Глава 26
СУДЬЯ
Родственники это всего лишь скучнейшая группа людей, которые не имеют даже отдаленного представления о том, как нужно жить и ни малейшего чутья насчет того, когда нужно умирать.
21 января Дарэл Даханавар
Меня разбудил громкий тревожный голос.
— Дарэл. Проснись! Дарэл!
Я открыл глаза и увидел испуганное, бледное лицо Виттории.
— Что случилось?
— Отец! Ему плохо! Он зовет тебя… Пожалуйста, скорее!
Ревенант лежал на диване в кабинете. Рубашка на его груди была распахнута, кожа покрыта липким потом, вокруг глаз выступили черные круги, дыхание со свистом вырывалось из перекошенного рта. В воздухе плавал густой запах валокордина. Отголосок чужой боли рванул мою грудь, но я тут же отключился от нее. Сердечный приступ.
— Скорую уже вызвали, сейчас они… — залепетала Виттория, но я не слушал ее. В моей голове зазвучал голос ревенанта.
— Дарэл… смотри… посмотри…
Влажные холодные пальцы попытались сжать мое запястье, и я увидел картину, всплывающую в его памяти.
Темная улица залита дождем. У мусорных баков стоит темно-синий «бентли». Из открытого окна со стороны сиденья водителя вылетает красный огонек сигаретного окурка. Дверца открывается и из машины вылезает высокий мужчина. В темноте я очень ясно вижу глаза, светящиеся яркой зеленью.
Вольфгер Владислав. Пропавший глава клана Кадаверциан.
Он неторопливо идет по улице, сунув руки в карманы плаща, а ему навстречу из подворотни уже выступают вооруженные люди. И, спустя мгновение, падают мертвыми.
Некромант наклоняется над одним из них.
И тут из-за стены выходит мальчишка лет десяти. Тот самый, что рвал книгу у себя в комнате. Юный ревенант. На лице его я читаю злобную решимость…
— Меня использовали, — услышал я шепот судьи.
— Кто?
— Я заблокировал силу… Вольфгера, чтобы он не мог… защититься. Я… ошибся.
— Кто это был?!
Я пытался разглядеть в плывущей картине тех, кто стоял рядом с ревенантом, но не мог. Он больше не вспоминал. Он думал о дочери.
— Помоги Виттории… чтобы она не совершила ошибку.
— Я помогу.
— Сегодня Совет… Не оставляй ее.
Судья хотел сказать что-то еще, но на его мысли наползла темнота. Дрожащий огонек сознания потух.
Где-то в доме тоскливо завыла собака…
Виттория рыдала, свернувшись клубком в своей синей комнате на синем диване. Я подошел, сел рядом.
— Уйди, — прошептала она прерывающимся голосом. — Уйди, пожалуйста.
Я молча подал ей мобильный. Девчонка вытерла мокрые глаза, взглянула на экран и спустя мгновение прижала трубку к уху.
— Да, Лориан…
Они говорили недолго, мой друг не мог утешить ее, но все же от его участия ей становилось легче.
— Нет, приезжать не надо. Со мной Дарэл… Спасибо, тебе… да, я тоже.
Она выключила телефон, вернула мне его и снова отвернулась к стене.
— Сегодня Совет, — сказал я негромко.
— Что? — девчонка повернула ко мне опухшее от слез лицо.
— Сегодня Совет и на нем должен быть Судья. Несколько мгновений она тупо смотрела на меня, потом начала понимать, и в ее глазах отразился мгновенный ужас.
— Нет… Нет! У меня отец умер! Какой еще совет?!
— Ты ревенант, и ты должна быть на Совете кланов вместо него.
Она отчаянно замотала головой, вцепилась в подлокотник дивана.
— Я не пойду! Мне плевать на ваши кланы! Я не хочу!
— Ты должна.
— Дарэл, я не могу. Они не станут меня слушать.
