Глава 21
ВОЙНА В ЗАКАТНОМ МИРЕ
Боя не было. Можно ли назвать боем дело, выигранное одной-единственной стрелой? Вздох Тьмы, выпущенный наугад, ворвался в пещеру и невесть какими путями отыскал сердце предводителя затаившегося отряда. Это ли, неясное ли напряжение, пронзившее вдруг окружающий мрак, а скорее все вместе заставило орков резко изменить свои замыслы. Только что они намерены были лавиной обрушиться на дерзких калунов, самонадеянно сунувшихся в Пустой рудник, — и вот уже выходят под открытое небо трое орков с поднятыми кверху лапами и что-то кричат испуганными голосами.
— Сдаются, — со смешанным чувством радости и удивления сообщил Раххыг и, присмотревшись, добавил: — Это не штурканы, это орки Шханцу. Крысиное отродье… Б'шура!
Калуны стояли напротив ближайшего укрытия неприятельских орков, Джок Длинный Лук, Истер и Раххыг выдвинулись вперед. Имей противник желание, он еще мог бы позволить себе атаку, но уже первые орки, гурьбой повалившие из укрытий, развеяли все опасения. Эта испуганная толпа — даже волчецы выглядели неуверенно — не собиралась драться.
— Когда начнем их резать? — тихо осведомился Раххыг.
Губы Длинного Лука тронула улыбка. Сам по себе он, может, и не стал бы отдавать подобного приказа, но Цепенящее Жало жаждало крови — неважно, в бою или в бойне. Истер поспешила ответить:
— Просто заставь их сложить оружие и спуститься на дно Порога. А мы вернемся к Смотровой башне. Я собираюсь их использовать.
Как это можно сделать (если можно вообще), она пока что представляла себе смутно. Но твердо знала, что не намерена кормить доспехи Рота без особой нужды.
— Дорогая, для чего тебе этот жалкий сброд? — презрительно бросил Длинный Лук.
Раххыг медлил с приказом, переводя взгляд с Джока на Истер.
— Ты оглох? — холодно поинтересовалась у него юная ведьма. — Исполняй!
Она не знала, что такого особенного появляется у нее в лице, когда она говорит таким тоном, но уже давно привыкла к одинаковой реакции людей. Орки, даже самонадеянный Раххыг, исключения не составили. Сотник вздрогнул, на миг смешался и зло прорычал несколько слов уже приблизившимся шханцунам, которые первыми покинули укрытие. Те поспешили передать веление победителей остальным, подкрепляя слова личным примером. Оружейная сталь зазвенела, падая на камни.
Строители штервского города защитили Смотровую башню, расположив вдоль ведущей по гребню дороге каменные плиты, из-за которых можно было держать под обстрелом и саму дорогу, и спуск от башни к Порогу, и большую часть Порога. Если бы калуны продвинулись дальше, к перекрестку, к Первому провалу, шханцуны могли бы отрезать их от башни, засев здесь. Но орки Раххыга закрепились, и теперь, когда засада сложила оружие, ничего другого не оставалось и всем шханцунам.
— Использовать можно кого угодно, лишь бы ума хватало. Вот увидишь, они еще сослужат нам службу. Нет, Джок, не спрашивай заранее… Раххыг, что ты можешь рассказать об этом клане?
Сотник, не сводя глаз с проходящих мимо шханцунов, пожал плечами:
— Им нельзя доверять, госпожа Ракош, они всегда славились своей ненадежностью. Еще недавно они клялись помогать Дому Калу против штурканов, но переметнулись, стоило тем захватить Привратную долину.
— Распорядись, чтобы к нам подошли их сотники.
Скапливающиеся на дне Порога шханцуны вели себя смирно, но Истер понимала, что скоро среди них начнется ропот. Необъяснимый ужас, выгнавший их из прекрасно продуманной засады, развеивался, они видели, что калунов вдвое меньше, а путь на западный тракт из Порога открыт. Правда, наверху, неподалеку от Смотровой башни, оставалось все их оружие, и это сдерживало орков клана, прославившегося своей ненадежностью. Но если они захотят сбежать, остановить их из Смотровой башни будет трудновато.
