LX

Войдя в кабинет наместницы, Ванр молча положил на стол тонкую книжицу — несколько листов бумаги, сшитых грубой ниткой, и, по-прежнему не говоря ни слова, сел напротив нее. Энрисса начала читать, и уже на середине первой страницы подняла голову и с удивлением посмотрела на своего секретаря. Вскоре удивление сменилось растерянностью, а потом гневом. Всегда невозмутимая наместница в ярости швырнула книгу, та ударилась о стену и шмякнулась на пол. Энрисса смахнула со стола остальные бумаги, вместе с фарфоровой чернильницей, расколовшейся с веселым звоном, плечи наместницы тряслись, она закрыло лицо ладонями. Ванр впервые видел Энриссу в таком состоянии: гнев, слезы, раздражение — случалось все, но чтобы так… Он подошел к рыдающей без слез женщине, обнял ее за плечи, шептал что-то бессмысленное и утешающее на ухо, пока ее не перестало трясти. Энрисса опустила ладони и безжизненным голосом проговорила:

— Это просто каменный болван.

Ванр вздохнул — как будто раньше она считала статую подлинным окаменевшим телом его эльфийского величества. В сказку про каменного короля верили только маленькие дети:

— Конечно, это просто статуя.

— Ты не понимаешь, — устало пояснила наместница, — я всегда знала, что это просто кусок камня. Но верила, что король был. Ведь кто-то же основал эту проклятую империю, установил эти порядки! Не могло оно само столько лет простоять, не могло! Я верила, что когда-нибудь он вернется, он, или кто-нибудь другой, неважно. Вернется, и все закончится! И больше никто не будет губить дочерей ради власти! Чтобы урвать кусок!

Ванр снова не стал возражать — не будут драться за трон, найдут дочерям другое применение. Наместница может быть только одна, а мало ли девочек в дворянских семьях выдают замуж против воли, в обители отправляют, а то и еще хуже — оставляют навечно в приживалках, племянников нянчить, да племянницам приданое шить. Еще неизвестно, какая судьба лучше, то есть хуже.

А Энрисса все не могла успокоиться:

— А это не камень, нет. Это идол, как у варваров. И нас приносят ему в жертву, медленно, всю жизнь, одну за другой, одну за другой, и он нас жрет! — Она, наконец, заплакала.

Но уж от женских слез Ванр знал замечательное средство, оно его еще ни разу не подводило. После «лечения» Энрисса пришла в чувство, даже подобрала злополучную книгу, перелистала ее еще раз. Теперь она видела перед собой проблему, которую нужно было немедленно решить:

— Это ведь копия.

— Да, я писал вам, что задерживаюсь, чтобы сделать списки. Герцог отказался продать книги, пришлось нанимать переписчиков. Эту я переписал сам.

— Я вижу, но почему герцог так поступил? Он что-то знает?

— Нет, ваше величество, — с некоторым злорадством ответил Ванр, — герцог ничего не знает, он просто любит портить людям настроение. — Думаю, он даже не читал эту книгу, оригинал в плохом состоянии.

— Вы должны были найти способ забрать книгу!

— Я не мог, ваше величество! Он приказал слугам обыскать меня перед отъездом!

— Что?!

— Управляющий сказал, что у герцогини пропал ручной хорек, и что он вполне мог залезть в один из моих сундуков.

— Хорек, значит, — свистящий голос наместницы не обещал герцогу Суэрсен ничего хорошего.

— Я не хотел рисковать — если бы у меня нашли одну эту книгу — обязательно бы заинтересовались, а украсть все наименования из перечня — выше моих скромных способностей.

— И что вы, в силу ваших скромных способностей, предлагаете делать теперь?

— Отправить туда вора? — Неуверенно предложил Ванр, сам понимая, насколько маловероятен успех подобной затеи. Прежде всего, вору нужно было придумать убедительную причину, чтобы попасть в замок, тайком туда не пробраться, твердыня Аэллин не зря славилась неприступностью. А уже в самом замке нужно было добраться до библиотеки, найти книгу и вынести ее. Но главная беда даже не в этом — вор наверняка заинтересуется, что это такое важное он крадет. Сам прочитать не сможет — найдет грамотея, лови потом эхо в горах.

— С тем же успехом можно зачитать текст на главной площади.

— Отправить туда Хранителя?

— Смысл?

