ГЛАВА 13

Яркое, слишком яркое для последних дней осени солнце дразнилось, разбрасывая по стенам зайчики, и весьма откровенно намекало, что пора бы уже и просыпаться.

Кантор лениво потянулся и приоткрыл глаза, пытаясь вспомнить, какой сегодня день и не должен ли он срочно вскочить и куда-то бежать. И отчего у него такое ощущение, словно он не дома…

Ну ни хрена себе я погулял… — растерянно подумал он в следующий момент, проморгавшись и рассмотрев, что действительно находится в незнакомой комнате и обилие света объясняется размерами окон и отсутствием на них штор. Постель, в которой он в данный момент валялся, тоже была чужой, и более того — правая ладонь покоилась на упругом девичьем бедре, а из-под одеяла рядом выбивались чьи-то светлые пушистые волосы. Как ни странно, никаких признаков похмелья Кантор не чувствовал, но спросонок не мог сообразить, как здесь оказался.

Нет, в этом «Лунном драконе» явно что-то нечисто, была его следующая мысль. В прошлом году я туда сходил примерно так же…

В этом году ты не пил, хихикая, подсказал внутренний голос.

Кантор вспомнил, что действительно не пил ничего крепче апельсинового сока, и, чтобы восстановить в памяти вчерашний вечер, достаточно разогнать остатки дремоты и протереть глаза.

Что он и сделал.

Впрочем, он и так уже видел, что девушка рядом с ним — не Ольга, что само по себе навевало нехорошие мысли.

Пробудившаяся ото сна память вспомнила о своих обязанностях и с готовностью хорошо вышколенного слуги предоставила полную информацию о вчерашнем вечере.

…Зал «Лунного дракона», несказанно похорошевший после ремонта. На стенах новенькие росписи в приятных небесных тонах, столики покрыты новенькими скатертями, а вот уголок для азартных игр исчез вовсе. Либо перенесли в другое помещение, либо прикрыли от греха. Счастливые именинники сдвигают столы, силясь подсчитать количество гостей, и постоянно сбиваются, так как гости все время прибавляются. Прочие посетители косятся на хохочущую компанию, кто с интересом, кто с неодобрением. Музыканты лучатся радостью, понимая, что сегодня у них почти что выходной. Во-первых, коллеги обязательно пригласят выпить, а во-вторых, музыки тут хватит и без них.

Среди всего этого веселья слоняется грустный товарищ Кантор с огромной кружкой, напоминая Ольге некоего господина Мозеса, которого никогда не имел чести знать. Судя по тому, что она не стала объяснять, сославшись на недостаток времени, этот господин относился к славному сообществу загадочных Родригесов и Гонсалесов.

Артуро Сан-Барреда ревниво следит за каждым Ольгиным движением, когда она приближается к Кантору, чтобы поздороваться. Как не воспользоваться слабостью противника, когда он так бестолково всем ее демонстрирует! Разумеется, Кантор нарочно обнял Ольгу за плечо, прошептал на ушко, как ему нравится ее новая блузка, и поинтересовался, видели ли придворные дамы эту бирюзовую помаду. Пусть дурак ревнует. Чем откровеннее, тем лучше. Обязательно пусть закатит сцену и обвинит в неверности. Должна же Ольга увидеть своими глазами, какое ничтожество ей досталось!

Азиль врывается в зал подобно весеннему ветру, быстрая и невесомая. Как всегда, в чем-то ослепительно-ярком, и, как всегда, ей ужасно мешают туфельки. Элмар подойдет позже, он сегодня еще в одно место приглашен. Жаль. С ним было бы как-то проще. Не так одиноко.

— Извините, вы из этой компании?

Незнакомая женщина грациозным кивком указывает на сдвинутые столы. Она хороша. Притягательна. Волнующа. Могла бы понравиться, если бы не представляла собой стандартный образец «мечты озабоченного мистралийца».

— А что?

— Ничего, просто любопытно. Такая веселая компания, а вы скучаете и чем-то опечалены.

Странно, на шлюху вроде не похожа, а набивается на знакомство примерно так же беспардонно.

— Человек думающий часто производит такое впечатление, — уклончиво отвечает Кантор, так как еще не решил — стоит ли заводить знакомство с этой изумительной блондинкой или ну ее к едреным демонам…

— И о чем же вы думаете?

Похоже, дама не отличается выдающимся умом. Могла бы и пооригинальнее что-то изобрести.

— Да вот думаю — почему столь очаровательная молодая женщина оставляет компанию трех достойных кавалеров и заводит знакомство с потрепанным скучающим типом, невзирая на его мрачную физиономию и мистралийское происхождение.

Блондинка присаживается рядом, давая понять, что настроена на долгий разговор.

— С ними скучно. — Мимолетный пренебрежительный взгляд в сторону своего столика. — И они пьяны. Человек думающий гораздо интереснее в общении. — Довольно откровенная поощрительная улыбка. — К тому же мне нравятся мистралийцы. Они всегда искренне выражают свои чувства и намерения.

Если они есть, эти намерения, мысленно ухмыляется Кантор, который как раз заглянул в нежданный подарок судьбы и, надо заметить, здорово разочаровался. Интересно, что могло от меня понадобиться красавице-воровке? Неужто по моему виду можно предположить, будто у меня есть чем поживиться? Впрочем, легкий флирт ни к чему не обязывает и все ж какое-никакое, а развлечение…

Жак с домочадцами опаздывает на полчаса, с гордостью заявляя на вопросы, где он был, кто это с ним и что у них с руками:

— Вы что, не видите? Мы покрасили Гарри!

Чернокожий переселенец действительно превратился в очень-очень смуглого мистралийца, правда, довольно уродливого. Если вдуматься, это не так страшно — всякие бывают люди, и ничего, живут. Возможно, девушки будут шарахаться, но это мелочи по сравнению с шарахающимися лошадьми. Дамы, подходящие Гарри по возрасту, шарахаться не станут, у них уже другие критерии мужских достоинств и недостатков.

Добровольные красильщики выглядят не лучше. То ли у них ума не хватило воспользоваться кисточкой, то ли просто так неаккуратно работали, но у обоих руки перемазаны несмывающейся волшебной краской. Надо будет посоветовать, чтобы купили в той же лавке специальный раствор для смывания, а то так и проходят всю жизнь в пятнышках.

Кантору невыразимо приятно наблюдать, как огорченно вытягивается физиономия Артуро, расстающегося с очередной мечтой о всемирной славе.

Обстановка еще пристойная, оркестр еще трезв, танцы только начинаются и девушки пока немного робеют, а кавалеры только присматриваются. Все та же обворожительная блондинка дефилирует мимо Кантора уже в третий или четвертый раз, ожидая, когда же он проявит интерес. Сама больше не подходит. Действительно не шлюха — уровень не тот. Но хороша, ослепительно хороша. Половина наличных мужчин провожают ее жаждущими взорами, некоторые, уже окончательно ослепшие, подходят, пытаясь завязать знакомство. Дама прихотливо и переборчиво сортирует ухажеров, только самые презентабельные удостаиваются чести с ней потанцевать. Однако ни один не получает тех потаенных знаков внимания, которые щедро сыплются на безразличного мистралийца.

— Диего, познакомься с моими подругами…

Ольга всегда была доброй и совестливой девушкой, кто бы спорил. Понятно, что ей неловко наслаждаться обществом своего бесценного Артуро, когда несчастный «бывший» тоскует в одиночестве. Конечно, надо бедного покинутого Диего чем-то утешить. Но зачем же ради этой благой цели вешать на него сразу всех своих безмужних подруг?

