Глава 12

Меня разбудило неприятное ощущение от придавленной чем-то горячим руки, которая уже начала затекать. Я машинально высвободилась, чувствуя, как кончики пальцев покалывают противные иголочки, и только тогда соизволила открыть глаза и окончательно проснуться.

И осознать, что под тонким походным одеялом я сплю мало того что не одна, так еще и обнаженной, прижавшись спиной к чьему-то горячему животу. Сердце ухнуло куда-то вниз, когда я резко откинула в сторону одеяло и увидела смуглую семипалую руку, ненавязчиво лежащую на моей талии. Гадать, кто же грел меня весь день вплоть до ночных сумерек, не пришлось. Первый вопрос – как это все произошло?! Память молчала, как пленный орк, подкидывая мне малопонятные обрывки воспоминаний, состоявших из ощущения удушья, скользкого змеиного тела и истошного ржания наймара.

«Тебе напомнить?» – как-то непривычно робко спросил браслет.

Я только кивнула, боясь лишний раз пошевелиться, иначе с трудом сдерживаемое спокойствие прервется и д’эссайну не поздоровится, несмотря ни на что. Какая все-таки радость, что Фэй может работать моей так называемой съемной памятью, восполняя нужные пробелы, потому что ситуация несколько прояснилась. Из-за речного змея мне пришлось вогнать себя в состояние берсерка – так обычно называли люди тех, кто рвется в бой, не осознавая собственных ран и не деля окружающих на друзей и врагов. У Танцующих такое состояние ума и тела тщательно культивировалось, это помогало нам выжить в таких боях, в которых уцелеть сложно было бы даже вампирам и д’эссайнам. Когда тело и разум превращаются в машину, созданную для боя на пределе возможностей, с одной целью – выжить.

Интересно, а почему я не убила Джера, а всего лишь переспала с ним?

«Вынужден сознаться, но это моя работа,– тихо и как-то очень серьезно пробормотал Фэй.– Пришлось перенаправить твое сознание, иначе ты попыталась бы убить Джерайна, и, учитывая твое состояние тогда, вы оба могли сильно пострадать. Допустить такое я не имел права».

Фэй, развивай мысль дальше, не то тебе тоже достанется.

«А потом пришлось немного поработать с функциями твоего организма, чтобы заставить тебя погрузиться в глубокий сон на несколько часов – все же такое резкое переключение режимов теоретически могло отрицательно сказаться на твоем здоровье».

Теперь понятно, почему уже вечер.

Я посмотрела на небо и мысленно поправила себя: нет, уже ночь. В конце концов, если отодвинуть в сторону тот факт, что из проведенного в плотских утехах с д’эссайном времени я не помнила ровным счетом ничего – разве что сам факт свершившегося, то Фэй прав. Выбрав из двух зол меньшее, он сохранил жизнь нам обоим. А все остальное я переживу.

Дыхание Джерайна за спиной на миг сбилось – он проснулся, и д’эссайн ровным, спокойным голосом, каким обычно разговаривают со слегка сбрендившими крайнами, спросил:

– Лесс... ты в порядке?

– Почти.

Я аккуратно – спокойствие, только спокойствие – сняла его руку со своей талии и поднялась с довольно жесткого ложа, начиная неторопливо одеваться. В сторону приподнявшегося на локте д’эссайна я даже не смотрела.

– Я рад, что тебе уже лучше. Правда рад.

Похоже, он тоже начал одеваться. Совсем здорово – оба старательно делаем вид, что ничего не случилось. Ну ладно я, у меня временный провал в памяти, я даже не могу с уверенностью сказать, понравилось мне или нет, но он-то...

– Вот и хорошо, что мы оба настолько рады,– едко отозвалась я в ответ, оглядываясь в поисках квэлей и с удивлением натыкаясь взглядом на разрезанную пополам рубашку Джера.– Кто тебя так? И главное когда?

К моему изумлению, он улыбнулся с несколько странным выражением на лице – не то счастливым, не то смущенным, не то испуганным... Вот те на, не думала, что мимика д’эссайнов способна отражать такие эмоции.

– Ты. Когда сочла, что этот предмет моей одежды тебе слишком мешает.

– Я?! – Мне пришлось сесть. Я озадаченно потерла лоб.– Похоже, даже к лучшему, что я практически ничего не помню из процесса. Так что живи, д’эссайн. Рекомендую тебе тоже поскорее обо всем забыть.

«Я бы не был столь уверен. К сожалению, у Джерайна слишком хорошая память».

Придется, если жить хочет.

Он сочувственно посмотрел на меня.

– И почему ты рекомендуешь мне забыть это как можно быстрее? Ты считаешь, что то, чего ты не видишь, не существует? Или как? – Он стряхнул с плеч остатки рубашки.– Полагаешь лучшим для себя ничего не знать, Лесс?

– Нет, просто повторения не будет, вот и все. А я знаю достаточно, чтобы понимать, что не хочу осложнять наши и без того очень непростые отношения. Я провожу тебя до сидхийской границы, и там наши пути разойдутся раз и навсегда.– Я пожала плечами, оттирая квэли от засохшей крови. Чистить лезвия оказалось занятием почти приятным, по крайней мере, была возможность сосредоточиться на чем-то, кроме сложившейся ситуации.– Все, что я подзабыла, напомнит мне Фэй. Так в чем проблема?

– Тогда я тем более буду помнить.– Джер впервые за вечер «осчастливил» меня своей наглой ухмылкой.– И забывать не намерен.– Он полез к себе в сумку и выудил чистую рубашку, которую накинул на плечи.– Только вчера из боя ты не бежала...

