ГЛАВА 2
СОВЕТ

Констанс уже все знала. Мгновенная мысленная связь учителя с «птенцом» действовала безотказно. Разъяренная фурия с ярко-рыжими волосами набросилась на бедного Арчи:

— Кретин! Безмозглый тупица! Бездарный осел!

Я сел в кресло и вытянул ноги, ожидая продолжения. Низкий, чуть хрипловатый голос ирландки с едва заметным акцентом было приятно слушать, а сама она — в черном кожаном костюме с короткой узкой юбкой и гривой огненных волос — смотрелась весьма экзотично. При этом она удивительно вписывалась в интерьер особняка Фелиции. Белые колонны, статуи, мраморные стены и полы, краснофигурные вазы, и посреди этого античного великолепия мечется ярко-рыжая темпераментная дир-дале.

— Чему я тебя учила?! Ты что, не можешь запомнить элементарные правила, идиот?!

— Но, Констанс, — всхлипнул юный неудачник, навытяжку стоящий перед ней. — Это получилось случайно. Я не хотел!

— Посмотрите на него! Он не хотел! Из-за таких неуклюжих тупиц, как ты, мы скоро будем питаться крысами! Да ты и крысу поймать не сумеешь!

Представив Арчи в роли крысолова, я невольно улыбнулся, и Констанс немедленно набросилась на меня:

— А ты куда смотрел?!

— Спокойно! Я бы попросил сбавить обороты! Меня эта история с «Хамелеоном» вообще не касается!

— Она касается тебя, она касается меня, убийство смертного касается всех. Сегодня мы собираемся предъявить обвинение асиманам в неоправданно жестоком обращении с людьми, а мой собственный «птенец» в то же самое время убивает человека!

— Успокойся. — Я потянул страдающего Арчи за рукав, усаживая на стул. — Инцидент исчерпан. Кристоф великолепно…

— Ты что, не понимаешь?! — Констанс нависла надо мной, заслоняя свет своим великолепным телом. — Сколько раз можно повторять?! Нельзя вмешивать посторонних в личные дела Клана!

Я стремительно вскочил, заставив ее отшатнуться.

— Определись, дорогая! Что для тебя важнее — репутация или невмешательство «посторонних»?

Она немного успокоилась — поняла бессмысленность своих нападок на меня. Кивком велела Арчи удалиться, и тот мгновенно смылся. До нас долетел лишь громкий топот по ступеням.

— Я не верю кадаверциану, — произнесла Констанс — Знаю, он лоялен к нам, но… Я не могу доверять Мастеру Смерти.

— Ты просто не понимаешь его магии.

— А ты понимаешь?

— Нет, но я его чувствую.

— Кстати, по поводу твоей чувствительности…

Она не договорила. Послышались легкие шаги, и в атриум вошла Фелиция. Прекрасная гречанка.

Наверное, именно потому, что Первой Старейшиной нашего клана всегда была она — женщин-даханавар иногда величали Мормоликаи. Именно так в Древней Элладе называли девушек, своей нечеловеческой красотой по ночам заманивающих юношей и пьющих их молодую кровь.

Фелиция Александрийская была невысока (классические метр шестьдесят пять — рост Венеры Милосской). Сложена по античным канонам. С широко расставленными светлыми глазами, пепельными волосами и прямой переносицей. Думаю, скульптор — знаток эллинского искусства — задрожал бы от восторга, увидев ее в жемчужно-сером хитоне, и немедленно попросил разоблачиться, чтобы запечатлеть в мраморе совершенное тело.

Однажды я подумал об этом слишком громко. Первая Леди, одарив меня своей сдержанной улыбкой, как бы невзначай взглянула на статую Афродиты работы Праксителя, и я заметил в двух богинях — живой и мраморной — явное сходство…

— Дарэл, — произнесла Фелиция, глядя на меня снизу вверх, и я очнулся от воспоминания. — Сегодня ты со провождаешь меня на Совет к Ревенанту.

— Могу я взять свою машину?

— Поступай, как считаешь нужным, — любезно ото звалась Гранд Леди.

