Григ, устало поднявшись на свой третий этаж, привычно толкнул дверь в комнату, заглянул внутрь и снова закрыл. Протер глаза. Еще раз посмотрел на дверь. Хм… вроде бы правильно: «1363». Первый корпус, третий этаж, шестой блок, третья комната. Решившись, Григ резко распахнул дверь и быстро шагнул внутрь.

– Чего ты мнешься, словно девица? – рассмеялась у зеркала Линта, походя надевая сережки. Несчастных трех часов ей с лихвой хватило, чтобы выспаться и привести себя в порядок. Кто бы сейчас поверил, что еще недавно эта ведьма с безвольно опущенными плечами уныло волокла за собой плащ по полу?

– Немного удивлен, – помедлив, отозвался Григ.

И было от чего удивиться!

За ночь комната преобразилась до неузнаваемости. На столе в высокой тонкой вазе стояли спелые колосья пшеницы, венки из них же оплетали зеркало, раму окна и даже портрет домна директора, который в обязательном порядке висел во всех комнатах Обители. Поговаривали, что с помощью этих портретов он следит за всеми учениками и может в любой момент выяснить, что они делают.

Учитывая, что для живущих вместе Грига с Линтой момент вполне мог оказаться весьма неподходящим, Григ в свое время наложил вокруг портрета массу блокировочных заклятий. А поскольку еще до него то же самое сделала Линта, они могли быть совершенно спокойны относительно неприкосновенности своей личной жизни.

– А в честь чего это у нас здесь частный филиал сеновала? – иронично поинтересовался дисцитий.

Линта походя зашвырнула в него огненным дротиком. Григ парировал, не глядя.

– Праздник урожая, между прочим! – язвительно напомнила девушка.

– Вот дьявол! Я совсем забыл! – честно признался Григ.

– Хорошая болезнь – склероз, – усмехнулась она. – Ничего не болит, и каждый день новости! Если правда совсем не нравится, могу все убрать.

Григ осторожно покосился на дисцитию. Насколько разъяренной она должна быть, чтобы… вести себя как обычно? Не устроить скандала, не расплакаться, не зашвырнуть огненным шаром в четверть ауры, не закатить истерику…

Она последовательно делала вид, что не замечает его пусть и заляпанной кровью, слизью и грязью, но все же парадной мантии, которую он надевал только на официальные торжества вроде Осеннего бала. И она не могла быть настолько глупой и слепой, чтобы не догадаться обо всем не то что сейчас – еще вчера вечером!

Можно ли это назвать изменой? Возможно…

Дирна, Реда, Сантра… Сколько их было?.. И о скольких Линта знает?

Какое-то шестое чувство подсказывало, что обо всех…

Григ с опаской, словно имея дело со взрывоопасным зельем, покачал головой:

– Да нет, нравится… Это я так… Погорячился.

– Тем лучше. – Линта накинула на плечи плащ и подхватила свитки. – Я ушла на лекции. Завтрак на столе, расписание под стеклом стола. Отсыпайся!

Прощальный чмок в щеку – и в комнате остался только свежий морской аромат ее духов. Бодрящий такой, повседневный аромат занятой красивой ведьмы.

Григ прямо в грязной мантии грохнулся в кресло и уронил голову на руки.

Ну и как это называть?

Где-то на задворках сознания маячило гаденькое слово «свинство»…

Быть прощенным, даже не извиняясь, – непозволительная роскошь. Непозволительная даже с точки зрения его же собственной совести.

Ладно еще ночью, когда и вправду было не до объяснений и извинений. Отразить тагров и найти Линте лекаря – это как-то поважнее выяснения личных отношений будет. Да и не на людях ведь, опять же…

Ну а теперь?

Так. Стоп! Давайте будем рассуждать логически…

Григ стянул с себя мантию и схватил со стола булочку.

Что такое она для него?

Чистая комната, готовый ужин, своевременное напоминание о празднике, великолепная пара в танцах, терпеливые объяснения глупых ошибок, понимающий взгляд и… привычка.

Зачем он в свое время приложил массу усилий, чтобы добиться ее благосклонности? Да затем же, зачем едва не положил жизнь для того, чтобы выиграть Кубок Тринадцати на восьмом курсе. Самолюбие…

Красавица ведьма, сильный маг, всегда спокойная и уверенная в себе… Лакомый кусочек, претендовать на который могли очень и очень немногие. Это для него стало тоже своего рода состязанием, которое нужно было выиграть, вот и все. А потом? Потом он к ней привык, как привыкают к любимой кошке. Готов был тратить на нее любые деньги, доставать ей любые книги, баловать, защищать… Но был ли готов любить?..

А что такое он для нее? Почему она из всех вариантов выбрала именно его?

Все то же шестое чувство подсказывало Григу: не потому, что он единственный дисцитий, удостоившийся еще до выпуска звания мага первой категории. И не потому, что когда они идут рука об руку по коридорам, то даже старшекурсники оборачиваются им вслед…

Значит, она…

На душе стало гадко. Так же гадко, как когда приходится снова выгонять на улицу пригретого и накормленного уличного щенка.

Дьявольщина!

