Глава 8
И если так, это значит, что нам придется сделать нечто такое, чего мне действительно не хочется делать.
Р. Л. Асприн
— О, ты только взгляни, как здесь сегодня все красиво и безмятежно! — порадовался Дэн, переступив границу королевского сна. — Жаль даже портить такой сон…
— А придется… — мрачно вздохнул Макс, выискивая среди зрителей Шеллара. Вряд ли он заметит их в такой толпе, надо самим подойти. И звать бесполезно — музыку перекричать будет сложновато.
В огромном, увешанном осветительными шарами зале сверкал, гремел, кружился, вспыхивал и переливался грандиозный бал. Невидимый оркестр не жалел сил, отчаянно наяривая что-то подозрительно знакомое, но малоуместное в королевских бальных залах, — не то мистралийскую народную пляску, не то аргентинское танго. Стремительные кавалеры с грацией профессиональных танцовщиков вели очаровательных, изящных и весьма скудно одетых дам, восхищенные зрители, затаив дыхание, следили за каждым головокружительным па и время от времени приветствовали особо удачные криками искреннего восторга. Алмазными искрами вспыхивал хрусталь бокалов, зеркальными изломами переливался атлас бальных платьев, слепили белизной кружева, а глаза танцующих затмевали своим блеском все наличные драгоценности.
— Дэн, я его не вижу, — нервно произнес Макс, в третий раз и с особой тщательностью осматривая зрителей в поисках возвышающейся над толпой головы. — Не нарвались ли мы на сон «без участия»?
— Нет, он здесь, — успокоил его кузен. — Скорее всего ты его просто не узнаешь. Знаешь, бывают такие сны, когда человеку снится, что он одновременно и он, и кто-то еще…
— О боги, как же я его тогда узнаю?
— У тебя же есть я. Нечего так нервничать. Вон он. И не так уж сильно он изменился.
— Где?
— Видишь пару в самом центре? Мужчина в белом и женщина в темно-красном? Кстати, он вполне узнаваем, может, чуть ниже ростом и более гармонично сложен. Он действительно так хорошо танцует, или это сон-мечта?
— Я никогда не видел, как он танцует, — мимоходом пояснил Макс, присматриваясь к указанной паре и с изумлением узнавая в ней королевскую чету. — Он никогда этого не делает. Стыдится своей нескладности и боится показаться смешным. Вот уж не думал, что Шеллару может сниться что-то подобное… Да еще в белом! Он этот цвет терпеть не может.
— А его дама? Кто-то конкретный или просто образ… — Дэн обрисовал руками в воздухе нечто неопределенное.
— Это его жена. Только в реальной жизни за предложение одеться подобным образом она убила бы затейника на месте.
— О, так мы наблюдаем плоды подавленной сексуальности?
— Ну, учитывая, что бедняга два месяца не видел супругу, а до того она была беременна, может быть. Но в целом это для него не характерно. И вообще мне эти копания в королевском подсознании сейчас нужны, как варвару неорганическая химия. Звать, или подождем, пока дотанцует?
— Кто примчался по срочному делу — ты или я? Сам определись, действительно ли тебе надо поговорить срочно, или ты можешь себе позволить еще танец-другой попялиться на полуодетую королеву. Кстати, она действительно так хороша, или это тоже мечта?
— Скорее воспоминание. Но в целом почти без изменений.
Они еще немного полюбовались, как противоестественно похорошевший Шеллар кружит в танце непривычно сексапильную Киру, и почти одновременно пришли к выводу, что дожидаться окончания этого танца могут до самого утра.
— Ваше величество!
Шеллар оглянулся, сбился с такта и остановился. Всего пара мгновений — и король на глазах вытянулся, обрел обычную сутулость и неловкость движений, белый камзол почернел до традиционного похоронного цвета, а оголенные плечи и коленки королевы скрыла сверкающая сталь доспехов.
— Добрый вечер, почтенные мэтры, — невозмутимо произнес Шеллар, даже взглядом не выражая досады за испорченный сон.
— Извините, что оторвали вас от столь приятного времяпровождения, — начал Макс, — но дело не терпит отлагательства…
— Ну что вы, это ведь всего лишь сон, — махнул рукой король. — Кира, извини, я на минутку — государственные дела…
— По крайней мере этот сон нормальный, — заметил Дэн, пока они пробирались к выходу из зала. — Без всяких поеданий птицами, подрываний бомбами и сажаний на колья.
Макс досадливо дернул себя за косу.
— И чтобы все перечисленное осталось всего лишь кошмарными снами, вам следует срочно эвакуироваться. Согласно плану ноль.
Шеллар удивленно остановился, едва не сбив с ног пробегавшего мимо слугу с подносом.
— Как — эвакуироваться? Вы в своем уме? А Элмар и Азиль?
В кои-то веки его величество понятен и предсказуем, хвала богам.
— Их мы тоже по возможности постараемся вытащить. Но вам следует бежать немедленно.
Король ничего не ответил, резко развернулся и зашагал прочь, предоставив носителям дурных вестей самим догадываться, желают ли с ними общаться далее. Макс предпочел считать, что желают, и двинулся следом. Дэн, похоже, такие вещи просто знал — тоже без вопросов побежал с ними.
Только когда огромная двустворчатая дверь закрылась за их спинами и праздничный шум утих, оставшись где-то далеко, словно в другом сне, а сами они промчались по боковой лестнице, торопясь поспеть за быстрым шагом его величества, ворвались в кабинет и получили приглашение располагаться, Шеллар наконец изволил посмотреть им в глаза и произнести все еще предсказуемый вопрос:
— Что случилось?
— У нас есть все основания предполагать, что Астуриас написал на вас донос персонально брату Чаню.
Лицо его величества приобрело выражение крайнего недовольства. Словно речь шла не о его жизни и смерти, а о недостаточно горячем чае, поданном на завтрак.
— Подробности? — кратко поинтересовался он. — Вероятность?
Бедняга все еще надеялся, что удастся выкрутиться. Например, что сведения недостоверны и предположения о грозящей ему опасности — лишь плод фантазии паникеров. Или что опасность эта преувеличена. Или у него еще есть время и возможность скорректировать ситуацию. Или из новой информации можно заодно почерпнуть материал для возможных махинаций и успешно обратить происходящее в свою пользу…
Даже жаль было его разочаровывать.
— Так… — произнес изрядно приунывший Шеллар, выслушав подробное повествование и получив ответы на все дополнительные вопросы. — Весьма и весьма неутешительно это все. И откуда в мире берется такое количество беззаботных идиотов?…
— Это о ком? — живо поинтересовался Дэн. У Макса было несколько предположений, но раз уж неосведомленный кузен столь вовремя влез со своим вопросом, он решил сначала послушать, что скажет его величество.
