Книга: Путь королевы
Назад: Глава 10 Кошки тоже бывают разные
Дальше: Глава 12 Невеста

Глава 11
Дети леса

Вскоре показалась деревня за добротным частоколом, защищающим, скорее, от холодных ветров зимой, чем от врагов. В Эсилии врагами могут быть разве что оголодавшие волки да монстры. Хотя случались лютые зимы, когда волки, обезумев от голода, огромными стаями нападали на деревни и вырезали всех подчистую. Ворота были распахнуты настежь, но, судя по бороздам на земле, на ночь их все-таки закрывали.
Как только показался забор, Литавий передал эльфийку на руки Соловью, а сам вытащил из-за ушей отросшую челку и зачесал так, чтобы не было видно глаз. Так просто, на всякий случай, от греха подальше.
Когда они вошли в Сосновый Бор, на них никто не обратил внимания. Лютен Мерилин не был бы собою, если бы оставил все как есть. Он прошел в центр деревни к колодцу, вновь передал королеву с рук на руки Литавию, достал лютню и запел.
К окончанию песни вокруг друзей собралась уже порядочная толпа. Немного поодаль ото всех стоял молодой кентавр. Вернее, кентавриха. Вампир не обманул: здесь действительно жили потомки огоньков, их выдавали огромные круглые глаза и фосфоресцирующие неоновым светом зеленые волосы. Их лица были похожи. Разобрать, кто из них мужчина, а кто женщина, было бы еще сложнее, чем у подрастающих эльфов, если бы не различие в одежде. Девушки предпочитали легкие воздушные струящиеся платья с длинными полупрозрачными юбками и рукавами. Представители сильного пола носили блузы с такими же рукавами, но заправляли их в узкие плотные брюки лиственного цвета.
— Добрый день, Делендиль, — поздоровался Литавий с тем, кто выглядел выше и старше остальных. Хотя вряд ли можно судить о возрасте существ, которые никогда не выглядят старше, чем на тринадцать человеческих лет. Этому можно было дать столько же, сколько Эйриэн.
— Здравствуй, Литавий, — неожиданно серьезно ответил огонек — казалось, что его лицо не создано для того, чтобы улыбаться.
Вампир поклонился:
— Делендиль, это — мои друзья. — Он представил всех по очереди: — Сельба, Алессия и Веселый Соловей. Сельба ранена, мы не могли бы переночевать у вас пару дней, пока ей не станет лучше?
Огонек, не мигая, смотрел прямо на них, и нельзя было сказать, что его взгляд был дружелюбным. Королева уже подумала, что он сейчас же выставит их за ворота, но тот неожиданно низко склонился перед менестрелем:
— Это великая честь для нас — приветствовать в нашей скромной обители столь именитого певца. Я сам должен был догадаться, кто перед нами. Ваша слава, Лютен Мерилин, летит впереди вас. Мы все будем бесконечно счастливы, если вы еще нам споете. Конечно, вы все можете оставаться в общине столько, сколько захотите.
— Благодарю. — Эльф, привычный к похвалам и почитанию, лишь снисходительно улыбнулся и слегка кивнул. — Я с удовольствием спою, но только позже, вечером. Прямо здесь и буду петь.
— Элээда, — обратился староста огоньков к одной из девушек, — у тебя, я знаю, пустует зимний домик. Ты не приютишь наших гостей?
— Конечно, — ответила та так же серьезно. — Я, правда, боюсь, что им будет в нем слегка низковато, но я очень рада, что они смогут воспользоваться именно моим гостеприимством. Пойдемте, я провожу вас.
Элээда сделала приглашающий жест рукой, и компания друзей отправилась вслед за ней. Они шли по чистым уютным маленьким улочкам, где домов было не видно из-за живых изгородей. Кустарник здесь не подстригали, и он рос так буйно, что его ветви переплетались не хуже самого надежного забора. На многих таких заборах цвели цветы, и со стороны это выглядело очень красиво. Проходя мимо одной из живых стен, Элээда остановилась, раздвинула рукой ветви и пропустила гостей во двор, похожий на палисадник или полянку в лесу: те же березки, растущие по кругу, и изобилие цветов. Между парой берез на растянутой веревке трепетали на ветру стираные платья.
Домики огоньков напоминали жилище хоббитов: холмик с окошками и дверьми, только, в отличие от хоббитских, на нем сверху росли кусты и грибы с шапками ядовито-зеленого цвета. У Элээды во дворе кроме холмика была еще обширная беседка из дерева с вырезанным на ней затейливым растительным орнаментом.
Комнаты в холмике были просторными, а вот потолки, как и предупреждала хозяйка, низкими. Хорошо, что огоньки все же выше хоббитов, иначе самому высокому из всей компании, Соловью, пришлось бы ходить тут, постоянно нагнувшись, а так он просто иногда задевал головой потолок.
На полу вместо ковра рос мягкий мох, а на стенах, цепляясь за выступы и неровности, — вьюнки и лианы. Элээда открыла все окна, впустив в дом свежий воздух и ароматы лета.
Места хватило на всех. Кровать, на которую опустили Эйриэн, была просторной и мягкой. Голова постоянно кружилась. Литавий присел рядом, положил руку на лоб девушки, и мир на мгновение остановился, а затем просто исчез — она уснула сном без сновидений.
Проснулась Эйриэн от терпкого пряного густого запаха, который настойчиво лез в ноздри. В комнате никого не было, она слышала голоса друзей, весело переговаривающихся во дворе, но особо прислушиваться к разговору не стала. Догорал закат. Красноватые отблески уходящего солнца блестели на листьях вьюнков, которые теребил легкий ветерок. Цветы кивали со стен своими разноцветными головками.