Зато сотники Шханцу смиренно ждали своей участи. У них, стоявших рядом с людьми, не было и мысли о неповиновении. Взгляды Длинного Лука, которыми он, надо сказать, откровенно злоупотреблял, внушали необоримый ужас. Наконец Истер обратилась к ним:
— Дом Калу не забыл вашего предательства и прочих недостойных дел. Но я и Великий Воин прибыли сюда, чтобы истребить штурканов. Нас призвал Клахар, и потому его друзья — наши друзья, а его враги — наши враги. И мы оставляем вам выбор. Решайте: если останетесь со Штуркой, то примете смерть, если же вы с Домом Калу — сегодня же повернетесь против штурканов, и этим заработаете себе право жить.
Раххыг перевел, кажется, дословно, только заменил «сегодня» на «скоро». Сотники выразили полное согласие, за которым явственно читалось желание побыстрее удалиться от этих странных гладкокожих существ и воссоединиться с непобедимой ордой Штурки. Юная ведьма, в общем, и рассчитывала на то, что весть о пришельцах со старой земли распространится в рядах врагов, это по меньшей мере пошатнет уверенность союзников Штурки, но нужно было сделать так, чтобы эти вести звучали особенно устрашающие. Неужели без доспехов Рота все-таки не обойтись? Истер уже тщательно подбирала слова, как вдруг послышались несколько тревожных криков.
Покрутив головой, Раххыг доложил:
— Крайзоши! Вон те, с северо-запада, прямо летят — это наши. А с юга штурканские круги нарезают, видите, Длинный Лук, госпожа Ракош? Двое. Их орда уже близко.
Видно было, как разведчики калунов заметили врага — они изменили курс, чтобы отрезать неприятельским крайзошам прямую дорогу к своим. Их тоже было двое, и у них был приказ Клахара не позволить штурканам узнать о группе Раххыга.
Штурканы же, рассмотрев положение дел на Пустом руднике, ринулись навстречу, но, видя, что проскочить уже не удастся, снова повернули к заброшенному городу.
— Снимешь их? — быстро спросила Истер у Длинного Лука.
— Далековато, — пробормотал тот, вынимая, однако, Дыхание Тьмы из колчана, чем вызвал всеобщий недоверчивый интерес: орки были убеждены, что и на впятеро меньшем расстоянии метать стрелы — пустая затея.
— Наши попробуют оттеснить их сюда и прижать к земле, — сообщил Раххыг. — И штурканы поддадутся, чтобы выиграть время, а уже над рудником будут драться за высоту. Летать они умеют…
Длинный Лук, не говоря ни слова, положил на тетиву Вздох Тьмы и застыл в ожидании. Орки Калу тоже готовили луки, хотя все понимали, что штурканы в последнюю очередь собираются пролетать низко над скалами.
Разведчики Штурки вновь попытались свернуть налево, к своей орде, которую уже можно было разглядеть с высоты. Но летуны Калу умело срезали угол, теперь столкновение пар становилось неизбежным, причем калуны находились в более выгодном положении, нападая справа. Орки, как и люди, в большинстве своем правши.
Отступать в любую из прочих сторон значило сделать большой крюк, поэтому штурканы выбрали единственную возможность: точно рассчитав время (они и впрямь были отличными летунами), ловко повернули направо, чтобы пропустить калунскую пару с левой стороны, уравновесив шансы, и, загодя набирая высоту, устремились к Пустому руднику.
Последовал мгновенный обмен стрелами, не принесший никому потерь из-за большого расстояния и высокой скорости, но заставивший калунов немного замешкаться с разворотом (на три толчка крови, как определил Раххыг) и, соответственно, потерять ярдов двадцать. Теперь, хоть они и стреляли, не меняя положения в седле, стрелы их не достигали цели, тогда как встречные выстрелы штурканов представляли немалую опасность.
Летуны Клахара делали что могли: непрерывно стреляя, они мешали противнику быстро набрать высоту — ведь это потребовало бы от штурканов снижения скорости, а значит, наверное, подставило бы под стрелы калунских летунов.
Орки на земле поднимали луки, но надежда зацепить крайзошей была ничтожно мала.