— О многих участниках событий. Например, маг, у которого хватило ума повернуться спиной к Астуриасу. Скользкая гадина Скрайс, перехитривший в итоге сам себя. Мой дорогой кузен, который всем верит и почему-то считает, что прочие дядюшкины бастарды, подобно ему, шарахаются от короны, как от чумы. Его благородный братец, до сих пор, небось, свято убежденный, что спасает отечество…
— А вот тут попрошу поподробнее, — спохватился Макс. — Этот благодетель — действительно непризнанный бастард Деимара? Это не сплетни?
— Мэтр, и это вы у меня спрашиваете, при вашей способности видеть родство на глаз?
— Я не знаком с виконтом Бакарри и никогда его не видел.
— Увидите — поймете. Я уверен, что сплетни не лишены оснований и что сам он точно знает все о своем происхождении. Иначе не полез бы в огромное отхожее место, именуемое политикой.
— Так вы полагаете, письмо не подменяли и он сознательно сотрудничает с Астуриасом? Я просто не знаю этого человека… Он действительно жадный до власти подонок, готовый предать короля, которому присягал, и послать на смерть родного брата, стоящего между ним и короной?
Шеллар вздохнул, заглянул в пустую трубку и полез в карман за кисетом.
— Как я уже сказал, он точная копия отца и братьев, и это касается не только внешности. Благороден, простодушен, жаждет всех спасти, всех облагодетельствовать и прославиться как герой. Астуриасу такие возвышенные идеалисты на один зуб. Стоит поставить перед ними высокую цель — например, спасти отечество, — и под этим соусом их можно сподвигнуть на любую мерзость. Ведь ради великой цели, ради всеобщего блага, конечный результат спишет мелкие накладки, возникшие в процессе. Вы не поверите, как низко можно пасть в стремлении творить добро…
— Уж мне можете не рассказывать, — проворчал Макс.
— Простите. Увлекся. Передайте Флавиусу — если есть возможность, пусть пошлет туда кого-то из своих людей. Кого-то, кто знает в лицо Астуриаса и, в свою очередь, не знаком ему. Этого скорпиона надо срочно ликвидировать. Сейчас он сделал ставку на оппозицию, но после моего провала обстоятельства могут обернуться так, что ему станет выгоднее вернуться к прежним хозяевам. Всей этой милой компании патриотов, что собрались в замке, устроят второй Большой Афедрон.
— Вы полагаете, он еще не убедился, что у его прежних друзей нет будущего?
— У них оно может быть или не быть, а вот лично у Астуриаса при условии их поражения будущего не будет точно. Вы еще не забыли, что, как только магоподавители будут отключены, мастеру придется вернуться на полочку, с которой он столь удачно и неожиданно спасся? Это в лучшем случае. А в худшем на него просто кто-нибудь случайно наступит.
— Ваше величество, я бы на вашем месте о своем будущем побеспокоился. Раздавать поручения Флавиусу и прочим подданным вы вскоре сможете лично, но для этого нужно прежде всего согласовать дату и время эвакуации.
— О, простите, я, кажется, заговорился и не дал вам четкого ответа на этот вопрос… В настоящий момент эвакуация невозможна.
— Вы что, с дуба рухнули? — Макс непочтительно вытаращился на самонадеянного придурка, не умеющего учиться на собственных ошибках. — Вы все равно ничего не сможете сделать для Элмара, сами будучи под колпаком.
— Вы почти правы, — перебил его Шеллар, глядя куда-то поверх его головы. — Единственное, что я мог для него сделать, — подарить Повелителю наш фамильный меч и попросить дорогого кузена хоть раз в жизни обдумать свои будущие действия. Далее ему придется выкручиваться самостоятельно. Если он действительно сумеет повести себя правильно, у него есть шанс. В вопросе моей эвакуации Элмар не столь важный фактор, так как его уже отправили сегодня утром и на данный момент я сделал все, что мог. А вот как быть с Азиль? Сегодня ее не отослали, и я не могу даже примерно предсказать, сделают ли это в следующий сеанс. Новый портал работает раз в три дня. Неизвестно, что может случиться за это время.
— Погодите… — спохватился Макс. — А как вышло, что ее не увезли сегодня? Кажется, ваш любезный шеф тащит в норку к наставнику все, что успевает сгрести к очередному сеансу.
Шеллар раздраженно пыхнул дымом.
— В том-то и дело, что в этот раз он изменил своему обычному образу действий! Мэтр, вы представить себе не можете, как портят жизнь досадные случайности, которые невозможно предвидеть или просчитать! Этот балбес влюбился в Азиль.
— Этого еще не хватало! Как такое возможно? Или вы имеете в виду…
— Я имею в виду то, что сказал. Харган влюбился в Азиль. Не просто пожелал с ней переспать, как можно было бы предположить, зная его, а исполнился возвышенного обожания, свойственного всем юнцам, впервые познавшим любовь.
— Но ведь она же…
— Я все ему объяснил, исчерпывающе и доходчиво, хотя и жаль было разрушать единственное светлое и чистое, что появилось в его жизни. Но не уверен, что он понял все правильно. Вернее, понять-то он понял, но какова будет реакция, просчитать невозможно.
— Вот вам и веер на бесконечность, — тихонько заметил до сих пор молчавший Дэн.
— Боюсь, вы правы, уважаемый мэтр. Влюбленный демон — существо абсолютно непредсказуемое.
Макс страдальчески скривился и потянул себя за косу.
— Я, конечно, преклоняюсь перед вашим педагогическим подвигом — за две луны так обработать безнадежного отморозка, что в нем проснулась чистая и светлая любовь, — но…
— Боюсь, это не моя заслуга, — печально покачал головой Шеллар. — Я, конечно, могу ошибаться, но меня не оставляет мысль, что столь неуместное и безнадежное чувство — это месть Матери Богов. Или же какого-то иного божества соответствующей направленности, чей алтарь был разорен ради очередного артефакта из списка.
— Я попробую обратиться к солнцеглазой… — без особой надежды пообещал Макс. — Божества разных культов обычно либо знакомы друг с дружкой, либо отражения одного и того же, известные под разными именами… Может, она что-нибудь знает или чем-нибудь поможет… Но вам все равно нельзя оставаться. Судьба не любит, когда ее искушают.
Шеллар мрачно уставился в стол, вертя в руках погасшую трубку.