Королева чувствовала себя прекрасно — сон в этом уютном и необычном домике явно пошел ей на пользу. Она даже смогла самостоятельно подняться и выйти во двор.
Соловей что-то варил в котелке прямо посередине двора. Остальные сидели на веранде. Элээда первой увидела проснувшуюся Эйриэн и поприветствовала ее:
— Добрый вечер, сестра.
— Добрый вечер, сестра, — эхом откликнулась девушка.
Они обе относились к весенним лесным расам и числились дальней родней. Считалось, что отношения между дальними родственниками всегда должны быть доброжелательными, но на деле все оказывалось далеко не так радужно, как предполагалось. Королева уяснила это еще в первую свою поездку. И, к слову сказать, то были огоньки. Только чистокровные, а не полукровки, как Элээда. Так что после того случая Эйриэн научилась ценить хорошее отношение родственников. Ей вообще было удивительно, что жители этой деревни отличаются повышенным гостеприимством. Огоньки были не злыми, просто очень не любили чужаков, вернее, ненавидели их, оттого и заводили в дремучие чащи или болотные топи подальше от своих жилищ.
Внешний вид полукровок, населяющих деревню, достался им от огоньков, а вот нрав, скорее всего, от общительных и приветливых дриад. Правда, улыбаться они так и не научились.
— О, проснулась, — заметил Лютен, — как раз вовремя. Я только что закончил варить настой для тебя. Пришлось, конечно, побегать по лесу, поискать нужные травы и коренья. Спасибо, Литавий помог, один бы я до завтрашнего вечера их собирал.
— Мог бы не утруждаться, — ядовито ответила Эйриэн на заботу друга.
— Хватит злиться, все ведь обошлось. — Соловей примирительно протянул ей дымящийся стакан. Концентрация запаха вокруг него была настолько сильной, что девушка непроизвольно зажала нос.
— Обошлось, как же, — остановить поток красноречия молчавшей несколько дней эльфийки было невозможно, — только без твоего участия. Если бы не Литавий и Арейон, все, что ты нашел бы: мой бездыханный обглоданный трупик. И что за дрянь ты мне суешь? Отравить меня вздумал, чтобы больше со мной не нянчиться?
— Лечебный отвар, чтобы ты быстрее поправилась, — обиженно ответил певец, поставил стакан на перила беседки и пошел тушить костер.
— Зря ты так, он же действительно старался, — вступился за менестреля вампир, за что сразу же получил нагоняй.
— А ты не лезь, вы вообще всего один день знакомы. Откуда тебе знать, какой он на самом деле? — Королева развернулась и ушла в другой конец двора.
Почти сразу же к ней подошла Алессия:
— Во всем на самом деле я виновата. Лютен хотел, чтобы я отдохнула с дороги, он не собирался тебя бросать. Если бы я не спала так долго, мы бы тебя в момент догнали, а так…
Эйриэн продолжала упорно молчать.
— Выпей, пожалуйста, — протянула ей воительница злосчастный отвар. — Соловей очень переживает, он специально его приготовил, чтобы ты быстрее на ноги поднялась. Там очень много всяких полезных травок. Если ты его выпьешь, то мы уже завтра с утра сможем отправиться дальше.
Последний аргумент оказался самым весомым. Эльфийка все-таки выпила целебное варево. На вкус оно оказалось очень даже ничего: терпкое, слегка сладковатое, слегка кисловатое, с горчинкой, как от листьев мяты. Но уж больно горячее, поэтому пить его пришлось маленькими глоточками.
— Ты же простишь Соловья? — заглядывая в глаза королеве, поинтересовалась Алессия.
— Посмотрим, — буркнула Эйриэн.
— Мы идем на концерт, — крикнула им из беседки Элээда.
— Ты пойдешь? — спросила Алессия королеву.
— Пойду, куда же я денусь. — Эльфийка все еще продолжала дуться, но уже меньше.
Полянка возле колодца преобразилась до неузнаваемости. Она пестрела от цветов — видимо, чтобы ее украсить, не один двор пришлось обойти. Столы с угощением на всю деревню выстроили в форме буквы «П». Поскольку огоньки были вегетарианцами, то на блюдах лежало несметное количество свежих овощей и фруктов. Повсюду висели разноцветные фонарики, а над головами хозяев радужным ореолом вились стаи разноцветных светлячков. Для Соловья отыскали кресло и даже успели выстроить над ним конструкцию с балдахином. Хозяева чинно расселись за столом, оставив почетные места для гостей — друзей именитого певца.
— Вот и нас не обошла стороной слава великого Лютена Мерилина, — пошутила Эйриэн на ухо Алессии.
— Не злословь, — попросила девушка, — он же не виноват, что хорошо поет.
Менестрель сел в кресло, как король на трон, достал лютню и заиграл. Как только тонкие холеные пальцы коснулись струн, эльфийка поняла, что вновь взмывает в небо, повинуясь голосу певца. Сколько раз его слушала, а так и не смогла привыкнуть к магии его таланта.
Слушатели сидели, затаив дыхание, никто даже и подумать не мог о еде. Алессия, подперев голову рукой, неотрывно смотрела на Лютена, а тот смотрел на нее и пел, казалось, тоже только для нее в этот вечер.
«И чего он не признается, что влюблен в нее без памяти вот уже много лет? — раздраженно думала про себя эльфийка. — Алессия тоже хороша! То ли делает вид, что не замечает этого, то ли и впрямь не замечает, как слепая».
— Хорошо поет, — выдохнул Литавий в перерыве между песнями.
— Я знаю этэна, который поет лучше, — сказала королева, вспомнив маэстро Даниэля.
Вампир посмотрел на нее, не скрывая сомнения:
— Ты просто злишься на него, вот и говоришь неправду.