Я моментально оказалась на ногах и сделала то, чего мне давно хотелось сделать,– от всей души дала Джерайну по морде. По наглой, ухмыляющейся д’эссайновской морде. Почти не сдерживаясь, отчего у меня заныл кулак, а на костяшках пальцев осталась темная кровь. Он отшатнулся, машинально касаясь разбитых губ. А я только ухмыльнулась, оскалив зубы. Молча, не говоря ни слова.

Он посерьезнел почти сразу, но даже не попытался стереть сбегающую по подбородку кровь, а уставился зачем-то в мои глаза. Видимо удовлетворившись увиденным, он выпрямился и сказал совершенно спокойным тоном:

– Рефлексы в норме, высшая нервная деятельность не пострадала, физиология... похоже, тоже в норме. Поздравляю, Лесс, ты действительно в порядке.– Это походило на насмешку, но на этот раз на лице Джерайна не было и тени улыбки.– По крайней мере настолько, насколько я могу об этом судить. Прости, но я действительно за тебя волновался.

– До или после постельных утех? – поинтересовалась я, пряча оскал и выпрямляясь.– Ладно, можешь не отвечать.

«Зря ты так с ним, он этого не заслужил».

Знаю. Просто если честно, то я слишком злюсь. На него, на себя. Хотя на себя все-таки сильнее.

«Не буду уточнять почему».

И не надо.

– Джер,– позвала я негромко, забрасывая квэли в ножны и не оборачиваясь к д’эссайну,– скажи, а оно хоть того стоило?

– Все время,– ответил он, несмотря на то что вопрос был риторическим, после чего подошел ко мне и, остановившись в шаге за моей спиной, ответил и на второй вопрос: – Ты когда-нибудь любовалась огнем? Тем, как пляшут языки пламени и вместе с ними танцуют тени, отбрасываемые пламенем? Тем, что бесконечно красиво, но вместе с тем недосягаемо – поскольку жар опаляет. Жар убивает – если его слишком много. Пламя не погладишь, не приласкаешь. Пламени не коснешься без боли... И даже исключения подтверждают правило – ведь сегодня я в который раз пожалел о том, что пламени невозможно коснуться...

Я обернулась, вглядываясь в донельзя серьезные глаза цвета сочного рубина, невольно подумав о том, как красиво они отражали бы пламя костра, сейчас подернувшегося белесым пеплом и едва мерцавшего алыми огоньками углей. Ночь уже спустилась на землю, окутывая лес густыми сумерками. На небе – ни единой звездочки, похоже, что оно основательно затянуто тучами, значит, скоро нас может залить дождем. Тем более есть повод, чтобы развести костер пожарче сейчас.

Обогнув д’эссайна, я принялась подкладывать ветки на еще горячие угли и, использовав Фэя как зажигательный амулет, развела костер, следя за тем, чтобы волосы не соскользнули в пламя. Зачем-то негромко сообщила:

– Танцующие сдают свое выпускное испытание почти в полной темноте. Точнее, в темном зале, в центре которого горит костер. С потолка свисают цепи и обрывки знамен... и все это для того, чтобы по стенам плясали сотни теней, каждая из которых может оказаться живым сидхе. Именно тогда и понимаешь, что можно стать частью тени,– и уже не бояться пламени.

Джер опустился на колено рядом со мной, подбрасывая еще пару полешек в охотно разгорающийся костер.

– Этой ночи не хватает огня, Танцующая... А тени придут сами, когда столкнется сталь клинков?

– Нет. Тогда я стану тенью. И поведу свой танец под музыку стали и пение клинка.– Простое утверждение. Потому что так оно и есть.

Я посмотрела на своего спутника, но, к сожалению, волосы и тень от пламени костра скрыли от меня его лицо почти полностью. Не стоит ему говорить, что в пляске света и теней сидхе отказывает их великолепное ночное зрение, оно просто не успевает перестроиться – приходится полагаться на другие чувства.

– Ты всегда готова.– Уже не вопрос, а утверждение, поскольку рука у Джера легла на рукоять меча.

Я хмыкнула, сбрасывая с плеч наспинные ножны квэлей и высвобождая клинки, на лезвиях которых сполохом заката блеснули отблески пламени.

Выпрямилась, отступая от д’эссайна на несколько шагов и склоняясь в неглубоком приветственном поклоне. Застежки и бусинки, вплетенные в косички, тихо зазвенели, вторя еле слышному скрежету клинков, когда я соприкоснула квэли, держа их на уровне глаз. Традиционное приветствие поединщика.

– Условия?

Джерайн отсалютовал в ответ, и оружие в его руке превратилось в длинный, чуть изогнутый меч с витой гардой, защищающей руку.

– Не убивать и не калечить.

Я кивнула, на секунду прикрывая глаза, привыкая к пляскам теней вокруг. Налетевший ветер прибил только-только разгоревшийся костер к самой земле, и тени вокруг сразу же затеяли свою причудливую пляску. Секунда – и я уже одна из них, танцующая в причудливом переплетении света и тени.

Острый огненный взблеск слева – отражение пламени на одном из квэлей.

Тени от шелестящей на ветру листвы слились с моими волосами.

Я – часть ночи. Я – тень среди отблесков пламени. Я – Танцующая...