— А теперь представьте себе дальнейшее развитие событий. Азиль не отправили, она осталась здесь. Я унес ноги, бросив ее и даже не попытавшись прихватить с собой. А после этого департамент брата Чаня получает из Лондры заботливо заготовленную для них информацию — помните какую? Ни в коем случае не допустить, чтобы Азиль оказалась в постели с Повелителем до созревания. Какие выводы сделает наш мудрый брат или любой умный человек?
Макс горестно выругался.
— Вот именно, — грустно кивнул Шеллар. — Он поймет, что, будь это правдой, я бы, удирая, обязательно взял с собой Азиль. Или хотя бы попытался. А тот факт, что из Лондры не поступало никаких сведений обо мне, усугубит недоверие к остальной информации оттуда и вызовет закономерные подозрения: все ли в порядке с агентом? Словом, чтобы толкнуть Повелителя в объятия нимфы, мы должны очень убедительно доказать ему, что мы этого не хотим. Моя эвакуация все разрушит.
— На крайний случай действительно бегите вместе, — в отчаянии предложил Макс. — Мы потом придумаем другой способ, а то и другую нимфу найдем. Любой вариант будет лучше, чем… то, что вы регулярно видите в снах.
— Вряд ли мои сны имеют какое-то значение. Скорее всего я давно почувствовал, что брат Чань меня разрабатывает, только не осознал этого. Хотелось бы знать, сколько времени ему понадобится, чтобы во всем разобраться и точно убедиться, кто я есть на самом деле. Как давно поступила информация?
— Письмо бросили в пятницу. В ящик для доносов. По всей видимости, после полудня.
— Ящик открывают каждое утро в шесть. Затем почту сортируют и передают в отдел. Значит, в субботу утром брат Чань еще ничего не знал и двусмысленность его вопросов мне просто почудилась. Прежде чем добраться до него, письмо должно было пройти несколько инстанций, раньше понедельника он его получить никак не мог. Да, скорее всего, это и был понедельник — во вторник на совещании брат Чань вел себя несколько странно, и я заметил это глазами и разумом, без всяких подсознательных фокусов с нюхом. Если учесть, что копать он будет крайне осторожно, чтобы не вызвать неудобных вопросов со стороны наместника… возможно, мы даже успеем все провернуть, прежде чем он докопается. Хорошо бы, конечно, его убрать, но рискованно — если кто-то из умных подчиненных найдет тот проклятый донос и как-то свяжет его с безвременной смертью шефа…
— Ваше величество, давайте все же определимся с эвакуацией, — напомнил Макс.
— Вот что, уважаемый мэтр, точно я вам смогу сказать не раньше следующего сеанса. Сейчас мы имеем два варианта: либо попытаться успеть, пока брат Чань не завершит свое расследование, либо бросать все и бежать вместе с Азиль. К тому же… я принял кое-какие меры на случай, если Харган все-таки решится предпочесть любовь служению. Если мой замысел сработает как надо, в следующий сеанс Повелитель обо всем узнает. И тогда…
— Я бы вам посоветовал не тянуть и под любым предлогом вывезти Азиль за пределы дворца. Остальное сделает Флавиус. В конце концов, вопрос о ее участии был и остается сомнительным.
— Ошибаетесь, уважаемый мэтр. — Взгляд его величества мог раздавить в лепешку средних размеров танк. — Он был и оставался спорным ровно до того момента, как Азиль сама, по собственной воле явилась во дворец и пожелала встретиться с Повелителем. С того момента сей вопрос… вообще больше не вопрос.
— Послушайте…
— Нет, это вы послушайте. И подумайте заодно. Все, что говорил вам ваш друг-ясновидец, и все наши рассуждения и споры по этому поводу знал лишь очень узкий круг посвященных. Азиль не входила в этот круг. Если бы ей хоть что-то случайно стало известно, эта информация давно сделалась бы достоянием широкой публики. Все это заставляет нас исключить версию о ее добровольном участии в наших замыслах. Вернее, в добровольности и готовности к самопожертвованию сомневаться не приходится, но наши планы здесь ни при чем. У Азиль имеется свой собственный план, и источник ее информации нам неизвестен. Более того, он нам в принципе недоступен, так как бедняжка никогда не могла вразумительно объяснить, почему «так надо» и «так правильно» и откуда она это знает. Не только мы, но, кажется, и она сама не способна постичь те силы, что ею движут, однако при всем том она всегда оказывается права. Поэтому если что-то сорвало ее с места, погнало пешком через весь континент и заставило отдаться в руки врагов — только для того, чтобы лично встретиться с Повелителем! — мы не должны недооценивать ни могущество этого «чего-то», ни важность его мотивов.
— Полагаете, некие высшие силы решили, что Повелитель должен умереть? — с недоверием переспросил Макс, невольно представив себе, как разношерстные боги и богини на общем собрании решают: этому наглому выскочке среди них не место.
— Я понятия об этом не имею. Но убежден: если завтра я попрошу Азиль бежать вместе со мной и она откажется, не приведя понятных простому смертному объяснений, — это будет последним и неопровержимым доказательством моей гипотезы. Что тогда прикажете делать? Снотворного в чай и выносить на руках?
— Попробуйте разыграть вариант с влюбленным демоном. Подбейте его «спасти» несчастную деву от жестокого Повелителя так, чтобы вас слышали. После этого бегите. Ваше поведение будет расценено как попытка заставить других сделать то, что сами вы не имеете возможности провернуть.
— Увы, не далее как позавчера я излагал ему абсолютно противоположные соображения. Слишком резкая перемена мнения может показаться подозрительной.
— Ну, спишут на то, что вы получили новые инструкции. Мы попытаемся как-то это подтвердить.
— Я поработаю с этим. Но понадобится время. Я не могу просто так, без причины и повода, поймать наместника за пуговицу и ни с того ни с сего заговорить о спасениях дев, да еще чтобы нас кто-то слышал и при этом не знал, что я знаю… Такие акции требуют подготовки. Поэтому эвакуацию в любом случае придется отложить.
— Сколько у вас времени, как вы полагаете?
— Думаю, несколько дней я могу себе позволить. Брат Чань — человек обстоятельный, он не станет афишировать свое расследование, пока не обнаружит веских доказательств моей измены, способных убедить даже расположенного ко мне наместника. Все, что я когда-либо говорил, — всего лишь слова, которые мало того, что к делу не пришьешь, так еще и толковать можно по-разному. Единственное вещественное доказательство, дающее возможность меня уличить, покоится в фамильной усыпальнице. Да и то я бы не назвал тело адъютанта неопровержимой уликой — мало ли кто его прирезал, сам он меня не видел, кинжал не мой, а то, что я в это время гулял поблизости, — хитроумная попытка врагов бросить тень на верного слугу ордена. Вот если брат Чань окажется настолько дотошным, что пороется в старинных саркофагах и найдет там мои перчатки, тогда мне придется туго.