— Я буду рядом. Я стану читать их мысли и передавать тебе. Подскажу, если ты что-то забудешь.
— Я боюсь.
Я крепко взял ее за плечи, заставляя смотреть себе в глаза.
— Ты должна.
— Может быть… перенести Совет.
— Совет не переносят.
Она зажмурилась, закусила нижнюю губу, сжалась, собирая все силы. Потом открыла глаза и произнесла низким от слез голосом:
— Что мне делать?
— Сначала просмотрим документы.
Несколько оставшихся часов мы сидели над бумагами. Они немного отвлекли Витторию от ее горя, но пару раз губы девочки начинали дрожать, и на листы падали слезы. Но она снова заставляла себя не думать об отце.
— А если я приму неправильное решение?
— Начнется война.
Она слабо улыбнулась и повторила ту фразу, которую я уже однажды от нее слышал:
— Ты умеешь внушить уверенность.
— Что бы ты ни говорила, делай это твердо. Не поддавайся на провокации. И не оглядывайся на меня.
Виттория молча кивала, слушая мои наставления. Старалась все запомнить. А меня не оставляло неприятное ощущение, что этот Совет придется проводить самому. И решения юного неопытного Судьи будут зависеть лишь от моего представления о справедливости.
От работы я отвлекся только один раз. Полистал картотеку ревенанта. Нашел всех более-менее значимых представителей кланов.
— А где портрет Доны Кадаверциан? — спросил я, не обнаружив изображения вилиссы.
— Висит у Валентина в комнате, — не поднимая головы, ответила Виттория. — По-моему, этот идиот влюблен в нее.
Когда пробило одиннадцать, я поднялся из-за стола:
— Пора. Иди, собирайся.
На Витторию накатила новая волна паники.
— Уже… но… я даже не знаю что надеть!
За несколько минут я переворошил все ее вещи.
— Этот костюм подойдет. Одевайся. Я жду тебя в машине.
За дверью зала Совета разливалась нервная напряженность, слышались негромкие голоса.
Я посмотрел на бледную и решительную Витторию. Она выглядела так, словно собиралась прыгнуть в воду с десятиметровой вышки. Мельком ответила на мою одобряющую улыбку и кивнула, показывая, что готова. Я распахнул перед ней дверь и девушка, высоко подняв голову, первый раз в жизни вошла в красно-золотой зал.
Взгляды всех присутствующих немедленно обратились на нас. Виттории «повезло». Сегодня собрался весь цвет ночного общества. Миклош Тхорнисх, вольготно расположившись в кресле, довольно щурился, словно сытый кот, и насмешливо поглядывал на Амира Асимана. Тот излучал волны раздражения, вспоминая недавнюю беседу с ревенантом, и гневно раздувал тонкие ноздри. Рамон Вьесчи внимательно посматривал по сторонам, его мысли и чувства были окрашены неожиданно яркими, хотя и сильно расплывчатыми эротическими видениями.
Фелиция ответила на мой взгляд невозмутимо-любезной улыбкой, но ее глаза остались ледяными, также как и мысли.
Иован Вриколакос был хмур и предельно сосредоточен.
За дальним концом стола я увидел Кристофа. Подле него сидела Дона, ее волосы блестели в свете ламп, словно серебряный шлем.
Александр — неизменный участник всех советов — отсутствовал. Но рядом с вилиссой задумчиво курил сигару Иноканоан. Сегодня он пришел без сестры. Впрочем, с меня было достаточно и одного лигаментиа. Кристоф уже рассказал мне о появлении клана Иллюзий, и теперь я видел его главу в реальности. Внешне он казался обыкновенным парнем лет шестнадцати. Нелюдимым, замкнутым, с претензией на оригинальность. А внутренне…
Вокруг Инокэноана плавали целые стаи мутных образов. Пытаясь прочесть одно малопонятное воспоминание, я тут же увязал в другом, а на него наслаивалось третье. И в какой-то момент мне показалось, что передо мной не живое существо, а всего лишь рой не связанных друг с другом мыслей и ощущений. Единственное, что я уловил очень четко — ощущение удовлетворения. Лигаментиа был доволен оказаться здесь. Ему нравилось находиться среди братьев и наблюдать за ними. Значит, я все же мог его «читать», хотя и с трудом.
