— Не отвлекайся, дыши. Не быстро, не медленно, а ровно, так, как чувствуешь. Слушай себя. Только так можно ощутить мир: насколько важен для него ты, насколько сильно он влияет на тебя. Все невероятное содержание, что живет, чувствует и дышит в один такт с тобой. Каждое невидное шевеление в любом из самых глухих и безвестных мест влияет на все внутри него. Разумное сознание питает мир сильней и больше, чем жизнь насыщает смерть, а свет создает тьму. Дыши… Чувствуй… Не отказывайся от мыслей! Будь частью мира, но не забывай: ты человек, и в этом твоя сила. Разум неотделим от чувства. Первое помогает выбрать среди великого множества направлений, второе ведет во мраке. Дыши, чувствуй, думай, ощущай мир, позволь ему ощутить и узнать тебя. Пусть это станет твоим постоянным состоянием. Быть с миром — значит знать цену каждому движению и каждой мысли. Случайный порыв ветра расскажет тебе больше, чем самая мудрая книга. Мимолетное ощущение станет вернейшим доводом. Дыши. Слушай все, до чего можешь дотянуться, но прежде всего — биение жизни в своей груди. И как только поймешь, почувствуешь и решишь, что пора… отпускай.

— Ой! — не успев сообразить, что делает, Лока расслабил пальцы.

Оперение царапнуло по коже, и стрела унеслась вперед. Спустя мгновение она исчезла за ветками.

— Я попал?

Какое-то время Лока пытался понять сам: щурясь от солнца, высматривал что-то среди деревьев. Лес ласково шелестел.

— А ты как думаешь? — Дедушка Сахайя лежал рядом с мальчиком, зарывшись в траву.

Что ответить, Лока не знал. Колоста разбудила его очень рано, и теперь, едва он отпустил тетиву, спать захотелось еще сильнее.

— Не знаю… нет, наверное…

— А почему?

Лока виновато покачал головой.

— Хорошо, тогда скажи… Когда ты стрелял, чего хотел?

Лока нахмурился. Как понять: «чего хотел»?

— Ну, я целился…

— Ты хотел попасть?

— Я… не знаю… — Лока замялся. Когда дедушка спросил, он сразу понял, что сделал не так. Ему действительно хотелось найти зайца. Более того, ему удалось почувствовать его — где-то там, в чаще. А вот когда отпускал тетиву, он совсем не был уверен, что хочет направить стрелу именно туда — в крошечное живое существо.

— Понятно.

Лока испугался, что дедушка рассердится, но спустя секунду одернул сам себя. Одно дело, что выстрелил скверно, но это-то совсем глупость! Дедушка Сахайя никогда на него не сердился. Даже странно. Тот же Хунт по три раза на дню шкуру содрать грозится, но на него никто внимания не обращает. Дедушка же не сердился никогда. Но именно этого Лока боится больше всего. Как так получается?

— Я уже говорил тебе. Некоторые животные действительно способны чувствовать и даже думать. Очень немногие, как правило, очень ограниченно, но способны. Обладает разумом живущий рядом с человеком пес — он умеет чувствовать, помнить, только мыслить не может. Обладают разумом муравьиные семьи — их мышление одновременно и похоже, и не похоже на человеческое. У человека один мозг, а сознание муравьев хранится сразу во множестве умов. Каждый из них примитивен, но вместе они образуют настоящий интеллект.

Употреблять в пищу таких и вправду нельзя. Разум, даже и неразвитый в нашем понимании, — одно из важнейших богатств мира. Вот только встречается он среди бессловесных тварей нечасто. Большинство животных — лишь составляющая природы. И если какая-то ее часть соединится с тобой, это будет естественно. Не стоит об этом жалеть.

Некоторые вещи дедушка умел объяснить очень понятно, а другие… тоже понятно, но только до тех пор, пока он не переставал говорить. Потом все эти странные ощущения, появлявшиеся под звуки его голоса, куда-то исчезали, и очень сложно было уловить их вновь.

— Я понимаю… Просто, когда я его почувствовал… Он ведь живой…

Зашуршала трава. Как и в сотни раз до этого, Лока ощутил на себе взгляд даже не пронизывающий, а просто соединяющий двух людей: одного маленького и одного невыразимо большого. Дедушка Сахайя был очень-очень старым, но выглядел совсем не так, как его ровесники из их деревни. Лока не мог этого объяснить, но каждый раз, просто находясь рядом, он чувствовал распространяющуюся вокруг радость. Как все вокруг преображалось, будто бы просыпалось ото сна. Солнце светило ярче. И самому тоже хотелось раскрыть глаза, даже если они уже и так были открыты. Одним своим присутствием дедушка делал мир щедрее.

