Глава 2
ПЕЧАТЬ СЕРАФИМА

Я мрачно сидела на теплом мраморном полу Зеркальной галереи, вполуха слушая бубнение Голоса. Тот давал, на мой взгляд, совершенно ненужные рекомендации по следующему заданию.

– Итак, тебе любой ценой нужно вступить в небольшой отряд наемников под началом Гидеона Удачливого, которые идут на юго-восток с целью найти некий артефакт для Храма Семи Дорог. С магами в их измерении крупная напряженка, поэтому твои способности придутся как нельзя кстати. Я настроил портал таким образом, что ты появишься в маленьком безлюдном переулке, и у тебя будет несколько минут на то, чтобы привести себя в порядок соответственно законам местной эпохи. Через десять минут после твоего прибытия мимо тебя будет проходить именно тот, кто тебе нужен, и…

Мне надоели пространные высказывания Голоса, поэтому я прервала его самым наглым образом:

– Короче. Что требуется от меня?

Голос тяжело вздохнул и сказал:

– Нужно, чтобы артефакт попал в руки заказчика.

– А конкретно?

– К настоятелю Храма Семи Дорог.

– Так бы сразу и сказал! – бурно возрадовалась я, воздевая руки к потолку.

– Я и сказал бы! – обиженно произнес он. – Только ты все время торопишься. Причем я все никак не могу уяснить зачем. Ведь даже если мы просидим тут целый год, ты все равно попадешь в нужный тебе момент времени. Вот если б ты в этом мире уже побывала… Тогда пришлось бы торопиться, поскольку в каждом мире время идет по-разному относительно Зеркальной галереи… Но даже сейчас, когда у тебя в запасе почти вечность, ты все продолжаешь куда-то бежать, спешить… Скажи, почему?

– Наверное, человеческая привычка, – улыбнулась я. – Так, ты уже готов отправить меня?

– Я всегда готов, – важно произнес Голос.

Передо мной зажглась золотистая дорожка, которая вела в глубь Зеркальной галереи. Я со вздохом поднялась и медленно пошла по ней. Пройдя несколько шагов, остановилась, тихо произнесла:

– До скорой встречи, Голос.

– Да пребудет с тобой Божье благословение, Путешественница, – тихо отозвался он.

Вот такой у нас ритуал прощания, с которым я ухожу в очередной мир, из которого теоретически могу и не вернуться. Все девяносто восемь лет, что я брожу по мирам, я говорю Голосу именно эти слова, а он мне отвечает. Я предполагаю, что Голос – это существо свыше, но проверить свою догадку возможности не представлялось.

Пока что.

Впрочем, как заверяет Голос – у меня впереди вечность…

Дорожка уперлась в окно, горящее неровным фиолетовым огнем.

Тяжело вздохнув, я перешагнула из одного мира в другой.

Яркий дневной свет больно резанул по глазам, а в уши ввинтился гам уличной суеты. Я действительно находилась в маленьком полутемном тупике, в котором никого не было. Так, у меня десять минут на то, чтобы превратить свой современный спортивный костюм в нечто соответствующее эпохе. Я сосредоточилась, и моя одежда стала темно-синим приталенным шерстяным камзолом с широкими рукавами в три четверти и такими же свободными штанами до середины лодыжки, чуть расширявшимися книзу. Кроссовки преобразились в высокие сапоги на плоской подошве из мягкой черной кожи со шнуровкой спереди. Волосы я заплела в косу, выпустив несколько прядей на лоб и виски, а на моих плечах появился черный плащ с капюшоном. Подумав, я добавила длинные перчатки из тонкой ткани. Вот теперь я выглядела точно как странствующая ведьма. В принципе, я могла вырядиться как угодно, никто не счел бы мой наряд глупым или подозрительным. Это привилегия ведьмы – как бы она ни оделась, все сочтут ее наряд разве что экстравагантным…

Я вышла из тупика… И почти сразу натолкнулась на очень высокого худого мужчину с длинными черными волосами, скрывающими пол-лица. Одежда его была явно эльфийской работы, но какая-то неухоженная. На меня глядели холодно и пристально глаза непонятного оттенка – то ли серые, то ли серо-зеленые с примесью карего. Я скомканно извинилась и поспешила отойти в сторону. Однако все еще ощущала на себе колючий взгляд, и тут меня осенило – этот человек определенно владеет магией! Не высшей, конечно, но достаточно мощной, чтобы при желании стереть этот город с лица земли. Я хотела обернуться и проверить свою догадку, как вдруг опять с кем-то столкнулась.

– Ну что за день такой! Опять кого-то чуть не снесла! – С этими словами я перевела взгляд на того, кого едва не сбила с ног.

Мужчина улыбнулся, при этом его серые глаза остались серьезными и сосредоточенными. Правильные черты лица немного портил длинный шрам, шедший от левого уха до середины щеки, отчего лицо принимало ироничное выражение. Волнистые золотисто-каштановые волосы каскадом ниспадали на плечи, покрытые темно-бордовым плащом.

Я оглядела незнакомца с головы до ног. Под плащом легкая серебристая кольчуга – значит, он зарабатывает себе на жизнь чем-то связанным с опасностью. Предположение подтверждало то, что на левом бедре у мужчины висел меч в видавших гораздо лучшие времена потертых ножнах, а из голенища сапога выглядывала рукоятка ножа. Он обошел меня и уже собирался продолжить свой путь, но тут до меня дошло, что этот человек может быть тем, о ком говорил Голос.

– Эй, погодите! – Я пошла рядом, едва поспевая за его широким и быстрым шагом. – Вы Гидеон Удачливый?

– Да, – ответил он, как бы ненароком переложив ладонь на рукоять меча. – Чем могу быть полезен столь юной девушке?

Я слегка поморщилась. Знал бы он, что девушка старше его разика эдак в четыре…

– Слышала, что вы набираете команду в какой-то поход? Это так?

– Допустим, – осторожно ответил он, хмурясь и подозрительно оглядывая меня с головы до ног.

– Я хотела бы пойти с вами.

– Сожалею, но это невозможно. Команда уже набрана. Извините, ничем помочь не могу.

С этими словами Гидеон быстро пошел вниз по улице. Чертыхнувшись, я побежала следом. Я догнала его и слегка дернула за плащ, привлекая внимание. Гидеон обернулся, и серые глаза вспыхнули, выказывая высшую степень раздражения.

– Милая, ну что ты прицепилась? Кто ты вообще такая? Если ищешь, кому можно продать свою любовь, то в моем отряде тебе делать нечего, по крайней мере, во время похода. Вот после – пожалуйста.

– Вы… Ты что, спятил? За кого ты меня принял???

Видимо, мои глаза говорили сами за себя.

– Сама же виновата. Лезешь в поход, а небось, кроме того, как готовить и на свидания бегать, ничего и не умеешь.

Я захлебнулась от ярости и, не говоря больше ни слова, позволила своим зрачкам загореться ослепительным золотым светом, озарившим лицо Гидеона, который при этом слегка побледнел. Потом твердо произнесла:

– Я – странствующая ведьма. И меня еще никто не рискнул оскорбить такими недвусмысленными намеками. Извинитесь, Гидеон Удачливый, иначе вы увидите, на что я способна…

– Прощу прощения, леди, за свои непотребные высказывания.

Гидеон тут же склонил передо мной голову в знак извинения. Я подумала и вернула глазам обычный вид. Как-никак, а испепелить потенциального работодателя в мои планы пока что не входило.

– Извинения приняты. И все-таки, Гидеон, что вы имеете против ведьмы в своих рядах?

– Да в принципе ничего. Заказчик сегодня после обеда пришлет мне молодого, но талантливого алхимика. Конечно, алхимия – это не магия, но лучше, чем совсем ничего…

– Так возьмите меня.

– Можно, конечно… – Он с сомнением еще раз оглядел меня с головы до ног. – А колдовать-то ты хорошо умеешь?

– Я одна из лучших, – без ложной скромности ответила я.

Действительно, в этом мире я была, вероятно, самой сильной ведьмой.

Гидеон улыбнулся и ответил:

– Что ж, будем надеяться, что ты не переоцениваешь себя. Ладно, считай, что принята. Сейчас пойдем на постоялый двор, где разместилась наша команда. Там найдем тебе комнату, в которой ты сможешь отдохнуть и поесть. Завтра с утра подвезут оружие и амуницию. Лошадь у тебя есть? – Я отрицательно покачала головой. – Ладно. Найду. Как экипируемся, сразу в путь. Вопросы, возражения или предложения есть?

– Никак нет! – по-военному ответила я.

– Вот и хорошо, – засмеялся он. – Пойдем знакомиться с остальными. Отсюда до постоялого двора всего один квартал.

Гидеон вел меня, петляя по тесным улочкам. Я же шла за ним, четко понимая: одна я в этом лабиринте заблужусь раз и навсегда. Трактир «Кружка пива» возник буквально из ниоткуда. Только что мы шли по узенькому переулочку – и на тебе! Оказываемся на большой площади, с краю которой гордо высится большое двухэтажное задание.

Гидеон подошел к двери и толкнул ее.

В трактире обнаружилась куча народу, клубы табачного дыма, грязь на полу и пыль на подоконниках. Гидеон, не останавливаясь, прошествовал через весь зал и по узкой темной лестнице поднялся на второй этаж. Я последовала за ним, попутно удивляясь общей запущенности помещений. Было видно, что за трактиром не шибко-то ухаживают, но, заглянув в полуоткрытую дверь одной из комнат, я с удивлением отметила относительную чистоту белья на постели и минимум грязи на окнах. Из всего увиденного следовало, что жить тут можно. По крайней мере, ночь протянуть мне удастся. Наконец Гидеон подошел к крайней с правой стороны коридора двери и три раза отчетливо стукнул в нее посредством правой ноги, обутой в сапог с железной пластиной на носке.

В комнате что-то прогрохотало, потом закряхтело, а затем громко выругалось так, что даже я покраснела.

В следующий момент дверь натужно, со скрипом приоткрылась, и в образовавшийся проем высунулась голова самого натурального патлатого тролля. Узрев моего провожатого, он одним махом распахнул дверь на всю ширину, попутно едва не сорвав ее с петель, а я наконец-то сумела разглядеть его получше.

Сказать, что тролль был большим, означало просто промолчать. Высокий – ростом больше двух метров, косая сажень в плечах, он был обладателем острых зубов и чрезвычайно развитой мускулатуры. Пропустив Гидеона, тролль преградил путь мне:

– А ты куда собралась?! Шлюхам вход воспрещен!

Ой, зря он это сказал! Я нахмурила брови и призвала стихию Ветра…

В общем, тролля буквально внесло в дверной проем, а глухой стук у противоположной стены и семиэтажный мат подсказали, что «снаряд» цели достиг. После этого я спокойно вошла в комнату, аккуратно прикрыв за собой дверь, и тотчас попала под шквал неприязненных взглядов. С кроватей, количеством четыре штуки, на меня смотрело соответствующее количество пар глаз, принадлежавших представителям разных рас, отличавшихся наличием определенной доли разума. С ближайшей постели таращился невысокий гном с ярко-рыжей бородой. Напротив него находился человек в серебристых доспехах, сверливший меня презрительным взглядом ярко-голубых глаз в обрамлении неожиданно густых темно-русых ресниц. На дальней койке, вытянувшись поверх покрывала, лежал стройный светловолосый эльф с необычными фиалковыми глазами. Он бросил на меня мимолетный, абсолютно равнодушный взор и вернулся к изучению трещин на потолке. А вот тролль, уже пришедший в себя после полета, закончившегося у кирпичной кладки, смотрел теперь дружелюбно, я бы даже сказала, уважительно.

Гидеон подмигнул мне и начал процесс представления:

– Всем внимание! У нас появился новый боевой товарищ. Ее зовут…

– Ллина, – шепотом подсказала я.

– Ллина, – повторил он. – Это наша магическая поддержка. В общем, прошу любить и жаловать. И желательно не обижать, а то она на расправу скорая!

Тролль и гном засмеялись, а вот человек в доспехах презрительно скривился и бросил:

– Ведьма… Гидеон, а ты не мог взять вместо нее храмовника? Или целителя? На кой нам ведьма?

– А сам-то ты кто будешь? – язвительным тоном спросила я.

Человек гордо задрал вверх подбородок с едва заметным шрамом и пафосно произнес:

– Меня зовут сэр Маркус Бельвильский. Я являюсь паладином Единой и Священной Церкви, и миссия моя состоит в том, чтобы уничтожать богомерзких созданий, уклоняющихся от истинной веры…

– Короче, сэр Маркус, – прервала его я, – вы планируете отправиться в поход без магической поддержки?

– Никакая магия не устоит супротив доброй стали и священного слова! – безапелляционно заявил он.

– Желаете проверить?

Паладин слегка стушевался, но виду не подал.

– Церковь не позволяет мне поднимать меч против потенциального союзника.

– Значит, вы готовы признать ошибочность ваших слов? – вкрадчиво поинтересовалась я.

Сэр Маркус покраснел от злости и бросил вопросительный взгляд на Гидеона. Тот пожал плечами и сложил руки на груди.

– Хорошо. Готовься, богомерзкое создание. Я преподам тебе урок!

С этими словами паладин, звеня и громыхая доспехами, вытянул из ножен огромный двуручный меч. Я оценила размеры этой тяжеленной фиговины и уважительно присвистнула, представив, каково несчастному передвигаться в железе, таская с собой десятикилограммовый меч, да еще и сражаться им.

Паладин вышел в центр комнаты, поправляя на ходу пышные складки черного плаща и помахивая в воздухе мечом. Я спокойно встала напротив. На его лице отразилось недоумение.

– Гидеон, я не могу сражаться с ней.

– Это еще почему? – возмутились мы одновременно.

– Она же без доспехов!

Меня поразила такая благородная забота о противнике.

– Сэр Маркус, я не понимаю. Вы что, собираетесь предлагать всем своим врагам надеть доспехи, может, еще соизволите обождать, пока они помолятся перед боем?

– А то как же! Честь Воина Света обязывает…

– Сэр Маркус! – прервала его я. – Я официально заявляю, что вы трус.

– Но…

– А еще мне непонятно, как с такими принципами вы умудрились дожить до вашего возраста. Так что прошу вас, сэр, к барьеру!

Паладин больше не сказал ни слова. Он просто бросился на меня. Я уклонилась и, выбросив правую руку, превратила каменный пол под его ногами в зыбучие пески.

Рыцарь немедленно погрузился в них по щиколотки, а, прежде чем он успел выдернуть ноги, я дезактивировала заклинание, и пол опять стал каменным. Ноги паладина оказались намертво замурованными в кладке.

– Вот так, сэр Маркус, ушлые ведьмы справляются с рыцарями. А еще можно превратить землю у вас под ногами в озеро лавы, и вы заживо спечетесь в своих доспехах. А маг еще может затуманить ваш разум так, что вы будете убивать своих союзников, думая, что сражаетесь с врагами.

– И ты… Так ты тоже можешь?..– прохрипел паладин.

Видимо, ему было крайне некомфортно стоять намертво застывшим в каменной кладке.

– Могу. Но никогда так не делаю.

– Почему же?

– Так я ведь честная ведьма, а не полусумасшедшая колдунья!

За спиной раздался голос Гидеона:

– Ллина, мы тебя поняли. Освободи, пожалуйста, сэра Маркуса. Ручаюсь, он больше не станет тебя оскорблять. Не правда ли?

Паладин вздохнул и убрал меч в ножны. Я улыбнулась…

После того как мы совместными усилиями вытащили паладина из каменной ловушки, Гидеон начал представлять остальных участников похода.

– Этого гнома зовут Торин, тролля – Гирдык, а вон тот эльф, который последние полчаса старательно отыскивает философский смысл в трещинах на потолке, именуется Аннимо Орве. С сэром Маркусом вы уже познакомились. Так что прошу друг друга любить и жаловать.

Я попыталась очаровательно улыбнуться, но то ли у меня это плохо получилось, то ли не хватило шарма, все старания ушли в «молоко», не задев никого из присутствующих. Только огромный тролль подвинулся, освобождая мне место поближе к нему. Я не стала выпендриваться и, сняв плащ, непринужденно плюхнулась рядом с ним. В этот момент в комнату робко постучали.

Гидеон открыл дверь, и в проем протиснулась худенькая девушка лет семнадцати с длинной черной косой до пояса, в ее кожаной сумке через плечо что-то звякало. Гидеон мрачно осмотрел девушку с ног до головы и строго спросил:

– Вы кого-то ищете?

