ГЛАВА 10

Мор сидел на скамейке под деревом, смотрел на кишащую людьми улицу и раздумывал. Иногда в размышления вкрадывалась мысль о том, что здесь, в этом городе, людей, пожалуй, слишком много. Если б не Хранители Равновесия, неплохо было б задержаться тут ненадолго и вспомнить прежние навыки. Но драконы мигом учуют использование магии в мире, далеком от волшебства, и кто-нибудь из них лично явится глянуть, в чем дело. А связываться с Хранителями кому же захочется? Они обычно долгими разбирательствами себя не утруждают.

Мор прикрыл глаза, разум его наполнился образами смерти, болезней и страданий. Видения текли, как течет вода сквозь разрушенную дамбу, в памяти вставали картины городов, опустошенных чумой, селений, уничтоженных холерой, сотни и тысячи людей, пораженных проказой. Кто-то из них перед смертью взывал к богам, кто-то молил о пощаде, но большинство просто просило воды. Это было приятное, успокаивающее зрелище – созерцать сотворенное собственной магией.

Конечно, не сразу удалось обрести могущество и такую власть – пришлось потратить долгие годы на обучение, но результат! Результат оправдал все ожидания.

Мор откинулся на жесткую спинку скамейки и погрузился в воспоминания.

Наргалию, маленькую небогатую страну, где он появился на свет и прожил первые годы жизни, он почти не помнил. Зато окраина Доршаты – караванный поселок на самой границе с Мглистым краем вставал перед глазами во всех подробностях – здесь он начинал учиться чародейству. Опасное место: приграничье, перекресток миров, где шлялся всякий сброд, люди и нелюди, все те, кому путь в Доршату был давным-давно заказан. В грязном трактире «Эльф и гоблин» кого только не встретишь, кого не увидишь! Недаром в трактире всегда было полутемно: среди посетителей попадались такие, что не выносили дневной свет, а кое-кто прекрасно видел даже в кромешной тьме.

Здесь заключались незаконные сделки, проворачивались какие-то темные дела. Хозяин трактира помнил крепко: меньше знаешь, дольше проживешь. К представителям магических рас он относился без предубеждения, сам происходил из двойников, чье племя давным-давно рассеялось по бескрайним равнинам Мглистого края. Постоянные посетители не удивлялись, если за стойкой рядом с трактирщиком иной раз стоял человек, точь-в-точь похожий на него самого. Но частенько хозяин появлялся мрачнее тучи – он был трезвенником, а двойник любил выпить, однако похмелье наутро терзало их обоих. Впрочем, хозяин был человеком крепким – даже самое жестокое похмелье не мешало ему следить за порядком в трактире. В погребах имелось все: и только что освежеванные крысы, и птичьи яйца, и дичь, и летучие мыши, и свежая кровь, и мясо грифонов, а если кто-то из посетителей по привычке спрашивал человечину, то находилось и это. Даже змеиное мясо было, но предлагали его, конечно, только тогда, когда в трактир не заходили юнь-ти. Люди-змеи частенько забредали на окраину Доршаты из южных земель и подолгу сидели в трактире, переговариваясь вполголоса на шипящем наречии, вызывающе разглядывая других посетителей узкими холодными глазами. Расплачивались они старинными золотыми галеонами с изображениями драконов – Хранителей Равновесия в мире. Каким образом монеты попали к юнь-ти, хозяин предпочитал не думать. Иногда вместо галеонов на столе оставалась сухая змеиная шкурка, которую он убирал в надежное место, твердо зная, что в следующий раз юнь-ти непременно выкупят ее.

Иной раз спускались с гор гоблины, дожидаясь в трактире перекупщиков, меняли на оружие связки дорогих шкур и золото, намытое в быстрых горных реках. Кроме оружия их ничто не интересовало. Много лет назад норлоки вытеснили гоблинов из Доршаты, и с тех пор плосконосые обитатели гор не могли думать ни о чем, кроме мести. Если б норлоки знали, с каким упорством гоблины скупали мечи, как, не торгуясь, покупали ножи, кинжалы и дорогие тисовые луки, они перестали бы спать по ночам. И уж совсем редко и ненадолго появлялись в трактире аркабские маги, загадочные и опасные повелители сновидений. На мальчишку слугу они обращали внимания не больше, чем на муху, жужжащую над столом, зато Мор смотрел на них во все глаза со смешанным чувством страха, зависти и восхищения.

