Глава 3

Сначала эпохальное событие напоминало обычное рабочее совещание. Все высказывались по сути проблемы, подкидывая каждый свои кусочки информации, из которых потихоньку складывалась цельная картина происходящего в двух мирах, а некоторые даже предлагали свои варианты дальнейших действий. Кангрем исправно переводил, не вмешиваясь в дискуссию со своими соображениями, и втайне представлял себе, что сделает его начальство, если вдруг узнает о спонтанном контакте и роли в его установлении своего сотрудника. Теоретически он как бы и не виноват — ну какое отношение имеет бедный лавочник Морковка к тому, что Повелитель решил вторгнуться в соседний мир, а пострадавшие аборигены решили в свою очередь разыскать и устранить источник своих неприятностей? Но с его вечным везением получается, что при всей его непричастности контакт состоялся у него в доме. А потому что нечего посторонних эльфов по пустошам подбирать. А раз уж так вышло, что сам переехал представителя дружественной цивилизации, надо было в тот же день доложить и передать на попечение соответствующих органов. И вообще, пить надо меньше. Особенно за рулем. И нечего тут начальству по ушам ездить, будто не пьян был, нешто начальство тебя не знает и личного дела твоего не читало?

Потом действо стало напоминать сцену из комедии про начинающих ломовиков, пытающихся общими силами хоть что-то взломать, толпясь у одного монитора, без умолку сыпля толковыми и не очень советами и отбирая друг у друга перчатку. Эта стадия длилась недолго, но за это время бескорыстная Ллит успела тихонько и никому не мешая заново помыть пол.

Потом почтенные мэтры пришли к выводу, что их добыча, скорее всего, прячется от наблюдения за щитами и, чтобы что-то разглядеть, надо ломать. Самым подходящим специалистом все трое единогласно признали Жака. Тот не посмел отказываться, хотя по морде было видно — очень бы хотел.

Еще через десять минут маги опять сидели у зеркала, все так же вперившись в него с азартом начинающих ломовиков, а между ними на придвинутом поближе топчане возлежал «специалист», который, как оказалось, только в таком состоянии обретал способности к магии. Время от времени они обменивались короткими фразами, которые для непрофессионала звучали бредово и непонятно. Зрители уже утомились ждать, когда свинцовая серость в зеркале вдруг просветлела, словно кто-то включил монитор, и вожделенный объект предстал перед ними во всей красе.

Божественный Повелитель изволил принимать ванну. Его иссушенное, подобно перевяленной вобле, тело покоилось в некоем мутном растворе, мало напоминающем воду, причем покоилось оно там с головой — ведь проблема дыхания перед высочайшим купальщиком не стояла. С одной стороны ванны застыли две девушки-зомби с простыней и полотенцем наготове, с другой еще две такие же мертвые прислужницы склонились над Повелителем, погрузив руки в раствор, и неторопливо там плескались.

— Ни звука! — шепотом предупредил Мафей, заметив, что убас намеревается высказать свое мнение об увиденном. — Услышит.

— Раствор кто-то может определить? — еле слышно произнес Мыш.

— Не, — отозвался Жак, — магия левая. Не берется.

— Аналогично, — откликнулась Морриган. — Тихо. Пусть встанет. Я на него самого посмотрю.

В наступившей тишине можно было отчетливо слышать, как где-то в лавке чудом выживший таракан что-то жрет — по всей видимости, забытый на прилавке крокодилий хвост.

Прошла — нет, проплелась, спотыкаясь на каждом ударе сердца, — бесконечная минута.

Банщицы-зомби выпрямились, отступили на шаг и отложили губки. Над краями ванны взметнулись руки, похожие на обтянутые кожей кости, и Повелитель поднялся в полный рост.

— Мне плохо… — предупредил Жак таким тоном, словно намеревался в следующее мгновение лишиться чувств.

— Терпи… — зло прошипела волшебница, жадно изучая представшее перед ее глазами существо. — Так… четвертая степень… залом по нисходящей… а вот это что за мельтешение?… Ага… еще чуть-чуть…

Больше всего Повелитель напоминал мумию. Добротно выполненную, идеально сохранившуюся, без дефектов и разрушений. Пожелтевшая и выдубленная от времени или от купания в подозрительных жидкостях кожа плотно обтягивала высушенные до одеревенения мышцы. Провалившийся живот в буквальном смысле прилипал к позвоночнику. Неожиданно живые проницательные глаза подозрительно изучали нечто невидимое зрителям.

— Почуял, — прошептал Мыш, — закругляйся.

— Сейчас, еще чуть-чуть… Посторонняя магия мешает…

— Засечет.

— Мне плохо! — повторил Жак. — Больше не могу…

— Терпи, трус несчастный!

Повелитель занервничал. Резко оттолкнув услужливую банщицу, приблизившуюся к его высочайшей персоне с ведерком и кисточкой, он повертел головой, словно что-то искал, и угрожающе прошипел:

— Вельмир? Это опять ты?

— Нет, братец, это я, — злорадно произнесла Морриган уже в полный голос. — Это опять я. Так, говоришь, Вельмир тоже вернулся? Спасибочки, радость моя, буду знать. Сейчас и его поищу.

Она резко встряхнула рукой, словно бросая что-то внутрь зеркала, и быстро отшатнулась. Как оказалось, вовремя — в следующий миг зеркало обрушилось, рассыпавшись мелкими осколками.

— А прекратить, не разбивая зеркала, ты, конечно, никак не могла, — заметил Мыш, осторожно приподнимаясь, чтобы стряхнуть с подола осколки. — Господа, кого-нибудь задело?

— Да вроде нет… — Кангрем оглянулся на убаса, но тот сидел еще дальше, и до него просто не долетело. — А что это было?

— А… — расстроенно махнул рукой маг. — Что с них взять — брат и сестра триста лет не виделись… Одновременно метнули друг в дружку по заклинанию, забыв, что через зеркало своей цели все равно не достигнут. Вот зеркало и не выдержало. Остается лишь утешаться надеждой, что Скаррон тоже расколотил что-то нужное.