Резкий выпад из сумерек – квэли столкнулись с клинком Джерайна, рассыпая искры,– и я сразу же «завернулась» в тень, прячась и уходя от взгляда д’эссайна. Я – везде. И одновременно нигде. Д’эссайн закрыл глаза и замер, а затем – сам скользнул сложным движением в тень, двигаясь подобно языку пламени, так что не понять – где его руки, а где ноги и почему он движется, казалось бы, без всякого смысла, но притом избегая меня и сливаясь с тенью так, что его выдавал лишь клинок. Но тут Джерайн перешел в атаку, стремительную, разбивающуюся водопадом выпадов, обманных и истинных, переходящих в другие удары – и, казалось, бессмысленных.

Тонкая грань лезвия меча, хрустальная музыка звенящих от напряжения клинков, тени костра и живые существа – все это слилось в одно целое, став частью окружающего мира. Поединок с Джерайном походил на поединок с трепещущими на штормовом ветру флагами – хаотичные удары словно сыплются со всех сторон, заставляя сбиваться с шага, навязывая свой собственный рваный ритм, выдержать который мало кому под силу.

Он уступал мне в хитросплетении ударов, в технике владения клинком – тоже, но с лихвой компенсировал этот недостаток скоростью и ловкостью. Я рассекла ему кожу на виске, он прочертил тонкую, набухающую кровью линию на моей шее. На какой-то момент мы застыли друг против друга: я, поймавшая лезвие его меча скрестом квэлей, он – с немалой силой давивший на эти «ножницы». Взгляды наши встретились поверх клинков, и в этот момент я почувствовала, что не смогу заставить себя встать против него вот так же, лицом к лицу, и биться насмерть...

И вдруг он резко убрал свой меч. Вообще. И протянул руку к моему лицу:

– Если невозможное случается дважды...

– То?..– Я застыла, медленно опуская скрещенные квэли и не отводя взгляда от его слишком серьезных глаз.

– То мир на самом деле устроен не так, как о нем думали.– Джер кончиками пальцев провел по моей щеке и положил ладонь мне на плечо.

Долгий взгляд глаза в глаза, как будто этой ночью встретились два совершенно разных мира, прошлое и настоящее. Встретились – и с изумлением уставились друг на друга, словно впервые увидев. Джерайн видел то, что было за тысячу лет до моего рождения, но я живу на этой земле дольше, чем он.

Он – последний из д’эссайнов, я – первая из сидхе-Танцующих, покинувшая Столицу, можно сказать, по собственной воле и умудрившаяся остаться в живых.

Джер стремится в сидхийскую Столицу, я же надеюсь больше никогда не вступить под каменные своды Seith’der’Estell.

Такие разные, но при этом – неуловимо похожие. Иногда мне казалось – настолько, что нам не нужны долгие тренировки, чтобы в бою действовать, как одно существо, улавливая и продолжая движения друг друга. Как идеальные партнеры в причудливом танце, которому невозможно научиться,– можно только прочувствовать.

Медленно, почти нерешительно, Джерайн коснулся меня и второй рукой. Почти обнимая и вместе с тем – медленно приближаясь ко мне, оказываясь совсем рядом – и не отводя своих глаз от моих. Как будто он, как и я, боялся нарушить этот момент понимания, который мог больше никогда не повториться.

Ветер взметнул мои волосы черной волной, запустил в них свои едва неощутимые пальцы – и играючи пощекотал ими лицо д’эссайна. Тихо хрустнула ветка, почти прогоревшая в костре, выбросив в темное небо сноп искр. На лицо мне упала первая капля начинающегося дождя, скользнув по щеке, будто слеза.

А Джер сделал еще полшага вперед – и его губы нашли мои в странном, по-своему нежном и каком-то слишком личном поцелуе, а руки заключили меня в крепкие и надежные объятия. Настолько надежные, что на секунду мне, Танцующей из сидхийской Столицы, показалось, что я укрыта от всего мира непреодолимой стеной. А за стеной этой – только странная тишина, наполненная лишь шумом леса и потрескиванием костра, и ничем более.

Когда-то я готова была отдать все или почти все за такое спокойствие...

Дождь, едва накрапывающий, когда мы наконец-то тронулись в недалекий путь до Вересковой Заросли, перерос в настоящий ливень. Столь нелюбимый путниками, да и прочим народом закон всемирного западла и тут развернулся во всей красе, в очередной раз доказав, что все мы бессильны перед сюрпризами, подкидываемыми судьбой изо дня в день. Вот и сейчас – я разглядела в предрассветной мгле ворота родной, можно сказать, деревни, только когда мы спустились с холма, закрывающего Вересковую Заросль от взглядов тех, кто имел обыкновение передвигаться по более-менее наезженной дороге, а не плутать лесными тропками.

Флайм сердито заржал, когда я сжала его бока коленями, понукая спуститься вниз по осклизлой дорожке. Наймар подчинился, но к концу спуска мстительно скакнул вперед, перемахивая через приличных размеров лужу, так что я едва не сверзилась с его спины прямо в грязь. Спасло несносную животину только то, что заявляться в деревню перемазанной как чушка с головы до ног мне не улыбалось, еще не признают – и доказывай потом, что ты не крайн. Когда же передо мной замаячили родные ворота высотой в орочий рост, я выдохнула почти с облегчением, спешиваясь и с трудом приоткрывая разбухшие от влаги створки. Джер также спешился и помог мне в этом нелегком деле.

– Лесс, надеюсь, там хоть что-то мостили? – пробормотал он, увязая в грязи почти по щиколотку.