И тут в почти полной тишине зловеще пропело Дыхание Тьмы, два выстрела слились в один. Еле различимые глазом черные молнии чиркнули по вечно неизменному небу — и один из крайзошей судорожно и без пользы молотя крыльями по воздуху, камнем полетел к земле, второй же, лишившись седока, с легкостью взмыл вверх.
Приглушенный вздох восхищения прокатился над Порогом. Истер облегченно перевела дыхание. Хорошо, когда все, что нужно, свершается так просто и естественно.
Длинный Лук, понимая важность момента, обвел шханцунов долгим взором, и так пронзительно кротки и безмятежны были его глаза, что орки непроизвольно отшатнулись. Включая стоявших поблизости калунов. Раххыг устоял, но по его внешне спокойной и довольной морде стекла из-под шлема капелька пота.
— Я любуюсь тобой, когда ты стреляешь, — честно сказала Джоку юная ведьма. — И наши союзники, кажется, тоже…
Калунские крайзоши приземлились перед ними, и один из разведчиков, не покидая седла, доложил обстановку: два полутысячных отряда мёршинов уже в тридцати милях, они смяли дозор и скоро займут Тихий Лог — так называлось местечко, наиболее удобное для проникновения в долину Калу; еще недавно, до захвата Штуркой Привратной долины, там пролегал торговый путь. Мёршины, по всей видимости, должны были провести разведку боем, но двухсотенную заставу Тихого Лога Клахар не стал усиливать, напротив, отозвал в город, не желая понапрасну распылять силы. В пятнадцати—двадцати милях следом движется внушительная армия в несколько тысяч штурканов и мёршинов, к них присоединились еще несколько сотен шханцунов. Подсчитать их точно пока что не удалось, у шханцунов был большой перевес в воздухе.
Выслушав, Раххыг вопросительно посмотрел на Истер.
— Скажи, многим ли оркам известны предсказания о нашем прибытии со старой земли?
— Предсказания — только вождям и шаманам. Но легенды слагались много поколений подряд. Их знает каждый.
— Очень хорошо, — промурлыкала Истер. — В таком случае, переводя приказ, ты сумеешь намекнуть на все худшее, созданное вашими легендами, что грозит всем непокорным. А приказ такой. Мы выпустим вперед шханцунов, пусть хотя бы расстроят ряды орков Мёрши на подходах к Тихому Логу и катятся на все четыре стороны. А сами добьем мёршинов или разгоним их, после чего спокойно вернемся в Дом. Пусть один из летунов доложит обо всем Клахару, а другой незаметно следит за мёршинами. Надо все сделать быстро, пока штурканы не выслали новых крайзошей.
Затея, может, и не показалась Раххыгу бесспорно удачной, но он распорядился, не возражая. Когда крайзоши взмыли в воздух, он перевел сотникам Шханцу требование Истер, намекнув не только на ужасы наиболее грозных легенд, но и на гневливость Длинного Лука.
Повторять дважды не потребовалось.
Шханцунам было возвращено оружие, и вскоре огромная кавалькада покинула Пустой рудник, оставив в его закутках единственное пронзенное тело орка.
Через полчаса скачки по тракту орки свернули, рассчитывая перехватить мёршинов милях в двенадцати от Тихого Лога. Местность тут была сложная, ненамного лучше, чем вокруг рудника, зато можно было не сомневаться, что вражеские полутысячи не успеют соединиться.
Пыль, поднятая всадниками Мёрши, уже отчетливо виднелась на фоне заката, когда в последний раз, едва не касаясь крыльями камней, подлетел крайзош, и разведчик сообщил, что неприятель пройдет под пологим откосом не позже как через пятьсот толчков крови.
Шханцуны затаились на восточном краю откоса, уложили волчецов наземь. Наверху то же самое сделали калуны. Время летело на удивление быстро…
Истер успела пережить минуту мучительной тревоги. Откуда ни возьмись пришел нелепый страх за себя и за Джока — а ну как слепая случайность бросит в кого-то из них стрелу, подтолкнет чье-то копье? Никогда прежде не приходилось ей испытывать подобного, она даже разозлилась на себя. Потом вспомнились слова старой Коры: любовь — глупая и опасная игра, детка, говаривала она, любовь вселяет слабость. Только великая любовь, добавляла она не без самодовольства, только великая любовь дарует силы… Истер нахмурилась и приказала себе выбросить из головы нелепые мысли.