– Да, – ответила она звонким, почти детским голосом. – Я Камилла, можно просто Мила. Меня послал настоятель Храма Семи Дорог. Я ваш алхимик…

В повисшей тишине особенно громко прозвучал голос тролля:

– Ну, старый пень! Еще одна баба в полку!

Мы с новоприбывшей удивленно переглянулись…

– Вот мать твою, кобыла несчастная! – взвыла я, когда выделенная мне лошадка в очередной раз игриво отскочила от мощного жеребца Гирдыка, при этом вильнув задом так, что я едва не рухнула на пыльную дорогу.

Тролль захохотал густым басом, а я выдала еще одну тираду на своем родном языке, которую, к сожалению, никто не понял. Гидеон мрачно покосился в мою сторону, но ничего не сказал. Чему-либо удивляться он перестал аккурат после того, как я отказалась от всего предложенного мне на выбор оружия, ограничившись узким небольшим кинжалом, который был годен только для того, чтобы чистить им ногти или, на крайний случай, резать колбасу во время привала. В ответ на предложение надеть хоть какую-нибудь броню я посмотрела на чересчур заботливого Гидеона так, что он махнул на меня рукой, попросив только не умирать слишком быстро – закапывать мой труп не хотелось никому.

В том смысле, что лень.

Пришлось буркнуть, что если кто и вернется из похода, то именно я.

Ответом мне был громовой хохот оказавшегося поблизости тролля, как раз натягивавшего вороненую кольчугу размера XXL. Возившаяся рядом Мила подняла голову и громким шепотом спросила у меня, не подбросить ли ей в кашу этого соратника сильнейшего слабительного? Я задумчиво посмотрела сначала на нее, потом на слегка побледневшего Гирдыка и решила пока отказаться от сего страшного оружия массового поражения, мотивируя тем, что после такой газовой атаки в поход будет идти попросту некому.

Тролль расслабился, а гном, сидевший неподалеку и любовно полировавший свой топор, неприлично загоготал и попросил у Милы «сие чудесное средство усмирения троллей». Гирдык обиделся и, вскинув на плечо здоровенную секиру на длинной ручке, тяжело потопал туда, где Гидеон распределял походные пайки. Я фыркнула и, материализовав у себя в ладонях два сочных румяных яблока, одно предложила Миле. Та недоверчиво взяла, покрутила в руках, а затем отрезала кинжалом микроскопический кусочек и капнула на него из небольшой бутылочки с прозрачной жидкостью. Кусочек стал ярко-синим, а Мила удивленно посмотрела на меня.

– А оно настоящее!

– Естественно, – ответила я, смачно хрупая яблочком. – А ты чего ожидала?

– Ну… – протянула она. – Вообще-то создание материальных предметов из чистой энергии в принципе невозможно.

– Знаешь, шмель тоже в принципе летать не может. Но он об этом не знает.

Алхимик смотрела на меня абсолютно непонимающими глазами.

– При чем здесь шмель, если мы говорим о магии?

– При том. Я тоже не знаю, что создание материи из энергии невозможно. Поэтому сейчас ты держишь в руках созданный мною абсолютно материальный фрукт, который я, кстати, посоветовала бы тебе побыстрее съесть.

– Это еще почему?

– Сюда тролль направляется.

Мила оглянулась и тут же надкусила румяное яблоко. Прожорливость Гирдыка давно уже стала притчей во языцех. Собственно, учитывая его весьма немаленькие размеры, это было неудивительно, так как большая часть съестных припасов бралась в основном из-за него. Эльф ел очень мало, глядя на него, можно было подумать, что он не обедать сел, а так, слегка перекусить. Мы с Милой тоже не отличались особым обжорством, зато тролль исправно подъедал все, что оставалось на столе после нашего ухода. Гидеон шутил, что если Гирдык дерется так же, как и ест, то мощная силовая поддержка во время похода нам обеспечена.

И вот сейчас сие чудо природы своей неспешной тяжелой поступью двигалось по направлению к нам. Я только успела шепнуть Миле: «Не смей ему говорить, что яблоки сотворенные! Иначе он от меня до конца похода не отстанет!» Алхимик все поняла и активно закивала головой, дожевывая огрызок. Гирдык уселся рядом с нами на поваленное дерево и, страдальчески взглянув на быстро исчезающие остатки яблока, сказал:

– Собирайтесь, Гидеон сказал, что пора ехать, а то мы здесь заночуем.

Утро первого дня похода началось с побудки. Караулы, которые распределил Гидеон, были рассчитаны на бдение в течение полутора часов, а моя очередь «дежурить» выпала за полчаса до рассвета. К счастью, за девяносто восемь лет путешествий по мирам мой организм приобрел весьма интересную способность: если я засыпала под открытым небом, в пути или в походе, то просыпалась от малейшего толчка или подозрительного звука и подъем в четыре часа утра не выбивала меня из колеи. Но стоило улечься в нормальную кровать или же просто в помещении – все, пробуждение раньше девяти становилось для меня крестной мукой – я полдня зевала, и общее состояние оставалось донельзя вялым. Поэтому сейчас, когда изящная ладонь эльфа легонько коснулась моего плеча, я моментально открыла глаза и села.

– Что, моя очередь?

Он только кивнул и сразу же отошел к своему месту, где благополучно заснул, завернувшись в одеяло.

Я только покачала головой, удивляясь неприветливости здешних эльфов. В большей части миров эльфы к людям в целом, а ко мне в частности относились довольно-таки лояльно, можно даже сказать, дружелюбно. Здесь же эльфы (в лице своего представителя Аннимо Орве) на людей смотрели не то чтобы свысока… Скорее, старались их вообще не замечать.

Например, чтобы добиться у Аннимо ответа на простейший вопрос: что видно на горизонте? – требовалось отстоять рядом с ним минут десять, после чего эльф коротко бросал, что вдали ни фига нет. Единственный, с кем Орве общался более-менее сносно, был Гидеон. Но только по делу. На остальные расспросы эльф высокомерно отмалчивался. Наконец мне надоела такая ситуация, и, после того как я с помощью водяной сферы сама осмотрела горизонт, вся команда время от времени подбегала ко мне с вполне логичной просьбой – устроить обзор территории. В отличие от эльфа я не стояла с отрешенным лицом, делая вид, что меня нет ни для кого из смертных, а попросту показывала то, что просили. Единственным недостатком моей сферы был маленький угол обзора, который при приближении очень сильно сужался. Так что процесс выискивания врагов оставили для Аннимо, а всякую мелочь типа затаившегося зайца в кустах или ручейка с пресной водой в траве поручили мне.

И вот сейчас я сидела на сотворенной для себя довольно мягкой и удобной подушке, встречая рассвет и время от времени поглядывая по сторонам. Передо мной в воздухе висела водяная сфера, и если я замечала движение, то сфера моментально настраивалась в нужную сторону и увеличивала изображение. Так я проскучала примерно с час, когда заметила, что с севера на нас надвигается лилово-черная грозовая туча.

Ну, туча и туча.

Максимум, что нам грозит, – это проливной дождь. Я неторопливо поднялась, щелчком пальцев дематериализуя подушку, и начала приводить себя в порядок, попутно поглядывая по сторонам. Туча почти закрыла собой весь горизонт, и вокруг ощутимо потемнело. Неожиданно мое внимание привлекла одна странная вещь.

Туча медленно наползала на нас, двигаясь ПРОТИВ ветра, чего в принципе не могло быть.

Встревожившись, я стала осторожно будить весь отряд.

Соратники пробуждались крайне неохотно, шумно протестуя. Речь тролля цитировать не буду, но наиболее эмоциональные его выражения пополнили мой словарный запас.

Хмурый Гидеон недовольно приблизился ко мне.

– Слушай, что стряслось, а?

Я посмотрела на него и честно ответила:

– Не знаю. Я себя чувствую как-то… – я замялась, подыскивая правильное слово, – неуютно…

– И из-за этого ты нас всех подняла на час раньше?!

С утра командир был особенно не в духе, поэтому он уже собрался было отдавать приказ к отбою, как вдруг в дело вмешалась Мила.

– Гидеон, я думаю, что тебе следует прислушаться к Ллине. Маги воспринимают мир чуть-чуть иначе, поэтому нам нужно адекватно отреагировать на ее предупреждение. – Она подмигнула мне, а я почувствовала себя гораздо увереннее.

– Посмотрите на эту тучу, – предложила я.

Все послушно задрали головы.

– И что? Ну, гроза надвигается…

– Гидеон, туча движется ПРОТИВ ветра и прямо на НАС. Тебе это странным не кажется?

– Еще как… – И, повернувшись к остальным, уже совершенно другим голосом скомандовал: – Седлать лошадей. Всем быть готовым уходить в лес.

Я с сомнением оглядела поле, на котором мы заночевали, не рискнув идти впотьмах через лес, где полно местной нежити. Если будет гроза, то лучше остаться на открытом месте.

А воздух наполнялся грозовыми раскатами.

И только тут я поняла, что не давало мне покоя.

Туча была зачарована!

Чертыхнувшись про себя, я выпустила наружу свою силу, чтобы «прощупать» небо.

И сразу же натолкнулась на чужое присутствие. Магия, направленная на уничтожение, была вложена в облако, превратив его в грозовой вал, который запустили по нашему следу. Если бы не вмешалась магия, то природа ограничилась бы проливным дождем с ветром, но сейчас с небес на нас посыплется что-то более серьезное.

Я «увидела» мага, сделавшего это, ощутила его силу. Теперь, если он при мне применит ее еще раз, то я его непременно узнаю. Но хуже всего то, что он тоже «увидел» меня. А поняв, что его раскрыли, запустил заклинание.

Из тучи, взрыхляя землю, посыпались бледно-зеленые молнии.

Абсолютно машинально я вскинула руку, отражая летящую прямо в меня молнию. Я оглянулась – лошади уже скрылись в лесу, а прочие разумные существа рассредоточились, стараясь уйти от разрядов, сыпавшихся с неба отвесными копьями.

Усилив заклинанием свой голос, я закричала:

– Все ко мне, быстро!

На удивление они подчинились. Даже эльф, петляющий на манер зайца, путающего следы. Наконец, когда все оказались в относительной близости от меня, я подняла руки к небу, и нас накрыло полупрозрачной сферой – воздушным щитом, который не отражал, а поглощал удары молний. Электрические разряды летели все чаще и чаще, но щит спокойно выдерживал эту атаку.

А потом все резко прекратилось.

Я чувствовала, что заклинание, наложенное на тучу, выдыхается, и с ошеломляющей ясностью поняла, что сейчас будет последний, самый сильный удар, который наша защита может и не выдержать. Повернувшись к притихшей команде, я рявкнула:

– На землю! Все на землю! И пока я не разрешу, даже головы не поднимать!

Соратники слаженно рухнули ничком, словно долго репетировали синхронное падение.

Я развела руки, и между моими ладонями заплясала бело-голубая электрическая дуга, сыпавшая яркими искрами. Щит замерцал голубыми огоньками, и в этот момент я заметила, что Аннимо не лежит на земле, а держит в руках лук с наложенной на тетиву стрелой, присев на одно колено.

– Идиот! – заорала я и, стряхнув с одной руки сияние, сильно толкнула эльфа в плечо, опрокидывая его. – Лежать! Лежать, я сказала!!!

Я ногой выбила оружие из рук Орве и надавила коленом на грудь, прижимая эльфа к земле. Он метнул на меня яростный взгляд и тихо зарычал. Я уже знала, что этого он мне не простит, но если эльф сейчас поднимется…

Додумать мне не дали. Грохотнуло так, что мне показалось, будто мир раскололся пополам, а потом на щит упала ярко-зеленая ветвистая молния толщиной с мою руку.

Я едва успела вскочить на ноги, вскидывая ладони к небу.

Сфера засияла ослепительно-белым светом и внезапно лопнула, словно мыльный пузырь, осыпавшись на землю острыми звенящими осколками…

Небо враз посветлело, и воцарилась полная тишина. Я стояла, напряженно вытянувшись в струнку, и чувствовала, что левое запястье сильно жжет. Значит, меня опять ранило.

Я скосила глаза на грудь – сюда пришлась большая часть электрического разряда – и поняла, отчего же мне так тяжело и больно дышать – в том месте, куда ударила молния, был весьма обширный дымящийся ожог. Ткань буквально припеклась к телу.

За спиной раздалось тихое, но очень отчетливое рычание, а в следующую секунду меня резко дернули за правую руку, развернув на 180 градусов. От боли я громко завопила и тотчас очутилась лицом к лицу с разъяренным эльфом. На его темно-зеленой куртке в районе груди проступал отпечаток моего сапога. Аннимо проскрипел сквозь зубы:

– Человек! Ты заплатишь за это! Еще ни одно существо не могло оскорбить эльфа и при этом уйти от возмездия!!!

Меня уже просто мутило – видимо, ожог оказался не смертельным либо был частично исцелен, но боль не проходила. Выходит, я полностью исцелюсь не раньше чем через несколько часов. Все еще глядя в глаза эльфа, от ярости принявшие лиловый оттенок, я хрипло произнесла, одновременно убирая от груди руку, закрывавшую ожог.

– Что ж, будем считать, что я уже наказана. – С этими словами я рухнула на землю у ног Орве, причем это падение отозвалось очередной очень болезненной вспышкой в груди.

Меня приподняли, под голову подложили что-то мягкое, и словно сквозь пелену пробился встревоженный голос Милы:

– Ллина, Ллина, ты меня слышишь? Тебе срочно нужно выпить это лекарство!

Я едва нашла в себе силы помотать головой. Но мне приподняли голову и попытались влить в рот какую-то безумно противную настойку.

От горечи и оттого, что лекарство попало не в то горло, я надрывно закашляла, отчего боль только усилилась, и, наверное, в следующий момент задохнулась бы, если б кто-то не додумался перевернуть меня на бок. Дышать сразу стало намного легче, и я, воспользовавшись случаем, чтобы выплюнуть остатки лекарства, снова тяжело обвалилась на спину.

Надо мной собрался целый консилиум, плавно переходивший в банальный спор. Сознание, вопреки всем моим ожиданиям, покидать меня не торопилось, заснуть при такой дикой боли я не могла, а падать в горячечное забытье было еще рано. Поэтому я тихо молилась, чтобы кто-нибудь додумался прикончить меня или хотя бы придушить до потери сознания. В уши в очередной раз ввинтился высокий Милин голос:

– А я говорю, что если она это не выпьет, то, когда мы будем отдирать одежду от ожога, она умрет от болевого шока!

– Может, мне просто слегка стукнуть ее по затылку? – послышался неуверенный бас тролля.

Ну, слава богу, хоть кто-то догадался!

– Ты что? Ты ж ее убьешь!

Ну, пожалуйста, только не надо его отговаривать от этой гениальной идеи!

– Тогда что же делать?

– Может, попробовать еще раз напоить ее лекарством? – Это уже Гидеон.

Удивительно, что я еще могу различать голоса.

– Нет, лекарства осталось только на одну порцию. Она очень много разлила, а для того, чтобы приготовить новое, у меня уйдет две недели. Надо, чтобы она выпила его наверняка.

– Камилла, дай мне настойку. – Этот неестественно спокойный голос моментально оборвал все споры.

Да, эльф остался в своем репертуаре. Если бы не слабость, я б ему высказала все по поводу гордости, которая подвергает опасности всю команду.

Внезапно на мое лицо упали длинные мягкие волосы и чьи-то губы мягко, но твердо коснулись моих губ. Возмущение, охватившее меня, заставило приоткрыть рот, и тотчас мне в горло полилось то самое лекарство. Все-таки они заставили меня проглотить его! Я хотела было запустить в наглеца каким-нибудь заклинанием посерьезней, но по телу разлилась приятная сонливость, и моих сил хватило только на то, чтобы, приподняв веки, увидеть фиалковые эльфийские глаза…

Ну, Аннимо, я тебе это еще припомню!

Дай только поправиться…

С этой мыслью, значительно успокоившей мою совесть, я плавно погрузилась в пучину сна…

Проснулась я в тишине и первое, что увидела, – встревоженное и уставшее лицо Милы. Заметив, что я очнулась, она поправила сложенное у меня под головой одеяло. Я перевела взгляд наверх и увидела, что лежу в наспех сооруженном шалаше, а постелью мне служит нарубленный в ближайшем лесу лапник, покрытый одеялом. Снова посмотрев на Милу, спросила:

– Сколько я спала?

– Ты лучше объясни, как тебе удалось выжить?! У тебя был жуткий ожог почти до костей! А спала ты часа четыре.

– Да… – Я попыталась привстать, но алхимик заставила меня лечь обратно.

Только сейчас я заметила, что валяюсь раздетая до пояса, а вся грудь – от ребер и до ключиц – замотана чистыми белыми полосками ткани.