— Это одновременно и дар, и проклятие, — раздался немного шершавый обволакивающий голос. Едва Сахайя заговорил, на его лице заиграли морщинки. — Мир будет делиться с тобой не только радостями, но и болью. В этом и заключается смысл чувства. Как бы мы иначе могли отличить одно от другого? Понимаешь?

— Да, — ответил Лока.

Дедушку он всегда слушал очень внимательно.

— Синяя карлица — лучшее средство от преждевременных болей в сердце, какие бывают у воинов, прошедших тяжелые битвы, или молодых дев, истерзавших себя переживаниями. Карлица делает сердце крепче, притупляет и душевные боли. Когда даешь ее уставшему человеку, он быстро засыпает и может проспать несколько дней с незначительными перерывами. Зато просыпается свежим, отдохнувшим и даже помолодевшим. Если применять ее один раз в полтора-два года, жизнь можно продлить лет на пять, а молодость лет на десять. Но ни в коем случае нельзя давать ее чаще этого срока. А уж если человек тихий, спокойный, которому ни внутренние, ни выставляемые напоказ страсти неведомы, тогда и вовсе лучше не чаще, чем раз в пять лет давать. Больше слабое сердце не выдержит. Это ясно?

— Да, дедушка Сахайя, — кивнул Лока, стараясь как можно лучше запомнить, как растение выглядит и каковы его свойства.

Каждый раз, когда они искали что-то в Теплых пещерах или на Длинной горе, на другой стороне Красного болота, дедушка рассказывал ему о растениях, камнях, животных. О том, как спасти человека от смерти, и когда этого делать не стоит, даже если ты на это способен. Сахайя рассказывал подопечному обо всем, что должен знать шаман.

— А вот это, — дедушка спрятал крошечный цветочек в поясную сумку и поднял с земли еще один, как показалось Локе, такой же, — синий карлик. Рядом с каждой синей карлицей всегда растет много тысяч цветков синего карлика. Внешне они ни чем не отличаются, но свойства их разнятся. Дашь отвар из синего карлика молодому здоровому человеку — полжизни у него отнимешь. Дашь человеку с больным сердцем — больше двух-трех зим ему не пережить. Но даже и у синего карлика есть лечащее свойство. Если дать его старому немощному человеку, в котором жизненной силы не больше, чем на несколько недель осталось, даже если ему уже и Создатель наказание выдумал, то еще две-три зимы он переживет. Хворым будет, слабым, но переживет. Хотя после этого ему уже ничто не поможет. Все понял?

— Да, дедушка Сахайя. Только я не понял, как синюю карлицу от синего карлика отличить. Они ведь одинаковые с виду?

— Совершенно одинаковые. Отличить их может только шаман. Тут нужно только одно запомнить: синяя карлица всегда моложе и живей своих братьев. Тот цветок, в котором внутреннего света больше, всегда и есть синяя карлица. Чувствовать это ты еще научишься.

— А эти цветы теперь не умрут? — спросил Лока.

— Нет конечно. Сейчас среди них карлицы нет, но всего через год снова появится. Один из карликов в нее переродится. Понятно?

— Да, дедушка Сахайя.

— Тогда слушай дальше. Отвар из синего карлика следует делать…

Сахайя набрел на одну из деревень восточных дрекови несколько лет назад. Жители, без преувеличения, были вне себя от счастья. Ведь за несколько дней до этого поселение оставил прежний шаман племени, который, ко всему прочему, не удосужился подготовить себе замену. Разумеется, они были рады, что им не придется сниматься с места и просить пристанища в других деревнях. Ведь племя дрекови не могло существовать без шамана… Ну а Карг — прежний шаман деревни — все понял правильно. В конце концов, потому Сахайя и не таился, приближаясь: он давал время лишнему уйти.

Жителям он сказал, что просто искал себе другую деревню, потому как прежняя… не оправдала его надежд. Они тоже все уяснили верно. Ну а когда все больные в деревне выздоровели, будущий урожай пообещал стать самым большим за последние годы, а хищники взяли за правило обходить Снежную стороной, еще и подивились своей удаче.

Тогда Сахайя и приказал показать ему по одному всех детей деревни моложе десяти лет, чтобы он мог выбрать себе ученика. Их было много: ухоженных и грязных, уже выросших и совсем крохотных, бессильных с самого детства и с ярким огнем в сердце, но ждал Сахайя лишь одного.