Мотора под капотом моего «понтиака» почти не было слышно, и ничто не мешало звучащей из динамиков песне плавными изгибами ленивой реки течь по полутемному салону.

Завораживающая. Красивая песня. При всем презрении большинства моих братьев к роду человеческому ни один из них не способен создать подобной, до боли осязаемой музыки. Я тихонько напел давно ставшую знакомой мелодию. Пожалуй, танцы под солнцем — не важно каким, обычным или полуночным, — это мечта, которая теперь никогда не осуществится. С тех пор как меня увидела Флора, солнце перестало считать своим ребенком…

Ну вот. Не прошло и минуты, как романтическое настроение сменилось глухой тоской. Неужели Констанс была права и я старею?

Выключив магнитолу, я сильнее вжал педаль газа.

Скорость для подобной дороги была приличной, но я не опасался вылететь с трассы. В такое время шоссе уже пустынны, а потенциальных самоубийц, любящих прокатиться с ветерком, не так много на этом свете. Несколько минут я жил только ветром и скоростью. Ясная ночь пела вокруг мелодию осени, обволакивая машину, и подталкивала меня к безрассудству. Быстрее. Еще быстрее…

Когда появился нужный указатель, говорящий о съезде с Рублевского шоссе на дорогу к частным коттеджам, я сбросил газ и стал примерным водителем.

По дороге к особняку Ревенанта я обогнал всего лишь одну машину — длинный черный «роллс-ройс». Ощутил за тонированными стеклами своих братьев и, оказавшись впереди, позволил себе несколько больше допустимого приличиями. Прочитал мысли пассажиров. Котировки валют, падение цен на нефть, продажа территории под застройку нового жилищного комплекса. Вне всякого сомнения — размышления уважаемого Вьесчи.

Еще десять минут — и «понтиак» остановился у высоких кованых ворот. Охраны здесь было много. Конечно же, все люди. Двое плечистых ребят в штатском подошли к машине. Я опустил стекло и вежливо улыбнулся:

— Добрый вечер, господа. Я на совещание.

— Ваше имя?

— Дарэл Эриксон.

Один из них сверился с бумагами, которые держал в руках, нашел мое имя в списке приглашенных и кивнул:

— Документы, пожалуйста.

Я протянул водительские права. Секьюрити внимательно изучил фотографию, сверился с вежливо улыбающимся оригиналом.

— Все в порядке. Вы знаете дорогу?

— Да.

— Доброй ночи, господин Эриксон.

Я кивнул, подарил им еще одну улыбку и направил «понтиак» через парк к особняку. Парень был очень любезен. Из этого можно сделать лишь один вывод: тхорнисхи еще не прибыли. Обычно после общения с Миклошем люди перестают быть вежливыми.

Аллея, по которой я вел машину, была ярко освещена, фонари в стиле конца девятнадцатого века походили на огромных светлячков. И сам того не желая, я вспомнил, как восьмилетним ребенком заблудился в лесу. Темно. Страшно и холодно. Нет сил, чтобы плакать. И вдруг сотни светящихся звездочек замерцали среди елей. Яркие зеленые огоньки хаотично плыли в ночи, превращая ее из угрюмой старухи в веселую девушку. Они заставили забыть о страхе и времени и дождаться того прекрасного мига, когда первые лучи солнца засияли сквозь деревья. И помогли мне найти дорогу.

Спустя годы я вновь вернулся в лес своего детства. И была ночь, которая давно уже стала привычной и родной. И были яркие образы светляков. Но теперь мне каждый раз приходилось уходить гораздо раньше, чем небо на востоке вспыхнет рассветом…

Особняк Ревенанта был построен в стиле ампир. Я подогнал машину к левому крылу замка и припарковался возле черного «ягуара» Фелиции. Тут же стоял «Форд Мустанг». Чья это машина — я не знал.

У «ягуара», небрежно облокотившись о машину, стояла Констанс, которая одарила меня недовольным взглядом. Я не стал читать ее мысли. От раздраженного сумбура ирландки могла заболеть голова. Дир-дале проигнорировала мое приветствие. Все как всегда.

— Где Фелиция?

— Ждет тебя в особняке.

