Глава 24
ВОЗВРАЩЕНИЕ ОРКОВ

Последнего боя штурканы ждали без особого пыла, но и отступать не собирались. Клахар ничуть не удивился тому, лишний раз повторив, что этот клан состоит из сплошных противоречий:

— Трусы, но способны на беспримерную храбрость. Впрочем, она не принесет им пользы. Вожди Штурки глупы: даже если они каким-то чудом и победят, Привратная долина потеряна для них навсегда. Теперь им следовало бы запереться в своем Доме и защищать его всеми силами. Со штурканами слишком многие хотят посчитаться. Слишком многие теперь убеждаются в силе пророчеств. Скоро союзники начнут откалываться от них.

Истер придвинулась поближе к костру. В Закатном мире к огню относились трепетно. Хотя последнее время штервы и наладили добычу каменного угля в достаточных количествах, всякое топливо ценилось, говоря по-человечески, на вес золота, и костры по привычке жглись очень бережно. Но здесь, на Руинах лагеря штурканов, Клахар позволил своим оркам учинить неслыханные растраты: огни пылали везде, пожирая остатки шатров, древки копий и всякий горючий лом. Орки просто шалели от такого мотовства. Оно внушало им инстинктивную уверенность в скором возвращении в старый мир и убеждало союзников.

И, конечно, устрашало врагов.

— Разве нельзя им это внушить? — спросила Истер. — Битва задерживает нас, а мы должны спешить: уже сутки прошли с тех пор, как ты потерял из виду тех четверых путников.

— Что они ищут в Драконовой горе?

— Если бы я точно знала, может, и не тревожилась бы, — туманно ответила Истер.

— Я слыхал о сокровищах эльфийских королей, но говорили, что Аннагаир уничтожил их. Больше в старом мире не было волшебных вещей столь же могучих, да и те едва ли остановили бы нас.

— И все равно нет нужды лишний раз рисковать. И сейчас надо думать о том, как избежать битвы, как выиграть время?

— Это невозможно, Ракош. Договариваться со штурканами бесполезно, они готовы на все, лишь бы ослабить Дом Калу, да и к доводам разума всегда были глухи, это у них в крови. Ведь могли же они начать разговор о перемирии до того, как мы взяли лагерь…

— Нужно что-то придумать, — не унималась Истер, зачарованно глядя в огонь.

— Мы выдерживаем неплохую скорость, — пожал плечами Клахар. — На земле сейчас вечер, четверо походников должны быть в трех днях пути от горы. А мы уже завтра прибудем к Вратам и к следующему утру перебросим всю армию в старый мир. Вспомни, Ракош, как мы скакали сюда — союзники едва успевали догонять нас! Не тревожься ни о чем, бой будет коротким.

Истер не сочла нужным продолжать спор. Она видела, что Клахар и сам был бы рад избежать лишней драки: ему не хотелось терять бойцов. Истер же не хотелось терять время, и, что еще важнее — ей не хотелось терять Джока.

— Я хочу посмотреть на поле боя.

Клахар не отказался сопроводить юную ведьму, но заметил:

— Магия здесь вряд ли пригодится. Штурканы давно владели этой местностью, земля вокруг лагеря с большей охотой поможет им, нежели нам.

— Не в том дело, — ответила Истер. — Хочу посмотреть, не сгодится ли на что-нибудь мое колдовство.

— Ты устала, Ракош. Не изматывай себя, завтра тебе понадобятся все силы. Неужели тебе так важен… этот бой?

Он хотел сказать «этот Длинный Лук», да спохватился, не желая лишний раз показывать свою осведомленность. Истер, однако, отлично поняла его и ответила коротко:

— Очень.

Снова и снова она спрашивала себя: известны ли Клахару тайны доспехов Рота? И если да, не взлелеет ли он надежду заполучить их, или окажется достаточно мудр, чтобы отказаться от проклятия? Хорошо бы просто спросить его, но он вряд ли сознается. Да и самой Истер нужно играть роль все наперед знающей владычицы, для которой нет секретов. Клахар не слишком верит этой роли, однако опасается ведьмы, понимая, что легко может ошибиться, недооценив ее.

Полторы тысячи штурканов да сотни две мёршинов стояли на холме, ожидая атаки. Уныло полоскались на легком ветерке стяги кланов.

Этот лагерь был одним из важнейших для Штурки. Он позволял держать в кулаке Привратную долину. Здесь была собрана и вооружена первая волна штурканского нашествия, разбившаяся о клыки Дома Калу. Здесь же сосредоточивалась и вторая волна — около семи тысяч штурканов и союзников, готовых обрушиться на кланы, дружественные Калу. Управляемая бестолково, наполовину состоявшая из разношерстного сброда, она, не успев подняться, пала, искромсанная зачарованными ятаганами. Хорошо укрепленный лагерь был взят с наскока. Остатки армии отошли за лагерь и встали на холме со смотровой вышкой, где и были окружены.

Может, и правда, не стоит беспокоиться? Под знаменами Клахара идут пять тысяч орков, хорошо вооруженных, прекрасно обученных, вдохновленных… Но нет, на холме стоит уже не то отребье, которое только что металось между горящих шатров. Это, как сказал Клахар, знаменитая Тысяча Быстрых — лучшее войско Штурки. А при нем — остатки еще одного, менее знаменитого, но, по сообщениям разведчиков, не менее хорошо натасканного умными командирами отряда. Да и мёршины, хоть и диковаты, не такие простаки, как может показаться.

Истер представилось, как эти остатки, отчаявшись, идут в последнюю атаку: четкие ряды скатываются с холма, все и вся забыто, каждый горит одним желанием — прихватить с собой побольше ненавистных калунов. И разумеется, в центре битвы будет сражаться Джок, вдохновляя окружающих могуществом доспехов Рота.

Воины союзных кланов окружали холм со всех сторон. Перед калунами гарцевал Джок, нетерпеливо оглядывающийся на Раххыга: когда тот скажет, что все готово? Пора уже начинать!

Истер схватила Клахара за рукав:

— Вели калунам отступать к лагерю, а иджуны пусть как бы случайно первыми ринутся на холм.

— Нелепо, — возразил Клахар. — Штурканы будут только рады наброситься на иджунов.

— Поэтому им нужно лишь раззадорить штурканов и увести их в лагерь. Остальные кланы должны как будто не успеть.

— Можно сделать и так, — кивнул Клахар. — Но что это даст?