Однако вредная же старуха! Даже мертвая, даже в другом мире она умеет испортить настроение. Не великая, мол, твоя любовь, детка, не любовь, а ничтожная слабость…
Два орка на волчецах появились у западного края откоса. Они были одеты неожиданно ярко, в густую шерсть волчецов (кажется, не самой чистой породы) были вплетены какие-то блестящие побрякушки, на копьях колыхались алые ленты. За первой выехали еще четыре пары, и все вместе они пустили своих зверей наискосок, к верху откоса. Мёршины, конечно, тоже видели пыль и всматривались в дорогу. Вслед за первой группой разведчиков возник еще один десяток, тоже растянувшийся цепочкой. Из-за скал доносился шум движения основного отряда…
Раххыг, вжавшись в землю за большим валуном, хмуро следил за приближающимися разведчиками. Он думал о том, что шханцунам не в новинку предавать Дом Калу, они, возможно, решили не ввязываться в драку, а то и ударить исподтишка. Это было бы на них похоже — как ни страшен Длинный Лук, численное превосходство по-прежнему за ними, а если учесть и союзников мёршинов… Однако опасения Раххыга оказались напрасными.
Разведчики не успели достигнуть каменистого гребня, за которым скрывались калуны, когда орки Шханцу шумно поднялись из укрытий и устремились к ним. Мёршины, кажется, нисколько не удивились (видимо, слава предателей пристала к их недавним союзникам намертво) и дружно повернули назад. Вслед им была выпущена туча стрел, трое упали, остальные скрылись за поворотом, откуда почти тотчас выкатила волна мёршинов.
Две толпы сошлись прямо под засадой Истер. Мёршины сумели сразу занять выгодное положение выше по откосу и стали теснить шханцунов. Уверенно жалили обвитые алыми лентами копья, мелькали в воздухе мечи. Бой был коротким — шханцуны не собирались упорствовать. Наскоро выполнив условие Истер, они развернули волчецов и пустились наутек, оставив десятка четыре убитыми и ранеными и нанеся противнику примерно такой же урон.
Однако и расчет Истер заключался отнюдь не в том, чтобы заставить шханцунов биться до последней капли крови. Они принесли больше пользы, заставив мёршинов повернуться спиной к откосу. Орки Мёрши метали им в спину стрелы, многие, не успевшие в ходе стычки даже сойтись с врагом вплотную, пустились в погоню, не слушая окликов и увлекая за собой остальных.
В эту минуту и обрушились сверху орки Клахара, ведомые человеком.
К дальнейшему Истер особенно не присматривалась. Диковатые мёршины, отродясь не пытавшиеся биться в строю (притом что многие кланы всерьез пытались перенять «изобретенное» Клахаром искусство слаженного боя), умели драться зло и самозабвенно, но их сопротивление было сломлено без усилий. Ливень стрел, затем дротики, и вот уже кривые мечи калунов жадно пьют кровь. Даже не бойня, не хладнокровная резня, а что-то сродни монотонной работе, вроде прополки сорняков.
Только один сотник Мёрши, собрав вокруг себя остатки своих орков, отчаянной бранью заставил их сомкнуться плечом к плечу и попробовал пробиться через калунов, — видимо, в том направлении, где ожидал встретить второй отряд. На пути у него встало одетое в железо незнакомое существо, от которого веяло такой жутью, что сплоченный в минуту безумной надежды строй тут же стал распадаться.
А Длинный Лук, в тот миг решительно не помнивший себя, один налетел на мёршинов. Ближайший волчец шарахнулся от него, сбросив седока, другого Джок поразил в шею, зверь взвился и упал, придавив еще одну тварь. Джок разрубил направленное ему в голову копье сотника и обратным движением снес тому башку. Мёршины пытались достать его — без успеха. Редкие копья, что дотягивались до Джока, не оставляли на доспехах Рота даже царапин, а Цепенящее Жало наносило страшные раны, отнимая жизнь за жизнью. Даже волчец Джока дрался яростнее мёршинских, легко подминая их, прокусывая шкуры, разрывая плоть одним ударом лапы.