— Это Диана, это Тела, это Санья, это Лаваэль, а вот это — Зинь…

И что должен делать товарищ Кантор со всеми пятью? Открыть… гм… заведение? А впрочем, почему бы не развлечь одиноких девушек парой пристойных анекдотов и романтических историй, да заодно понаблюдать, как отреагирует на такую бешеную конкуренцию настойчивая блондинка… Как же ее… Нита? Нина? Низа? Вот, мать твою, забыл… Главное теперь, не забыть, кто из этих пяти Диана, а кто Санья, и кто певица, а кто художница. Пока что Кантор мог безошибочно выделить из всей группы только Зинь. Из-за этнической принадлежности, а также оттого, что из всех она одна не была бардом, а ведала театральными финансами. Что-то везет ему сегодня на воровок…

По мере того как уменьшается уровень жидкости в бутылках, коими уставлены столы, повышается уровень шума, веселья и всеобщей непринужденности. Вот уже появились откуда-то гитары, вот раскрасневшийся Хуан силком усадил за стол барабанщика и занял его место на сцене, а осмелевший солист из кордебалета тащит танцевать ту самую блондинку, как же ее… Кажется, все-таки Нита… Или Ния?.. А она почему-то скорбно взирает на товарища Кантора, как бы прося о помощи, хотя всего в нескольких шагах сидят три ее приятеля, которые были бы гораздо эффективнее в этом отношении.

Это становится более чем интересно, и Кантор уж подумывает — не вознаградить ли даму за целеустремленность? Не пригласить ли потанцевать, не угостить ли бокалом вина, не завлечь ли в свое нехитрое жилище? А уж там приставить нож к горлу и поинтересоваться истинными намерениями…

Белокурая красотка словно подслушала его мысли. Едва закончив танец, метнулась к своему столику, парой коротких слов подняла якобы пьяных приятелей… Разумеется, больше никто не рискнул лезть с приглашениями и ухаживаниями. Пусть рожи этих ребят и не производили впечатления пьяных, благонравия они тоже не излучали. Кантор даже отставил кружку, инстинктивно прикидывая, с кого начинать, если попробуют бить, но затевать драку господа не стали. Быстро расплатились и двинулись к выходу, довольно профессионально окружив с трех сторон свое сокровище.

Рассыпается первая дробь под стремительными палочками барабанщика, человеческим голосом вскрикивает гитара, знойный ритм фламмо всколыхивает зал… И отчего-то хочется забыть все земное, наплевать на проблемы, обнять первую попавшуюся талию и броситься в волны музыки, как в море, вниз головой… Пока Кантор окидывает взглядом пятерых девушек, пытаясь вспомнить, которую из них ему представляли как танцовщицу, рядом мгновенно и бесшумно возникает Азиль:

— Ты потанцуешь со мной?

И все.

Кружатся в стремительном вихре яркие юбки, сливаются в сияющие кольца осветительные шары, и сердце бьется в ритме фламмо, и ничего больше не нужно, и жизнь прекрасна…

…И неслышно, незаметно падают в бездну брошенные вожжи…

Да, он действительно ничего не пил. Даже свою кружку с соком где-то потерял. Сунул кому-то подержать, да и забыл. Не до нее как-то было. Все понеслось, завертелось, как бывало в далекие времена юности. То ощущение полета, безумия, надрывного счастья, когда все можно и все только в радость, оказывается, может приходить и в совершенно трезвую голову. Была бы атмосфера подходящая, да настроение, да музыка, да пять… нет, шесть хорошеньких девушек… ой нет, их уже почему-то восемь…

Боги, что этот крашеный переселенец выделывает с роялем! Да, зависть низкое и недостойное чувство, но что поделаешь, когда это чувство сильнее тебя! И какая к демонам разница, семь нот или двенадцать! Эх, слышала бы это Саэта…

Что? Я — плачу? Ты хорошо подумал, что сказал? Девица я тебе, что ли? Накурили тут, хуже чем у короля в кабинете, а потом удивляются, что у некурящих товарищей глаза слезятся… Да ты, может, хотел сказать, что я слабак? Да может, мы выйдем на минутку и выясним, кто тут из нас… М-да?.. Ну смотри, еще раз так ошибешься…

Какой блюз? Какой «тот самый»? А, который тогда у Жака, когда король подпевал? Да помню, конечно, с чего бы я такое забыл! Думаешь, стоит дуэтом? Ну тебе виднее…

Ох, кажется, опять перепутал… Санья — это певица, а Лаваэль — танцовщица… а художница тогда кто? Ольга, ты сама виновата, зачем ты их привела сразу столько? Нет, Зинь — бухгалтер, это я помню… Нет, с ней — вряд ли. Хорошенькая, бойкая, славная девушка, и я очень люблю хинеянок, но… тссс… Ольга, наклонись, только на ушко и по секрету… Ты видела, как сильно твоя подружка похожа на господина Флавиуса? Не хватало, чтобы он мне потом во сне привиделся… Да клянусь панталонами Мааль-Бли, я не шучу! Повернулся б у меня язык шутить с грозным именем господина Флавиуса… Не суетись ты так, я сам разберусь. И не задавай дурацких вопросов, кто мне нравится, сама будто не знаешь… А кроме тебя — все равно кто. Послушай, а твой Артуро тебя только ко мне ревнует или к королю тоже? Неправда, я не пьян! Честное слово! А если он тебя обидит, я ему… Ну вот, хоть бы дослушала…

Нет, столько девушек — это слишком… Я начинаю понимать короля… в некоторых вопросах…

— А давайте споем дуэтом…

— А давайте еще потанцуем?

— Ты осторожнее с Дианой, она знаешь чего делает? Сначала завлекает мужчин к себе, а потом заставляет позировать.

— А я видела, это Зинь твою кружку сперла!

— Да не ври! Она, может, и сперла, но уже после того, как ты туда чего-то насыпала.

— Сама не ври! Это вон та фифа с фиалочкой в декольте, а не я!

— И ты тоже!

— Еще одно слово, и ты всю оставшуюся жизнь будешь ходить в парике!

О небо, да кто же из них все-таки танцовщица, а кто скрипачка?.. И если Диана — певица, то зачем ей позировать?.. И кого же из них я пять минут назад поцеловал?

Гарри, отстань, ты пьян! Я не умею играть на рояле! Да на кой тебе сдалось, сам сыграй! Ах, вы с Ольгой хотите показать народу, как танцуют танго… Но я-то тут при чем? Я не умею! Да ты что, думаешь — ты мне покажешь, и я тебе сразу сыграю? Не было такого, тебе показалось! Нет, не надо давать мне гитару! Я же фальшивить буду! У меня же правая рука после контузии отнялась! А впрочем… раз Артуро так вцепился в свою гитару и не хочет мне отдавать… заберите у него и давайте мне! Да не ной ты, трус несчастный, не поломаю!..

Кто лажает?! У кого там дракон по ушам потоптался?! На три тона ниже! Дайте кто-нибудь трубачу по ушам, чтобы прочистились! Или не наливайте ему больше!..

Имейте совесть! Смените меня кто-нибудь! Меня пять девушек ждут! Семь… Двенадцать… четырнадцать… да что ж они так мелькают…

А куда действительно девалась кружка? Неужели бухгалтер Зинь в самом деле стащила ее на память?