— Я задумала одно колдовство, но для него нужно, чтобы вокруг штурканов оказалось побольше огня. Делай, как я говорю, Клахар, не сомневайся.

— Хорошо, — помявшись, согласился великий шаман.

Он прикрыл глаза и устремил свою волю к Раххыгу. Тот выслушал безмолвный приказ и передал его Джоку. Длинный Лук, разумеется, возмутился, но Раххыг добавил еще несколько слов, и Джок, приподнявшись в стременах, отыскал глазами Истер, после чего махнул рукой, соглашаясь. Пропели рога, и ряды калунов смешались, отходя от холма.

Зашевелились в нерешительности и воины других кланов, а иджуны вдруг сорвались с места и помчались на врага. Тоже, конечно, по приказу Клахара, который в тот момент, не оглядываясь, вместе с Истер спокойно покидал поле боя. Со стороны все выглядело в точности так, будто калунам надоело отдуваться за всех, но свое отступление они ни с кем не согласовали, чем и вызвали замешательство союзников, а иджуны решили, что это удачный случай показать всем свою воинскую удаль. Но, вырвавшись вперед, они остались один на один с противником, поддержать их атаку никто не спешил. И вот уже замедляют бег их волчецы, уже не так высоко подняты над головами клинки… могли ли штурканы рассчитывать на большую удачу?

Казалось, камни содрогнулись от рева их волчецов, когда подобно селевому потоку хлынули они по склону холма. Иджуны немедленно обратились в бегство. Другие кланы двинулись наперерез, но слишком поздно, к тому же иджуны, удирая, разделились, бросились в стороны, перекрывая дорогу союзникам.

Штурканы не стали отвлекаться на них, это означало завязнуть в окружении, а впереди были ненавистные калуны, да еще повернувшиеся спиной. Не сдерживая бег волчецов, штурканы ворвались в разоренный лагерь, чтобы срезать дорогу до растерявшихся с виду орков Калу.

Джок отступал в числе последних, поминутно оглядываясь. Даже сквозь завесы дыма многочисленных костров он видел, что уже сейчас можно развернуться и, крепко встав на месте, погасить натиск врага и отбросить его на копья союзников. Из груди так и рвалось: «Раххыг, поворачивай молодцов!» Но, как сказал сотник, они действовали по просьбе Истер, и, как ни чесались руки взяться за меч, Джок терпел.

И вдруг случилось что-то странное. Масса штурканов из единого целого превратилась в беснующуюся, перепуганную толпу, орки метались из стороны в сторону, натыкались друг на друга, падали из седел… Волчецы! Все дело было в них — они испугались огня! И на попытки орков управиться с ними животные ответили убийственной яростью. Они сбрасывали седоков, срывали со спин друг у друга, сбивали в прыжке — и полосовали когтями, погружали клыки в мускулистые тела. Творилось нечто кошмарное: огонь пугал волчецов, а кровь будоражила, казалось, все демоны преисподней вселились в их стаю.

Та часть отряда, что не успела оказаться меж костров, почти не оказала сопротивления — волчецы в ней тоже внезапно перестали слушаться седоков. Иджуны, теперь уже при поддержке других союзников Калу, зажали их с боков и истребили всех до одного.

Калуны растянулись цепью, захлестнувшей лагерь, и добивали орков и зверей, вырвавшихся из ада кровавой резни. Пленных не брали.

Бойня закончилась быстро, штурканские волчецы сделали за калунов большую часть работы. При этом потери союзников исчислялись двумя десятками убитых и таким же количеством раненых. Союзные вожди, лично прискакавшие к великому шаману, чтобы доложить об исходе дела, смотрели на Клахара с благоговейным ужасом. Клахар всегда славился как удачливый полководец, но ничего подобного никто из них прежде не видел.

На Истер, о роли которой никто ничего толком не знал, предпочитали даже не поднимать глаза. Просто на всякий случай.

Налгаш, военный сбор союзных кланов, подразумевает общее равенство голосов в совете, такова давняя традиция орков, без которой они никогда не научились бы объединяться, она пришла в Закатный мир еще со старой земли, где уже насчитывала тысячи лет. Однако в этом походе и в этом налгаше никто и в мыслях не держал оспорить главенство Клахара. Поэтому, закончив свои краткие речи, вожди смиренно ждали распоряжений.

— Крайзоши должны летать постоянно, но я уверен, что штурканов поблизости не осталось, так что заслонов оставлять не будем, — сказал Клахар. — Разошлите вести о наших победах во все кланы, а сами стройте войска, поворачивайте обозы — мы выступаем к Вратам. Немедленно.

Раххыг расстарался, и калуны выступили первыми, не каждый орк после резни в лагере успел покинуть седло. Сам сотник поехал в головном отряде, Клахар — среди последних. Перед отправлением он обратился к Истер:

— Это было великолепное колдовство, еще лучше, чем с оружием. Кажется, я понял, что ты сделала…

— Конечно, — кивнула юная ведьма. — Ты сам подсказал мне такой шаг. Если волчецы — это смесь волков и местных хищников, то достаточно было располовинить их животный разум.

— И волки испугались огня, а мисы стали рвать орков, — задумчиво закончил за нее Клахар. — Это, наверное, отняло у тебя много сил?

— Тебе не нужно тревожиться, — сказала Истер. — О своих силах я позабочусь сама. Где сейчас Длинный Лук?

— Он с Раххыгом, впереди. Кажется, они неплохо ладят друг с другом.

— Так и должно быть, — ответила Истер и пустила волчеца рысью.

Должно быть, как же… Нет, против Раххыга как такового она ничего не имела, она отлично видела в нем ту же натуру, какие встречались порой в Зеленой Вольнице. Был там один славный парень по прозвищу Волчий Клык. Так вот, обрядить его в орочью шкуру, малость огрубить — и точь-в-точь Раххыга получишь. Опытный боец, по-своему предельно честен, не великий мыслитель, но и отнюдь не глупец, так что зачастую — дельный советник.

Однако Истер видела, что Раххыг не просто верный прихвостень Клахара. Вождь Калу может спокойно проникать в его мысли, видеть его глазами, слышать его ушами, подсказывать ему нужные слова. Сам того не ведая, Раххыг мог быть отличным соглядатаем. А он был чем-то большим. От Истер не укрылось, что этот сотник занимает при Клахаре особое место и значит для великого шамана больше, чем любой другой калун.