Аркаб был крошечным государством, затерянным на юге Мглистых земель, по слухам, совершенно непригодным для жизни: там были только скалы, горячий от вечного солнца песок и больше ничего. Но в этом бесплодном крае обитали самые могущественные чародеи мира. В последнюю войну магов они могли сровнять Доршату с землей, если бы в битву не вмешались драконы и не загнали колдунов обратно на скалы. Пока что заклинания драконов не позволяли аркабским магам ступать на земли Доршаты, поэтому дальше затерянной на границе деревушки ходу им не было. Хозяин трактира, завидев на пороге чародеев, сбивался с ног, стараясь угодить: молчаливые колдуны с лицами, словно обожженными солнцем, запросто могли погрузить кого угодно в волшебный сон лет на двести.

Мор смотрел на них украдкой. Вот у кого поучиться бы магии, опасной, виртуозной, древней! Она завораживала его так же, как горячий ветер, зачарованный аркабскими магами, завораживал и погружал в вечный сон целые города. Но о том, чтобы овладеть аркабской магией, нечего было и мечтать.

И все же, живя на этом перекрестке миров, он кое-чему научился. Бывало в трактир случайно забредали чародеи средней руки, те, что за пару монет изгоняли мышей из погребов да накладывали на крынки простенькое заклинание, чтоб молоко дольше не прокисало. Иногда за монетку-другую они объясняли мальчишке парочку заклятий: как отвадить кошек от горшков со сметаной, как мгновенно сделать дрова для очага сухими.

– Парень, – снисходительно сказал как-то один маг, глядя, как он безуспешно пытается при помощи заклинания заставить убраться с кухни трактира тараканов. – Чтобы творить волшебство, недостаточно вызубрить парочку заклинаний. Магия должна быть в крови. Ты должен чувствовать это.

Жирные наглые тараканы, несмотря на заклятие, продолжавшие преспокойно сидеть на стенах, кажется, были с ним совершенно согласны.

Мальчишка расстроился. Что такое «магия в крови»? Иногда казалось – многое из того, что рассказывают ему чародеи, уже известно ему, словно из глубин памяти неожиданно всплывали полузабытые слова заклинаний. Может быть, это и было то, о чем говорил чародей? Спросить было не у кого, маг давным-давно покинул их трактир и ушел куда-то на север. Но мальчишка твердо знал одно: меньше всего ему хотелось стать одним из тех чародеев, что за небольшую плату выводят мышей и клопов или развлекают горожан на ярмарках. Есть и другая магия, думал он, провожая взглядом колдунов Аркаба, которые покидали трактир. Магия повелителей Сновидений.

Рано утром тишину двора нарушил истошный петушиный крик. Петух орал так громко и самозабвенно, что Сати, проснувшись, тут же во всех подробностях стала представлять, как ловит проклятую птицу и сворачивает ей шею. Вскоре с воображаемым петухом было покончено раз и навсегда. Зато настоящий все не унимался, и, когда он заголосил в очередной раз, Сати вскочила с дивана и в ярости вылетела на балкон.

Владелец «певчей птицы», бывший агроном, а ныне преподаватель сельхозтехникума Федор, проживающий в пятиэтажке напротив, расхаживал по собственному балкону при полном параде – в отглаженной рубашке, новом пиджаке, галстуке – и поливал помидорную рассаду. Клетка с петухом стояла рядом, на табурете.

– Доброе утро, Сати, – чинно поздоровался Федор. Пятиэтажки во дворе стояли так близко, что соседи частенько беседовали друг с другом, не покидая собственных квартир.