— Тебе нравится дракон?

— Который? — Небо, кто бы вот напомнил, это Диана или Лаваэль?

— Вот этот, на стене.

— Реалистично. — А что еще сказать, можно подумать, товарищ Кантор такой уж специалист в живописи… — Даже на Хрисса чем-то похож.

— Сам Хрисс и позировал! — с гордостью объявляет девушка, поправляя золотисто-рыжеватый локон. — Ольга его попросила, он согласился.

— А рисовал кто?

— Я!

— Дракона? С натуры? Ты смелая девушка!

— Дракон не страшный. А вот идти одна домой я как-то побаиваюсь.

— А что, уже…

Кантор оглядывается по сторонам и видит, что действительно пора. Ибо Гарри спит под роялем, близнецы привычно переругиваются и вяло пуляют друг в дружку вишневыми косточками, милашка Зинь, пошатываясь, нежно прижимает к сердцу какую-то плотно закупоренную бутылочку темного стекла и возглашает:

— Ольга, ты представляешь, твой бухгалтер пьян как скотина…

А рядом Артуро Сан-Барреда подает Ольге плащ, заботливо подхватывает под руку и ведет прочь… домой… И там он будет ее трахать, чтоб ему на фиг все отпало!

Наверное, от обиды и из чувства протеста Кантор и потащился провожать отважную художницу. Все-таки она была славная и к тому же не крала его кружку, ничего в нее не сыпала и никому не грозилась выдергать волосы. Правда, предупреждения заботливых соперниц оказались правдивыми.

Когда провожальщик зашел на чашку чаю и начал раздеваться для предстоящего чаепития, его как-то угораздило на миг повернуться к даме спиной. Услышав сдавленное «ах!» и вспомнив, как выглядит его спина стараниями трудолюбивого Тедди, Кантор поспешно обернулся и… увидел в глазах девушки не страх и не сочувствие, а сумасшедший, неописуемый восторг.

— Потрясающе! — восхищенно выдохнула художница, ухитряясь как-то одновременно совместить объятия с ощупыванием заинтересовавших ее достопримечательностей. — Какие изумительные шрамы! Диего, я тебя умоляю, ты просто обязан пять минут посидеть спокойно, чтобы я могла хотя бы набросать… Твоя спина стоит того, чтобы ее увековечить!

— Но не сейчас же… — только и смог ответить Кантор. Как-то неуместно было бы сейчас прерывать начатое ради сеанса живописи…

— Но завтра ты посидишь? Пожалуйста! Пообещай!

Эх, чего только не пообещает мужчина в такой ситуации… Теперь никуда не денешься, придется держать слово и сидеть, как болван, не двигаясь, пока художница не увековечит труды голдианского палача. Причем сидеть полуголым в нетопленой мастерской.

Впрочем, Кантор ничуть не сожалел о прошедшей ночи. Хотя внутренний голос, который вчера, как ни странно, помалкивал, ехидно заметил, что товарищ как потерял невинность, так и пошел по рукам.

«Заткнись, придурок! — огрызнулся Кантор. — Лучше посоветуй, под каким предлогом перенести предстоящее безобразие на четный день. Вот будет весело, если у меня посреди сеанса приступ начнется…»

К превеликому его сожалению, приступ начался прежде, чем они с голосом успели что-то придумать. И отчего-то именно сегодня оказался особо болезненным, а ничего из лекарств Кантор с собой не захватил, так как рассчитывал ночевать дома. Стоило ему пошевелиться, как проснулась Диана и, само собой, никуда его в таком состоянии не отпустила, велев оставаться в постели, пока не полегчает. В результате Кантор никуда не ушел, а художница вместо спины получила в свое распоряжение его перекошенное от боли лицо, которое, по ее мнению, тоже надлежало непременно запечатлеть. Видимо, сегодня был некий особенный день, когда художникам везет, а всем прочим — нет.

Примерно в это же время та самая блондинка, которую вчера так некрасиво обошел своим вниманием некий товарищ, с легким раздражением излагала двум господам сомнительной наружности свои соображения по поводу проваленного задания.

— В следующий раз, когда вам придет в голову меня нанимать, потрудитесь собрать хоть какие-то сведения о клиенте, — сурово вещала она, подбрасывая на ладони несколько монет. — Это был совершенно не мой клиент, и узнала я об этом слишком поздно и только путем собственных наблюдений. Но ими я с вами делиться не стану, так как вы неаккуратны в делах и не отличаетесь особой щедростью.

— Платить за невыполненную работу вам никто не собирается, — с холодным недовольством отозвался один из слушателей.

— А я не собираюсь работать ни с этим клиентом, ни с нанимателями, которые подсовывают неклассического мага и даже не предупреждают об этом, а потом отказываются платить за то, что я рисковала жизнью. Однако за половину моего обычного гонорара я могла бы предоставить вам некоторые полезные сведения и рекомендации к дальнейшим действиям.

— Наши дальнейшие действия можно определить без всяких дорогостоящих рекомендаций, — с издевательской иронией отозвался второй господин. — Мы наймем другого специалиста.

— И вы уже разобрались, какого рода специалист вам нужен? — в тон ему поинтересовалась блондинка.

— Ни медяка больше! — по-прежнему холодно и категорично заявил первый.

Блондинка обворожительно улыбнулась и ссыпала свой скудный гонорар в сумочку.

— Как пожелаете, господа.

Если господам жалко отдавать деньги за информацию, пусть и дальше остаются в неведении. Интересно, кого они наймут в следующий раз? Уйдет ли бедняжка живой от такого клиента? И сколько им придется выложить, прежде чем они пожалеют о своей жадности?

— Серьезно? И это все в одной кружке? — Обычно сдержанный Шеллар III не смог удержаться от смеха, читая результаты экспертизы, предоставленные департаментом Безопасности. — Приворотные зелья трех сортов, фанга, коньяк, возбуждающий эликсир, снотворное, отворотное… Бедный Кантор! Ты представляешь, если бы он все это выпил?

— Да, — серьезно кивнул господин Флавиус. — Особенно эликсир с коньяком.

Король сделал вид, что его это никоим образом не касается, и продолжил комментировать как ни в чем не бывало, хотя упоминание об эликсире с коньяком вызвало у него очень неприятные воспоминания.

— Интересно, у кого хватило ума так идиотски пошутить? Завистники?

— Список лиц, замеченных в непосредственной близости от кружки, — объявил глава департамента, протягивая означенный список. — Обратите внимание на пункт восемь.

— Ничего себе…

— И я о том же.

— Ха Танг не могла ошибиться?

— Она хорошо знает Ниту Галл в лицо.

— Так. Есть возможность выяснить, кто ее нанял?

— Если к восьми она не успела встретиться и отчитаться, мои сотрудники проследят.

— Выясняй. На крайний случай можешь арестовать. — Король еще раз просмотрел список и задумчиво хмыкнул. — А отворотное, скорее всего, дело рук номера пять. Во всяком случае, это в его интересах.

— Странно, что он не подсыпал яду, — невозмутимо прокомментировал Флавиус — Однако поскольку яд в напитке не обнаружен, вынужден с вами согласиться.

— Сейчас творчество Дональда Уильямса считается классикой и его пьесы обязательно входят в репертуар любого театра, — голосом записной отличницы изрекла Ольга, завершив на этом свой ответ по истории драматургии. После чего добавила: — А я вот слышала, что в Мистралии над его трагедиями ухохатываются. Это правда?