Орки ехали рядами по шесть, пешие трудили ноги не строем, но довольно ровной толпой, соблюдая деления на десятки. Они были отличными ходоками. Истер искренне поразилась тому, как домчалась армия Клахара от Дома Калу до штурканского лагеря, сделав только один привал. Потом была битва, короткая передышка, пока все ожидали последней схватки на холме. И вот опять в путь, а запыленные морды выражают одну только радость. На госпожу Ракош — это прозвище облетело уже все войско — калуны, в отличие от союзников, смотрели с восхищением. Это хорошо, если Клахар надумает делать глупости, есть надежда, что собственные орки не послушают его. Они ведь прекрасно видят, кто ведет их в старый мир. Конечно, подобная надежда весьма призрачна…

Повинуясь наитию, Истер приподнялась в стременах, окинула взглядом счастливые морды, могучие, неутомимые тела и улыбнулась. По войску прокатился приглушенный, но довольный шепоток. Когда Истер достигла головного отряда, орки уже приветствовали ее, выше поднимая хоругви и крича: «Схаас!»

Юная ведьма не оставалась в долгу, с властительной снисходительностью помахивая рукой и даря улыбки — но, конечно, не каждому. Старая Кора однажды рассказала ей, как это надо делать: нужно выбирать из толпы тех, в ком сразу видны и опыт, и смелость, тех, на ком больше шрамов или знаков отличия. Лучше тех, кого видел и запомнил в деле, и очень хорошо — тех, в ком сразу угадывается всеобщий любимец. Но и ошибиться не страшно, главное — улыбаться, глядя в глаза, так, словно ты все знаешь об этом человеке. Улыбаться приметно, но сдержанно, а уж человек сам истолкует твою улыбку как похвалу или упрек.

Хоть и говорилось это про людей, но на орков подействовало столь же безотказно. И неважно, что они не смотрели на нее как на женщину, зато они видели в ней владычицу, шаманку, что для них значило гораздо больше

Раххыг, не задумываясь, подхватил приветственный «схаас» своих бойцов, когда волчец Истер поравнялся с первыми рядами. На сей раз улыбка Истер была посуше, словно она едва заметила клич. Клахар, конечно, мог смотреть глазами каждого из своих орков, но Истер была убеждена, что в основном он полагается на Раххыга. Это ведь не самое простое дело — смотреть чужими глазами, уж Истер-то знала. Многое зависит от того, чьи глаза выберешь, — например, выбрав глупца, можно не только остаться ни с чем, но и жестоко обмануться. Так что не стоило лишний раз показывать себя перед Раххыгом. Нужно просто принять вид бодрый и спокойный, вид человека, который не сомневается, что вокруг него происходит только то, что и должно происходить. И уж во всяком случае, Клахар не должен подозревать, что последнее колдовство действительно измотало юную ведьму.

Если честно, ничего у нее не получилось бы, не будь эти волчецы хоть на малую долю выходцами со старой земли, где любой волк подчинялся старой Коре, от которой кое-чему научилась и Истер.

Завидев ее, Джок подъехал, снял шлем и, наклонившись в седле, крепко поцеловал девушку.

— Неважно выглядишь. Устала?

— Немножко. Как ты?

— Отлично. Эти парни, хоть и уроды, каких поискать, прекрасные бойцы. Будь моя Вольница хоть вполовину так хороша…

Истер положила палец на его губы.

— Она еще будет достаточно хороша, когда ты возглавишь ее. До сих пор у твоих людей не было короля, но скоро он придет.

— Да уж, поскорей бы, — вздохнул Джок. — Скучать здесь некогда, но, если честно, мне этот нескончаемый закат уже поперек глотки стоит. Да и со штурканами воевать надоело. Вот с Рэдхэндом схватиться — это, чувствую, славное будет дело… Нет, ты все-таки очень устала, я же вижу. Нам нужно устроить привал.

Истер осторожно оглянулась. По счастью, Раххыг проявил достаточно деликатности, чтобы оставить их наедине. Они ехали шагах в тридцати перед войском, так что слышать их негромкий разговор было некому. А если кто-то и слышал голоса, то некому было понимать: кроме Раххыга, всего трое шаманов и один тысяцкий Клахара худо-бедно знали английский, и ни одного из них поблизости не было.

— Нет, дорогой, все, что мне нужно, — это оказаться по ту сторону Врат. Первозданная Сила изгонит мою усталость. Как можно быстрее на землю, и никаких привалов. И у меня к тебе просьба: никому не говори, будто я слаба.

— Клахар? — сразу же нахмурился Джок.

— Не обязательно, — уклончиво ответила Истер. — Кто угодно. Впрочем, я, может быть, слишком подозрительна… Просто не хочу рисковать.

Джок кивнул. Около мили ехали молча. Истер исподтишка поглядывала на Джока, отслеживая по выражению лица ход его мысли. Сначала, конечно, Длинный Лук перебрал про себя всех известных ему орков, вождей союзных кланов, прикидывая, кого бы могла опасаться его подруга, но в конечном счете все равно остановился на Клахаре. Нахмурясь, поразмышлял, как бы проследить за ним. Разумеется, ничего не придумал, разозлился на себя и, судя по тлеющей в углах губ улыбке, стал представлять себе то дело, которое уже неплохо, как ему казалось, изучил — грядущую битву с Рэдхэндом.

— Дорогой, тебе не жарко в доспехах? — спросила Истер.

— Смеешься? — удивился Джок. — Я про них даже не вспоминаю, это как вторая кожа…

Он осекся. Истер, ничего не говоря, просто смотрела ему в глаза. Как и обращенная к оркам улыбка, ее взор ничего особенного не выражал. Джок сам додумался, какое значение следует ему придать.

— А, об этом ты и говорила, верно? Понимаю. Но где мне сейчас раздеваться? Добро бы на привале…

— Ты прав, негде.

— И потом, если ты подозреваешь орков, разумно ли оставаться среди них без железа на спине?

— Ну, до того как я открою Врата, они не посмеют что-то сделать. Однако и тут нечего возразить. Да, правда, неразумно слишком уж доверять им.

— Тогда о чем говорить?

Истер вновь промолчала. Она видела, что ей удалось сорвать с Джока коварный покров успокоенности, теперь он сам должен додуматься до остального. И только сам.