— Не могли вы и перчатки чужие свистнуть! — не удержался от замечания огорченный мэтр.
Шеллар невесело усмехнулся.
— Полагаете, перчатки моего размера можно легко добыть в первом попавшемся чужом шкафу?
Макс покосился на его грабли и вполголоса выругался. Да уж, попробуй тут воспользоваться чужими перчатками, если они попросту не налезут…
— Так что мы решили?
— Ждать, — пожал плечами его величество. — Думаю, шесть дней я еще протяну. На всякий случай обговорите с Флавиусом запасной аварийный вариант, которым я мог бы воспользоваться в любой момент. Вдруг мне придется спешно удирать своим ходом, потребуется кто-то, чтобы задержать погоню, и место, чтобы укрыться на первое время. Все остальное… — Он удрученно развел руками. — К сожалению, слишком многое зависит от дальнейшего поведения Харгана, которое, как вы верно заметили, предсказанию вообще не поддается.
Все повторялось. Как и два цикла назад, Харган отстранился от реальности, потерялся в цветочном сумраке весенних ночей, заплутал среди фантазий и воспоминаний. Как и тогда, он проводил в томительном ожидании ненужные, бесполезные дни, существовавшие лишь ради того, чтобы настала новая ночь. Так же мчался, едва дождавшись несправедливо поздних сумерек, в ту самую комнату на третьем этаже, чтобы забыть опостылевшую суету державных дел и броситься в объятия волшебной ночи, где ждала его хрупкая женщина с нездешним взором…
Нет, все было не так. Вернее, почти так, но гораздо хуже. Если тогда он всего лишь изнемогал от желания, то теперь сходил с ума во всех смыслах, включая прямой. Он жил в сплошном лихорадочном полубреду и в редкие минуты просветления в ужасе осознавал, что катится в бездну, увлекая с собой всех, кто хоть немного с ним связан.
Он забросил дела, на него уже начинают посматривать с подозрением и бело-голубые братья, и солдаты, и вампиры, не говоря о Повелителе и советнике.
Он обманул наставника и собирается обманывать его и дальше — эта мысль терзала измочаленную совесть демона с особой жестокостью. Он называл себя предателем, ужасался чудовищности своего поступка, напоминал себе, что еще не поздно все исправить, но перед глазами вновь вставала Азиль — ее ласковая улыбка и наивный, беззащитный взгляд, — и он опять ломался, терял рассудок и бежал прочь от безжалостной действительности.
Какая-то часть его понимала, что подобное положение вещей не может продолжаться долго и рано или поздно все закончится катастрофой. Что единственный разумный выход — отступить и смириться с неизбежным. Но отказаться было свыше его сил, и он тянул, откладывал, безнадежно и бессмысленно, словно пытаясь надышаться перед повешением.
Харган с надеждой посмотрел в окно, за которым медлительное солнце с издевательской неторопливостью уползало за верхушки деревьев дворцового парка. Нетерпеливо поерзал и решил, что закат можно считать состоявшимся — ну сколько там осталось, сущие мелочи, пока он дойдет до заветной комнаты, солнце и вовсе спрячется…
Он честно отправился пешком, словно действительно верил, что за это время стемнеет, и словно это имело какое-то значение. Даже честно старался не бежать.
Слуги, посетители и даже охрана при виде него старались сделаться незаметными и куда-нибудь срочно убраться с дороги. С десяток солдат, оказавшихся у двери вместо положенного одного, порскнули в разные стороны, как вспугнутые тараканы. Причем все, включая часового, которому следовало остаться. Харган отметил это мимоходом и забыл через мгновение.
Он открыл дверь, почти влетел в комнату, на ходу расстегивая упрямые крючки, и вдруг словно с разгону налетел на стену.
Азиль была в комнате не одна. У стола, непринужденно развалившись в кресле и дымя на весь дворец, сидел советник. Нет, он не делал ничего предосудительного, просто сидел с трубкой в одной руке и чашкой чаю в другой и, похоже, о чем-то разговаривал с нимфой, но одного факта, что он вообще здесь находился, хватило для того, чтобы наместника затрясло от гнева.
— Что ты здесь делаешь? — прорычал он, чувствуя, что еще немного, и этот нахал поплатится за свои похождения по гостям сломанной челюстью и… словом, дальше как получится.
— Жду вас, — преспокойно ответствовал Шеллар, отставляя чашку. — Извините, что здесь, но это единственное место, где мне не скажут, что вы не принимаете или только что вышли. У меня сложилось впечатление, что вы намеренно меня избегаете, а между тем нам необходимо поговорить.
— Здесь? — угрожающе произнес Харган, понимая, что этим советника не испугать.
— Где вам будет угодно, но наедине.
— Да, — подхватила Азиль, прежде чем он успел что-то ответить. — Поговори с Шелларом. Ко мне придешь в другой раз. Не надо приходить каждый день. Достаточно было одной ночи.
Харган отступил на шаг и невольно разжал кулак. Она не хочет его видеть… она отсылает его прочь… Он обманул Повелителя ради нее, а она…
— Я ведь вам уже говорил об этом, — напомнил советник. — Итак, мы куда-то отправимся или останемся здесь и предложим Азиль прогуляться? Не думаю, что она сбежит.
Да. Верно. Он об этом говорил. И везде об этом пишут. Одна ночь. Для всех, кроме избранника. Для него и так сделали исключение — он провел с нимфой четыре ночи подряд. И его не прогнали. Но природа берет свое, и на пятый вечер навязчивого любовника вежливо просят удалиться. Вот почему под дверью собралась толпа… Все знали…
Ему захотелось взвыть, взбеситься, что-нибудь сломать, кого-нибудь убить…
Но вместо этого он лишь жалобно выдохнул:
— А завтра? Можно мне прийти завтра?
Азиль непонимающе пожала плечами.
— Но ведь тебе это больше не нужно.
— Нужно! — Крик вырвался из сдавленной гортани, как беглый раб из загона. — Ты — единственное, что мне нужно в этой жизни.
Она посмотрела на него странным отсутствующим взглядом, затем сморгнула, и в ее глазах промелькнула жалость.
— Можно, но лучше не надо. Так будет только хуже.
Шеллар выпрямился и встал, почти заслонив собой девушку.
— Пойдемте, господин наместник. Что делать завтра, вы сами решите. Тоже завтра.
Харган стиснул зубы и, сделав два шага вперед, очертил телепорт.