Она не щенок. Она справится.

И это будет, пожалуй, первый раз, когда он поступит с ней честно. Пусть жестоко, но честно…

Проснулся Григ далеко за полдень. С тяжелой, словно свинцовый купол, головой и в весьма паршивом настроении.

Вчерашняя бойня здорово подыстерлась из памяти, оставив массу белых пятен. Защитная реакция организма, чтоб его. Если сознание не может чего-то вместить и пережить, оно от этого избавляется, вот и все. Говорят, женщины быстро забывают подробности беременности и родов. Иначе черта с два бы в селянских семьях по пять – десять ребятишек по двору носились.

Усилием воли отринув малодушие, Григ рывком откинул одеяло и вскочил на ноги. Повело…

Ничего-ничего, умыться, позавтракать – и все встанет на свои места. Обычное перенапряжение, не больше.

Уже натягивая через голову рубашку, Григ с удивлением обнаружил, что сил раздеться, хоть и весьма неаккуратно (одежда валялась по всему полу к вящему неудовольствию хмурящейся из-под стола шишиморы), у него вчера все же хватило. Есть чем гордиться!

Наскоро взбодрившись горстью ледяной воды, Григ с удовлетворением убедился, что насчет завтрака Линта его не обманула: на столе, заботливо прикрытые чистым вафельным полотенцем, лежали свежие пшеничные лепешки, сливочное масло и варенье неизвестного происхождения. А, неважно, сладкое, душистое – и то дело. А каких ягод и трав понамешала в него фантазерка-шишимора – это уж ее личное дело.

Но вот крепкий чай пришлось заваривать собственноручно, ибо та холодная, мрачно плещущаяся в чашке бурда бледно-ржавого цвета, что стояла на столе, дисцития ни в коем случае не устраивала. Горячий заварочный чайник, восемь полных ложек сушеных листьев, крутой кипяток – вот это совсем другое дело! Сюда бы еще мелиссы для аромата, но чего нет – того нет…

Григ наконец-то уселся за стол и, демонстрируя самый что ни на есть здоровый молодой аппетит, жадно откусил половину лепешки за раз.

Кристалл связи окутался багровыми сполохами и требовательно завякал. Дисцитий нахмурился. С обычного вызова он бы так не раскалился. Значит, связь запрашивает кто-то, с кем шутки плохи.

– Черт возьми, поесть не дадут! – сдавленно ругнулся парень, вынужденный торопливо проглатывать недожеванное тесто, чтобы удовлетворить капризного собеседника, прежде чем он разнесет несчастный кристалл вдребезги.

День кривился на глазах.

– Да?! – Почтения и доброжелательности в голосе дисцития не уловил бы и менестрель с абсолютным слухом. Зато раздражение волнами затопило бы глухого.

– Домн директор ожидает вас в своем кабинете, – сухо и скучно оповестил Грига секретарь.

Тот судорожно сглотнул. Добром это дело не пахло.

– Э-э-э… А когда?

– Уже пять минут назад! – прозвучал отдаленно громкий голос домна директора.

– Буду через минуту! – торопливо закивал Григ, резко обрывая связь.

Вчерашняя парадная мантия пребывала в весьма и весьма плачевном состоянии. Григ мельком подумал, что с ней домовые даже возиться не станут – выбросят без лишних вопросов. Ну да и леший с ней…

А вот форменный серый плащ дисцития чинно висел в шкафу, куда его Линта вечером и определила. Даже жаль, что вчера пострадал не он – хоть раз бы плюнуть на эти ненавистные тряпки по такой уважительной причине!

На ходу отыскивая рукава, Григ выскочил в узкий коридор и помчался по переходу в административный корпус.

Совещание тянулось третий час подряд, здорово вымотав нервы даже привычным к таким «посиделкам» магистрам, которые уже мрачно переглядывались, ненавязчиво посматривая порой на песочные часы за спиной домна директора. Что уже говорить о Григе, который вообще очень слабо представлял себе, на кой ляд его сюда пригласили?

Они там совещаются, а ты сиди и жди в приемной, как верный пес. И чего торопили, спрашивается? Промаявшись минут пять, помянув родню директора до седьмого колена и мучительно представив себе, как домовой с довольным урчанием доедает его едва тронутый завтрак, Григ выругался и прошелся туда-сюда по приемной.

Хоть подслушать, что ли… Ага, как же, подслушаешь их. Собрался цвет современной магии…

Но блокирующих заклинаний, как ни странно, не стояло…

Домн директор же словно и не замечал ни кощунственных намеков коллег, ни сдавленной ругани в приемной. Помимо Грига, там уныло ожидали его три дисцития, пришедшие за допуском к сдаче (а точнее, пересдаче или даже перепересдаче) зачета. Шансов получить оный практически не было, так что дисцитии не торопились предстать пред грозные очи старого мага. В отличие от королевского гонца, прилетевшего в Обитель за несчастные два часа со срочным посланием и загнавшего ради этого двух лошадей, чтобы теперь униженно ожидать под дверью, пока домн изволит его принять.