Я усмехнулась, в который раз радуясь, что мои сапоги мало того что почти до колена, так еще и непромокаемые. Сколько денег я в свое время отдала за эту пару – лучше не вспоминать. Опять жаба душить начнет, пусть и запоздало.

– Надейся-надейся.

На пару с Джером мы все ж таки отодвинули створку и, подхватив своих коней под уздцы, прошли в деревню.

Ну-с, насколько я могла судить, тут почти ничего не изменилось. Разве что кто-то обработал дороги здесь каким-то заклинанием, отчего сразу за воротами раскисшей грязи не наблюдалось вовсе – только настолько твердая земля, что копыта лошадей глухо стучали по ней, как по деревянным мосткам.

«А чего непонятного – обычное цементирующее заклинание. Превратило дорогу в нечто вроде пласта слежавшейся обожженной глины»,– тут же влез Фэй с консультацией.

Интересно, кто додумался? В Вересковой Заросли в жисть магов не было – только престарелая бабка-знахарка, да и та больше травами и простейшими заговорами балуется, а тут явно стихийник поработал.

«Что, заезжих тоже быть не может?»

Может. Теоретически. Но деревня в стороне от основного тракта, сюда и случайно-то забрести непросто, да и сама деревня только с полгода назад на человеческих картах появилась, до того ее вроде бы как и не было совсем.

«Это только лишний раз доказывает, какие же бездарные у людей картографы и переписчики».

Зато на сидхийских картах ее нет до сих пор.

Я заторопилась, ведя наймара к единственному на эту деревню постоялому двору – с утра можно будет постучаться в дверь к знахарке Крупеничке, ведь как раз у нее и живет Эрин, а сейчас просто не хочется беспокоить ни ее, ни ребенка. Хотя Крупеничка, как всегда, будет говорить, что рада видеть меня в любое время дня и ночи, но даже у моей наглости есть пределы.

– Джерайн, ты есть хочешь? – поинтересовалась я, когда впереди замаячили огни постоялого двора.

Поскольку хозяином его был некий орк-полукровка с прозвищем Троль, то заведение работало всю ночь напролет, а утреннюю смену принимало молодое поколение – выросшие в Вересковой Заросли приблудные дети, которых здесь не считали безродными или бастардами. Тут ценились личные качества, а не происхождение. По слухам, сам Троль лет двадцать назад промышлял на трактах не то разбойником, не то приключенцем, а потом, когда старые раны стали мешать, осел здесь.

– Как ты могла бы слышать, мои сородичи от еды не отказывались. И чем я, спрашивается, хуже? – Джер лукаво посмотрел на меня, улыбаясь своим мыслям.

– Ничем. Правда, если суммировать все, что я слышала о д’эссайнах, то тебя надо бы запереть подальше, чтобы ты не перевернул этот мир с ног на голову.– Я усмехнулась, завела наймара в крытое стойло, пристроенное к постоялому двору, и, дав этому нахалу указание не сбегать, поднялась по протестующе скрипнувшим ступенькам и толкнула тяжелую входную дверь.

В лицо мне моментально ударило теплом хорошо прогретого помещения, в уши ввинтился гам и застольные песни особо пьяных субъектов, а перед носом словно из ниоткуда выросла мощная фигура седоватого полуорка, лицо которого было настолько обильно покрыто шрамами, что с непривычки отшатнешься. Полуорк внимательно оглядел мою хмурую физиономию, выглядывающую из-под капюшона промокшей куртки, и оскалил внушительные клыки:

– Кого к нам принесло?!!

Гам моментально утих, все повернулись в нашу сторону. Я, поначалу вздрагивавшая от этого рыка, который обозвать нормальным голосом удавалось крайне редко, только ухмыльнулась, впрочем совершенно не беспокоясь о том, что квэли я запрятала в рюкзак незадолго до въезда в деревню.

– Ну меня принесло,– широко улыбнулась я, откидывая капюшон.

– Лекса! – радостно взревел полуорк, бесцеремонно подхватывая меня на руки, как пушинку, и одаряя смачным поцелуем в подбородок.– Где ж тебя с зимы-то носило, что не навещаешь старика-то?

– Не вижу я старика чего-то.– Я беззаботно болтала ногами на руках Троля, впервые за долгое время чувствуя себя легко и непринужденно.

Друзья, что сказать. Настоящие. Знакомы уже довольно долго, ведь именно дядька Троль с Крупеничкой взялись опекать Эрин, пока я буду в отъезде.

– А еще говорят, что сидхе востроглазые.– Он с утробным, басовитым смехом подкинул меня на руках, как ребенка, совершенно не обращая внимания на то, что капли воды с куртки уже успели промочить его почти безразмерную коричневую рубаху.– Лекса, а что за птица с тобой? – поинтересовался он, окидывая д’эссайна цепким, пристальным взглядом бывалого наемника.

– С когтями, да не птица, летит и матерится,– ухмыльнулся Джерайн.– Эльф с дуба рухнул. Я же, в отличие от него, на птицу не похож.

– А на кого похож-то? – Троль аккуратно опустил меня на пол и с готовностью протянул д’эссайну свою исчерканную полосками шрамов ладонь, несколько смахивающую на лапу.– Но раз Лекса тебя с собой сюда привела, то личность стоящая. Меня тут все дядькой Тролем кличут, кто постарше – просто Тролем.

– А меня – Джером. Джерайном то есть.– Он с готовностью крепко пожал руку полуорку.– Рад знакомству.