О том, что после его ухода Азиль впустит к себе кого-то из ждущих под дверью, он старался не думать.
— Зачем ты приперся? — выкрикнул он, едва в кабинете рассеялся серый туман. — Что тебе от меня надо? Тебе-то чем помешали наши встречи с Азиль?
Советник молча опустился на диван, продолжая дымить как ни в чем не бывало.
— Я пришел затем, чтобы попытаться вас спасти, — серьезно сообщил он.
— Тебя кто-то об этом просил?! — Харган с ужасом различил в своем голосе истерические нотки и немедленно представил себя в узорчатом халате в обшарпанном будуаре Нимшаста, отчего у него опять наступило некоторое просветление. — Тебе жить надоело? — уже спокойнее продолжил он. — А если бы я опять сорвался и тебе что-нибудь сломал, кто бы тебя спасал?
Шеллар сосредоточенно смотрел куда-то мимо него, и вид у него был несколько взволнованный.
— Выслушайте меня, господин наместник. Как бы вам ни хотелось мне что-нибудь сломать, все же сдержитесь и выслушайте, потому что больше вам этого никто не скажет. Вы действительно в большой беде, и вас необходимо срочно спасать. Проблема в том, что в деле вашего спасения слишком многое зависит лично от вас, и если вы сами за себя не возьметесь, вам не смогу помочь ни я, ни кто другой. Даже сам Повелитель.
Харган устало опустился в кресло.
— Шеллар, неужели я произвожу впечатление ненормального? Вернее, может быть, и так, но неужели ты, именно ты не понимаешь, что со мной на самом деле? Ты ведь любил. Ты сам знаешь, как это.
— Да, — все так же серьезно кивнул советник.
— Что именно — да?
— Не перебивайте. Все, что вы сказали, — да. Я любил сам и видел за свою жизнь достаточно влюбленных, но то, что происходит с вами, выходит за рамки обычных безумств, творимых из-за любви. Вы действительно теряете рассудок, постепенно, но неуклонно. И если вы не осознаете, что с вами происходит, и не возьмете себя в руки, то через неделю будет просто поздно.
— Ну перестань… — неуверенно возразил Харган. — Если бы это было так, Повелитель заметил бы.
— Если бы у него была возможность понаблюдать за вами подольше, непременно заметил бы. Вы провели с ним не более получаса, столь короткое время вы еще в силах выдержать. А я вижу вас постоянно, и передо мной вы не трепещете так, как перед наставником. Поэтому поверьте и отнеситесь к моим словам серьезно. Сейчас я вам все объясню, вы сами поймете.
Наместник покорно вздохнул.
— Объясняй.
— Начнем с того, что внезапно охватившая вас всепоглощающая страсть уже сама по себе является патологией. Вы наверняка изучили все известные науке материалы по нимфам, если не перед походом за жезлом, то в последние дни. И мимо вас никак не мог пройти тот факт, что со случайными партнерами такого обычно не происходит. Максимум — легкая влюбленность, которая безболезненно проходит в течение пары недель. Вполне логично, что в природе просто обязан существовать подобный защитный механизм, иначе нимфы несли бы зло, а не добро. Они не смогли бы выполнять свое предназначение, если бы за каждой тянулась вереница разбитых сердец. Однако с вами это почему-то произошло. Вы согласны, что это ненормально?
Харган уныло кивнул.
— Частично. То есть я согласен, что для обычного человека это ненормально, но я ведь человек только наполовину, и на меня все действует не так, как на людей.
— Продолжим. — Советник словно не заметил его пояснения. — Второе, что меня насторожило, — внезапность и интенсивность вашего чувства. Посудите сами — случайно наткнувшись на даму, которую вы видите впервые в жизни, вы мгновенно влюбляетесь в нее настолько страстно, что забываете обо всем на свете.
— Нет, — не удержался от поправки наместник.
— То есть? Что именно из сказанного мною вы пытаетесь опровергнуть?
— Не впервые. Я видел ее раньше. Во сне. И полюбил ее уже тогда, только не понял этого, пока не встретил во плоти.
Шеллар вдруг подался вперед, словно ищейка, взявшая след.
— Она вам снилась? Когда?
— Дайте-ка вспомнить… Кажется, в тот вечер, когда я уснул в кабинете, а вы меня разбудили. В тот день, когда я поймал Ольгу. Точно, мне еще два мистралийца тогда снились, и жрица, и какие-то богини…
— Так я и думал! — горестно возгласил советник и надолго умолк, ожесточенно пыхая трубкой.
— Что именно?
— Что без нее тут не обошлось.
— Ты об Ольге?
— Нет. О богине. И, кстати, в продолжение моих объяснений… Скажите, господин наместник, вы отвезли Повелителю статуэтку Матери Богов?
— Конечно! Я отвез все артефакты, которые собрал.
— Точно?
— Да ты что, думаешь, я совсем уж потерял разум, и память заодно? — Харган раздраженно рванул ящик стола и замер в изумлении.
— Вы сами это сказали, — сочувственно развел руками Шеллар, который, конечно, не мог видеть содержимое ящика, но легко понял все по выражению лица наместника. — И Повелитель ничего не заметил?
— Кажется, я забыл о ней упомянуть, когда перечислял…
— Что ж, по крайней мере это вы сделали не намеренно. Чего нельзя сказать о некоторых других ваших поступках. Вчера вы должны были переправить Азиль вместе с Элмаром. Она до сих пор здесь. Что вы сказали Повелителю? Как объяснили свое поведение? И была ли в ваших объяснениях хоть частица правды?
— Это не твое дело.
— На ваше счастье, мне вы можете заявить, что это не мое дело, а также послать меня куда подальше или велеть заткнуться. Повелителю вы ничего подобного сказать не можете, следовательно, ему вы солгали. Вдумайтесь, господин наместник, хорошенько вдумайтесь в мои слова. Страсть настолько овладела вами, что ради еще нескольких ночей с любимой женщиной вы не задумываясь обманули самого Повелителя, человека, который был для вас всем, которому вы поклонялись, которому были преданы всей душой.
— Не скреби по больному, а? — взмолился Харган. — Я знаю! Я понимаю! Я сам в ужасе от того, что сделал. Но я… не могу.
— Именно. То, что вами владеет, сильнее вас. И чтоб мне бросить курить на всю оставшуюся жизнь, если это обычная человеческая любовь!
— Может, для демона это и нормально? — засомневался Харган. — Или ты намекаешь, что меня околдовали, приворожили?
