Глава 8
Живые сосиски, дети и вечер тайн
Дом встретил Лину сюрпризом. Уже на подходе она услышала что-то вроде «Хватай!», «Лови!», «Мамочка!», причем выкрики доносились именно из тех окон, под которыми Лина когда-то подслушивала разговоры семьи Соловьевых.
Поэтому вполне понятно, что в квартиру феникс ворвалась с ножом в руке. Первое, что она увидела, были рыбки, буквально прилипшие к стеклу. Второе — незнакомую девчонку, замершую на подоконнике. Третье — Игорька, занесшего над головой зонтик… а в следующую секунду к Лине метнулось что-то гибкое, змеевидное, быстрое.
Нож свистнул, пригвождая пробравшуюся в дом змею, та шарахнулась прочь, отбросив хвост подобно ящерице. Розовая, поблескивающая на слабом свету гадина скрылась под диваном.
— Так ее! — донесся комментарий.
— По хвосту, по хвосту!
— Кетчупом ее!
Рыбки азартно болели за новую хозяйку. Не поняла. А при чем тут кетчуп?
— Сидите там! — Феникс махнула рукой в сторону детишек. И присела рядом со странной гадиной. Первый раз попадается розовая змея… Какой странный хвост. Хвост?
Феникс недоуменно приподняла насаженную на нож тварюгу.
— Это сосиска, — чуть виновато проговорил Игорь.
Да, в этом доме не расслабишься.
— Вижу. И что же с ней случилось?
Оказывается, с сосисками случился Игорек. Точнее, неиссякаемое желание мальчишек повыделываться перед симпатичной одноклассницей. Вообще-то он не планировал измываться именно над всеми сосисками, просто так вышло.
— Где-то я это уже слышала, — пробормотала феникс, взглянув под диван. Похоже, там опять что-то шевельнулось.
— Ой, ползет! — заорали рыбки, прерывая Игоря на полуслове.
— Ложная тревога. Так что?
Игорек нервно оглянулся на диван, потом на девчонку (упорно продолжающую сидеть на подоконнике) и потянул из-под стола учебник, вроде Маринкин.
— Вот. Мы еще не проходили, но я попробовал.
Игорек всего лишь попробовал охладить в стаканах сок. Маринка иногда делала это на семейных праздниках, да еще и устраивала так, что над каждым бокалом вроде как снежинки падали. Но в первый раз у мальчика ничего не вышло, во второй охладился лишь один стакан, а в третий… в третий вот. Ползучие сосиски вроде не кусались (проверять ребята не рискнули), но ползли целенаправленно на людей, и шорох непостижимым образом напоминал шипение.
— Тревога! — снова заорали рыбки, и гостья опять спешно подобрала ноги.
Из-под дивана вновь грациозно выползали сосиски.
Утихомирить взбесившуюся еду удалось просто: сначала накрыли полотенцем, предотвращая попытки бегства и сопротивления, потом отловленные сосиски сунули в ящик из-под конструктора — дожидаться кого-то, кто сможет с ними разобраться.
А сама Лина взялась расспрашивать ребят, где все и почему Игорек с гостьей (представилась она Варей) оказались одни в пустой квартире, к тому же поздним вечером. Ответ не порадовал. Что-то случилось в одесском анклаве, какие-то волнения, и Людмилу вместе с Маргаритой вызвали на помощь. Вызвали и Вариных родителей, поэтому девочку и оставили тут, понадеявшись, что в такой большой семье обязательно кто-то присмотрит за детьми. Но сегодня был явно невезучий вечер. Александр еще не появлялся и, кажется, сегодня так и не появится. Вадим и Алексей тоже где-то сильно задержались.
Да-а. Один к одному. И она ведь тоже задержалась. Марианна просто очень интересный собеседник. Несчастная жертва куриной слепоты под видом жалоб как бы невзначай выложила Лине все новости клана и даже уговорилась о следующей встрече. Это, конечно, хорошо… только вот дети одни остались. Все надеялись друг на друга, и получилось почти по пословице: «У семи нянек дитя без глазу». Опасно сейчас оставлять детей без присмотра. Ну ладно, об этом потом. Сегодня я за маму. И Лина задала классический мамин вопрос (по крайней мере, в исполнении Людмилы):
— Так, вы ели?
Классический мамин вопрос в исполнении Лиз был бы совсем о другом. Лина отогнала неподходящие мысли и, ловко обходя вопросы про одесский анклав и задержавшихся там родных, принялась собирать нехитрый ужин. Какао Игорьку, чай для Вари, творог со сметаной, печенье. На десерт, сама себе удивляясь, Лина взбила желтки с сахаром — гоголь-моголь. Сосиски, по молчаливому уговору, решили к ужину не привлекать. Те, нервно пошуршав в коробке, постепенно притихли.
Лина уже успела убедиться, что к слову «спать» дети относятся совершенно иначе, чем она сама в их возрасте. Для маленькой Лины сон был и отдыхом и почти убежищем, а для этих деток — пропащим временем. Во сне ведь ничего не натворишь. То есть ничего не исследуешь и не сделаешь ничего по-настоящему интересного. Да и на нервах детки были, не до сна. И по комнатам распихиваться не желали. Они желали бы послушать новости, например, про волнения в анклаве, но тут уж против была феникс. Она вполне справедливо считала, что новости не прибавят временным подопечным спокойствия.