Я оторвался от созерцания лигаментиа и перевел внимание в зал. Все присутствующие пристально смотрели на меня и мою спутницу.
— Доброй ночи, господа, — произнес я фразу, с которой ревенант обычно всегда начинал Совет. — С прискорбием вынужден сообщить вам, что господин Белов умер сегодня вечером. — Я сделал паузу и обвел взглядом родственников, ошеломленных этой новостью. — Представляю вам Витторию Корвинус — вашу новую Судью.
Кресло, которое я отодвинул, чтобы помочь девушке сесть, скрипнуло ножками по полу в полной тишине. Недоумение, возмущение, негодование, смешиваясь, поползли по залу. От кадаверциан веяло каменным спокойствием. От вриколакоса — глубокой задумчивостью.
Первым пришел в себя Амир.
— Очаровательно, — протянул он с ядовитой насмешкой. — Надеюсь, все присутствующие понимают, что происходит? Нам нагло подсовывают марионетку под управлением клана Леди.
Я ожидал чего-то подобного. Поэтому встал и поднял руку, призывая к вниманию:
— Я больше не Даханавар. Со вчерашнего дня я принадлежу семье Корвинусов.
— Если ты думаешь, что асиман станут выполнять волю сопливой девчонки, то глубоко заблуждаешься, — прошипел Амир, излучая ненависть и отвращение.
Пальцы Виттории крепко вцепились в подлокотники кресла, мысли заметались в поисках нужного ответа. А я произнес то, что должна была сказать она:
— Тогда вы можете выйти из состава Совета, Амир.
— И твой клан станет отверженным, — подал голос Рамон. — Помню, нечто подобное произошло с Обайфо. Последствия их бунта нам всем известны.
Ревенант, ободренная неожиданной поддержкой, слегка расслабилась, но я мысленно призвал ее не обольщаться благородством негоцианта.
Миклош величайшим усилием воли поборол желание выразить негодование от всего происходящего с помощью гневного крика, улыбнулся и посмотрел на Фелицию.
— Быть может, уважаемая Леди объяснит нам, в чем причина неожиданного возвышения ее воспитанника.
Мормоликая ответила тхорнисху не менее пленительной улыбкой:
— По всей видимости, мне стоит объяснить еще раз. Дарэл больше не входит в семью Даханавар. Мы не можем нести ответственность за его поступки. Он волен сам распоряжаться собой. Я была уверена, что на прошлом Совете мы выяснили этот вопрос. Но, видимо, ошиблась. Клан Нахтцеррет все еще пребывает в неведении.
Скулы Миклоша побелели, но нахттотер сдержал едкое замечание.
Виттория крепче вцепилась в подлокотники и произнесла менее спокойно, чем было нужно:
— Если у кого-то еще есть возражения против моей кандидатуры на роль Судьи, он может заявить об этом.
— У меня есть возражения. — Рамон смотрел в полированную поверхность стола, и радужная дымка в его чувствах сменилась каркасом железобетонной твердости. — При всем моем уважении к семье Корвинусов, вы слишком молоды, неопытны и необразованны. Кроме того, меня настораживает Дарэл в роли вашего советчика. Пусть он изгнан из клана, но даханавар остается даханаваром.
Виттория растерялась. Не ожидала, что вьесчи, только что поддержавший ее, выступит против. Краем глаза, я видел, как Дона что-то шепнула Кристофу на ухо. Тот отрицательно покачал головой.