— Ничего, я другое привезу, — пообещал Мафей. — Вы Жака в чувство приведите. Ему же правда плохо от такого…

— Нет-нет, лучше пока не надо, — возразил Мыш, осматривая бесчувственного помощника. — Его тут чуть-чуть осколком поцарапало, неглубоко, но все же до крови. Сейчас увидит — и опять в обморок. Сначала надо травмирующий фактор устранить, а потом уже будить. Дайте кто-нибудь чистую тряпочку…

— Опять ты не переводишь! — напомнил убас. — Что они там разглядели интересного? Кроме того, что рожа у этого Повелителя — что у покойника.

— Он и есть покойник… — пояснил Кангрем и перевел вопрос.

— Ну что ж… — Мэтресса откинулась на спинку кресла, сложив руки на груди. — Могу с уверенностью заявить, что все теории касательно высших личей так теориями и остались. То, что мы только что имели сомнительное счастье наблюдать, есть неизвестная доселе помесь лича обыкновенного с некой принципиально иной формой нежити, не подлежащей классификации в рамках традиционной некромантии по причине того, что для создания подобного существа использовалась неклассическая магия неизвестной нам школы. Некоторые технические параметры я успела разглядеть, но неспециалисту это будет непонятно и вряд ли интересно, так что поделюсь лишь выводами. Это существо действительно бессмертно, и способа его упокоить я пока не вижу. Искать филактерии бесполезно, так как его не существует в природе. Этот стандартный прием в нашем случае заменен неким неклассическим ритуалом.

— Что ж, значит, нам все-таки придется наведаться к куфти, — сделал вывод Мыш. — Это их рук дело, больше некому.

— Ты всерьез полагаешь, что он тебе позволит туда наведаться и пообщаться? Что тебя не будет ждать там засада во главе с самим Скарроном, на этот раз неуязвимым и бессмертным?

— А у меня есть выбор?

— Есть. Для начала неплохо было бы обезвредить моего ненаглядного братца, чтобы не путался под ногами, пока мы ищем способ его упокоить. Есть же, наверное, способы как-то его… изолировать, не убивая.

— От обычных, известных заклинаний он легко защитится, — возразил Мыш. — А вот, например, прелестное творение мэтра Алехандро может и сработать. Авторское заклинание, свеженькое, неизученное, о котором Скаррон никогда не слышал… Да, это может сработать, но сначала нам надо найти способ до него добраться. А то ведь штурмовать Первый Оазис — не самый лучший способ…

— Вот над этим давайте и подумаем, прежде чем куда-то ехать, рискуя нарваться на засаду. Мафей, мы отправляемся домой. И чтобы без меня ты сюда не мотался, ясно?

— По крайней мере, пока у вашего высочества не срастутся все сломанные кости, — наставительно добавил маг, прежде чем неуемный эльф успел что-то возразить.

— Но, мэтр! — все же попытался сопротивляться Мафей. — Это вопрос двух-трех дней!

— Вот и прекрасно. Эти два-три дня вы проведете дома. Кстати, заберите с собой и Жака. Он мне тут только мешать будет.

— Да-да, — подхватил Кангрем. — Мне завтра надо съездить в одно место, так что присматривать за вашим недужным приятелем будет некому.

Он и так едва дождался выходного, а после такого веселенького дня потребность хоть немного отдохнуть стала просто-таки насущной.

— Опять к своим приятелям-сектантам пьянствовать поедешь? — неодобрительно нахмурился убас.

— Да чего вы на них так взъелись? Они нормальные мужики, если не говорить с ними о религии и вообще поставить себя так, чтобы они не воспринимали вас как потенциальную паству. А после вот этого вот, — Кангрем кивнул на то место, где прежде стояло зеркало, — мне просто необходимо как следует выпить. Потому что сегодня ночью эта мерзкая рожа мне будет сниться. А я не хочу ее видеть еще и завтра, и послезавтра.

— Дикари… — с унылой обреченностью прокомментировал Кетмень. — Пьянь беспросветная. Я пошел домой, а своим гостям объясни популярно, что мутантам доступ в город строго воспрещен.

Выходной, которого Кангрем так ждал в надежде хоть на денек вырваться из этого дурдома, начался опять с неприятностей.

С таким трудом и моральными потерями пережитый эпизод борьбы за презентабельный внешний вид сотрудников оказался не разовой акцией руководства, а планомерным долгосрочным мероприятием. Около блока дезинфекции агента вновь поджидал бдительный шеф, полный решимости не позволить нерадивому подчиненному позорить лавочку бомжескими покрышками. А поскольку Витька на подобную настойчивость шефа никак не рассчитывал, то и не позаботился припасти какую-нибудь нормальную одежду, кроме все той же парадной формы.

Утешая себя мыслью, что он все равно собирался заглянуть домой, Кангрем направился к Дэну. Прежде чем являться в собственную квартиру и выяснять с незнакомым пришельцем, кто тут хозяин, он рассчитывал услышать какие-то объяснения от дорогого друга, который ему это удовольствие устроил.

Вместо этого он получил еще одну кучку неприятностей. Прежде всего, с огромным опозданием узнал о несчастье с Татьяной. Затем ему вкратце объяснили, откуда взялась на кухне рыдающая девушка, которую Санька вдвоем с матерью пытаются утешить. А под конец, разумеется, оказалось, что Витьку им в такой трудный момент послали сами боги, ибо три слабые женщины сейчас крайне нуждаются в ком-то как раз таком: большом, сильном и в форме.

Пока Санькина заплаканная подружка успокаивалась, всхлипывая и размазывая по личику остатки слез, а добрейшая Сонечка совала ей третью по счету чашку чаю, Санька быстро и деловито разъяснила, чего от доброго дяди ожидают.