Но спать по-любому пора, если на часах полночь.
Поэтому феникс разложила в гостиной тот самый диван, под которым прятались сосиски, застелила его простынями и объявила, что спать сегодня никто не будет, а будут они рассказывать интересные истории.
— Страшилки? — насторожил уши Игорек.
— Ну уж нет. Давайте что-то интересное. — Лина усмехнулась, вспомнив одну сказочку, под настроение рассказанную Хранительницей. — Хотите историю о Синдбаде-мореходе и девушке-фениксе?
— Сказку, что ли?
— Не сказку. Синдбад жил на самом деле. Но был он большим вру… фантазером. Все эти истории о встрече с птицей Рохх — выдумки. А вот про свое путешествие на земли фениксов он никому не рассказывал. И было это так…
За историей о Синдбаде потянулись другие, потом — вопросы о волшебных расах, от василисков до фениксов, потом… потом Игорек заснул прямо на полуслове и так и не закончил каверзный вопрос о том, куда же на самом деле делись драконы. Варя давно спала, причем улегшись головой не куда-нибудь, а именно на колени фениксу. Подушку нашла. С другой стороны, свернувшись клубочком, посапывал Игорь, и не было никакой возможности выскользнуть, не разбудив эту парочку. Разве что телепортом. Лина посмотрела направо… потом налево… и смирилась с судьбой. Похоже, сегодня ее доля — побыть няней и по совместительству подушкой. Ну и ладно.
Фениксу вон компания даже нравится. Птичка, судя по ощущениям, живо интересовалась и сиротой-магом, и юной ведьмочкой. Причем с интересом, далеким от гастрономического. Интересно ему, видите ли.
Так, а что ж там все-таки в Одессе? Лина потянула к себе кристалл.
А… ну, вполне предсказуемо. Сообщества анклава обычно неоднородны по составу. На это были свои причины. Вместо того чтобы лепить по городам-поселкам укрытия для сильфов, убежища для оборотней, районы проживания для магов и по каждому наводить защитки, расы не-людей постепенно пришли к практике строительства анклавов — районов компактного проживания разных рас. Это было выгодно во многих отношениях — меньше уходило энергии на обеспечение маскировки, легче найти помощь и прочее. Но была тут и своя «ложка дегтя». Даже не одна. Например, как сейчас: если рядом проживают оборотни, и если они на нервах из-за вторжения серых пришельцев, то обычная стычка молодняка может вылиться в массовые беспорядки. Плохо.
Легкий шелест.
Лина поспешно гасит кристалл.
Проверяет ножи.
Но в этот миг на ковре возникают те двое, которые «задержались». Дим недоуменно поднимает бровь при виде гостиной, превращенной в спальню, а Лёш… Лёш застыл на месте. И смотрит как-то странно.
— Цвет кожи и особенности пигментации показывают принадлежность этих существ к некоему неизвестному нам миру Сопределья. По некоторым данным можно определить, что они пришли сюда не из своего родного мира, а из какого-то третьего. Возможно, они прожили там некоторое время, но определить точно сложно. Строение внутренних органов любопытное. У них есть органы, аналогичные сууру и пшету наших местных демонов.
— Коллега Нинне… наших?
— Не придирайся к словам, Савел. Местных, местных. — Нинне развернула кристалл другой гранью, и в воздухе зависло изображение шишкообразного бугристого отростка. — А вот это нечто новое. Оно, очевидно, имеется не у всех… из двух тел найдено только в одном. Свойства до конца не прояснены, но по некоторым предположениям, именно с помощью данного органа некоторые дай-имоны способны вытягивать и аккумулировать чужую магию, а также использовать ее.
— Вы хотите сказать, что, столкнувшись, скажем, с вервольфом, дай-имон получит способность к перевоплощению?
— Именно. А победив… э-э… трансформера, они смогут заимствовать его дар к мимикрии. У мага — его набор способностей. У грифонов — талант к работе с металлами и огнем. У демонов… ну, я думаю, понятно.
— Погодите! — Даниэль просто прикипел глазами к серым телам. — Любые способности? И наши?
— В том-то и дело. — Вид у Пабло был усталый. — Возможно.
Липа была старая. Год за годом ее крона все шире раскидывалась над фасадом, затеняя окна. Но жильцы не сердились. Зеленые ветки дарили прохладу в зной, успокаивающе шелестели по вечерам, убаюкивая получше снотворного. А в июне среди листьев расцветали тысячи желтоватых звездочек, и дом окутывался облаком нежного аромата. В эти недели у жильцов настроение было где-то на уровне макушки дерева. Хорошее-хорошее.
Маги не всегда были безопасными соседями — иногда по липе рикошетом попадало каким-нибудь заклинанием. Один раз выросли сосульки, другой раз перекрасились листья на двух веточках… а однажды посреди листьев неведомо как повисло зеленое щупальце. Порой по особо прочным веткам из дома выбирались шустрые подростки на поиски приключений.