— Вот еще, — не на шутку обиделась Эйриэн, — ни на кого я уже не злюсь и правду говорю. А ты, если не знаешь, лучше молчи! Как будто сто раз эльфов слушал в своем склепе. — Девушка вскочила со стула, схватила с ближайшей тарелки пару фруктов и выбежала из-за стола.
Она шла по опустевшей темной улице и со злостью грызла вкусный фрукт. Казалось, что все фонарики снесли на площадь, скорее всего, так оно и было. Литавий появился перед ней неожиданно, она даже вскрикнуть не успела от удивления.
— Я не хотел тебя обидеть, — светя в темноте вишневыми глазами, сказал вампир. — Я и впрямь не часто слышал эльфов, но пару раз случалось. И мне кажется, что в мире нет никого, кто пел бы лучше Соловья. А если бы был, то слава о нем должна была быть еще больше.
— Ему не нужна слава, — тихо ответила королева, припомнив последний разговор с маэстро, — и поет он очень редко и, наверное, только для меня, и не играет на лютне. Но когда я слышу его голос, я забываю обо всем: кто я, где я, кто рядом со мной. Всю свою жизнь забываю и живу только тем, о чем он поет. Так раньше алконосты пели или сирены в море. Нет, не сирены, он никого не хочет заманивать и убивать, но ничего прекраснее в своей жизни я никогда не слышала.
— Ты так говоришь о нем, словно влюблена. — Голос у Литавия стал какой-то странный.
— Что за вздор? — взмахнула руками эльфийка, но сама припомнила ту картину, где она была рядом с маэстро, которая привиделась ей в пьяном угаре. — Ты всегда болтаешь одни глупости. Я намного младше его и… — Тут Эйриэн чуть было не проболталась, кто она, но вовремя прикусила язык: — И вообще, он из другого круга.
— Я думаю, любовь не выбирает ни возраста, ни рас, ни статусов. Просто однажды ты видишь кого-то — и что-то происходит внутри. Такое, что не опишешь словами, что можно только испытать на себе.
— Возможно, — хмыкнула девушка, вспомнив Алессию с Лютеном. Он — чистокровный эльф, она — полукровка, он — знаменитый менестрель из благородной семьи, а она еле сводит концы с концами. Ни титула, ни богатых родственников у нее нет. И все же никто Лютену не нужен, кроме нее.
Интересно, а чем занимается Литавий? Тут Эйриэн задумалась. Вот люди могут быть богатыми и бедными, простолюдинами и благородными. Боглы — законники, судьи, прокуроры, обвинители; клураканы — виноделы; лепреконы — башмачники. Эльфы связаны либо с большой политикой, либо с торговлей, либо с искусством, но бедными они не бывают никогда. Есть много рас, которые живут в лесах, морях и реках, и им вообще наплевать на политику, города и богатства. Как огоньки. А вот как ко всему этому относятся вампиры, королева не знала. Николо ей этого не рассказывал. Решив долго не гадать, Эйриэн отважилась спросить напрямик:
— Литавий, а чем ты занимаешься, когда не ухаживаешь за заброшенными кладбищами?
Вишневые глаза осветило непонимание.
— Ну смотри, — принялась объяснять эльфийка, — я — вестник. Передаю вести ее величества из столицы в другие города. Лютен — менестрель, поет для этэнов. Алессия — воительница, охраняет купцов и грузы. А ты?
— Я, наверное, странник. Странствую где приходится, — ответил после минутного размышления молодой человек.
— И ты всегда странствовал?
— Теперь уже кажется, что всегда, — туманно сказал вампир. В его голосе чувствовалась печаль, которую он не смог скрыть.
— Странный ты, — заметила девушка. — Хотя, возможно, все вампиры странные. Ты первый, которого я вижу так близко.
— Смотри, — Литавий схватил ее за руку и показал вверх, — это созвездие Летящего Пегаса. Оно первым появляется на небосводе моей родины. Самая яркая звезда в нем, Глаз Пегаса, всегда висит над шпилем королевской башни, как украшение. Это архитекторы так придумали давным-давно.
Он внезапно замолчал, и Эйриэн стало его почему-то очень жалко. Столько грусти было в его словах.
Эльфийка посмотрела на темное небо. За разговором молодые люди не заметили, как вышли на окраину деревни, огни и веселье остались позади, и звезды были сейчас видны очень хорошо. Они сияли, словно рассыпанные кем-то алмазы, и перемигивались друг с другом, будто бы разговаривая на безмолвном, понятном только им языке. Глаза Эйриэн и Литавия сверкали в темноте, как две пары разноцветных звезд.
— Я тоже люблю смотреть на ночное небо, — призналась королева. — В Ночной Короне самые яркие звезды — на шпилях, а мне рассказывали, что в других странах Крылатого Вестника называют Рыжей Лисой. И впрямь, если посмотреть внимательнее, то действительно можно увидеть лису.
— Да, — согласился вампир, — в других странах из тех же самых звезд складывают другие созвездия. А ведь Крылатый Вестник — это твое созвездие, Сельба.
«Скорее уж Ночная Корона», — невесело подумала про себя эльфийка, и эта мысль спустила ее с небес на землю. Или, вернее, уронила. Стало как-то неприятно и неуютно.
— Завтра рано вставать. Я пойду спать, пожалуй, — сухо закончила она разговор и, резко развернувшись, побрела в дом, который в эту ночь им достался на ночлег. Мучили думы о том, что она даже поделиться ни с кем не может своими заботами и переживаниями. Но Эйриэн не была бы собой, если бы позволила плохим мыслям взять над собой верх. Уже через пару шагов она сорвала с дерева какой-то сочный сладкий фрукт, и настроение у нее слегка приподнялось.