— Возможно, герцог отказал мне кгм… из личных соображений? — Ванру ох как не хотелось признаваться Энриссе в интрижке с герцогиней, но если она узнает об этом из своих источников, будет только хуже. — Герцог ведь домосед, он никогда не бывал при дворе, и вы же знаете, как провинциалы относятся к столичным жителям, особенно к придворным. И костюмы у нас чересчур роскошные, и умываемся мы теплой водой, и с дамами любезничаем.

Энрисса умела понимать недосказанное, но сейчас было не до разбирательств. Да и не верила она, что Ванр посмел зайти слишком далеко. Храбрости у него бы хватило, но рисковать итогом многолетних поисков потому, что в штанах зачесалось — только не господин Пасуаш. Но все-таки, неприятно. Говорили, что герцогиня Суэрсен на редкость красива, а самое главное — ей всего двадцать лет. Энрисса знала, что все еще великолепна, но не умела себе лгать — время безжалостно ко всем, но особенно — к красивым женщинам, и каждый прожитый год добавляет морщинки в уголках рта и убавляет блеска в глазах. А вчера она нашла у себя первый седой волос, вырвала, хотя никто не углядел бы его в золотых косах. У Соэнны из Айна еще долго не будет седых волос.

— Да, любезничать с герцогиней Хранитель определенно не будет. Но вы скопировали все книги из его перечня. Зачем ему бежать на другой конец империи по вашим следам? Сверять правописание?

— Обвинить герцога, что он скрывает запрещенные книги и потребовать обыск?

— Основания?

— Я нашел там «Предания Зачарованного Леса».

— Нашли на полке, совершенно открыто. Это повод сделать выговор библиотекарю, но уж никак не унижать герцога обыском.

— Ваше величество, ну я не знаю, что еще можно сделать! — В отчаянии выкрикнул Ванр, — не можем же мы сжечь этот замок вместе с библиотекой и всеми обитателями!

— К сожалению, именно что не можем. Он каменный, а библиотека заговорена от пожара. Я помню, Хранитель показывал амулеты и ставил в пример герцогов Суэрсен, они обновляют защиту каждые двадцать лет, а библиотечную башню заговаривают заново только раз в полвека.

— А может быть, оставить все, как есть? Она там пролежала двести лет, и никто ее не открывал. Чернила почти выцвели, еще сто лет, и ее даже при большом желании не прочтешь.

— Вы можете быть в этом уверены?

Ванр вспомнил маленького Леара, сосредоточенно перелистывавшего страницы, и тяжело вздохнул:

— Не могу. Я нашел книгу только потому, что ее листал младший сын герцога. Нет-нет, ничего страшного, он еще не умеет читать на старом наречии.

— Но научится гораздо раньше, чем через сто лет.

Энрисса вернулась в кресло, откинулась на спинку, расслабив плечи, и задумалась. Соблазнительней всего было бы просто забыть про книгу, но если у неприятности есть хоть один единственный шанс произойти, она не преминет им воспользоваться. Иногда Энриссе казалось, что это основополагающий закон мироздания. Нужно было найти выход. Медленно текли минуты, Ванр не рисковал прервать размышления наместницы, наконец, Энрисса подалась вперед:

— Я напишу герцогу письмо и попрошу у него несколько книг в подарок. Не в библиотеку, а лично для себя. Скажу, что интересуюсь старинными шрифтами, и хотела бы именно эти книги иметь в оригинале.

— А если он решит прочитать эти книги?

— Придется рискнуть. Если прочитает — тем хуже для него. Я хочу, чтобы вы отправили в Суэрсен подходящего человека. Пусть устроится в замковую охрану и ждет.

— Но герцог принимает туда только местных уроженцев.

— Значит, найдите местного. Пусть расскажет, что сбежал из дворцовой гвардии, подальше от петушиных мундиров нашего драгоценного военачальника, — наместница дала волю сарказму — граф Тейвор выкачал из имперской казны столько денег, что из «драгоценного» стремительно приближался к «бесценному».

— А если герцог откажет?

— Тогда будем считать, что он прочитал книгу. Я не могу представить себе другую причину, чтобы отказать наместнице в такой малости.

Ванр со вздохом принялся собирать с пола бумаги. Он не испытывал теплых чувств к герцогу Суэрсен, более того, случись у герцога неприятности — только обрадовался бы. Но умудренный опытом внутренний голос подсказывал, что если придется воспользоваться услугами «подходящего человека» — герцогу будет уже все равно, а вот у всех остальных могут быть серьезные проблемы.