Книга: Вой оборотня
Назад: Владимир Лосев Вой оборотня
Дальше: ГЛАВА ВТОРАЯ

ГЛАВА ПЕРВАЯ

Никогда не вступай на чужой путь, тогда не попадешь туда, куда не хочешь попасть.
Из книги бога-странника

 

Эта история началась с того, что я влез не в свое дело.
Никогда до этого такого со мной не происходило, и подобных мыслей раньше не возникало, потому что глупость это, да еще какая!
Но в тот проклятый вечер я не последовал когда-то данному мне доброму совету, и беда не заставила себя ждать.
Если бы я не возвращался из трактира, где пропил пару медяков, которые сам же и заработал днем, сопровождая одного богача в его прогулке по городу, то обязательно обошел бы стороной проулок, из которого доносился шум драки.
Наверно, из-за выпитого вина я был тогда веселым и беспечным, потеряв свою обычную осторожность, а может, просто внезапно поглупел.
Я не верил в то, что один идиотский поступок может изменить человеку всю жизнь, да так, что возврата не будет.
Не верил и не догадывался…
В тот вечер складывалось все удачно: проводил богача до городских ворот (где его уже ждала личная охрана на лошадях, удобная повозка, запряженная тройкой, и пара развеселых пригожих девиц), получил причитающиеся мне деньги, помахал приветливо знакомым стражникам у ворот и пошел по темнеющим улицам города.
Солнце только что скрылось за Орлиной горой, легкий теплый ветерок ворошил мои светлые волосы, и жизнь казалась легкой и приятной. В трактире на соседней улице меня ждала милая девица, которая ясно намекнула, что не прочь разделить со мной холодную девичью постельку в эту ночь. Серебряные монеты звенели в кармане, и заработаны они были честно.
Новые клиенты ожидались только через пару дней, впереди маячило время приятного отдыха. А что еще нужно для счастья?
Работа у меня простая, ума великого не требует и большой силы тоже. Я сопровождаю по городу тех, у кого есть деньги, но кто при этом хочет вернуться домой живым и невредимым. Такое занятие мне нравится. Делать ничего не надо, гуляй себе по городу да перемигивайся с ворами, чтобы те не лезли в карман к моему клиенту. У нас с ними договор – я не лезу в их дела, а они не мешают мне жить. Поэтому проблем у меня не бывает, только иногда с мальчишками, но с ними мне всегда удается договориться.
Может быть, в этом мире и существует работа поинтереснее, но я, к сожалению, умею только драться, стрелять из лука и арбалета да метать в мишень ножи, топоры, дротики и копья. С такими умениями следует идти в стражники или в королевскую гвардию. Но мне не хотелось умирать, получив нож в спину от какого-нибудь оборванца во время облавы в притонах по приказу магистрата, или подыхать на каменистом полу со стрелой в груди, участвуя в очередной пограничной стычке меж двумя королевствами за кусок бесплодной, никому не нужной земли.
Да и внешность у меня невзрачная для гвардейца и стражника – великаном и силачом никто не назовет. С такими данными у нас карьеру не делают. У меня голубые глаза и светлые волосы, квадратный подбородок, на левой щеке багровый шрам от удара ножом, который я получил еще в детстве. Девушек эта неприятная метка от меня не отвращает, а мужчины, кто поумнее, сразу понимают, что перед ними человек, имеющий кое-какой опыт в драках, и лучше к нему не лезть.
Дураки обычно этого не понимают, и им приходится вдалбливать такую простую истину кулаком или чем-то более весомым – табуретом или дубиной.
Всем своим умениям воина я обязан отцу, который с детства нанимал мне разных учителей, чтобы те научили меня драться, а все потому, что какой-то провидец еще до моего рождения ему наплел, что когда-нибудь я стану великим человеком и от моего решения будет зависеть судьба этого мира. А подумав, добавил, что путь у меня к величию тернистый, и сначала придется сражаться за свою жизнь…
Интересно, сколько серебряных монет мой папаша отвалил этому пройдохе за столь нелепое и глупое предсказание? Этими двумя дурацкими фразами фальшивый пророк-мошенник изменил все мое будущее, и теперь мне приходится придумывать себе такую работу, в которой можно было бы использовать полученные от учителей навыки.
И вообще с самого детства меня все время чем-то пичкали из того, что никогда не пригодится в жизни: раз величие, то нужно и знание, иначе вдруг приму неправильное решение, и тогда прощай все человеческое племя.
Правда, смешно?
Учителей, желающих вбить в меня хотя бы крупицу ума, хватало, благо папаша не скупился на оплату. Он работал в магистрате советником по магии, поэтому у него имелись возможности приглашать в наш дом различных странных личностей.
Работа у него забавная, никому не понятная, и, насколько мне известно, нигде больше такой нет. Папаша ее, похоже, придумал себе сам, как и я свою.
Раз отец – советник по магии, то в нашем доме полно чародейских книг. Они лежат повсюду, в том числе и там, где им находиться нельзя, например в кладовке или оружейной, есть настолько редкие, увидев которые местные маги и знахари сразу начинают предлагать немалые деньги. Продал бы, да когда-то слово дал, что не сделаю этого, а мой папаша ни одной книги сам продавать не собирается. Никогда не пойму – зачем они ему?
Это когда-то он хотел, чтобы я, прочитав их, стал настоящим волшебником, добрым и мудрым. Но ему давно известно, что магом мне никогда не стать, так как не теплится во мне ни малейшей искорки дара.
Он, услышав общий вердикт всех своих знакомых магов и чародеев, очень расстроился. Долгое время места себе не находил, переживал, что не сможет передать мне свое служебное место, но потом вспомнил слова провидца и решил: раз мне придется бороться за свою жизнь, чтобы стать великим, то нужно обучить меня этому умению.
Поскольку папаша был человеком влиятельным, то меня учили сражаться разные люди, в том числе воры и убийцы с городского дна. Иногда со мною занимались стражи и заезжие воины, но с ними мне было скучно, и долго они не задерживались. Больше всего учили убийцы и наемники, они поскитались по свету, многое видели и знали, а поучительные истории, рассказанные когда-то ими, помню и сейчас.
Именно благодаря такому обучению к двадцати годам я стал охранять богатых чужестранцев, которые по тем или иным причинам оказались в нашем городе. Хоть они путешествовали со своей охраной, а все равно нанимали меня, так как им это советовали в магистрате, и понятно почему – мой отец там работал.
Услуги эти богачам не были лишними: я хорошо знал город, а также всех, кто мог грабить и убивать, поэтому, когда человек пользовался моими услугами, с ним никогда ничего не происходило, и он уезжал с недоумением – репутация у нашего города была разбойничьей – и жалел деньги, потраченные на меня.
А зря… без меня прогулка по узким улицам не показалась бы такой простой и безобидной – воры у нас отменные, грабители безжалостные, а узких безлюдных переулков хватает.
Я никогда не лез в дела тех, кого охранял, – чужие секреты и тайны умирали в моей памяти раньше, чем я успевал добраться до ближайшего трактира, чтобы выпить кружку вина. Но я не вмешивался и когда видел, как кого-то грабят или обворовывают. Именно поэтому мне не мешали жить те, кто этим ремеслом промышлял себе на жизнь.
Но вот в тот вечер я сделал большую глупость…
Мог ли я пройти другим переулком?
Вполне. Но подумал: раз меня знают все ловкие парни города, то не будет никаких проблем, просто перемигнемся, и пойду дальше, однако я ошибся… Когда посмотрел, кого грабят и кто это делает, то сразу осознал – не стоило сюда заглядывать.
Грабили невысокого мужчину в неброской походной одежде незнакомые мне люди. «Плохо, этих не знаю, – подумал я, с ужасом начиная понимать, что ко мне приближается беда. – Следовало обойти…»
Хорошо хоть справился с грабителями быстро и без потерь – в живых не оставил никого. Поэтому сразу забыл об этом происшествии, решив: раз никто меня не видел, то никто об этом не узнает. И даже немного удивился, когда на следующее утро отец мрачно спросил, с кем я вчера дрался. Но на сердце стало тяжело, поэтому и промолчал, ожидая продолжения.
Папаша был мрачен и задумчив, на мой почтительный поклон только показал рукой на узкую лавку у стены. Я сел, и наступила тишина…
Он напряженно думал о чем-то, опустив глаза, иногда вздыхал, делал руками пассы, отводящие беду. Скоро мне это надоело, и я закрыл глаза, вспоминая прошлую ночь.
Дочка соседского мясника оказалась страстной и нежной, мы замечательно не спали всю ночь, обучая друг друга искусству любви, а когда, полуживой от усталости, ранним утром я спрыгнул со второго этажа в соседний двор, то пришлось удирать от собак, которых на меня там спустили.
Пробежка с перепрыгиванием через огромный забор выжала из моего бренного уставшего тела последние силы, поэтому очень хотелось спать, а не вникать в какие-то сложные проблемы, которые меня совсем не касаются.