– Крепкое рукопожатие,– довольно отметил Троль, по-свойски обнимая меня за плечи и заворачивая в сторону свободного «хозяйского» столика.– Вы, наверное, с дороги устали, да и есть хотите. Так сейчас покормлю, Лекса, заодно расскажешь, где последние полгода моталась. А то Тираэль приехал – так из него что-то ни слова вытянуть не удалось. Ты ему что, наконец-то от ворот поворот дала?

– Тир что, тоже здесь? – удивилась я, стряхивая рюкзак на пол и вешая куртку на спинку стула.

– А то как же,– хмыкнул Троль, помогая мне разместиться за столом так, чтобы не мешали вещи.– Дня три назад приехал, тебя, наверное, ждал. И все мрачный какой-то. Странный. Я его вчера тут увидел – сидит в уголке и зыркает на всех, как на чужих. Я к нему подсел, спрашиваю – чего такой мрачный, а он как глянет на меня! Такое выражение я у самой смерти не видывал, а ты знаешь, как часто я ей в безносое лицо смотрел. Правда, потом он вежливо извинился, сказал, что проблемы у него, но я к нему в тот день больше не подходил. А сегодня ты приехала.– Он вздохнул, а потом, одним махом сгребая со столешницы грязные тарелки, поднялся и пошел в сторону кухни.– Лекса, я вам сейчас поесть чего принесу, не засните там.

– Странные дела творятся,– задумчиво пробормотала я, подперев подбородок ладонью и глядя в сторону кухни.– Интересно, с какого перепугу Тир сюда заявился? Чтобы волком на всех глядеть? Хотя, если верить словам Троля, тут не волк, а кое-что похуже будет.

– Может, он тебя ищет? – поинтересовался Джер.– Надеюсь, что ему не заказали тебя найти.

– Знаешь, если заказали бы просто найти, то он отыскал бы меня задолго до того, как мы сюда приехали. С другой стороны, я знаю его слишком долго, чтобы не беспокоиться на этот счет.– Я откинулась на спинку стула, прикрывая глаза и краем уха слушая сплетни, гулявшие по постоялому двору.– Нанять его, чтобы меня убить, это никаких денег не хватит, к тому же Тир деньги не настолько любит. Да и пригрозить ему особо нечем.

– Я не про убийство – а просто про поиск... Хотя да, если бы его так наняли, то тут нас встречал бы не он один... Тем более что он сейчас, кажется, вообще спит.– Джер тоже нетерпеливо покосился в сторону кухни, откуда иногда слышался густой бас Троля.

Интересно, дождемся мы обещанного позднего ужина или он плавно перейдет в ранний завтрак?

«Рано или поздно непременно дождетесь,– хмыкнул в голове голос Фэя.– Только почему они тебя Лексой зовут? Это хоть от какого имени сокращение-то?»

Алекса.

«Не рискнула назваться настоящим?»

Не совсем так. Я приехала в Вересковую Заросль с дочерью одного... очень близкого для меня человека, когда малышке было всего полгода. Мать Эрин умерла, так и не оправившись после слишком тяжелых родов, а отец погиб еще до ее рождения. Я уже бывала в этой деревне, знала, что здесь могут найти приют все, кому некуда идти, но у кого есть желание жить и работать.

«Или отошедшие от дел наемники»,– вздохнул Фэй.

Именно. А имя Алессьер Отступницы еще было на слуху, сидхе так просто о своих не забывают, даже если это изгнанники. Я прожила в Вересковой Заросли почти полгода, пока не убедилась, что Эрин, уже моей дочери, ничего не угрожает, что здесь найдутся те, кто присмотрит за ней в мое отсутствие. Тогда эта деревня была еще не настолько процветающей, хоть и достаточно безопасной, и, чтобы обеспечить Эрин, я вернулась в строй наемников. Правда, здесь думают, что я просто охраняю и сопровождаю тех, кто может оплатить мои услуги. Пусть. К Танцующим у них отношение примерно такое же, как у храмовников к крайну.

«Сложно так жить, не находишь?»

И это мне ты говоришь?

На этом месте Джер нагло и бесцеремонно прервал мою внутреннюю беседу.

– Если ты не проголодалась, то зачем заказывала еду? А если проголодалась, то готовься, она уже на подходе.– И д’эссайн нагло мне подмигнул.

Кр-р-р-райн, раньше он себе такого не позволял. Похоже, у меня о нем сложилось гораздо лучшее мнение, чем есть на самом деле.

Я посмотрела в сторону кухни, откуда неторопливо, бочком выбирался Троль, неся в руках внушительного размера поднос, уставленный разного рода снедью настолько, что я засомневалась, что в нас троих влезет такое обилие. Впрочем... Джер всегда поражал меня своим отменным аппетитом при относительной худобе. Интересно, это такая характерная д’эссайновская черта?

«Именно что».

Нет слов.

Троль тем временем успел сгрузить поднос на стол и теперь пытался как-то переставить тарелки на столешницу. Выходило у него это не шибко хорошо, сразу становилось понятно, что роль разносчицы ему не очень привычна, но, раз он сказал «угощу сам», значит, угостит. В лучшем виде, как полагается – и на стол накроет, и вина предложит. И денег просить не станет, но от положенной перед выходом на стойку суммы не откажется. Все честно, все на доверии.