– Это что, ожог был ТАКИМ???

– Ну, в общем-то, да. В том месте, где в тебя ударила молния, рана была очень большой. Вокруг – намного слабее, но я решила обработать все сразу.

– Отлично, отлично… – рассеянно пробормотала я. Потом огляделась в поисках своей одежды. – Мил, где мои тряпки?

– Да здесь где-то валялись. А зачем они тебе?

– Восстановить хочу.

Она на миг перестала копаться в своей сумке и вопросительно взглянула на меня:

– Ты и одежду умеешь восстанавливать?

– Да, – ответила я, пожав плечами и поморщившись от боли в груди. Но теперь было терпимо.

Алхимик еще немного покопалась в своей сумке и наконец-то извлекла оттуда мой изодранный и в некоторых местах прожженный камзол и почти целый плащ. На вопрос о рубашке она смущенно потупилась и сказала, что ее пришлось порвать на бинты. Ну и фиг с ней.

Я провела ладонью над камзолом, возвращая ему первозданный вид. А после того, как проделала подобную процедуру с плащом, Мила, немного смущаясь, протянула мне сложенную белую блузку со шнуровкой на груди.

– На, возьми. Это у меня запасная. В конце концов, это я твою порвала…

– Спасибо, – улыбнулась я и начала было одеваться, но Мила остановила меня:

– Прежде я осмотрю твою грудь.

– Я думала, что ты алхимик, а не целитель.

– Да ладно, – отмахнулась она. – Каждый алхимик должен быть неплохим целителем.

– Это еще зачем?

– А кто знает, что у него в следующий раз рванет во время очередного эксперимента? – ответила вопросом на вопрос Мила.

Мы переглянулись и рассмеялись.

– Чувствуется, по опыту знаешь.

– Еще как… Ладно, давай я тебя размотаю… Нет, ну ты посмотри… – пораженно выдохнула Мила, когда, справившись наконец-то с моей «упаковкой», вместо ожога третьей степени узрела только ярко-розовый круг почти зажившей кожи. – Похоже, что перевязка тебе не нужна…

Камилла отвернулась от меня и начала быстро собирать свою сумку. Я почувствовала что-то неладное и придержала ее за плечо.

– Постой!

Девушка вырвалась, глядя на меня, как на чудовище:

– Ты не человек? Кто ты? Оборотень?

– Мила, я человек, клянусь тебе. Просто очень и очень необычный.

– Не понимаю… – Она уселась напротив, притянув колени к груди, и, глядя на меня карими глазами из-под черной челки, спросила прямо: – Кто же ты тогда?

Я глубоко вздохнула и выложила ей все. И то, что я Путешественница, и почему на мне все раны затягиваются, и прочее и прочее… Камилла слушала не перебивая, а когда я закончила, тихо уточнила:

– Получается, что у тебя есть близкие, но ты их видишь очень редко, потому что должна помогать разумным существам в разных измерениях?

– Ну, в общем-то, да…

– А твои родные знают, кто ты?

Я покачала головой:

– Нет. И вряд ли когда-нибудь узнают… Они бы этого никогда не поняли…

– Да… У меня родители такие же. Я ведь из очень известной и влиятельной семьи. Меня все детство заставляли ходить в дурацких платьях и туфлях на высоких каблуках, учиться вышивать и прочей ерунде… А потом, когда в четырнадцать лет они решили меня выдать замуж за нашего сорокалетнего соседа, мотивируя тем, что это упрочит положение нашей семьи, я попросту сбежала. Настоятель Храма Семи Дорог сделал из меня алхимика. Правда, за три года я у него переколотила сколько пробирок и всякой ерунды! Зато совершенно случайно получила смесь, которая при соприкосновении с воздухом дает эффект взорвавшегося огненного шара приличной мощности, – гордо резюмировала она.

Я представила, какими же методами проб и ошибок была получена сия чудодейственная смесь, и усмехнулась. Засмеяться в полный голос мне не позволил еще не до конца заживший ожог.

– Мила, я тебя хочу кое о чем попросить.

– Да?

– Сохрани все то, что я тебе сказала, в тайне. Пожалуйста.

– Да я-то ничего не скажу, но как мы объясним твое чудесное исцеление остальным? Они ведь далеко не глупы и сразу сообразят, что здесь что-то нечисто…

– Да… – Я задумалась, а потом в голову пришла совершенно потрясающая идея. В том смысле, настолько она была простая. – Мил, а давай ты скажешь, что у тебя в сумке завалялся чудодейственный бальзам, который в рекордные сроки заживляет раны. Только было его у тебя очень мало – вот на меня весь и истратила…

Камилла с сомнением посмотрела на меня, прикидывая, прокатит ли такая авантюра, но в конце концов решила, что сойдет.

Из шалаша я выползла минут через двадцать – пока оделась, пока прикинула, насколько страдающей мне стоит показаться, но потом посчитала за лучшее вести себя естественно. В итоге, когда я выглянула на свет божий, моему взору предстала оригинальная картина.

Как выяснилось, мы только переместились к самой кромке леса, но остались на том же самом поле, где я с переменным успехом отбивалась от вконец обнаглевших молний. Улечься ребятам на землю я посоветовала весьма кстати – в том месте, где был воздушный щит, все, что выступало над поверхностью больше чем на пятьдесят сантиметров, было аккуратно подровнено – скорее всего, щит настолько прогнулся, что срезал верхушки кустарника, словно косой.

Меня же не тронуло потому, что я стояла в центре.

А может, просто повезло.

Я не стала углубляться в пространные рассуждения по этому поводу, а медленно подошла к троллю, громоподобно храпевшему недалеко от шалаша, и слегка попинала его в бок. Гирдык еще пару раз всхрапнул, но все-таки открыл глаза.

И тотчас уставился на меня так, как будто увидел привидение.

– Ллина, ты что… Ты как?..

– Нормально. – Я, кряхтя и морщась, уселась прямо на землю рядом с ним. – Жить буду.

– Да? А я думал, топталки отбросишь. Ведь с утра на тебя смотреть было страшно – я уже решал, как бы тебя прикончить полегче, чтобы не мучилась.

– Ну спасибо… – Я вздрогнула, осознав, что у тролля это величайшее проявление заботы. – Только на будущее запомнил, что, как бы плохо мне ни было, не торопись отправлять меня на тот свет. Ведьмы, знаешь ли, существа живучие…

– Ладно. Но если что, не обижайся – сама просила.

– Заметано. – Я пожала огромную ладонь тролля, больше похожую на лапу, а он в ответ выщерился в жутковатом оскале, игравшем у него роль улыбки. И тут у него в животе громоподобно заурчало. Гирдык расстроенно посмотрел на меня и неожиданно пожаловался:

– Вот, со вчерашнего дня не ел ничего. А Гидеон еще и в караул поставил вместо паладина – тот шагу не ступит, чтоб не забренчать своими железяками, как пустая кастрюля. Сам он с эльфом пошел дорогу разнюхивать… Да еще и гнома зачем-то припасы охранять поставил, а меня к ним не подпускают…

Тролль печально вздохнул. Я же, поддавшись минутной слабости, в трезвом уме и почти твердой памяти, по собственной воле наколдовала оголодавшему приятелю приличных размеров хорошо прожаренную баранью ногу. Гирдык обрадовался ей, как встрече с родной мамочкой. Я же, понимая, что такой душевный порыв грозит мне немалым беспокойством, картинно закатила глаза и, тихо вздохнув, распласталась на земле прямо там, где сидела.

Тролль, уже вовсю занятый своим поздним завтраком, невозмутимо поинтересовался:

– Эй, а что это ты?

Я же, придав своему лицу выражение крестной муки, слабо прошептала:

– Создание продуктов отнимает очень много сил… Я не могу это делать часто, иначе вы рискуете остаться совсем без ведьмы…

– Ну а хоть раз в день-то можешь?

Я прикинула, каково мне придется, и рискнула:

– Могу, но только растительную пищу и воду. А мясо – не чаще чем раз в три дня. И то понемножку.

Тролль, страдальчески вздохнув, продолжил святое дело наполнения собственного желудка, а я, полежав еще минут пять для правдоподобия, поднялась и, добредя до слабо дымящегося костра, уселась около него в ожидании развития событий, попутно соображая, кому же Гидеон успел так насолить, что на нас открыли сезон охоты.

От мыслей меня оторвали вернувшиеся из разведки соратники. Эльф прошел мимо меня, словно бы и не заметив, а Гидеон уселся рядом и спросил:

– Как ты себя чувствуешь?

Я пожала плечами:

– Нормально.

– После всего, что было?

– Спасибо Миле. Она замечательный врачеватель.

– Но ни один лекарь не смог бы вылечить то, что было у тебя, к тому же за столь короткий срок.

В это момент я увидела алхимика, которая бочком пыталась прокрасться мимо нас, и громко воскликнула, радуясь возможности перевести стрелки на немедленно найденного крайнего:

– А вон она идет! Ты у нее технические подробности спроси!

Камилла, услышав мои слова, многозначительно погрозила мне кулаком. Гидеон оглянулся на нее, а потом снова повернулся ко мне.

– Хорошо, спрошу обязательно. Теперь скажи мне, когда ты сможешь сесть в седло? Сама понимаешь, времени у нас мало, и так из-за грозы задержались.

Я подумала и твердо ответила:

– Да хоть сейчас.

Командир поднялся и, серьезно глядя на меня, кивнул:

– Ладно. Тогда собирай вещи – через пятнадцать минут выезжаем.

Через пятнадцать так через пятнадцать. Я подхватила легкую дорожную сумку и направилась к своей серой в яблоках кобыле, ощущая спиной пристальный, изучающий взгляд фиалковых эльфийских глаз…

Мы быстро продвигались на юг, пользуясь тем, что Гидеон отлично знал все окрестные тропинки и дороги в радиусе ста километров, а еще потому, что я втихую зачаровала лошадей, придав им редкостную прыть. Всадники вначале только удивлялись резко возросшей передвижной способности своих рысаков, но потом, увидев, что из всей команды не ругаюсь и не возмущаюсь лишь я, «виновника» определили немедленно.

– Ллина, сделай все, как было! – гаркнул Гидеон, намекая на то, что его жеребец на высокой скорости играючи перескочил через куст орешника высотой примерно два метра.

Я пожала плечами – мол, как хотите, я ж из лучших побуждений, и деактивировала заклинание. Лошадки заметно смирнели и, словно в пику своим мучителям, поплелись едва передвигая ноги.

– Ллина!

– А что сразу Ллина? – возмутилась я, с затаенным злорадством наблюдая за тем, как каурый жеребец эльфа целенаправленно побрел к реке, вдоль русла которой мы ехали, полностью игнорируя команды и понукания наездника. – Сами ж хотели ехать побыстрее! Вот я вам и устроила скоростной пробег, благодаря которому мы до вечера наверстали упущенное из-за меня время. И вообще, я предлагаю привал устроить, пить и есть не только лошадям надо, но и всадникам. А мой выздоравливающий организм продукты питания требует с удвоенным энтузиазмом!

Гидеон одарил меня таким взглядом, что будь я лет на восемьдесят помоложе, то устыдилась бы настолько, что самолично устроила б себе публичное наказание. Но я ответила ему абсолютно индифферентным взглядом, при этом внушив его мощному вороному жеребцу невыносимую жажду. Конь всхрапнул и рванул к реке, пристраиваясь на галечном пляже бок о бок с каурым жеребцом вконец отчаявшегося совладать со своей упрямой скотиной эльфа. Аннимо и Гидеон многозначительно переглянулись и, оставив своих лошадей, направились ко мне.

Мне это не понравилось. Я подозрительно смотрела на то, как они с красноречивым выражением задумчивости на лицах приблизились ко мне.

– Ллиночка, – подозрительно ласковым голосом начал командир. – Как ты себя чувствуешь, а?

– Да ничего вроде бы, – осторожно ответила я.

– Не болит грудь? – еще ласковее вопросил Гидеон.

– Да нет вроде… – еще более неуверенно ответила я, гадая, какую же страшную гадость задумали эти двое.

– Очень хорошо! – С этими словами два подлеца стянули меня с кобылы и, невзирая на мои возмущенные вопли, потащили к реке.

Я ругалась и отбивалась, как могла, но они, впервые объединившись во имя священной мести, невозмутимо перехватили меня поудобнее – один за руки, второй за ноги, и, раскачав посильнее, замутили мной вполне чистую воду реки. То ли они не рассчитали силушку молодецкую, то ли мои пятьдесят пять килограммов оказались для них двоих слишком малым весом, но я пролетела по воздуху метра три с половиной, не меньше, прежде чем со звучным плюхом погрузилась в воду. Вынырнув, я с возмущением обнаружила, что мои обидчики с донельзя довольными лицами торжественно пожимают руки, видимо удовлетворившись содеянным.

Но они явно не учли, что имеют дело с ведьмой.

Я нащупала ногами дно и встала во весь рост, благо в этом месте вода доходила мне до груди.

Нехорошо улыбнувшись, я сделала два быстрых движения, и в горделиво стоявших Гидеона и Аннимо полетела сплетенная из водяных струек толстая веревка, спеленавшая их с ног до груди. Теперь ребята могли только дышать, да и то с большим трудом. Стоя в воде и управляя веревкой, я по-прежнему ласково улыбнулась враз побледневшим соратникам, прочно примотанным друг к другу.

Моя улыбка стала еще шире, когда я резко дернула рукой на себя, тем самым отправив своих мучителей в ту же самую реку, но гораздо ближе к середине – когда эльф и человек пролетали у меня над головой, я щелкнула пальцами, и веревка осыпалась каплями воды, а обидчики приводнились уже по отдельности.

Теперь хохотала уже я, глядя на то, как мои обидчики с крайне мрачными лицами выныривают из воды метрах в двадцати от берега. Очевидно, там было достаточно глубоко, поскольку стоять они не могли, зато подплывали ко мне с мрачной целеустремленностью, явно надеясь меня утопить, а также с расчетом на то, что река сыграет роль надежной похоронной конторы.

Я взвизгнула и рванула к берегу, благо до него было недалеко.

Выбравшись из воды, я узрела стоявшую с приоткрытым ртом Милу, которая наблюдала за сценой нашего совместного «купания».

– Ты чего? – Я помахала ладонью перед носом девушки, не моргая смотревшей на вылезавшего из реки в компании эльфа Гидеона. – Ну решили мы слегка освежиться, с кем не бывает?

– В одежде? – Изумлению Камиллы не было предела.

– А ты хотела, чтобы голышом?

– Нет, но…

– Так чему же ты удивляешься? – улыбнулась я, стягивая с левой ноги сапог и выливая из него воду. – Заодно и обувь помыли. Как водичка?

Аннимо, в данный момент совершавший аналогичное действие со своим правым сапогом, покосился на меня, но ничего не ответил. Гидеон же посмотрел сначала на меня, потом на эльфа и залился веселым, немного мальчишечьим смехом. Я представила, как мы все трое выглядим со стороны, и тоже засмеялась. Мила присоединилась, а эльф, как обычно, воздержался.

Из кустов высунулась голова тролля, сделавшего следующий вывод:

– Вы че, ведьму топили? А чего же меня не позвали?

Мы переглянулись еще раз и захохотали пуще прежнего. Гирдык ничего не понял, но, обозрев нас троих в мокрой одежде, захохотал густым басом.

– Народ, вношу контрпредложение – айда купаться! – отсмеявшись, сказала я.

Командир посмотрел на меня и улыбнулся:

– Ладно, только кого-нибудь на караул поставлю. Кто хочет покараулить?

Эльф открыл было рот, дабы вызваться добровольцем, но, вспомнив, что в мокрой одежде сидеть будет не очень приятно, захлопнул его. Положение спас сэр Маркус, как нельзя кстати появившийся на берегу. Услышав, что речь идет о вечернем купании, он добровольно вызвался в караул, мотивируя тем, что за время его отсутствия на драгоценные доспехи может быть совершено покушение с целью ограбления.

– Предлагаю мальчикам купаться здесь, – со смехом сказала я, – а мы, пойдем во-он за тот поворот реки. Предупреждаю, что я понаставлю магических ловушек, так что, если вдруг кто рискнет к нам сунуться – за последствия не отвечаю. Мила, за мной! – скомандовала я и босиком, держа в ру-ках мокрые сапоги, пошлепала на пляж, находившийся в маленькой бухточке, окруженной крутыми берегами, как стеной.

Алхимик сбегала к своей лошади за полотенцем неожиданно трогательного розового цвета и присоединилась ко мне. В бухточке мы с ней разделись и в одних коротеньких нижних рубашках направилась к реке.