Тридцать шесть лет назад он почувствовал, что его время подходит: даже самая долгая жизнь должна когда-то закончиться, чтобы дать разуму возможность отправиться в новые путешествия.

Тридцать шесть лет поисков, три месяца пути и еще две недели в самой деревне, которые пришлось жить с крепко зажмуренными глазами. Сахайя не хотел увидеть его раньше времени.

Момент наконец настал.

Сахайя мог быть собой доволен. Следовало, еще как следовало, хранить и беречь живой и прекрасный мир Солиел. В этот раз он превзошел себя.

Мальчик был совсем крошечным, невесомым. С черными волосами, в грязной нестираной одежке и с обгорелой игрушкой в руках. Мир вокруг него от соприкосновения с прекрасным сходил от счастья с ума. Ошеломление, восторг, упоение чудом. То был венец творения: средоточие чувства, памяти и разума целого мира, воплощенное в бесконечно свободном человеческом существе. Так трудно делать новый шаг и так радостно ощущать, насколько больше ты стал.

Сахайя на секунду задержал дыхание. Он тоже чувствовал.

— Как тебя зовут?

— Лока, — ответил он просто, и бытие всколыхнулось от удовольствия. Свет задрожал, воздух забился в тесной комнате. Улыбнулся и шаман: эту радость во всем Западном лесу разделить мог лишь один разумный — он сам.

— А меня Сахайя.

— Здравствуйте, дедушка Сахайя.

— Что это у тебя?

Шаман не мог вспомнить, чтобы его кто-то когда-то называл дедушкой, но кто он, в конце концов, чтобы спорить?

— Идол. Панка сказал, что у меня не может быть идола, потому что родителей нет. А я сказал, что может, и сам его себе из корня сделал. А Панка сказал, что он на Аррагаву не похож, и в костер кинул. А я знаю, что он врет, так что я сразу из костра вытащил…

Секунду он молчал, потом добавил:

— А еще у меня сестренка есть.

— А ее как зовут?

— Санея. Только она совсем маленькая. Она со мной не разговаривает. Я с ней разговариваю, а она со мной нет.

— Ясно.

С того дня прошло три года.

— …синяя карлица Западного леса, желчь горячих жуков из Тахских пустынь, крошка темного камня с Голубого острова, если ее перемешать с соком водорослей одного из юго-западных заливов Долгого озера, красный лед одной из пещер Ледяного хребта к северо-востоку от Винтеза, плоды хлебного дерева с островов Кораллового рифа, шерсть черных львов саванн, лежащих по другую сторону Западной стены, могут омолодить, а яд пепельной змеи из Безликой пустыни и «живая» земля, горстки которой таятся глубоко под золотыми полями Черной земли, способны и вовсе подарить новую юность. Шаману нетрудно продлить человеку жизнь, гораздо труднее отделить тех, кому ее продлевать не следует. Этому научиться сложнее всего, кроме того… Ты меня слушаешь?

— Что?.. Я? — Лока сбился с шага. — Что?.. Ой…

— Неинтересно? — улыбнувшись, спросил Сахайя. Видимо, на сегодня с мальчика хватит. Обычно он слушал ни на что не отвлекаясь, но сейчас его мысли бродили где-то далеко.

— Нет… Я…

— Если неинтересно, сразу говори. Я историю расскажу. Про Ариана и Ниассу или про сражения летучих островов…

— Нет.

Борьба в голосе была заметна, но прозвучал ответ непреклонно. Сахайя глянул на ученика удивленно. До этого Лока от историй не отказывался.

— Нет. Мне интересно. Просто сейчас… мы ведь с охоты идем, так?

От неожиданности Сахайя и сам остановился. Что ж, наверное, за неимением другого слова можно было назвать это и «охотой». Хотя в действительности шаман и вспомнить бы не смог, когда последний раз потрошил добычу. У него на то целая деревня есть.

— Так, — произнес он вслух.

— Но мы ведь снова ничего не поймали! — неожиданно воскликнул Лока. Он махнул зажатым в ладони луком, и ему на голову посыпались иголки. — Это уже четвертый раз, когда я с собой лук беру, и ни разу мы еще ничего не принесли.

Несколько секунд Сахайя старался понять, что мальчик имеет в виду. Лока был одним из немногих, кому время от времени удавалось застать шамана врасплох.