Ох и трудно же играть с любимым человеком! Так и тянет закричать: очнись, ты уже наполовину в их власти! Но на крик доспехи Рота ответят ожесточением. И приходится осторожно играть — не с Джоком, а с ними.

— Так что, ты думаешь, опасность велика? — спросил Длинный Лук. — Это знак того, что я покоряюсь доспехам Рота?

— Да, — шепнула Истер.

— Но ведь сделать все равно ничего нельзя!

— Почти ничего. Просто…

«Просто не доверяй им. Просто помни, что скоро ты откажешься от них. Снимешь, отдашь мне, и я их спрячу. До тех пор пока вновь не станут нужны… А лучше бы — навсегда», — вот что хотелось сказать. Но нельзя.

— Просто помни, что ты король, — сказала она, одаряя друга тем самым отстраненным взглядом, в котором собеседник должен по собственному почину прочитать те истины, к которым его подталкивают.

Они вновь замолчали. Длинный Лук вглядывался вперед, но Врата были еще далеко. В пределах видимости, но различить их посреди однообразного пейзажа не представлялось возможным. Плыли и плыли за спину камни, камни, камни… Истер не заметила, как задремала.

Странный сон посетил ее. Должно быть, он пришел из глубин усталой души, жаждавшей отдыха. Впрочем, природа снов, по большому счету, оставалась загадкой для Истер. В отличие от обычных пустых и ничего не значащих видений, этот, как оказалось впоследствии, не стерся из памяти.

Во сне она увидела гору — высокую, какую никогда в своей жизни не встречала, хотя и казалась эта гора почему-то знакомой, может, по чьим-то рассказам. Подножие горы ласкал подобный замершей волне бурного моря лес, ослепительно прекрасный в своем осеннем уборе. Словно огненные брызги этого моря, кустарники и карликовые деревца усеивали склоны. Грозно и величественно вздымались над буйством красок угрюмые утесы, лишь кое-где будто из милости приютившие редкую, униженно стелющуюся по камням поросль. Еще выше шли совершенно голые, почти отвесные гранитные стены. А венчал гору сплошной алмаз ледника, холодно сияющий под голубым небом осени. Столь прекрасным и манящим в вечном спокойствии достигшего пределов власти короля был этот ледник, что в своем сне Истер ни на миг не усомнилась, что именно туда и лежит ее путь.

Юная ведьма шагнула из леса и направилась к горе. Рядом с ней был Джок. Она не видела его, но знала, что он идет следом, похожий в боевом облачении Рота на страшную мертвую статую.

Неожиданно Джок спросил, указав на вершину.

— Нам нужно туда?

— Да, любимый. Путь долог и труден, но другого нет.

— Хорошо, — сказал Джок и сел на поваленное дерево.

Как это порой бывает во сне, явная нелепость поступка не только не удивила, но, напротив, показалась явным свидетельством разумности. Истер отправилась дальше и опять же ничуть не удивилась, когда встретила Джока, сидящего на камне в самом начале подъема. На сей раз он был одет в рубище.

— Кто ты? — спросил он, встав при виде девушки.

— Истер. Ты помнишь меня?

— Да, конечно. Теперь мы будем вместе?

— Да, любимый. Идем со мной, и мы всегда будем вместе.

Джок Длинный Лук с радостью согласился и вновь сел на камень, а юная ведьма пошла дальше. Мили и мили вьющейся меж скал тропы, по большей части приметной не столько глазу, сколько чутью, промелькнули во сне незаметно.

В третий раз она увидела Джока, отдыхающего в тени утеса. На нем была простая одежда путника, потертые, но крепкие башмаки горца. В руках он держал моток веревки.

— Истер, любовь моя! — воскликнул он, завидев девушку и подавшись ей навстречу. — Мы все еще идем к вершине?

Она согласно кивнула головой, и опять Длинный Лук охотно подтвердил желание продолжить восхождение, после чего устроился на прежнем месте в тени. И опять Истер была полностью удовлетворена как его словами, так и поступком. На душе у нее — по мере приближения ледника — становилось все легче и легче. Она словно летела вперед.

Были и другие встречи, отличавшиеся одна от другой лишь одеждами Длинного Лука да тем, что он начинал задавать вопросы: что их ждет на вершине? Истер не отвечала и сама не могла разобрать во сне, скрывает она цель пути или не знает ее.

Еще раз, на кромке ледника, Джок не узнал подругу, и ускользнувший из памяти разговор длился долго, но кончился тем же, чем и предыдущие: Джок все вспомнил, загорелся желанием идти и остался сидеть на месте.

Безжизненный холод ледника развеял все тревоги, вдохнул в грудь юной ведьмы небывалый восторг. Снег похрустывал под ногами — и ни единого звука больше не было здесь, все звуки остались внизу. Налившееся густой синевой небо, ослепительное солнце да неестественное сияние льда. Все ближе вершина — и вот уже Истер видит, что там ее ждет человек в порфире и короне, с усеянным драгоценными камнями посохом в руке. Лица не видно, он стоит вполоборота, ссутулившись, но она уверена, что это Джок. Он ждет ее, он распрямится и расправит плечи, когда она подойдет к нему. Он скажет: «Наконец-то. Как долго я ждал…» Он скажет:

— …Слышишь меня? Истер, проснись!

Она встрепенулась в седле.

— Не хотел будить тебя сразу, но мы почти на месте, — продолжал Джок. — Вон они, Врата, — от силы полмили осталось.

Как ни жаль было расставаться с чудесным сном, Истер быстро пришла в себя. Оглянулась на растянувшееся войско орков.

— Хорошо. Ты вовремя разбудил меня. Теперь слушай внимательно. Я действительно не доверяю Клахару, но убеждена, что он ничего не сможет сделать со мной. Просто для лишней уверенности, а уверенность никогда не бывает лишней, мы сейчас кое-что предпримем. Поехали к иджунам. Говорить буду я, а ты не отъезжай ни на шаг.

Они развернули волчецов и с развевающимися за спиной плащами миновали шеренги Калу. Клахар встретил их удивленным взглядом, и юная ведьма махнула ему рукой: следуй за нами! Великий шаман не заставил себя ждать.

Вождь иджунов, могучего телосложения орк с невероятно уродливой мордой, но быстрыми, умными и живыми глазами, прозывавшийся Зохт-Шахом, почтительно поклонился:

— Что угодно госпоже?