— Все гораздо хуже. До сих пор я в этом сомневался, но, когда вы упомянули мистический сон, никаких сомнений не осталось. Ваша безумная, безнадежная любовь — это кара Матери Богов Пустыни. И она вас погубит. Если обычный приворот можно снять, то в вашем случае…
Шеллар замолчал и отвел глаза.
— Вначале ты говорил, что я могу что-то сделать, — напомнил Харган.
— Теперь я не уверен. Но все же попытайтесь… опомниться. Держать себя в руках, сопротивляться… не знаю… получится ли… Но прежде всего вы должны расстаться с Азиль и отвезти ее к Повелителю. Пока она здесь, рядом с вами, вам будет вдвое труднее бороться с собой. Может быть, стоит рассказать все ему и попросить совета? Впрочем, если вам не под силу признаваться в обмане… Ну а если ничего не поможет, есть еще один способ, который, как говорят, работает практически со всеми богами. Отправиться снова в этот храм, покаяться и попросить прощения. Только не знаю, как в таком случае поступить с этой статуэткой, — с одной стороны, она нужна Повелителю, с другой — если ее не вернуть, все мольбы могут оказаться напрасны… Разве что пообещать вернуть потом? Не насовсем же Повелитель ее берет, а только для одного ритуала.
Харган впервые в жизни пожалел, что не может плакать, как все люди.
— Вы сделаете это? — не отставал советник. — Вы отвезете Азиль?
— Да, — с трудом пообещал Харган. Даже произнести это было трудно, а каково будет выполнить обещанное?
— Не забудьте.
— Постараюсь.
— Ну а теперь, когда мы обо всем договорились, поведайте о вашей последней поездке. Как вел себя мой кузен?
— Как обычно, смотрел волком и молчал. Но глупостей не делал, и на том спасибо.
— Вы отдали Повелителю меч?
— Да. Поблагодарил за подарок и сказал, посмотрит на досуге. — На самом деле никаких благодарностей наставник не высказывал и вообще отнесся к подарку равнодушно, но Харгану было неловко об этом говорить и он слегка приукрасил действительность, чтобы сделать приятное собеседнику.
— Как прошло ваше объяснение с Повелителем по поводу последних событий? — продолжал расспросы дотошный советник. — Есть ли новости, о которых я должен знать?
— Прошло как обычно.
— То есть за все опять расплачивался ваш хвост?
— Это мелочи. Это неважно. Меня другое беспокоит. Повелитель хочет видеть тебя.
— Я польщен, — кратко, но с подобающим чувством произнес Шеллар, почтительно склонов голову.
— Я понимаю, какая это честь для тебя и для любого из братьев, но… ты не обидишься, если я попрошу тебя не ездить?
Советник вопросительно приподнял бровь и полез в карман за кисетом.
— Понимаешь, я боюсь… Ты ведь правильно сказал — в прошлый раз я обманул Повелителя. И не хотел бы, чтобы это вскрылось. Если я привезу Азиль в следующий раз, это нормально впишется в мою версию событий и обман не раскроется. Но если вдруг Повелитель начнет расспрашивать тебя и задаст какие-нибудь неподходящие вопросы… Понимаешь, я не могу просить тебя поддержать мою ложь. Ты не сумеешь. Посвящение не позволит. Ты меня выдашь. Прошу тебя, останься в этот раз.
— Мне не трудно. Но не боитесь ли вы, что, когда я все-таки встречусь с Повелителем и он спросит меня, почему я не смог приехать в прошлый раз, я опять же не смогу солгать? Или что братья опровергнут ваши объяснения? Они ведь тоже посвященные.
Харган печально выругался.
— А что можно сделать?
— Нужно придумать способ задержать меня так, чтобы я действительно не мог отправиться с вами. Только убедительно попрошу обойтись без переломов.
— А если я тебя легонько стукну, но перед самым отбытием?
— Я бы сделал проще. Если объявить братьям, что количество приглашенных ограничено, скажем, тремя персонами… а затем сообщить, что одной из этих персон буду я… обязательно найдется какая-нибудь завистливая сволочь, которая пожелает занять мое место.
— А если они тебя прикончат? Или по голове стукнут, причем не легонько?
— На всякий случай можете предупредить, что за подобное вредительство можно поплатиться. Но, по моим расчетам, наши дорогие братья придумают способ потоньше. Например, переведут часы или где-нибудь меня запрут. Они ведь понимают, что, если со мной что-то случится, по этому поводу будет разбирательство и им не поздоровится. А если все дело будет заключаться только в этой почетной аудиенции, это вполне может сойти им с рук. Ведь тот факт, что я сочту ниже своего достоинства толкаться с ними у кормушки и выискивать, кто украл причитающийся мне кусок, они тоже отлично понимают. Тогда мы оба сможем честно доложить Повелителю правду. Такой вариант вас устроит?
— Если сработает.
— Ну, если окажется, что я ошибся в наших дорогих братьях, стукнуть меня вы всегда успеете. Сделаем вид, будто я вас разозлил своим занудством, думаю, братья не усомнятся. Надеюсь, за ушибленных в припадке гнева подданных Повелитель не наказывает вас укорочением хвоста.
— Не думаю… — отозвался Харган и в который раз вспомнил о великом вопросе всей своей жизни. — Но не хотелось бы лишний раз нарываться на наказание, а то в этот раз Повелитель намекнул, что хвост не бесконечен… Я так и не понял, что он имел в виду. Вернее, то, что мне следует быть осмотрительнее и больше стараться, я, конечно, понял, а вот насчет бесконечности… Я давно ломаю себе голову, что будет, когда хвост закончится, и до сих пор ничего вразумительного не придумал. Вот как ты думаешь, на что намекал Повелитель? Что будет, когда хвост кончится?
— А что вызывает у вас затруднение? — пожал плечами советник. — Элементарная задача для детей. Ноги вам нужны для передвижения, руки — для магии, ушей у вас нет. Следовательно, остаются крылья. Их очередь и настанет, когда кончится хвост.
— Крылья? — еле выговорил потрясенный Харган. — Мои крылья? Отрезать? Как какой-то ненужный хвост?
Словно не замечая, как шокирован наместник его словами, Шеллар невозмутимо чиркнул спичкой и заметил:
— Не думаю, что Повелитель питает к ним столь же трепетные чувства, что и вы.
Саша критически оглядела получившееся существо и неодобрительно покачала головой.
— Не годится, видно, что с чужого плеча.
Мафей, который успел в полной мере осознать, как чувствовала себя Ольга в платье Камиллы, с огромным облегчением потянул через голову ношеную девчачью блузку.
— Да погоди! — остановила его подружка. — Может, достаточно просто подложить чего-нибудь в лифчик?