Увидев Федора в костюме и галстуке в семь часов утра, Сати сначала остолбенела, потом незаметно скосила глаза на соседний балкон. Так и есть! Там, подперев ладошкой пухлую щеку, сидела румяная, похожая на Василису из сказки, красавица в наброшенном на плечи цветастом платке с кистями.

– Привет, Федор. А я вот… э… отличный петух у тебя! И поет так громко. – Сати бросила убийственный взгляд в сторону клетки.

– Голосистый, – томно вздохнула «Василиса». – Обожаю. У нас в деревне, бывало, как петухи запоют… прямо соловьи, а не петухи!

Услыхав такое, бывший агроном расцвел. Красавица трудилась продавщицей в универмаге, и Федор давным-давно вздыхал по ней. Нынешней весной он набрался наконец смелости, познакомился, и сейчас роман их был в самом разгаре. Само собой, Сати, как и остальные жильцы двух пятиэтажек, была в курсе того, как развиваются отношения. Выбор Федора все одобряли: «Василиса» была женщиной хозяйственной, домовитой и слыла отличной кулинаркой. Вдобавок она, как оказалось, обожала петушиное пение и ежедневно появлялась на утренней зорьке на балконе, чтобы послушать душераздирающие хриплые крики питомца Федора. Поэтому бывший агроном наряжался с утра пораньше в лучший костюм и прогуливался по балкону, бросая на красавицу пылкие взоры.

Сати, однако, догадывалась, что подниматься ни свет ни заря обольстительнице из универмага не так уж и нравится, и подозревала, что выйдя замуж, она тут же положит конец петушиным песнопениям, поэтому не могла дождаться, когда Федор предпримет наконец решительные действия.

– Слесари ходят, слышала? – сообщил тот, поливая рассаду.

– С утра? Чего им надо?

– Батареи проверяют. – Федор поставил лейку. – Готовят к отопительному сезону.

– К отопительному?! Так он когда еще будет! Лето только-только началось.

– Зима не за горами, – рассудительно заметил сосед. – Ты лучше денежки приготовь, а то они и глядеть на твои батареи не станут.

– Еще и денежки? – горестно вздохнула Сати. – А сколько берут эти самые слесари-грабители? Много?

Услыхав сумму, она присвистнула:

– Кровопийцы! Вымогатели, разбойники с большой дороги! Ладно, чего уж там…

Сати вернулась в комнату, посмотрела на будильник, вздохнула и принялась собираться на работу, решив явиться в контору раньше всех и тем самым поразить деда Илью.

Через час Сати, мрачнее тучи, сидела в автобусе и сверлила сердитым взглядом ни в чем не повинных пассажиров: слесари-кровопийцы существенно подорвали ее и без того небогатый бюджет. Некоторое время она угрюмо размышляла, как дотянуть до зарплаты, прикидывала и так и эдак наконец чтобы отвлечься, принялась вспоминать сегодняшний сон. Он был коротким, как вспышка в ночи, обрывочным, точно Тильвус задремал ненадолго и тотчас проснулся.

Сон был похож на падение с высоты в реку: тяжелая черная вода сомкнулась над головой, и Сати пронзило чувство тревоги, страха и безысходности. А потом появилось жуткое ощущение, что она тонет, захлебывается в этой тяжелой вязкой воде, так непохожей на обычную речную. От этого Сати проснулась в холодном поту, чувствуя отвращение и тошноту, подступающую к горлу, с чувством неопределенного, но непреодолимого отчаяния, пронзившего ее насквозь. Она догадалась, что это было, очевидно, состояние Тильвуса, а раз так, то события, увиденные во сне, имели для него огромное значение. Сати постаралась припомнить еще что-нибудь: кажется, мелькнуло какое-то сражение? Была битва, и были Воины Сновидений и… что-то еще? Она вздохнула – вспомнить подробности никак не удавалось. Но сон оставлял после себя неприятное гнетущее впечатление, будто там, за Завесой сна происходило что-то страшное, жуткое.

Сати решила сегодня же, как можно скорее, наведаться к Тильвусу и все узнать. Если же господин великий маг начнет, по своему обыкновению, темнить и уклоняться, выспросить все у Джулиса – раз он его друг, то должен знать.