Следующий час прошел почти в блаженстве. Нет, честное слово – после того как вдоволь нашляешься по дорогам, городам и весям, самым большим наслаждением зачастую оказывается возможность завернуть к старым друзьям на вечерок, посидеть за столом, уставленным настолько вкусной домашней едой, что слюнки текут, и просто поговорить за жизнь, не ожидая подвоха ниоткуда. Ладно, почти ниоткуда. Тарелки пустели как-то очень быстро, а вот вино в бокалах, напротив, не торопилось убавляться. Правильно, мы тут сидим, чтобы пообщаться, а не чтобы напиться, с радости или горя – неважно. Джерайн с Тролем уже философствовали о чем-то своем, мужском, а я лениво отпивала из бокала густую, как кровь, вишневую наливку, закусывая ее орехами в меду, когда негромко скрипнула добротная дверь, впуская раннего посетителя.

Именно что раннего – первые петухи проорали во дворе уже с полчаса назад. Скоро окончательно рассветет, и я наконец-то смогу увидеться с Эрин, думаю, она, как все деревенские дети, встает рано. Скрипнула половица – гость направлялся прямиком к нашему столику. Я присмотрелась – и почти сразу узнала в визитере Тираэля, но вместо радости ощутила что-то больше похожее на раздражение и настороженность. Походка эльфа, обычно по-кошачьи мягкая, сейчас стала более твердой и размашистой – такая обычно бывает у воинов, но не у лесных жителей. Хотя... чего ему сейчас красться-то? Тем более что Тир откинул капюшон плаща, и на узком красивом лице зеленым огнем блеснули давно знакомые глаза.

Эльф, не спрашивая разрешения присесть, почти упал на свободный стул рядом со мной и глубоко вздохнул, заглядывая в мои глаза.

– Я знал, что ты сюда придешь. Все же учись лучше разрабатывать маршруты... Лекса.– Он все же помедлил, называя имя, которое я использовала здесь. Д’эссайна Тираэль игнорировал с высокомерием, присущим только эльфам, даже сидхе были не настолько горды собой.

– А я знала, что ты, если захочешь со мной увидеться, будешь ждать здесь.– Я улыбнулась.– Давно тут сидишь?

– Всего пару дней. Твои друзья были столь любезны и гостеприимны, что впустили меня почти без вопросов.

А вот это «почти» меня насторожило. Троль чует проблемы за версту – все же не зря лет тридцать провел на «большой дороге приключенца» и еще крайн знает сколько – в рядах наемников. Полуорки живут долго...

– Путь прошел без осложнений? – делано спокойно уточнил Джерайн.

– Смотря что считать осложнениями, мой юный друг.– Тир деликатно взял мою ладонь в свою, коснувшись тыльной стороны запястья целомудренным, но вместе с тем весьма интимным поцелуем, заглядывая в мои глаза так, словно искал в них что-то, лишь одному ему понятное. Обычно я откликалась даже на столь невинную ласку, но сейчас хотела лишь одного – забраться с дочкой в удобное кресло и вместе почитать какую-нибудь хорошую книгу из тех, что лежат в большом сундуке Крупенички.

Я только вздохнула.

«По-моему, твой любовник тебя ревнует и...»,– хихикнул Фэй, вдруг обрывая фразу на полуслове и делая вид, что его тут вообще нет.

Взгляд Тира всего на миг метнулся в сторону браслета, который уже успешно прикидывался безделушкой, но мне почудилось, что эльф услышал Фэя. Или просто ощутил, что браслет у меня на руке – не только шедевр ювелирного искусства.

– И что считает осложнениями такая седая древность? – Джер изображал почти предельную вежливость и серьезность.– Мне было бы любопытно... поучиться.

– Мой юный друг, вы льстите мне с каждым разом все увереннее и лучше, называя меня седой древностью, а ведь с глазами у вас не хуже, чем у чистокровного эльфа, и вы, без сомнения, способны узреть, что цвет моих волос отнюдь не седой.– Тир с достоинством склонил голову, вместе с тем облив Джерайна тонной презрения во взгляде, но не допустив в голос ни нотки испытываемых эмоций.

Я поторопилась высвободить ладонь, озадаченно косясь на Троля. Тот только пожал могучими плечами, словно говоря «Ну вот видишь». Вижу, еще как. И слышу.

– Но я отвечу на ваш вопрос. Осложнениями я считаю те ситуации, в результате которых предстать пред взором обворожительной Алексы я мог бы лишь с помощью некроманта, оживившего бы мое тело на несколько часов.

– О! То есть если бы добираться до Алексы пришлось на одних бровях – за отсутствием прочих частей тела, то неприятности осложнениями не считались бы? – Джер был само внимание.– Все-таки я редко встречался с мнением, что смерть – это всего лишь осложнение...

– У каждого своя вера относительно смерти. И свои мысли о том, что находится за чертой,– негромко произнес Тир, уводя взгляд куда-то в сторону.

Действительно, где он успел пошляться последнюю пару недель, если сидит и несет такое? А ведь он всегда был оптимистом.

Похоже, что так думала не только я, но и Троль, который счел, что у эльфа всего лишь горе личного характера, и попросту налил ему полный бокал. Даже не вина – своей фирменной настойки. Знаю я ее, пробовала. Через полминуты после употребления голова была ясной, как стеклышко, но пройтись по ровной доске пола, не шатаясь, как во время качки в шторм, я оказалась не в состоянии.

– Выпей, что ли? – басовито прогудел Троль, подталкивая бокал к Тиру.

Эльф поблагодарил кивком – и махом выпил, словно воду.

