Не знаю, как Ларкес, а я подготовился к намечающейся прогулке со всей возможной тщательностью, просто потому, что был сыт по горло всевозможными сюрпризами. В первую очередь подумал, какие проклятия могут потребоваться, и подобрал дублирующий алхимический набор: во-первых, силы экономит, во-вторых, эффект неожиданности, в-третьих, просто интересно посмотреть на результат.

Отделаться от навязчивого экскурсовода было несложно: Дэнис совершенно не следил за своей едой. Маленький шарик особого средства мгновенно растворился в чае, а через полчаса парню срочно потребовалось домой. Я сочувственно поохал, авторитетно констатировал отравление и объявил, что отправляюсь в гостиницу, отдыхать. Собственно говоря, через час так и будет, а задержку можно объяснить нежеланием ехать по жаре.

Ларкеса я подобрал в уже знакомом погребке, по ощущениям, мы были единственными магами в округе, что к лучшему. Он показал нужное место на карте, и мы помчались, стараясь напором скорости сбить нестерпимый жар. Так вот, из всех возможных районов города нашей целью оказался именно Новый квартал.

Я оставил мотоцикл за две улицы от цели не потому, что опасался воров, мне колеса мыть не хотелось. Сразу стал понятен источник запаха, отпугнувшего меня в первый раз: какой-то мужик стоял и отливал прямо в подворотне, при всех, и то, что из него лилось, падало отнюдь не на чистую землю. Вы представляете, во что превращаются естественные отходы при такой жаре? Притом что дождей здесь практически не бывает.

Нет, люди так не живут. По крайней мере я бы не согласился.

— Гм. Агитировать за чистоту не пробовали?

Высокомерное презрение у Ларкеса выходило с оттенком гадливости, впрочем вполне уместным.

— Этой агитацией тут обвешано все. Но половина приезжих — хуторяне, дикий народ. Они унитазов боятся.

Ну, учитывая специфический механизм слива, используемый в столичных сортирах, мне тоже первый раз было не по себе.

— Пусть привыкают!

— Пусть.

Разговор не пошел. Я кипел праведным гневом: в Редстоне за такую выходку припаяли бы штраф, выплачивать проценты от которого пришлось бы до старости. Впрочем, сомнительно, чтобы у того мужика вообще были деньги.

Народу на улице оказалось неожиданно много (для этого время суток, я имею в виду), но непохоже было, что кто-нибудь занят делом. Под жиденькой тенью самодельных навесов сидели разморенные жарой мужчины, громко разговаривала подвыпившая молодежь (а может, и непившая — над компаниями висел сладковатый дымок местной «дурной травы»). При приближении к здешним жителям в нос шибал ядреный запах пота, от которого так морщился Дэнис.

— Ладно, я понимаю — унитаз, но они что, и шайкой пользоваться не умеют?

— Проблема не в этом. Пропускная способность акведука, питающего город, ограничена — воды не хватает на всех, а мыться во вторичных стоках арангенцы не желают (в их понимании это вообще не вода). Они даже умываться пытаются из питьевых бутылок! Естественно, муниципалитет не хочет оплачивать их предрассудки.

Я вспомнил разговор о местной мифологии:

— А как же серая гниль?

Ларкес привычно дернул мордой:

— Этот квартал неофициально именуется Чумным, его трижды строили и сносили. Он отделен от остального города широкими проспектами, если эпидемия начнется, по ним будет проложен карантинный кордон. Сейчас всех не сумевших адаптироваться активно вытесняют сюда.

До меня как-то сразу дошло, что этот райончик что-то вроде душегубки. Сваливать надо из этого города, вот что. И чем быстрее, тем лучше!

К счастью, забираться глубоко в Чумной квартал нам не пришлось, искомый адрес находился с самого краю. Четырехэтажный жилой дом знавал лучшие времена — его построили задолго до появления здесь арангенцев. Ступеньки в подъезде были из привозного мрамора, деревянная дверь — с резьбой, а на крыше — обрамленный ажурными решетками садик, однако давно не подновлявшаяся штукатурка сыпалась, обнажая глиняные стены, а часть окон нижнего этажа была забита досками (надо понимать, хозяин не желал вкладываться в то, что все равно пойдет в распыл).

За конторкой в холле храпел неопрятный консьерж. Я сделал Ларкесу знак соблюдать тишину, и мы прошли внутрь, никем не замеченные. Лифт, естественно, не работал.

Четвертый этаж, квартира пятнадцать, на двери — табличка: «Тамур Хемалис, архивные изыскания, консультации, перевод с языков империи». Я повернул звонок, где-то внутри мелодично защелкало и защебетало.

Ждать хозяина пришлось минуты три, потом раздались шаркающие шаги, и из-за двери донесся дрожащий старческий голос:

— Кто там?