История была проста и глупа до банальности и могла служить хрестоматийным примером, какие бабы бывают дуры. Полгода назад Настя познакомилась с каким-то подозрительным типом (вернее, подозрительным его считала Санька со своим шархийским чутьем, а сама Настя, обуреваемая романтичными бреднями о сильном плече и каменной стене, ничего поначалу не заметила). Знакомство случилось в экстремальных обстоятельствах, что тоже запросто отбивает критическое восприятие — какая же женщина не проникнется теплыми чувствами к человеку, который геройски сразился за ее честь с тремя гопниками? И разве заметит с первого взгляда все те недостатки, которые обычно составляют обратную сторону «сильного плеча»? Особенно если ей всего восемнадцать?

Только со временем она наконец заметила, что ее герой самоуверен, хамоват и склонен демонстрировать свою силу где надо и где не надо. Более того, из друга и защитника он быстро превратился в хозяина. Все в доме делалось по его слову, вплоть до того, что носить, что смотреть, куда пойти и что приготовить на ужин. Робкие попытки расстаться были подавлены мгновенно и безжалостно — слабохарактерной и боязливой Насте хватило одних лишь угроз. Санька не раз предлагала подпрячь к делу родственников, но подружка всякий раз отказывалась. Стыдно было признаваться, в какое дерьмо влезла, а как представляла, что ее Брыль отлупит субтильного Санькиного папу точно так же, как двух ее однокурсников, имевших несчастье дать повод для ревности, — так и вовсе приходила в ужас. Глупенькая девчонка, привыкла считать своего урода всесильным, так и не поверила, что Дэн троих таких уложит, если понадобится…

Кроме всего прочего, Брыль оказался ревнив патологически, и для регулярных сцен ему даже повода особого не требовалось. Из-за этого, собственно, и случилась вся петрушка с рыданиями на кухне и возникла нужда в грозном дяде Вите.

Коллега Макс оставил подружкам на попечение своего сына. Да, того самого, которого нагулял на работе и которого так упорно искал юный эльф. Чтобы нелегальный пришелец не мелькал на улице и не привлекал к себе внимание, ему велено было не выходить из дому, а еду девочки носили ему сами. Вот эти-то их походы и засек ревнивый Настин хахаль. И возомнил, разумеется, только то, на что ему хватало мозгов.

Скандал был страшный, с воплями, угрозами, подбитием глаза и последующим убеганием в ночь. До утра просидев в каком-то подъезде и едва дождавшись первого трамвая, Настя бросилась к подружке и теперь вот сидела и горестно повторяла между всхлипами: «Он знает, где он живет» и «Он его убьет…»

— Ну насчет кто там кого убьет, это еще вопрос, — скептически подытожила Санька. — Но Настя и сама идти проверять боится, и меня не пускает. Мама уже хотела звонить каким-нибудь папиным родственникам, но тут вот вы пришли…

— Да-а, — всхлипнула Настя, — вы бы видели этот шка-а-аф…

— Все понятно… — мрачно откликнулся Кангрем, у которого отнюдь не вызывала восторга перспектива объясняться с полицией и разгребать последствия драки, независимо от того, чем она там у них кончилась. — Кроме одного. Как этот чертов потеряха оказался в моей квартире?

— Это я его притащила, — тут же повинилась малявка. — Я сначала не знала, кто он такой, мне надо было его куда-то девать… Я собиралась сказать папе, но тут такое случилось… папа уехал… Вы не подумайте, он тихий, аккуратный, и вообще он из наших, что говорит само за себя. Но если вы против, мы его заберем, правда, мам?

— Ладно, — проворчал Витька, поднимаясь. — Поехали. Сонь, тебе там делать, пожалуй, нечего, а эти две вертихвостки пусть собираются. Ты будешь объяснять вашему тихому и аккуратному приятелю, за что его бить приходили, а ты — оказывать ей моральную поддержку. Вряд ли я там зачем-то нужен, но мне все равно надо домой, переодеться.

— А можно мне взять папину машину? — тут же загорелась неисправимая Санька. — Мам, ну пожалуйста, а вдруг нам придется кузена к врачу везти?

— Можно, но за руль сядет дядя Витя, — твердо распорядилась Софья. — Слышишь, Вить? И не вздумай пускать Саньку за руль, тебе же потом самому придется еще неделю доказывать, что ей уже шестнадцать и у нее есть права.

— Да что ты в самом деле! Она спокойно ездит по городу на моем мотоцикле, и до сих пор никаких проблем не было. У нее же действительно права есть, и она их может предъявить любому, кто спросит!

— Витя!

— Ладно, туда я поведу сам, но назад ведь кто-то должен будет отогнать?

— Хорошо, но только назад.

— Вот и договорились. Девочки, поехали.

Как и предполагал Кангрем, все эти дурацкие стенания «он его убьет» оказались не более чем истерикой перепуганной Насти. Вполне живой и целый постоялец самостоятельно открыл им дверь, с интересом оглядел нового человека и почти мгновенно догадался:

— Вы и есть «дядя Витя»? Приятно познакомиться. Я Диего. Вы извините, я вам тут пылесос сломал…

— Да починю я этот пылесос, — торопливо перебила Санька, — нашел о чем в такой момент… Ты лучше скажи, сюда вчера никто не приходил?…

— Приходил, — уверенно оборвал ее Кангрем, лишь мельком взглянув на «кузена» и сразу отметив сбитые костяшки пальцев и легкую асимметрию в очертаниях лица. Как бы в подтверждение его слов из ванной послышалось отчаянное мычание. — Он что, до сих пор здесь?

Диего недобро прищурился, рассматривая Настин синяк.

— Он так убедительно грозился убить Настю, что я не рискнул его отпускать.

— А почему в ванной? — оторопел Витька, слегка недоумевая, почему «этот шкаф» до сих пор не выдернул хлипкую задвижку и не выбрался.

Санька, заинтересованно сверкнув глазенками, проворно шмыгнула мимо него и дернула дверь. Дверь оказалась вообще не заперта.

— Во-первых, чтобы не загадил пол, — деловито пояснил пострадавший родственничек. — А во-вторых, если что — там расчленять удобнее.

Санька сунула голову в приоткрытую дверь, и секунду спустя оттуда показалась ее довольная рожица со злорадной ухмылкой от уха до уха.