— Уважаемый Рамон, — сухо произнесла Фелиция. Ее аналитический ум работал изо всех сил, пытаясь как можно быстрее найти решение неожиданной проблемы. — Я тоже не в восторге от всего происходящего. И была бы счастлива, если бы вы подсказали иной выход из создавшегося положения. У нас нет другого Судьи.
Вьесчи изобразил на лице сдержанное сожаление, однако спорить не стал.
— Распустить Совет, — заявил Амир, сверкая глазами и рубиновыми перстнями. — Прекратить этот фарс.
— Молодость не порок. — Миклош в притворной задумчивости погладил набалдашник трости и покосился на Иноканоана, рассматривающего сигару. — В умелых руках она может принести много полезным плодов.
— Вот именно! В умелых! — Асиман скрестил руки на груди и смерил меня ненавидящим взглядом.
— Мне очень жаль, — произнес Иноканоан, медленно поворачивая голову и глядя на Витторию холодными ультрамариновыми глазами. Юная ревенант внутренне сжалась под этим пронизывающим взглядом. — Молодость молодости рознь. Для нашего клана она уже слишком стара. Но для роли Судьи — слишком юна.
— Ну, вот еще один голос здравого смысла! — довольно воскликнул Амир, явно не замечая, как нелепо звучит эта фраза применительно к лигаментиа.
На секунду я оторвался от созерцания внутреннего мира Иноканоана. Глава клана Иллюзий посмотрел на меня внимательнее, и смутные образы вокруг него заклубились сильнее.
— Хорошо, пусть Виттория недостаточно опытна для того, чтобы принимать объективные решения, — сказала Фелиция, намеренная отстаивать свою позицию до конца. — Но у всех нас достаточно разума для того, чтобы договориться.
— У меня предложение, — со злобным весельем заявил Миклош. — Давайте сделаем Судьей леди мормоликаю. Она будет великолепно смотреться на троне ревенанта вместе со своим телепатом.
— Встречное предложение, — отозвался я. — Давайте предложим эту почетную роль господину Бальзе. Он-то знает, как именно следует управлять всеми нами.
«Слишком разговорчив стал, щенок», — подумал тхорнисх не глядя на меня, но зная, что я услышу его мысль.
Иован придвинулся ближе к столу, кресло скрипнуло под его тяжестью. Задумчиво покачал косматой головой:
— Без Судьи мы все попытаемся перегрызть друг другу глотки. Но она еще совсем ребенок. Будет искать помощи у взрослого. Может сделать только хуже.
Виттория нервничала и отчаянно ждала от меня поддержки, подсказки, как себя держать. Она не ожидала такого ледяного приема со стороны кровных родственников. Но я молчал, с интересом ожидая, когда выскажутся все.
— Фелиция права, — негромко сказал Кристоф, и взгляды всех присутствующих мгновенно обратились на него. — У нас нет другого выхода. Если мы не хотим отказаться от всех обязательств и начать новый передел мира.
Колдун был уверен, что я все равно буду пытаться навязывать девочке свое мнение и представление о ночном мире. И в принципе не возражал. «Даханавар все равно будет лоялен к интересам своих друзей», — прочитал я в его мыслях. Но колдун был против неопытной Судьи, видевшей вампиров лишь на картинках. Вся его кадаверцианская сущность восставала против того, чтобы подчиняться бледной от волнения девчонке, сидящей перед нами словно на сложном экзамене.
— Мы много наслышаны об отношениях, связывающих всеми уважаемого Кристофа Кадаверциана и Дарэла Даханавара, — многозначительно начал асиман, — и решение мастера Смерти, несомненно, продиктовано ими.
— Неужели? — некромант подался вперед, изображая величайшую заинтересованность. — В ваших устах это звучит чрезвычайно интригующе. Позвольте узнать, какие именно отношения связывают меня с Дарэлом?
Дона опустила голову, чтобы скрыть улыбку. А Кристоф продолжал с искренним интересом рассматривать Амира.