— И где ты это слышала? — поинтересовался наставник.

— Диего как-то говорил. Он высказывался в том смысле, что маэстро сидел себе в своей Северной Лондре и предавался собственным фантазиям. А чтобы как-то оправдать натянутые конфликты и прочие неестественные поступки персонажей, помещал действие в Мистралию и списывал все на «южные страсти» и некие несуществующие обычаи.

— Ты сама Уильямса читала?

— Читала. Но я же никогда не была в Мистралии и не могу оценить…

— Маэстро Дональд тоже никогда не был в Мистралии, — чуть заметно усмехнулся Карлос. — Только не правда, будто над его трагедиями ухохатываются. В Мистралии его просто не ставят. Зато весь остальной континент воспринимает эти, как ты выразилась, фантазии с восторгом.

— Так это у него действительно развесистая клюква? То есть я хотела сказать…

— К вам можно? — В дверь просунулся крошечный носик управляющего финансами. — Подписать.

— Опять? — Ольга скорбно вздохнула.

Когда Зинь приносила ей на подпись какие-нибудь счета или ведомости, ее одолевало гнетущее чувство беспомощности. Всякий раз, как почтенная владелица половины театра ставила свою подпись на очередной бумажке, перед ее мысленным взором возникала недовольная физиономия его величества, объясняющего доверчивому кузену, что он только что натворил одним росчерком пера.

— Да чего ты каждый раз так переживаешь, их же после тебя второй совладелец подписывает! — пожала плечиками Зинь. — Будь там что-то не так, он бы давно заметил.

— Да оттого и переживаю, — проворчала Ольга, просматривая длинный список расходов. — Неудобно грузить его еще и этой ерундой, у него и без меня дел хватает…

— Ты что, всерьез думаешь, что я что-то украду?

— Например, кружку, — злорадно уличила подружку Ольга. — Ты зачем ее вчера утащила? И куда?

— В отхожее место, куда ж еще, — хихикнула Зинь. — Твой несчастный отвергнутый кабальеро мне за это будет хорошенько должен, между прочим. Пока он танцами развлекался, дуры девки в эту кружку наперебой приворотные зелья сыпали. Какой-то шутник стакан коньяка влил. А что туда добавил счастливый соперник, я даже догадываться боюсь. Поэтому я ее и вылила, а то еще отпил бы сдуру да отравился.

— Да оставь ты в покое Артуро! Неужели он опустился бы до такой мелочности! Признайся, ты это сама только что выдумала, чтобы смешнее было!

— Ничего я не выдумала, — нахмурилась подружка, складывая подписанные листы. — Я видела. И должна тебе сказать, что твои мистралийцы, когда оказываются в одной компании, ни в какое сравнение не идут. Прежний — это мечта, а нынешний — суровая действительность. Жалко только, что Диана эту мечту увела у меня из-под носа.

— Диана не виновата, — вступилась Ольга. — По-моему, Диего просто уцепил первую попавшуюся девушку, не глядя. То ли надеялся, что я ревновать стану, то ли хотел показать, что и без меня не пропадет, то ли в отрыв пошел. Нехорошо так делать, между прочим. А вдруг Диана всерьез…

— Я тебя умоляю! — фыркнула Зинь. — Могу поспорить на внеочередную премию, что твой бедный Диего уже торчит в ее мастерской в какой-нибудь очень неудобной позе и проклинает тот час, когда связался! Ты же знаешь Диану! А там, между прочим, без нее было достаточно желающих попасться под руку! Мне и самой интересно было бы…

— Можешь расстаться с этой мыслью, — мстительно ввернула Ольга. — Он сказал, что ты похожа на господина Флавиуса.

— А разве похожа?

— Да, — решительно вставил маэстро, намереваясь, по всей видимости, прекратить глупую болтовню и занять ученицу делом. — Зинь, у тебя все? Ступай, не отвлекай Ольгу. Косточки любовникам перемоете в свободное время.

Наводить вокруг себя дисциплину и порядок наставник умел не хуже короля, и Ольга частенько ловила себя на низменной зависти. Карлоса слушались беспрекословно, а вот что будет делать она сама, когда закончит обучение и попытается чем-то руководить без посторонней помощи, ей и думать было боязно.

— Маэстро, — все-таки не удержалась Ольга, когда за управляющим закрылась дверь, — разве Зинь действительно похожа на господина Флавиуса?

— Не знаю, — небрежно отмахнулся наставник, — я этого господина никогда не видел. Лучше ты мне поведай, о чем шла речь? Близнецы опять устроили вечеринку?

— У них был день рождения! — вступилась Ольга.

— И у них хватило ума пригласить в одну компанию тебя и двух твоих мужчин? Бездна такта и понимания! Кроме того, разумеется, все перепились и на репетицию явятся с похмелья.

— Не все! — возразила Ольга. — Артуро всегда пьет очень мало, а Диего и вовсе не пьет теперь.

— И это от большой трезвости он, как ты выразилась, пошел в отрыв?

— Он может. Я заметила, иногда его начинает нести, и совершенно независимо от количества выпитого. Но вчера он превзошел самого себя. В один вечер вдруг научился играть на гитаре, врун несчастный, полгода мне лапшу вешал… Песни пел, выплясывал что-то невероятное, собрал вокруг себя толпу девушек…

— И хорошо играл? — как бы мимоходом поинтересовался Карлос, но даже Ольге было заметно, как он насторожился.

— Артуро сказал, что отвратительно, непрофессионально и фальшиво. Но всем понравилось. Да и мне понравилось, а если где и фальшиво — так я этих мелочей не слышу.

— Нашла кого спросить! Если Артуро так любит соперника, что даже в кружку ему что-то подсыпал, то заранее можно было ожидать, что он скажет о его музыкальных способностях.

— Да не подсыпал он ничего! Что вы все на него накинулись! Что он вам сделал? Я могу еще понять Диего — он ревнует, и ему для собственного душевного спокойствия удобнее думать о сопернике плохо. Утешать себя мыслью, что я променяла его на ничтожество и когда-нибудь это пойму, ему легче, чем признать поражение. Но вам-то какая разница, с кем я встречаюсь?

Сбить маэстро с толку оказалось не проще, чем короля. Он неторопливо закурил и с традиционно-печальной миной завел очередное нравоучение:

— Во-первых, ты моя ученица, и мне не все равно, кто оказывает на тебя влияние и какое именно. Во-вторых, ваши отношения меня не касаются, но только до тех пор, пока они остаются личными. Когда же ты начинаешь переносить их на работу, они перестают быть личными, и тут уж мне действительно приходится принимать в них участие. Если бы ты не делила со мной хлопоты о трудоустройстве маэстро Артуро, мне и не приходилось бы высказывать о нем свое мнение. Ему что, есть нечего? У него работы нет?

— У него есть работа. Но там мало платят. Ему-то хватает, но разве вы не понимаете, как должен чувствовать себя мужчина, когда между ним и его девушкой такая разница в уровне благосостояния? Ему это неприятно, он стремится как-то изменить ситуацию. Ищет другую работу, старается чего-то добиться в жизни…

— И почему-то делает это через тебя, — так же грустно и как бы мимоходом заметил наставник.

— А через кого? Разве у него есть еще кто-то, на чью помощь и поддержку он мог бы рассчитывать?

— Странно. Ты не задумывалась почему?

— Что — почему?

