в трудный период своей жизни девушка не может найти сочувствия ни у кого, кроме кавалера Лавриса… Да и то его искренность вызывает некоторые сомнения… Все, готово, можешь причесываться и краситься. Только поскорее.

Ольга послушно присела к зеркалу и пожаловалась:

— Вот так же и мне вчера досталось. За беспорядок в комнате. Что это нашло на Киру, что она второй день всех в три ряда строит? Тоже… недомогание?

— Да нет, — вздохнул король. — Как раз наоборот, по моему предположению.

— В смысле — наоборот?

— Не само недомогание, а его отсутствие. Мы женаты уже луну с лишним, и по моим скромным понятиям оно должно было за это время хоть раз наступить, а я до сих пор не замечал у нее… Ольга, перестань так глупо улыбаться и не торопись произносить поздравления, столь малый срок еще ничего не значит. И очень тебя прошу, никому об этом не говори. Такие вещи объявляются официально. И не отвлекайся, а то ты имеешь привычку накрасить один глаз, а о втором забыть.

— А все равно я за вас рада, — повеселела Ольга. — Только я не поняла, Кира что, чем-то недовольна?

— Как ты сама знаешь, Кира никогда не горела желанием быть матерью и согласилась только ради меня и из долга перед государством. Но она не ожидала, что это случится так быстро, и теперь вот… нервничает. Не суди ее слишком строго, если она опять тебя за что-то отругает. Мне кажется, она просто боится.

— Кира? Вы как скажете! Она ничего на свете не боится!

— Отнюдь. Хотя моя супруга всегда отличалась завидной отвагой, в данном случае она действительно боится. Я не совсем понял, чего именно — то ли это обычный страх перед неведомым, то ли опасение не оправдать моих ожиданий. На мой взгляд, и то и другое глупо, но поговорить об этом с Кирой у меня нет возможности. Она не признается в своих страхах и с возмущением отвергнет всякие попытки завязать об этом разговор. Да и не настолько я в этих делах разбираюсь, чтобы давать дельные советы. Остается только надеяться, что это сделает за меня мой мудрый наставник. Кстати, мне кажется, замечания королевы ты непочтительно пропустила мимо ушей, поскольку твоя комната по-прежнему похожа на разгромленную варварами библиотеку. Неужели тебе настолько трудно осознать простой факт, что служанка не делает тебе любезность, а выполняет свою работу, за которую ей платят?

Ольга вздохнула и вкратце поведала, почему комната осталась неприбранной. Его величество это почему-то совсем не развеселило. Он отреагировал неопределенным «угу…» и напомнил, который час. Девушка зашевелилась быстрее, а король, наблюдая процесс нанесения боевой раскраски, заметил:

— Как ты долго возишься! Толик тратит на макияж и прическу в три раза меньше времени.

Ольга вздрогнула и завела стрелку на висок.

— Что? Какой макияж? Толик никогда не… Вы что, опять меня подловить хотите, как вчера с Лаврисом?

— Да нет, — засмеялся король. — Я наконец познакомился с господином Толиком и хочу сообщить, что тебе нет нужды мучиться сомнениями, докладывать мне об этом или нет, когда увидишь его сегодня на коронации. Можешь смело молчать — я знаю, что он там будет. Вместо высматривания среди гостей Толика ты могла бы заняться более полезным делом. Присмотри, пожалуйста, за Элмаром, я боюсь, он опять напьется.

Час от часу не легче! И как себе это представляет его величество? Ольге предстоит таскаться хвостиком за его высочеством и виснуть на его могучей лапе каждый раз, как эта лапа потянется к рюмке? Так ведь Элмар вполне способен донести рюмку до рта вместе с висящей на рукаве Ольгой… А она потом виновной окажется! Вот и смотрел бы его величество сам за своим кузеном! Или Мафею поручил бы…

— Ой, — спохватилась Ольга, вспомнив о непутевом собаководе, — а Мафей вернулся? Его собаку кто-нибудь кормил?

Король горестно закатил глаза и обхватил собственную челюсть так, словно у него внезапно разболелись зубы.

— Я когда-нибудь сбегу из этого приюта для умалишенных! Ольга, уж тебя-то я считал хоть немного умнее своих придворных! Да, король здесь сидит именно затем, чтобы кормить собаку Мафея, читать душеспасительные проповеди придворным дамам, утешать депрессивных бардов, разнимать драки и женить кавалера Лавриса! Я знать не желаю, кормит Мафей свою псину или нет! По мне, если щенок издохнет от голода, это будет моему кузену хорошим уроком на всю жизнь!

Во время королевской речи в комнату вошли Диего с придворным мистиком и одновременно, чуть ли не хором, вступили в разговор.

— Не извольте беспокоиться, собачку кормил я, — кротко сообщил сострадательный хин.

— А что, Лаврис женится? — потрясенно вопросил мистралиец.

— И еще в мои королевские обязанности входит распространение придворных новостей! — сердито добавил король. — Кстати, где мой служащий, который этим и должен заниматься? Где Жак?