Гранд Леди ожидала нас в вестибюле, у гигантского аквариума. За стеклом в непрерывно струящемся потоке воды медленно плавали два огромных осетра. Они едва шевелили плавниками, изредка касаясь друг друга острыми носами. Костяные пластины, покрывающие вытянутые тела, казались гладкими, словно лед, а кожа жесткой и грубой, как наждачная бумага. Желтые глаза с черными продольными зрачками, совершенно не похожие на рыбьи, с пристальным вниманием смотрели по сторонам. Я бы сам с удовольствием постоял пару минут у прозрачной стены и понаблюдал за ними.

Фелиция услышала наши с Констанс шаги. Обернулась с улыбкой:

— Доброй ночи, Дарэл.

— Доброй ночи, Леди…

В зале Совета ничего не изменилось. Круглый полированный стол, кресла с высокими спинками, скорее красивые, чем удобные, алые с золотом драпировки, ковры и гобелены с изображениями древних животных, картины на античные сюжеты в тяжелых рамах. Меня всегда угнетала подобная роскошь. Слишком много золота, алой парчи и единорогов, от которых начинало рябить в глазах. Это несколько притупляло мою сверхчувствительность.

Мы появились раньше, чем было назначено, — высокий трон Ревенанта пустовал. Фелиции хотелось осмотреться и дать мне время сосредоточиться. Но, как я и предполагал, не одни даханавар оказались такими умными.

Прежде всего я увидел Амира из клана Асиман с двумя телохранителями. Верховный Магистр сидел в кресле с таким видом, словно все окружающее принадлежит ему лично, а любой из присутствующих раздражает и утомляет. На его сухощавое лицо с желтоватой кожей падали отсветы огненно-красной мантии. И оттого казалось, что запавшие щеки горят лихорадочным румянцем. Тонкие крепко сжатые губы аскета. Длинный нос, готовый гневно трепетать ноздрями по любому поводу. В миндалевидных глазах под полуопущенными веками горит вечная жажда власти, почитания, денег и преклонения. Она иссушает его сильнее, чем огненная магия его клана. На указательном пальце правой руки главного чернокнижника Асиман — перстень с рубином. Камень посверкивал и притягивал взгляд. Телохранители равнодушно глазели по сторонам.

Амир довольно любезно ответил на приветствие Констанс, а меня проигнорировал. Ну и ладно, мое самолюбие не пострадает от его наглой заносчивости.

Фэри тоже были здесь. Александр, увидев союзников — Даханавар, стремительно подошел к нам. Главе клана Фэриартос было тридцать восемь человеческих лет. Красивый, высокий мужчина с породистым лицом аристократа. Каштановые волнистые волосы до плеч, яркие темно-фиолетовые глаза. Стиль одежды небрежно-элегантно-артистический. Шейный платок вместо галстука, бархатный пиджак, рубашка с кружевными манжетами. На мизинце — платиновая печатка с прозрачным александритом. Держится свободно и уверенно, но в то же время чувствуется в нем… осторожность. Как у кошки, оказавшейся в незнакомом месте и с опаской поглядывающей по сторонам.

— Фелиция, рад тебя видеть. Дарэл, доброй ночи.

Наша Первая Леди ответила изысканно-любезной фразой, выразив в ней свое расположение ко всему клану Фэриартос и Александру лично. Я не отличался подобными дипломатическими талантами, поэтому просто кивнул.

Александр галантно повел улыбающуюся сестру-мормоликаю к столу и по дороге бросил на меня подозрительный взгляд. Я почувствовал в нем легкое раздражение. Не любил благородный, воспитанный почитатель искусства, чтобы читали его мысли. Тем более чтобы читал их я — «этот молокосос Даханавар». Он имеет право считать себя оскорбленным тем, что Фелиция привела «телепата». Мое присутствие можно считать явным вызовом обществу и неуважением к Ревенанту.

Но меня это не касается.

И вдруг я почувствовал чье-то настойчивое мысленное прикосновение. Посмотрел направо и вздрогнул. В самой темной части зала, прислонившись плечом к стене, затянутой бордовой тканью, стоял тхорнисх. Йохан — правая рука главы клана. Высоченный, широкоплечий. У него были глубоко посаженные темные глазки, густые лохматые брови, смоляная борода и абсолютно лысая голова. Как всегда, черный кожаный плащ, грязные сапоги и дурные манеры.