Свадебный фотограф Адольфыч осторожно выскользнул из собственной квартиры и замер, прислушиваясь. Погони не было, но медлить нельзя было ни минуты. Поминутно оглядываясь, Адольфыч на цыпочках спустился вниз по лестнице, и только когда за ним захлопнулась тяжелая металлическая дверь подъезда, выпрямился, расправил плечи и вздохнул с облегчением.

Улизнуть от супруги было не так-то просто, она прогулок не одобряла, так как прекрасно знала, что стоило мужу появиться на улице, как тут же появлялись и желающие его угостить – то кружечкой пива, а то и чем покрепче. Но даже бдительная Варвара не предполагала, что супруг смоется из дому с утра пораньше.

Оказавшись во дворе, фотограф огляделся.

Утро выдалось погожее, теплое, по тихому бульвару спешили прохожие, шаркали метлами дворники, над прудами шумели фонтаны, и ветерок шелестел молодой тополиной листвой. Старенькая машина, припаркованная неподалеку от детской площадки, была засыпана лиловыми лепестками поздней сирени. Машина принадлежала Адольфычу, но фотограф лет пять назад подарил ее сыну и с тех пор за руль не садился.

– Красота, – с наслаждением проговорил Адольфыч, еще раз окинул взглядом бульвар и потянул носом: из открытого окна квартиры Зайцевых на первом этаже вкусно пахло чем-то горячим, жареным.

– Блинчики, – завистливо пробормотал фотограф, принюхиваясь. – Небось со сметаной едят: С вареньицем домашним…

Блины Адольфыч обожал с детства, но Варвара блюла фигуру, поэтому все мучное и жареное давным-давно было изгнано со стола.

– Эх, – сокрушенно промолвил он, глотая слюнки. Воображение тут же нарисовало стопку горячих блинов, тоненьких, кружевных, мягких, а рядом – миску с густой сметаной. Адольфыч потоптался под окнами, подумал и решил как бы ненароком зайти к соседям. Оставалось только выдумать подходящий предлог, а уж там, он знал точно, хлебосольные Зайцевы ни за что не отпустят его без угощения.

– Скажу им, что… нет, лучше спрошу…

– Адольфыч, – просипел рядом знакомый голос. – А я тебя жду. Шел мимо, дай, думаю, постою, подожду, вдруг ты выйдешь.

Фотограф тут же забыл о намерении нанести визит соседям Зайцевым.

– Здорово, друг! – радостно воскликнул он. – Хорошо, что пришел! Айда на пруды, посидим, потолкуем!

И Адольфыч по многолетней привычке тут же принялся обшаривать карманы, проверяя, не завалялось ли где монетки.

– Сейчас найдем денег, купим пивка, устроимся на бережку. – Он сунул руку в карман пиджака. – Поговорим, отдохнем. Гляди, денек-то какой сегодня, а?! Красота!

Настроение у фотографа и без того было почти всегда хорошим, а накануне запоя он и вовсе приходил в состояние безграничной любви ко всему человечеству. Адольфыч давно научился угадывать это состояние, понимал, что за ним последует, и беспокоился только насчет будущей пятницы – твердо знал, что обещал кому-то явиться во Дворец бракосочетания и отработать на свадьбе. Он толком не помнил, в каком именно Дворце будет происходить церемония, зато знал, что невесту зовут Танька. Этого было совершенно достаточно: все администраторы всех загсов города прекрасно знали Адольфыча и не раз помогали ему отыскать нужную свадьбу. Помогут и на сей раз.

Сейчас же фотограф был несказанно рад, что его невидимый друг тоже, оказывается, ранняя пташка – явился в гости с утра пораньше! С ним так приятно пройтись по бульвару, попить пивка или чего покрепче, сидя на набережной, побеседовать. Он рассказывал удивительные истории о далеких неведомых странах, о волшебниках, о магических битвах, о чудовищах – в обычной жизни, конечно, такого быть не могло, но Адольфыч очень любил сказки.

Тут фотограф спохватился: приятель почему-то молчал.