— Вставай, предательница! — разбудил ее недовольный громкий голос.
Королева приоткрыла один глаз. Прямо в упор на нее смотрел донельзя хмурый Соловей.
— Сбежали вчера. Даже песни не остались послушать. Он упер руки в бока и, похоже, не собирался сходить с места до тех пор, пока не услышит в свой адрес слезных извинений.
— Мы на звезды ходили смотреть, — зевая, ответила Эйриэн. Извиняться у нее не было никакого желания. К тому же она не чувствовала себя ни капли виноватой.
— На звезды смотреть, — протянул менестрель, что-то прикинул в голове, глупо заулыбался и добавил: — Ну ладно, тогда другое дело.
А выходя из домика-норки, проговорил:
— Собирайся быстрее, все уже на конях сидят. Тебе, как пострадавшей, дали пару лишних минут поспать, но ты особо этим не злоупотребляй.
— Я не калека! — воскликнула эльфийка, вскакивая с кровати. Забыла, что потолки невысокие, и больно ударилась макушкой.
Она вышла во двор и поняла, что все и впрямь уже собрались. Совсем все, в том смысле, что вся деревня огоньков умудрилась каким-то непостижимым образом втиснуться в этот небольшой дворик. И что было еще невероятнее: все они смотрели на Лютена и… улыбались. Правда, зрелище получилось не для слабонервных. У огоньков оказались мелкие частые острые зубки. Королева даже засомневалась, не хищники ли они на самом деле — очень уж плотоядно улыбались, ей на какое-то мгновение стало страшно за своего приятеля. Огоньки дружно поклонились на прощание и проводили компанию друзей до самых ворот, а потом еще долго стояли и махали им вслед.
— Милая деревня, — высказался Соловей, когда друзья тронулись в путь, — обязательно заеду сюда еще раз.
— Как-нибудь попозже, — остудила его Эйриэн, — а сейчас нам надо поторапливаться.
Она попросила Арейона скакать как можно скорее, и они помчались быстрее ветра, но, оказалось, что остальные кони не успевали за ними. Особенно кобылка Литавия. Где ему отыскали это чудо природы, было неизвестно, но на вид она больше была похожа на помесь осла и козы. Когда эльфийка озвучила свой вопрос, Соловей проворчал:
— Что в деревне было, то и купили. Должны же мы были хоть как-то отплатить за то, что разрушили его дом.
— По-моему, ты прогадал, Литавий. — Эльфийка погладила кобылку меж ушей, и та тихонько заржала или, скорее, замекала. — Я бы на это не стала менять свой дом.
Вампир промолчал, но по его лицу и без слов все было понятно.
— Ладно, — обнадежила Эйриэн, — дотяни до Файана, а там приобретем тебе что-нибудь более пристойное. Правда, Соловей?
Тому ничего не оставалось, как согласиться:
— Правда.
Ехать тем темпом, который задала Эйриэн, ни у кого не получалось, потому что за агиски невозможно было угнаться, и девушка начинала потихоньку злиться и закипать. Она уже пожалела, что отправилась в это путешествие вместе с друзьями. Но, честно говоря, без них она давно бы стала травой для оленей. Так что приходилось мириться с данным положением вещей, хотя настроение у нее от этого лучше не становилось.
Эльфийка подъехала к Литавию, чтобы окончательно не сойти с ума от скуки и ожидания. К Алессии с Лютеном обращаться было бесполезно. Они опять спорили на излюбленную тему: каким мечом лучше драться. Королева, которая считала, что лучше не драться совсем, в данном споре прекратила участвовать несколько лет назад. Ну или иногда присоединялась, когда совсем было нечего делать.
— А правда, что вампиры умеют летать? — спросила она.
— Правда, — кивнул Литавий.
— А ты покажешь?
— Могу показать, но лучше когда будет темно. Мы же из рас ночи, на свету магия отбирает у нас больше сил, чем в темноте.
— Я помню, в детстве меня учили левитировать, но у вас же это происходит совсем по-другому?
— Да, мы летаем, как птицы, но лучше при этом менять обличье. Так меньше сил тратится.
— Вы же, в своем роде, тоже оборотни? Вы превращаетесь в летучих мышей?
— Ага, — подтвердил Литавий, — Только из вампиров мыши получаются гораздо крупнее, чем обычные.
— Литавий, а куда девается ваша одежда во время перевоплощения? — Эйриэн засмущалась, но все-таки задала этот щекотливый вопрос, потому что наконец-то она смогла найти этэна, которого не побоялась об этом спросить.
Молодой человек задумался, а затем рассмеялся:
— Ты знаешь, я никогда об этом не думал. Когда я становлюсь летучей мышью, я начинаю воспринимать мир совсем иначе, чем в этэнском обличье. Я просто с детства привык, что все происходит так, как происходит, и никак иначе. Раз — этэн, два — мышь. И обратно. Обязательно понаблюдаю в следующий раз и расскажу тебе.
После выезда из деревни он вновь забрал челку и теперь открыто смотрел на мир своими красными ягодными глазами. Все-таки такой цвет глаз казался эльфийке очень странным и очень красивым.
— Расскажи мне о магии крови, — попросила королева, — меня учили только азам: как лечить, передавать знания, подчинять. Но ведь это далеко не все. Ваша раса достигла в этом деле невероятного прогресса.
— Прогресс может быть не только хорошим, — серьезно ответил Литавий. — Мы умеем обрабатывать металлы, делать из них отличное оружие, убивать с одного удара. Но если бы мы не знали всего этого, чем бы мы тогда убивали? Палками? И возникла бы тогда вообще сама мысль об убийстве, о кровопролитных войнах, которые ведутся сейчас в разных уголках нашего мира?
Эйриэн была полностью согласна с размышлениями своего друга.