Чем дольше я смотрел на него, тем отчетливее виделось мне его настоящее лицо, проступающее сквозь вполне человеческое обличье. Уродливое, хищное… отвратительно хищное, как у древней рептилии, готовой сожрать все, что попадется ей на пути.

Очень осторожно, испытывая какое-то болезненное любопытство, я потянулся нему и тут же с отвращением отпрянул. Мне показалось, что я вляпался в грязную, вязкую, маслянистую жижу, в которой что-то медленно, лениво копошится. Я представил, как на протяжении всего вечера придется погружаться в эту мерзость с головой, чтобы поймать хотя бы одно связное размышление, и мне стало нехорошо. Тхорнисх почувствовал, какое омерзение он вызывает у представителя славного рода Даханавар. Нагло усмехнулся мне прямо в лицо, демонстрируя великолепно отточенные клыки, и сказал:

— Приветствую тебя, брат. — Его голос был хриплым. С нечеловеческой издевкой, но человеческими интонациями.

Я постарался отойти как можно скорее.

Мы не сможем договориться с ними. Они не будут ни о чем договариваться. Им все равно кого сожрать — нас, фэри, смертных или друг друга. И если тхорнисхи до сих пор не выбрались из своих нор, то лишь потому, что охотиться на улицах города опасно…

А вот и представители клана Грейганн. Я надеялся, что их не будет. Весь вечер читать нелогичные мысли, улавливать нестабильные эмоции и чувствовать звериным чутьем не легче, чем погружаться в эманации тхорнисхов.

Длинные плащи грейганнов были подбиты серым мехом. Напоминание о втором названии клана — Вриколакос — «носящие волчью шкуру». Они умеют превращаться в волков. Предпочитают жизнь вдали от городов, в единстве с природой. И это «единство» не пустые слова из современных газет. Грейганн действительно чувствовали лес и могли скрываться там годами в отличие от городских киндрэт, привыкших жить только в мегаполисах.

Иован Светлов — Старейшина вриколакосов — прошел мимо, задев краем плаща, и на меня накатило: зеленый полумрак, мягкие мокрые иглы под ногами… лапами, шелест, шорох, шуршание, тонкий звон комаров, запах мокрой шерсти и прелых листьев… Грейганн скользнул по мне желтыми глазами, ощутив, что его сканируют, и усмехнулся.

Сейчас он не уважал меня. Едва ли не презирал. За то, что живу в городе и, нападая на людей, стараюсь быть осторожным. Не позволяю охотничьему инстинкту победить разум. За то, что «служу» и «подчиняюсь» женщинам. Он так и подумал: «служишь и подчиняешься».

Он был высоким, широкоплечим, казался несколько грузным. Но это обманчивое впечатление. Я знал о его невероятной силе и ловкости. Матерый волк. Грива серых, жестких, тронутых сединой волос. Суровое, холодное, мрачноватое лицо, в усах и бороде тоже заметна седина. Желтые глаза поблескивают дикими, веселыми огоньками. Традиционная одежда клана — замшевые сапоги, льняная рубаха, штаны из мягкой кожи и широкий пояс, на котором висит длинный нож в ножнах.

Не преминули прийти пораньше и Вьесчи. Негоцианты, бизнесмены, или торговцы, мира киндрэт. Трое. Глава клана — Рамон Дэ Кобреро, одетый в великолепный костюм от Армани. Внешне он казался лишенным всех чувств, кроме высокомерия. Оно было написано на его холеном смуглом лице испанца и отмеряло каждое движение. Рамон приветственно кивнул всем присутствующим и, дождавшись, когда один из его людей отодвинет для него стул, сел. Он давным-давно научился усмирять свой южный темперамент и срывался очень редко.

Умный, жесткий, безапелляционный, решительный.

Этот клан меньше других уделял внимание магическому воспитанию своих «птенцов», больше обучая их игре на бирже. Но в Рамоне чувствовался непонятный мне энергетический заряд — пелена, остро и свежо пахнущая озоном, в которой назревали грозовые разряды.