– Ты чего, друг? Смурной какой-то… Или случилось чего? Скажи Адольфычу, вместе помозгуем!

В ответ раздался вздох.

– «Случилось чего, случилось чего», – тоскливо повторил невидимый собеседник. – Случилось… Такое началось – и пьяный гоблин не разберет…

– По душам сейчас поговорим, подумаем. – Фотограф проверил карманы потрепанных штанов. – Разберемся. Одна голова – хорошо, а две?

Он вывернул оба кармана: на асфальт посыпались крошки и обрывки автобусных билетов.

– Две головы – лучше, – глубокомысленно заключил Адольфыч. – Идем!

Они двинулись по направлению к прудам. По пути Адольфыч окончательно убедился в полном отсутствии денег и потому твердо рассчитывал на скорую финансовую помощь.

– Не знаю, что и делать, – продолжал бормотать невидимый друг. – Что же делать? Что? Предлагаешь напиться?

Фотограф подумал.

– Напиться – это не то, – сказал он после недолгих размышлений. – Напиваются алкоголики. Мы же с тобой не алкоголики? Поэтому просто выпьем. Культурно примем по сто грамм, а потом еще по сто, а дальше – как масть пойдет. Торопиться некуда, весь день впереди.

Он решил, что настало время вплотную приступить к поискам средств, и для начала заглянул в урну.

– Дегустация-то наша вчера на чем остановилась? На самом интересном, на водке «Женьшень» производства спиртзавода. Тут работы у нас с тобой непочатый край. – Фотограф довольно потер руки. – У спиртзавода ассортимент большой! А ты расскажи пока, что стряслось? Может, Адольфыч посоветует что-нибудь?

Послышался тяжелый вздох, потом невнятное бормотание.

– «Посоветует что-нибудь, посоветует что-нибудь»… нет… да… пропал я, – упавшим голосом признался невидимый друг. – Ну то есть не я, а… знакомый мой один. Страшная история с ним приключилась… Рассказать?

– Конечно! – воскликнул фотограф с горячим сочувствием. – Адольфыч уши навострил! Говори.

Он еще раз обшарил взглядом обочину тротуара и приготовился слушать.

Невидимка кашлянул.

– Один мой знакомый… ну я про него тебе рассказывал как-то, он чародей, помнишь? Приехал из маленького городка в столицу, чтобы стать великим магом и покрыть себя неувядаемой… неувядаемой… ох…

Невидимый собеседник тяжело вздохнул.

– Лучше б он сидел в своей дыре и носа оттуда не казал… лучше б женился на дочке трактирщика… лучше б… да что теперь говорить!

– Помню, – кивнул Адольфыч. Вид у него был такой, словно он всю жизнь только и делал, что слушал истории из жизни чародеев. – Интересная профессия. Но он, знакомый-то твой, тоже ведь стал великим?

– Э… ну… стал, да… но дальше-то, дальше! – Невидимка неожиданно перешел на шепот: – Он завязал множество знакомств. Поскольку он чародей, то и знакомые у него тоже волшебники.

– Друзья?

– Н-не совсем. Просто знакомые, которых встречаешь то там, то сям. И вот один из них… он по-настоящему великий маг. Много подвигов совершил. Стал Воином Сновидений, помнишь, я вчера тебе говорил?

– Это те, что во снах-то сражались?

– Да, да! Потом была последняя битва. Этот маг… словом, благодаря ему мы победили. Дорогой ценой, очень дорогой. – Невидимка посопел, потом снова зашептал: – После нашим магам удалось создать заклинание, которое охраняло всю страну. Аркабские колдуны больше не могли проникать за Завесу сна. Но они не унимались! Жаждали мести, ведь в последней битве погибли их лучшие маги! Хотели уничтожить всех Воинов Сновидений… отомстить!

– Тем, что участвовали в последней битве? – уточнил фотограф, немало почерпнувший из рассказов невидимого друга.