Мила зашла в воду по шею и категорически отказалась идти дальше, объясняя тем, что совершенно не умеет плавать. Я улыбнулась и наколдовала ей пенопластовый ярко-красный спасательный круг. Девушка уцепилась за него крепче клеща и, опробовав изобретение, минут через пять уже радостно бултыхалась в месте, где глубина составляла метра два. Я же, преобразовав свою нижнюю рубашку в закрытый купальник ярко-голубого цвета с бирюзовыми разводами, распустила волосы и, набрав побольше воздуха, нырнула. Очередное заклинание стихии Воды позволило не только видеть под водой, как в плавательных очках, но и дышать, словно рыбе. Я оглянулась и, увидев Камиллу, беспечно болтавшую ногами под водой, незаметно подплыла и аккуратно пощекотала ее за пятку. Раздавшийся визг был слышен даже под водой. Испугавшись, что она со страху перевернется на круге, я вынырнула и начала ее успокаивать:

– Мил, ну чего ты верещишь, а?

– Ллина, там меня под водой что-то потрогало!!!

– Да я это была, я!

– Что? Зачем ты меня так испугала? – Алхимик возмущенно потянулась ко мне, едва не соскользнув с круга.

Вовремя осознав, чем это может грозить, она осторожно переползла в более устойчивое положение, а я, дезактивировав заклинание водного дыхания, аккуратно облокотилась на другую сторону круга.

– Ллина, можно тебе задать деликатный вопрос? – явно смущаясь, спросила Мила.

– Конечно. Только, если это не будет связано с моим возрастом, – улыбнулась я.

Мила перешла на трагический шепот:

– Ллина, а что ты почувствовала, когда тебя целовал Аннимо?

– По правде, это был самый горький поцелуй в моей жизни! – рассмеялась я. – А если честно, то тогда мне было не до этого. Слишком больно, знаешь ли.

– Да… Он тогда сказал, что эльфы так поят лекарством больных детей, ну, когда они слишком маленькие, чтобы пить из чашки. Меня б так напоили… – мечтательно произнесла Мила, и до меня наконец-то дошло.

– Тебе что, нравится Аннимо?

– А? – встрепенулась она и тут же погрустнела. – Заметно, да?

«Еще как заметно», – подумала я, вспоминая выражение Милиных глаз при взгляде на высокого статного эльфа, но вслух ответила:

– Да нет, не очень.

Девушка грустно улыбнулась и покачала головой:

– Врешь ты, Ллина. Я сама знаю, что видно… Но поделать с собой все равно ничего не могу. Он ведь такой… такой…

– Необычный, – подсказала я.

– Именно! – прищелкнула пальцами Камилла. – Он совершенно не похож на тех, с кем я встречалась… В смысле, кого встречала в жизни.

Она замолчала, а я задумалась. Вспомнила, что когда-то мне тоже было двадцать лет, но чувствовала я себя на те же Милины семнадцать. В первый раз попав в другой мир, я смотрела на эльфов с точно таким же восторгом… Тогда я тоже влюбилась, думала, что навсегда. Но Голос, который в первые походы держал со мной ментальную связь, сообщил, что я должна умереть для того мира после выполнения своей миссии. На мой вопрос «почему?» он холодно ответил, что слишком многое поставлено на карту. Если Путешественница Ллина, или, как меня там прозвали, Калимдор – Лик Судьбы, останется в живых, то начнется масштабная война – одна сторона будет искать ее, чтобы уничтожить, а другая станет сражаться с ними, чтобы меня никогда не обнаружили. И ни те ни другие не будут знать, что меня в том мире уже нет. В сущности, битва начнется из-за того, чего уже не существует. И только моя «смерть» могла не допустить бессмысленной бойни за светлый образ, который остался только в памяти…

И я «умерла».

Причем на глазах того, ради которого хотела остаться. И того, другого, кто хотел мне отомстить. Именно он проткнул меня насквозь своими чуть изогнутыми длинными клинками. Я упала в горную реку, откуда телепортировалась в Зеркальную галерею. После этого случая я не разговаривала с Голосом почти два года, возвращалась из очередного мира и сразу же уходила в другой. Мне понадобилось много времени, чтобы перебороть себя, попытаться забыть то, что случилось тогда на горном перевале, а после того, как воспоминания потеряли свою остроту, я стала ДЕЙСТВИТЕЛЬНО Путешественницей, чей единственный дом – Зеркальная галерея миров…

Я выскользнула из вереницы воспоминаний и столкнулась с пристальным и серьезным взглядом Милы. Девушка глядела на меня так, словно и сама увидела картины не дававшего мне покоя прошлого. Показалось, что она спросит, о чем я вспомнила, но алхимик только грустно улыбнулась и слегка коснулась ладонью моей мокрой и холодной руки. Я улыбнулась в ответ, отгоняя от себя тени прошлого, и излишне беззаботным голосом сказала:

– Мил, я поныряю. Если не скоро всплыву – не волнуйся и не торопись кричать, что я утонула. У меня есть заклинание, позволяющее некоторое время дышать под водой. Хорошо?

Девушка кивнула, а я, активировав заклинание для подводного дыхания, нырнула в прохладную и немного темную глубину.

Река встретила меня ощущением необыкновенной прохлады и легкости. Серебристые пузырьки воздуха срывались с моих губ и быстро всплывали к поверхности. Наверное, сейчас я была похожа на русалку – длинные распущенные волосы, чуть мерцавшие в толще реки, ярко-синие от воздействия заклинания глаза и серебристые пузырьки выдыхаемого воздуха, ореолом кружившиеся вокруг меня в струе подводного течения. Я отдалась на его волю, легко скользя в толще воды и позволяя прохладе вымывать тревожные мысли из моей головы…

Не знаю, сколько времени я так провела, но потом все-таки подумала, что пора возвращаться. Я всплыла на поверхность, огляделась и поняла, что, замечтавшись, спустилась вниз по реке метров на сто – сто пятьдесят, а бухточка с Милой осталась за поворотом. Чертыхнувшись, снова нырнула и поплыла обратно. Бороться с течением было непросто, но я нашла небольшой «коридор», где вода почти стояла на месте, и устремилась вперед.

Через несколько минут вода посветлела, а дно стало значительно ближе – значит, я уже почти подплыла к тому месту, где осталась Мила. Я спустилась на самое дно, когда меня накрыла чья-то тень, а через секунду мимо меня, плавно скользя, проплыл эльф. Вот уж кто был похож на русалку!

Длинные светлые волосы ореолом обрамляли лицо, фиалковые глаза стали темно-лиловыми, а гибкое тело словно не ощущало сопротивления реки – так легко и непринужденно он чувствовал себя в воде. Увидев меня, эльф плавным движением остановился, находясь в явном недоумении, как же я умудрилась тут очутиться, да еще явно не испытывая дискомфорта от отсутствия воздуха. Я нахально улыбнулась и, сделав Аннимо ручкой, штопором ввинтилась в течение. Уж что-что, а плавать за свою сотню лет я научилась отлично – из горной реки выплыву, еще и скорость разовью приличную. Я думала, что встреча с эльфом под водой закончится этой демонстрацией моего плавательного таланта, но ошиблась.

Ровно через пять секунд гибкое тело соратника мелькнуло неподалеку от меня. Я улыбнулась, принимая вызов, и, вдохнув поглубже, дезактивировала заклинание, позволяющее мне дышать под водой. Грудь сразу же сдавило, но я, не обращая на это внимания, рванула вперед. Эльф скользил рядом, напоминая арбалетный болт, выпущенный под водой. Скорость его была выше, чем у меня, но я оказалась более гибкой, поэтому мы держались почти наравне.

На поверхность мы вынырнули одновременно, перепугав Милу до очередного визга и последовавшего за этим падения в воду. Вспомнив, что девушка совершенно не умеет плавать, да еще и воды боится до полусмерти, я поплыла к ней как можно быстрее, но когда достигла места, где упала Мила, она уже скрылась под водой.

Чертыхнувшись, я нырнула за ней и с ужасом увидела, что девушка медленно скрывается в черном омуте, который невесть как оказался в этом месте. Воздуха у меня почти не осталось, а активировать заклинание для дыхания под водой можно было только на поверхности. Но пока я всплыву наверх, пока вернусь, может оказаться, что спасать будет некого. Поэтому я зажгла в ладони яркий шарик света и рванулась в глубину черного омута.

Наконец я настигла медленно опускающуюся на глубину Милу и, ухватив девушку за руку, поплыла к поверхности…

Подъем казался бесконечным, я видела наверху только яркий круг светлой воды, казалось, что поднимаюсь из подводного колодца. Перед глазами заплясали черные точки, стремительно разраставшиеся в пятна, слепившие меня, в груди было пусто-пусто, а легкие горели от желания вдохнуть хоть глоток воздуха. Я знала, что если сейчас открою рот, то в легкие хлынет вода, и вот тогда мы обе утонем, никакая магия не поможет. Татуировка на левом запястье горела огнем, я знала, что сейчас нахожусь в сознании только благодаря силе Путешественницы…

Я выкладывалась полностью, мертвой хваткой вцепившись в безвольную Милину руку, пульс в которой бился все реже и реже.

Господи, ну когда же будет поверхность?!

Рывок, еще рывок…

Пятно света над моей головой уже так близко, что при желании я, наверное, могу коснуться его рукой… Но оно оказалось таким далеким…

В тот момент, когда в легкие мне хлынула вода, я почувствовала, как мою протянутую вверх руку до боли сжала чья-то твердая ладонь.

Сжала и потянула наверх, к свету…

Но этого я уже не видела…

Сознание вернулось вместе с болью в груди. Я попыталась вдохнуть и закашлялась. Меня повернули на бок, и я минуты полторы яростно отплевывалась от воды, залившейся ко мне в легкие. Наконец смогла более-менее нормально дышать и открыла глаза.

Надо мной склонилось обеспокоенное лицо, заросшее ярко-рыжей бородой.

– Как Мила?

Гном отвел глаза и посторонился, открывая мне галечный пляж и бледную, недвижимую девушку с посиневшими губами.

– Нет… – Я рывком села и, не обращая внимания на головокружение и тошноту, подползла к Миле на четвереньках:

– Мила, Милочка, ты меня слышишь?…

– Она умерла, Ллина. – Спокойный голос Аннимо Орве пробился сквозь мутную пелену головокружения.

– Нет, я не позволю! – Я захлебнулась этим воплем и, забыв о магии, сильно надавила на грудь Милы судорожно сжатыми кулаками четыре раза… Приоткрыла безвольный рот и, зажав нос, с силой вдохнула воздух ей в легкие…

Снова давлю на ребра…

Раз… Два… Три… Четыре…

Еще один сильный вдох…

Дыши, Мила, дыши, не сдавайся…

Раз… Два… Три… Че…

Камилла дернулась раз, другой и тут же закашлялась, выплевывая воду.

Я быстро перевернула ее на бок и тут же почувствовала, что меня бьет крупная дрожь.

Никогда я так не боялась за чужую жизнь. Меня трясло, я поверить не могла, что за каких-то два дня эта девушка, почти еще ребенок, стала для меня таким дорогим существом.

Кто-то набросил мне на плечи теплый шерстяной плащ, но дрожь не утихала, а только усиливалась. Я стиснула зубы, дабы своим дробным звуком они не пугали окружающих, и заставила себя сделать несколько глубоких вдохов.

Помогло.

Паладин заботливо, словно ребенка, укутал в теплое одеяло все еще не совсем пришедшую в себя Милу и понес ее к костру. Я же сидела на берегу, глядя на воду, которая едва не стала для нас могилой, когда внезапно ощутила чье-то чужое присутствие.

Это был колдун, который зачаровал грозовую тучу!

Теперь я ощущала, как сила его растворяет следы своего присутствия в воде – рассеивалось заклинание, превратившее омут двухметровой глубины в бесконечный колодец. Миг – и оно исчезло, река, освобожденная от злых чар, свободно покатила свои волны дальше…

Кто-то очень могущественный хочет, чтобы мы не дошли до цели.

Эльф протянул мне руку, я, уцепившись за нее, поднялась на ноги. И тут же поняла…

– Аннимо, это ведь ты вытащил нас из того колодца?

Эльф секунду смотрел на меня, а потом коротко кивнул.

– Думаю, спрашивать «почему» бесполезно?

И тут я впервые увидела, как эльф с фиалковыми глазами улыбнулся. На миг все его лицо осветилось, превратив глаза в сверкающие в лучах заходящего солнца аметисты. Я стояла и просто смотрела на него, а улыбка Аннимо коснулась меня, как лучик солнца. Коснулась и погасла, оставив теплую искорку в его глазах. Эльф так ничего и не ответил – он только наклонил голову с потемневшими и слипшимися от воды золотистыми длинными прядями и ушел, оставив меня в компании Гидеона, тролля и гнома. Я повернулась к ним:

– Гидеон, я думаю, тебе надо кое-что нам объяснить…

Мы кружком сидели у костра, когда Гидеон частично раскрыл свои карты. По его словам, выходило, что ищем мы весьма могущественный артефакт (впрочем, я это уже знала от Голоса, чего нельзя было сказать об остальных), который необходимо поместить на хранение в Храм Семи Дорог. Настоятель храма даже выдал Гидеону некую карту, где четко было обозначено местонахождение артефакта, но имелась проблема. Артефакт относится к светлым силам, именно он поддерживает в мире равновесие добра и зла. Однако есть люди (читай, маги), заключившие договор с нечистью, по которому взамен на артефакт они получат бессмертие и силу. Немудрено, что нам пытаются помешать отыскать Печать Серафима.

Я выслушала рассказ и кратко резюмировала:

– Гидеон, ты идиот.

– Что?! – Он даже привстал от возмущения.

– Еще раз повторяю, если не понял. Ты идиот, причем идиот редкостный. Если бы ты сразу рассказал о том, что за нами ведет охоту маг, то я закрыла бы нас от его зрения. А из-за того, что ты молчал, мы целых два дня были у него как на ладони!

Гидеон, видимо признав свою ошибку, сел на место и спросил уже нормальным голосом:

– А сейчас ты сможешь сделать так, чтобы он нас не мог увидеть.

– Запросто.

Я сложила ладони лодочкой и, сосредоточившись, призвала стихию Воздуха, создавая экранирующий щит, который не просто закрыл нашу компанию от излишнего любопытства неуемного мага, но и не позволял ему накладывать какие-либо заклинания в радиусе десяти метров от нас. С ладоней плавно пролился серебристый туман, окутавший каждого, кто сидел у костра, туманным полупрозрачным коконом, который вскорости бесследно растаял.

– Вот так! – довольно улыбнулась я. – Теперь он не сможет нам сделать какую-нибудь магическую гадость.

– А немагическую? – подал голос Торин, сидевший с краю у костра и любовно полировавший свой топор, надраивая его до зеркального блеска.

– Знаешь, от подосланных наемников ни одна магия не убережет…

– Ладно. – Гидеон оглядел нас и встал. – Сейчас всем отбой, дежурим по часу, первый в караул Гирдык.

– Опять я! – начал было тролль, но под пристальным взглядом командира стушевался, и бунт увял, не успев толком разрастись.

– Повторяю еще раз, Гирдык – первая смена. Подъем через шесть часов, так что попрошу всех разбрестись по спальникам!

Да-а… Все-таки хороший из Гидеона командир. Вон как всех по стойке «смирно» поставил… Командный голос, отработан выше всяких похвал…

Следующие четыре дня путешествия прошли без приключений. Мы спокойно двигались вдоль русла реки, только в последние сутки сместившись на юго-восток. Постепенно деревья становились все более чахлыми, а травы, напротив, поражали буйным ростом. К вечеру четвертого дня ландшафт сменился да такой степени, что простиравшиеся перед нами бескрайние равнины можно было с полной уверенностью назвать степью.

Этой ночью на караул меня поставили часа в три. После ритуального обмена фразами типа «пост сдал – пост принял» я отправила сэра Маркуса на заслуженный отдых, а сама уселась на землю, глядя по сторонам и мечтая о чем-то своем. Наконец это мне надоело, и я решила немного попрактиковаться в вызове стихии Жизни.

Дело в том, что года два назад я совершенно случайно открыла в себе способность к вызову самой мощной из всех стихий, но на диво своенравной и не поддающейся контролю. За два года усиленных занятий мне так и не удалось использовать ее как оружие – то ли сил не хватало, то ли практики было маловато. Единственное, чего я добилась, – это умения слушать тишину. Я научилась слышать любое живое и неживое существо, все то, чего так или иначе касалась могучая сила Жизни. И вот сейчас я, усевшись в позу лотоса и положив ладони на колени, расслабилась и неспешно, одну за другой, последовательно соединяла пять стихий в одну.