Не помню, с кем дрался!
Отец еще какое-то время сосредоточенно размышлял, наконец, что-то для себя решив, хмуро проговорил:
– И, несмотря на твои слова, хочу, чтобы ты встретился с одним человеком.
– Что за человек? – вяло полюбопытствовал я. – Если он нуждается в моих услугах, то позволь отказаться, уже настроился пару дней отдохнуть, устал что-то за последнее время. Да и не нужна мне эта работа, в кармане у меня лежит серебро от вчерашнего приезжего богача, на неделю его хватит…
– И все-таки тебе придется с ним поговорить, – хмуро покачал головой отец. – Даже если ты этого не хочешь…
– Это еще почему?! – спросил я, чувствуя, как приятное будущее тает безвозвратно, отцовские слова прогнали дремоту. Папаша явно имел в виду встречу с кем-то из людей, облеченных властью. – Неужели кто-то из гильдии наемных убийц нуждается в моих услугах? Других под опеку не возьму…
Я пошутил. Гильдию убийц приплел, потому что мне нравилась их работа, она всегда казалась мне простой и приятной: всего-то подошел к человеку в толпе, воткнул в спину маленький изящный кинжал с оскаленным черепом в рукоятке – знак, что это работа гильдии, – и иди себе в ближайший трактир пропивать заработанное.
Денег за убийство тебе хватит на пару месяцев безбедной, веселой жизни, а когда у тебя звенит серебро в кармане, то и девушки улыбаются гораздо чаще. Но главное – ты свободен и уважаем, даже стражники тебе почтительно кивают, хоть и поглядывают искоса и с гримасами…
– Нет, это не гильдия убийц, а кто-то занимающийся чем-то противоположным…
Я задумался над словом «противоположным». Если гильдия убийц убивает, то наоборот получается – оживляет? Но мне до этого ни разу не пришлось слышать ни о чем подобном: если человек умирает естественным или каким другим путем, то уже больше никогда не возвращается в этот мир – так решили боги.
Рассказывали, правда, шепотом о некоторых знахарях, которые могли оживлять умерших, но в это мало кто верил. Если бы это было правдой, то сама работа гильдии убийц теряла смысл. Зачем кому-то платить за убийство, если убитого все равно оживят? Если бы такое произошло, то первыми убили бы этих лекарей, чтобы они не меняли сложившийся веками порядок вещей.
Насколько мне известно, единственное, что получается в этой области у колдунов, незадачливых лекарей и недоучившихся магов, – поднимать из могил упырей. Мертвецы ходят, иногда выполняют простые команды, но души в них нет, она ушла в верхний мир к высоким звездам, и по большому счету ей все равно, что здесь вытворяют с телом.
– О ком ты говоришь? – спросил я, окончательно запутавшись в своих рассуждениях. – Я не знаю никого в городе, кто бы мог оживить по-настоящему – не то что человека, даже собаку.
– Ты вчера совершил большую ошибку. – Отец вздохнул, увидев, как я вскинулся, и горько покачал головой. – Не стоило этого делать…
– Чего не стоило?
Я вспомнил вчерашнюю незадачливую жертву грабителей: невысокого, хмурого мужчину, одетого небогато, по-походному, куртка у него была плотная, кожаная, с капюшоном – такая хорошо от дождя и ветра защищает.
Когда я появился в этом темном проулке, над его почти бездыханным телом стоял здоровый верзила и обыскивал карманы. Знаю, как это делается: из тени протягивается рука и бьет прохожего дубинкой по голове, а когда тот приходит в себя, то оказывается, что денег у него нет.
Я бы прошел мимо – зачем мне чужие неприятности? – но не смог.
Чужая беда пусть чужой и останется – так меня учили, да только верзила, увидев меня, что-то недовольно промычал и угрожающе вскинул руку с дубиной.
Сразу скажу, такой жест мне не понравился, никто в этом городе мне не угрожает, даже стражники, помня о положении, которое занимает мой отец, обходят меня стороной. Спутать мое лицо с чужим они не могли, луна светила ярко, ее беззубый, испещренный шрамами и оспинами желто-бледный лик висел над городом, как предвестие всевозможных бед. Так что я хорошо разглядел громилу, а он должен был рассмотреть меня, да и шрам всегда заметен.
Лицо бандита оказалось мне незнакомо. Город у нас небольшой, может, я и не знаю всех в нем живущих, но лихие парни известны все, как и я им – с кем-то росли вместе, с кем-то дрались в трактирах и на улицах, пока взрослели и набирались сил.
Так что когда тот замахал дубиной, я только укоризненно покачал головой, собираясь пройти дальше, но из тени за моей спиной появился еще один бандит, отрезая путь к отступлению, а впереди замаячила высокая фигура с чем-то острым и блестящим в руках – должно быть, с кинжалом.
Тут до меня дошло – грабителям хочется, чтобы то, что они здесь делали, осталось тайной, и они решили меня убить.
Это даже развеселило. Я усмехнулся, разведя руками и показывая, что на поясе ничего нет. На самом деле мое оружие было со мной, но этого чужаки не могли знать. Ножи были хороши, их делал один из лучших оружейников города, а меня привел к нему мой тогдашний учитель – бывший королевский гвардеец, позже наемник и грабитель. Этот человек понимал толк в оружии, оно не раз спасало ему жизнь, поэтому знал цену каждому куску заостренного металла.
Мастер работал от души. Его позабавил наш выбор, обычно ему заказывали мечи, боевые топоры, в крайнем случае – кинжалы, а тут всего лишь ножи, да еще небольшого размера, чтобы носить под рукавами рубашки. Но сделал он их на славу – настоящее оружие для уличной драки. В них имелось много достоинств, позволявших использовать в разных случаях. Они были замечательно сбалансированы, поэтому летали здорово и всегда попадали в цель, я развлекался одно время тем, что пришпиливал к деревьям бабочек, которых у нас летом появлялось видимо-невидимо. Мастер сделал ножи из того же замечательного металла, из какого делали тогда самые дорогие мечи, так что их можно использовать против кинжала или топора. Конечно, для этого требовалась особая техника, в ней главное – не принимать на лезвие всю тяжесть удара чужого оружия, а отводить его легким касанием в сторону. Но главным достоинством этих ножей было то, что получились они острыми как бритва (кстати, обычно ими и бреюсь), даже двухслойную кольчугу пробивают, и незаметными, так как не оттягивают пояс, как меч или кинжал, я кажусь безоружным любому, кто меня не знает.
Вздохнул и посмотрел по сторонам – не видит ли кто? Иногда такое бывает – нападают на тебя несколько отъявленных головорезов, а потом оказывается, это чья-то глупая шутка.
Вокруг меня была только бархатная ночь с шелестом листвы высоких деревьев, глубокими тенями и мягким ветерком, несущим запахи нечистот, остывающего камня и зелени.
А сверху на меня смотрел испещренный оспинами лик бледной луны. Она горела ярко, полнолуние не за горами, и в этом свете можно было различить каждое движение головорезов, желающих отправить меня в верхний мир.
Я вздохнул и потянулся к рукояткам ножей…
Первым убил того, кто топтался у меня за спиной, – незаметным движением бросил снизу нож, лезвие пробило бандиту горло, и он упал, недоуменно захрипев и так и не поняв, откуда пришла к нему смерть.
Тому, кто попробовал ударить меня дубинкой, я, уклонившись в сторону, вспорол живот. Он какое-то время задумчиво смотрел на свои вывалившиеся дурно пахнущие кишки – похоже, так и не понял, откуда в моих руках появилось оружие. Парень еще какое-то время стоял, покачиваясь, и только потом повалился на брусчатку. Не знаю, на что он рассчитывал, но толстый слой жира и крепкая одежда не спасли его.
Остался только один, и этот человек засверкал кинжалом в свете одноглазой луны. Не думаю, что его кто-то учил сражаться, похоже, верзила считал, что оружие убивает само и никакого умения для этого не требуется. Но это верно только в одном случае – если неожиданно напасть из густой тени летней ночи.
Он использовал кинжал как меч, а это особая техника, которой бедняга не владел, поэтому, пропустив мимо его мощный и неуклюжий удар, я просто воткнул ему нож в грудь. Пробил грудину, и лезвие застряло в кости, а громила, поняв, что его убивают, шарахнулся в сторону.
Нож вырвался из моих рук, хотя рукоятка была обмотана необработанной кожей, никогда не скользящей в руке. Я сразу почувствовал себя безоружным и беспомощным, настолько привык, что мои ножи всегда со мной, поэтому испуганно завертел головой в поисках новых нападающих.
Хорошо, что больше никого не нашлось – глубокие тени оставались пусты и покойны, и только ветер бродил по узкому проулку.