— Настя, — умильно произнесла она, сощурив и без того узкие глазенки, — ты должна это видеть!

— Так, а ну-ка погодите! — Кангрем, до которого дошли истинный смысл последних слов Диего и незамутненная искренность, с какой это было сказано, решительно отодвинул обеих девушек и заглянул сам.

Да, пожалуй, Санька права — Насте и впрямь стоило бы посмотреть на своего грозного ревнивца именно сейчас. Брыль выглядел действительно жалко, скрючившись в ванне, связанный по рукам и ногам обрывками собственной одежды и мычащий сквозь набитый в рот комок тряпья. На Дельте, похоже, страдали излишним гуманизмом не более, чем на Каппе, — обнаглевший хам был крепко и поучительно бит, без лишнего членовредительства, но и без всякой жалости, до бессознательного состояния. А затем «тихий и аккуратный» жилец своего гостя добротно связал и забросил в ванну, так как это тело и в самом деле представляло угрозу для половиков и мягкой мебели. Интересно, что бы с ним теперь делала эта веселая троица, не явись на помощь большой дядя в форме? С немалой вероятностью «кузен», смахивающий на разбойника-одиночку с пустошей, и в самом деле прикончил бы идиота без малейших угрызений совести, не слушая Настиных робких возражений. Санька — та и возражать бы не стала, еще и фрагменты выносить помогла бы.

Пленник притих, испуганно изучая Витьку, словно не знал, чего ждать от нового персонажа — то ли спасать пришел незнакомый дядя в форме, то ли добить, а может, и вовсе продать в рабство на нелегальные шахты Гаммы…

— Дядь Вить, — Санька требовательно дернула его сзади за рукав, — а отойдите на минутку на кухню, вам Диего что-то показать хочет. Вам, как лавочнику, это должно быть интересно. А мы пока полюбуемся…

— Вы б его лучше развязали пока, — посоветовал Кангрем, отступая от двери. — Если не боитесь.

— Ой, боимся! — нагло заявила бессовестная малявка. — До ужасти боимся! Даже пальцем не притронусь, пусть еще полежит. Может, не надо его вовсе развязывать? Пусть бы Диего его прирезал. А мне бы в хозяйстве пригодились череп, пара лоскутов кожи и кой-какие косточки…

— Шери, не шути так… — жалобно простонала Настя.

— Ну ладно, не буду, но ты все равно загляни! Ведь такая возможность подбить ему глаз во имя справедливости и равновесия! Ну если бить боишься, можно хоть палочкой в него потыкать…

Кангрем вышел на кухню и прикрыл за собой дверь. Он тоже не любил, когда Санька начинала острить в духе патологоанатомов и некромантов. Кроме того, ему показалось, что Диего зазвал его сюда специально, чтобы сообщить что-то не для посторонних ушей. И вряд ли это «что-то» было извинениями за сломанный пылесос.

— Саша говорила, вы работаете в… такой же конторе, как… — Он запнулся, но все же выдержал легенду: — Как Макс.

— В лавочке, — машинально поправил Кангрем, изучая его поближе. Странным образом в этом криминальном потомке коллеги Макса сочетались шархийская спокойная уверенность и постоянная готовность перегрызть глотку первому, кто даст к этому повод, широко распространенная среди обитателей Каппы. — Да. В такой же, только в другой. И?…

Парень молча открыл шкафчик, дотянулся до верхней полки и добыл оттуда небольшой сверток. Двигался он легко и грациозно, пожалуй, даже чересчур для шархи. Скорее, так двигались эльфы…

— Вот эта вещь… — Он развернул сначала пакет. Затем газету. Потом кусок ткани. Потом расстегнул кожаный чехол. — Еще три недели назад находилась на Дельте. Вчера я отобрал ее у этого… — Презрительно скривив губы, он кивнул на дверь, словно не находил слова, достойного для именования тела в ванной.

Тэ-э-экс… Теперь особо везучий агент Кангрем должен еще и разбираться с контрабандой, причем даже не по своей лавочке, а так, оказывать бескорыстную товарищескую помощь коллегам-«дельтовцам»…

— А ты точно знаешь, что это та самая? — со слабой надеждой уточнил он, рассматривая отливающее странным синеватым блеском кольцо. — А не похожая, например?

— Она одна такая, — коротко пояснил Диего. — Ой, нет, не трогайте, порежетесь…

— Поздно… — досадливо огрызнулся Витька и быстро сунул палец в рот. — То есть, одна?

— Артефакт. Старинный, уникальный. Другого такого нет.

— А откуда ты так точно знаешь, что это именно он, а не, допустим, копия?

— Эта вещь — моя, — сообщил пришелец с Дельты, аккуратно упаковывая свою ценность в чехол. — И кстати, о копию вы бы не порезались.

— Она такая нереально острая?

— Нет, она просто знает хозяина. И всегда возвращается, если ее потерять. Но в этот раз, чтобы она вернулась, ее должны были вывезти с Дельты и притащить сюда. А… Макс говорил, это строго-настрого запрещено. Их… лавочка специально следит за этим. Но вот… — Он непонимающе пожал плечами. — Три недели назад ее… ну, в общем… потянули у меня на Дельте. А теперь она здесь.

— Ну знаешь, парень… — усмехнулся Витька. — Вывозить людей оттуда тоже запрещено. А ты опять же здесь. Кстати, я в курсе, что Макс твой отец, так что можешь не напрягаться.

— Как попал сюда я, мне тоже хотелось бы знать, — ничуть не стушевался собеседник. — Но об этом мне спросить некого. А вот об этом, — он кивнул на стол, — очень даже есть кого.

Кангрем подпер лопатками стену и уже с откровенным любопытством уставился на этого чудака.

— Парень, ты всерьез собираешься официально заявить о контрабанде артефактов с Дельты и потребовать расследования, имея при себе липовые файлы и являясь, по сути, точно такой же контрабандой?