— Я от Гордона Ферро, откройте.

Защелкали замки, зазвенели цепочки, было такое впечатление, что это не квартира, а банковский сейф. Наконец дверь приоткрылась, в образовавшуюся щель опасливо выглянул растрепанный белый весьма преклонного возраста, сразу бросалось в глаза, что нос у него сломан (в первый раз вижу белого со сломанным носом).

Разглядев, кто стоит на лестнице, он внезапно сильно побледнел.

— Здравствуйте! — Я постарался говорить успокаивающе и дружелюбно. — Я Томас Тангор, мне надо с вами поговорить.

Старик перевел дух и закивал:

— Конечно, конечно! Входите, пожалуйста.

Белый, что с него взять! Нормальный человек ни за что не пустил бы в дом двух подозрительных черных.

Внутри квартира оказалась на удивление приличной (на столичный манер), с низкими диванами и коврами, а еще с кучей книжных шкафов.

— Проходите в гостиную. Хотите чаю?

Чаю после такой жары мы, естественно, хотели, но гонять за ним пожилого белого я физически не мог. Да, да, знаю, это патология, но бороться с последствиями семейного воспитания в моем возрасте уже поздно. Кивнув удивленному Ларкесу (заходи, не бойся), я пошел помогать хозяину. Так даже лучше — чай появится гораздо быстрее, всего через пятнадцать минут мы сидели на низких диванчиках в просторной гостиной с тепловым насосом, наслаждались прохладой и пили зеленый чай с мятой. Хорошо!

— Признаюсь, я надеялся получить весточку от вашего дядюшки гораздо раньше.

Так, значит, про степень нашего родства он знает.

— Это понятно. Дело в том, что в прошлом году мой дядя был убит, и мне очень хотелось бы знать, кому вы говорили об отправленной ему посылке.

Его рука с чашкой бессильно опустилась на столик, глаза подозрительно заблестели.

— Это моя вина…

Только не слезы! Если он начнет рыдать, то до вечера не остановится, а у меня времени в обрез.

— Это жизнь, мистер Хемалис, у черных магов умирать от старости — дурной тон. Суть в том, что у нас в Краухарде оставлять безнаказанным убийство родственников считается неприличным. Исполнители мертвы, но мне бы хотелось знать, кто их послал. Понимаете? С кем вы об этом говорили?

У него задрожали губы.

— Я… Я…

Нервный старичок попался! Я переполз на ковер и, потянувшись, накрыл его руку своей:

— Все в порядке! Я знаю, что они опасны. Меня это не остановит. Будет лучше, если вы поможете мне — так я смогу не подвергать риску… содержимое.

Он сильно вздрогнул и испуганно посмотрел на меня — я оставался спокоен и дружелюбен. Уболтать этого старичка — пара пустяков. Те, кто запугивает белых, не учитывают, что, раз сломавшись, бедняги уже ничего не способны в себе удержать. Так и вышло.

— Я не знаю их имен! Они… вели себя чудовищно!! Мне пришлось обещать, что я прочитаю для них книгу, иначе меня убили бы.

— Вы можете это сделать? — уточнил Ларкес.

— Нет. Но я должен был что-то сказать!

Старик все-таки заплакал.

— Тихо. Тихо. Теперь все будет хорошо. Они оставили после себя что-нибудь? Говорили о каких-нибудь событиях, людях?

— Да! — Хемалис понизил голос, глаза его округлились. — Оно там, за гардеробом. Только не трогайте его!!

Половина окна была плотно загорожена старинным платяным шкафом (я сначала подумал, что это от солнца). Теперь мне стала понятна настоящая причина — на подоконнике стояло большое пыльное чучело птицы.

Оставить в доме белого мертвое животное! Это не люди, это нежити. Уничтожив их, я выполню священный долг боевого мага, может, мне даже орден дадут.

— Почему бы вам не выкинуть эту штуку?

— Они сказали, что, если я уберу его, мне не жить.

Ну, точно, говорящая разновидность гоулов — открытие для исследователей потустороннего! Добуду шкуры и книгу напишу, еще и прославлюсь.

— Обещаю, что через неделю вы сможете выкинуть эту гадость и вообще переехать в район поспокойней. Вы ведь этого хотите?

Он всхлипнул и кивнул.

— Потерпите еще немного.

Пока я раскланивался с воспрянувшим духом белым, Ларкес задумчиво-отрешенно молчал, но, когда мы вышли, не удержался и дернул мордой:

— И как вы намерены искать человека без имени, побывавшего здесь год назад?

— Есть один способ. Ты знаешь какое-нибудь приличное заведение с местной кухней?