Я еще раз огляделся, убедившись, что не слышу чьих-нибудь торопливых шагов, и с облегчением вздохнул. Луна по-прежнему висела над городом – единственный свидетель произошедшего. Стояла вязкая тишина, в которой слышался далекий лай собак, улица пустынна – все замечательно…
Я вздохнул и вернулся к своим неприятным делам.
Один бандит хрипел и сучил ногами в предсмертных судорогах, другой баюкал свои кишки, макая их в бегущий по улице ручеек нечистот.
Сначала я вытащил у первого нож из горла – этого ему хватило, чтобы сразу отправиться в верхний мир.
Я вытер окровавленное лезвие об его одежду – кстати, рубашка мне показалась дорогой, сотканной из тонкого полотна, это говорило о том, что незнакомец не совсем обычный грабитель.
Незадачливый бандит, который так неловко выбил у меня нож, корчился в тени дома, выбивая ногами ломаный ритм о брусчатку. Я подошел к нему спокойно, не ожидая никаких неприятностей, и снова ошибся – меня схватил за сапог верзила, который пытался удержать внутри свои кишки. Это было настолько неожиданно, что я споткнулся и едва не упал. Поначалу даже испугался, но потом понял, что это предсмертные конвульсии, с такими ранами долго не живут.
Пришлось освобождать ногу от захвата, разгибая пальцы бандита по одному. Тот морщился от боли и что-то пытался сказать, но из его рта вырывалось только хриплое мычание. Тогда он отпустил свои потроха и поднял вверх окровавленную руку. Я на мгновение даже растерялся, не понимая, что происходит, а головорез вложил что-то в мою раскрытую ладонь и, откинувшись на спину, наконец-то умер.
Я вытер кровь о его одежду, рассмотрел при свете желтой луны то, что оказалось в моей руке – небольшая пластинка какого-то металла, на золото и серебро непохоже, выглядит, как бронза, причем старая, позеленевшая от времени.
Ничего ценного, даже непонятно, почему бандит столько сил потратил на то, чтобы мне ее отдать.
Недоуменно пожав плечами, я сунул пластинку в карман и подошел к последнему грабителю. Тот уже умер, так что нож я вытащил из его груди без особых проблем, вытер и засунул в ножны. Я мрачно рассмотрел поле боя – четыре тела застыли в разных позах. И вряд ли им теперь удастся добраться до верхнего мира – неудачников там не любят. Вот жили люди, и их нет, а сверху на это смотрит луна, не понимающая наши людские порядки.
Когда я уже собрался уходить, неожиданно застонал и зашевелился человек, которого грабили бандиты. Он приподнялся на руках и взглянул на меня – думаю, парень вряд ли понимал, кто перед ним, так как кровь из разбитой головы заливала ему глаза.
Ну хоть один ожил…
Мне на мгновение стало его жалко – лицо у мужика было каким-то беспомощным. Я подошел к нему, собираясь помочь встать, вдруг его рука вдруг взметнулась вверх, словно он хотела вцепиться мне в горло, но на середине движения замер – видимо, понял, что перед ним не враг.
Я рывком поставил его на ноги:
– Живи, человек, тебе сегодня повезло. Не забудь поблагодарить богов, без их помощи ты бы сейчас лежал мертвым и с вывороченными карманами.
– Да, карманы… – Человек пришел в себя, вытер кровь с глаз и, увидев мертвых грабителей, вывернулся из моих рук и бросился к ближайшему из них. Я пожал плечами и пошел своей дорогой, услышав слова, выкрикнутые мне в спину: – Кто бы ты ни был, Киль возблагодарит тебя.
– Передавай ему привет, – усмехнулся я, но так и не понял, о ком он говорит, и спешно направился в трактир, где меня ждала дочка мясника, сначала шагом, потом бегом – не стоит заставлять ждать ту, от которой надеешься получить немало удовольствия.
Бежал и ругал себя за то, что ввязался в эту историю, но еще больше разозлился, когда вошел в трактир, а там при свете яркой лампы увидел пыль и темные пятна свежей крови на своей одежде.
Хорошо, что девушка дождалась и не ушла, и ей оказалось все равно, как я сегодня выгляжу. В трактире мы с ней пробыли ровно столько, сколько потребовалось, чтобы выпить по кружке вина, а дальше, разгоряченные страстью, отправились к ней.
По приставной лестнице поднялись в ее комнату на втором этаже и упали на широкий матрац. Ночь показалась долгой, сил потребовалось много, но эту битву выиграл все-таки я, а не она, потому что, когда одевался, она даже не могла пошевелиться, только что-то прошептала на прощание.
Когда меня разбудило яркое утреннее солнце, сразу вскочил и начал одеваться – не хватало еще, чтобы меня застукал ее папаша. А когда сунул руку в карман, то мне в палец больно кольнула та штука, что мне вчера сунул умиравший грабитель. После того как рассмотрел ее, еще раз убедился – ничего ценного, странная безделушка из бронзы. Края разлома старые и неровные, а на самой пластине с загнутыми углами едва проступало изображение неизвестного мне существа с крыльями и головой льва. Вдруг она засветилась, словно драгоценность, наверно, потому, что в щели между досками ставен проникали ярко-желтые лучи солнца, а в их сиянии все кажется ярким и сверкающим.
Я сунул безделушку в карман, решив, что разберусь с этим дома – может, удастся продать кому-нибудь, тогда это будет несомненной удачей, и получится, что вчера сражался с грабителями не просто так, хоть это немного утешит.
– Зачем ты это сделал? – Очнувшись от своих воспоминаний, я недоуменно посмотрел на отца, даже не понял, что задремал, а он мрачно продолжил: – Вчера ты забрал кое-что ценное у жрецов храма Киль.
– Что?! – недоуменно пожал я плечами и даже возмутился: – Клянусь, вчера не видел ни одного жреца и даже близко ни к одному храму не подходил. До вечера охранял богача, которого, кстати, ты мне и навязал, проводил его до городских ворот и распрощался, когда солнце уже задело краем городскую стену.
Отец мне не поверил:
– Мне известно точно, что ты встречался в этот вечер с кем-то еще…
– Еще у меня было свидание с девушкой, у нее и провел ночь, она к жрецам не имеет никакого отношения, – ухмыльнулся я. – Такое со мной вытворяла, что если это идет от бога, то готов жертвовать в храм по монете не реже двух раз в неделю.
Отец даже не улыбнулся, наоборот, с каждым словом лицо его становилось все сумрачнее и пасмурнее.
– Вспоминай еще…
Только после этих слов я решился рассказать отцу о том, как помог одному несчастному остаться в живых, и то только потому, что был уверен – эта жертва грабителей не имеет никакого отношения к религии.
– А еще вчера вечером помог одному человеку, не хотел, так получилось…
– И взял у него то, что тот имел при себе… – Отец понемногу успокоился, а лицо его приобрело обычный розово-коричневый оттенок. – Не стоило этого делать…
– Да не брал я у него ничего…
– Вспоминай лучше. – В голосе отца прозвучала горечь. – Зачем ты вообще подошел к нему?
После этого восклицания мне стало стыдно. Отец хорошо понимал, на чем строится моя работа: никого не трогаю, и меня никто не замечает. Стоит мне встать поперек местным бандитам и грабителям или, еще хуже, кого-нибудь из них сдать стражникам, то возникнут серьезные проблемы – возможно, даже придется бежать из города.
– Понимаю твое недовольство, – сразу отвернулся я, пряча глаза. – Но у меня есть оправдание – грабители напали первыми, я только защищался, до этого никогда их не видел, чужаки это, наши меня все знают…
– Напали первыми? – Отец задумался. – Это не те люди, которых нашли мертвыми сегодня утром недалеко от площади висельников?
– Драка была там…
– У одного вспорот живот, у другого пробито сердце, у третьего разорвано горло.
– Это моя работа, – нахмурился я. – Будут проблемы со стражей?
– Никаких проблем, – покачал головой отец, продолжая что-то обдумывать. – Этих людей никто не знает, жили они в постоялом дворе на соседней улице, родственников у них нет. Расследования не будет, тела уже похоронили за крепостной стеной, а вещи забрал город. И все-таки проблема осталась…
– Что за проблема?
– Сегодня утром в муниципалитет пришли жрецы храма Киля и потребовали, чтобы мы показали им все, что было найдено на мертвых телах. Они сами осмотрели трупы, ничего не нашли и тогда спросили о тебе…
– Откуда они узнали, что там был я? Никто меня там не видел, а мертвые не говорят…
– Мною был задан тот же вопрос. А мне ответили – каждый живущий оставляет много следов, но не все из них вещественны. Это правда, сынок, как ты знаешь, я много занимаюсь с магами, разбираю их претензии к городу и городские претензии к ним, стараюсь, чтобы все чародеи придерживались определенных правил…
– Давно хотел у тебя спросить: как ты оказался на такой работе?
Спросил я для того, чтобы увести разговор в сторону. Мне самому неприятно было вспоминать то, что произошло вчера. Не хотел я этого, видит Трой, так получилось.
