Книга: Корсар
Назад: XVI
Дальше: XVIII

XVII

И дрогнул Конрад: гнусно дело рук.
Но грешница жалка в минуты мук.
Нет слез таких, чтоб грех ее омыть,
И небу должно суд над ней творить.
Свершилось! Пусть вина тяжка — он знал:
Лишь для него ту пролил кровь кинжал,
И принесла его свободе в дар
Все на земле, все в небесах Гюльнар!
Потупиться ее принудив, взор
К рабыне черноокой он простер;
Совсем иной теперь была она:
Робка, слаба, смиренна и бледна,
И в этой смертной бледности — багрец,
Кровавый след запечатлел мертвец!
Он руку взял, дрожит (теперь!) рука,
Нежна в любви, а в гневе жестока:
Он сжал ее — дрожит! И в нем самом
Нет сил, нет звука в голосе глухом.
«Гюльнар!» Безмолвна. «Милая Гюльнар!»
Она взглянула взором, полным чар,
И ринулась в объятия к нему.
Чудовищем бы надо быть тому,
Кто б в этом ей приюте отказал!
Добро ль в том, зло ль, но Конрад крепко сжал
Ее в объятьях. И, не будь томим
Тревогой он; — сошла бы измена к ним!
Тут и Медору б гнев не охватил:
Их поцелуй столь братски-нежен был,
Что — первый и последний! — он не мог
Взять Ветреность у Верности, хоть жег
Дыхание Гюльнар, как ветер тот,
Что навевает крыльями Эрот!

Назад: XVI
Дальше: XVIII