— Врата близко, и мне угодно объявить, как следует провести ритуал. Возвращение — это в первую очередь победа Дома Калу, и будет справедливо, если его воины первыми шагнут в старый мир. Но и без верности воинов Иджу не было бы великого триумфа, поэтому вам я дарю особую честь: вы будете сопровождать меня и пересечете границу миров хоть и последними, но вместе со мной и Длинным Луком.

— Это великая честь, Ракош, — сказал Зохт-Шах, мельком скользнув взглядом по каменной морде Клахара.

— Остальные кланы пойдут по порядку, — продолжала Истер. — Не мне вас учить, как размещать их без толкотни. Но вот еще: я хочу, чтобы ни один из вождей не чувствовал себя обделенным моим вниманием. Разошли гонцов, Зохт-Шах, я хочу, чтобы при открытии Врат рядом со мной были все вожди.

— Схаас! — ответил тот и кликнул ближайших бойцов.

Они говорили по-орочьи, и Джок пока не знал, о чем шла речь. Но он сумел различить глубоко запрятанное неудовольствие Клахара, не проронившего ни слова, и столь же глубоко запрятанную радость Зохт-Шаха, который, видимо, Клахару тоже не особенно доверял и теперь почуял соблазнительную для него возможность занять место первого орка подле госпожи Ракош.

Веление Истер было выполнено безупречно. Немного времени спустя орки пяти кланов, не дыша от волнения, следили за семью фигурами в круге камней.

Со стороны Закатного мира Врата выглядели получше. Истер догадывалась, что сами орки когда-то пытались воссоздать их, поняв, что Ангир уничтожил земные Врата. Но эта магия была им недоступна. Сам Клахар, переживая поколения и поколения сородичей, бился над этой загадкой и не мог достичь успеха. А когда штурканы захватили Привратную долину, они — странное дело! — почему-то не осмелились разрушить плоды Клахаровых трудов, и до сих пор стояли здесь невысокие, но старательно обтесанные, с величайшей точностью размещенные каменные столбы в двойном кругу помеченных рунами валунов.

Истер внимательно проверила расположение камней и зашептала заклинание. Насмешка судьбы: в Закатном мире не было Закатного Ока, однако юную ведьму это не тревожило. Достаточно пробить узкую щелочку между мирами, чтобы ощутить веяние Первозданной Силы. Врата по эту сторону грани великолепно упорядоченные трудолюбивым Клахаром, заметно облегчали дело, и чем шире открывались невидимые створки, тем увереннее произносила Истер заветные слова.

Воздух над Вратами сгустился и вдруг вспыхнул сиянием вечернего солнца, незнакомым для орков и потому пугающим. Потом сияние пошло на убыль, воздух прояснился, но между каменными столбами словно застрял клочок небывалого тумана, переливающегося всеми яркими красками, от полуденно-золотой до закатно-кровавой.

Изнутри же казалось, что облик Врат не изменился, а мерцающая дымка окутала весь окружающий мир.

— Схаас, — негромко произнесла Истер. — Клахар, веди калунов. Каждый орк должен пройти через середину круга.

— Я помню, — ответил великий шаман.

— Ну так не медли…

Клахар отдал приказ. Сотники и десятники засуетились, выстраивая орков. Все было уже обговорено еще в дороге, каждый знал свое место и свою роль, сказывалась четкая дисциплина орков. По знаку Клахара калуны потянулись цепочкой к Вратам. Их вождь первым шагнул в середину круга. Мерцание на миг окутало его, и он ушел из Закатного мира. Меж орками пронесся потрясенный гул. Широко ухмыляющийся Раххыг подбодрил их воинственным окликом и последовал за вождем. Цепочка орков не прекращала движения, исчезая в таинственном мерцании Врат.

Довольно долго все проходило в полной тишине. Как ни мечтали орки об этом дне, как ни стремились к нему, вожделенное событие потрясло их, превзойдя в видимой простоте своей всякое воображение. Впрочем, учитывая, что воображение никогда не было сильной стороной этого народа, удивляться не приходилось.

— Это займет немало времени, — проговорил Зохт-Шах, первым стряхнувший наваждение.

— Меньше, чем может показаться, — ответила Истер и обернулась к вождям: — Возвращайтесь к своим кланам, проследите, чтобы все было готово, чтобы все совершили переход так же гладко, как и калуны.

Вожди разъехались. Истер, Длинный Лук и Зохт-Шах отошли к иджунам.

— Мои воины счастливы видеть тебя, Ракош. Они всегда верили в возвращение. Схаас, твое доверие иджунам — словно глоток воды для измученного жаждой. Но хочу спросить, госпожа: окажешь ли ты и в дальнейшем столь высокую честь нашему клану, захочешь ли и в старом мире идти бок о бок с нами?

— Не нужно загадывать наперед, Шах, — ответила Истер.

— Мы все глубоко уважаем Клахара, — сказал тот, как бы заговорив о другом. — Но это не значит, что мы подчиняемся ему. Будет справедливо, если ты, госпожа, одаришь своей благосклонностью всех вождей в равной мере. Сказать по правде, все убеждены, что Клахару и без того уже досталось твоей милости сверх всякой меры.

Истер усмехнулась:

— Не высоко ли метишь, Шах? Ты ведь не знаешь еще, что ждет тебя по ту сторону Врат. Ни ты, ни другие вожди. А ждут вас там испытания, с которыми вам ни за что не справиться без Клахара, а Клахару — без меня. Так что нужно будет порой и смириться, и подчиниться Дому Калу. Если же кому-то гордость клана окажется милее величайших побед — что ж… Его не нужно будет наказывать. Своей гордыней он накажет себя сам. Запомни это, Шах.

На прямую лесть — прямой ответ. Вождь Иджу промолчал, напустив на себя непроницаемый вид. Глаза, однако, выдали мгновенную вспышку страха, и юная ведьма успокоилась. Раост — г'лихша с'ордхун-шах , как сказал в свое время мудрый Клахар: путь возвращения — через послушание и покорность к воле и жизни. Точнее Истер не могла перевести, да и не было в том нужды. Язык орков, вроде бы примитивный и неблагозвучный, странным образом годился для самых богатых мыслей.

Когда уже последние калуны покидали Закатный мир, Джок спросил, имеет ли значение, с какой стороны входить в середину круга. Истер не сразу поняла вопрос, а поняв, рассмеялась:

— Как я не подумала об этом? Спасибо, любимый. Вот что бывает, когда думаешь только о возвышенном — самые простые решения ускользают.