Отец отвлекся, правда, ненадолго.
– У меня есть дар, небольшой. Когда-то я столкнулся с гнусным волшебством, которое едва не уничтожило весь город. Рассказывать больше ничего не буду, потому что это чужой секрет. Одно могу добавить: не пришлось бороться с магом, который это чародейство совершил. Благодаря счастливой случайности мне удалось победить, и с той поры занимаю эту должность в муниципалитете, чтобы подобное не повторилось. Многие события проще предотвратить, чем исправить. Этим я и занимаюсь. Все чародеи города знают обо мне. Маги доверяют мне, потому что знают: я – один из них, а магистрат верит, что при рассмотрении будут учтены интересы горожан.
– Понятно. – Получается, я правильно понял, мой отец сам себе придумал эту непыльную работу, но передать ее никому не сможет, так как никто другой не спасал город от мерзкого волшебства. – Хорошая работа? Тебе она нравится?
– Волшебники, ведьмы, некроманты, маги белые и черные и, кроме того, жрецы многочисленных храмов – все идут ко мне, когда у них появляются претензии к городу. И, поверь мне, жрецы опаснее самых сильных магов, потому что за спиной каждого из них стоит бог, а он могущественнее любого колдуна.
– Хорошо, теперь, когда ты все выяснил, я могу идти?
– Нет, мы только подбираемся к истине. Пойми… – Отец поморщился. – Если бы не мое положение в городе, тебя бы уже вели стражники к храму Киля. Жрецы, узнав, что ты – мой сын, обратились ко мне, давая возможность уладить это дело миром.
– Какое дело?! Повторяю, вчера я не трогал никого из жрецов, а только помог случайному прохожему отбиться от грабителей, и лишь потому, что они решили, будто я слишком многое видел…
– Это был не простой прохожий, а гонец, которого нанял храм. Он прибыл издалека и вез при себе одну очень ценную вещь.
Тут я задумался.
Гонцы всегда одевались неприметно, так как везли секреты, которые часто стоят дороже золота. Лучшее средство довезти что-то без проблем – сделать это незаметно. Эти парни хорошо обучены и могут себя защитить. Доводилось не раз слышать истории о том, как гонец в одиночку уничтожил банду грабителей, не получив при этом ни единой царапины. Гонцы, как и наемные убийцы, не боялись никого и ничего, колесили по всему свету, выполняя важные поручения, а оплата за их труд была не хуже, чем гонорары душегубов из гильдии убийц. Так вот кого я вчера спас?
– Я ничего не брал у гонца, а только защитил его, и жрецы должны быть за это благодарны…
– Они и благодарны, поэтому ты до сих пор жив, – грустно усмехнулся отец. – Но требуют, чтобы вернул то, что вез гонец, это ценная вещь, которая случайно попала к тебе. Так что вспоминай…
– Не брал я ничего… – Я закрыл глаза, вспоминая вчерашний вечер: вот помог прохожему встать, он вскинул высоко руку, готовясь схватить меня за горло, но потом успокоился… – и повторил твердо: – У гонца точно ничего не брал.
– А у грабителей? – спросил отец. – Может быть, подобрал оружие или золотую монету, выпавшую из кармана? Не могут жрецы просто так показать на тебя.
– Почему не могут?
– Потому что в этом деле использовалась магия.
– С чего ты взял?
– А как они догадались, что вещь у гонца взял именно ты, а не кто-то другой? Все же происходило в темноте, и ты, надеюсь, не показывал никому своего лица?
Я вздохнул, вспоминая:
– Я надвинул на голову капюшон, понимая, что не стоит светиться после того, как убил троих грабителей…
– Значит, тебя гонец рассмотреть не мог… – Отец задумчиво потер переносицу. – Может быть, он следил за тобой?
– Он едва смог поднять голову – так был слаб, не думаю, чтобы кто-то мог проследить за мной… – Я улыбнулся: – Приходить тайно и так же уходить, иметь десяток разных троп и использовать их, постоянно меняя. Никогда не возвращаться той же дорогой, что пришел, всегда иметь тайный лаз, о котором никто не знает. Так меня учили воры, которых ты нанимал мне в учителя, и я всегда пользуюсь их советами.
– Возможно, вчера вечером ты был небрежен?
– Если гонец даже меня и проследил, то мог запомнить только трактир, в котором я бываю не слишком часто, а значит, там меня никто не знает…
– Тогда как нашли дом, где ты живешь? – вздохнул отец. – Откуда жрецы знали, что я – твой отец и что ты не ночевал дома? Вот и получается, что без магии на эти вопросы не получишь ответа. Может, все-таки брал что-то у грабителей?
Я задумался – неужели из-за этой ерунды поднялся весь сыр-бор?
– Один из бандитов, умирая, сунул мне кусок старой, никому не нужной бронзы…
– Ну вот и вспомнил. – Папаша повеселел. – Покажи…
Я вытащил из кармана пластину, отец взглянул на нее так, словно надеялся увидеть вместо позеленевшей от времени бронзы здоровенный кусок золота, и растерянно развел руками:
– Действительно, ничего ценного…
– Не думаю, что вся каша заварилась именно из-за этого, но если ты считаешь, что нам не стоит ссориться со жрецами, то верни им эту безделушку. Или давай я выброшу ее на улицу, и забудем об этом…
– Может быть, есть еще что-то, чего ты не хочешь мне показывать?
– Зачем мне от тебя что-то скрывать? Ты – мой отец, я тебя уважаю и люблю. Да и смысла нет в обмане. – Я вывернул карманы, показывая горстку медных и серебряных монет. – Это все, что у меня есть. Прятать – ничего не прятал, а дома, сам знаешь, не был со вчерашнего дня. Как понимаю, жрецы не хотят, чтобы вчерашнее происшествие стало известно городу?
– Конечно, они не желают, это по их просьбе грабителей так быстро и похоронили… – Отец еще раз посмотрел на пластинку старинной бронзы, словно надеялся увидеть то, что не заметил в первый раз, но в руки брать не стал. – Тебе придется самому возвратить этот предмет и извиниться, хотя вины на тебе нет. – Он неожиданно улыбнулся и обнял меня. – У меня просто камень с души спал. Я многое передумал, пока спешил домой, даже начал сомневаться в тебе и сейчас рад, что не ошибся, когда сказал жрецам, что ты – мой сын, а значит, не мог ничего совершить такого, за что мне было бы стыдно.
– Они тебе угрожали?
– Было и это. – Он коротко усмехнулся. – Хотя и понимали, что это может им только навредить. Отнеси, пожалуйста, в храм эту пластину, и забудем обо всем. Прости меня, сынок, за то, что так резко говорил с тобой…
– Ладно, – улыбнулся я, но на сердце у меня стало тревожно. – Отнесу.
Мне вдруг вся эта история показалась очень странной. К чему такие сложности? Почему нужно идти в храм? Если жрецам нужен этот кусок старинной бронзы, почему они сами не пришли сюда? Дом им известен. Могли, например, прислать гонца, которого я вчера спас…
После недолгих раздумий я пришел к выводу, что все равно придется идти в храм, чтобы не подставлять родителя.
Но мне не хотелось…
Я даже вздрогнул – настолько необычными показались эти мысли, но ничего не сказал вслух. Отец всегда помогал мне, нисколько не сомневаюсь, что он и перед жрецами защищал меня. Что это за храм бога Киля? Есть только один человек, который мне расскажет обо всем и поможет.
Я решил найти Молота, с ним мы не раз дрались вдвоем против всех, а сегодня как раз тот случай, когда мне нужно прикрыть спину. Такое у меня предчувствие, и я ему верю…
Слишком тревожно стало на душе после разговора с отцом.
– Сделай милость, сходи и друга с собой возьми, не помешает… – Отец рассеянно посмотрел в окно, и я вдруг с ужасом заметил, как он стар. И еще он даже не заметил, как ответил моим мыслям. Обычно скрывает от меня свои способности. – Прошу тебя, будь осторожен – жрецы опасны, они могут забрать твою жизнь и отдать своему богу, а ты этого даже не заметишь.
Редкие седые волосы слиплись одной прядью на голом черепе, обтянутом морщинистой коричневой кожей. Руки тонкие и худые, покрытые змеящимися синими венами, да и голос дрожал. Никто его раньше не мог напугать, а вот сейчас я видел, как он старательно прячет от меня свой страх.
– Разве такое возможно?