— Почему человеку, прожившему десять лет в этих краях, не к кому обратиться за помощью в трудный момент? Почему он за это время так и не приобрел ни друзей, ни определенного статуса в обществе?

— Да разве вы сами не понимаете? Его друзья — такие же простые бедные люди, как и он сам, чем они могут ему помочь? И разве вы забыли, как он провел последние три года? Много ли друзей останется у человека, если он на несколько лет исчезнет из жизни?

Карлос безнадежно вздохнул и затушил сигарету.

— Возможно. Но… об Эль Драко не слышно уже шесть лет. И все же если бы он вдруг объявился, у него сразу же нашлись бы старые друзья. И если бы ему понадобилась помощь, лично я сделал бы для него все, что в моих силах. То же самое сделали бы и близнецы Бандерасы, и несравненная Азиль, и твоя подружка Этель. Даже господин Пуриш без сожалений вывернул бы кошелек. А маэстро Артуро почему-то оказался в безвыходном положении. И знаешь почему?

— Потому, что стал жертвой клеветы и злобных сплетен!

— Нет. Потому, что он слишком много плевал вниз, когда находился наверху.

— Да когда это было! Он давно не такой! Десять лет прошло, человек мог сто раз все понять и пересмотреть свое отношение к жизни! Мне всего-то двадцать два, и то — вспоминаю, какой дурой была в шестнадцать, самой стыдно.

— Что ж, твое мнение — это твое мнение, лезть в твою личную жизнь я не стану. Но когда нас с тобой приглашают на какие-либо салонные мероприятия, не таскай за собой Артуро.

— Я его не таскаю, его тоже приглашают.

— Ты попросила?

— Да, я. Когда мы ходим с вами вдвоем, это будоражит нездоровую фантазию светской тусовки, и моментально начинают ползти слухи о нашей с вами любовной связи.

— Это тебе Артуро сказал?

— Да. Но это же правда! Я и сама слышала!

— Хорошо. Давай подумаем вместе. Слухи всегда были и будут. Например, слухи о твоей связи с его величеством ходят до сих пор. Однако они не заставляют тебя отказаться от общения с королевской семьей. Точно так же слухи о твоей связи с принцем-бастардом Элмаром ничуть не препятствуют вашим с ним периодическим посиделкам. Но когда дело доходит до меня, тебя вдруг начинает волновать мнение каких-то сплетников. Извини, но у меня одно объяснение. Артуро желает завести знакомства. В этом вся причина твоего внимания к дурацким слухам.

— Но что плохого в том, что он хочет завести знакомства? Вы сами говорили, что это необходимая часть жизни любого барда и что нам придется болтаться по этим салонам, хочу я того или нет.

— Ты так и не поняла… — Маэстро недовольно поморщился и махнул рукой. — Хорошо, когда его приглашают, пусть. Но больше не приставай ни к кому с просьбами. Это неподобающе выглядит. Если ты будешь и дальше интенсивно хлопотать за Артуро, пойдут слухи, что он тобой пользуется, что он у тебя на содержании и тому подобные измышления, неприятные как тебе, так и ему. — Маэстро взглянул на часы и поспешил закончить неприятный разговор: — А сейчас нам пора заняться практикой. Репетиция начинается через две минуты, нехорошо заставлять актеров ждать.

— На этот раз, Нита, ты вляпалась. И можешь не смотреть на меня так, сама знаешь, это ничего не даст. На меня не действует ни твой природный дар, ни «пыльца бабочки», ни «аромат нимфы», который на самом деле ничего общего с нимфами не имеет. Даже напои ты меня приворотным зельем, результат был бы тот же. Так что прекращай строить глазки и задумайся о деле. Ты понимаешь, какой важности оно должно быть, если с тобой разговариваю лично я?

Брось, неужели ты думаешь, во всем департаменте Безопасности не найдется больше ни одного мужчины, равнодушного к твоим чарам? Да-да, ты не ослышалась. Я говорю именно о департаменте Безопасности. Не Порядка, нет. Уголовная сторона твоей деятельности мне сейчас неинтересна. Правильно, Нита, ты влезла в политику, причем двумя ногами и в самую вонючую навозную кучу. Так что в твоих интересах не усугублять своего положения глупым воровским романтизмом вроде фантастического кодекса чести, который не позволяет сдавать заказчиков. Мне нужен твой заказчик, именно поэтому ты здесь.

Не говори глупостей. Какая такая совесть, откуда она у тебя? Знаешь, мой шут умеет высказываться смешнее, не пытайся его превзойти. Какие моральные обязательства у тебя могут быть перед заказчиком, который тебя так подставил? Ты ведь уже поняла, что тебя подставили, иначе не сбежала бы из «Лунного дракона» в такой спешке. Рассмотрела клиента? Разобралась, что он за фрукт? Испугалась, а, Нита? Удрала, побоялась связываться? Правильно ты испугалась, только недостаточно. Что твои заказчики рассказали о клиенте? Ну не мнись, я все равно знаю больше и даже готов восполнить некоторые пробелы в твоей информации. Хм… для начала половина из всего этого — вранье, пустые сплетни и непроверенные предположения. А главного они тебе, разумеется, не сказали. Того, что касается именно твоей деятельности и было бы для тебя важно. Ты знала Арану? Но хотя бы слышала, кто это? Разумеется, в вашей среде такие личности не только известны, но и обрастают легендами. Так вот, милая, Арана вовсе не ушла на покой, заработав себе состояние. Она гниет где-то в поморском лесу, потому что в один прекрасный день ее золотая паутина оказалась бессильна. Клиент, которого тебе подбросили добрые заказчики, — тот самый человек, который зарезал Арану. Не в спину из-за угла, а после долгого и тесного общения, после золотой паутины и бурного секса. Вот так вот не любит этот господин насилия над своим разумом и чувствами. А ты к нему со своими «пыльцами» да «ароматами». Можешь представить, что было бы, если б ты не сбежала, а все-таки напросилась к нему домой? И ты с такой преданностью прикрываешь заказчиков, которые фактически послали тебя на смерть? Они тебе хоть заплатили?

Ну-ка посмотри сюда. Узнаешь кого-нибудь? Ах, это были не мистралийцы? А кто? Нет, так не пойдет. Напоминаю еще раз: ты влезла в политику. Здесь департамент Безопасности, здесь никого не интересует, нарушила ли ты уголовное законодательство и насколько сильно. Ты общалась с мистралийскими шпионами и скрываешь от короны полученную информацию. Неужели сама не понимаешь, как это глупо? Если мне нужно что-то знать, ты это все равно скажешь, не здесь, так двумя этажами ниже. Только после общения там тебе придется сменить работу. Думаю, с твоими способностями лучше всего получится просить подаяние.

Хорошо, допустим, ты действительно не знаешь их имен. Но это ведь не единственное, что ты можешь сказать о людях, с которыми общалась? Ты ведь разносторонне одаренная девушка и умеешь не только привлекать мужчин. В число твоих способностей входит и распознание тайных желаний, и невероятное психологическое чутье. Ты можешь за несколько минут разговора сложить полное представление о человеке и определить, что с ним делать, ведь верно? Может быть, я слегка преувеличиваю, но уверен, тебе есть что сказать об этих господах. А еще лучше будет изложить все в письменной форме, чтобы не привлекать к делу посторонних людей для записи твоих показаний. За свою репутацию можешь не беспокоиться, все останется между нами, и работать по твоим заказчикам будут предельно аккуратно, тебя не заподозрят. Это я тебе обещаю, а моим обещаниям можно верить, как ты уже знаешь из личного опыта.