— Я узнал, что долгое время он провел в твоем доме, — сухо ответил тот, раздраженно глядя на некроманта.
— Вот в чем дело. — Кадаверциан откинулся на спинку кресла. — Клан Даханавар уже обвинили в манипуляциях новым Судьей, теперь очередь кадаверциан. Давайте вспомним, с кем еще Дарэл вступал в контакты? Помнится, какое-то время он гостил у асиман, не по своей воле, конечно. Но, кто знает, как это повлияло на его восприятие действительности. Быть может, он воспылал тайными дружескими чувствами к вашему клану, Амир?
В зале раздалось несколько сдержанных смешков, слегка разрядивших напряженную обстановку.
— Но я не уверен, — продолжил Кристоф уже менее беззаботным тоном, — что кто-то из присутствующих станет добровольно выполнять распоряжения юной леди.
— А я не уверен, что она вообще способна их отдавать, — угрюмо заметил Миклош.
— Отчего же?! Способна! — едко отозвался Амир. — Когда Дарэл, мысленно посоветовавшись с господином Кристофом и своей наставницей, нашепчет ей на ушко, что делать.
— Послушайте! — сказала Виттория неожиданно для меня самого. — Не важно, сколько мне лет. Как выгляжу и к какому полу принадлежу. Я знаю свою задачу. Ревенант всегда был гарантом мира между кланами. Он гасил все конфликты. Помогал найти правильное решение…
— Может быть, вы-то и знаете, — с легким пренебрежением заметил тхорнисх, — но не телепат, сидящий за вашим плечом.
— Господа, скажите мне одно, — Фелиция посмотрела на всех присутствующих по очереди. — Неужели вы все хотите возвращения междуусобиц?
— Мира между нами не было никогда, — с легкой ироничной улыбкой заметил Рамон. — Война шла постоянно.
— Но скрытая! Без массовых кровопролитий.
— Думаю, Леди слегка сгущает краски, — с притворным благодушием сказал Миклош. — О каких кровопролитиях идет речь? Никто не собирается устраивать бойню на улицах Столицы.
— Пока не собирается. — Я успел прочитать картинку, мелькнувшую в голове тхорнисха. — Но эта мысль кажется некоторым очень привлекательной.
Целенаправленное проклятье Бальзы ужалило меня, словно оса, но я не обратил на него внимания. Голос Фелиции зазвучал с настойчивой убедительностью. Словно она говорила с неразумными учениками, пытаясь удержать их от ошибки.
— Эта девочка — хоть какой-то шанс для нас сохранять нейтралитет.
— Юная белая голубка с оливковой ветвью в клюве, — ехидно сказал Миклош.
Дальше я не стал слушать. Я смотрел на гневно раздувающегося Амира и вдруг почувствовал, что перестаю понимать его мысленные злобные комментарии по отношению ко всем присутствующим. Я ощущал только его магию.
Не думал, что бывает столько разновидностей огня. Едва тлеющий, стелящийся по земле, закручивающийся высокими столбами, ревущий от бешенства и мягко шелестящий. Красный, белый, желтый, багровый, синий. Адская топка и нежное тепло. Я погружался в них, чувствуя как пламя течет через меня, тайком пробирается в мою душу и надежно устраивается там.
На несколько мгновений мне показалось, будто я выпадаю из реальности. Все вокруг окрасилось огненными вспышками. Каждый из кровных братьев излучал свой собственный жизненный свет. Кто больше, кто меньше. Ярче всех «светился» Иован. Кристоф едва «тлел». Виттория рядом со мной вспыхивала неровно. У Фелиции в области солнечного сплетения пылал огненный клубок, а голова оставалась ледяной. Вокруг Иноканоана плясали красные искры. Рамон был наполнен равномерным теплом, не сильным и не слабым. А сам асиман был похож на факел.