– Многое возможно, сынок. Я давно общаюсь с магами и понял, что большая часть того, что рассказывают о них люди, – правда, но еще страшнее то, о чем никто не знает. Жрецы имеют силу намного большую, чем чародеи, они используют другие энергии и призывают иные сущности. Если бы началась война между чародеями и жрецами, я бы поставил на жрецов. Боги существуют, поверь мне, иногда они даже сходят на землю, и тогда смертным приходится худо. Хорошо, что такое происходит редко…
– Учту, богов дразнить не стану… – Я ласково погладил его по плечу, отчего он так отчаянно вздохнул, что у меня даже навернулись слезы на глаза. – Отец, ты не беспокойся, я услышал все, что ты мне сказал, задираться не буду, постараюсь вести себя мирно и тихо. Мне нечего делить со жрецами, отдам им эту проклятую пластинку и уйду.
– Все будет не так, как ты сказал. – Отец поднял на меня карие печальные глаза и горько улыбнулся. – У меня слабые способности к предвидению, но они говорят мне, что беда пришла к нам в дом и вряд ли уйдет из него сама собой. Придется потрудиться, чтобы ее прогнать.
– Я постараюсь.

 

Солнце зависло над головой, за разговором утро незаметно перешло в день. Становилось жарко. Глаза закрывались сами собой от яркого блеска в ручьях нечистот, бегущих по улице. Прохожих было мало, и те спешили по своим делам.
Молота следовало искать в трактирах, где он обычно подрабатывал вышибалой. Его охотно брали за огромную медвежью фигуру и добродушное, всегда улыбающееся лицо. Кроме того, у него была репутация человека, не любящего драться и предпочитающего миром улаживать все проблемы.
Большинству драчунов и смутьянов было достаточно взглянуть на его огромные кулаки, покрытые многочисленными шрамами и отметинами от чужих выбитых зубов, чтобы они успокаивались. А тех, кто не понимал простых истин, мой друг поднимал за шиворот и нес к двери. Увидев такую демонстрацию силы, желающих подраться больше не находилось.
Это нравилось всем, и в первую очередь, конечно, трактирщикам.
Никому из них не хотелось, чтобы их заведение разнесли в щепки.
Драка есть драка, начинается вполне безобидно, а закончиться может даже смертоубийством, а то и не одним – бывало, всю прислугу вырезали и самого хозяина вешали на вывеске…
Там, где работал вышибалой Молот, никогда не происходило больших побоищ: едва тучи начинали сгущаться, как мой друг появлялся у столиков со своей добродушной ухмылкой, глядя на которую невозможно было не улыбнуться в ответ.
Обычно этого уже хватало, чтобы остановить потасовку, но если не помогало, то силы у Молота хватало, чтобы успокоить любого драчуна, каким бы он огромным ни был, и при этом ничего не разрушить.
Если же все-таки начиналось побоище, тогда мой друг пускал свою силу на полную катушку. Однажды я видел, как он укладывал драчунов одного за другим около входной двери, насчитал больше десятка, а Молот при этом даже не вспотел.
Трактирщики такое ценили, поэтому без работы он никогда не оставался, в любом питейном заведении его ожидала бесплатная еда и выпивка, и гулять с ним по городу было одно удовольствие – в каждой забегаловке нас ждали.
Правда, мой друг долго нигде не задерживался, кочевал из одного трактира в другой, чтобы, как он говорил, попробовать разную еду и вино, а заодно перетискать всех служанок. Но на это никто из хозяев не обижался, каждый из них знал: заведи себе новую симпатичную подавальщицу, и Молот тут же вернется.
Я знал, что он поменял очередной трактир, но где пристроился в этот раз, мне было неизвестно, поэтому стоило спросить у хозяина ближайшего заведения, они обычно знали, где его искать…
Когда я оглянулся, то увидел – отец так и стоит у нашего дома, с тоской глядя мне вслед. Мое сердце рвалось наружу, больно и жалко его. Любит он меня, а я отвечаю ему тем же…
Я при первой же возможности свернул на соседнюю улицу, чтобы больше не чувствовать на спине этот печальный взгляд.
Прошел совсем немного, всего-то сотню метров, как вдруг почувствовал, что кто-то снова уставился мне в спину. Оглянулся, никого не увидел. Прохожих немного, все заняты своим делом.
Пробежал мальчишка, неся в руках стопку выделанных кож, – должно быть, ученик сапожника. Девушка пронесла в корзине белье, вероятно, отправилась на дождевые пруды, там у нас стирает весь город. Дедок с белой длинной бородой сидит на скамейке, глядя в бездонное небо, на меня не смотрит, а ощущение взгляда осталось.
Свернул в узкий пустынный переулок, образованный стенами двух трехэтажных каменных домов, там, дойдя до конца, оглянулся.
И удивился тому, что никто за мной не шел.
Тут же вспомнились слова одного вора: «Мы слышим и видим мало, но чувствуем и ощущаем невероятно много, учись доверять своим чувствам, тогда тебе удастся выжить».
Все-таки как много мне дал отец, заставив учиться у тех, кто живет на самом дне. Именно от них я узнал, как жизнь иногда бывает жестока к беспечным дуракам.
Я прошел переулок, свернул на другую улицу, прошел по ней немного, перемахнул через высокий забор и оказался во дворе большого трактира, прокрался вдоль конюшни и зашел внутрь через жарко натопленную кухню, наполненную густым облаком разных вкусных запахов.
Повариха встрепенулась было и, размахивая огромным половником, направилась ко мне, но, признав во мне приятеля Молота, только осуждающе покачала головой:
– Если бы не твой друг, прибила бы…
– И вам доброго здоровья. Молота нет?
– Уже недели три не показывался, а где ошивается, не знаю…
Пройдя в основной зал, я сразу напоролся на хозяина, который ошалел от моей наглости, увидев, как я выхожу из кухни, поэтому на мои расспросы долго раздраженно бурчал о том, что если отец уважаемый в городе человек, то это совсем не значит, что мне можно ходить у него в доме там, где захочется.
Повариха сказала правду, Молот в этом заведении давно не показывался, служанка рассказала, что он работает вышибалой в паре кварталов отсюда.
Я заказал и выпил немного разбавленного вина, чтобы успокоить хозяина, а не потому, что хотелось, и вышел через главный вход.
На улице народа было немного, шпиону негде спрятаться, но через сотню шагов я снова почувствовал, как у меня зудит между лопатками.
Свернул в очередной глухой проулок, выждал какое-то время, никого не увидел, перелез через пару заборов, выскочил на соседнюю улицу, проскочил через двор сгоревшего дома и зашагал дальше по узкому пустынному проулку.
Если бы за мной следили – точно оторвался бы.
Почему же через десять шагов я вновь почувствовал уже знакомое ощущение пристального взгляда?
Я оглянулся, и у меня похолодело внутри. Никого! Улица пуста, а ощущение взгляда осталось.
В лицо мне светило солнце, высунувшись наполовину багровым ликом из-за крепостных стен и не давая рассмотреть детали, но все равно человека на каменной брусчатке я заметил бы и на крыше или в окне…
На всякий случай дальше побежал, надеясь, что соглядатаю придется отказаться от дальнейшей слежки, иначе себя выдаст.
Так я думал, но… ошибался – оглядывался раз пять, никого не видел, а ощущение чужого взгляда не исчезало.
Тогда начал перемахивать через заборы и проскакивать чужие дворы – дорога знакомая, здесь прошло мое детство, когда-то ходил только так, получалось намного быстрее.
В нужный мне трактир вошел с внутреннего двора. На кухне меня не заметили за обычной суетой, да и не старался я привлечь к себе внимание, наоборот, внес вязанку хвороста, словно меня наняли для этого, и проскользнул в главный зал.
Молот сидел за столом и тискал симпатичную служанку, пользуясь тем, что хозяин спустился в погреб за вином.
Когда я подошел ближе и, сев за его стол, объявил, что он мне нужен, мой друг аккуратно снял с колен девушку, поцеловав при этом нежно в губы, и пошел к двери.
– Это может быть опасно, – добавил я, пользуясь моментом, чтобы допить его кружку вина. Рубашка промокла от пота, все-таки побегать мне пришлось изрядно, и еще мучила дикая жажда. Вино было как раз то, что требовалось.
Выпил и снова налил из кувшина, завидуя Молоту, который умел так великолепно устраивать себе жизнь. На столе еще лежала наполовину обгрызенная тушка зажаренного на вертеле цыпленка, на которую я посмотрел с определенным интересом. Есть вроде пока не хотелось…
– Что ты сказал? – нахмурился мой друг. – У тебя проблемы?
Даже с шага не сбился, но у двери остановился и, пошарив за занавеской, вытащил небольшую дубинку из крепкого дерева, обитую железом, – это превращало обычную палку в очень опасное оружие, такой можно биться даже против меча и алебарды.
– Дубины хватит? – спросил он, продолжая шарить за ширмой. – Или еще что взять?
В ответ я только пожал плечами, потому что засунул в рот кусок цыпленка, решив – не стоит пропадать такому добру.
У меня самого имелось лишь два ножа, как обычно закрепленных в ножнах под рукавами рубашки, но этого должно хватить, дубинка – хорошее дополнение, как раз то, что надо.
Молот вытащил из-за занавески огромный нож и засунул его в сапог.