Вначале глухая ночь казалась мне безмолвной, но по мере того, как стихия Жизни текла сквозь меня, я начинала слышать шепот ветра, тихие голоса трав, густые, басовитые речи деревьев и тонкие, едва различимые восклицания цветов. В принципе, я могла распознать голоса и животных, но сегодня хотела послушать только растительный мир.

Шепот ветра успокаивал как нельзя лучше…

Насчет дежурства я не беспокоилась – если кто-то приблизится на расстояние пятидесяти метров, то ветер или деревья обязательно сообщат об этом. Они всегда предупреждают, но мало кто слышит их…

И вот ночной ветер шепнул мне о чьем-то присутствии…

По пению высокой колосящейся травы я поняла, что ко мне, бесшумно и аккуратно ступая, идет эльф. Странно, но травы пели только в присутствии Перворожденных. О представителях других рас они либо тихо говорили, либо кричали во весь голос. Я на секунду прислушалась своим природным, настоящим слухом – ни шороха, ни звука. Услышать эльфа смертному было попросту невозможно, но по возрастающему пению трав я поняла, что он приближается. Наконец эльф остановился в пяти шагах за моей спиной.

Я «отпустила» стихию Жизни и вернулась к своим собственным ощущениям. Не двигаясь с места и не оборачиваясь, тихо спросила:

– Аннимо, мое дежурство уже закончилось? – С этими словами я сладко потянулась, разминая затекшие мышцы, и встала. Повернулась лицом к неподвижно застывшему эльфу, который казался прекрасно выполненной статуей – только развевающиеся на ветру длинные золотистые пряди волос говорили о том, что это живое существо.

– Ты меня услышала? – это были первые слова, которые он добровольно сказал мне.

Я хотела было съязвить по этому поводу, но передумала. Вместо этого подошла к нему и пояснила:

– Мне сообщил о тебе ветер, а потом о твоем приближении спели травы. Они всегда поют в присутствии эльфа.

В темноте я увидела недоверие и изумление, мелькнувшие в фиалковых глазах. Аннимо пристально посмотрел на меня и недоверчиво покачал головой:

– Ты хочешь сказать, что умеешь слушать ветер?

– Не только ветер, а вообще все живое. Я думала, что все Перворожденные способны слушать тишину. Разве нет?

Эльф снова покачал головой:

– Я не слышал о такой способности.

– Да? Странно…

Я уже собиралась уходить, но в голову мне пришла шальная мысль. Я развернулась на месте и окликнула эльфа. Он обернулся, а я весело спросила:

– Хочешь, я помогу тебе услышать песню ветра?

Аннимо на секунду задумался, а потом уверенно кивнул.

Я подошла к нему вплотную, одновременно отметив, что Аннимо Орве выше меня почти на целую голову, и приказала:

– Расслабься и закрой глаза.

Эльф недоверчиво посмотрел на меня, но подчинился. Я же вновь сложила стихию Жизни и, сжав виски эльфа ладонями, попыталась дать ему услышать то, что могла слышать сама.

Я ощущала Аннимо как сгусток ярко-синей энергии, прохладный и невозмутимый. Сама же я светилась ярким, пышущим жаром золотистым светом, и свет этот разбивался о синюю глубину, не соединяясь с ней в единое целое, а без этого ничего не выйдет.

Я наклонила голову эльфа и легонько коснулась ее своим лбом со словами:

– Перестань сопротивляться. Доверься мне.

На удивление, Аннимо послушался. Темно-синее сияние его ауры расступилось, пропуская золотистые лучи моей силы в глубину, туда, где играла нежно-голубая, небесного цвета сердцевина. Золотистое сияние коснулось ее, и в этот момент мир вокруг нас взорвался дивной музыкой, сплетенной из дыхания ветра, шепота трав и песни самой Жизни. Мы с эльфом стояли в центре этой круговерти звуков и голосов, а две наши ауры трепетали и переливались в унисон с песней Жизни…

Не знаю, сколько мы так простояли, наслаждаясь ощущением своей принадлежности к миру, когда вдруг тональность песни изменилась. Порывы ветра закричали об опасности, а травы зарыдали, сминаемые тяжелыми сапогами.

Я вздрогнула и вернулась в реальность.

Эльф, стоявший рядом, тоже почувствовал неладное – он напрягся и, сняв лук со спины, наложил стрелу на тетиву. Я же побежала будить отряд. Но стоило мне только рвануть к костру, как степь ожила – было ощущение, что она поднялась и двинулась к нам навстречу, воплотившись в низкие, коренастые тела. Где-то за спиной запел лук Аннимо, а я, взмахнув руками, зажгла над нашей стоянкой яркий, почти дневной свет.

Все немедленно проснулись и, на ходу выхватывая оружие, ринулись в бой, но шум и вопли драки были немедленно прекращены мощным командным воплем Гидеона:

– Оружие в ножны! Мы должны сдаться!

– Что-о?! – взревел тролль, отмахиваясь своей алебардой от десятка невысоких существ, при ближайшем рассмотрении оказавшихся степными гоблинами – весьма похожими на человека, но ростом ниже среднего, заросшими густыми волосами до самых бровей и обладающими на редкость уродливыми физиономиями.

– Приказ не обсуждается! – рявкнул Гидеон, и я в который раз позавидовала его мощному, натренированному голосу.

Мои соратники, ворча и возмущаясь, опускали оружие, которое слегка побитые гоблины моментально увязывали в аккуратные свертки. Нас же они, несмотря на столь неласковый прием, попросту связали по рукам и ногам, даже не пытаясь побить или потыкать ножом. На ногах узлы располагались таким образом, что длины веревки хватало ровно настолько, чтобы идти не очень широким шагом, но сбежать не было никакой возможности. Нас с Милой связали настолько бережно, что веревки почти не ощущались. Я тихо спросила у Гидеона:

– Почему ты приказал сложить оружие?

Он кивнул на простирающуюся перед нами степь:

– Посмотри повнимательней.

Я присмотрелась и ахнула – гоблинов, окруживших нас, было не меньше трех сотен. И это по самым приблизительным подсчетам. Глядя на мое ошарашенное лицо, Гидеон, невесело усмехнувшись, сказал:

– Здесь целая орда. А это значит не меньше пятисот воинов.

– Но…

– Даже если бы мы каким-то образом умудрились убежать, они не отстали бы. А еще орда может договориться с соседними кланами, и тогда нам из степи живыми не выбраться.

– В таком случае, почему ты повел нас сюда?

– Потому что другого пути не было.

– И что же делать?

– Договариваться. И надеяться на то, что они отпустят нас сами.

Глядя на похотливые взгляды, которыми нас с Милой одаряли близстоящие гоблины, я думала о том, что фиг они нас отпустят…

Веревки дернули, и гоблины медленно побрели через степь. Мы поплелись за ними.

Вели нас недолго – минут двадцать. Лично у меня сложилось впечатление, что вся орда специально встала огромных размеров табором прямо у нас на дороге. Пока мы шли, я успела пять раз отговорить Милу от падения в обморок, восемь раз поругаться с Гидеоном и раз сто обозвать гоблинов нехорошими словами, которых те, к моему глубочайшему сожалению, не поняли. Наконец нас подвели к большому ярко-красному шатру, стоявшему в центре табора, и, почтительно склонившись, расступились. Один из гоблинов, согнувшись в три погибели, вполз внутрь.

– Докладывать пошел, – откомментировал Гирдык.

– Гидеон! – прошипела я сквозь стиснутые зубы. – Если они попытаются посягнуть на мою девичью честь, я сожгу всю орду к коврюжьей матери. И плевать на последствия. Живой я им не дамся!

– Не перебарщиваешь? – усомнился он.

– Ничуть, – уверенно ответствовала я, забыв добавить, что после такого мини-армагеддона в живых останусь только я одна.

– Ллина, я боюсь! – трагическим шепотом доложила Мила.

– Успокойся! – зашипела я, пытаясь отодрать ее намертво вцепившиеся в мою руку пальцы. – Я от тебя ни на шаг не отойду, обещаю. А со мной ты не пропадешь.

– Честно? – сиплым шепотом спросила Мила, едва сдерживая слезы.

Девушка мелко дрожала, и я могла понять ее – сама в возрасте Камиллы больше всего боялась, что надо мной могут совершить насилие. А потом стала Путешественницей, и страх по этому поводу ушел раз и навсегда. Поэтому я улыбнулась максимально непринужденно и ответила:

– Честно.

Вроде бы помогло – Мила выпрямилась и перестала цепляться за меня. Я мельком глянула на эльфа, вокруг которого собралась большая часть табора, шумно обсуждавшая его внешность. Аннимо держался молодцом, невозмутимостью напоминая статую, но когда какая-то гоблиниха, больше смахивающая на Бабу-ягу на последнем издыхании, особенно громко и непечатно прокомментировала тыл эльфа, даже он вздрогнул.

Наконец полы шатра зашевелились, и вся орда моментально затихла. Повисло благоговейное молчание…

Из шатра вышел… вышло НЕЧТО.

Оно обладало почти двухметровым ростом, мощной комплекцией (хотя и похлипче, чем у Гирдыка), редкостной волосатостью и на диво отвратительной и зверской рожей без проблесков разума в маленьких, глубоко посаженных глазках.

Мила наклонилась ко мне и шепнула:

– А наш-то тролль намного круче!

Я согласно кивнула – Гирдык по сравнению с этой «отрыжкой природы» смотрелся красавцем писаным. Судя по всему, на момент создания сего субъекта природа-мать мучалась жесточайшим похмельным синдромом после празднования очередного юбилея дня сотворения мира…

Да уж, правильно говорят, что кому-то природа мать, а кому-то – теща. На редкость злобная…

Существо громко рыгнуло, чем добавило своему облику еще больше неземного очарования, и сказало густым прокуренным басом:

– Я – Большой Тыр, предводитель славной орды степных гоблинов…

Я фыркнула и тихо переспросила:

– Как он сказал? Большой Дыр?

– Сегодня вы – наша добыча, – продолжил гоблин, между делом почесывая себя пониже спины. – Короче, что вы можете предложить нам в качестве выкупа за свою жизнь и свободу?

Я тихо прокомментировала:

– Видать, долго речь репетировал…

Гоблин, к счастью, меня не услышал, а от нашей группы вперед вышел Гидеон.

– Я командую своими людьми. В поклаже есть золото – возьмите его в качестве откупа за право прохождения через ваши земли.

Нечто задумалось, и тотчас к нему подбежал низенький и щуплый гоблин. Большой Тыр наклонился к нему, а мелкий начал быстро-быстро что-то шептать предводителю на ухо. Потом глава орды выпрямился и громогласно объявил:

– Вашего золота хватит только на двоих. Выбирайте, кого отпустить.

Гидеон обвел нас взглядом и сказал:

– С нами путешествуют две девушки. Отпусти их, а мы останемся.

Я чуть было не заорала: «Гидеон, ты благородный идиот!!!» – но сдержалась, и только шепнула Миле:

– Что бы ни случилось, держись ближе.

Девушка подняла на меня непонимающие глаза:

– Ллина… Но ведь они обещали, что отпустят двоих…

– Господи, Мила! Неужели ты не понимаешь? Посмотри на их женщин! И после этого ты думаешь, что они нас отпустят?

Камилла сравнялась цветом лица со своей белой рубашкой, а нас уже обступили гоблины, отделив от остальных. Гидеон, увидев, что нас уводят, возвысил голос:

– Вождь, ты же обещал их отпустить!

– Я обещал отпустить двоих. Но не женщин. Они станут моими женами, а за это я отпущу вас всех. – Большой Тыр довольно захохотал. – Оружие не отдам, а то еще вздумаете напасть на нас. Но вам вернут лошадей, еду и воду. Освободить их!

Гоблины моментально перерезали путы на наших спутниках, а меня и Милу отвели в сторону, и местные гоблинихи окружили нас живой стеной. Я смотрела на то, как подруга стремительно бледнеет, семимильными шагами приближаясь к глубокому обмороку, и молилась только об одном – чтобы у ребят хватило ума отойти подальше. Нас двоих я вытащу, но всех отбить не смогу…

Гоблины сопроводительным эскортом довели наших до границ стойбища, где им вернули лошадей и все вещи, кроме денег и оружия. Тролль громко возмущался, костеря гоблинов на чем свет стоит, ему вторил гном; паладин и Гидеон о чем-то тихо разговаривали, явно строя какие-то планы, и только Аннимо Орве шел с гордо поднятой головой и абсолютно спокойным лицом, но… Когда он проходил мимо нас, я увидела, что глаза его из фиалковых стали темно-лиловыми, словно грозовая туча, – в душе эльфа клокотала холодная ярость, которая только и ждала момента, чтобы вырваться наружу…

Когда звуки удаляющихся вместе со всадниками лошадей стихли, Большой Тыр повернулся к нам, одарил щербатым оскалом кривых, лет двадцать не чищенных зубов и пробасил:

– Вас отведут в шатер, где как следует подготовят к ночи в моем обществе.

Гоблины, видимо сочтя сие заявление за крайне удачную шутку, разноголосо загоготали. Мила покраснела, а я, дождавшись, пока хохот стихнет, сказала громким голосом:

– В смысле придушат до потери сознания, чтобы не мучились?

Теперь уже гоготали над Тыром. Тот на секунду перестал лыбиться, а потом рявкнул во всю глотку:

– А ну, тихо всем!

Гоблины, вспомнив, кто здесь главный, быстренько заткнулись и разбежались. Нас же повели в шатер, стоявший напротив обиталища Большого Тыра.

Там было темно и очень душно. Сопровождавшие нас четыре гоблинихи зажгли масляные светильники, от которых стало светлее, но теперь к духоте присоединилась еще и жара. Потом они сноровисто стянули с нас одежду (Мила сопротивлялась и визжала, но после того, как я посоветовала ей успокоиться и дать себя переодеть, затихла, глядя на происходящее широко распахнутыми глазами). Нас натерли каким-то маслом с ароматом розы и начали впихивать в принесенную женскую одежду, видимо награбленную на большой дороге. Миле досталось почти новое, очень короткое сиреневое шелковое платье, подвязывающееся под грудью широким шифоновым шарфом белого цвета, концы которого спускались почти до земли. Девушка оглядела себя в большом, треснувшем пополам зеркале, которое держали две гоблинихи помоложе, и резюмировала:

– Какой кошмар. Как будто я из публичного дома.

Я же, сидя за занавеской, где меня упаковывали в настолько непонятный наряд, что я даже не рисковала представить, как это должно выглядеть, успела порадоваться, что втихую наложила на Милу успокаивающее заклинание. Теперь она хотя бы не пыталась упасть в обморок или удариться в истерику.

Наконец процесс одевания был завершен, и я вылезла из-за занавески со словами:

– Мила, поверь, у меня костюм еще хуже!

Девушка повернулась и уставилась на меня с открытым ртом. Я обеспокоенно дотронулась до волос:

– Мил, они меня, часом, не покрасили?

Камилла замотала головой, а гоблинихи подтащили ко мне зеркало, в котором я смогла увидеть себя в полный рост.

Мать моя женщина!..

То, что на меня напялили, обозвать платьем было в высшей степени затруднительно. Ниже талии красовалась шелковая золотистая юбка до пола, расшитая по поясу мелким речным жемчугом, а вот то, что было выше, описанию не поддавалось. Больше всего это было похоже на лифчик, сделанный из часто понавешенных ниток жемчуга, который при малейшем движении колыхался, словно не желая держаться на законном месте. От конфуза спасало обилие бус различной длины и фасона, полностью прикрывавших грудь наподобие воротника. Кроме того, гоблинихи превратили мои волосы в дикую мешанину косичек. Представив, сколько времени придется затратить, чтобы привести голову в порядок, я тихо застонала.

Мила, взглянув на меня, поняла стон по-своему:

– Ллина, как я тебя понимаю… Он действительно чудовище!

Тем временем гоблинихи, видимо, удовлетворившись деянием рук своих, выдали нам по паре туфель на каблуках – белые для Камиллы и светло-бежевые для меня – и вышли из шатра, не забыв прихватить с собой зеркало. Мы остались одни.

– Так, Мила, слушай меня. – Я подсела рядом с подругой на гору подушек. – Сейчас мы с тобой превратимся в старушек. Не бойся, это будет всего лишь иллюзия…

Шаги Большого Тыра мы услышали довольно скоро. Гоблин насвистывал песенку, видимо, готовясь испытать неземное удовольствие в нашей компании. Наконец он широким жестом отдернул полог шатра.