— Так и магия крови оказалась жезлом о двух концах, — продолжал между тем вампир. — Люди нас, наверное, хорошо бы поняли. Они для нас — весенних и зимних — однодневки. Чтобы мы уважали человека, он сначала должен доказать, что есть некоторая область, в которой он ничем не уступает первородным. И все же у всех летних есть то, чего нам не хватает: какая-то особая мудрость. Они умеют ценить каждый прожитый день, ведь их жизнь намного короче, чем наша. Они куда прозорливее нас и более пытливы. Такими были и вампиры в эпоху молодости нашего народа. Честолюбивое стремление доказать всем ранним родственникам, что мы ничем не хуже их, ни в чем им не уступаем, подтолкнуло нас посвятить больше времени и сил изучению и усилению магии крови. Главным образом, мы хотели затмить своими знаниями образ легендарных керов. Что больше руководило моими предками, я вряд ли сейчас могу сказать: жажда знаний, власти, гордость. А может все сразу, но результаты не замедлили себя ждать: мы проникли в самую суть магии крови.
Литавий заговорил о самом интересном, и даже Алессия с Соловьем, прекратив свой извечный спор, подъехали ближе, привлеченные рассказом.
— Чем старше раса, тем больше в ее крови магии. Все зимние были великими магами. Даже не просто великими, а величайшими. Их войны меняли очертания континентов, заставляли реки поворачиваться вспять и осушали моря. Они колдовали одной силой мысли без применения слов, жестов, амулетов, посохов. Расы леса могли оживлять деревья, расы моря могли поднимать в небо целые тучи воды, оборотни имели по десятку обличий. Мы изучили все, что только было возможно, но не многое из этого мы могли использовать. Вампиры научились останавливать кровь взглядом, особо искусные мастера могли заставить сердце перестать биться всего лишь словом или взмахом руки. Но наибольших успехов мы достигли в области подчинения, что в итоге и снискало нам столь дурную славу. Мы научились полностью заменять кровь в этэне на свою собственную. Тут очень пригодилось природное строение зубов. Укусы получаются совсем безболезненные, а подчас и вовсе незаметные. Раны, как правильно сказал Лютен, затягиваются почти мгновенно, а рубцов чаще всего вообще не остается. Этэны с кровью вампиров теряли свою душу и магию и становились полностью подчиняемыми. Ими было легко управлять, словно марионетками в театре у бродячих актеров. Их называли кубами, отсюда и пошли названия инкуб и суккуб. Но у кубов был один существенный недостаток, о котором не могли предположить те, кто их создавал, — неимоверная жажда крови. Именно они, а не вампиры выкашивали целые деревни, а подчас и города. Сначала вампиры испугались своих порождений, но потом поняли, как их можно использовать. Более послушных солдат невозможно было и придумать. К тому же кубы передавали при укусе кровь вампиров тем, кого кусали, и превращали их в себе подобных. Если запустить одного куба в деревню поздно вечером, то можно не сомневаться, что к утру она будет полностью заражена.
— У меня мурашки бегут по коже, — негромко сказала Алессия.
— У меня, честно говоря, тоже, — признался ей Литавий, — но ничего не поделаешь — такое наследие досталось мне от предков.
— А как же формула отречения? — спросил Лютен. — Ведь можно же отречься от этих порождений.
— Это работает только с суккубами и инкубами, потому что они лишь наполовину зараженные. На настоящих кубов формула не действует. Убить их можно лишь серебром или отделением головы от туловища. Но и это еще не все. Что-то там перемудрили наши предки. Даже если обычный вампир ослаблен, болен или ранен, то его тяга к крови становится поистине невыносимой, и вылечить его и поднять на ноги может только чужая кровь.
Эйриэн присвистнула:
— Слушай, а ты меня точно не кусал? Может, ты плохо себя чувствовал, когда меня нашел?
— Не кусал, — проворчал вампир, — тебя кусать не за что было — одна сплошная рана.
— Ладно, хватит о плохом. Может, поговорим о чем-нибудь веселом? — предложил менестрель.
— Согласна, — поддержала его Эйриэн. — Предлагаю сделать привал, что-то я проголодалась, и ото всех этих ужасных разговоров у меня аппетит разыгрался.
— Так поешь, в седле, — осадил ее Лютен. — Лишняя остановка — потеря времени. Это тебе, кажется, надо орков догнать, а не нам. Или я не прав?
— Абсолютно прав, — ответила эльфийка, вытаскивая из дорожной сумки фрукт, позаимствованный в Сосновом Бору.
Соловей тем временем достал лютню, подкрутил пару струн и запел. С его песнями время пролетело незаметно, и впечатления от холодящего душу рассказа вампира как-то смазались и перестали казаться такими страшными и неприятными.
Эйриэн любила путешествовать с менестрелем и воительницей. В их компании никогда не было скучно. Лютен все время пел. Его репертуар был неиссякаем: за день он мог ни разу не повториться, песни сочинял прямо на ходу — о себе, об Алессии, эльфах, о своих и чужих приключениях. Мог запросто придумать шуточную и не совсем пристойную песню, за что и стал большим любимчиком Серых кварталов. Были, конечно, баллады, которые принесли ему популярность, но их он чаще всего исполнял для слушателей в городах и других крупных поселениях. У Алессии можно было научиться навыкам рукопашного боя и новым приемчикам в фехтовании, совсем не классическим и даже в чем-то немножко подлым, но зато действенным. А еще нет-нет, да и промелькнет в речи Соловья пара слов о Гаэрлене. Эти несколько мгновений были самыми ценными для Эйриэн.
А сейчас к их компании добавился Литавий, и с ним тоже было совсем не скучно.
— А я умею животных призывать, — похвасталась королева вампиру. — Смотри.