Диего немедленно ощетинился и огрызнулся:

— Как только вы поручите мне круглосуточное наблюдение за вашим шутом, я обязательно буду всегда знать, где он!

Его величество, не удостоив нахала ответом, приказал мистику привести хворающую даму в порядок в течение десяти минут, мстительно выставил вон мистралийца, дабы не мешал специалисту работать, и удалился. Видимо, вопрос «Где Жак?» в ближайшие две минуты будет задан бедному Флавиусу и обеспечит главе департамента продолжительную депрессию, в случае если Жак не сидит спокойно дома…

Одно утешило Ольгу — придворный целитель очень быстро излечил ее, и теперь досадные житейские мелочи не будут мешать наблюдению за Элмаром. В конце концов, даже если он и наберется, то по крайней мере под ее присмотром.

В то время когда король столь заботливо интересовался местонахождением Жака, пропавший шут стучался в каморку старого знакомого, собирая в кулак все свое скудное мужество. Направляясь с визитом к мэтру Альберто в этот раз, Жак страшно нервничал. Одно дело ходить к славному дяденьке в гости, по сетке полазить, а совсем другое — получить от него же записку, в которой в категорической форме рекомендуется явиться в девять ноль-ноль, и непременно натощак. С одной стороны, надежда на спасение — это хорошо, а с другой — одолевают черные думы о пофигисте Толике и обещанных муравьях… А что, с короля станется и такое организовать — собрать, к примеру, вместе Элмара, Мафея, Кантора, Ольгу, еще и дружбана Орландо для комплекта, посвятить их в суть дела и заставить действовать, раз уж сам до Толика никак не доберется. И придет сейчас бедный Жак в каморку мэтра Альберто, а там его уже ждут всей честной компанией. Мафей прямо с порога обездвижит, Элмар, добрая душа, будет держать за голову, а раздолбай Толик займется операцией… Бр! Жуть! Если бы Жак не пообещал королю, так и не пошел бы.

На месте предполагаемого подвига его ждали только Орландо и мэтр Альберто, что слегка добавило бедному шуту оптимизма. Но только слегка, так как Толик мог появиться в любой момент. В том числе на час-полтора опоздать — это у него запросто.

— Присаживайся, — деловито кивнул на стул алхимик. — Сейчас прибудет специалист. Кстати, что-то он опаздывает.

— А что тут удивительного? — мрачно пожал плечами товарищ принц. — Додумались, кому телепортацию поручить — Толику! Он и на час может опоздать. Он, когда пиво пьет, времени вообще не замечает.

— А кому, тебе? — тут же оборвал крамольные речи наставник. — Толик, может, и опаздывает, но по крайней мере между мирами не теряется. Жак, ты что, смыться собрался?

Жак, при упоминании о Толике невольно отступивший на пару шагов, остановился и поспешно ответил:

— Нет-нет…

— Сядь! — решительно приказал Орландо, указывая на место рядом с собой. — Сейчас я тебя сделаю смелым и отважным, и все пройдет нормально.

— Господа… — начал Жак, — я не то чтобы боюсь муравьев, но как-то не доверяю я Толику, он все делает левой ногой через задницу…

— При чем тут муравьи? — нахмурился мэтр Альберто. — Сейчас здесь будет нормальный врач из вашего мира с портативным эндоскопическим оборудованием. Задача Толика — телепортация, и ничего больше. А если он действительно пошел пить пиво и заставит доктора ждать час-полтора, то он об этом быстро пожалеет. Знаю я этого доктора, он любому эльфу уши оборвет, если понадобится.

— А Толик это знает? — уточнил Жак, присаживаясь. — Если не знает, может, я пока немного…

— Сядь где тебе сказали, — рассердился алхимик, — и делай что велено! Знает. Этот доктор — его зять.

— А разве у Толика есть дети?

— Не дети, а сестра. Сводная. Человек.

— Вы случайно не доктора Рельмо имеете в виду?

— Вот видишь, вы даже знакомы. Конечно, его. С таким вопросом шеф мог обратиться только к своей шархийской родне, и очень удачно, что среди этой родни оказался толковый врач.

Зажужжала Т-кабина, и региональный координатор, быстро оглядев присутствующих, сердито дернул себя за косу:

— Почему Дэна до сих пор нет?

— Потому, что Толик, наверное, пиво пьет, — предположил мэтр Альберто.

— Какое пиво? Я этому разгильдяю уши бантиком завяжу!

— Мэтр, — попросил Орландо, — не кричите, вы мне мешаете.

— Я там кому-то сейчас покажу уши бантиком! — раздалось из телепорта, возникшего в комнате. Почему-то у Толика облачко было не серым, как у всех, а зеленым, что очень удивляло Жака. Насколько он знал, от школы магии цвет телепорта не зависел — у Силантия облачко было такое же серое, как и у элементалистов. От расы тоже — серыми были телепорты Мафея и Хоулиана.