И уставился на нас выпученными глазами.

Я захихикала и кокетливо потянулась. Лежавшая рядом со мной Мила художественно повторила то же движение. У Большого Тыра начала медленно отвисать челюсть. Я чуть не засмеялась в полный голос, глядя на его вытягивающуюся рожу.

Еще бы! Ведь не каждый день вместо юных девушек обнаруживаешь двух кокетливо хихикающих и томно изгибающихся старушек лет ста восьмидесяти в суммарном исчислении. Мы с Милой переглянулись и начали томно зазывать гоблина своими сильно измененными скрипучими и донельзя противными голосами.

Гоблин позеленел и машинально схватился за сердце.

Мила, видимо поняв, что к Тыру вплотную подобрался кондратий, начала медленно подползать к нему, вихляя костистым тощим задом и проводя сухой и сморщенной ладонью по сильно выступающим ключицам.

Гоблин сего не выдержал и рухнул в глубокий обморок, аки подрубленное дерево.

– Готов, – уже своим голосом невозмутимо констатировала Мила.

Я щелкнула пальцами, снимая иллюзию.

– Ты его отправила в нокаут. Теперь можешь с полным правом говорить, что при виде тебя мужики в штабеля укладывались! – Я улыбнулась и, поманив девушку к себе, тихо сказала: – Сейчас наложу на тебя невидимость. Иди к лошадям, подбери двух и жди меня рядом с ними.

– А ты куда?

– За оружием.

Я провела над головой подруги раскрытой ладонью, делая девушку невидимой, но та вдруг спросила:

– А как же ты найдешь меня? Ну, если я невидимой буду?

– Мила… – улыбнулась я, – в конце концов, это МОЕ заклинание. Иди, – и подтолкнула ее к выходу.

Когда полог закрылся, я, предварительно наведя еще одну иллюзию, начала приводить в чувство Большого Тыра. Минут через пять активных и с каждым разом усиливающихся пинков гоблин приподнял веки, но, узрев меня в новом обличии, выпучил глаза и вознамерился вторично рухнуть в обморок. Пришлось, размахнувшись, хлопнуть его по щеке костистой ладонью.

Гоблин разинул было пасть, но передумал орать и уставился на меня.

Я мимоходом поправила косу у себя на плече и, слегка откинув капюшон, продемонстрировала окончательно ошалевшему от ужаса Тыру лысый череп с зелеными огнями в глубине глазниц вместо лица.

– Ну что, дорогой. На тот свет хотим?

Гоблин отчаянно замотал головой.

– Понятно, что не хотим… Никто не хочет… А ведь придется…

Тыр стал похож на привидение – в том смысле, что рожа его перекосилась, как в предсмертной агонии. Я обманчиво ласково поинтересовалась:

– А злых поступков никаких не совершал в последнее время? Не убил, не ограбил, не обидел?

Гоблина перекривило еще пуще, и он начал биться головой о земляной пол, каясь во всех грехах сразу и клянясь больше так не поступать. При этом Тыр норовил облобызать край моего черного балахона.

Я брезгливо отшатнулась.

– Значит, так, покойничек… – Многозначительная пауза. – Отпущу я тебя сегодня, но только если отдашь мне то, что украл в последний раз, и поклянешься, что тех, кого обобрал, никогда преследовать не будешь. Не то вернусь!

Гоблин часто-часто закивал и, подобравшись к выходу, что-то проорал в проем.

Меньше чем через минуту передо мной уже лежала горка конфискованного у нас оружия. Я похлопала теперь уже посиневшего Тыра по плечу и телепортировалась к лошадям. Две крайние были оседланы. Я метнулась к ним, сбрасывая иллюзию с себя и одновременно снимая невидимость с Милы. К счастью для себя, девушка не видела моего предыдущего облика. Я подбежала к ней, сгибаясь под тяжестью свертка.

– Помоги мне нагрузить оружие на лошадей, не то скоро гоблины прочухают, что их обвели вокруг пальца, и ринутся в погоню! А нам надо еще наших найти!

Мы отвязали лошадей и, наскоро примотав сверток с оружием к седлу моей кобылы, вскочили на них и погнали во весь опор на юго-восток.

Степь встретила нас гробовой тишиной, прерываемой шелестом травы да редким стрекотанием сверчков. Мы неслись почти в полной темноте, освещаемые только сиянием летящего впереди нас светового шара. Отъехав настолько, что огни стойбища гоблинов растаяли во мраке, остановили лошадей.

– Та-ак… – протянула я. – Интересно, куда они подевались?

– Может, ушли? – робко предположила девушка, слегка ежась в седле – да, что не говори, а ночь была прохладной. Но наколдовать одежду я сейчас не могла – как-никак энергетический запас у меня далеко не бесконечный, а сегодня ночью я не только дважды призывала стихию Жизни, но и создавала весьма качественные иллюзии, которые требовали уйму энергии. Поэтому сил у меня оставалось ровно столько, чтобы суметь в случае необходимости создать огненное оружие… Я взглянула на предрассветное небо и покачала головой:

– Нет, не думаю. Оружие бы они не бросили.

– А нас? – возмущенно воскликнула Мила.

– Ну ведь они нас уже один раз оставили. А если б я не была ведьмой, то мы с тобой сейчас уже пополняли бы гарем Большого Тыра.

От упоминания имени гоблина девушку передернуло, и я переключилась на другую тему:

– Как ты думаешь, где они могут быть?..

Поделиться соображениями алхимик не успела, потому что чья-то огромная рука обхватила ее поперек талии и стянула с лошади. Подруга успела только взвизгнуть, как ей тотчас заткнули рот. Я приподнялась в стременах и уже собралась зарядить в похитителя чем-нибудь помощнее, как вдруг резкий рывок сбросил с лошади и меня.

Я едва успела откатиться в сторону, и в моей руке появился ярко вспыхнувший огненный клинок… И тут же послышался до боли знакомый голос Гидеона:

– Спокойно, это свои.

Чиркнуло огниво, и один за другим зажглись три факела, осветившие картину. Милу с лошади стянул не кто иной, как Гирдык, а мне, как всегда, повезло попасть под горячую руку Аннимо Орве. Я распылила клинок, с укоризной глядя на виноватые лица друзей и соратников. Мила наконец-то вырвалась из рук тролля и кинулась на нашего командира:

– Как ты мог оставить нас там? Вы бросили нас, бросили! Как вы могли?

Девушка бессильно разрыдалась, уткнувшись носом в плечо Гидеона. Тот неловко прижал ее к себе, гладя по волосам и бормоча что-то успокаивающим тоном. Я оглядела друзей и широким жестом предложила им разбирать спасенное оружие…

После того как отзвучали благодарственные гимны в мою честь, я устало уселась прямо на землю, потирая плечи от холода. Сэр Маркус наконец-то догадался запалить костер, и я пристроилась к нему, пытаясь согреться. И только тут окружающие заметили мою оригинальную одежду, которую я сегодня при всем желании не могла превратить во что-нибудь более подобающее. Тролль внимательно оглядел меня с ног до головы и резюмировал:

– Слышь, Ллина, а у гоблинов-то, оказывается, тоже вкус есть – из обычной девки такую конфетку сделали!

Я устало посмотрела на него и вяло огрызнулась:

– А ты к ним вернись, они и из тебя шоколадку сотворят.

Гирдык ответил, что в гробу он видал все эти ленточки и косички. Я слабо отмахнулась и, завернувшись в одеяло, честно попыталась согреться. В холодной степи, да еще и почти голой, это получалось плохо. Я вертелась, как угорь на сковородке, не в силах уснуть от холода и влажного ледяного тумана. В конце концов не выдержала и подсела поближе к костру, но меня все равно бил озноб.

– Ч-черт… – прошипела я сквозь зубы, с завистью оглядывая боевых товарищей, лежащих вповалку вокруг огня. Спать под тонким одеялом очень хорошо в сочетании с шерстяным камзолом и теплым плащом, но к шелковой юбке и трем десяткам бус оно мало подходило. В том смысле, что почти не грело.

Я встала и немного походила вокруг костра. Роса, выпавшая за ночь, моментально промочила ноги, и стало еще хуже. Я окончательно обозлилась, но ничего поделать было нельзя – до утра мои силы не восстановятся настолько, чтобы я сумела преобразовать эти дурацкие тряпки в нечто более подобающее, поэтому пришлось терпеть. Правда, мне уступили лишнее одеяло, которое было использовано в качестве подстилки, но я вправе была рассчитывать хоть на один теплый плащ!

Жмоты.

Почему-то мне стало вдруг так одиноко, что глаза защипало от слез. Я ощутила горячее желание усесться на землю, прижаться к твердому плечу и просто выплеснуть одиночество, въевшееся мне в душу за девяносто восемь лет странствий, во время которых у меня не было ни дома, ни семьи, ни друзей. Только долг и магия. А еще иллюзия полной жизни, в которой на самом деле было только опустошающее одиночество. Я сотню раз могла завести непродолжительный роман, чтобы заглушить свои чувства, но этого мне было мало! Я стремилась к постоянству, к возможности разделить с любимым человеком нелегкую жизнь Путешественницы…

По щекам потекли слезы, и я, неслышно отойдя в сторону, посмотрела на безучастное и бесконечно далекое небо… В груди разрастался тяжелый ледяной ком из несбывшихся надежд, постоянного одиночества и невозможности просто так все бросить.

Я хотела уйти.

Но не могла.

И не потому, что меня держали, нет…

Просто я видела миры, уничтоженные на моих глазах, и те, которые погибли бы, если б я не вмешалась…

В конце концов, чего стоит счастье одного человека против жизни даже не одного, а сотен миров?

Правильно, ничего…

И вот тогда ко мне пришло осознание того, что сейчас я делаю выбор. Выбор между возможностью иметь счастье, дом, семью и необходимостью помочь тысячам людей или нелюдей обрести это самое счастье…

Решение вырвалось из груди сдавленным всхлипом. Я упала на колени, прямо в мокрую траву, не обращая внимания на то, что ледяная влага пропитывает тонкую юбку, и зарыдала, оплакивая свою уходящую в небытие мечту любить и быть любимой, иметь мужа и детей… И маленький сад с вишневыми деревьями за окном… В детстве я обожала вишни… Я и сейчас их люблю…

Странно, но слезы помогли.

В груди образовалась какая-то сосущая пустота, которая все же была несравнимо лучше, чем горечь.

И тут на мое плечо легко опустилась теплая изящная ладонь… Я обернулась и увидела эльфа, смотревшего на меня мудрыми фиалковыми глазами. Отвернулась, пытаясь скрыть слезы, и весело сказала:

– Что-то у нас участились ночные свидания. Ты не думаешь, что мы подпадем под подозрение?

Аннимо ничего не ответил. Он только повернул к себе мое заплаканное лицо и осторожно вытер слезы. Желание ощутить чью-нибудь поддержку усилилось донельзя.

Я порывисто обняла эльфа, надеясь хоть на несколько секунд ощутить это столь необходимое мне сейчас тепло. Пусть даже он оттолкнет, все равно… Мне так нужно было это мгновение…

Его руки замерли над моей головой, и я закрыла глаза, ожидая возмущения… Но вместо этого эльф крепко прижал меня к себе.

Я положила голову на грудь Аннимо, словно старалась спрятаться в его объятиях от холода… От самой себя, наконец! Тихие светлые слезы теперь струились по моим щекам, падая на темно-зеленую рубашку эльфа. Я – Путешественница, и никто этого уже не изменит. Но я человек и останусь им навсегда, чего бы мне этого ни стоило…

Аннимо снял свой теплый плащ и, завернув меня в него, поднял и на руках отнес к почти затухшему огню. Уложил на свое место и, укрыв еще одним одеялом, отошел, чтобы подбросить веток в костер.

Не знаю, понял ли он причину моих слез? Увидел ли в моих глазах ту пропасть одиночества, над которой я балансирую уже не первый год?

Только он не ложился спать до утра.

Охраняя нас всех.

А может, только меня…

Утро началось с того, что я первым делом преобразовала свои и Милины шелковые платьица в привычную походную одежду. Вчерашняя хандра совершенно отпустила, и я снова стала самой собой – ехидной и вредной Путешественницей с почти бесконечным запасом оптимизма. Пусть за ночь я не выспалась, зато рассвет порадовал ярким, слепящим глаза солнечным светом и голубым небом.

Я снова была полна жизни.

Едва Гидеон дал сигнал к отправлению, я птицей вскочила в седло и пустила лошадь по разбитой сотнями телег дороге, пересекавшей степь и ведущей к Байраму, который из форпоста на границе стал процветающим поселением – единственный безопасный торговый тракт к морю проходил через него. Командир сказал, что мы должны миновать город и оттуда ехать на восток – именно там находился заброшенный храм, в котором, судя по карте, находилась Печать Серафима.

Я первой направила лошадь к городу.

На узкой глинобитной дороге с трудом могли разойтись две торговые подводы, но два всадника свободно проезжали бок о бок.

Сзади послышался дробный стук копыт – команда нагоняла меня. Гидеон пришпорил своего жеребца, и мы поскакали рядом.

– Ллина, будь добра, скажи, куда ты так торопишься?

– На тот свет, куда же еще? – весело выкрикнула я. – А на самом деле – чем быстрее мы покинем степь, тем лучше!

– Ты права… – Командир сжал коленями бока своего коня, и тот моментально перешел на галоп, резко уйдя в отрыв. Порыв ветра донес до меня слова Гидеона: – За мной, ведьма! Мы должны быть в Байраме до заката!

– Вот выпендрежник… – пробормотала я, устремляясь за ним. – Посмотрим, кто из нас будет глотать пыль!

Кобыла подо мной заржала и перешла на галоп с явным стремлением нагнать нахального жеребца. На скаку я оглянулась и увидела, что весь отряд, растянувшись в цепочку, проверяет посредством бешеного галопа дорогу на прочность.

Единственной потерей во время сего пробега был случайно оброненный на ходу гномий тапок, старый, вылинявший и рваный. Зачем Торин возил его с собой, ума не приложу, особенно с учетом того, что был он невероятного размера и вполне мог использоваться гномом в качестве лыжи, к тому же тапок был ОДИН. Куда гном девал второй, он не помнил. Но эта странная обувка исправно была с ним на протяжении последних пяти лет, во всех походах сей предмет пребывал на службе у благородного Торина в качестве особо сильного и мощного талисмана от всех бед и напастей…

Не знаю, как насчет бед, но стоило положить тапок на пол в комнате, в которой обитали колонии клопов, и все. Клопы исчезали навсегда, причем со всем потомством, заодно с тараканами, древесными жучками и молью.

Не менее эффективно тапок применялся в качестве средства, отпугивающего комаров, так сказать, средневековый прототип современного «Фумитокса». На каком бы болоте мы ни ночевали и какое бы наглое комарье там ни водились, стоило положить сей талисман где-нибудь на стоянке – и кровососы разлетались с такой прытью, что мы только диву давались…

И вот сейчас, сидя на стоянке, гном отчаянно убивался по поводу потери своей реликвии. Мы с Милой утешали его, как могли. Что поделать – мы сами привыкли спать без комаров, но когда Торин успокоился, то выдал фразу, убившую нас с подругой наповал, – он шепотом, под большим секретом признался, что тапочки эти носил еще его дедушка, а после смерти – отец гнома! При этом сам наш товарищ не рискнул осквернить собою семейную реликвию и возил тапочки вначале исключительно в качестве раритета, а потом, когда обнаружилось их чудесное воздействие на зловредных насекомых, фамильная обувь честно несла свою службу…

Мы с Милой переглянулись, прикинув, сколько лет, не снимаясь, носились эти тапочки, и жутким шепотом в один голос посоветовали гному никому и никогда не раскрывать тайну фамильной реликвии.

Особенно троллю.

После этого инцидент с тапком был окончательно исчерпан, и мы с алхимиком принялись кашеварить. Что поделать: тролля подпускать к котелку раньше времени было чревато – после него мало что оставалось, поэтому кухонную обязанность было решено на него не возлагать. Гидеон стряпать умел, но не любил, поэтому делал это только в экстренных случаях или когда приготовить еду было некому. Гном же кашеварить не любил, не умел, но постоянно лез с советами. Конечно, можно было привлечь к этому делу эльфа, но Аннимо, хотя и готовил лучше королевского повара, делал это настолько художественно, вдумчиво и долго, что получившееся в итоге блюдо хотелось поставить в музей за стекло – ни у кого ложка не поднималась разрушить готовившийся в течение нескольких часов шедевр кулинарного искусства. Такой случай был только один раз – когда я лежала в отключке, отсыпаясь после полученного ранения, а эльф от нечего делать часа три провозился у костра, в итоге приготовив какие-то маленькие фиговинки с не-произносимым названием, представлявшие собой гибрид горячих французских тарталеток, итальянских канапе и японских суши. После этого случая Аннимо решили подпускать к готовке только по особенно торжественным случаям, которые пока не намечались.