Вот тебе перо и бумага. Пиши, Нита. Подробно и внимательно. Это единственный для тебя способ выбраться из той самой кучи, в которую ты столь неосмотрительно вступила.

Понедельник не самый лучший день на неделе. Пусть даже на этот раз он получился четным.

Направляясь на прослушивание, Кантор почему-то был уверен, что маэстро намерен уделить четверть часа своего бесценного времени лично ему. Старая память, наверное, зло подшутила, не иначе. Забыл товарищ Кантор о терпении и смирении, не подумал, что он не единственный, кто желал бы пристроиться в новый, но весьма перспективный столичный театр. Вот и оказался в самом конце длинной очереди соискателей, заполнивших коридор в надежде на лучшее будущее.

На сегодняшний день в театре еще оставалось некоторое количество вакансий, ибо маэстро выбирал актеров придирчиво и дотошно, добиваясь полного соответствия своему видению каждого, даже самого малозначительного персонажа. Еще в те времена, когда Кантор имел честь сотрудничать с великим режиссером, он обратил внимание на странную закономерность. Маэстро постоянно привлекал то одного, то другого актера со стороны для одной-единственной роли, в то время как основной состав труппы мог быть не загружен и наполовину. Собственно, сам Эль Драко тоже попал в театр Карлоса как пришелец со стороны, и роль юного волшебника в музыкальном спектакле ему досталась только из-за голоса. Может быть, косвенной причиной было еще и то, что музыку к спектаклю написал он сам. Эх, молодой был, летел на крыльях вдохновения и не подумал тогда, что партию главного героя будут петь и после него… Под себя написал, под свой голос, которых действительно не так много на свете. У него даже дублеров не было, и, когда от его услуг отказались, спектакль пришлось закрыть. Как ни противно признавать, прав Артуро: Карлосу трудно будет найти исполнителя на эту роль. Уж небо с ним, с тембром, но диапазон… Да еще и мастерство требуется немалое, партия сложная даже для профессионала. Поющий актер тут не справится, надо искать действительно певца с хоть какими-то актерскими данными. Скверно. Все идет к тому, что Карлосу придется смириться и все-таки взять Артуро. Этот еще, может быть, справится, если несколько мест подогнать под диапазон…

А может, и нет. Может, Карлос специально пригласит кого-то из великих, лишь бы с Артуро не связываться. Похоже, он не отказался от старых привычек. Лучше нанять актера на время для одной конкретной роли, чем держать постоянный состав и распределять роли по принципу примерного соответствия. Уж чего-чего, а примерного соответствия Карлос не признавал. Если он видел персонаж и никто из основной труппы не подходил под это видение, то приходилось мириться с присутствием посторонних приблуд из других театров, а то и просто с улицы.

На это-то и надеялись две дюжины безработных неудачников, толпящихся сейчас под дверью придирчивого маэстро. Если предположить, что на каждого Карлос потратит хотя бы четверть часа, можно смело считать, что день пропал. Вот ведь незадача! Они хоть знают, ради чего стоят, а для Кантора это прослушивание, скорее всего, не более чем формальность. Ведь маэстро пообещал пристроить в массовку, значит, пристроит в любом случае. Не такой же возвышенный мечтатель товарищ Кантор, чтобы рассчитывать на главную роль в «Юности волшебника» со своим хриплым карканьем… Какой-нибудь четвертый разбойник с левого края или двенадцатый варвар в толпе — вот самые вероятные варианты, которые его ожидают. А ежели гнусный маленький червячок гордыни поднимает головку и шепчет, что ты достоин лучшего, то не забывай, дорогой товарищ, третий ряд кордебалета…

Очередь косилась на Кантора с настороженным, боязливым любопытством. Мистралийцы, которых среди соискателей было больше половины, прикидывали на глаз, к какой волне эмиграции отнести этого странного господина, больше похожего на воина, чем на барда. Местные недовольно дулись, опасаясь, что маэстро Карлос при прочих равных отдаст предпочтение соотечественникам. Кантор чувствовал себя крайне неуютно и надеялся, что никто хотя бы не додумается подходить к нему с разговорами. Сейчас прослушивание еще не началось, очередь существует не более получаса, и все пока посматривают друг на друга, как на соперников.

Когда постоят еще столько же, начнутся осторожные разговоры, знакомства, взаимное прощупывание, потом появится чувство солидарности, найдутся общие темы для бесед… Как во всяком вынужденном сообществе. В камере, например, или в боевом отряде.

Маэстро Карлос появился в сопровождении ученицы, за которой хвостом тащился Артуро Сан-Барреда. Какого демона он тут забыл? Укротил свои непомерные амбиции да решил все-таки попробовать? Сейчас еще и без очереди влезет, нахал.

Ольга увидела Кантора и приветливо кивнула, но заговаривать не стала. Он так же молча приподнял шляпу, отвечая на приветствие. Артуро даже не поздоровался.

Маэстро остановился и окинул очередь быстрым беглым взглядом. На секунду задержался на персоне товарища Кантора, без особого, впрочем, выражения, просто отметил присутствие.

— Приветствую вас, господа, — так же быстро и отрывисто произнес он. — Женщины могут быть свободны. Кажется, объявлялось, что требуются актеры только на мужские роли.

— А скрипки?.. — несмело пискнуло миниатюрное создание из самого дальнего уголка.

— В объявлении было ясно написано, что по понедельникам маэстро Карлос слушает актеров! — пояснила Ольга. — А музыкантов слушает маэстро Вольф по средам!

Маэстро еще раз оглядел поредевшую очередь и удовлетворенно кивнул.

— Проходите в зал. Кто первый?

Высокий блондин, оказавшийся первым после бесславного изгнания прекрасного пола, решительно шагнул вперед.

— Я.

— Вы — сразу на сцену. — Карлос распахнул дверь и, оглянувшись на растерянного Артуро, который все еще держался за спиной Ольги, добавил: — А ты не стесняйся, занимай очередь, я обязательно прослушаю всех.

На раздосадованного соперника было приятно смотреть. И еще приятнее было сознавать, что с таким же затаенным злорадством на него смотрит вся очередь.

— Кто последний? — с напускным равнодушием поинтересовался Артуро, как будто ничего особенного не случилось и вовсе он не собирался пролезть без очереди на хвосте у девушки.

— За мной будешь, — отозвался Кантор, также делая вид, что ему это совершенно безразлично.

Рассевшись по свободным стульям, соискатели молча, с ревнивым оценивающим интересом уставились на сцену, где белокурый красавец с надрывным подвыванием декламировал монолог умирающего короля из пьесы «Отвага против коварства».

Первые минуты прошли в тягостном молчании. Затем, убедившись, что этот конкретный маэстро серьезной конкуренции не представляет, ибо непоправимо переигрывает, очередь начала потихоньку шевелиться и перешептываться. На господ, стоящих последними, посматривали с некоторой враждебной завистью и заговаривать с ними не желали. Дескать, они не такие, как все, они по знакомству, у них шансов больше, и вообще так нечестно. Дети малые, честное слово.

Кантора это молчаливое игнорирование ничуть не трогало. Он давно забыл, что от недостатка общения нормальному человеку положено страдать, и отучился скучать в одиночестве. Человеку всегда есть о чем подумать. В крайнем случае, можно поговорить с внутренним голосом. Но испытывать какие-то неудобства всего лишь от того, что не с кем пообщаться, — это удел неисправимых болтунов, патологически любопытных или профессиональных страдальцев.