Так и не сладившие с Длинным Луком мёршины попали в кольцо. Раххыг, с исключительной ловкостью орудовавший ятаганом, пробился к человеку и едва успел отшатнуться от гудящей в воздухе полосы Цепенящего Жала.
— Эй, это же я! — крикнул он, на всякий случай держась в нескольких шагах. — Остановись, врагов уже не осталось!
Джок потряс головой и огляделся. Ну не то чтобы совсем не осталось, скорее следовало сказать, что врагов не осталось именно для него. Последние мёршины, даже видя, что их не собираются пленять, шарахались от него, предпочитая умирать под ятаганами калунов.
— Ты поистине великий воин, — тонко польстил Раххыг. — Тут десятка полтора валяется, а я-то едва моргнуть успел.
Джок, не отвечая, спешился и подошел к ближайшему мёршину. Смотреть на то, что от него осталось, вряд ли даже окрам было приятно: глубоко разрубленная ключица, не столько отсеченная, сколько оторванная левая лапа, брюхо и пах разворочены когтями волчецов. Однако он был еще жив, по окровавленной морде в такт биению сердца пробегала мелкая дрожь, меж клыков сочилась бурая пена. Джок присел перед ним на корточки, заглянул в мутные глаза, по которым можно было догадаться об упорной борьбе с чудовищной болью. Ему вспомнились слова Истер о том, что у орков нет души. Только эта непонятная сущность, способная, однако, в точности как душа, куда-то переходить. Или не в точности? Впрочем, велика ли разница? Смерть, судя по всему, одинакова у всех. Смерть и боль. Легендарные эльфы, когда-то насмерть рубившиеся с такими вот орками, точно так же умирали на поле боя. Перед болью и смертью все равны…
— Дорогой, — послышался голос Истер.
Джок медленно поднял глаза.
— Дорогой, нам надо торопиться.
Да, она права. И думать сейчас надо о другом. В конце концов, размышления о смерти никогда не привлекали Длинного Лука. На миг ему вспомнилось лицо Волчьего Клыка, лежащего в луже крови, но он отогнал воспоминание. К чему оно? И без лишних раздумий ясно, что он, Джок по прозвищу Длинный Лук, знает толк в смерти…
Он опустил Цепенящее Жало, чтобы вытереть его об одежду умирающего орка, — на правом плече болтался почти чистый кусок крашеного меха. Тут случилось нечто неожиданное: орк, которому, кажется, не могло быть дела до чего-либо за пределами собственных ран, вдруг вперил взор в лицо Джока и с предельным отчаянием проскулил что-то нечленораздельное, но понятное: не надо! Не делай этого!
Истер замерла, а Длинный Лук, то ли сделав вид, то ли и впрямь не обратив внимания, таки вытер клинок и вернул его в ножны, выпрямляясь.
— Ты права, надо ехать.
— Проклятые шханцуны, — рявкнул Раххыг, глядя вслед беглецам — вдали еще можно было разглядеть нестройную толпу, переваливающую через холм. — Если бы они не сбежали, мы бы занялись и второй полутысячей.
— Уверена, они вновь присоединятся к штурканам, — сказала Истер, оседлывая волчеца. — Однако мы в выигрыше: тысяча мертвых мёршинов — это лучше, чем даже две тысячи мертвых шханцунов.
Обратная дорога к Дому Калу пролетела незаметно. Второй отряд мёршинов промелькнул в поле зрения уже в Тихом Логу, но на рожон не полезли ни те, ни другие.
Клахар принял победителей сдержанно, хотя и похвалил за малые потери. Потом велел всем отдыхать, сказав, что скоро времени на это не будет ни у кого. Возможно, ему пришлось не по душе самоуправство Истер, однако он не мог не признать, что вылазка закончилась наилучшим образом.
Истер порадовалась про себя тому, что, вернувшись в отведенную им комнату, Длинный Лук сам принялся разоблачаться, не только без сожаления, но и как будто с гримасой неудовольствия избавляясь от частей доспеха.
— Сглупили мы, по всему выходит, что сглупили, — вздохнул он. — Я должен был сообразить.
— О чем ты?
— Об этих, черт язык сломит, шханцунах. Ясно как день, что они опять переметнутся к штурканам, это ты верно сказала. Раз уж они такие заядлые предатели…
— Думаю, их остановит страх перед тобой, — сказала Истер, становясь перед ним на колени, чтобы помочь ему снять сапоги.