— Чтобы оно в самый неподходящий момент выпало или скособочилось, — огрызнулся Мафей. На самом деле его больше пугала сама вероятность того, что упомянутый предмет вообще придется надеть.
— Вот уж не думала, что у Насти такой выдающийся бюст…
— Это смотря с чем сравнивать, — проворчал Мафей. — Может, мне лучше вернуться домой да в Ольгиных сундуках порыться? Она разрешит.
— Да она-то разрешит, но ведь кузен как пить дать заметит! Да и вряд ли у нее там найдется что-то подходящее, она-то свои сундуки уже в вашем мире собирала.
— Может, так сойдет? — с сомнением предложил Мафей. — Все равно сверху курточку надевать, под ней не видно…
— Ага. А если мама дома? Прямо не раздеваясь и порулишь ко мне в комнату?
Его высочество еще раз посмотрелся в зеркало, поправил сбившийся набекрень парик.
— А какая вообще разница, кого ты приведешь домой? Ну пусть я буду мальчиком.
— Человеческие мальчики в твоем возрасте уже бреются, — безжалостно отрезала ведьмочка. — Хотя бы местами. А даже если и нет, все равно видно, что у них на рожицах что-то уже растет.
— Ну пусть я буду младше.
— Но ты же мой одноклассник!
— Ну пусть я буду не одноклассник. И пришел я к тебе не уроки узнавать, а просто книжку взять почитать.
— Все равно не годится. Парик слишком лохматый.
— Значит, демоны с ней, с курточкой, не буду снимать. Пусть твоя мама считает меня невежей. В конце концов, я к тебе ненадолго. А если повезет, мы вообще на маму не наткнемся. — И, видя, что Саша все еще сомневается, Мафей категорически добавил: — А дамское нижнее белье я не надену ни за какие коврижки.
— Ну ладно, — смилостивилась девочка и деловито посмотрела на часы. — Думаю, сейчас идти рановато, надо еще с полчасика выждать. Жаль, что сегодня не будний день, когда мама на работе, но по крайней мере сегодня мы гарантированно не наткнемся на папу, а это важнее… Нет, не снимай эти покрышки, лучше в них посиди, привыкни.
— А чем мы в эти полчасика займемся?
— Как чем? У нас до сих пор не решен вопрос с твоими наставниками, которых то ли два, то ли один.
— Но мы ведь уже пробовали…
— А мы по-другому попробуем. Раз с визуальным опознанием у нас не вышло, пойдем путем логических построений. Давай ты сейчас вспомнишь все подробно об этом дяденьке, всю историю вашего знакомства, и мы постараемся вместе выявить те моменты, которые вызвали у тебя подозрения. А потом их проанализируем.
Мафей честно принялся вспоминать.
Первый день их знакомства с мэтром Вельмиром он помнил ясно и четко, во всех подробностях — еще бы, такие дни не забываются! Не каждый день встречаешься с живой легендой. Но в этот день никаких подозрений у него еще не возникало, поэтому его можно смело пропустить. И еще несколько дней ничего подозрительного не случалось, а если и случалось, то Мафей, пребывающий в состоянии непрерывного восторга от личного знакомства с великим героем, все равно ничего не заметил. А впервые мысль о сходстве двух наставников мелькнула у него… кажется, после истории с вампиром. Да, точно.
— С каким вампиром? — немедленно заинтересовалась Саша, и пришлось рассказать ей сцену покусания дяди Вити с точки зрения очевидца. Девочка слушала чуть ли не с раскрытым ртом, и на ее детском личике ясно читался невысказанный стон: «Ну почему меня там не было! Уж я бы…» Мафею подобные мысли были очень и очень знакомы, но ему никогда не приходило в голову, что лица, их отражающие, выглядят столь глупо и наивно. Понятно теперь, почему его вечно считали «еще маленьким» и ничего не доверяли. Мальчишке с таким выражением лица он бы и сам ничего не доверил.
— Ну а наставник-то тут при чем? — спросила Саша, когда он закончил. — Его же там не было?
— Нет, но потом мне пришлось ему все рассказать, и он отреагировал… несколько странно. Он мне сначала не поверил. И сказал об этом с таким видом, будто давно меня знает и все время нашего знакомства я только и делал, что пытался ему соврать. Мэтр Истран часто слышал от меня топорные отмазки и отлично знал, что я не умею врать, но честно стараюсь научиться, и, если бы он мне не поверил, это было бы естественно. Но с чего бы мэтр Вельмир, который знал меня меньше недели, вдруг засомневался в моих словах?
Саша заинтересованно прищурилась.
— Ты обратил внимание только на сам факт недоверия, или твой мэтр-два и вел себя похоже на мэтра-один?
— В том-то и дело! Интонация почти точь-в-точь совпадала!
— А голос?
— А как я могу сравнить, у мэтра Истрана был голос старого человека, а у мэтра Вельмира — молодой, звонкий.
— Тьфу ты, так ведь это можно было попросту у Диего спросить! У него же слух идеальный, это все говорят — и дядя Макс, и дедушка, и даже Ольга.
— Думаешь, он сказал бы?
— А, действительно… ерунду спорола, — мгновенно сообразила Саша. — Конечно, раз он до сих пор ничего не сказал, то и не скажет. Он же познакомился с этим мэтром давным-давно, и если там что-то было, то услышал сразу. Раз не сказал, то либо там ничего такого, либо он специально скрывает. В любом случае спрашивать бесполезно. Давай дальше.
— Потом… после того как я сходил через кабину и взял ориентиры Первого Оазиса, мы с Жаком долго ломали головы, как объяснить все и не спалить при этом Виктора. К моему удивлению, мэтр даже не спросил, откуда у меня ориентиры. Более того, и другим магам не позволил спрашивать. Тогда я просто удивился, а уж потом, когда начал подозревать, вспомнил и подумал — а не потому ли он не стал допытываться, что и без того все знал?
— И как это укладывается в твою гипотезу?
— Ну, я подумал… Даже если мэтр Вельмир и не проспал эти триста лет, как он говорит, он все равно не мог знать некоторых вещей, которые были известны только очень узкому кругу и держались в строжайшей тайне. Например, о существовании службы «Дельта» и кабинах. А вот мэтр Истран об этом точно знал.
— Ты сам-то откуда знаешь? Жак растрепал?
— Частично Жак, частично Орландо… в общем, из разных источников.
— А не может быть такого, что мэтр Вельмир тоже узнал все от Жака?
— Нет. Я бы об этом знал. Жак, конечно, не очень-то умеет хранить тайны, но если бы он сказал, скрывать это от меня смысла не было. Он уверял, что ничего не говорил, и это была правда.