— Вам что-то не то приносят? — спросил он, чуть сузив глаза. Гавтагу когда-то все было объяснено очень доходчиво. Интриги интригами, но если у вождя по какой-то причине ослабла память…

Теперь уже Лока глянул на учителя недоуменно.

— Да я не про еду. Я про то, что… ну… лук ведь только я беру, так? А мы ничего не приносим. Уже четыре раза.

Сахайя подавил желание улыбнуться. Вот, значит, в чем дело.

— Тебе всего восемь, — сказал он.

— Панке одиннадцать, но он уже в девять белку из лука подстрелил. А я ученик шамана, значит, раньше должен.

Панка был младшим сыном Гавтага. И, конечно, в глазах вождя племени стоял первым в очереди на место ученика Сахайи. Мечта любого правителя — сосредоточить в своих руках все способы осуществления власти.

— Панка ведь не твоего возраста, — напомнил Сахайя. — Какое тебе до него дело? Играй с ровесниками.

В ответ Лока что-то буркнул себе под нос.

— Скоро ты перестанешь об этом беспокоиться, — заверил Сахайя ученика. — Даже раньше, чем тебе кажется.

— Ладно, иди пока домой. Придешь ближе к вечеру. Будем заваривать синюю карлицу.

— Хорошо, дедушка Сахайя.

— Иди.

Как всегда, они расстались еще за пределами поселения. Обычаи требовали, чтобы жилище шамана располагалось на отшибе. Вздохнув, Лока побрел в сторону деревни. Последнее время это стало случаться с ним все чаще: плохое настроение. Особенно когда нужно было возвращаться домой. Во время занятий у него чаще всего получалось отстраниться от всего постороннего, стать как будто бы взрослее. Несмотря на восьмилетний возраст, Лока прекрасно понимал меру лежащей на нем ответственности. И во время обучения, кажется, даже мысли начинали течь по-другому… но только не в деревне.

Дойти бы до дома побыстрей…

— Здравствуй, Лока.

Конечно, в середине дня через всю деревню просто так не пройдешь, но взрослые-то обычно на детей внимания не обращают…

— Здравствуйте.

Высокий мужчина (не настолько, как Сахайя, но все равно) шел навстречу, явно куда-то торопясь. Заметив Локу, остановился. Лицо показалось знакомым, но имени он вспомнить не смог. Скорей всего, кто-то из охотников или из старших воинов.

— С охоты?

— Нет, — соврал Лока. — Стрелять учился, — пояснил он спустя секунду, когда мужчина вопросительно глянул на лук.

— Ну и как?

— Нормально.

— Можно? — Он протянул руку. Нехотя Лока передал оружие.

Охотник быстро ощупал древко, оттянул, а потом и понюхал тетиву.

— Старый уже? — спросил он.

— От отца остался, когда он сам еще стрелять учился, я только тетиву менял.

— Хорошо… держи.

Он отдал лук Локе.

— Приходи ко мне завтра. Снимем мерки, я тебе новый сделаю. Знаешь, где мой дом?

В удивлении Лока покачал головой.

— Нет? Ну… тебя завтра Сайта проводит. Знаешь ее?

— Да.

— Вот и хорошо.

Керлка — теперь Лока вспомнил имя — отправился дальше. И что все это значит? Ему больше делать нечего? С какой стати один из старших воинов и главный мастер племени по изготовлению луков будет тратить время на оружие для мальчишки? Может, его дедушка попросил? Тогда нужно будет сказать, что никакой лук Локе не нужен. К тому же еще и отец Сайты…

Лока на всякий случай перешел на бег. Нужно было еще успеть до вечера помочь Хунту перестелить крышу. Сам он с больным коленом лазить по лестнице не мог. Лока почти уверился, что до дома удастся добраться ни с кем не встретившись… Кто-то схватил его за рукав.

— Что? А… это ты… — На мгновение Лока расслабился — это была не Сайта, но почти тут же возмутился: — Санея, ты почему не дома?

Секунду она смотрела на Локу широко раскрытыми глазами, явно не понимая, чем недоволен брат. Потом ойкнула и приложила руки к ушам.

— Что? — пискнула она.

— Опять от Колосты убежала?

Не отнимая ладошек от волос, Санея покачала головой: «не слышно».

— Санея, тебе ведь уже говорили: нельзя убегать со двора, пока ты маленькая. Ты ведь собак боишься. Забыла, что в прошлый раз было?

В ответ, хотя вроде бы и не должна была ничего слышать, она грустно замотала головой.

— Ладно, пойдем домой, — Лока взял сестру за руку, — Колоста, наверное, тебя уже потеряла.