То, что было мне необходимо, подавали только в оч-чень аутентичных ресторанах. Блюдо состояло главным образом из бобов, к которым я с детства питал предубеждение, впрочем, все ингредиенты были перетерты до неузнаваемости. Второй проблемой было то, что коричневую маслянистую пасту требовалось зачерпывать кусочком хлеба, а у меня не было привычки совать руки в еду. В-третьих… Мне его просто не советовали: сразу по приезде Дэнис предупредил, что северянину подобное не понравится.

— Собираетесь это есть? — осторожно поинтересовался Ларкес. — Знаете, северянам подобное…

Я даже зашипел на него от досады. Сколько можно повторять?! И потом, не мог же я ему рассказать, зачем на самом деле мне все это надо.

Шорох хотел знать, каково на вкус это блюдо теперь, по прошествии стольких лет. Что нового внесли в рецепт поколения? Я эту штуку в рот брать не хотел и поставил вопрос ребром: где мне найти того человека, что поставил чучело на окно? Шорох покочевряжился и обещал помочь. Я мужественно взял клочок порванной руками пресной лепешки и зачерпнул смесь…

В итоге все оказалось не так уж страшно. Да, немного островато, но не настолько, чтобы нельзя было съесть, — краухардский хрен позлее будет. Обилие лука, чеснока и пряных травок начисто отбивало бобовый привкус, а резаные овощи на закуску позволяли есть жирное и не давиться (пользоваться темно-красным соусом, поданным вместе с солью, я благоразумно не стал). Когда последний мазок пасты был извлечен со дна миски, в моей голове стала проявляться знакомая серая картинка — Шорох предлагал нам объехать Чумной квартал с севера.

— А дальше что? — Ларкес внимательно наблюдал за мной и что-то такое в уме анализировал.

Я блаженно откинулся на спинку низкого диванчика (по столичной традиции обедать нужно было именно так):

— Сейчас мы допьем чай, а потом посмотрим на тех ребят, что избили деда. Теперь я знаю, где их найти.

Ларкес комментировать не стал, но по тому, как застыло его лицо, было ясно — мысли носятся в голове как ошалелые (интересно будет спросить, какие выводы он сделал из увиденного). И вообще, надо бы вести себя с ним поосторожней: младший или не младший, но Ларкес — представитель властей и способен воспользоваться своим положением, а я тут задумал геноцид… Впрочем, еще неизвестно, кто кого: когда мы прибыли в подсказанное Шорохом место, нас ожидал не один-единственный злодей, а целая толпа возбужденных горожан.

Праздник у них, что ли, какой-то или я чего-то не догоняю? Но Шорох божился, что искомая личность где-то там, хотя разглядеть что-либо в такой сутолоке было невозможно.

— Слезай, — скомандовал я Ларкесу.

— Я с вами, — уперся он.

— Что, решил в белые переписаться?

— Вы некромант, если с вами что-нибудь случится, с меня шкуру спустят.

Логично!

Мы подъехали, изображая заинтересованных туристов.

Это был митинг, устроенный на краю Чумного квартала сами понимаете для кого. Обычных горожан вокруг видно не было, полиции тоже. Да, это вам не Редстон, за что здесь люди жалованье получают — ума не приложу! Постамент безымянной конной статуи был превращен в трибуну, куда по очереди залезали выступающие из актива и говорили чушь. А что я, собственно, ждал от Искусников?

— Представители НЗАМИПС должны заняться своими прямыми обязанностями! Какой смысл в существовании этой структуры, если нежити пожирают наших детей?! Надо потребовать от них навести в Арангене порядок!

Если существовал верный способ отвратить черных от дела, так это сказать им, что они кому-то что-то должны.

Я фыркнул:

— Приколись, да?

Ларкес не ответил, зато один из слушателей решил себя проявить.

— А вы не согласны? — напористо начал он.

— Черные не сантехники, — отрубил я, — нужны — вызвал, не нужны — прогнал. Раньше надо было бойцов прикармливать, они бы и не разбежались!

Мужик забормотал что-то, обращаясь к Ларкесу, тот очень убедительно сделал «ш-што», и дискуссия завяла. Люди вокруг зашевелились, но мне было плевать: если они нападут, у меня появится повод закончить собрание досрочно и пощупать вплотную нужного мне активиста. Безоружный человек боевому магу не противник!

— Правительство все устроило специально! — вмешалась потасканная барышня.

— Так вы протестовали, когда упраздняли надзор, — не понял я, — или все-таки решили сэкономить?

Ларкес ущипнул меня за поясницу:

— Поедем, ну их.

— Погоди, послушаем. Вдруг что интересное скажут! — не согласился я.

И потом, мне что, второй раз Шороха заклинать?