Его спутники казались копиями своего главы, и внутри были похожи на пустые сейфы, запертые одним и тем же ключом.

Я слышал, что раньше, в древности, клан был очень силен. Но и теперь, несмотря на магическую слабость, никто не ссорился с торговцами. Хотя бы потому, что большая часть денежных средств всех кланов лежала на счетах в их банках. От благополучия Вьесчи во многом зависело благосостояние остальных.

Ну вот и все. Кадаверциан не будет. Они уже давно не приходят на общие собрания братьев.

Боковая дверь распахнулась. Появился Ревенант. Высокий статный мужчина лет тридцати. Больше всего он походил на преуспевающего бизнесмена — отлично сшитый темно-серый костюм, золотой колпачок вечного пера, выглядывающий из нагрудного кармана, «Роллекс» под белоснежной манжетой рубашки. Бизнесмен или политик, а может быть, и то и другое. Он занимал немаленький пост в министерстве и проворачивал крупные сделки на бирже. Ему принадлежало несколько банков, две судостроительные верфи, великолепный особняк в лучшем районе города, а также жена и двое детей.

Он не был человеком, но не был и вампиром. Древнее проклятие королевского рода Корвинусов. Каждый второй ребенок в этой семье рождался ревенантом — нечеловеческим существом, обладающим способностями вампира. Ревенанты были очень могущественны. Обладали странной силой, действующей и на людей и на киндрэт. Но умирали, как обычные смертные. И сами не знали, благо это или проклятие.

Давным-давно, еще в Темные Времена, кланы, устав от междоусобных войн, признали ревенантов из рода Корвинусов своими верховными судьями. Теми, к кому можно обратиться для решения спорного вопроса. И чье решение становилось последним, более не обсуждаемым. Я сел рядом с Фелицией, напротив мрачного Грейганна. Приготовился.

— Приветствую, господа! — произнес губернатор Белов, наш Судья, тоном, больше подходящим для ведения долгого заседания, чем для Совета киндрэт. — Рад видеть вас всех в добром здравии.

В ответ на это приветствие ко мне приплыла едва оформленная мысль Амира о том, что «доброе здравие» понятие весьма далекое оттого, что он хотел бы пожелать большинству из присутствующих. Долгая мучительная смерть звучала в его представлении более благозвучно. Особенно это касалось «щенка-Даханавара», то есть меня. Я привык к подобным эмоциональным выпадам в свой адрес. Первое время высокородные братья и сестры, раздраженные присутствием «телепата», обливают меня потоками почти материальной неприязни.

— Я не вижу почтенного Миклоша Тхорнисха. — Ревенант оглядел присутствующих. Встретился взглядом со мной. И я на мгновение почувствовал его спокойствие, уверенность, уравновешенность. А еще чувство долга, каменным монолитом лежащее в его душе. Ревенанты рождались с ним. И именно ему были подчинены все их действия.

Йохан лениво шевельнулся в своем кресле.

— У нахттотера Миклоша другие планы на сегодняшний вечер. Он выражает сожаление, что не может посетить почтенное общество.

А меня зацепила черная, жирно лоснящаяся и одновременно колючая мысль:

«Больше ему заняться нечем, кроме как сидеть среди тупых блаутзаугеров, которые недостойны ступать в пыль его следов». — Тхорнисх не скрывал своего отношения к нам всем и даже не пытался подавить эмоции. Ему было все равно.

— Давайте, приступим сразу к делу, — заявил Амир недовольно. — Никому не интересно, почему многоуважаемый Миклош Бальза не почтил своим вниманием наше скромное заседание.

И подумал довольно громко: «Гнилая колода!»

Ревенант опустился в свое кресло. Посмотрел на Фелицию:

— Кто-нибудь желает сделать заявление?

Моя Гранд Леди величаво повела головой:

— Клан Даханавар желает выдвинуть обвинение клану Асиман в необоснованной агрессии, направленной на человеческую часть населения.