Таким образом, обязанности полевых поваров взяли на себя я, Мила и сэр Маркус, прошедший курс военной подготовки «молодого паладина», в который входило обязательное приготовление вкусной и здоровой пищи. Что поделать, голодный воин – не воин, а так, серединка на половинку… Мы разделили дежурство у котла на две смены – в одной мы с Милой, потому что толком готовить я не умела, но все необходимые ингредиенты могла втихую наколдовать из-под полы, а в другой – наш «рыцарь в сияющих доспехах». Что удивительно – доспехи у него действительно сверкали и были надраены до такой степени, что в них можно было смотреться, как в зеркало, хотя никто ни разу не видел, чтобы сэр Маркус занимался своим грохочущим и лязгающим арсеналом.

После обеда в благословенной тишине степи мы отправились дальше. Гидеон мрачно ехал во главе отряда, все время тревожно оглядываясь по сторонам. Заинтересовавшись такой резкой сменой настроения командира, я подъехала к нему поближе, и наши лошади зарысили бок о бок.

– Понимаешь, Байрам очень крупный город, – пояснил Гидеон. – Раньше на дороге было не протолкнуться от торговых обозов, а сейчас…

– Мы едем целый день, но так никого и не встретили, – закончила я за него.

– Да… Почему-то меня не покидает ощущение, что мы направляемся в ловушку. – Он замолчал и задумался о чем-то своем.

Я же слегка поотстала от Гидеона и, дождавшись, пока со мной поравняется каурый жеребец эльфа, спросила, глядя в фиалковые глаза:

– Аннимо, что видят твои эльфийские глаза?

Он покосился в мою сторону, а потом обвел взглядом горизонт:

– Не знаю. Я не вижу ничего.

– То-то и оно. – Я нахмурилась. – Аннимо, мы едем по единственной дороге, ведущей в крупный город. Но за весь день не встретили никого. Ни одного торговца, а ведь они кишеть здесь должны…

Эльф задумался, а потом вдруг потянул из-за спины лук, и, мгновенно наложив стрелу, коротко приказал:

– Пригнись.

Я не стала спорить, потому что по ерунде Орве так действовать не будет. Я припала к лошадиной шее, и тотчас надо мной свистнула эльфийская стрела, улетевшая в высокую траву, растущую вдоль дороги.

Раздался сдавленный хрип, и наступила тишина.

Я пустила в ту сторону поисковый импульс и тихо выругалась. Эльф посмотрел на меня:

– Кто это был?

– Проблема. Грозящая крупными неприятностями. Держи свой лук наготове, нужно предупредить командира, – невесело усмехнувшись, кратко и лаконично ответила я, после чего пришпорила кобылу и подъехала к Гидеону:

– Ты был прав. Впереди нас ждет засада.

– Откуда узнала?

– Аннимо только что подстрелил соглядатая. Не думаю, что он шастал далеко от своих. Отсюда вывод – в город нам нельзя. По крайней мере, сегодня. Засада наверняка будет на подходе к Байраму, поэтому я считаю, что ночью у нас будет больше шансов прорваться. По крайней мере, темнота уравняет шансы.

Гидеон задумался, а потом кивнул:

– Я знаю, что возле города будет роща, и если засаду где-то и устраивать, то только там.

– А обойти ее никак? – с надеждой поинтересовалась я.

– Это единственное место, где мы можем предсказать их удар. Ты хочешь, чтобы мы обошли засаду для того, чтобы враги могли перегруппироваться и напасть тогда, когда мы их меньше всего ожидаем? Сейчас у нас есть шанс навязать им свои правила игры. Мы знаем об их существовании и представляем примерное место их расположения. Именно мы можем выбирать время и тактику боя, а в следующий раз выбор будет за ними. Поэтому…

– Надо разбить их сейчас, чтобы они не додумались подстеречь нас в темном переулке и всадить кинжал в спину.

Гидеон засмеялся:

– Мысль интересная, суть ты уловила. Знаешь, чем лучше я узнаю тебя, тем больше удивляюсь. Иногда ты ведешь себя, как ребенок, но в состоянии договориться даже с эльфом и не побоялась посадить своего командира в лужу…

– В реку, – машинально поправила я.

– Именно, – улыбнулся Гидеон, – в реку. Порой мне кажется, что ты старше и мудрее меня. Разумнее всех нас, кроме, пожалуй, Аннимо Орве. Я помню, как ты защищала нас от молний. Ты выглядела как опытная, умудренная годами волшебница, которая делает привычное для нее дело, а не как двадцатилетняя ведьма-странница с большими перспективами. Я постоянно спрашиваю себя: та ли ты, за кого себя выдаешь?

– Гидеон, я…

Вот зараза, похоже, меня все-таки раскусили. Конечно, я особенно и не скрывалась, но неужели Путешественница выглядывает из меня столь явно?

Командир пристально посмотрел на меня и серьезно добавил:

– Я не лезу к тебе в душу. У каждого есть право на свои тайны. Мне нет дела до твоего прошлого, но я хочу быть уверен, что могу повернуться к тебе спиной и не опасаться удара. ЭТО ты можешь мне пообещать?

Я твердо посмотрела на него глазами стовосемнадцатилетней Путешественницы и тихо ответила:

– Гидеон, я обещаю тебе, что не пойду ни против тебя, ни против кого-то в нашем отряде. По крайней мере, в этот раз. Что будет дальше, я не знаю, но в этом походе я буду на твоей стороне до конца.

– Это я и хотел услышать. Я верю тебе, Ллина. – Он взглянул на небо. Солнце медленно сползало к горизонту, окрашивая степь в различные оттенки оранжевого и золотого. – Уже вечер. Нужно успеть добраться до рощи. В сумерках нам будем легче прорываться к городу.

С этими словами он звонко щелкнул поводьями, и жеребец, закусив удила, перешел на тяжелый галоп…

Темнота настигла нас у границы густой рощи, про которую говорил Гидеон. Лично мне эта «роща» ввиду неухоженности со дня посадки напомнила заповедник буйно разросшегося бурьяна, можжевельника и прочих сорняков. Со мной был согласен Гирдык.

– И ЭТО – роща? По мне, так это рассадник колючек.

КОЛЮЧЕК? Я внимательно пригляделась к кустам, плотно закрывшим тропинку. При ближайшем рассмотрении выяснилось, что растения, нагло преградившие нам путь, на самом деле не что иное, как дикий, донельзя разросшийся шиповник. Сначала мы с сомнением оглядели приличных размеров кусты, потом друг друга и пришли к выводу, что доспехи сэра Маркуса иногда могут пригодиться.

Паладин обеспокоенно оглядел наши лица, на которых горело и переливалось неоновыми буквами желание разобрать его комплект доспехов на составные части для последующего прикрытия наиболее чувствительных мест всей команды, а потом, как бы невзначай, положил ладонь на рукоять здоровенного двуручного меча, тем самым показывая, что лишить его фамильных доспехов удастся только с боем. Мы уважительно прикинули габариты и паладина, и меча, после чего благоразумно отказались от идеи разобрать его наряд в целях личного употребления.

Я еще раз с сомнением покосилась на непроходимую стену из колючего сорняка и скептически озвучила свое мнение по этому поводу:

– Гидеон, а другой дороги нет?

– Есть, – рассеянно отозвался он, разглядывая препятствие. – Но там нас наверняка бы ждали.

– Это точно, – с сарказмом отозвалась я. – Через эту живую стену не полезет ни один идиот. Но, как вижу, такие умники иногда находятся… И это мы.

Командир метнул на меня раздраженный взгляд, но ничего не сказал. Я же задумчиво продолжила:

– В принципе я могу тут все спалить к коврюжьей матери, но пламя будет слишком заметно.

– Еще как! С таким же успехом можешь гаркнуть погромче: мол, мы тут! Берите нас тепленькими, пока не передумали!

И тут в наш спор вклинилась Мила:

– Я могу распылить их.

– Чего? – Мы одновременно повернулись к нашему штатному алхимику.

Девушка слегка покраснела от столь пристального внимания, но продолжила:

– У меня есть зелье, которое обратит эти кусты в порошок.

– Что ж ты раньше молчала? Действуй!

Мила кивнула и полезла в свою кожаную сумку. Возилась она долго, а до нас периодически долетали обрывки ее тихого бормотания:

– Вот черт… Да где же оно… Точно ведь помню, что клала… Или не клала? Да нет, была ж такая синяя бутылочка… – И прочее в том же духе.

Наконец Мила с радостным восклицанием выудила ма-а-аленькую бутылочку из синего стекла, закрытую притертой пробкой, подошла к кустам, нагло ощерившимся колючками и, осторожно выдернув пробку, капнула несколько капель на землю около корней. Секунду ничего не происходило, а потом кусты, закрывающие тропинку, моментально побелели так, словно их выкрасили белой краской.

– И чего? – в полной тишине неуверенно вопросил тролль.

Вместо ответа Мила легонько коснулась побелевшей ветки… Кусты с тихим шелестом осыпались горкой белого порошка.

– Чистая работа, – удивленно выдохнула я.

Подруга польщенно покраснела и пригласила нас в образовавшийся проход.

Аннимо наложил стрелу на тетиву и шагнул в рощу первым. Мы последовали за ним, растянувшись в цепочку.

Я выпустила несколько поисковых пульсаров, и почти сразу же они натолкнулись на сидящих высоко на деревьях людей… Еще кого-то поисковики не смогли четко определить. Похожи на людей, но не совсем…

Я легонько коснулась руки эльфа и указала на деревья. Аннимо кивнул и, достав из колчана еще одну стрелу, наложил и ее на тетиву, а в следующий миг обе стрелы уже скрылись в листве. Раздался громкий вскрик, и на землю упали два тела.

В следующий момент на нас посыпался град стрел.

Я вскинула руки, создавая щит, от которого стрелы отскакивали с громкими щелчками, как от стены, Орве еще дважды щелкнул тетивой, а Мила начала лихорадочно копаться в своей сумке…

Да сколько же лучников там сидит?

Лук эльфа пел без остановки, а у нас появилась еще одна проблема. Видимо, тот, кто устраивал эту засаду, решил подстраховаться, потому что к нам, вопя и громыхая оружием, неслась толпа немытых мужиков, в которых я, приглядевшись, различила полулюдей-полуорков.

А вот это уже серьезно!

Сами по себе орки довольно тупые, но очень мощные существа, по силе не уступающие троллям, но полукровки приобретали человеческий ум и хитрость, при этом сохраняя орочью силу и выносливость. Насколько я поняла, таких полукровок обожали набирать в охрану весьма состоятельные господа, потому что помимо всего вышеперечисленного они обладали достаточной степенью верности своему хозяину – до тех пор, пока он исправно платит.

И вот сейчас через кусты к нам несся немалый отряд, состоявший как раз из таких субъектов. Но то ли бежали они недостаточно быстро, то ли наш эльф оказался истинным мастером лука и стрелы, но к тому моменту, когда полукровки приблизились к нам на двадцать шагов, Аннимо уже «снял» всех лучников и обратил свое внимание на новых врагов…

Первые бегущие получили по стреле в глаз, дальше в ход пошли мечи и топоры.

Начался ближний бой, когда практически невозможно разобраться, где свои, а где чужие. Единственного, кого с уверенностью можно было различить, – так это паладина в сияющих доспехах, бормочущего молитвы после каждого нанесенного им смертельного удара. Эльф же, не глядя, забросил лук на плечо, примерился к раскидистой липе, взбежал наверх по толстенному, в два обхвата стволу и, усевшись там, как на насесте, принялся методично и хладнокровно отстреливать полуорков.

Мила наконец-то нашла в сумке то, что искала, и в ближайших к ней полулюдей полетели маленькие пузатые бутылочки из тонкого стекла. Ударяясь о препятствие – в данном случае о различные выступающие и не очень части тела противников – бутылочки разбивались, и тут же вспыхивали мощным языком пламени, которое невозможно было ни сбить, ни потушить. Полуорки, подожженные таким изуверским способом, падали на землю и тотчас обращались в мелкий черный пепел. Мила, узрев результат своих действий, позеленела и вознамерилась было рухнуть в обморок, но я подскочила к ней и сильно встряхнула.

Девушка взглянула на меня более осмысленно.

– Терять сознание будешь потом! – рявкнула я, материализуя в правой руке полыхающий клинок, а в левой ярко-голубой жгут, действующий на манер хлыста и вытягивающийся на приличное расстояние.

Камилла кивнула и продолжила бомбардировку противника…

В роще тем временем послышался подозрительный шум.

И мы, и полуорки как по команде повернули головы в сторону его источника…

Истошные вопли приближались, а потом из кустов вылезла на редкость отвратная харя с полметра в поперечнике.

Наши противники заорали и начали внеплановое отступление от меланхолично, но весьма увлеченно пережевывающей что-то твари. Самые смелые из полуорков попытались закидать вылезшую невесть откуда животину подручными средствами, начиная от камней и заканчивая метательными топориками.

Судя по всему, харе такое обращение не понравилось, потому что неопознанное существо с хромающим на обе ноги генотипом раззявило уважительных размеров пасть и бесшумно завопило.

Бесшумно-то бесшумно, а вот листья с ближайших деревьев осыпались на землю.

После этого существо выползло из кустов окончательно…

Сказать, что я удивилась, означало бы слишком мало. Я попросту в осадок выпала, не ожидая со стороны хари такой неслыханной подлости. Я ее узнала. Перед нами возвышалась иглистая сирена. Объясняю для тех, кто ни разу не сталкивался с ними. Иглистая сирена – гибрид ящерицы, василиска и виверны, только увеличенный до размеров небольшого дракона. В высоту метра три, в длину – все пять. Обладает тремя парами конечностей, на редкость отвратительной чешуйчатой мордой и неприличным количеством зубов (их четыре с половиной сотни), а также беззвучным воплем, представляющим собой очень мощную ультразвуковую волну. Нам повезло, что сирена всего лишь выразила недовольство, а не яростно завопила – тогда бы нас попросту разорвало на куски.

И самое интересное – в ЭТОМ мире иглистых сирен не должно было быть и в помине…

Сирена оглядела нас немигающим взглядом маленьких красных глаз и широко раскрыла пасть…

Первой догадавшись, чем это грозит, я заорала, как ненормальная:

– Всем заткнуть уши и рухнуть на землю! Аннимо, за ствол дерева, быстро!

Мои соратники, уже понявшие после истории со взбесившейся тучей, что, если я беру командование в свои руки, то дело табак, беспрекословно подчинились. Я же быстро создала вогнутый вовнутрь вертикальный щит, который установила между нами и сиреной. Оказалось, весьма вовремя – сирена посмотрела на меня и завопила. Вот теперь это был ее фирменный боевой вопль!!!

Двух полуорков, не успевших смыться с места боевых действий, попросту смело звуковой волной, а мой щит прогнулся еще больше, но потом, словно собравшись с силами, выпрямился, и отраженная звуковая волна с усилением возвратилась к самой сирене, буквально смяв уродливую голову.

Обезглавленное тело еще несколько секунд стояло неподвижно, а потом звучно рухнуло на землю.

Я, тяжело дыша, дезактивировала щит.

Мне уже приходилось сталкиваться с иглистыми сиренами, но я совершенно не готова была к встречей с ней ЗДЕСЬ, поэтому щит получился чересчур мощным. С перепугу я перестаралась, и сирена, вместо того чтобы аккуратно отключиться на длительный срок, попросту откинула чешуйчатые лапы.

Узнать бы, какой гад умудрился ее притащить из другого измерения? А самое главное – КАК он это сделал?

Сзади, тяжело дыша и позвякивая доспехами, подошел сэр Маркус. Он обтер свой огромный меч о траву и, со звоном вложив его в ножны, обратился ко мне:

– Леди Ллина, я хочу принести извинения. Носители магии не всегда являются богомерзкими существами. И магия не обязательно хуже меча. Вы уже дважды спасли всем нам жизнь и даже сохранили нашу честь, возвратив оружие. Я в долгу перед вами. С этого момента, если вам понадобится помощь, просто дайте мне знать, и, слово паладина, – ваш глас не останется неуслышанным. – С этими словами сэр Маркус поклонился мне и ушел по направлению к лошадям, которых мы оставили неподалеку отсюда.

Я глубоко вздохнула и вынесла на суд общественности предложение:

– Итак, дамы и господа! Предлагаю сматываться отсюда к коврюжьей матери, не к ночи будет сказано. Кто за?