На импровизированную трибуну влез прилично одетый белый, раздались жидкие хлопки. Полиции по-прежнему не было.

— Господа! Все мы видим, в каком отчаянном положении находятся вынужденные переселенцы. Власти должны…

Я почти сразу перестал слушать речь. Что они находят в этой фигне? Вон, глазки горят, кулачки сжаты. Лучше бы скинулись и наняли черного мага. И не надо мне про деньги — нищим краухардцам хватает и этим хватило бы. Но люди не ищут легких путей, им проще забраться в дерьмо и сидеть там, призывая власти к ответу. А как еще называть попытку поселиться в Хо-Карге?

— Вы не правы, молодой человек, — не отставал от меня мужик, — согласитесь, в Арангене никогда не было такого количества нежити!!

Я вздохнул:

— Тебе сказать правду или чтобы приятно было? — Ларкес снова ущипнул меня в поясницу, и я пнул его локтем. — Запомни: порог пересекает приблизительно в тысячу раз больше нежити, чем регистрируется, но большинство феноменов не успевает созреть и распадается с рассветом: закрута попадает на сушу, фома — в открытое поле, Ведьмина Плешь — на камни, а не в песок. И — все. Пока нежить не созрел, любой дурак с солонкой способен его отослать. Просто надзор надо кормить постоянно, а не только тогда, когда гули тебя из дому выпрут. И профилактикой заниматься регулярно, для этого целый закон написан!

Впрочем, перед кем я разоряюсь? Ну их в баню! Кстати, помыться им действительно не мешало бы. Мужик продолжал что-то бубнить, но моим вниманием завладело другое: по ощущениям, оратор начал что-то ворожить. Был бы я нормальным черным, и эта махинация сошла бы ему с рук — белых магов среди слушателей не было (все нервные личности разбежались при появлении агрессивно настроенной толпы), но некромантия приучила меня чувствовать тончайшие колебания среды, а именно так и проявляет себя магия. Немудрено, что народ так завелся, при подобных-то методах «агитации». Ну, жулик, держись! Я давно хотел узнать, как действует черный Источник на белых магов, но на знакомых пробовать не хотел — жестоко это. А тут такой случай! Сейчас, когда он открыл канал, все его чувства — сплошной обнаженный нерв…

Я усмехнулся, призвал Силу и сформировал над головой какое-то бессмысленное плетение, что-то нервически-некромантическое, типа язык показал. Тушка докладчика без звука рухнула с трибуны.

— Смотри, припадочный! — хмыкнул я, тыча пальцем.

Ларкес вздохнул — мои фокусы он видел, но осуждать не спешил. Еще бы! Я ведь просто призвал Источник, ничего не трогал, никого не обижал.

Мероприятие застопорилось. У трибуны суетились, пытаясь привести белого в чувство. Согласно теории, в ближайшие сутки он будет находиться в состоянии вялотекущей истерики. Вон, уже крики начались. Что он орет? А, драконы ему привиделись! Больная фантазия, сразу видно, что Искусник.

— У вас что, и драконы есть? — невинно поинтересовался я у настойчивого мужика.

Тот не ответил. Отдача от рухнувшего заклинания ударила по толпе, народ заволновался, встревожился и начал расходиться. Вот это уже дело! Я надвинул на глаза очки (мало ли что!) и зажал в кулаке хитрую штуку, припасенную как раз на такой случай. Собственно говоря, это был простой бумажный фунтик, готовый в любой момент разорваться, его содержимое состояло из двух компонентов: один, ярко-оранжевый, ничем не пах, легко стряхивался и смывался, второй, бесцветный, лип к одежде, а при контакте с водой въедался в кожу намертво.

Тут главная пенка — запах, неощутимый для человека, но влекущий зомби, как маяк. Это средство, а также снотворные бомбочки и два типа аэрозоля я приготовил из добытых в Михандрове ингредиентов (у меня всегда была страсть к алхимическим преобразованиям). Наконец-то я смогу хоть что-то испытать!

С воплем «Вся власть хаосу!» я подкатил к трибуне, метнул фунтик в помеченную Шорохом цель и, ревя мотором, умчался прочь.

Ларкес осуждающе сопел мне в затылок. А что такого? Подумаешь, покрасил всех придурков в рыжий цвет! Бывшему координатору вообще не полагалось знать подробности, он свою работу сделал, пускай теперь дома сидит.

— Бараны! Неужели нельзя было заметить мотоцикл!! Такого размера!!!

— Так он же был зеленый, а говорили, что черно-белый…

— Да какая разница! Сложно, что ли, перекрасить?

— Так за каждым можно…

— Ладно, теперь вы его в лицо знаете, это тоже неплохо. Постарайтесь не забыть, когда до дела дойдет, чучела арангенские!