Она окликнула Зохт-Шаха и втолковала ему суть дела. Вновь к вождям отправились гонцы, и остальные кланы начали исход одновременно, подступая к Вратам сразу с четырех сторон. Истер порывисто поцеловала Джока:

— Теперь-то мы точно успеем!

— Вот и славно. Я уже соскучился по нормальному дню.

— Можешь представить себе, как соскучились по нему орки. Впрочем, нас, кажется, ждет на той стороне ночь.

— Тоже неплохо, — улыбнулся Джок. — Главное — нас ждет наш с тобой мир.

Скоро, уже скоро… По расчетам Истер, полночь еще не наступила, а в пределы Врат уже вступали последние сотни четырех кланов. Это были пешие воины, за ними оставалось по два охранных десятка на волчецах. Джок уже испытывал волнение, которым будто заразился от орков, представляя себе новый переход из мира в мир, как вдруг приметил высокую фигуру, вышедшую из середин Врат.

— Кажется, Клахар пожаловал.

Вождь Калу был один и шел пешком. Джок напрягся. Хоть и смутно, но он понимал решение Истер избавить себя от возможной опасности, не оставаясь с калунами наедине. Уж не задумал ли Клахар и впрямь что-то гнусное? Он ведь знал, кто будет уходить из Закатного мира последними. Однако… может ли он что-нибудь в одиночку, против четырех вождей, Длинного Лука и самой Ракош?

— Хорошо придумано, — сказал Клахар, приблизившись и указав на Врата. — Это дает нам больше времени. Я проследил, чтобы орки не столпились на той стороне, порядок полный. Я хочу миновать Врата вместе с вами, Ракош и Длинный Лук. У меня к вам просьба.

— Будешь с нами, — согласилась Истер. — Как прошла встреча с землей?

— Лучше, чем я мог надеяться, — улыбнулся Клахар.

Что-то изменилось в нем за этот короткий промежуток времени. Спокойный, тихий, он напоминал скорее просветленного отшельника, чем грозного предводителя самого сильного из орочьих Домов.

— Что делают воины? — спросил Зохт-Шах.

— Молятся. Беззвучно молятся на звездное небо, — ответил Клахар. — Сейчас увидишь.

Привратная долина опустела. Пять орков и два человека вошли во внешний круг. Молча переглянувшись, вожди один за другим пересекли магическую грань, остались люди, Клахар и Зохт-Шах.

— Не обижайся, друг, но моя просьба не для чужих ушей.

— С каких пор союзник стал тебе чужим? — сухо осведомился Зохт-Шах.

— Как знаешь, — пожал плечами Клахар.

И, обернувшись к середине круга, где плясало мерцание, подобное теперь призраку огня над костром, позвал:

— Клаш!

Слово показалось знакомым, только Джок не сразу вспомнил, где слышал его. В следующий миг он вздрогнул. Завитки мерцающего пламени выросли и расступились, пропуская… Стража Междумирья.

Зохт-Шах отпрянул.

— Так вот как ты решил нас погубить! — прохрипел он, нащупывая рукоять меча. — Вызвал самого Стража! Неужели ты всегда был властен над ним, проклятый предатель?

Клахар не подал виду, что слышит его, а Страж только посмотрел на Зохт-Шаха — и тот замолк, оцепенев. И тут Истер зловеще рассмеялась:

— Невероятно. Вот какую судьбу судил Ангир твоему брату, Клахар! Все правильно: кто лучше орка знает все орочьи уловки? И все же… Наделить орка силами демона и поставить его на короткой цепи у порога тюрьмы орков… Клянусь Тьмой, Ангир всегда был дьявольски хитер и изобретателен. В чем же твоя просьба, Клахар?

— Время заточения истекло, и я прошу освободить моего брата.

— Что? Но это может сделать только Ангир.

Клахар покачал головой:

— Или тот, кто владеет тайной подчинения Клаша. Моя просьба обращена к тебе, Длинный Лук.

Джок приподнял бровь. Здорово! Дождался разговора на английском — и все равно ничего не понимает. Он обернулся к Истер. И был удивлен ее видом: юная ведьма, потупив взор, кусала губы.

— Так ты все знаешь?

— Да, Ракош. Слишком часто и слишком близко доводилось мне в свое время встречаться с Цепенящим Жалом. Я не просто сражался с Аннагаиром, я пытался изучить врага. Мне известна тайна этого клинка.

— О чем вы говорите? — спросил Джок.

— Об истинном проклятии меча, который ты носишь при себе, — ответила Истер. — Клахар, Длинный Лук не сумеет этого сделать…

— Но сумеешь ты. Как сумела «зачаровать» ятаганы моих бойцов. Да и нечестно с твоей стороны обманывать Длинного Лука, скрывая от него правду.

— Не говори, чего не знаешь, мудрый вождь! — осклабилась ведьма. — Здесь нет обмана!

— В чем дело, Истер?

— У тебя красивое имя, Ракош, — сказал Клахар все тем же спокойным тоном. — Если Длинный Лук нужен тебе человеком, а не рабом доспехов, ты должна сказать ему.

— Твоя мудрость не подвела тебя и на этот раз, — переведя дыхание, сказала Истер. — Но запомни: не будь слишком уж мудрым. Не пытайся учить меня. И никогда не сомневайся во мне.

— Как ты похожа на Кору в былые дни! Не тревожься, Ракош, это не поучение, а добрый совет. Ибо не в моих привычках говорить то, чего я не знаю.

— Истер…

— Да, любимый, — не спеша поднимать глаза, сказала юная ведьма. — Я скрыла от тебя всю истину о проклятии доспехов Рота. Но Клахар прав, ты должен узнать все. Помнишь, я говорила тебе, что все народы, кроме людей, называли этот меч Цепенящим Жалом? А люди — Кровопийцей? Но на языке людей самое точное имя ему — Душеглот. Это не просто жуткое словечко — это правда о твоем мече. Он поглощает души убитых — если это люди, он высасывает сущности — если разит эльфов, орков и прочих фэйри. Он пленяет… Но тот, кто знает тайну и владеет мечом, может управлять закабаленными душами. Когда-то на поле брани эльф Ангир убил орка Клаша, брата Клахара. А когда изгнал орков в Закатный мир, выпустил Клаша на волю, обязав стеречь границу миров, дабы никто больше не отомкнул Врата, особенно орки. Еще прежде, когда мечом владел Рот, этому клинку доводилось разить даже демонов — и их силу тоже высвободил Ангир, доверив ее Клашу. Так брат Клахара стал призрачным Стражем. Нечто подобное совершила я сама на площади в Доме Калу. Зная тайну и обладая достаточными силами и умениями, я вселила в каждый калунский ятаган по душе, точнее, по сущности, ибо отпускала только орков. За это они обязались служить калунам, пока не источатся и не проржавеют их ятаганы, а после этого они освободятся окончательно. Каким бы долгим ни был срок службы, любая душа, плененная Цепенящим Жалом, с радостью согласится служить. Потому что Цепенящее Жало — это кусок преисподней, оно само по себе ад. Ад в твоей руке. Теперь понимаешь, почему я молчала, любимый? Подобное знание — слишком большой страх и слишком большой соблазн.