Диего посмотрел ему в глаза и понимающе усмехнулся. Улыбка у него получилась жутковатая, моментально напоминающая о связанном теле за стенкой и обещанном расчленении.

— Официально — нет. Но той куче дерьма, что лежит сейчас в ванне, совершенно незачем об этом знать.

— Вот как?

— Ну да. Вы сами сказали, что у меня липовые документы, и мне бы очень не хотелось, чтобы этот урод, как только я его развяжу, помчался в полицию жаловаться, что я его побил и ограбил. У отца могут быть неприятности из-за этого. А тут есть прекрасный повод сделать так, чтобы полиции боялся он, а не я. Иначе… — Он одним плавным взмахом руки подхватил со стола нож и повертел, рассматривая заточку. — Проще будет его в самом деле прикончить. Для надежности.

Это было сказано без всякой угрозы и прочих театральных эффектов, но простота и деловитость, с какой подходило к вопросу «дитя суровых пустошей», не оставляли никакой надежды, что сказанное может быть шуткой или блефом. Слишком много таких ребят видел агент Кангрем на Каппе, чтобы сомневаться. Этот — зарежет. Не моргнув глазом и не слушая возражений.

Миленько, как говаривала Дэнова маменька, осматривая очередное место преступления… Теперь из доброго дяди успешно делают пугало для битых идиотов… И ведь не откажешься при такой-то альтернативе! Нет, в самом деле, окончательно запугать и без того натерпевшегося страху придурка будет легче и проще, чем спасать его никчемную шкуру иным способом. Так что…

— Ну ладно, давай… сейчас попробую поговорить. А ты тут развлеки пока девчонок, чтобы не лезли и не мешали.

Диего подбросил на ладони нож, поймал его и с благодарной улыбкой протянул Витьке рукояткой вперед.

Извлеченный из ванны и освобожденный от пут Брыль слегка осмелел и попытался высказать свое возмущение, но моментально сник, увидев удостоверение и услышав предложение проследовать в соседнюю комнату и дать некоторые пояснения. А именно: где, когда и от кого получил нелегально вывезенный из закрытого мира артефакт, как намеревался его использовать, ну и заодно по какому праву ворвался в чужую квартиру, учинил драку и сломал пылесос.

— … Не, ну если считаешь, что неправда, то дело хозяйское. Я так думаю, если ты начнешь винтам толковать, что шел мимо, а тебя поймали и силой затащили, вряд ли тебе кто-то поверит. Да и подумай головой, кто будет по этому делу свидетелями и что они скажут. Но это все не в компетенции агентства, так что не отвлекайся от главного вопроса. Сейчас вот только машину включим, бумажку зарядим, чтобы сразу протокол печатала, и говори вот сюда, в микрофон. Сначала личные данные, а потом — где, когда, от кого… Так, ты, парень, не выпендривайся, если не хочешь отправиться в изолятор прямо сейчас и сидеть там все время, пока лавочка будет разбираться. Или ты сейчас толкуешь мне про контрабанду, после чего пишешь расписку, идешь домой и потом только являешься в лавочку на допросы, или я вызываю специальных таких ребят, которые оформят арест и отвезут тебя куда надо. Так, для информации — это тебе не винтиловка, это лавочка. А вот это — вот это вот — не какие-нибудь радиоактивные потроха с Каппы, а магический артефакт с Дельты. Тебе это о чем-то говорит? Чучело необразованное, просвещаю: по таким делам с нами сотрудничает Темная Канцелярия. И если ты вздумаешь врать, что нашел на дороге и шел сдавать в бюро находок, тебя первый же эльф спалит без всякого ментоскопа, чисто на глаз. Ну что, ты наговариваешь протокол или мне звонить?…

Клиент оказался не только тупым, а еще и полуграмотным. Написанное им обязательство не покидать города и явиться по первому требованию в агентство «Дельта» (которое надо было именно что писать от руки) вызывало желание повторить некоторые высказывания убаса Кетменя касательно дикарей и их умственных способностей. Честно собрав все бумажки и подписи, Кангрем с радостью вернул окончательно перепуганному Брылю его пожитки и с превеликим облегчением выставил за дверь. Получилась, правда, небольшая заминка, когда среди этих пожитков не оказалось ключа от дома, но с этим разобрались быстро. В коридор вышел Диего и коротко, но проникновенно объяснил, что ключ забрала Настя и в настоящий момент они вдвоем с Санькой собирают кое-чье барахло, чтобы выставить за дверь. Посему кое-кто может навеки забыть об этом ключе, об этой девушке, и дорогу к ее дому тоже желательно забыть как можно прочнее. Красиво изложил, гад, Витька прямо заслушался. А Брыль, которого после переживательной ночи один лишь вид вчерашнего обидчика повергал в трепет, быстро и без возражений испарился.

— Тебе бы в театре выступать, — ухмыльнулся Кангрем, запирая дверь за убегающим «героем».

— Этим я до недавнего времени и занимался, — мрачно пожал плечами Максов сын.

— Что, серьезно? А на первый взгляд и не подумаешь.

Диего так же мрачно посмотрел на дверь и неуверенно уточнил:

— Насте точно ничто не грозит?

— Не парься. С ней же Санька. Она не даст ей наделать глупостей. Да и не посмеет этот кретин при ней выеживаться. Дурак-то он дурак, но не настолько, чтобы нарываться на неприятности с вашей семейкой. От лавочки он сейчас рванет когти первым же транспортом, на какой у него денег хватит, а от ваших проклятий не скроешься. Так что расслабься и не дергайся. На вот, положи это где-нибудь… отдашь Максу, как появится. Это по его лавочке дело, пусть разбираются, если хотят.

— Спасибо. — Парень как-то неуверенно попялился секунд пять на распечатки и спросил: — А что он сказал? Где он взял чакру?

— Там же все написано… тьфу, я не сообразил, ты ж читать не умеешь?

Пришелец вздохнул.