Я думала, от удивления у меня глаза на лоб вылезут. Впрочем, не у меня одной. Троль тоже сидел с разинутым ртом – до этого момента проделать такой фокус мог только он один, больше никому не удавалось. А Тираэль даже не закашлялся – лишь довольно захрустел крепеньким маринованным огурчиком, сразу перестав напоминать эльфийского вельможу.

– Тир, ты крайнов красненьких когда в последний раз видел? – сменил тему Джерайн.– Ну так вот, крайне, даже крайне-крайне советую найти время на них полюбоваться.

– Все, ребят, я с вами больше не пью. По крайней мере сегодня,– объявила я, поднимаясь из-за стола и не давая Тираэлю времени ответить д’эссайну очередной колкостью.– Троль, огромное спасибо за все, я к тебе еще вечерком с Эрин непременно загляну.

– Уж лучше я к вам,– довольно прогудел тот, тоже вставая и сердечно меня обнимая.– Кстати, ты очень вовремя вернулась – вечером-то праздник урожая будет, я со своей петь буду, костры и все такое. Придешь тогда? Я тебе своей фирменной налью.

– Непременно приду.– Я подхватила рюкзак и направилась к двери, задерживаясь у стойки, чтобы положить на полированную столешницу несколько золотых и серебряных монет.– Троль, и прошу – пристрой Джера у себя, а? Крупеничка-то его вряд ли на постой возьмет, сам знаешь.

– Да уж, баба она суровая, ничего не скажешь,– хохотнул он мне вслед, а я уже пинком распахивала дверь постоялого двора, выходя на улицу.

Хорошо все-таки. Еще было прохладно – утро только-только занялось, еще даже не рассвело толком, но небо на востоке уже окрасилось в малиново-розовые оттенки. Еще немного – и взойдет солнце. А я просто стояла на крыльце и любовалась этим великолепием. Сколько раз видела – все равно не перестаю восхищаться. Тираэль никогда не мог понять этой моей тяги к созерцанию неба на рассвете и закате, хоть он сам и эльф. У лесного народа такое любование – нормальное явление, даже своего рода философия, это эльфам прививают с детства, тогда как у сидхе нет ничего подобного. По крайней мере у тех, кто родился и вырос в Столице. Смотреть там не на что было, потому что вместо неба над головой – потолок гигантской пещерной залы, выстроенной еще Древними. Да, на этом подземном «небе» светящимися аметистами выложено нечто вроде карты созвездий, но этого недостаточно для философского созерцания.

В одиночестве я пробыла всего пару минут, а потом ко мне присоединился д’эссайн, вставший рядом со мной на крыльце. Он окинул долгим взглядом небосклон и рассвет – и лишь после этого приступил к внимательному рассматриванию деревни, вернее той улицы, на которой располагался постоялый двор «Троль гнет ель».

– В тебе философ пробудился или Троль и тебе своей особой настойки налил? – поинтересовалась я, глядя на лицо д’эссайна.

– Нет, философ как раз думает немного подремать. Во мне скорее пробудился математик. Или физик, я не уверен,– уточнил он с каменно-серьезным лицом.

Ой боже мой, какие же все на рассвете нервными и загадочными становятся...

Я легко сошла вниз по ступенькам, когда из-за угла конюшни, пристроенной к постоялому двору, выбежала девочка лет восьми-девяти с темными волосами, неряшливо заплетенными в две толстенькие короткие косички. Увидев меня, она на миг притормозила, а потом утреннюю тишину потряс абсолютно счастливый визг, и Эрин сорвалась с места, как выпущенная из лука стрела:

– Ма-а-а-ама-а-а-а!

Я едва успела сбросить рюкзак на дорогу и подхватить это радостно верещащее чудо на руки, закружив ее в воздухе.

– Привет, Мотылек.– Я прижала приемную дочку к себе, зарываясь лицом в кудряшки, выбившиеся из косичек, и счастливо вздохнула, чувствуя, как отпускает напряжение последних дней.

Вот оно, мое счастье,– цепляется за мои плечи, как утопающий за соломинку, и что-то тараторит на ухо. А ведь выросла-то как! В прошлый раз я поднимала ее на руки почти без труда.

– Ладно, Эрин, отпусти маму, а то ей тяжело.– Девочка послушно разжала объятия и соскользнула на дорогу, впрочем, почти сразу же обняв меня за талию.– Солнышко, не бойся, мама никуда не исчезнет. Правда-правда.

– Обещаешь? – Она подняла на меня ярко-зеленые глаза, такие же, как у отца, и серьезно нахмурила брови.

– Обещаю.– Я погладила ее по голове и обернулась к д’эссайну.– Эрин, познакомься с Джерайном, это мой друг. Джер, это Эрин, как ты уже понял, моя дочка.

– Понял, понял.– Джер тепло улыбнулся, будто бы с него свалилась какая-то ноша, затем вновь чуть нахмурился – но лоб его почти тут же разгладился.– Доброе утро, Эрин. И ласковое...

– Здрасьте...– Девочка с интересом подошла к Джерайну поближе и вдруг без лишних слов взяла его за руку, с интересом рассматривая запястье.

Я только улыбнулась самыми уголками губ – родная мать Эрин была магом, и очень неплохим. Не знаю, что конкретно досталось от нее девочке, но иллюзии она не просто ощущает – она смотрит сквозь них, как наймар какой-нибудь. Небось рассмотрела поначалу облачко маскирующего заклинания на руках Джера, и хорошо, если не спросит.

Эрин подняла на д’эссайна глаза, без малейшего страха смотря ему в лицо.

Точно спросит.