Потрясенный, Джок не отвечал. Услышанное не явилось для него совсем уж неожиданностью. Теперь он в полной мере понял суть видений, который преследовали его там, на площади. Равно как и суть тогдашних ощущений. А заодно — и смысл предостережения Истер: что бы ни случилось, помни о моей любви…

Но нет, при чем тут любовь? Джок сомкнул пальцы на рукояти Цепенящего Жала. Душеглота. Так вот какая мощь в его руке! И зачем же Истер понадобились эти несчастные орки, молящиеся звездам, если легион истерзанных душ только и ждет, чтобы вырваться на свободу, обязавшись в обмен выполнить любой приказ хозяина? Не зависть ли заставляла ее молчать?

«Охолони! — велел себе Джок. — Какая зависть, если она всегда могла взять меч себе? Она боялась… так! Она подставила меня под удар!.. Нет, не горячись, Джок, не горячись, думай. Истер с самого начала предупреждала меня об опасности. Просто я не слушал — или не понимал. Она все время только и думала, как удержать меня подальше от доспехов. Она говорила о любви — и я верю ей. Король — я, а не мое оружие… Великую власть дарит наследие Рота, но действительно ли это дар?»

— Хочешь о чем-то спросить? — нарушила молчание Истер.

Джок лихорадочно соображал.

— В чем подвох? — спросил он наконец.

Истер поняла, о чем он говорит.

— В слабости обладателя меча. Соблазн действительно слишком велик. Однако, теряя души, меч слабеет, и ни у кого не хватит воли вытерпеть это. Владелец быстро привыкает к своей мощи, и скоро все остальное перестает его трогать. На этом сломался Рот. Ангир был умнее, но и его не миновала чаша сия. А ведь оба были бессмертными, опытными, мудрыми. Человека этот меч поработит гораздо быстрее. Поэтому я хочу, чтобы ты отдал его мне после битвы с Рэдхэндом. Больше того, я хочу, чтобы и во время битвы ты не прикасался к доспехам, если не возникнет особой нужды.

— Ты рисковала мной?

— Нет, — ответила Истер. — Нами обоими. Если бы ты поддался доспехам… Я не хочу жить без тебя. Случись самое страшное, мы бы разделили судьбу эльфа Ангира и старой Коры. Это страшная судьба… я расскажу тебе о ней — после, когда будет время…

— Вот оно что, — пробормотал Джок. — Ты правильно сделала, что рассказала мне все. Иначе все было бы очень глупо. Но теперь уже не любовь поведет нас рука об руку…

— Что ты говоришь, дорогой?!

— Любовь — плохой советчик в наших замыслах. А впереди нас ждут большие дела — так не будем медлить, поспешим навстречу судьбе.

— Джок…

— Отложим разговоры. Лучше подскажи, что делать со Стражем.

Отвернувшись, Истер тихо сказала:

— Решение за королем.

— Король желает знать: кому еще, кроме нас, известно о Вратах?

— Я не могу ответить, — пожал плечами Клахар. — О старой земле мне известно многое, но не все.

Джок повернулся к Истер, но девушка молчала, глотая слезы. Могучая ведьма беззвучно рыдала, стараясь удержать содрогание в плечах.

— Я жду ответа.

Но вместо ответа она зло ударила пятками в бока волчеца и скрылась за Вратами. Джок промешкал, и, когда пересек границу миров, девушка уже успела скрыться, пока он крутил головой, привыкая к обрушившейся на него ночи.

— Проклятая девчонка! — рявкнул он в гневе.

Вышедший из Врат Клахар подошел к нему и перехватил поводья волчеца.

— Длинный Лук, ты можешь вынести решение и сам!

— Какого черта, я хочу знать, сможет ли кто-нибудь за нашей спиной воспользоваться Вратами, вот и все. По-моему, это достаточно разумно. Ладно, давай подумаем, — обратился он к себе, успокаиваясь. В самом деле, король должен уметь обходиться без советников.

Вопрос, конечно, в Рэдхэнде. Истер говорил о кладе, за которым граф послал этого странного человека, пришельца из неведомых краев. Раз он знает о секретах горы, значит, может знать и об остальных тайнах этой земли. А то, что знает один, могут узнать многие.

— Сейчас рано оставлять Врата без защиты, — сказал Джок. — До тех пор пока орки всех союзных кланов, включая женщин и детей, не переселятся сюда, пока граф Рэдхэнд не уничтожен, Страж должен охранять Врата. Вернись и скажи своему брату, что я освобожу его чуть позже. Через год. Может, через два.

— Это нужно будет сделать обязательно, — заметил Клахар. — Цепенящее Жало не позволяет нарушать слово никому: ни своим рабам, ни своим владельцам.

— Хочешь сказать, что я обманщик? — потемнел Джок. — Надеюсь, что нет, — тебе же лучше. Иди и скажи Клашу, что я велел. Да, и приведи этого идиота Зошт… тьфу, не выговоришь, как его там… Шаха.

Клахар снова исчез во вратах. Переход быстро стал для него делом привычным, и задумайся над этим Джок, он решил бы, что это по меньшей мере странно: великий шаман играл Вратами как ребенок. Истер могла бы догадаться, что шаман ненавязчиво изучает Врата, старается познать их сущность, дабы, в случае удачи, овладеть секретами перехода. Но ни Джоку, ни Истер было не до того.