— Не знаю, Раххыг сказал, что они, ко всему, еще и глупы, значит, рассудят так, что, мол, удачно отвертелись от лишней драки, и все. А штурканов все равно остается больше, и кого они выберут, как не штурканов? Они же не видели, что мы устроили там после их бегства, вот что плохо. Не видели — и скоро страх забудут.
Истер ответила не сразу. Джок рассуждал узко, но здраво, и хорошо бы это были его собственные мысли, а если — подсказка доспехов?
— Я не думаю, что мы могли лучше использовать положение.
— Да, — усмехнулся Джок. — Шутка получилась славная. А только надо было так придумать, чтоб сразу и шханцунам досталось. Надо было бы их сразу вырезать, задать трепку, чтобы выжившие потом спать не могли без кошмаров.
Истер села на постель рядом с ним и провела рукой по его жестким волосам.
— Самое главное — мы почти без потерь перебили пять сотен врагов, — решительно возразила она. — Заметил, как это было важно для Клахара? А для нас с тобой это еще важнее — ведь именно калуны будут нашей опорой, так что нужно их беречь. Я понимаю твое воинское рвение, но королям приходится думать и о цене победы. Порой она слишком превышает самое победу…
Джок, сладко потянувшись, лег на меха, привлекая к себе Истер.
— Что ж, тут ты права. В конце концов, на поле боя они не будут опаснее мёршинов, и уж если я их где примечу, то не стану жалеть, пущу кровь… чтоб захлебнулись, гады.
— Крови будет много, давай не станем говорить о ней сейчас. Всему свое время, — самым невинным образом улыбнулась Истер, заглядывая ему в глаза. — Сейчас время для чего-то более приятного…
Голос доспехов, подумала она. Длинный Лук всегда был жесток, но реки крови не манили его, и сейчас с ней разговаривает не столько Джок, сколько наследие Рота. Пока что это голос доспехов, но скоро он может стать голосом Джока…
— Для чего же, к примеру?
— Это я к тому, что в мыльне нас опять ждет горячая вода.
— Ох, ну сколько можно мыться? — возмутился Джок. — Я и без того устал как собака.
— Обожаю чувство чистоты. По-моему, чистое тело гораздо красивее, ты не находишь? — Она встала на колени посреди постели и потянула с себя рубашку. — Фу, на себя аж смотреть противно. И грязного тебя я целовать не собираюсь, потому что жевать песок и каменную пыль мне еще в дороге надоело.
И снова, пока они приводили себя в порядок, служанка унесла грязную одежду, оставив взамен их собственную, выстиранную и залатанную, на столике оставила ужин, столь же роскошный, как и в прошлый раз. Хотя по времени земли его стоило бы назвать поздним завтраком.
На сей раз усталость заставила их заснуть куда раньше, чем того хотелось обоим, зато пробудились они бодрыми и полными сил. Служанка вновь принесла еду и предупредила, что Клахар хочет их вскоре навестить.
О делах за едой не говорили, просто болтали о пустяках, смеялись над чем-то нелепым. Истер решила про себя, что доспехи Рота, не заполучив Джока первым же натиском своей темной воли, оставили его в относительном покое до той поры, пока опять не возникнет в них нужды — до сражения. Значит, сейчас можно было позволить себе короткую передышку, отвлекшись от непрерывного напряжения мысли. И она обнаружила вдруг, что давно, с детских лет, представлявшихся теперь такими же невероятно далекими, как первая молодость Коры, не помнит за собой таких чудесных минут отдохновения, когда не нужно постоянно таить в голове десятки замыслов и уловок, просчитывать ходы, менять личины… Хотя бурная жизнь, подобная пляске на натянутой струне, и была для Истер единственно возможной и правильной, она неожиданно осознала, что тихое самозабвение рядом с любимым человеком может быть столь же необходимым и правильным.
Да, именно с любимым… Жар и холод обдавали юную ведьму при этой мысли, но и то и другое было сладко-приятным… как последний миг жизни перед прыжком со скалы.
Можешь бормотать что угодно из поглотившей тебя тьмы безвременья, старая, сумасшедшая Кора, тебе не отравить моего счастья!