Более того, каждый предмет в зале излучал сияние. Стол хранил память о тепле дуба, из которого его сделали. Гобелен на стене помнил о жизненной силе мериноса, из чьей шерсти его соткали. В подсвечниках скользили отсветы металла…
А я мог «захватить» огонь каждого и заставить его вспыхнуть еще ярче, настолько ярко, что он испепелит своего обладателя.
Какой великолепной магией ты обладаешь, Амир!
Асиман дернулся, словно от укола, пристально взглянул на меня, но я уже отвел взгляд, приходя в себя.
— А вот и клан Искусства пожаловал, — елейным голосом произнес Миклош, и я увидел Паулу, стремительно входящую в зал.
Появление юной фэри на Совете было более чем необычно. И этого мнения, похоже, придерживались многие из присутствующих.
— А где уважаемый Александр? — продолжил допытываться тхорнисх. — Неужели он не почтит нас своим вниманием?
— И у тебя хватает наглости спрашивать об этом?! — неожиданно произнесла девушка громким, дрожащим от ненависти голосом.
Бальза опешил от подобной дерзости со стороны ученицы Александра, а на меня накатила волна ее боли и отчаяния. Паула произнесла с ядовитой почтительностью ко всем присутствующим:
— Позвольте сообщить вам, господа. Клан Фэриартос избирает нового главу.
Нахттотер хмыкнул и саркастически поинтересовался:
— Это тебя, что ли?
— Что с Александром? — с подлинной тревогой спросила Фелиция, перебивая шелест голосов, поплывший по залу.
— Мертв! — крикнула Паула и гневно указала на Миклоша. — Он убил его!
— Что за чушь!? — рявкнул тот, искренне изумленный этим обвинением.
— Ты отомстил ему за Иохана, не так ли? И за меня тоже?! — прошипела Паула, сжимая кулаки. — Как ты мог?! Из-за своего грязного бешеного пса ты уничтожил величайшего художника в мире!!!
Я чувствовал, что еще немного, и Виттория впадет в отчаяние. Она уже давно потеряла возможность взять происходящее под свой контроль. Но меня это не тревожило. Я с нетерпением ждал развязки, словно передо мной разыгрывался последний акт захватывающего спектакля.
— Он был великодушнее тебя в тысячи раз! Он был выше и благороднее любого из присутствующих здесь!!
— Кто-нибудь угомоните эту истеричку, — Миклош начал злиться всерьез, хотя и делал вид, что все еще сохраняет спокойствие. — Иначе война начнется прямо сейчас.
— Миклош не убивал Александра, — произнес я, читая мысли Бальзы. — Даже не думал об этом.
— Неужели?! — фэри злобно прищурилась, не веря ни одному моему слову. — Ни у кого, кроме тхорнисха не было причин для убийства маэстро!
Она стремительно подошла к столу, села рядом с Фелицией и с вызовом посмотрела на нахттотера.
— Я не удивлюсь, если смерть ревенанта — также дело его рук! Избавляешься от всех, кто тебе мешает? — в последнее слово она вложила максимум ядовитого презрения.
— Все! Хватит! — Миклош стукнул концом трости по полу. — Амир прав. Это собрание теряет всякое подобие смысла. Официальное заявление, господа. Клан Нахтцеррет выходит из состава Совета.
— Клан Асиман присоединяется, — с торжествующей злобой сказал Амир. — И попробуйте нас остановить.
— Ревенант всегда был стержнем, вокруг которого строились отношения между кланами. — Иноканоан поднялся и сунул в карман потушенную сигару. — Теперь этого стержня нет. Все разваливается. И у нас нет желания стоять под камнепадом.
Он развернулся и пошел к выходу. Рамон достал электронную записную книжку и несколько секунд смотрел на свои записи:
— У меня нет ничего личного по отношению к новому ревенанту. Но будет лучше, если она войдет в этот зал лет через двадцать без сопровождения Дарэла. И на ее лице не будет такого испуганного выражения.