Она особым образом поцокала языком, и две белки скинули ей в подставленную ладонь горсть свежесорванных орехов. Королева протянула несколько штук молодому человеку, тот взял, и они на пару стали их грызть.
— А еще я могу волка призвать или оленя.
Лютен Мерилин подъехал к девушке вплотную и прикрыл ей рот рукой:
— Не надо, мантикору ты уже призвала. Или тебе мало?
Эльфийка фыркнула, но не нашлась, что ответить.
— На самом деле не слушай ее. — Соловей вновь взялся за музыкальный инструмент и принялся выводить веселенькую замысловатую мелодию. — Сельба — настоящий сборник неприятностей. Особенно не советую ездить с ней через лес — хлопот не оберешься. Ты не смотри, что она — эльф. Я думаю, что если она и умрет где-то, то именно в лесу. И не дай крок ты окажешься в этот момент поблизости, тебе тоже достанется. Хотя, что я тебе рассказываю, ты и так уже все сам увидел. Вот. И такое с ней происходит постоянно. Я очень сильно удивлюсь, если до конца сегодняшнего дня с нами не произойдет еще какой-нибудь не совсем приятный случай.
Но ничего неприятного до конца дня не произошло. К вечеру они встали на ночлег возле мелкой речушки, разбили небольшой лагерь, развели костер, подкрепились съестными запасами и до самого сна слушали песни Соловья. Настроение у того было хорошим, и песни были, по большей части, романтические. Алессия сидела, обняв себя за ноги, и весь вечер смотрела на Лютена. Эйриэн сидела рядом с ней спина к спине. Иногда кто-нибудь вставал, чтобы подкинуть дров в костер. Когда ветки вспыхивали, вверх выбрасывало крупные горящие искры угольков, и светящиеся в темноте глаза Литавия, сидящего напротив, казались в этот момент такими же горящими угольками.
Королева не заметила, как уснула. Песни менестреля порой служили очень даже неплохими колыбельными.

 

Мир мерно покачивался вверх-вниз, словно на легких волнах бриза. Было раннее утро, когда слегка приглушенные звуки отражаются негромким эхом друг от друга. В кустах заливисто высвистывал трели соловей, ему аккомпанировали скрипки цикад. Лес тонул в неярком свете только что проснувшегося солнца. Силуэты деревьев и кустов были прорисованы тонкими светящимися лучами. Трава перед глазами Эйриэн плавно колыхалась вперед-назад, вверх-вниз. Было необычайно спокойно и хорошо. Эльфийка лежала на чем-то теплом и уютном, а прямо под ее ухом что-то беспрестанно билось с постоянными равными промежутками. Так умиротворенно девушка себя чувствовала лишь в далеком детстве, когда ее баюкала мама.
Эйриэн подняла голову вверх и уткнулась взглядом в глаза Литавия. Они были какими-то невозможно большими и близкими. Королева не сразу осознала, что проснулась на груди вампира, а когда поняла это, мгновенно вскочила.
— И давно я так сплю? — сердито спросила она. Хотя повода сердиться у нее не было.
— Не знаю. — Молодой человек сделал вид, что не заметил ее плохого настроения.
— И давно ты не спишь? — Вопросы Эйриэн в это утро по какой-то неведомой причине не отличались разнообразием.
— Пару часов где-то, — пожал плечами Литавий.
— А почему меня не разбудил? — Ее голос стал еще более суровым.
— Ты так сладко спала.
— Доброе утро, голубки, — поприветствовал друзей Лютен с откровенной ехидцей в голосе. — Сельба, ты так хорошо смотрелась на груди Литавия.
— Вот еще! — вскочила эльфийка, уперев руки в бока.
— Я думаю, Алессии тоже неплохо спалось под одним плащом с тобой, — парировал вампир.
— Это не то, о чем ты думаешь, — покраснел менестрель. — Мы просто друзья.
— Мы тоже просто друзья. Правда, Сельба? Эльфийка нутром чуяла в этой фразе какой-то подвох, но не смогла понять, в чем же он состоит, и согласно кивнула.
— Доброе утро, Соловей, — улыбнулся не менее ехидно Литавий, возвращая полученную колкость. Учитывая, что клыки у него были длиннее, улыбка получилась еще более язвительной, чем до этого — у певца.
Только что проснувшаяся Алессия протирала глаза.
— Пойдем наберем воды для котелка, — предложил вампир эльфу.
— Заодно искупаемся, — поддержал тот идею.
— Ты поняла, о чем они говорили? — спросила Эйриэн, когда молодые люди удалились.
— Нет, я все проспала, — сонно ответила воительница, сладко потянулась и вновь повалилась на траву.
— Лежебока, — проворчала королева, собирая хворост для костра.

 

До Файана они добрались ближе к полудню. Наскоро пообедали в одной из харчевен, купили наконец-то нормального коня для Литавия и, не мешкая, отправились дальше.
Кони неслись как бешеные весь день до самого вечера.
Проезжающие мимо путники при виде них шарахались в стороны или прижимались к краям дороги. Королеве постоянно приходилось сдерживать вырывающегося вперед агиски, чтобы остальные за ним поспевали. Арейон не знал усталости, но обычные лошади начали уставать и спотыкаться в наступающих сумерках.
— Сельба, — окликнул ей Лютен Мерилин, — надо сделать привал. Встанем с рассветом и оправимся дальше, иначе может получиться так, что остаток пути нам придется идти пешком, потому что наши кони переломают себе ноги в темноте. Хоть дорога и объезженная, мало ли что может случиться: неудачная кочка, ветка или поваленное дерево.
— Хорошо. — Эйриэн придержала Арейона.