Артуро, по всей видимости, относился к последним. Он ерзал, вертелся, нервничал, изо всех сил старался не ронять достоинство, заговорив первым, но надолго его не хватило.

— А ты тоже на прослушивание? — как можно небрежнее, чтобы не показывать истинной степени своего интереса, полюбопытствовал он.

— Нет, я на турнир, — съязвил Кантор. Нечего дурацкие вопросы задавать.

— Из кордебалета выгнали, так ты теперь другой вход ищешь? — Задетый соперник немедленно взялся мелочно мстить.

Тихий русоволосый юноша, сидевший по другую руку от Кантора, смущенно заерзал. Остальная очередь, занятая своими проблемами, ничего не слышала.

— А ты? — Кантор старался оставаться невозмутимым, но ехидство лезло из него, как солома из драного тюфяка. — Все-таки пришел на подпевки пробоваться?

— У меня хоть голос есть. А ты на что рассчитываешь?

— Уж не на Ольгину протекцию, это точно.

— А что, прелестная нимфа решилась похлопотать за тебя вторично? После того как ты в прошлый раз опозорился?

Кантор презрительно фыркнул:

— Человек, ворующий чужие песни, говорит мне что-то о позоре?

— Когда в ответ на прямой вопрос вспоминают сплетни и наветы десятилетней давности — значит, по сути вопроса ответить нечего.

— Ага. А когда вспоминают твои давние грешки, проще простого объявить их наветами в надежде, что за десять лет об этом забыли. И совать девушке фиалки, прикидываясь невинной жертвой клеветы.

— Разумеется, пугать девушку выдумками о приходящих во сне покойниках — это и порядочнее, и требует больших интеллектуальных усилий. Плохо же ты знаешь Ольгу, если думаешь, что она поверила.

— Плохо ее знаешь ты, если думаешь, что ее доверие к твоим жалостливым сказочкам продлится долго.

— Куда уж мне, глупому и бездарному! Кто ж меня научит так красиво шататься и падать в обморок, чтобы девушки мне кофе в постель подавали!

— Да я б тебя хоть сейчас научил, — обозлился Кантор. — Дело нехитрое, один удар по черепушке — и тебе не только кофе, но и судно будут подавать в постель. Только боюсь, загордишься.

— Не бойся, изображать из себя героя войны не стану.

— Да уж, сочувствую. Какая жалость, что все знают, где ты на самом деле провел последние три года! И не соврешь ничего стоящего! А как бы красиво смотрелось! Сколько всего интересного можно придумать!

— Мне и так есть чем гордиться и за что себя уважать. А хвастаться кучей трупов за своей спиной — удел недоразвитых отморозков.

— Ах, мы тонкие гуманисты, и подобные грубые вопросы предпочитаем сваливать на папеньку! Где же он теперь? Что ж он не велит своим верным орлам набить мне морду и запереть в кутузку за то, что птенчика обижаю?

Ага, сволочь, вот оно, твое больное место, злорадно подумал Кантор, наблюдая, как оппонент меняется в лице и судорожно переводит дух. Зря ты ввязался в эту перебранку. Я о тебе знаю куда больше, чем ты обо мне, а фантазия у нас примерно одинаковая.

Единственный невольный свидетель их ссоры, тот самый тихий парнишка, отодвинулся как можно дальше, отвернувшись и зависнув на краешке стула, но по пылающим ушам было видно, что он все слышит.

— А тебе там так понравилось? — процедил Артуро, найдя наконец, что сказать. — Назад тянет? Не можешь забыть большой и чистой любви с соседом по камере?

Тело каким-то образом разминулось с разумом, и следующая мысль пришла в голову Кантора, когда он уже стоял над стенающим противником, потирая отбитые костяшки пальцев.

А это твое больное место, грустно заметил внутренний голос. И об этом даже знать не обязательно… Так кто из вас зря ввязался?..

«На кой я это сделал? — сам себя спросил Кантор, игнорируя поднявшийся в зале шум и пытаясь понять, как это получилось, что Артуро и его стул полетели в разные стороны. — Надо же было не так… Он же нарочно… нарочно меня провоцировал! А я поддался! Его слов никто не слышал, от них всегда можно отказаться, а я, как дурак… Ох и выскажет мне Шеллар… А Ольга что подумает…»

Кантора невежливо отпихнули в сторону, и он тут же услышал, что думает по поводу происшедшего Ольга.

— Вас на пять минут нельзя оставить вместе! — негодующе вскрикнула она, бережно поднимая с пола свое сокровище, которое стенало так, будто у него кишки выпадают, и норовило опять свалиться. — Диего, как тебе не стыдно?! Ты же мне обещал! Ты обещал, что не будешь его трогать!

«Как же, помню… — подумал Кантор. — Ты не переносишь, когда твои друзья ссорятся между собой… Сочувствую. Но друзей надо выбирать получше».

— Но я не обещал молча выслушивать от него оскорбления! — резко ответил он. — И мы еще не закончили! Сейчас эта несчастная жертва или извинится, или докажет свое право распускать язык! А ты отойди!

— Я уже говорила тебе, что не позволю делить меня, как вещь! — Ольга начала заводиться, глаза угрожающе засверкали, даже челка встала дыбом, как гребешок у испуганного плюта. — И ты обещал, что не станешь этого делать!

— По-твоему, на свете не существует других поводов для драки, кроме тебя? А как насчет чести? Отойди и не лезь! Тебя это не касается!

— Кгм… — негромко подал голос маэстро Карлос. — Попрошу всех вернуться на свои места.

— Маэстро, тут же сейчас будет смертоубийство, если их не растащить!

— Уверяю тебя, никакого смертоубийства не будет. Как только ты отойдешь, Артуро перестанет изображать жертву, извинится, и инцидент будет исчерпан. Ты же не думаешь, что он примет вызов на дуэль?

— А если он и вызов не примет, и извиняться не захочет?

— Тогда я выведу его в коридор и буду бить дальше! — прорычал Кантор. — Пока не извинится!

— Вот видите! Артуро, почему ты молчишь? Что ты ему сказал?

— Лучше спроси, что он мне сказал… — простонал Артуро. — Нас ведь никто не слышал…

— Точно никто? — Быстрый взгляд Карлоса пробежался по лицам актеров и безошибочно остановился на застенчивом соседе, все еще пунцовом от смущения. — Маэстро Тарьен, вы сидели рядом. Что произошло?

— Они поссорились, — неловко выдавил юноша.

— Кто начал ссору?

— Она началась сама собой. Постепенно. Знаете, слово за слово…

— А последние слова, за которые Диего ударил Артуро, вы слышали?

Парнишка покраснел еще сильнее, хотя это и казалось невозможным.

— Простите, я не могу это повторить при даме… Но… лично я бы не рискнул сказать нечто подобное в глаза мистралийцу.

Мать твою так! Лучше бы промолчал! Или вовсе не слышал! Ведь Ольга сразу же все поняла!

Быстро стрельнув глазами на разгневанного Кантора, она так же категорически потребовала:

— Артуро, немедленно извинись. Сейчас, при мне извинись перед ним, чтобы я видела, что это безобразие закончилось, и могла спокойно вас оставить.

Кто-то в очереди насмешливо фыркнул, выражая сомнение по поводу «спокойно оставить».