Если бы старое дерево умело говорить, наверное, порассказало бы немало интересного. Сегодня, например, несмотря на поздний час, в окнах можно было наблюдать кое-что интересное.
Вот молодой мужчина, сидя на неразобранной постели, невидящим взглядом смотрит в стену. Что-то не дает ему покоя, будто он снова и снова прокручивает в сознании какой-то разговор… и что-то не сходится, и вновь хмурятся светлые брови.
Вот на большом диване спят мальчик и девочка. И с двух сторон обнимают громадного полосатого зверя — игрушечного тигра.
Вот замерла у окна молодая пара.
— Не мог я раньше сказать.
— Не доверял.
— Нет. Нет, это не потому. И я, и он… мы оба тебе доверяем. Просто он…
— Алекс.
— Алекс, — тихо повторяет юноша. — Ты не удивляйся только. Он там тоже любил феникса Лину Огневу.
— Что?!
— И они поженились. Только встретились совсем по-другому.
Темноволосая девушка появляется в комнате без дверей и окон. Сердито смотрит на «подопечного», который даже головы в ее сторону не поворачивает.
— Подожди. Охранник? Я была твоим охранником? Та я?
— Ага.
Три врача давно забыли про пациента и сейчас ругаются между собой. Девушка-охранник возвращает их к предмету разговора и мрачновато разглядывает список лекарств.
…гуляет вместе с «подопечным» на берегу моря.
…подает стакан с темно-зеленой жидкостью — лекарство.
…встает между ним и какой-то девочкой. Он не помнит, кто она, но от нее веет злобой и почему-то болью.
— А на кого я работала?
— Твой клан подчинил властелин мира. Но ты встала на сторону Сопротивления.
Пещера со светящимся озером. Владычица Магда. Ряды нелюдей с закрытыми лицами.
— Темная Лига.
Они вместе — перед этой Лигой. И еще перед одной, уже Светлой. И на каком-то штурме. И еще, и еще — сражаются с вампирами, договариваются с валькириями, идут в атаку на концлагерь.
— То есть мы стали напарниками?
— Не только.
В комнате без окон и дверей пригашен свет. И двое на постели — влюбленная пара, Лина готова поклясться в этом, даже не разбирая лиц. Достаточно увидеть, как соприкасаются их губы.
Она и он на берегу моря. Пустой пляж, и только звезды видят тела на песке.
А вот они стоят у Пламени. В глазах Лёша танцуют золотые огни, родовое пламя замирает на миг, и их кровь тает в ладонях Хранительницы Анны.
— Они поженились.
Небольшая комната, в которой десятка полтора малышей. Она, Лина, раскладывает на полу самонадувающийся матрас — целую поляну желто-оранжевого цвета. В углу Лёш поит из чашки какого-то ребенка. Он поднимает глаза, и…
— Только не говори, что это всё наши дети.
— Нет. Это те, кого мы приютили. Но теперь ты понимаешь, почему я увидел тебя сегодня и оторопел.
По небольшому залу ползет дым, кутая незнакомую аппаратуру. И Лёш, шагая в протаявшую в стене синь межмирового перехода, в последний момент оборачивается к ней:
— Жди меня! Слышишь?! Я вернусь!
А она улыбается, чтоб у него на душе было спокойно.
— Он вернулся?
— Вернулся. Только…
Лёш больше ничего не говорит, но феникс ощутила, как то, несбывшееся будущее дохнуло на них холодом.
— Она погибла, да?
— Да.
Лина провела рукой по лбу, точно стирая усталость. Принять рассказ Лёша было непросто. Одно дело — чувствовать в поведении любимого странности, другое — уяснить, что в нем теперь практически два человека. Голова кругом идет. Может, она бы и не приняла правду до конца, веря только рассудком, а в подсознании все равно считая красивой сказкой. Может. Только у сказки оказался плохой конец. И от этого она вдруг как-то резко стала былью. Горькой, в чем-то страшной. Но живой. И Лина поверила. Ну что, теперь все понятно. Понятно…
Преисподняя.
Виска касаются теплые губы:
— Прости. Не поверишь, как я рад, что не надо скрывать от тебя это! Люблю тебя…
Горло защипало.
— Поверю, — и Лина встала на цыпочки, потянувшись…
— Ого. — Лёш задыхаясь, оторвался от ее губ и помотал головой, приходя в себя. — Это… мне или ему?
— Балда. — Лина легонько щелкнула его по носу. Дальше поцелуев при этом… Алексе, конечно, не пойдет. — Сам угадывай, раз так. А теперь расскажи-ка мне, зачем это вы с Димом навещали Уровни, хотя ваши говорили про бассейн?
— Бассейн… — протянул Лёш с непонятной интонацией. — Бассейн вообще-то тоже был.
— И поэтому от тебя пахнет уровнем Аддо-бра? — Лина полюбовалась тем, как у Лёша широко раскрываются глаза, и усмехнулась: — Ой, что-то мои мозги шепчут.
— Что?
— Что некий Страж пытается их запудрить. Выкладывай, раз уж такой вечер тайн.