Длинный Лук проехал по лагерю. Порядок в орочьих войсках поражал: при пересечении Врат никто не потерялся, не отбился, не создал затора. На новом месте расположились все теми же десятками и сотнями — притом что каждый орк был ошеломлен обликом старого мира. Ночь они видели впервые в жизни — и темное небо, и звезды, и таинственные звуки бередили их варварские сердца. Может, говоря, что орки молятся, Клахар и преувеличил, но ненамного. Лес голов и хоругвей, редкие шатры, ни единого костра, широко раскрытые, устремленные вверх глаза — вот как выглядел этот лагерь.

Волчецы чувствовали себя неуютно, но хозяев слушались. Зверюга, несшая на спине Длинного Лука, даже среди них отличалась невозмутимостью. Длинный Лук выехал за пределы лагеря. Куда могла подеваться Истер? Ведь она где-то здесь, скорчилась под каким-нибудь камнем и размазывает слезы по лицу. Дрянная девчонка, это она ловко придумала: наговорить красивых слов про любовь, вскружить голову, а исподтишка наблюдать, как скоро адское железо высосет душу из «любимого» человека»! Да если бы не Клахар…

Джок остановил волчеца и снял с головы шлем. Потом помедлив, отстегнул стальные перчатки. Взъерошил вспотевшие волосы, подставляя их ночному ветерку.

Королю не пристало спешить с решениями. Он, кажется, правильно рассудил дело со Стражем, так почему сейчас, когда он думает об Истер, в голове вместо мыслей только бурление гнева? Почему само слово «любовь» вызывает только ярость?

Истер ведь признавалась, что прежде считала его никчемным человеком, но потом ее отношение к нему изменилось. Доспехи Рота она дала ему раньше. Любовь пришла под лучами вечного заката. Именно тогда Истер перестала говорить громкие слова о проклятии доспехов, вместо этого она говорила: что бы ни было — помни, что я тебя люблю.

Джок снова и снова вспоминал все случившееся, не замечая, что волчец, почувствовав настроение седока и решив заняться исследованием нового мира, потихоньку уносит его все дальше от лагеря. Джок вспоминал и сопоставлял слова и поступки — и не находил обмана со стороны Истер. Только одно не давало покоя: почему сама она могла использовать тайное могущество Душеглота, а ему не позволяла? Не доверяла ему? Возможна ли любовь при недоверии?

Ответить на этот вопрос Джок, сам никогда прежде никого не любивший и на влюбленных не смотревший, не мог. Оставалось решать, полагаясь на чутье.

А были ли вообще у Истер основания не доверять Длинному Луку — основания подозревать, что он может легко попасть в рабство к доспехам? Джок посмотрел на шлем и перчатки и, вдруг решившись, соскочил с волчеца и стал разоблачаться. Лег наземь колчан, звякнули о камни ножны с Душеглотом, рядом упал нагрудник. Джок внимательно прислушался к себе. Нет, вроде бы ничего не изменилось. Нет страха незащищенности, которого можно было ожидать, есть только хладнокровное осознание того, что он сделал себя слабее. Что ж, где опасность?

Он уже нагнулся к доспехам, чтобы вновь надеть их, но передумал. Помешало им самим изобретенное недавно (он и не заметил, когда именно) правило: королю не пристала поспешность решений. Он сел на камень и посмотрел на звезды — совсем как орк. Даже усмехнулся этому сравнению. Бессмертные звезды навели на мысли о бессмертных существах. Что там говорила Истер о судьбе Ангара и Коры? Черт, плохо думать о вещах, о которых ничего не знаешь. Но, судя по всему, судьба эта не из приятных… Почему она заплакала? Почему было приятно видеть ее слезы? Ах нет, он не видел их, но вообразил так ярко, будто видел. Почему? Ведь сам-то он любил эту девушку.

Любил? Джок постарался честно посмотреть себе в душу. Да. Ее, ученицу безумной Коры, ведьму, одержимую непонятными стремлениями, он любил. Ее, одинокую и гордую, преступницу и жертву, жестокую и нежную красавицу.

Господи, да разве не была она честна с ним, когда он был уже способен признать правду, когда правда была ему нужна.

От доспехов Рота нет защиты — но Истер самое себя пытается ставить такой защитой. Она рискует Джоком — но вместе с тем — и собой. Разве это не честно?

Он перевел взгляд на доспехи. Куски железа, за которыми стоит невыразимая мощь дьявольской хитрости. С ними можно покорить мир. А можно ли покорить их?

Волчец навострил уши и припал к земле, вглядываясь в темноту. Джок вскочил. Шерсть на загривке зверюги приподнялась, но тотчас опала: тварь признала своих. К Джоку подъехала взволнованная Истер.

— Что ты тут делаешь? Тебя все ищут… — начала она, но осеклась, разглядев в свете луны снятые доспехи.

— Истер, я… я хочу тебе кое-что сказать.

Ее глаза как будто вспыхнули во тьме.

— Ах, милый… — Ей хотелось спрыгнуть на землю и обнять его, но вести были важнее. — Только не сейчас. Я была одна, и Первозданная Сила принесла мне видение: пришелец уже почти достиг горы! Мы опаздываем. Тролли погибли, и пришелец может опередить нас…

— Какие еще тролли? О чем ты говоришь?

— Послушай меня, пожалуйста. Сейчас нет времени. После мы обо всем поговорим, а сейчас я должна ехать к горе, чтобы перехватить врага, быть может, завладеть кладом. С пришельцем двое спутников, магией никто из них не владеет, но кто-то явно помогает им, поэтому я никому не могу доверить эту задачу. Я беру с собой два десятка калунов, этого хватит с лихвой. А ты должен как можно скорее осадить Рэдхэндхолл. Веди орков туда, если найдешь отряды Вольницы — используй, как собирались раньше. К советам Клахара прислушивайся, но не слишком доверяй ему…

— Да, я уже догадался, — сказал Джок. — Очень уж вовремя он встрял со своей правдой.

— Я знала, что не ошиблась в тебе, — тихо сказала Истер.

— Ты видишь, я решил до поры до времени не надевать доспехи. Помоги мне сложить их в мешок.

— Прости, милый. Я должна отправляться в путь прямо сейчас.

— Да, конечно. Удачи тебе.

— И тебе тоже! — выдохнула она и послала волчеца к лагерю, только крикнула, обернувшись в седле: — Помни!..

За этим словом крылось многое. И Джок, провожая глазами ее тающую в лунном свете фигурку, прошептал:

— Я не забуду. Я ничего не забуду, Истер… Положись на меня.