После короткого стука дверь открылась — и вошел Клахар.
— Хорошо отдохнули? — с порога спросил он.
— Да, благодаря твоему гостеприимству, — ответила за обоих Истер. — Ты хотел о чем-то поговорить?
Клахар в ответ кивнул и уселся на низкую скамейку подле стены. Сегодня на нем было воинское облачение: не балахон, а длиннополая куртка из жесткой кожи, снабженная чешуйчатым нагрудником и обшитая железными бляхами. На поясе висели знакомая шаманская кость и длинный меч, не прямой, но изогнутый далеко не так сильно, как обычные калунские ятаганы, с рукоятью, скромно украшенной единственным самоцветом.
— Что, заварушка уже близко? — спросил Джок.
— Уже началась. Нет, беспокоиться пока не о чем. Эти недоумки налетели на крепость сразу, не отдохнув, не говоря уж — приготовившись. Завязли в ловушках, усиленная стража легко сдержала их. Сейчас уже откатились и начали обустраиваться.
— А они не могут обойти ворота по отрогам? — спросил Джок.
— Пытаются, как уже пытались однажды около двухсот лет назад, — усмехнулся Клахар. — Но затея безнадежная, там просто нет проходов. Об этом я позаботился еще в дни основания крепости.
— Что-то подсказывает мне, Клахар, что ты пришел не просто удовлетворять наше любопытство.
— И ты права, Ракош. Но прежде вы должны знать все о том, как складываются наши дела.
— Тогда скажи, есть ли вести о союзниках.
— Благодаря мастерству Длинного Лука есть. После его выстрелов штурканы выпускают крайзошей с большой опаской, и наши летуны, хотя их и меньше, прорываются. Иджунам остается полдня пути до нас. В мирное время мы соперничаем с ними во всем, но в минуты опасности нет у меня союзника надежней. Это тысяча двести отличных бойцов, умеющих сражаться и в верховом, и в пешем строю; ту толпу, что беснуется сейчас у ворот, мы с ними вместе раздавили бы одним натиском. Но через те же полдня подойдут и урсхины, а это самый опасный враг. Когда-то их вожди были моими друзьями, но однажды Дом Урсхи неожиданно выступил в поддержку Штурки. То предательство стоило мне немало орков и влияния на многие кланы… И ненамного отстанут от урсхинов основные силы Штурки. Что до прочих союзников наших, то они не успеют никого опередить, да и двигаться им нужно с опаской. Я уже направил их военачальникам совет не прорываться к крепости, а объединиться под знаменами Иджу и выжидать удобный момент. В каждом войске есть шаманы, и, когда наши друзья подойдут поближе, я смогу общаться с ними мысленно.
— Но и враги способны делать это? — уточнила Истер. — Да, особенно хорошим положение не назовешь. Либо ждать, когда враги сосредоточат атаку на союзниках, и ударить им в спину, либо подставиться самим, чтобы союзники смогли нанести решающий удар.
— И ни в том, ни в другом случае нельзя надеяться на полный успех, ибо, сколько бы ни приходило друзей нам на помощь, врагов будет в пять-шесть раз больше, — сказал Клахар. — Итак, Ракош, Длинный Лук, теперь вы знаете положение. Ответьте же мне, могу ли я надеяться на вашу помощь? Достанет ли вашего могущества, чтобы истребить врагов и защитить воинов Калу?
Истер ждала этого разговора и обдумала его загодя, еще во время вылазки. И все же, прежде чем ответить, она лишний раз присмотрелась к Клахару, пытаясь понять, чего больше в его вопросе, заботы вождя о подчиненных или военной хитрости. Ведь он не может не понимать, что в Закатном мире магические возможности Истер ограниченны, и наверняка хочет точно знать их предел. Нет ли здесь желания выявить слабые стороны противника?
Если да, то с Клахаром придется распрощаться раньше, чем ей бы того хотелось.
— Не так многое мне под силу здесь, как в родном мире, но без моей помощи ты не останешься. Не будем загадывать наперед.
— Но не нужно ли совершить какие-то приготовления сейчас, пока не началась битва? — не унимался Клахар, которого, естественно, такой обтекаемый ответ устроить не мог.