Грейганн громко фыркнул. Александр слегка нахмурился, справедливо предполагая, что ему придется ввязываться в очередную склоку между родственниками, принимать какое-то решение. И теперь он лихорадочно соображал, как отреагирует большинство. Тхорнисх развлекался тем, что мысленно раздевал Констанс извращенным и довольно… кровавым способом. Рамону было в принципе плевать на людей, но он не возражал против того, чтобы асиманам прищемили хвост.

— Что вы имеете в виду, дорогая Леди? — осторожно поинтересовался Амир, закрываясь тяжелым мощным щитом от моих настойчивых всепроникающих сенсоров.

Но это было бесполезно, я продолжал чувствовать его раздражение и злость…

— Я имею в виду, дорогой лорд, участившиеся случаи нападения на людей. Со смертельным исходом.

— Из-ви-ни-те, — процедил Амир, оскорблено раздувая ноздри, и погрозил пальцем всем присутствующим. — Бездоказательно. С чего вы взяли, что это наша работа?.. Но даже если бы и так. Мы не подписывали вашей Клятвы о гуманном обращении со смертными.

— Вы живете на нашей земле, — произнес глава Вьесчи, глядя в полированную поверхность стола, и его черные испанские брови сошлись у переносицы.

«Режьте смертных, сколько хотите, но зачем оставлять после себя трупы?!» — услышал я.

— Восемнадцатый век, — продолжила Фелиция, пристально глядя на раздраженного оппонента. — Как вы помните, именно тогда была Первая Вампирическая Эпидемия. Так ее назвали люди. А киндрэт она принесла массовое истребление. Вы помните, какую «охоту на вампиров» устроили смертные? И все потому, что много уважаемые Тхорнисх, — взгляд, полный презрения, в сторону «заместителя» Миклоша, — считали слишком унизительным для себя убирать мертвые тела.

Тот лишь сладко прищурился в ответ, и ко мне приплыла яркая картина. Улочка старинного города. Дома, почти соприкасающиеся крышами. Грязь, вонь, в которой смешиваются «ароматы» гниющих отбросов, густой смрад разлагающейся плоти… И человеческие тела с разорванными шеями, вывернутыми конечностями, наваленные в груду у стены.

Так представляют себе рай тхорнисхи. Одна часть людей валяется на улице мертвой. Другая — сидит в резервации.

Внезапно я испытал чувство признательности и уважения к Фелиции, которая сдерживает это безумие. Сейчас лишь клан Даханавар в состоянии останавливать наших братьев-выродков от начала новой резни.

— Эта «вампирическая эпидемия» закончилась ничем. Охота на киндрэт превратилась в глупейший фарс! — Амир огляделся по сторонам в поисках поддержки.

Естественно, все присутствующие главы помнили те времена. Рамон Вьесчи кивнул едва заметно, и я разобрал: «Но сколько сил и денег было потрачено на то, чтобы успокоить смертных».

В голове Александра, пристально глядящего на Фелицию, мелькали полумысли-полуобразы о том, как человеческое население начало осознавать, что рядом с ним живут опасные чужие существа, убивающие по ночам. В представлении народа живые мертвецы восставали из могил, чтобы пить их кровь. Легенды тысячелетней давности оживали. Люди были в панике. В человеческой культуре мифы о вампирах занимали не последнее место.

— Мы не хотим, чтобы этот фарс повторился, — уверенно заявила Фелиция. — Мы против того, чтобы смертные знали, кто управляет ими. Иначе они начинают сомневаться и бунтовать. Им спокойнее подчиняться власти, выбранной «самостоятельно», чем той, что навязывается извне. Тем более существами, которых они боятся и ненавидят. Это заложено в человеческой природе.

— Под «управлением» мы понимаем разные вещи, дорогая Леди. — Амир крепко сцепил пальцы, хрустнул суставами.

— Да. Мы знаем, что Ваша позиция в этом вопросе близка к той, что проповедует клан Тхорнисх.

— Мы не собираемся управлять людьми, — заявил вдруг представитель того самого клана, который упомянула наша Первая Старейшина. Ухмыльнулся довольно. — Мы их едим.

— Господа, — подал голос Ревенант, со спокойным вниманием следящий за разговором, — попрошу ближе к теме сегодняшнего собрания.

