Уже за полночь легкий шаг на миг
Скользнул у двери, стих… и вновь возник;
Ключ ржавый скрипнул, завизжал засов
Она! Кого он столько ждал часов!
Он грешен — и все ж дивный ангел с ним,
Что мнится лишь отшельникам святым!
Но, в первый раз входя сюда, она
Была не так пуглива и бледна;
Тревожный темный взор ее, без слов,
Сказал: «Ты к смерти должен быть готов.
Казнь близко, и не будут медлить с ней;
Есть выход — страшный, — но ведь кол страшней!»
«Я не хочу спасенья: от меня
Ты это слышала назад три дня;
Я не меняюсь. Что тебе во мне?
Свой приговор я заслужил вполне.
Немало всюду дел за мною злых,
Так пусть паша мне здесь отметит за них!»
«Что мне в тебе? Но ведь… Ты от судьбы
Меня спас худшей, чем удел рабы!
Что мне в тебе? Иль ты, как в страшном сне,
Слеп и не видишь нежности во мне?
Мне ль говорить? Хоть вся душа полна,
Но женщина молчать о том должна…
Но… пусть злодей — ты смог меня смутить:
Боясь, жалея, стала я… любить!
Мне о другой не говори, молю:
Я знаю — любишь, тщетно я люблю.
Она прекрасней, пусть, но, и любя,
Она рискнула б жизнью для тебя?
Будь ты ей дорог, как ты дорог мне,
Ты б не был тут, с тоской наедине!
Жена корсара — с ним разит врага!
Лишь неженки сидят у очага!
Не время спорить, надо жизнь сберечь:
На ниточке висит над нами меч;
Будь снова смел, свобода впереди;
Вот — на кинжал, встань и за мной иди!»
«В цепях? Конечно, самый верный путь,
Вдоль стражи незаметно проскользнуть!
Для бегства ли воздушный твой наряд?
Кинжалом ли врага в бою разят?»
«Оставь сомненья! Стража за меня:
Я всех купила, золотом маня;
Скажу лишь слово — нет твоих цепей;
Пройти сюда могла б я без друзей?
Я провела недаром эти дни:
Мои же козни — для тебя они!
Месть деспоту злодейством не зови;
Твой враг презренный должен пасть в крови!
Ты вздрогнул? Да, я стать иной хочу:
Оттолкнута, оскорблена — я мщу!
Я незаслуженно обвинена:
Хоть и рабыня, я была верна!
Да, смейся. Но не смел смеяться — он!
Мой дух тобой не так был потрясен!
Но он — сказал, хоть я была чиста!
Так пусть над ним свершится кара та,
Что злобные нам предрекли уста!
Меня купив, пожалуй, заплатил
Он дорого, коль сердца не купил;
Он смел сказать, — хоть я чиста душой,
Что, победи ты, я б ушла с тобой!
Он лгал, ты знаешь. Но пускай пророк
Обиду стерпит, коль ее предрек.
Не я тебе спасла три этих дня:
Изобретал он, мрачный взор клоня,
И казнь тебе и муку для меня!
Да, мне грозит он, но пока горит
В нем страсть — меня, как прихоть, он щадит.
Когда ж остынет, стану не нужна
Тогда в мешке меня возьмет волна!
Что ж я — игрушка? и могу дитя
Лишь позолотой забавлять, блестя?
Тебя, любя, спасала я; тебе
Явить хотела душу я в рабе;
Пашу б я пожалела. Но теперь
И жизнь и честь пожрать он хочет, зверь
(Сказав, он не отступит ни пред чем);
И я решилась! Я твоя! Совсем!
Ты можешь все подозревать, корсар,
Верь: гнев и нежность в первый раз в Гюльнар!
Ты б не боялся, если б знал меня.
В душе восточной много есть огня!
Он — твой маяк: укажет он средь волн,
Где в гавани стоит майнотский челн.
Но в том покое, где пройдем мы, — спит
И должен не проснуться — он, Сеид!»
«Гюльнар, Гюльнар! Увядшей славы лик
Теперь лишь, страшный, предо мной возник!
Сеид мой враг; он шел на остров мой
С открытой, хоть безжалостной, душой;
Вот почему мой бриг сюда приплыл.
Мой грозный меч моей грозе грозил,
Меч — но не тайный нож! Ужели тот,
Кто женщин спас, уснувшего убьет?
Я жизнь твою не для того сберег;
Не дай мне думать, что смеялся рок.
Теперь прощай; да будет мир с тобой!
Ночь коротка — последний отдых мой!»
«Что ж, отдыхай! Лишь солнце сгонит мглу,
Весь корчиться ты будешь на колу.
Готов он, я видала… Поутру,
Знай, ты умрешь, но раньше я умру.
Все — жизнь, любовь и ненависть Гюльнар
Тут ставкою. И — лишь один удар!
Без этого нам не уйти; вослед
Погоня будет… Муки долгих лет,
Твои тревоги, мой девичий стыд
Все тот удар сотрет и отвратит!
Меч — но не нож? Как знаешь, а пока
Пусть будет верной женская рука!
Лишь миг один — конец, корсар, беде;
Мы встретимся на воле иль нигде!
А дрогну — завтра озарит восход
Мой саван, твой кровавый эшафот».