— Только одно, пожалуй, — изобразив задумчивость, сказала Истер. — Вели своему войску собраться на площади. Они должны будут подходить к нам десятками, и мы будем вливать в их оружие особую магическую силу.
Клахар поднялся.
— Это нужно сделать как можно быстрее. Собирайтесь и выходите на площадь.
Дверь за ним закрылась. Никаких больше вопросов — скверно. Знает ли он наверняка, что именно собралась сделать Истер? И если да, то догадывается ли, что это чуть ли не единственное, что она может себе позволить в Закатном мире? А если нет — не подтолкнет ли его эта догадка к необдуманному шагу? Хотя уж в необдуманности поступков Клахара можно заподозрить в последнюю очередь. Эта бестия ничего не сделает просто так.
Выждав, когда шаги Клахара стихнут в коридоре, Истер зашептала на ухо Длинному Луку:
— Джок, любимый, у меня к тебе большая просьба.
— Все что пожелаешь.
— Для колдовства мне нужен будет твой меч. Ты будешь держать его в руке, чтобы орки могли коснуться его кончиками своих ятаганов, а я буду творить волшебство. И вот моя просьба: думай в это время обо мне. Иначе… мне придется нелегко.
— Это не проблема, — широко улыбнулся Джок, притягивая девушку за плечи.
— Во время колдовства туманные образы будут смущать твой взор. Если ты им поддашься, мне будет очень тяжело. Понимаешь, милый? Думай только обо мне, так ты поддержишь меня. Вспоминай все, что угодно, вспоминай нашу страсть…
— Перед этими воспоминаниями никакие туманы не устоят. От мыслей о тебе невозможно отвлечься…
— Смотри же, не забудь.
— Почему ты так беспокоишься? Послушай меня, Истер, — он взял ее лицо в ладони и поцеловал — не со страстью, как обычно, а с глубокой нежностью, какую трудно было предположить в нем, — хочешь верь, хочешь не верь, но я никогда тебя не забуду. Мне уже давно наплевать на Изабеллу, а вместе с ней на всех остальных женщин, да что там, вообще на всех людей. И того убогого чужеземца я хочу убить не за прежние обиды, а за то, что он встает на нашем с тобой пути. Я никогда не забуду тебя.
И снова Истер была поражена тем, насколько отличается нынешний Джок от того Длинного Лука, которого она еще недавно собиралась использовать как инструмент на двух—трех шагах по тропе избранной судьбы. Она почувствовала, как горячо прокатилась слезинка по правой щеке, подняла руку, чтобы смахнуть ее, но вместо этого положила прохладные тонкие пальцы на теплые руки Джока и сказала:
— Я люблю тебя.
Это был последний раз, когда они говорили о чувствах.
Благоразумный Клахар, конечно, не стал сгонять на площадь всю свою армию, он распорядился, чтобы сотни подходили одна за другой, а потом возвращались на свои посты. Сам он расположился неподалеку, но Истер сразу подошла к нему со словами:
— Неразумно вождю в такой миг оставлять стены. Тебе лучше уйти, Клахар. Я опасаюсь, что, если рядом будет столь могучий шаман, это затруднит мое колдовство.
— Твой совет кажется мудрым, Ракош, — легко отступился Клахар. — За меня здесь распорядится Раххыг. Но мне бы хотелось, чтобы и мой клинок испытал благодатное воздействие твоих чар.
— Оставь меч Раххыгу, — не моргнув глазом ответила Истер. — Если мои чары пойдут на пользу ему, я сделаю это.
Ее встревожило то, что Клахар сразу согласился уйти. Как будто он в точности знает, какое именно колдовство собирается проводить юная ведьма. Но если на самом деле это не так, она не собиралась оставлять ни малейшего шанса, чтобы дьявольская тайна клинка Рота стала известна Клахару — и Джоку. Остальные просто не сумеют что-либо понять, но эти двое… Потому и постаралась она одного из них удалить — ибо опасалась его, а другого отвлечь — ибо опасалась за него.
Клахар ушел, Раххыг сделал знак, и первый десяток орков с ятаганами наголо выстроился перед людьми. Истер глубоко вздохнула.
— Обнажи Цепенящее Жало, Джок, и протяни вперед…