— Мало того что пива попить не дали, — продолжал возмущаться Толик, постепенно проявляясь, — так еще и на уши посягают!

— Правильно, — бесстрастным голосом откликнулась невысокая фигурка рядом с ним, тоже еще не проявившаяся полностью. — Если тебе назначают время, надо в это время и приходить, а не через час. Не вытащи я тебя из пивной, ты бы до сих пор там сидел.

— Хорошо, — упрямо продолжил Толик, — я тебя доставил куда надо, теперь я могу спокойно пива попить?

— Нет уж, — перебил его мэтр Максимильяно, — сиди здесь и жди. Иначе Дэн так и останется тут жить.

— Ну и что, здесь неплохо, — безмятежно ухмыльнулся Толик и пошарил по карманам. — Макс, дай мне местных денег, я прямо здесь пива попью. Понадоблюсь — найдете в ближайшей пивнухе.

— Ты что, больной? — испугался Орландо. — Ты в этих шортах собираешься выйти на улицу?

— А дедушка мне мантию одолжит, — тут же нашелся ушлый Толик, указывая на хозяина лаборатории.

— При чем тут шорты! — возмутился Амарго, видимо обиженный, что его назвали «дедушкой». — Оливковый эльф соберет вокруг себя толпу, что на него ни надень!

— Да ну вас, зануды, — засмеялся Толик. — Я шучу! Но сидеть тут с вами, на всякую тошнотворную медицину любоваться мне недосуг. Я приглашен на коронацию Пафнутия, а мне еще надо к дяде за невидимостью заскочить. Так что я буду в Поморье, понадоблюсь — позвонишь мне на «брехунец».

Региональный координатор зверски скрипнул зубами — наверно, представил себе, как в разгар церемонии в тронном зале вдруг звонит телефон, — но от комментариев воздержался. Доктор проводил укоризненным взглядом зеленое облачко, покачал головой и наконец поздоровался.

— Здрасте… — с опаской отозвался Жак, пытаясь на глаз определить, настолько ли страшен доктор Рельмо, чтобы убежать от него прямо сейчас. Лично Жак этого господина не знал, лично его знала сестра Настя, но слышал о нем предостаточно. Всякое рассказывали о докторе Рельмо — и хорошее, и наоборот, и достоверные факты, и сплетни всевозможные, и из всего слышанного о нем невозможно было слепить что-то определенное. Достоверными являлись факты, что доктор на четверть шархи, родился в мире Бета, образование получил в мире Альфа, где и проживает в настоящее время, что он женат, имеет детей и работает в одной крупной клинике. Все остальное следовало или принимать на веру, или проверять на собственной шкуре, — к примеру, рассказы о том, что доктор в своей практике широко использует шархийскую магию. И не только в медицине. И еще много чего рассказывали, но как-то не вязался со всеми этими легендами щуплый, невысокий господин, с которым Жак только что поздоровался.

Доктор Рельмо осмотрелся, поставил свой чемодан, который до сих пор держал так, словно эта громадина ничего не весила, и деловито сообщил:

— У меня мало времени. Уступите пациенту вот это кресло и оставьте нас. Макс, ты останься, поможешь. Я без сестры не привык.

— Сестру нашел… — проворчал региональный координатор. — Мануэль, посиди в своей лаборатории и последи, чтобы никто не вломился. А ты, — он обратился к Орландо, — сиди тут, будешь вместо наркоза. Чует мое сердце, что твоей одолженной смелости Жаку хватит минут на пять, не более.

— Хорошо. — Принц отпустил плечо Жака и присел на свободный стул. — Мэтр Максимильяно, а что мне сказать мэтру Истрану насчет…

— Пусть выберет время и безлюдное место, куда я смогу прилететь на катере.

— Разве не лучше телепортом?

— Нет уж, теряться в иных мирах или ждать, пока Толик напьется пива, мне некогда. Место и время сообщишь сразу же, как только узнаешь. Все, помолчи немного. А ты садись скорей.

Жак послушно опустился в кресло, с опаской наблюдая, как доктор распаковывает свой вместительный чемодан и натягивает поверх халата огромный полиэтиленовый фартук. Оборудование, возникающее из недр чемодана, тоже ничуть не добавило смелости бедному шуту, поскольку, по мере его разумения, все это добро предназначалось для одного — быть запихнутым в его несчастный организм.

— Откинь голову назад, — велел доктор, натягивая перчатки, — и расслабься, это не больно. Сейчас сделаем укольчик, заинтубируем, а потом придется немного потерпеть. То есть не кашлять, не блевать и не дергаться.

— Бесполезно, — прокомментировал региональный координатор. — Все равно будет. Давай его лучше усыпим.

— Усыпляй, — равнодушно согласился доктор и остановился, занеся над пациентом шприц. — Может, так действительно быстрее получится.

— Тогда подвинься.

Доктор Рельмо отступил в сторону и поправил завернувшийся рукав, из-под которого тускло поблескивали серебром девять тонких браслетов.