Собственно, что врать, ответ на оное послание и был одним из сложнейших вопросов, над которыми маги бились четвертый час подряд, в процессе уничтожив три бутыли красного вина и несколько огромных веток иссиня-черного винограда без косточек.

– За пределами Обители никто не должен знать о произошедшем, – решительно стукнул кулаком по жалобно всхлипнувшей столешнице директор. – Ни в коем случае!

Магистры покосились на него с легкой иронией. Дескать, ага, сказать-то легко, а вот поди сделай!

– Лекции должны читаться, как и раньше, – продолжал тем временем старый маг. – И снижение посещаемости допускается только среди выпускников и старшекурсников. И то не больше, чем в два раза!

Магистры согласно кивнули. Они уже готовы были поддакивать чему угодно, лишь бы их наконец выпустили из этой духоты.

– Всех посланцев-голубков отлавливать и вскрывать почту, – строго возобновил речь директор, почерпнув толику вдохновения и красноречия в глоточке холодной воды. – Письма с любыми – даже косвенными! – намеками на вчерашнее нападение изымать и приносить ко мне.

– Но ведь это незаконно, – заикнулся один из магистров.

– В Обители свои законы! – отрезал директор.

Магистры неодобрительно промолчали. В кабинете повисла нехорошая, словно предгрозовая, тишина, нарушаемая лишь шорохом песка в часах.

– Позволено ли будет мне сказать пару слов? – подал вдруг голос маг, сидящий в самом неосвещенном углу комнаты.

– Разумеется, граф! – обрадовался директор, с облегчением садясь в свое кресло.

Атмосфера чуть разрядилась.

Маг подниматься и начинать официальный доклад не стал. Говорил он негромко, спокойно, словно не на многолюдном совещании лучших магов страны, а за столиком в таверне.

Но слушали его затаив дыхание.

– Все, что сказал домн директор, безусловно, важные меры, которые помогут в сохранении временной тайны и избавят Обитель от толпы непрошеных зевак и шпионов, засланных под видом королевских гонцов. Но нам нужно обсудить и еще один, не менее важный вопрос. Что делать с самими таграми?

Магистры вопросительно переглянулись, недовольно нахмурив брови. Кто сидел подальше от домна директора осуждающе зашушукались, угрюмо поглядывая на пришлого мага. Граф помолчал с минуту, давая общественному возмущению успокоиться и пригладить вставшую дыбом на загривке шерсть.

– Вчерашняя победа – безусловно, важная веха, которой мы все обязаны собранности сражающихся и образцовой организации. – Маг слегка поклонился директору. (Того несколько перекосило от столь явной лести с тонким привкусом изящно упрятанной за слова издевки.)

– Не умаляйте своих достоинств, – смущенно откашлявшись, отозвался он. – Не забей вы вовремя тревогу – бой был бы проигран.

Маг двусмысленно хмыкнул, но возражать не стал.

– Итак, я не берусь настаивать на своей программе действий, но хочу дать несколько советов. Во-первых, дисцитиев лучше ввести в курс дела. Даже младшие курсы. – Граф намеренно возвысил голос, заранее пресекая очевидные попытки перебить его и возмутиться. – Ибо неизвестность пугает и выматывает гораздо больше какой-никакой определенности. Как говорят в Асканне, лучше горькая правда, чем…

– Мы знаем эту поговорку, – прервал мага директор. – А не слышали ли вы еще одно присловье? «Детей напрасно учат говорить правду: став взрослыми, они редко пользуются этим навыком»?

– Не слышал, но уже вижу перед собой живую иллюстрацию, – с вежливой ледяной улыбкой парировал граф.

Воздух сгустился и мрачно заискрил.

Ссоры между магами высшей пробы всегда были такими – изысканно-вежливыми и ядовитыми похлеще лериненской лесной гадюки. Та убивала с одного укуса. Магистры – с первого слова.

– Что вы предлагаете, граф? – торопливо переключил внимание на себя нестарый еще магистр, приподнявшись со своего кресла. – Мы вас внимательно слушаем!

Граф и директор обменялись напоследок острыми, как свежеотполированная рапира, взглядами, и маг повернулся к новому собеседнику.

– Предлагаю? Прежде всего убрать тела мертвых тварей с поля. Сжечь, а еще лучше вчистую развеять пеплом. Окупится.

– Хорошо. Дальше?

– А дальше разбить всех боеспособных магов на четыре смены.

– Мы можем драться без всяких смен!

– Можем, – невозмутимо согласился граф. – Можем. Три дня. Ну пять…

– Думаете, твари будут лезть дольше?

– Думаю? Хм… Да тут и думать нечего, господа…

Магистры обеспокоенно переглянулись. Домн директор нервно постукивал кончиками чутких пальцев по гладкой лакированной столешнице. Расклад получался нехороший…

– Значит, убрать тела и разбиться на смены…

– Да, – отозвался маг. – Это временно ослабит действующих магов, но усилит ваши резервы в целом.

– «Ваши»? – тут же подался вперед чуткий на подобные оговорки домн директор.

– Да, ваши, – спокойно подтвердил маг.

– Вы нас оставляете?

– Я буду искать кончик этой запутанной нити с другой стороны клубка.