— Я не могу читать, — начал перечислять он, — не понимаю ни слова из того, что показывают по… монитору, не могу звонить по… телефону… то есть звонить могу, но прибор-переводчик перестает работать. Я даже вывески на лавках, мать их, прочесть не могу! Даже если они, чтоб их растак, в картинках! А когда мне Саша показала вот такую пластинку и сказала, что это деньги…

— Хреново, — согласился Витька, вспомнив вчерашнюю «дезактивацию» и комментарии Кетменя по этому поводу. — Тебе ж тут, наверное, скучно до чертиков!

— Ну а как вы сами думаете… Саша обещала, что это ненадолго, что меня отправят домой, как только появится Толик, а он почему-то, как назло, перестал появляться…

— Так вот, давай договоримся: не фиг называть меня «дядей» и на «вы». Вряд ли я тебе в отцы гожусь. Это во-первых. А во-вторых… ты водку пьешь?

— Да, — без колебаний согласился Диего и даже вроде бы обрадовался… Впрочем, чего б ему не обрадоваться — сидит тут один, ни в магазин сходить сам не может, ни заказать по телефону, харчи ему носят две недорослые пигалицы, которые сами принести выпить не догадаются, а просить вроде как неловко…

— Значит, так. Сейчас я переоденусь во что попроще, и мы с тобой сходим сначала в магазин, а потом… Не знаю, как тебе, а мне после того, что у меня вчера было на работе, срочно требуется… не то чтобы выпить… скорее, нажраться как следует.

— Очень своевременная мысль, — грустно кивнул потенциальный собутыльник. — Меня она не покидает уже недели две…

— Шеллар!

Советник неторопливо оторвал взор от очередного маловразумительного лунного отчета казначейства и взглянул на часы. Затем на растерянного Харгана.

— Что стряслось? — поинтересовался он, всматриваясь в разноцветные глаза демона.

Что стряслось, он знал еще с утра, и сейчас его больше всего интересовала реакция господина наместника (хвала небу, и суток не прошло, как обнаружил). Непохоже, чтобы происшедшее привело шефа в ярость или заставило страдать, однако он выглядел обнадеживающе огорченным. Выражение вселенского непонимания во взоре начальника тоже не укрылось от наблюдательного советника. Не совсем ожидаемая реакция, все же Шеллар считал этого парня догадливей, но и с этим можно работать. Просто немного разъяснить господину наместнику некоторые мелочи…

— Камилла пропала, — произнес Харган тоном капризного ребенка, у которого конкуренты в песочнице отняли совочек. Любимый, желтенький.

— Когда и где ее видели в последний раз? — Стандартный вопрос вырвался рефлекторно, но вполне сгодился для завязывания разговора.

— Да брось, я уже сам поискал и весь департамент Безопасности наскипидарил вкупе с дворцовой стражей… Уехала госпожа Камилла утром в лавку за новыми панталонами и не вернулась. По странному стечению обстоятельств, для покупки панталон ей почему-то понадобилось прихватить с собой все свои деньги и драгоценности, а также кое-что из одежды.

— Карета, лошадь, кучер? — деловито перечислил Шеллар.

— Мастер Чань не глупее тебя, карету уже ищут. Как думаешь, найдут?

— Карету — найдут, если не нашлось наглецов прикарманить имущество ордена. Кучера — возможно. Камиллу — нет.

— Чань тоже так сказал, — грустно вздохнул наместник и привычно оседлал стул. — Он считает, что Камилла сбежала. Вместе с кучером.

— Необязательно. Кучер мог удрать сам, просто с перепугу. Если нашему главе департамента Безопасности нечем больше заняться, пусть ищет, но смысл? С пропажей кареты прекрасно разберется полиция. И что вообще такого значительного в этом происшествии, что вы лично взялись руководить поисками и примчались в два часа ночи мне об этом сообщить?

— Ты что, не понял? — раздраженно дернул хвостом Харган.

Шеллар давно уже заметил — ничто так не выводит шефа из равновесия, как равнодушное отношение окружающих к вопросам, о которых лично он переживает и беспокоится.

— От меня сбежала Камилла!

— Она была вам так дорога или сей факт просто задевает ваше самолюбие? — поинтересовался советник, мигом изобразив на лице живейшее участие, дабы господин начальник не передумал общаться с таким бесчувственным собеседником.

— Не знаю… — Похоже, наместник впервые за сегодняшний вечер задумался — а почему, собственно, он взволновался из-за пропажи? — Как-то неожиданно все случилось, а я к ней успел привыкнуть… Не знаю… Просто непонятно — почему?

— О, это как раз предельно понятно, — пожал плечами Шеллар. — Она опасалась, что вы не отпустите ее, если она пожелает уйти открыто, потому и сбежала тайком. Кстати, я подозреваю, что у нее были все основания для подобных опасений. Или я не прав? Если бы Камилла подошла к вам и сказала: «Прощай, дорогой, я покидаю тебя навсегда» — что бы она услышала в ответ?

Демон задумался. Одним из верных способов заставить божьего посланника шевелить мозгами были как раз вот такие неожиданные вопросы, на которые у него не находилось готового стереотипного ответа.

— Я так и предполагал, — сочувственно кивнул Шеллар спустя пять минут, устав ждать, когда любезное начальство до чего-то додумается. — Вы сами не знаете — то ли проводили бы с прощальными подарками, то ли вышвырнули в чем есть, то ли отдали кому-нибудь из подданных, то ли убили бы на месте. Камилла, как я уже говорил, любит прикидываться дурой, но нас, мужчин, она понимает на подсознательном уровне. Полагаю, о вашей импульсивности она осведомлена не хуже меня, поэтому и сочла неразумным рисковать жизнью, прощаясь с вами.

— Но почему?

— То есть? — уточнил Шеллар, делая вид, будто не понял вопроса и не заметил в голосе грозного наместника все той же детской тоски по утерянному совочку.

— Знаешь, может, я действительно не могу теперь, задним числом, решить, как бы я поступил. Но по крайней мере я мог бы задать ей этот вопрос — почему? Ты ни грака не понимаешь, что я от тебя хочу! Мне неинтересно, почему она сбежала тайком, а не ушла открыто! Я не могу понять, почему ей вообще взбрело в голову уйти?