— Хорошо, добавляем еще один пункт. Давай дальше… А вообще-то погоди, я включу машину, и будем записывать…
— Не надо, — попросил Мафей. — Лучше найди бумагу и карандаш, и записывать буду я.
— Тогда будем писать каждый себе. Потому что я твои руны потом не прочту, а ты, в свою очередь… то же самое.
Мафей записал свои соображения подряд, а Саша быстренько нарисовала табличку и разнесла их в разные колонки, пояснив в ответ на удивленный взгляд эльфа:
— Подозрительные факты удобнее группировать по общим признакам. Например, похожее поведение — это одно, а то, что знает, хотя не должен был, — это другое. И что там было дальше?
— Потом мы вместе участвовали в одной секретной операции. И одно, и другое там было. Когда мы отправлялись, мэтр вел себя как заботливый наставник — сам проверял мою защиту, присматривал, контролировал… Может, это у меня уже навязчивые мысли, может, любой наставник в такой ситуации беспокоился бы за ученика, но… вряд ли я смогу объяснить, просто почувствовал…
Саша ни словом не прокомментировала его несвязные попытки объяснить свои смутные ощущения, только шевельнула перчаткой и добавила колонку в таблицу.
— И еще, — продолжил Мафей, — в тот же вечер он велел мне набросить одно заклинание… понимаешь, оно штучное, я его однажды сам придумал и использовал только раз в жизни, и об этом опять же мало кто знал… и среди них единственный маг, который мог разобраться в технических подробностях, — мой наставник. Жак не в счет, он, даже разобравшись, не смог бы вразумительно объяснить что-либо классическому магу.
— То есть он опять знал то, чего не должен был? — уточнила Саша и дописала пару строк в соответствующую колонку.
— Да. И не только это. Буквально на следующий вечер я опять обратил внимание… как бы тебе объяснить, не вдаваясь в долгие отступления… Был при дворе один человек, который много лет портил жизнь всем нам, включая моего наставника, и все мы этого господина очень не любили. Последний год он существовал уже в нематериальном виде, но все равно умудрялся всем досадить…
— То есть вы его все-таки прихлопнули и дальше он шкодил уже в виде призрака?
— Сначала призрака, потом духа…
— А в чем разница?
— Призрак — естественная посмертная сущность, а дух — стабильная нежить, созданная с помощью некромантии. Итак, в тот вечер пакостного духа наконец изловили, и мы все не отказали себе в удовольствии на него посмотреть. Выглядел он сильно потрепанным и огорченным, чем вызвал злорадное удовлетворение у всех, кто имел несчастье знать его прежде…
— …И у твоего наставника тоже, хотя, по идее, он этого вредителя знать не должен был, — закончила за него сообразительная девчушка, шустро двигая перчаткой.
— Ты бы видела его взгляд!
— Я догадываюсь. Дальше.
Мафей вспомнил памятный совет у Элвиса и задумался, подыскивая слова, способные доступно для постороннего человека описать тот особый взгляд, под которым затыкаются на полуслове короли, принцы бросаются убирать со стола, а отпетые неряхи безропотно отдраивают заросшую грязью лавку.
Он объяснял долго, косноязычно, зачем-то отвлекся на описание персоны Элвиса и ударился в воспоминания о том, как мэтр Истран ухитрялся построить даже неуправляемого Кантора, и, наверное, еще долго путался бы в словах, если бы Саша не перебила его:
— Я поняла, о чем ты. Мой папа тоже так умеет.
— Думаешь, это ни о чем не говорит?
— На всякий случай запишу под вопросом, но на доказательство это не тянет. Кстати, ты помнишь, когда именно у тебя возникли подозрения? После какого случая? Вернее, после случая из какой колонки? — Она кивнула на монитор. — Это был осознанный логический вывод из очередного «знания чего не следует» или что-то неуловимое, взгляд, интонация, магическое какое-то чутье, из разряда «чувствую, а объяснить не могу»?
— Нет, это было позже… После разборок вокруг пирамиды. Я в который раз попытался скрыть от старших свой вещий сон, и меня опять раскусили как семечку. И вот тут-то, когда мэтр начал читать мне нравоучение, он… он как будто опять стал сам собой. Я в тот момент по привычке опустил глаза, поэтому лица его не видел, а слова, которые он мне говорил… это были те самые слова, которые мне всегда говорил мой наставник. И интонации те же. Он даже на «вы» перешел, как будто для пущего сходства. Вот как раз тогда мне и показалось, что стоит мне поднять взгляд — и я увижу не молодого Вельмира, а старого мэтра Истрана.
— Э-э… — Подруга честно попыталась быть деликатной, но это у нее получилось не лучше, чем у Мафея врать. — Это было так же, как тогда?… Я имею в виду то нравоучение, которое он тебе два часа втирал в моем присутствии, оно такое же?
— Ну, примерно… — При одном упоминании об этом позоре злосчастные уши запылали так, что Мафею показалось, будто они просвечивают сквозь парик.
— А ты опять на него не смотрел?
— А что? Неужели у него менялся возраст, а я пропустил?
— Нет, но… он как-то странно руками делал… Я пару раз заметила… такое движение, будто начинает некий привычный жест и на полпути резко останавливается.
— А какой?
Саша попыталась воспроизвести, но из невнятного подергивания руками трудно было извлечь полезную информацию.
— Не узнаю, — огорченно признался Мафей.
— У меня не получается воспроизвести правильно, — виновато развела руками Саша. — Может, иначе попробуем? Ты все-таки эльф, у тебя с пластикой должно быть получше, чем у меня. Вот ты помнишь какие-нибудь характерные жесты своего мэтра-один при чтении тебе многочасовых нотаций?
Мафей принялся вспоминать. Мэтр, сидящий в кресле. Мэтр, стоящий у стола. У доски. У кафедры. Мэтр, в волнении расхаживающий по комнате…
— Он вот так руки поднимал, когда сильно разойдется, — неуверенно предположил он и изобразил наставника, озабоченного нравственностью современной молодежи.
— А ну, еще разок… — заинтересовалась зрительница.
Мафей прошелся по комнате, входя в образ и стараясь изобразить возмущенного мэтра как можно точнее, чтобы это не выглядело как кривлянье.
— Точно! — победно воскликнула Саша после четвертой или пятой попытки. — Вот именно это он и делал! Вот точно как ты показал, начинал поднимать обе руки и где-то на уровне диафрагмы спохватывался и опускал.
— Так, значит… — Мафей от волнения не смог договорить фразу, тем более и так все было понятно. Он перевел дыхание, опустился на краешек дивана и растерянно произнес:
— И что же мне теперь делать?