— Пойдем, — грустно согласилась Санея. Она была очень послушной девочкой, но только пока на нее смотрели. Стоило ей остаться одной, в ней тут же возникала тяга к приключениям. «На одно место», — как любил приговаривать Хунт.

С минуту Санея шагала очень грустная, потом вдруг резко остановилась.

— Я ведь не хотела от Колосты никуда убегать! — воскликнула она, замотав головой с удвоенной силой.

— Но ведь убежала, — возразил Лока.

— Но я ведь не от Колосты убежала! Я к тебе! Чтобы тебе что-то рассказать!

— И что?

— Что никто не знает, — прошептала она доверительно.

— Ясно. Так что, пойдем?

— Пойдем, — согласилась она. Уже совсем не грустная.

Они вышли к своему подворью. Помимо ограды с неизменно открытыми воротами здесь были дом с несколькими пристройками, курятник, хлев и конюшня, пустовавшая уже несколько лет. Все оставшееся им от родителей: когда-то отец был старшим охотником — одним из самых уважаемых людей в племени. Тогда здесь жило намного больше четырех человек. Теперь остались только Лока, Санея, хромой Хунт из пригнанных, но давно освобожденных, да Колоста — из свободных, но им с сестрой не родственница.

— Вот, значит, ты где.

Лока едва не оступился: голос застал его врасплох.

— Иди к Колосте, — сказал Лока Санее, отдавая ей лук и колчан со стрелами.

— Я…

— Иди.

Снова приняв расстроенный вид, Санея направилась внутрь. Лока проводил ее взглядом, повернулся к дому спиной.

— Чего тебе? — спросил он грубо.

— Что, думаешь, если ученик шамана, то все можно? — ответила Сайта. Как и всегда, выглядела и говорила она так, будто главнее ее никого не было и быть не могло. А на то, что она на полгода младше Локи и на полголовы ниже, Сайта и вовсе внимания не обращала.

Она сидела на полене и поигрывала деревянным кинжалом. Ровным, покрытым выдержкой из сока лакового дерева и даже по-настоящему острым. Больше в деревне ни у кого такого не было. Настоящие охотничьи ножи детям не доверяли.

— Я ничего не думаю. Чего тебе надо?

— Ты куда-то с Сахайей ходил? — спросила она.

— Нет.

— Врешь.

— Вру, — не стал спорить Лока и развернулся, чтобы уйти.

— А на Длинную гору ходил? — спросила она неожиданно. Неожиданно, потому что прозвучало это не настойчиво, а как-то непринужденно: будто Сайту это не очень-то интересовало, а спрашивала она просто так, ради интереса. Обычно-то она обещала, что взрослым нажалуется, что ее обижают, хотя чаще сама угрожала. Показывала кинжал и очень серьезным голосом объясняла, что даже если она кого-то поранит, ей за это ничего не будет: сумеет потом притвориться, что все случайно вышло. Даже Хайка, который и Локи был на три года старше, ей удавалось напугать.

В Снежной Сайта всегда решала, кого брать в игру, а кого нет.

— Зачем это тебе? — спросил Лока, остановившись.

— Затем!.. — Она вроде бы закричала, но почти тут же оборвала сама себя. — То есть… ты не знаешь, где это? И… тебе ведь нравится мой кинжал? Ты покажешь, как попасть на Длинную гору, а я попрошу отца: он тебе такой же сделает.

Лока мгновенно насторожился. Вежливо Сайта разговаривала только со взрослыми: притворялась, конечно. Что бы такое ответить? С Сайтой связываться не хотелось, да и дедушке наверняка не понравится, если Лока пойдет куда-то, да еще других за собой поведет. Тем более на Длинную гору…

— Я…

На полном скаку во двор влетел всадник. С парой коротких дрековитских мечей за спиной, с полным лучным набором на лошадином крупе и в черном кожаном доспехе. Приглядевшись, Лока узнал охотника Нойку.

— Лока! — крикнул он, удерживая лошадь: той не терпелось пуститься вскачь. — Залезай! Быстро!

— Но что…

Лока вдруг растерялся. Что случиться-то могло?

— Сахайя приказал тебя привести. К деревне серцы приближаются. Сахайя сказал, что ты ему нужен. Влезай!

Больше ни о чем Лока не спрашивал. Подбежал к лошади, Нойка помог забраться к себе за спину.

— Сайта, а ты иди к отцу. Он тебя искал.

— Хорошо, охотник Нойка, — произнесла она покладистым голосом.