Лишенный моральной поддержки даже со стороны добросердечной Ольги, Артуро добросовестно изложил, как он был не прав и как сожалеет о сказанном. Очередь одобрительно внимала.

Кантор столь же добросовестно сообщил, что удовлетворен и принимает извинения, хотя на самом деле удовлетворенным себя не чувствовал. Более того, подозревал, что сейчас справедливая девушка потребует взаимных извинений от него. Видимо, это подозревал и Карлос, так как очень вовремя указал на дверь и велел побитому маэстро привести себя в порядок. А затем, прежде чем Ольга успела что-либо возразить, повелительно кивнул на сцену:

— Маэстро Диего, прошу.

— А я? — растерянно отозвался забытый блондин, предсмертный монолог которого так грубо прервали.

— Вы можете быть свободны, — вынес вердикт маэстро Карлос, после чего обратился к остальным соискателям: — Прошу простить меня, господа, но поймите правильно. Этих двоих лучше не сводить вместе, иначе они опять подерутся.

Застигнутый врасплох Кантор поплелся на сцену, судорожно пытаясь вспомнить хоть строчку из подготовленного текста. О каком-то там вхождении в образ уже и речь не шла. Для начала успокоиться бы, унять все еще кипящую злость… Да и зелье от головной боли не помешало бы, опять затылок заломило…

Нет, так нельзя… Собраться, быстро взять себя в руки, сосредоточиться, вспомнить хотя бы первую строчку… Не хватало еще и здесь опозориться… В конце концов, это же только формальность. В массовку его все равно возьмут. А главную роль все равно никто не даст. Незачем так нервничать. Не корову проигрывает. Без паники, спокойно, отработать свой выход…

— Начинайте! — скомандовал Карлос, вернувшись в свое кресло.

Кантор глубоко вдохнул и едва удержался, чтобы не закрыть глаза. Торчать на возвышении, в центре внимания зала, он давно отвык, публика его нервировала, вдохновение напуганной мышью боязливо жалось где-то в дальнем углу.

— Баллада о третьей стреле… — срывающимся голосом объявил Кантор, уже понимая, что это провал.

Пусть даже он и вспомнил текст в последний момент, все шло не так, неправильно, не в ту сторону… Не этого ли добивался Артуро, когда нарочно его злил? Не только выставить перед Ольгой злобным грубияном, но и выбить из равновесия, чтобы ненавистный соперник опозорился на прослушивании? Нет, не будет так! Надо собраться! Вспомнить! Выступить подобающе!..

— Достаточно, — оборвал его маэстро Карлос.

Стыд-то какой, даже умирающего блондина он слушал дольше…

— Пройдитесь.

«Это еще не все? — раздраженно подумал Кантор. — Он что, лошадь покупает? Может, мне еще и в зубы заглянут?»

Он послушно прошелся по сцене.

— Повернитесь. Присядьте. Попрыгайте. Возьмите в левом углу бутафорский посох и попробуйте изобразить сражение. Хорошо. Издайте злобное рычание.

Он что, издевается?

— А теперь я хочу послушать, как вы поете.

Кантор похолодел. До него начало доходить. Маэстро вовсе не издевается и совсем не для того затеял это прослушивание, чтобы искать некие скрытые таланты подозрительного товарища. Вовсе нет. Его выставили на сцену лишь для того, чтобы как можно точнее и подробнее сличить с персоной Эль Драко, ибо после первой встречи у Карлоса остались сомнения.

Ольга молча наблюдала за процессом и, похоже, ничего не понимала. Пока.

— Что вам спеть? — хрипло выдохнул Кантор, заранее зная, что от него потребуют.

— Вам известен мюзикл «Юность волшебника»?

Кто бы сомневался… Пропал, дорогой товарищ, пропал с потрохами… Не надо было приходить, не надо было и затевать все это, даже показываться здесь не надо было, на кой ему сдался этот кордебалет…

— Я… да, видел… но я… не знаю текста. Наизусть текста не знаю… — нервно, невпопад принялся объяснять Кантор в последней надежде отвертеться от опознания.

— Слева, на стуле, около которого стоит посох, лежат тексты, — безжалостно разбил его надежды маэстро и вполголоса обратился к ученице: — Ты видишь?

— Да, он красиво двигается, у него своеобразный тембр голоса, — шепотом начала отчитываться Ольга. — Извините, маэстро, мне трудно его оценивать из-за… ну вы же сами говорили… Теперь я поняла, почему нельзя… ничегошеньки не могу оценить объективно, совсем другое в голову лезет…

— Значит, не видишь, — безучастно отметил наставник, пока Кантор перебирал толстые прошитые кипы бумаги. — Попробуй все же понять, куда его пробую.

— А вы его всерьез пробуете?

— Уже всерьез. Я его увидел. Ты тоже должна увидеть.

— Ой поздно… — виновато вздохнула Ольга. — Я уже так догадалась… По рычанию и посоху… Но все равно не вижу…

— Плохо. Когда надо представить себе конкретное лицо в конкретном гриме, у тебя сразу отказывает вся твоя неудержимая фантазия. Учись. Думай. Маэстро Диего!

— Да! — торопливо откликнулся Кантор, стоя посреди сцены как дурак, с прижатым к груди текстом. — Нашел. Что именно вам… спеть?

— На странице шестьдесят восемь. Сольная ария шамана Зарби «Кто не пробовал кровь на вкус…» Мелодию помните?

«Конкретное лицо в конкретном гриме?.. — обалдело подумал Кантор, невпопад листая страницы. — Значит, все-таки не опознание, а действительно пробы? Но какая ирония… Шесть лет спустя в том же спектакле спеть совершенно противоположного персонажа…»

Первые слова дались с трудом, словно их пришлось вышвыривать изо рта пинками. На пятом такте они благополучно слились с мелодией, попали в ритм. Голос, который Кантор за последние несколько дней почти поставил самостоятельно, окреп и набрал силу. Сами собой качнулись плечи в такт невидимым барабанам…

Исчез обшарпанный зал, исчезли взыскательные слушатели, пропал мятущийся товарищ Кантор. В широкой степи, на ветру, плясал у костра яростный орк наедине со своей ненавистью и взывал к своим орочьим духам, швыряя в огонь еще теплое сердце жертвенного барана, и просил помощи в святом деле — отомстить ничтожному, бледнокожему, голозадому человечишке…

— Теперь — видишь? — негромко произнес Карлос, когда текст вдруг закончился и маэстро Диего застыл посреди сцены, не зная, что делать дальше.

— Теперь — да, — восхищенно кивнула Ольга. — Маэстро, вы гений!

— Я знаю, — серьезно сообщил наставник и поднял голову. — Маэстро Диего, освободите сцену. Сейчас подойдите к бухгалтеру, подпишите контракт и получите экземпляр текста. Послезавтра в десять репетиция, прошу не опаздывать.

— Так вы… — ошеломленно выговорил Кантор, с трудом возвращаясь в реальность, — в самом деле меня берете?

— Да.

— С таким голосом?

Карлос неожиданно ухмыльнулся и, хитро прищурившись, как в старые добрые времена, совершенно невозмутимо ответил:

— Ты же орк.

И этот внезапный переход на «ты» доходчивее всяких подписей давал понять, что его действительно берут. Что с этого момента он не посторонний соискатель с улицы, а подданный маэстро Карлоса, который к своим актерам обращался только на «ты» и никак иначе.