Фелиция утвердительно наклонила голову и взглянула на спутницу. Констанс мотнула рыжей копной волос и достала из папки несколько листов бумаги.

— Я зачту несколько выдержек из прессы за последний месяц. Все они имеют прямое отношение к теме сегодняшнего собрания. Вот, вчерашний выпуск «Столичного комсомольца». «Жестокое убийство в „Восьми попугаях“ произошло в ночь с четверга на пятницу. Девушку с разорванной шеей нашли в туалете клуба…» — Констанс выразительно посмотрела на Амира и продолжила: — «„Криминальный вестник“ предупреждает: уже десятая жертва с колотыми ранами в области шеи доставлена сегодня в городской морг. По-видимому, это действия одного и того же маньяка». А это уже вообще ни в какие ворота не лезет. Уважаемое собрание, прошу обратить особое внимание: «Газета „Оракул“ взволнована! На Лазаревском кладбище обнаружены полностью обескровленные тела трех мужчин, без видимых признаков насилия. Может ли это быть результатом сверхъестественных ритуалов сатанинской секты?.. Полиция разводит руками».

Амир снисходительно улыбнулся:

— Деточка. Все это обычные людские небылицы. Раньше они рассказывали о нападениях киндрэт устно, после чего отправлялись разрывать могилы своих усопших родственников, дабы удостовериться, что их тела разлагаются с должной скоростью. Теперь пишут об этом в газетах и снимают глупейшие фильмы. Тот валашский князь Влад перевернулся бы в гробу, узнав, какое пугало из него сделали.

— Это не сказки! — воскликнула Констанс с горячностью, недопустимой для высокородной даханаварской леди. — Вы же знаете, что это правда! И все знают.

«Человеческая шлюха!» — глумливо подумал Амир, продолжая снисходительно улыбаться.

И я порадовался, что Констанс не слышит этого. На протяжении многих сотен лет Леди из моего клана успешно влияли на человеческую политику. Они манипулировали дипломатами, становясь их любовницами, а иногда даже женами. Прекрасные серые кардиналы. Наша рыжеволосая ирландка, к примеру, жила с министром связи.

— Если мы не хотим получить еще одного Августина Кальме с его мерзкой книжонкой, нам всем, уважаемые, следует проявлять осторожность! — Сказал Александр.

Рамон позволил себе сдержанно усмехнуться, вспоминая о вкладе, сделанном им, чтобы успокоить впечатлительных смертных. Бурные дебаты по поводу реальности существования киндрэт благополучно закончились спустя лет десять. И ученых стало интересовать лишь одно: что заставляет людей верить в такое нереальное существо, как вампир? Великолепное завершение многолетней работы. Никто не мог объяснить, кто мы такие и откуда взялись в человеческом мире. Очень славно.

— Мы не должны повторять прошлые ошибки, — произнесла Фелиция. — Нельзя давать людям еще один шанс обнаружить наше существование среди них.

— Я поясню, — с улыбкой заметил Рамон. — Многоуважаемый Амир, представьте себе девственный лес. Непуганая дичь позволяет приблизиться, не убегает, не шарахается в стороны. Но если в этом лесу расстреливать зверей направо и налево, развешивать их трупы на деревьях и устраивать травлю с собаками, ни один зверь не подпустит вас к себе.

Он вдруг стукнул кулаком по столу, на мгновение превращаясь из уравновешенного, чуть ироничного бизнесмена в кровожадного, мстительного кровного брата.

— Мы не знаем, кто оставляет трупы в городе, но я присоединяюсь к клану Даханавар с требованием прекратить гадить в собственном особняке! Политика Вьесчи тесно связана со смертными. Я работаю с людьми! Они должны доверять мне и моим братьям.

Он говорил еще что-то, но я вдруг увидел, услышал… почувствовал. Амир вспомнил. Несколько мертвых человеческих тел на станции метро. Укусы — «колотые раны» — на шее. Большая потеря крови. Двое выжили. Отправлены в реанимацию пятидесятой городской больницы.