Что ж, тоже не помешает…
– Пошли, по дороге расскажешь, в какие неприятности влез.
Я допил вино, бросил то, что осталось от цыпленка, на глиняное блюдо, и, облизывая пальцы от жира, пошел к двери. Служанка сокрушенно взмахнула руками:
– Вечером придешь? А то я так мерзну по ночам…
– Я раньше приду, чтобы уложить тебя на кроватку, – ухмыльнулся Молот. – Не случалось еще такой беды, чтобы отказался от такой красотки.
– Сейчас, возможно, как раз такая беда и пришла, – пробурчал я в огромную спину, думая, что он меня не услышит, но Молот услышал и оглянулся:
– Меня одного хватит или еще кого-то позвать? Кнут, я слышал, не при деле…
– Его еще найти надо…
Кнут был еще один наш добрый приятель с детства.
Это прозвище он получил за умение управляться с пастушьим кнутом, которым мог многое, даже соломинку с плеча убрать, а человек ничего при этом не чувствовал. В драке его гибкий хлыст становился страшным оружием, потому что в него были вплетены острые металлические лезвия.
– Да и времени нет его искать…
– Ну как знаешь, а то бы за ним сходил, знаю, где он сейчас обретается. Так в чем дело? Расскажи, что за беда с тобой приключилась?
Мы вышли из трактира, я на ходу рассказал всю историю в очень простом и сжатом варианте. Прозвучало это примерно так:
– Шел вечером к подружке, увидел, как грабят мужика, хотел пройти мимо, да громилам не понравилось, что я тут хожу, вот и захотели меня жизни поучить, а то и совсем ее лишить.
В этом месте Молот усмехнулся, он знал, каким я становлюсь, когда кто-то пытается мне угрожать. Мы и с ним подружились потому, что, несмотря на его рост и вес, я дрался с ним так, что у него выбора не оставалось – либо стать моим другом, либо умереть. С тех пор мы вместе, могу положиться на него в любых ситуациях, а он знает, что я отплачу ему тем же.
– Сначала увидел двоих, потом к ним присоединился еще один, который, видимо, должен был отпугивать случайных прохожих, а меня проморгал, потому что я вышел из тупика – там у меня секретный лаз.
– Дальше можешь не рассказывать, – ухмыльнулся Молот. – Тебя я вижу целого и невредимого, а о том, что стража утром нашла троих чужаков, которых кто-то зарезал этой ночью, уже слышал.
– А дальше начинается очень странная история, – вздохнул я. – Один из грабителей сунул мне в руки кусок старой бронзы, а прохожий, которого грабили, оказался гонцом. И к моему отцу, едва он появился на работе, ввалились жрецы и потребовали, чтобы я отдал то, что взял у гонца. Так что иду отдать то, что попало мне в руки. Это все…
– Все? – не поверил Молот. – А когда станет страшно? В любой истории нужно хорошо напугать, тогда ей поверят. Ладно, рассказывать ты, я вижу, не мастак. Так куда мы идем?
– В храм Киля… Теперь страшно? – Я усмехнулся, увидев, как вытягивается лицо друга и становится мрачным. – Не знаю, что у них за религия, но думаю, что-то по-настоящему серьезное, ибо сегодня впервые увидел, как отец боится, да и у меня самого что-то нехорошо на душе, поэтому зашел за тобой.
– Что ж, зашел так зашел, для чего еще нужны друзья? – Молот вздохнул, закрепил дубинку под мышкой в специально пришитые под полой петли, чтобы не мешала ему в ходьбе. – Тогда за Кнутом не пойду, пусть хоть он поживет на этом свете…
– Ты это серьезно? – Шутка мне не понравилась. Я приготовился на всякий случай к неприятностям, да и, по правде, в груди у меня что-то неприятно сжималось каждый раз, когда упоминал храм, но Молот… его напугать трудно. – Чем нам могут навредить жрецы? Они же, кроме своего бога, ничего не знают…
– Это точно, – согласился со мной Молот. – Да только Киль – бог не простой.
– И чем же?
– Он бог-странник! – Мой друг сказал это так, словно одной фразой поставил точку, и всем все стало понятно, и даже зажмурился от удовольствия. Молот далеко не дурак, его добродушное лицо иногда кажется глуповатым, но тот, кто на это клюет, позже жестоко раскаивается.
Мой друг умеет читать и писать, какое-то время его воспитывали в храмовой школе, он собирался стать жрецом, но потом сбежал, решив, что вольная жизнь лучше. К тому же от него потребовали, чтобы он принял обет безбрачия, а этого он сделать никак не мог.
Девушек Молот любил всегда, и они были от него без ума.
А вот если бы доучился, сейчас был бы служкой в храме Корта – это один из наших самых могучих богов, число его жертвователей постоянно растет, и жрецы по-настоящему богаты. У них каждый день на столе замечательная еда и лучшие вина в городе. Мне кто-то рассказывал, что пожертвования Корту всегда возвращаются сторицей, потому что этот бог, кроме всего прочего, ведает и удачей, наверно, поэтому в его храме всегда много народа.
– Слушай, ты рассказывай подробнее, меня, в отличие от тебя, из храмовой школы выгнали раньше, чем стало понятно, какими делами там занимаются.
– Все остальные боги не любят путешествовать. – опять лаконичный ответ, абсолютно ничего не объясняющий. – А этот без дороги жить не может.
– И что? – Молота стоит послушать, когда он рассказывает о жрецах, знает много. – Это мы, простые люди, почти ничего не знаем о богах, помним только о самых богатых и преуспевающих и несем дары только тогда, когда нам приспичит, – например, со здоровьем неладно или судьба вдруг преподнесет неприятный сюрприз. А богов больше двух десятков, храмов еще больше…
– Неужели бог-странник могущественнее Корта, дарующего удачу?
– Не могущественнее, но Киль многое видел во время своих странствий по другим мирам, а значит, умеет больше других богов.
– Знания? – Я даже не стал скрывать своего разочарования. – Кому нужны горы пыльных книжек, манускриптов и свитков? Я уже раз пытался их продать, так у меня ничего не вышло – за целый день не нашел ни одного дурака, который бы решился это купить.
Точно говорю, от книг, кроме пыльной лихорадки, ничего не приобретешь. Что толку знать о том, что происходило много сотен лет назад, если все меняется – земля давно стала другой, да и люди тоже…
– Книги продавал, когда сбежал из школы жрецов Троя? – уточнил Молот. – Насколько мне помнится, ты там не пробыл и недели. Не знал, что ты украл книги…
Не люблю рассказывать эту историю. Папаша хотел меня научить писать и читать и отдал жрецам, но мне там не понравилось, и я сбежал. Отцу пришлось самому обучать меня грамоте.
– Книги случайно подвернулись мне под руку. Должен же был я как-то отомстить за розги, которыми меня лупили, и за стояние на коленях на каменном полу? Мне до сих пор иногда кажется, что они у меня плоские, как булыжник на этой мостовой.
Мы как раз шли по центральной улице, она у нас облицована мелким камнем, но уложены они ровно, аккуратно, так что ноги сами идут. Говорят, что эта улица досталась нам от древних – тех, кто жил здесь до нас. Наши каменщики на такое не способны.
Молот рассмеялся, он был, как и я, не лучшим послушником, поэтому, какие наказания применяются в школах жрецов, ему известно не менее хорошо, чем мне:
– И что стало в итоге с книгами, которые ты спер?
– Не поверишь. – Я тяжело вздохнул. – Вернул все обратно.
– Вот этому точно не поверю!
– Отец заставил, – начал оправдываться я. – Ему еще пришлось новую серебряную утварь заказывать, старую я раздавил, чтобы легче было продать, а за мятое серебро вообще мало дали…
– Здорово отлупил? – Молот с любопытством взглянул на меня, его-то били, да еще как, но он все равно делал все по-своему, впрочем, для него розги как щекотание соломинкой. – Больно было?
– Он меня ни разу не ударил, только вздыхал, что ему пришлось из-за этих неприятностей заложить вещи, которые остались от моей матери. Они были очень дороги ему, да и мне тоже. И все-таки ты не сказал, чем этот странник Киль опаснее других богов?
Мы уже прошли половину города, осторожно перешагивая через ручьи нечистот и не сводя глаз со вторых этажей – ротозеям легко получить ведро помоев себе на голову. Народ у нас простой, бесхитростный, когда выливают, даже стражников не жалеют.
Солнце уже застыло на середине выцветшего от летнего жара неба, на нем не проползало ни одного облачка, казалось, сам воздух вокруг раскален.
Меня жажда мучила еще после пробежки, кстати, чужой взгляд я и сейчас ощущал на спине, часто оглядывался, но никого не видел.
С Молотом мне стало гораздо спокойнее, он в беде не бросит, мы с ним как-то отбились от ватаги пьяных стражников, а там ребята были крепкие, как на подбор, потом мирились, вино вместе пили, до сих пор северные ворота могу проходить, не платя обязательного взноса в городскую казну.