— Здесь полянка, — крикнула Алессия, указывая на просвет между деревьями. Друзья вывели туда своих лошадей и огляделись. Место было как раз подходящим для ночлега. Когда-то раньше тут была стоянка лесовиков. От них остался прорытый в земле колодец и поленницы дров, сложенные под навесом. Еще один навес укрывал путников от непогоды.
— Здорово! — воскликнула воительница.
Путники расседлали коней и пустили их отдыхать после долгой скачки. Из всех животных только агиски чувствовал себя превосходно, словно и не несся галопом целый день. Хотя его вряд ли можно было отнести к обычным животным.
— Кто-нибудь будет пирожки? — Королева открыла вещевой мешок и обнаружила недоеденные запасы, доставшиеся ей от Марии.
— Сколько они у тебя там лежат? — с опаской глядя на пирожки, поинтересовался менестрель.
— С того момента, как выехала из дворца. Но не стоит беспокоиться, королевская стряпуха знает особые рецепты, так что пирожки даже сейчас как новенькие. — Девушка отломила себе половинку и отправила в рот.
— Это ты, получается, их с собой уже почти седмицу возишь? Нет, спасибо, что-то мне не хочется, — отказалась Алессия, покосившись на жующую эльфийку.
— Ну и зря, — довольно прочавкала Эйриэн, — очень вкусные, кстати, с грибами и кроличьим мясом.
— А я попробую, — отважился вампир. Лютен посмотрел на него с уважением.
Королева порылась и, вытащив самый большой пирожок, протянула его Литавию. Молодой человек принял его, понюхал, зажмурился и откусил. Воительница с Соловьем тоже в страхе закрыли глаза. Вампир прожевал, удивленно открыл глаза и откусил кусочек побольше, затем еще один, еще и еще, до тех пор, пока от пирожка ничего не осталось.
— А больше нет?
— Есть! — Эльфийка радостно протянула ему еще один.
— Литавий, а ты уверен, что это точно есть безопасно? — все еще не веря в происходящее, поинтересовался менестрель.
— Больше чем уверен, это не только безопасно, но еще и очень вкусно, — проговорил вампир, причмокивая.
— Интересно, а органы пищеварения у вампиров и эльфов устроены одинаково? — Лютен задумчиво почесал подбородок.
— Думаю, да. Сельба, дай мне тоже пирожок, — решилась Алессия.
Певец посмотрел на друзей, как на сумасшедших, но когда даже дама его сердца бесстрашно принялась за столь сомнительное печево, он решил не уступать ей и обреченно согласился:
— Мне тоже тогда дай. Умирать, так всем вместе.
Но ему понравилось не меньше, чем остальным. В общем, через пару мгновений мешочек с пирожками опустел.
— Я же говорила, что Мария превосходно печет, — восторжествовала королева, — а вы не верили. Теперь и спаться лучше будет.
От дневной скачки все утомились настолько, что заснули уже через несколько стрелок. Даже выносливые дети весны посапывали, как младенцы, не говоря уж о полукровке воительнице.
Посреди ночи Эйриэн проснулась от пения. Она поднялась на локте и огляделась вокруг. Алессия, свернувшись калачиком, спала, уткнувшись Лютену в плечо. Тот, кажется, тоже ничего не слышал, а вот плащ Литавия был пуст. Эльфийка поднялась, стараясь не шуметь, и пошла на голоса. Меж деревьев сияли огоньки, мелькали чьи-то тени, звенели колокольчики. Аккуратно раздвигая ветви перед собой, девушка бесшумно шла вперед. За полянкой, на которой ночевали путники, оказалась еще одна. Там, распевая, танцевали дриады с фавнами.
Вампир, прислонившись к стволу толстого дуба, стоял в тени и полностью сливался с темнотой. Если бы не эльфийское хваленое зрение, девушка вряд ли бы его разглядела. Она подошла к нему ближе и встала за спиной.
— Хорошо поют, — прошептала она еле слышно, и молодой человек подскочил от неожиданности.
— Когда ты здесь оказалась?
— Только что. — Королева сдержала довольную улыбку.
— Да, очень хорошо. Жалко, что Лютена здесь нет. Было бы здорово, если бы они спели вместе. Хотел пойти его разбудить, но побоялся, что, пока буду ходить, они исчезнут или уйдут на другое место, — сообщил он ей шепотом.
— Я тоже умею петь, — пожала плечами эльфийка. Она вспомнила самую лучшую песню Соловья о счастливой любви и негромко запела. Но этого было достаточно, чтобы дриады и фавны, стоявшие ближе к ней, остановились и замолчали. Королева сделала несколько шагов вперед и вышла на поляну, не прекращая петь. Лесные жители сначала замолчали, а затем голос за голосом подхватили мотив, без слов направляя мелодию.
Литавий замер, завороженный. Ему казалось, что у него кружится голова и сами по себе стали подкашиваться ноги. На глазах выступили слезы детского восторженного счастья. Он плакал, забыв обо всем на свете. А когда песнь оборвалась, вся вселенская тоска навалилась тяжким грузом.
— Здравствуй, сестра. — Дриады и фавны склонили головы перед первородной.
— Доброй ночи, сестры и братья.
— Присаживайся к нашему столу, — пригласили жители леса. Огромный пень в центре поляны был накрыт, как праздничный стол: игристое вино переливалось в хрустальных бокалах янтарем и рубинами, сочные гроздья винограда лежали на огромных листьях кувшинок, от ягод, политых медом, разносился аромат, сладко щекочущий ноздри. Глаза разбегались от обилия ягод, фруктов и сладостей. Все это сверкало, переливалось и манило не хуже сокровищ.
— Я не одна, — предупредила Эйриэн.
— Друга своего тоже зови. Он давно за нами наблюдает, — улыбнулась одна из дриад.