— Ах вот оно что… — Шеллар откинулся на спинку кресла и выдержал паузу, какой позавидовал бы сам маэстро Карлос. Когда же бедный начальник под его пристальным взглядом неловко заерзал, ощущая себя учеником, который облажался, но не может понять, где именно, жестко произнес: — А как ты думаешь, парень? Ты же ее затрахал до полупризрачного состояния! Я вообще не представляю, что надо было делать с Камиллой, чтобы за одну луну из здоровой цветущей бабы превратить в шатающуюся на ветру бледную немочь с вот такенными синими кругами под глазами!

Божий посланник задохнулся от возмущения, свернутые крылья под плащом непроизвольно зашевелились, а обрубок хвоста быстро и мелко задергался.

— Да она сама! — негодующе воскликнул он, не находя более вразумительных слов, и в этот момент до боли напомнил Шеллару нашкодившего Мафея. — Сама же предложила! Я что ее, силком заставлял? Нет, я мог бы, но она же сама!..

— Именно, — вздохнул Шеллар, чего-то подобного и ожидавший в ответ. — «Мог бы, но она же сама…» Господин наместник, не будьте ребенком. Вас так удивляет, что женщина не стала отказывать вам в том, что вы могли бы взять, не спрашивая ее согласия?

— Шеллар, брось полировать мне гребни! — разозлился Харган. — Ни одна женщина этого, мать его так, дворца, этой, мать ее разэтак, страны и всего этого мира, мать его перетак, не приперлась ко мне в первый же день предлагать себя! А эта пришла! Сама! И трясла тут передо мной сиськами! А луну спустя оказывается, что она от этого ах как невыносимо страдала, и я во всем виноват! Ладно, я верю, она боялась от меня уйти, но сказать, что именно не так, она тоже боялась? Объяснить, попросить, пожаловаться? Я ведь не ставил себе целью затрахать ее насмерть! Она мне живая больше нравилась!

Советник терпеливо улыбнулся. Некоторые вещи туго доходят до юнцов вроде почтенного начальника… Приходится объяснять на пальцах…

— Конечно, если бы Камилла желала выстроить с вами прочные и долгие отношения, она бы непременно нашла способ и обсудить, и объяснить, и заставить вас понять. Но поскольку успела убедиться, что вы — ее величайшая ошибка в этой жизни и отношения с вами не имеют перспективы, она предпочла просто уйти. Раз все равно ничего не выйдет, зачем лишние сложности?

— Подожди, а какой еще перспективы ей было надо?

— Вы меня опять удивляете, господин наместник. Вроде взрослый человек… Вы хоть раз задавались вопросом: почему Камилла вообще с вами связалась и почему явилась к вам предлагать себя в любовницы?

Судя по озадаченной физиономии демона — не задавался.

— Я уверен, она много раз вам намекала, что желает получить что-то взамен, но вы оказались поразительно невосприимчивы к намекам. А задаром Камилла, извините, не обслуживает. Только вот не надо теперь вопрошать, не могла ли она сказать простыми словами. Не могла. Все-таки не придорожная шлюха. Да и клиент не конюх какой.

Наместник продолжал молча обрабатывать поступающую информацию. Где-то глубоко, под костяными гребнями, шла титаническая работа мысли, отголоски которой неясно мелькали на малоподвижном лице. Покинутый любовник смутно чувствовал, что его обидели, где-то она сидела, эта обида, невидимой колючей занозой, но вот объяснить себе, в чем суть этой самой обиды, он никак не мог. Подумать только, советник должен объяснять главе державы, на что ему следует обижаться…

— Простите, господин наместник… — скорбно произнес Шеллар, намеренно мешая раскаяние с сочувствием. — Я даже не подумал, что вы ожидали от Камиллы большего, чем она могла предложить… Вы всерьез полагали, что нравитесь ей?

На самом деле вряд ли парень вообще о чем-то думал, падая в гостеприимные объятия труженицы будуара, но если вовремя и аккуратно направить его мысли в нужное русло, он и не усомнится в том, что именно так и думал с самого начала. А уж у Шеллара, с его многолетним опытом разочарований и обид, найдется чем царапнуть пылкое сердечко юного балбеса.

— Так что, — завершил свой рассказ Шеллар, — продажная любовь не делает человека счастливым. В лучшем случае оставляет равнодушным. В худшем — заставляет чувствовать себя обманутым и сомневаться в собственной полноценности. Особенно если ты немного не такой, как все. Словом, не стоит переживать об удравшей Камилле. Это все — мишура, подделка, не настоящее.

— А бывает что-то настоящее?

— Бывает. Но о настоящем я расскажу вам в другой раз, господин наместник. Когда вы будете готовы это воспринять.

— А сейчас я что — не готов?

— Нет.

— Почему?

— Потому, что сейчас вам кажется уместной альтернативой завести несколько рабынь, поднять свежую покойницу или выбежать на улицу и изнасиловать первую попавшуюся прохожую. Вот когда вы поймете, что это еще хуже и гаже, чем то, о чем я вам поведал, тогда и можно будет с вами говорить о чем-то большем.

— Да чем оно хуже-то? — Харган воззрился на нового наставника с искренним непониманием.

— Разницу между торговлей и грабежом вам следует объяснять с привлечением цитат из толкового словаря? Простите мою откровенность, господин наместник, но привычный вам тип отношений — удел убогих. Остановившихся в развитии на уровне животных. Не способных ни на что большее. И вам он всегда казался приемлемым лишь потому, что ничего лучшего вы в своей жизни не видели и не пробовали. А стоило попробовать — и вы уже обеспокоились причинами внезапного ухода Камиллы. Задумались, начали задавать вопросы — «почему?», «как?», «зачем?». Кстати, это закономерно. Вы от природы эмоциональны, как все демоны, а наставник к тому же научил вас осмысливать окружающий мир и собственные поступки. Так что остановиться в развитии вы никак не могли и рано или поздно все равно заинтересовались бы, как оно бывает иначе.