— Господа, предлагаю распустить Совет, — сказал Амир и добавил, улыбаясь ехидно. — Временно, естественно. Кто «за»? Большинство. Я так и думал. Всего хорошего, уважаемые родственники.
Я молча смотрел, как они уходили. Асиманы, тхорнисхи, вьесчи, вриколакос…
— Надеюсь, мы не станем основывать свое собственное общество отверженных? — с усмешкой осведомился Кристоф, поднимаясь. — Пребывание кадаверциан в составе Совета было не дольше, чем у лигаментиа. В этом есть нечто символичное, не находите? Паула, подвезти вас?
Фелиция ушла последней. На мгновение остановилась на пороге, посмотрела на меня, но, так ничего и не сказав, закрыла за собой дверь…
— Зачем ты это сделал?! — кричала Виттория через полчаса, стоя посреди своей синей комнаты. — Ты же знал, что все бесполезно! Знал, да?! Я выглядела полной дурой! Я двух слов не могла сказать! Зачем ты заставил меня? Ты же сам все развалил!
Я почти не слушал ее. Голова звенела от чужих голосов. За последние тридцать минут я получил с десяток деловых предложений. Главы кланов, включая даже ненавидящих меня асиман, пытались заполучить к себе на службу телепата.
— Вот что, — Виттория, немного успокоившись, подошла ко мне, в глубокой задумчивости сидящему на ее диване. — Ты все равно будешь подыгрывать своим друзьям. А я должна быть лишена симпатий и привязанностей, иначе не смогу быть справедливой. Ты мне нравишься и я, хочу этого или нет, стану прислушиваться к тебе. Мне захочется помочь твоим товарищам, твои интересы станут самыми главными… Ты уже пытаешься управлять мной. А так не должно быть. Я не нуждаюсь в твоей помощи. Пусть через десять лет, пусть через двадцать, но я стану все делать сама. Так что уходи.
— В тебе заговорила кровь Корвинусов, — пробормотал я задумчиво и, оставив девчонку в одиночестве, отправился на поиски ее матери.
Госпожа Белова выглядела растерянной и потерянной. Никак не могла понять, что ее могущественного мужа больше нет. Она бродила по гостиной, переставляя с места на место вазы с цветами, и, увидев меня, слегка оживилась.
— Господин Эриксон, как хорошо, что вы дома, я хотела, чтобы вы помогли мне…
Она ожидала от меня слов соболезнования и готовности выполнять все ее распоряжения, но вместо этого я крепко взял женщину под руку, усадил в кресло и сказал:
— Увозите Витторию. Совет распался. Закрыт большинством голосов. Нас больше ничто не сдерживает от междуусобной войны. И теперь каждый из кланов может поступать, как считает нужным. Над ними больше нет Судьи.
— Я не понимаю… — она снова попыталась спрятаться от реальности в своем «незнании» о существовании вампиров.
— Все вы понимаете. У асиман и тхорнисхов развязаны руки. И я не уверен, что девочка уцелеет. Вам есть где укрыться?
— Думаю да, но…
— Желательно, чтобы это было место, где много солнца и очень короткая ночь.
Она вгляделась в мое лицо, не понимая, шучу я или говорю серьезно.
— Поезжайте сейчас. Не тяните.
— Хорошо, — прошептала она. — А вы не поедете с нами?
— Нет.
Госпожа Белова вздохнула, собираясь с силами, затем поднялась решительно и, спустя минуту, я услышал ее властный голос, звучащий в глубине дома:
— Валентин! Виттория! Мы уезжаем! Немедленно!
Я сел на ее место и стал слушать суету, сопровождающую поспешные сборы: тревожные вопросы девочки, гневные вопли ее брата, наотрез отказывающегося ехать куда бы то ни было. Похоже, вот так, мимоходом, сам до конца не понимая этого, я стал свидетелем и соучастником смены эпох. Разумное содружество кровных братьев закончилось. Интересно, кто начнет войну первым?