Эльфийка обернулась и поманила рукой:
— Литавий, иди сюда.
Вампир вышел из-за дерева. Хозяева поляны склонились перед ним:
— Приветствуем тебя, сын ночи.
— Здравствуйте, дети леса. — Молодой человек отвесил низкий поклон.
— И ты проходи, — позвали его хозяева поляны.
Лесные жители усадили гостей за стол, а сами продолжили петь и танцевать. Королева, не стесняясь, пододвинула к себе кисть винограда, обильно политую черемуховым медом, и кубок золотистого вина.
— Не ешь, — шепнул ей на ухо вампир.
— Ты чего-то боишься, сын ночи? — ехидно улыбнулась эльфийка, одарив Литавия титулом, которым его нарекли дриады.
— Если ты съешь что-нибудь со стола, то навсегда останешься на этой поляне. Наступит утро, все исчезнет, а ты будешь ходить кругами, никогда не сможешь выбраться и так и умрешь здесь, — серьезно предупредил Литавий.
Девушка, не удержавшись, рассмеялась:
— Меньше слушай человеческих сказок. Это такая же правда, как то, что все вампиры охотятся на белокурых девственниц, чтобы покусать их за шеи, выпить всю кровь и сделать своими мертвыми невестами. — Эйриэн оторвала самую крупную виноградину и бесстрашно отправила ее в рот.
Вампир покраснел так, что это было заметно даже в темноте невооруженным глазом. Он поспешно пододвинул к себе кубок с вином и отпил большой глоток.
— Не пей в таком количестве, а то точно с этой поляны не сможешь уйти, — предупредила Эйриэн как можно более серьезным голосом.
Дриады и фавны пели и танцевали, повсюду мерцали огни, разливалась музыка.
— Я даже завидую им, — королева выпила третий бокал и, подперев голову рукой, с тоской смотрела на веселящихся, — они выбрали свой путь, навсегда ушли из городов. Их не волнуют войны, политика, цены на хлеб и зерно. Их не волнует, какое платье лучше надеть.
Все дриады были облачены в волшебные зеленые одеяния, сотканные из тонкой паутинки и украшенные цветами, листьями и зелеными длинными лентами. На головах у них красовались венки, с которых иногда срывались светящиеся ночные бабочки. Такие же венки были и у фавнов, только, в отличие от своих подруг, те были без одежды — все, что надо, и так скрывала курчавая коричневая шерстка. А главным их украшением были рога — козлиные и бараньи, большие, как у совсем взрослых животных, или маленькие, как у козлят или ягнят, но все непременно необычной завитой формы.
— А правда, что дриады живут в деревьях и если срубить их дом, то они умирают?
— Ты сначала попробуй его срубить. Видишь, сколько их, и каждый придет, чтобы защитить свою сестру.
— Тут ты не права. — Литавий попытался отобрать у эльфийки очередной бокал, но безуспешно. — Я видел, как вырубили целый лес, где жил лесной народ. Вместе с ними. Никто не смог спастись, никто не смог защититься.
Все-таки они летние и не могут выстоять перед ранними. Если начнется война и орки или кто-то другой захотят их истребить, лесной народ не выстоит. Им либо придется взять в руки оружие, либо умереть. Дриадам и фавнам просто повезло, что в Эсилии правят эльфы, которые охраняют их дом.
— Если будет война… — зловещим эхом повторила королева и залпом допила вино.
Одна из девушек подошла к гостям и, кокетливо улыбнувшись вампиру, взяла его за руку:
— Потанцуй с нами, сын ночи.
Очарованный Литавий пошел за дриадой, даже не оглянувшись. А к эльфийке подсел один из фавнов. Он выглядел чуть ли не самым молодым из всех, но его черные глаза, круглые, как две плошки, были необычайно серьезны. На голове среди темных завитков блестела тоненькая янтарная корона с широкими, точно кленовые листья, зубчиками. Огромные, закрученные в спирали рога лежали на его волосах, будто две гигантские улитки.
— Доброй ночи, королева Эйриэн. — Король фавнов склонился до земли перед сестрой.
— Доброй ночи, король Вельтиас, — поприветствовала собрата девушка. — Это в вашу честь здесь сегодня устроили празднество?
— В мою. Я, как и вы, порой посещаю свои владения в разных местах Иэфа. И хочу поблагодарить вас за то, что так заботитесь о моих детях. Эсилия — самая благодатная родина для них.
— Мы — родственники и должны помогать друг другу.
— Не все думают так же, — возразил фавн.
— Грядет война. — Ее величество заглянула в темно-зеленые глаза короля леса.
— Наслышан. — Тот оставался невозмутим и спокоен.
— Если орки победят, я не смогу защитить детей леса.
— Не слушайте досужей молвы и не доверяйте непроверенным слухам. — Глаза короля Вельтиаса стали еще больше. — Мой народ сам в состоянии постоять за себя. Если когда-нибудь вам понадобится наша помощь, просто позовите — и мы придем. Поэтому я здесь. Я искал вас и рад, что мы все-таки встретились. Выпьем за наш союз.
— Выпьем.
Их бокалы соприкоснулись с легким звоном.
— Прошу вас, спойте еще, — попросил фавн, поднимаясь.
Эйриэн кивнула и запела снова. Танец дриад остановился, даже бабочки перестали порхать, когда зазвучал чистый и пробирающий до глубин души голос эльфийки. Она пела печальную песню о далеком неведомом прекрасном крае, который когда-то давно был утерян. О крае, где все были счастливы и жили мирно друг с другом. В этот момент эльфийка представляла себе Гаэрлен, таким, каким он был в ее грезах.
Назад: Глава 10 Кошки тоже бывают разные
Дальше: Глава 12 Невеста