Наверное, я произнес это вслух, потому что все присутствующие смотрели на меня. Фелиция — довольно: я оправдал ее надежды. Александр с раздражением. Грейганн — с легким пренебрежением. Рамон с поощрительной улыбкой. Тхорнисх с преувеличенным вниманием, как на шута.

— Вот вам и доказательства, — произнес Вьесчи.

— Бред сканэра — это не доказательства. — Амир едва сдерживал ярость.

— Вы же знаете, что он не лжет! — воскликнула Констанс, перебивая. — Когда он работает, не может лгать. Он говорит только то, что слышит и чувствует. Отключается от своих эмоций и желаний!

Движением руки Фелиция заставила ее замолчать:

— С согласия всех присутствующих я требую прекращения террористической деятельности клана Асиман по отношению к человеческому населению.

— Полностью поддерживаю, — заявил Рамон.

— Присоединяюсь, — тут же сказал Александр.

— Решение уважаемого тхорнисха? — спросил Ревенант.

— Вам известно мнение по этому поводу нахттотера Миклоша, — ответил тот, рассматривая свои ногти. — Люди нужны нам для еды. И мы обращаемся с ними как с едой. Свежее употребляем в пищу, протухшее выбрасываем. Нас не волнуют проблемы помоев. И мы не договариваемся с кормом.

— Вриколакос Иован, ваше мнение?

Грейганн сверкнул желтыми огнями в глазах и усмешкой:

— Я не согласен.

— С кем? — терпеливо поинтересовался Ревенант.

— С позицией клана Даханавар.

— Но в прошлый раз вы одобрили… — начала Фелиция, не сумев сдержать удивление.

Грейганн ухмыльнулся:

— Мне не нравится эта рыжая девица.

Констанс от удивления захлопала глазами и рассыпала свои бумаги.

— Простите, я не совсем понимаю… — Судья тоже потерял часть своей невозмутимости. — Какое отношение это имеет к вопросу, который мы решаем?

— Самое прямое. Она мне не нравится. И я не согласен.

Рамон хлопнул ладонью по столу:

— Хватит изгаляться, Светлов! Тебе же все равно, как выглядит эта девушка!

— Не люблю рыжих.

— Господин Иован, — Фелиция прикрыла на мгновение глаза, собирая все свое внутреннее спокойствие, — сегодня мы решаем вопрос о прекращении асиманами убийств смертных, которые ставят под угрозу наше тайное существование среди них. И я не понимаю, какое касательство имеет к этому моя помощница.

Конечно, она не понимала. Моя Гранд Леди была слишком логична и последовательна. Она не могла оценить звериного чувства юмора грейганна. Ему всего лишь захотелось пошутить. Позабавиться немного. И потом он действительно не любил рыжих. Они его раздражали.

Ревенант в отличие от остальных киндрэт понял или ощутил это вместе со мной. Все-таки он был человеком, а люди — некоторые из людей, я уже знал — иногда проявляют удивительную чувствительность.

— Амир Асиман, я поддерживаю клан Даханавар в его требовании ограничить ваши агрессивные действия по отношению к человеческому населению. Мы не можем заставить вас следовать Клятве, но требуем не забывать о законе сохранения нейтралитета.

Это означало: можете по-прежнему убивать людей, но не оставляйте после себя тела с «колотыми ранами в области шеи». А если не подчинитесь, будут приняты жесткие меры. Кланы Даханавар, Вьесчи, Грейганн и Фэриартос найдут способ укротить зарвавшихся человеческих убийц.

— Позволю себе вмешаться. — Рамон вынул свой «паркер» и машинально откручивал и закручивал колпачок. — Что делать с теми двумя в больнице? Хорошо бы асиман довели начатое дело до конца. Лишние свидетели ни к чему.

Амир промолчал, но думал он очень громко. В основном нецензурными выражениями, большинство которых было адресовано мне, а часть имели отношение к Фелиции. И еще почему-то он вспомнил о Флоре. Моей погибшей матери. Подумал мельком, в его памяти всего лишь мелькнуло ее лицо, но меня неприятно зацепило это воспоминание.

Ревенант поднялся, что означало завершение Совета.

Асиман выходили первыми. И я успел поймать взгляд Амира, полный ядовитой ненависти.