Решение найти более спокойное местечко для ночлега было принято единогласно…

После неудавшейся засады в роще нас не трогали пару суток. Два дня спокойной езды по пересеченной местности – это много или мало? Видимо, той сволочи, которая подстраивала нам все эти подлянки, показалось, что слишком много. На третий день сволочь явилась самолично!

И как он нас вычислил – ума не приложу!

Мы подъезжали к заброшенному храму, где по идее должен был скрываться искомый артефакт, когда воздух впереди помутнел и из открывшегося телепортационного окошка шагнул высокий мужчина в черном плаще с капюшоном.

Присмотревшись, я поняла, что уже его видела, а покопавшись в запыленных и захламленных закромах памяти, вспомнила, где именно. С этим мужиком я столкнулась на улице в первые минуты своего прибытия в этот мир! Я еще тогда почувствовала, что он сильный, но посредственный колдун. Сейчас же передо мной стоял маг-стихийник, из которого сила буквально лилась через край.

Новоприбывший обвел нас взглядом, сверкнувшим безумием, и тихо сказал, словно бы себе под нос:

– Я маг Кризан Восьмой… Рад, что вы оказали мне услугу и привели меня к Печати. За это я позволю вам умереть быстро и безболезненно. Не пытайтесь сопротивляться, это бесполезно. Моя Темная Хозяйка защищает меня на любом расстоянии, поэтому ваше ничтожное оружие не повредит мне. Вы, грязь и пыль под моими ногами, склонитесь и примите смерть из моих рук как награду. Я заберу Печать, а Хозяйка наградит меня силой и бессмертием. Склонитесь же передо мною! Я жду…

От такой наглости и невообразимого самомнения у меня язык отнялся. Но только на пять секунд. Потом все наладилось, и я вклинилась в монолог колдуна со всей свойственной мне язвительностью. Набрав побольше воздуха в грудь, я начала выступление крайне противным и скрипучим голосом:

– А губозакатывающую машинку тебе не преподнести? Юноша, мне кажется, что вас в психушке недолечили. Такую манию величия надо удалять вместе с головой!

Колдун посмотрел на меня абсолютно отсутствующим взглядом и произнес бесцветным голосом, словно обращаясь к самому себе:

– Неподчинение… Как странно. Сомнения во мне. Девчонка, ты должна пасть к моим ногам и умолять о том, чтобы я снизошел до того, чтобы самолично взять твою жизнь. На колени!

В ответ я сделала интернациональный жест, представляющий собой однозначно оттопыренный средний палец. Колдун смысл жеста понял, но не среагировал. Вернее, он не изменился в лице ни на йоту, а всего лишь коротко приказал:

– Убить.

Я хотела было расхохотаться, но смех застыл у меня в горле, когда я увидела, что мои друзья поворачиваются ко мне, вытаскивая из ножен оружие. Глаза у них были абсолютно пустыми, как у зомби. Я моментально просканировала своих спутников – и ужаснулась! Каким-то образом этот чокнутый Кризан глубоко загипнотизировал их, причем настолько искусно, что я этого даже не заметила. Все правильно, на меня как на Путешественницу ВООБЩЕ никакой вид гипноза не действует. Я чувствовала, что от колдуна веяло той же самой чужой силой, как и от некромантки Ирадды. Неужели у них одна и та же Хозяйка? В таком случае все обстоит намного хуже, чем я думала. Если таинственная Хозяйка может вербовать служителей в разных мирах, да еще и отдавать им свою силу, то это означает только одно… Это существо не уступает по возможностям Путешественнице.

Да-а, по возвращении мне предстоит серьезный разговор с Голосом.

Но для этого надо вернуться…

Кризан криво усмехнулся и, развернувшись, неторопливо побрел в храм, явно рассчитывая умыкнуть артефакт первым. Я дернулась было, чтобы ему помешать, но совсем рядом тихо и как-то виновато тренькнула тетива эльфийского лука, и мое левое плечо насквозь прошила длинная стрела.

Боль была резкая и какая-то обидная. Кровь ручейком потекла по рукаву, а Аннимо Орве уже неторопливо доставал вторую стрелу. Я метнулась в сторону и, проскочив сквозь свернутое пространство, вынырнула у храмовой стены. Стрела чиркнула по камню совсем рядом, заставляя рвануть в полуобвалившийся вход в храм, и тут до меня дошло!

Эльф никогда не промахивается, особенно с такого близкого расстояния. Значит, он осознает, что делает, и пытается сопротивляться этому. Выходит, либо колдун торопился и у него времени не хватило загипнотизировать моих друзей как следует, либо он на самом деле не такой сильный, как хочет показать.

Я взмахнула рукой, запечатывая вход невидимой стеной, о которую ударилась еще одна стрела, и сосредоточилась. Стихия Ветра меньше чем за минуту довела стрелу, застрявшую в плече до призрачного состояния, после чего я легко вытянула ее. Кровь потекла еще сильнее, но постепенно кровотечение прекращалось. Я сделала замысловатое движение правой кистью, словно выуживая что-то из воздуха, и в тот же момент рану закрыла тугая стерильная повязка.

Облегченно вздохнув, я прикрыла глаза, стараясь нащупать местоположение Печати, и почти сразу же натолкнулась на мощную светлую энергию.

Печать Серафима сверкала перед моим внутренним взором странным густо-синим светом с золотым отливом. Сила артефакта была колоссальной, к тому же я ясно почувствовала, что Печать живая. В том смысле, что у этой силы была собственная воля, и сейчас она звала меня к себе самым коротким путем, словно не желая попадать в руки Кризана и его Хозяйки.

Я сорвалась с места и, невзирая на боль в открывшейся ране, побежала на зов, по-прежнему глядя на мир вокруг себя внутренним зрением, при котором видела не сами предметы, а их ауры. У живых они были разноцветными, а вокруг рукотворных предметов образовывалось как бы отражение ауры земли. Я направлялась к слепящему сине-золотому свету, и было ощущение, что мое тело движется само по себе.

Я обегала препятствия и перепрыгивала через неровности и отверстия в полу, попросту не замечая их. Не знаю, сколько это продолжалось, но наступил миг, когда сине-золотой свет ослепил меня, я вынуждена была «переключиться» на обычное зрение, и сразу же столкнулась с бесцветным взглядом колдуна. Он оглядел меня, словно весьма приставучую козявку, и тихо сказал:

– Опять ты, девчонка? Как же ты мне надоела! Я…

– Слушай, меня уже достал твой треп! – безапелляционно перебила я его. – И вообще, мне уже за сотню лет, а тебе едва исполнилось тридцать, так что хватит называть меня девчонкой!

– Я – Кризан Восьмой! И ты заплатишь за то, что осмелилась встать на моем пути. Я принесу тебя в жертву Хозяйке, и она одарит меня своей милостью…

В ответ я кратко, но емко высказала все, что я о нем думаю.

И это сработало!

Спокойствие слетело с колдуна, как шелуха, обнаружив под собой крайне неустойчивую в психологическом плане личность. Кризан крыл меня всеми известными ему матерными словами, с завидным энтузиазмом брызгал слюной, перечислял кары и зверства, которым он планировал меня подвергнуть, но после нескольких сотен миров любое словесное сотрясание воздуха впечатление на меня производило крайне слабое. Наслушавшись истеричных выкриков, я резко взмахнула рукой, и колдуна унесло к ближайшей стене.

Стена сказала тихое «хрусть» и плавно обвалилась вовнутрь зала, засыпав отчаянно матерившегося Кризана щебенкой, пылью и мелким мусором по самые ушки…

Через десять секунд, когда треснувший кусок стены начал проседать под тяжестью потолка, с которого посыпалась пыль, я с ужасом осознала, что случайно снесла несущую стену здания, и теперь храм стал медленно складываться.

Я охнула, рванулась к нише в стене, где что-то слабо светилось сквозь треснувшую кладку, размахнулась и со всей силы ударила кулаком по кирпичам, предварительно добавив себе с помощью магии пробивной силы. Кладка хрупнула, и мой кулак, проломив и без того хлипкую стенку, вошел в пустоту…

Из пробитой дыры хлынул золотой свет…

Колдун возмущенно завопил, но крики его были заглушены грохотом падающих камней…

Я крепко сжала ладонь на чем-то твердом и круглом и выдернула это что-то из ниши…

На миг я позабыла о рушащемся здании – Печать Серафима, уютно лежавшая в моей окровавленной, в синяках и ссадинах ладони, излучала мягкий золотой свет. Артефакт представлял собой маленькую, с куриное яйцо, сферу ярко-синего цвета, покоившуюся в оправе в форме двух развернутых золотых крыльев настолько тонкой работы, что они казались живыми. Из глубины Печати постоянно всплывали непонятные золотые значки…

Кирпич, вывалившийся из потолка и бухнувшийся точнехонько на раненое плечо, вернул меня к действительности. Я взвыла и телепортировалась из рушащегося храма от греха подальше…

То ли у меня внутренние настройки сбились, то ли кирпич, рухнувший мне в последний момент на затылок, пошатнул мои и без того неустойчивые мозги, но очутилась я аж в полукилометре от храма. А пыталась оказаться всего-то подальше от камнепада. Блин!

Чертыхаясь и постанывая от боли в плече (легкое ранение, срок заживления два дня), с ободранными ладонями, грязная, как чушка, и в разодранной одежде я возвращалась к развалинам храма. Чем ближе подходила, тем заметнее становились подробности: живописные, чуть дымящиеся развалины и мои деловито суетящиеся меж груд камней и щебня друзья. Я немного постояла, философски созерцая сию редкостную картину и, прочистив горло, прокричала:

– Вы что, клад ищете? Поделитесь?

Если бы посреди чистого неба грянул гром небесный, то он бы не произвел большего впечатления, чем моя ничем не примечательная реплика. Все разом перестали ковыряться в руинах и повернули головы в мою сторону.

Я помахала рукой с зажатой в ней Печатью.

Минутное замешательство сменилось бурным восторгом.

Первой подбежала Мила и сразу же повисла на моей шее. Я, не выдержав такого обращения, рухнула на землю вместе с радостно хохочущей подругой, которая плюс ко всему упала на мое раненое плечо. Я взвыла от боли, и девушку немедленно стянули с меня только для того, чтобы убедиться, что это на самом деле я.

Убедились.

Я, улыбнувшись, протянула Печать Гидеону:

– Мы ведь за этим шли, верно?..

– За удачный поход!

Очередной тост грянул над моим ухом. Мы сидели в обеденной зале Храма Семи Дорог и активно праздновали наше возвращение, а заодно и неплохое вознаграждение за доставку Печати Серафима. Нас обрядили в белоснежные балахоны, которые выдавались только особо отличившимся настоятелям – что поделать, наша собственная одежда нуждалась в починке. Конечно, я могла восстановить все самостоятельно, но отрываться от дружного коллектива, особенно в последний вечер перед расставанием, не хотелось…

Да, я опять обязана была уходить. И этот ужин в компании друзей должен был стать для меня последним. Я смеялась, шутила, хотела выпить этот вечер до дна, потому что другой возможности больше и не представится…

Из-за стола с кубком в руке поднялся командир Гидеон. Все уважительно притихли.

– Я хочу поднять этот тост за находящуюся в наших рядах ведьму, которая стала для нас настоящим ангелом-хранителем. Она не раз вытягивала нас из передряг, в которые мы попадали, и за это я хочу сказать ей спасибо. Я запомнил день, когда она столкнулась со мной и попросилась в мою команду. Каюсь, я принял ее за… Ладно, в общем, неважно, но Гирдык совершил ту же ошибку… – Мы дружно засмеялись, вспомнив, как тролль чуть не протаранил головой стену гостиницы. – Короче, за тебя, Ллина!

– Да! – проревел Гирдык, поднимаясь из-за стола. – Ведьма, если че надо будет или какой гад прицепится – ты только дай знать! Я за тебя любого порву! А не порву, так накостыляю!

– Правильно! – поднял кубок гном. – Ежели что – только позови, и мой топор будет к твоим услугам.

– Я думаю, что мне нет нужды говорить подобное, – улыбнулась Мила. – Я – твой друг и не оставлю тебя.

Высказались почти все. Один Аннимо Орве сосредоточенно разглядывал тарелку, а потом вдруг внезапно спросил:

– Ллина, а тебе обязательно уходить?

– В смысле? – не поняла я, внутренне холодея – неужели он догадался? Почему-то прощаться с Аннимо мне хотелось меньше всего. Не знаю, любовь это или нет, просто я ощущала какую-то тягу к этому эльфу с фиалковыми глазами. Мне с ним было… спокойно как-то…

– Я имею в виду, что если у тебя нет дома, то ты могла бы пойти к нам.

– То есть? – тихо уточнила я, внутренне молясь, чтобы он не произнес этих слов… Аннимо, не предлагай мне это, слышишь?! Не смей. Я не могу остаться. НЕ МОГУ!

– Ты могла бы жить среди эльфов. – Он все-таки сказал это…

Я отвела глаза, чтобы никто не заметил блеснувшие слезы, и нарочито весело сказала:

– Это очень лестное предложение, но мне еще рано начинать оседлую жизнь! Может, позже. – И тут же встала с бокалом во весь рост, громко прокричав: – Да здравствует эльфийское гостеприимство! И холостяцкая жизнь!

Тост был принят на «ура», а я как бы невзначай пролила красное вино на свой белый балахон, после чего вскрикнула и добавила во всеуслышание:

– Все, мне больше не наливать! Такое одеяние испортила! Ладно, сейчас пойду переоденусь…

С этими словами я вышла из обеденного зала, тихо шепнув про себя слова прощания…

Ушла я недалеко – просто поднялась по лестнице и вышла на небольшой каменный балкон. Еще раз оглядела мир, который собралась покинуть, возможно навсегда…

Подошла к парапету и, проведя ладонью в воздухе, открыла золотистый портал в Зеркальную галерею. Что ж, в конце концов, это мой единственный дом. По крайней мере, на ближайшую сотню лет.

Я уже поднялась на узкие каменные перила. Всего один шаг – и мир вокруг изменится, а я окажусь дома.

– Ллина… Подожди!

Я резко обернулась, едва не слетев с парапета, а в дверном проеме показалась запыхавшаяся Камилла.

– Ты уходишь?

Я подумала и, спустившись на пол, подошла к Миле. Без слов обняла ее. Кажется, она все поняла.

– Надолго?

– Не знаю. Возможно, навсегда…

Алхимик всхлипнула и уткнулась носом мне в плечо. Я прижала ее к себе.

– Ну, ну, успокойся… В жизни всякое бывает, поэтому никогда нельзя говорить «никогда». Может, еще свидимся…

– А что мне сказать остальным? Они ведь ждут тебя…

– Скажешь, что мне пришлось срочно уехать.

Я еще раз обняла ее и повернулась к телепортационному окну… Еще раз оглянулась на Камиллу… и застыла, услышав быстрые шаги на лестнице…

Я уже знала, что по ступеням, едва сдерживая рвущийся из груди крик, спешит эльф.

Попрощаться? Попытаться остановить?

Он все-таки понял, что я ухожу…

Но я не могу. Не хочу видеть его.

Не хочу говорить ему «прощай».

– Ллина-а-а-а!!!

Я поднялась на парапет, сделала всего один шаг и увидела над головой вместо предзакатного неба мерцающий потолок Зеркальной галереи…

– Я еще раз повторяю, МНЕ НУЖЕН ОТПУСК!!! Я так больше не могу.

– Ллина, ты же Путешественница!

– И что? – праведно возмутилась я. – Мне что, запрещено раз в сто лет брать отпуск?

Голос, видимо, не нашел, что ответить, поэтому я с его полного неодобрения пошла подбирать себе мир для отдыха. Хотелось найти что-то очень мирное и очень зеленое. В том смысле, чтобы корректировка в ближайшую эпоху не требовалась.

И никаких разумных рас, кроме людей.

Мне нужно было отдохнуть от неземной эльфийской красоты и пожить тихо-мирно без всяких душевных метаний.

С этими мыслями я наткнулась на искрящееся изумрудно-зеленым светом зеркало.

Провела по нему ладонью, считывая информацию.

Так и есть – этот портал ведет в крупный человеческий город, вернее, в деревню недалеко от него. Налогов много не дерут, магов не любят, но терпят – значит, за бытовое колдовство меня на костер не отправят. Живут там в основном одни люди. Эльфов нет совсем, небольшая популяция гномов на окраине. Троллей по мелочи, и те в основном приезжие…

Отлично!

Курортный сезон для Путешественницы объявляю открытым!