IV

«Откуда ты?»
«Взял в плен меня пират,
Но я бежал».
«Когда и где ты взят?»
«От Скалановы плыл в Хиос саик;
Но отвратил от нас Алла свой лик:
Груз, что турецких ожидал купцов,
Разбойник отнял, дав нам — гнет оков.
Я смерти не боялся: я богат
Был только тем, что путь свой наугад
Мог направлять, куда хочу… челнок
Свободу эту мне вернуть помог.
Я выбрал ночь, бежал — и вот я здесь,
А близ тебя мне мир не страшен весь!»

«Ну, как злодеи? Сильно ль укреплен,
С награбленным богатством, их притон?
Известно ль им, что мы пришли сюда
С огнем для скорпионьего гнезда?»

«Паша! Ведь пленник рвется к одному:
К свободе. Как шпионом быть ему?
Я слышал лишь привольных волн прибой,
Что не хотел умчать меня с собой.
Я видел лишь лазурный небосклон,
Был слишком синь и слишком ясен он
Рабу. Я знал, что надо цепь разбить,
Чтоб ветром воли слезы осушить.
По бегству моему ты сам суди,
Ждут ли беды пираты впереди.
Я, сколь ни плачь, не мог бы убежать,
Когда б они умели охранять.
Страж, не видавший, как их раб бежит,
И приближенье войск твоих проспит…
Без сил я; хлеб и отдых мне нужны:
Был долгим пост, свирепым гнев волны;
Позволь уйти мне. Мир тебе и всем.
Даруй покой мне, отпусти совсем».

«Стой, я еще спросить хочу, дервиш.
Сказал я! Сядь. Ты слышишь? Что стоишь?
Я должен знать… Тебе поесть дадут:
Насытишься, коль мы пируем тут.
Когда поешь, мне ясный дашь ответ,
Но помни: тайн передо мною нет!»

Но что дервиш волненьем обуян?
Так зло на шумный он взглянул Диван:
Он не спешит поесть, он все стоит
И, мрачный, на соседей не глядит;
Тень омрачила исхудалый лик
Зловещая, исчезнув в тот же миг.
Но молча сел он, как ему велят,
И снова стал его спокоен взгляд.
Внесли еду — не прикоснулся он,
Как будто плов был ядом напоен,
И странно это было для того,
Кто столько суток был лишен всего.

«Ешь! Что с тобой? Иль трапеза моя
Пир христиан? Иль рядом — не друзья?
Ты соль отверг — священный тот залог,
Что притупляет сабельный клинок,
Что племена умеет примирять,
Что укрощает вражескую рать!»

«Ведь соль — для вкуса: есть же клялся я
Одни коренья, пить — лишь из ручья:
У дервишей есть правило притом
Хлеб не делить ни с другом, ни с врагом;
Пусть это странно — но обычай тот
Опасности меня лишь предает;
Ни ты, ни сам султан меня вовек
Не склонят есть, коль рядом человек:
Забыть устав — пророка обмануть,
И, гневный, в Мекку заградит он путь».

«Пусть будет так, коль ты аскет такой.
Один вопрос, и после — мир с тобой.
Их много?.. Что?! Уже заря встает?
Комета? Солнце над простором вод?
Там море пламени! Вперед! вперед!
Предательство! Где стража? Меч мой? Весь
Пылает флот, а я далеко! здесь!
Дервиш проклятый! Вот ты кто! Средь нас
Лазутчик гнусный! Смерть ему! Тотчас!»

Дервиш вскочил, весь в зареве, и сам,
Преобразясь, внушает страх сердцам.
Дервиш вскочил — где мир в его лице?
Он — воин на арабском жеребце:
Сорвав колпак, халат он сбросил с плеч,
Блеснули латы на груди и меч!
С плюмажем вороненый шлем блистал,
Но взор горел мрачнее, чем металл!
Он был страшней, чем адский дух Африт,
Чей меч смертельный наповал разит.
Смятенье, крик: там — пламя в высоте,
Здесь — факелы в безумной суете,
Все спуталось, бегут вперед, назад,
Звон стали, вопли, ужас, дым и смрад,
И на земле как бы разверзся ад.
Рабы бегут — напрасно; слепнет взор,
В крови весь берег, и в огне простор.
Напрасно им кричит паша: «Вперед!
Взять сатану! От нас он не уйдет!»
Смятенье видя, Конрад гонит прочь
Нахлынувшую было в сердце ночь;
Он смерти ждал; пираты корабли,
Сигнала не дождавшись, подожгли!
Смятенье видя, он схватил свой рог
И кратко звук пронзительный извлек.
Звучит ответ. «Отряд мой недалек;
О храбрецы! Как мог подумать я,
Что не пойдут на выручку друзья!»
Он руку вздел — клинок сверкает в ней,
Он бьет, льет кровь, тревоге мстя своей.
Он ужас множит, лют, неукротим,
И все бегут постыдно пред одним.
Летят чалмы разрубленные прочь,
И из врагов никто мечом помочь
Себе не может. Потрясен Сеид,
Он пятится, хоть все еще грозит:
Хоть и не трус он, но удара ждет,
Столь возвеличен общим страхом тог.
Вдруг, вспомня флот пылающий, Сеид
Рвет бороду и, свет кляня, бежит.
Ждать — смерть: гарем врагами окружен;
Пираты рвутся внутрь со всех сторон;
Там — бред: бросают сабли, стон и вой,
Все на коленях — тщетно! Кровь рекой!
Корсары мчатся в тот парадный зал,
Куда их рог сигнальный призывал,
Где слышат вопли и мольбы они
Как знак удачно конченой резни.
Там их вожак: один, свиреп, глядел
Он сытым тигром средь кровавых тел.
Привет был краток, кратче был ответ:
«Неплохо, но паши средь мертвых нет;
Немало сделано, но больше — ждет;
Что ж город вы не подожгли, как флот?»

Отправить