– А почему у вас пальцев так много? Я столько ни разу не видела...

Ну вот, я же говорила. Впрочем, на Джера такое заявление никакого видимого эффекта не произвело.

– Болел дядя в детстве много, вот и доболелся. Только ты это никому не рассказывай, хорошо? А то меня как инвалида всяк обидеть норовит...– Он вздохнул почти горестно, словно человек, уставший жаловаться на судьбу.

– Не скажу.– Эрин осторожно отпустила руку д’эссайна и жестом, явно подсмотренным у Крупенички, сочувственно похлопала его по предплечью – до плеча она еще не дотягивалась.– Вы только не расстраивайтесь, вас тут обижать никто не будет, правда-правда. А если к тете Крупеничке обратитесь, она и вылечить попробовать может... Наверное.

Я улыбнулась гораздо шире. Маленькая девочка искренне жалеет д’эссайна. Никогда не думала, что увижу такое собственными глазами.

– Эй, Мотылек.– Я присела, опираясь коленом на дорогу, и поманила девочку, жестом фокусника вытаскивая из-за ее маленького остроконечного ушка серебряную монетку-медальон на прочном шнурке. С одной стороны монетки было выгравировано эльфийской вязью имя Ayreen, а на другой – небольшая бабочка, крылышки которой были разрисованы завитушками.– Это тебе за хорошее поведение.

– Спасибо! – Девочка моментально надела медальончик на шею и крепко обняла меня, едва не опрокинув на дорогу. Похоже, сил у нее тоже прибавилось.

– Солнышко, не задуши маму, а? – попросила я, целуя дочку в раскрасневшуюся щеку и глядя на Джерайна, стоящего на пороге постоялого двора за спиной Эрин.

А тот, добродушно улыбаясь, уже ерошил волосы девочки, а затем – почесал ее за ушком, как котенка.

– Пожалуйста, не души так сильно свою маму. Она хорошая!

– Угу, ее задушишь, как же,– с неподдельным сожалением в голосе протянула девочка, но хватку все же ослабила и украдкой подмигнула мне.– Ее даже дядя Троль боится...

Я округлила глаза. Джер, похоже, едва сдерживался, чтобы не расхохотаться в голос.

– Хотя...– задумчиво продолжила девочка, машинально гладя разноцветные украшения на моих косичках,– он тетю Крупенчику боится еще сильнее... Мам, а ты надолго?

Ох, не хотела я сразу на этот вопрос отвечать, правда не хотела. Но придется.

– Дня на два. И очень скоро вернусь, честно. Только Джера до границы провожу – и сразу к тебе. И тогда уж надолго останусь.

– Обещаешь?

Вся в отца, право слово.

– Обещаю.– Я поцеловала ее в щеку и поднялась, все еще держа Эрин за руку.– Мотылек, а ты куда так торопилась-то?

– А я это... в лес хотела, а тетя Крупеничка еще спит. Вот я и думала забежать к дяде Тролю, он мне вчера пирожки с брусникой обещал...

– Давай сделаем так.– Я подняла с дороги свой рюкзак за лямку.– Мама сейчас приведет себя в порядок, переоденется, ты как раз успеешь позавтракать, и мы с тобой вместе в лес пойдем. Что скажешь?

– Мам, cкажи, а ты еще не разучилась по деревьям лазить?

– Не, она не разучилась,– сквозь остатки смеха просипел Джер,– наоборот, даже навык улучшила!

Я не удержалась и все-таки огрела Джерайна по затылку, несильно, но д’эссайна все же прорвало, и он расхохотался наконец-то во весь голос. Не, ну и сволочь. Натуральная. И чего он только мне так нравится?

– Мам, а можно, я тоже так сделаю? – радостно подпрыгнула Эрин, будучи явно в восторге от моего рукоприкладства.

– Нельзя, инвалидов не бьют,– ответила я, пытаясь сохранить остатки совести и привить ребенку правильные мысли.

Бесполезно. Может, я ей и не родная мать, но повадки у нее мои.

– А тебе почему можно?

– А я в воспитательных целях. Пошли уж, а то и тебя воспитывать начну.

– Ну вот, не успела приехать, а уже воспитывает...– сразу же нахмурилась Эрин, но в задорных зеленых глазах скакали маленькие шкодливые крайны.

– Можно подумать, я часто это делаю.

– Приезжаешь?

– Воспитываю! – Я подняла глаза на Джера, едва удерживая счастливую улыбку, грозящую расплыться по лицу.– Ну мы пойдем. Троль тебе комнату выделит, если что – заходи к нам с Эрин в гости. Не скучай.

– С удовольствием зайду. Вы когда из леса возвращаться собираетесь? – На лице д’эссайна снова и снова, несмотря на все усилия, расплывалась широкая ухмылка.

Развлекается, зараза. Ну и пусть, если настолько хочется.

– Похоже, только к вечеру. Если раньше не проголодаемся,– улыбнулась я, а Эрин уже потянула меня за собой к дому Крупенички. К нашему общему дому.

Я помахала д’эссайну на прощание и зашагала по дороге, крепко держа за руку свою дочь.

Я обещала защищать и беречь ее.

И люблю ее, как собственного ребенка...

Теплые солнечные лучи косо ложились на дорогу, Эрин шла рядом со мной, рассказывая обо всем подряд, а я широко улыбалась, наслаждаясь ощущением маленькой детской ладошки в своей руке, больше привыкшей к клинкам и холодной стали.

Счастье – это иногда так легко и просто...