Мой друг тоже начал поглядывать на жестяные вывески с кружками в поисках трактира, где можно было бы выпить, не тратя мои деньги. Своих у него никогда не было, если серебро и медь и появлялись, то сразу уходили на подарки служанкам. Убедившись, что вывески ему незнакомы, недовольно пробурчал:
– Богу-страннику пришлось бродить в опасных местах, где гибнут, поэтому он покровительствует воинам-одиночкам, и большинство наемников поклоняются именно Килю…
– А я слышал, наемники признают только главного бога Корта за то, что он дает им удачу…
Спор был пустым, бессмысленным и глупым, но я все равно подзадоривал Молота, иначе скучно идти: вот уж удовольствие – тащиться через весь город, чтобы отдать жрецам бесполезную, никому не нужную, старую пластинку.
– Корту поклоняются солдаты и их командиры, потому что он, кроме всего прочего, еще и бог войны и сам решает, какой армии победить, а какой остаться разлагающимися трупами на поле боя. Наемники – дело другое, сами по себе, в армию их берут в основном для разведки, да еще для захвата мелких фортов, поэтому они выбрали себе Киля, он оберегает их в мелких стычках.
Отец у Молота был когда-то королевским гвардейцем, участвовал в трех войнах, чудом выжил, все знания моего друга о военных действиях от него, так что мне оставалось только кивать.
– А почему не Трой? – Мне нравился этот небожитель, хоть я и сбежал из жреческой школы, он был самым настоящим авантюристом, ему поклонялись все грабители и бандиты, а также стражники. Поэтому, когда ночью я покидал школу с ворованным добром жрецов, то не испытывал никакого раскаяния, так как был уверен: Трой меня поймет. – Это как раз тот бог, который любит ловких и умелых ребят, а наемники часто такие.
– Трой помогает только в воровстве и грабеже да, пожалуй, в хорошей драке, кстати, мне тоже как-нибудь надо будет зайти в его храм и оставить пару серебряных монет, но Киль его сильнее. Думаю, если бы бог-странник больше жил в своем доме на верхнем небе, то на главном троне сидел бы он, а не Корт. Хотя он и не умеет трясти землю и швыряться молниями, но у него есть другие не менее полезные умения.
– И какие?
– Хитрость, дар находить неожиданные решения трудных задач, выносливость и смелость, но главное, что дает Киль своим поклонникам, – умение выживать даже тогда, когда это кажется невозможным. – Молот наконец увидел знакомую ему вывеску с кружкой, перешел на другую улицу, перепрыгнув ручеек нечистот, при этом чудом избежал встречи с груженной дровами телегой, но продолжал спокойно говорить.
Прооравшему ему что-то возчику он показал огромный кулак, и тот сразу заткнулся, испуганно направив лошадь в узкий переулок.
– Ни один из богов с ним в этом не сравнится…
– Отчего же он тогда не столь известен и популярен, как Корт? Где реки подношений от простодушных почитателей?
– Килю поклоняются те, у кого немного денег, кто не любит свет, а предпочитает скрываться в тени, но тем не менее его храмы не беднее других, жрецы питаются сытно и одеваются в хорошие шерстяные рясы и крепкие сандалии. Я слышал, кое-где даже содержат рабов для работ на храмовых огородах и виноградниках.
– Мне отец говорил, когда жрецы имеют большое влияние, это без золота не бывает. – Мы вошли в трактир, мой друг о чем-то переговорил с хозяином, и нам тут же принесли кувшин вина. Служанка так улыбалась и приседала в порыве что-то убрать из-под наших ног, постоянно показывая свою пышную, наполовину обнаженную грудь, что я от зависти выпил пару кружек вина без перерыва.
Действо сие было предназначено не мне, и я почувствовал себя лишним на этом празднике жизни. Молот обнял девушку за талию, чмокнул в алые губки и отправил на кухню за жареной рыбой.
– Но откуда они берут деньги, если подношений так мало?
– А вот это и есть секрет, который жрецы никому не открывают. – Мой друг одним движением опрокинул в свою огромную луженую глотку глиняную кружку и налил себе еще. – И скажу больше, храмы бога-странника строятся в отдалении от других, а жрецы держатся тихо и незаметно. Кстати, их приход к твоему отцу говорит о важности того, что ты несешь.
– Вот это важно?! – Я вытащил из кармана и положил на мокрый стол, сбитый из толстых дубовых досок, полоску позеленевшей бронзы. – Кому нужен этот кусок старого, никому не нужного металла?
– Может, это талисман какой-то или еще что-то магическое, а мы этого просто не понимаем… – Молот ткнул в бронзу куском хлеба. – Странно это все, очень странно…
– Что тебе показалось странным? – Я убрал пластинку в карман, мне показалось, что она чуть засветилась, а металл нагрелся, словно находился возле огня. – Мне, например, все это кажется не странным, а глупым…
– Обычно жрецы прячут свои секреты, в храм Киля попасть трудно, ворота открываются раз в месяц, и то только в полнолуние.
– А что это значит?
– Не знаю я, но моления у них ночные, а это значит, что, если тебе удастся войти в храм днем и вернуться живым, ты уже счастливчик. – Молот выпил еще одну кружку и встал, я отпил только половину, но, повинуясь его знаку, тоже поднялся. – Давай зайдем в храм Корта, это нам как раз по дороге, бросим богу пару монет на удачу.
– Думаешь, нужно?
– У меня есть в этом храме друзья – кое-кто из тех, с кем учился, они помолятся. Вступится за нас Корт или нет, мне неизвестно, но, может, они вымолят для нас удачу, а она еще никому не мешала.
– Я не ослышался, ты сказал, что опасно идти в храм Киля днем?
– Как-то слышал, что те, кто входит на его территорию при свете солнца, обратно не возвращаются. Может, и глупость… – Мы вышли снова на улицу, она была такой же жаркой, горячий ветерок дул в лицо, но и он нес с собой жар, а не прохладу. – Рассказывали мне одну историю. – Молот перепрыгнул через ручей нечистот и выругался, когда его обрызгала проезжающая телега. Мужик, который вез хворост, даже не оглянулся, услышав страшные ругательства в свой адрес. Но мысль мой друг не потерял.
– В храм Киля зашел жрец Корта и не вернулся. За ним послали десяток жрецов, не вернулись и они. Тогда власти отправили туда отряд стражей вместе с чиновником из городской управы, а также десяток королевских гвардейцев для прикрытия.
– И что?
– Не вернулись и они. Городские власти шум поднимать не стали, о чем-то со жрецами договорились, и на этом все закончилось. Но сам подумай, пропало целое войско, и никто ничего не сделал! Веришь?
– Не знаю.
– И никто не знает. – Мой друг тяжело вздохнул. – Ни тел не нашли, ни оружия – словно никто никогда в храм и не входил. Вот иду и думаю: а что будет, если пропадем мы? Ведь даже из-за гвардейцев никто не стал поднимать шум.
– И что?
– Нас точно никто искать не станет.
– Вот это да! – Если бы я не обещал отцу, то после этих слов сразу повернулся бы и пошел домой. – Получается, совсем плохи наши дела….
– Они так же плохи, как и минуту назад, – усмехнулся мой друг. – Я с самого начала сказал, что нас ничего хорошего не ждет, но как-нибудь выкрутимся, не в первый раз. А рассказал тебе больше для того, чтобы держал ушки на макушке и знал: там не все чисто. Но все равно не уговаривай – не отпущу я тебя одного в храм, с тобой пойду…
– Больно надо уговаривать! – фыркнул я, но внутри стало так тепло и хорошо, словно меня коснулась чья-то ласковая рука. Даже на мгновение слезы на глаза навернулись. Это мой друг. Люблю его. – Хочешь умереть, пожалуйста, а я еще поживу.
– Тогда и я помирать не стану. – Молот взял меня за руку и подтолкнул к огромным, покрытым золотом дверям, блестящим в свете солнца так, что глазам стало больно.
Светило уже висело над головой в зените, жаркое, слепящее, сияющее над городом, как огромный круг толстого золота. С меня пот тек рекой, да и с друга тоже. В это время в городе днем даже ручьи нечистот пересыхают, на улицах не встретишь ни одного праздношатающегося человека, разве что только тех бедолаг, которых заставляют хозяева трудиться.
В храме Корта было тихо и пусто, но главное – здесь царила приятная прохлада. Я сразу присел на один из жертвенных камней, которые стояли у входа, чтобы отдохнуть, пока Молот кого-то ищет. По большим праздникам на этих камнях перерезали горло петухам, черным козлам и белым овечкам, чтобы вымолить у бога благословение своим делам. Если бы не знал, как тщательно потом вымывают эти камни, никогда бы не сел, но очень устал, а лавок и скамей в этом храме не полагалось.