— И как? — Судя по тому, как скрипнул зубами несдержанный демон и как мелко задергался его хвост, от повторного мордобития советника отделяло лишь несколько неудачно сказанных слов, поэтому он тут же постарался сбить сердитое начальство с толку и немного отвлечь.

— Прошлым летом, когда вы готовили на меня покушение в Эгине, вы ведь перед этим не один вечер наблюдали за пляжем? Верно? Значит, вы сами видели, как бывает иначе.

Харган не ответил. Молчал. Вспоминал. Пытался понять. Ведь и в самом деле не тупой.

— Я буду рад поговорить с вами об этом позже, если вам все еще будет интересно. Но вам действительно нужно все осмыслить, а мне, к сожалению, необходимо разобраться, куда брат Гельби ухитрился девать такую прорву денег всего за две недели. Вы ведь сами мне это поручили. Кстати, зря вы все-таки заменили казначея.

— А что, пусть бы дальше воровал? — угрюмо отозвался наместник.

— По крайней мере, он умел составлять отчеты, в которых я мог разобраться. А наш добрый брат написал тут художественное сочинение на тему «Тяжкий и неблагодарный труд самоотверженного брата Гельби на благо ордена, и вообще, о каких деньгах речь?» Этот невнятный, безграмотный и полный арифметических ошибок опус вызывает у меня подозрения, что наш новый казначей попросту не знает, откуда у него в казне что берется и куда девается. Неужели у Джарефа не нашлось никого… более подходящего для этой работы?

— Брат Гельби целых пять лет ведал казной ордена! — обиделся за верного соратника Харган. — Кого же еще Джареф мог предложить на эту должность?

— Понятно… — вздохнул Шеллар. — Я боюсь спрашивать о максимальной сумме, с которой он когда-либо имел дело, равно как и о количестве расходных статей, которыми он оперировал. Придется нам с вами выделить время и провести ревизию. А также подобрать для брата Гельби подходящего наставника из старых, опытных финансистов казначейства. Не заниматься же мне этим лично, в самом деле!

Комната на третьем этаже левого крыла дворца, та самая, в которой Ольга провела несколько лун своей придворной жизни, теперь выглядела иначе — словно в ней какое-то время жили другие люди, а потом не жили вообще. На книжной полке, прежде забитой книгами, сиротливо стояли, покосившись, несколько томиков в розовых обложках, зато на трюмо теснились запыленные флакончики, баночки, скляночки, щеточки и прочая утварь для физиономической живописи и волосяного плетения.

Как она сюда попала, Ольга не могла вспомнить, выйти, чтобы у кого-нибудь спросить, тоже не получалось — дверь была заперта снаружи. Хотя, кроме запертой двери, ничего страшного вроде бы не наблюдалось, девушку почему-то охватило уже знакомое ощущение, что происходит нечто жуткое. Примерно то же она чувствовала в памятном сне-проклятии, пробираясь по коридору с покойниками.

Не вполне понимая, что происходит, но заранее ожидая какой-нибудь пакости, Ольга прошлась по комнате, пробуя на вес различные предметы. Рано или поздно дверь кто-то откроет, и, если этот «кто-то» действительно попытается ей угрожать, лучше иметь под рукой подходящее для вразумления орудие…

Однако все ее отважные замыслы рассыпались, подобно разбитой когда-то коробочке с пудрой, когда, рывком распахнув дверь, в опочивальню шагнул лично господин Харган, наместник и правая рука бессмертного бога, незабвенный «птеродактиль» с танковой броней по всей башке, которую фиг просто так прошибешь бронзовой вазой или деревянным стульчиком, не говоря уж о жалком ночном горшке из хрупкой керамики.

В один миг Ольга вспомнила перестрелку у Оплота Вечности, представила себе, какие «нежные» чувства должен питать господин наместник к особе, покалечившей ему крыло, и поняла, что сейчас ее попросту съедят живьем. Вот этими вот зубами, которые демон только что показал, ухмыляясь. И вопрос, трахнут ее перед этим или нет, мелок и незначителен.

Алый плащ взлетел парусом и безошибочно осел на спинке ближайшего стула. За ним последовала шляпа. Разноглазое чудище, продолжая ухмыляться во всю пасть, сделало несколько шагов вперед и бесцеремонно сцапало Ольгу за подбородок серой кожистой лапой, похожей на перчатку.

Ну почему нормальные дамы в таких случаях падают в обморок, а у нее хоть бы голова закружилась, стоит себе дура дурой и дрожит от страха?! Позорище!

Два ярких разноцветных глаза, похожих на огоньки в елочной гирлянде, пристально и чуть насмешливо всматривались в ее лицо. Казалось, ее страх доставляет демону некое злорадное удовлетворение.

— А без винтовки ты не такая смелая, — негромко прошипел наместник, вздернув ее за подбородок и наклонившись так, что их лица почти соприкасались.

Ольге показалось, что она уже умерла, и страх вдруг опал с нее, как разбитые оковы, сменившись истерической вседозволенностью человека, которому нечего терять.

— Да пошел ты! — еле выдохнула она, не отводя глаз.

Цветные огоньки мигнули ярче, холодным недобрым светом; серая рука стиснула подбородок, словно тисками, и коротким резким движением повернула в сторону.

Противно хрустнули позвонки, в глазах потемнело, а в голове словно взорвалась маленькая алхимическая лаборатория…

А потом кто-то рядом недовольно произнес:

— Ну кто там грохочет, спать не дает! Ольга, опять ты мимо входа промахнулась? В кусты надо перед сном ходить, чтобы ночью не биться головой в стенки!

— Да нет, хрень какая-то приснилась… — Ольга, все еще дрожа от испуга и потирая ушибленную голову, улеглась на место и закуталась в одеяло. — Тьфу ты, зараза… Надо ж было так вскочить…

— А-а… — сонно протянула мадам Катрин. — Тогда, раз ты все равно вскочила, пни там хорошенько дона Мигеля. Под его храп и не такое присниться может…