К тому же после бессонной ночи глаза слипались, так и не заметил, как задремал, и для меня стало неожиданностью, когда кто-то громко произнес под самым моим ухом:
– Многим людям кажется, что они могут делать все, что хотят, но жизнь говорит о том, как они ошибаются. Вот глупый человечек занял место жертвы, потом будет удивляться, что ею стал.
Я мрачно оглянулся и увидел тощего низенького жреца, одетого в коричневую хламиду. Он стоял у дверей и задумчиво меня разглядывал.
– Ты способен видеть будущее? – поинтересовался я с определенным ехидством, но тем не менее сполз с камня. – И легко отличаешь в толпе жертву от обычного прохожего?
– Здесь нет толпы; потому что еще не пришло время для вечернего восхваления Корта, тогда в этом храме будет не протолкнуться, и ты не прохожий, поэтому угадать будущую жертву нетрудно. Можешь поверить, осталось жить тебе совсем немного, скоро твой жизненный путь закончится и начнется долгое падение во мраке, и никто не поможет, так как этот путь ты выбрал сам.
– Сколько стоит изменить такое пророчество? – Меня аж передернуло от отвращения, хотя я и знал, что это обычная практика всех жрецов – пугать, иначе кто станет им платить? Мало кому хочется проверять, правду ему сказали или нет, а вот заплатить, чтобы этого не случилось, готовы все. – Пары серебряных монет хватит?
– Пары монет хватит, – милостиво согласился жрец и довольно улыбнулся. А чего ему не радоваться? Работа сделана, деньги заработал. – Но этого хватит лишь на то, чтобы отвести беду в сторону, изменить судьбу стоит дороже.
– В этот раз поработаешь бесплатно. – Из-за колонн вышел Молот и приблизился к нам. Когда надо, он умеет двигаться бесшумно. – Иначе вспомню все, что ты творил в храмовой школе, а что вспомнить не удастся, то сочиню, думаю, мне поверят…
– Кто это? – Жрец подслеповато прищурился, тут и я сумел разглядеть, что он не так стар, как мне показалось. Услышать голос друга было приятно, словно с души упал тяжелый груз. Кто их знает, этих жрецов, а может, они и на самом деле видят будущее? – Шаги тяжелые, фигура бочкообразная, голова твердая, тупая… Молот?
– Забыл сказать о кулаке пудовом, – усмехнулся мой друг, подходя ближе и поднимая жреца в воздух. – И о силе никем пока не меренной.
– Отпусти, медведь, здесь все-таки храм, а не заросший травой двор трактира, где ты вырос. Не дай бог, Корт наблюдает за нами или старший жрец.
– Старший жрец обедает, очень расстроился, когда понял, что я увидел яства, которые не разрешены для употребления в это время суток, поэтому быстро рассказал, где тебя найти. А Корт, как всегда, занят своими делами, ему на нас, мелких человечков, плевать.
– Поставь меня на эти замечательные гранитные плиты, которыми покрыли пол в этом году, и расскажи, что тебе от меня нужно. Пока, кроме угроз, я ничего не услышал, но уже понимаю, что ты здесь оказался не случайно…
– Помолись за нас двоих, брат Гривен. – Молот поставил тщедушного жреца на землю. – Нужна нам удача и сила, так как мы направляемся в храм Киля.
– Вам не об этом следует молить Корта, а о том, чтобы он вам дал хоть немного разума. – Жрец поправил задравшийся от висения в воздухе балахон. – Никто не ходит в храм Киля днем, кроме глупцов и самоубийц…
– Мы бы тоже не пошли, да у нас дело.
– Какое такое дело? – Жрец снова прищурился, пытаясь хоть что-то разобрать на простодушном лице моего друга. – Ты серьезно?
– Серьезней некуда, ты же не считаешь меня и в самом деле тупым?
– Если бы не знал раньше, то посчитал бы. Безопаснее залезть в нору ядовитых гадюк, чем идти в храм Киля…
– Ладно, я все сказал, дальше начну только повторяться. – Молот направился к двери. – Помолишься?
– Помолюсь, и начну прямо сейчас, а еще позову брата Дина, он тоже получал от тебя затрещины в школе, но сначала объясни, что за дело у тебя в храме бога-странника? Если это связано с нападением на гонца и тремя трупами, найденными сегодня утром, то тебе бежать надо из города как можно быстрее, а не молитвы за здравие заказывать.
– Это еще почему? – Молот неожиданно остановился, и я, не ожидая этого, снова врезался в его широкую и потную спину. – Что здесь не так? Рассказывай!
– Мне известно только то, что жрецы Киля нашли часть того, чего не стоит называть, нечто очень важное для нашего мира. Когда-то это было надежно спрятано, чтобы не попало в руки тех, кому не предназначено, а теперь найдено.
– Туманно и непонятно.
– А чего тут непонятного? – криво усмехнулся жрец. – Представь, что ты нашел ключ от королевской казны, и об этом стало известно всем… Как думаешь, что будет?
– Будет плохо, – кивнул Молот. – Желающих запустить руку в казну много, меня, вероятнее всего затопчет толпа алчущих золота, потом они передерутся друг с другом, и путь ключа по городу будет отмечен кровавыми лужами и кучей трупов.
– Именно так и произойдет, – покивал жрец. – А эта история еще хуже, потому что золото ничто – власть нечто гораздо большее. Я положу подношение на алтарь Корту за тебя и за твоего неразумного друга, рвущегося к тому, чтобы стать жертвой, но вряд ли это поможет…
– Власть? – Молот нахмурился, покатав это слово на языке, словно желал его попробовать, потом сплюнул прямо на гранитные плиты, – видимо, вкус ему не понравился. – Что ж, тогда надо быстрее добраться до храма, отдать все, что им нужно, и забыть об этом деле навсегда!
– Не получится, – вздохнул жрец. – Это как история с ключом от казны – пока никто о нем не знает, все хорошо, но как только узнает кто-то еще, все сразу становится плохо. Жрецы Киля не хотят, чтобы люди говорили о том, что потерял гонец, а секреты умеют хранить только мертвые. Молиться буду остаток дня и всю ночь за тебя и твоего друга – это все, что могу сделать.
– Мне вполне хватит, – кивнул Молот и решительно направился к двери. Выйдя из храма в яркий, солнечный день с зелеными деревьями и благоухающими цветочными кустами, которые были насажены вдоль ведущей к храму аллеи, мой друг повернулся и мрачно взглянул на меня. – Ты все слышал?
– Слышал. – Я пожал плечами. – Если не брать в расчет ту ерунду, которую жрецы обычно преподносят прихожанам, то следует немедленно дойти до храма Киля, отдать им бронзовую пластинку и пойти напиться в ближайший трактир.
– О чем я тебе рассказываю уже битый час? Мы можем не вернуться из храма…
– И что? – вскинулся я. – Нас могут убить каждый день. С тех пор как появились на этот свет, с этого мгновения наша смерть стала реальностью, которая нас ждет – шаг за шагом, день за днем. Все равно все мы идем к смерти, потому что другой дороги нет, так устроен мир.
– Хорошо бы, чтобы эта дорога оказалась подлинней.
– Если будем осторожны, – я сплюнул в пыль и зашагал по аллее к выходу из храма, наши роли поменялись – теперь Молот шел за мной, – тогда может быть…
Впрочем, так всегда и бывает, сначала лидером становится он и пребывает им до тех пор, пока мы не сталкиваемся с чем-то по-настоящему опасным, тут мой друг начинает задумываться и отставать, и тогда вперед выхожу я.
– В драку первыми не полезем, а если кто-то захочет нас убить, то пусть потом не жалуется.
– Если дело касается золота и власти, то дела плохи, – осторожно заметил Молот. Он уже заметил перемену моего настроения и стал говорить осторожно, опасаясь задеть меня за живое, я начинал свирепеть.
– И стража вмешиваться не станет…
– Не стоит расстраиваться, все не так плохо. Хуже другое – я весь день чувствую за собой слежку и даже сейчас ощущаю ее спиной, а ни разу не удалось увидеть шпиона. Что это?
– Я тоже почувствовал, что за нами следят, и никого не увидел, – признался Молот. – Наверно, магия…
– И с магами, если надо, разберемся.
– Поживем – увидим, но жить все равно хочется, – вздохнул Молот. – Ну да ладно, вечных людей нет, в этом ты прав.
Он снова вышел вперед, а я не возражал, потому что дорогу к храму не знал, только догадывался, где тот находится – в восточной части города, где крепостная ограда примыкает к Орлиной горе. Она в этом месте вздымается крутой каменной стенкой, подняться по которой невозможно. Рядом с горой никто не селился, кроме бедняков, с горы периодически сходят лавины, зимой снежные, а летом – камнепады.
Для уединения лучшего места не найти.
Назад: Владимир Лосев Вой оборотня
Дальше: ГЛАВА ВТОРАЯ