– Нет. Те погибли, все до одного. Кроме великого мага… он уцелел. Но были и другие Воины, правда, немного, те, что не участвовали тогда в сражении. Вот их-то аркабские маги и решили уничтожить… тогда никто не смог бы противостоять им в зачарованных снах, ведь чтобы сделать из мага Воина, – нужно время, много времени! И, конечно, они хотели уничтожить того… того, кто помог одержать победу, понимаешь? За ним началась настоящая охота…

Фотограф почесал в голове.

– Понятно. Адольфыч помнит, что ты вчера рассказывал. Ты еще говорил, как за ним убийцы охотились. А он всех перехитрил и колдуна по имени Мор убил! Этим… как его… зачарованным мечом, так?

– Адольфыч, – возбужденно зашептал невидимый собеседник, придвинувшись так близко, что фотограф почувствовал его дыхание. – В том-то и дело, что не погиб он!

– Кто?

– Мор, – прямо в ухо прошептал невидимка. – Он жив.

– Как это? Его же уничтожили? Волшебным мечом?

Невидимка на мгновение умолк. Адольфыч слышал, как быстро-быстро стучит его сердце, будто невидимый друг был чем-то сильно напуган.

– Это все шутки Вечного Странника!

Над Доршатой пролетело еще несколько лет. Происходили какие-то события, кипела жизнь, а здесь, в маленьком караванном поселке на краю света, все было по-прежнему и не менялось решительно ничего. Все чаще Мор думал, что пора покинуть это место и отправиться… куда? Куда-нибудь, где учат магии. Здесь же, на задворках страны знания приходилось собирать по крупицам, а уж о том, чтобы найти настоящего наставника, и мечтать нечего было. Оставалось учиться самому, интуитивно постигая суть, но Мор знал точно: он мог бы добиться гораздо большего, да не хватает знаний, азов магии, а своим умом не до всего дойдешь. Но он старался. Как-то почти целый год изучал стихию болезней. Великие эпидемии могли опустошать целые государства, и человек был совершенно беззащитен перед чумой или холерой. Потом стал интересоваться охранными заклинаниями – они имелись почти на каждом посетителе трактира, и вот тогда-то неожиданно для себя Мор сделал удивительное открытие: у него, оказывается, есть необыкновенный дар разрушать чужие заклинания! Расплести, разобрать сложную паутину на составные элементы, нити, а затем уничтожить стало для него увлекательным и захватывающим занятием. Несколько раз он попробовал свое умение на самых простых чарах, и каждый раз получалось!

Хотелось попробовать что-нибудь более сложное, например, расплести чье-нибудь охранное заклинание.

Случай представился довольно скоро. За столом трактира сидел какой-то забредший чародей из тех, что развлекают на ярмарках зевак. Мор почувствовал несколько заклинаний защиты – без охранных чар человек вряд ли отважился бы сунуться в такое место. Он посидел, посмотрел на чародея, подумал и неожиданно для себя принялся распутывать заклинания. Первое удалось снять на удивление легко – оно соскользнуло с человека, словно паутинка, а тот даже ничего не почувствовал. С вторым пришлось повозиться подольше, осторожно вытаскивая одну нить за другой.

Когда маг допил пиво, на нем оставалось одно-единственное охранное заклинание. Через минуту и оно рассыпалось еле видной мерцающей пылью.

Мор с задумчивым интересом посмотрел на чародея, ему было любопытно, сколько тот проживет здесь, в приграничье, лишившись защиты. К любопытству примешивалась гордость: заклинание было снято так аккуратно, что чародей даже не ощутил этого. Зато молчаливый хмурый мужчина, что сидел неподалеку, забеспокоился, почуяв беззащитного человека. Обшарил желтыми глазами оборотня весь трактир, впиваясь взглядом в каждого, и наконец наткнулся на мага. С минуту сверлил его изучающим взглядом, потом принял скучающий вид, поднялся и выскользнул за дверь – бесшумно, как дикий зверь.

Да, похоже было, что беднягу-чародея на улице поджидала неприятность.

Мор снова посмотрел на ничего не подозревающего чародея. Как-то совестно было забирать защиту, ничего не оставив взамен. Мор поколебался: творить собственную неумелую магию в кабаке, битком набитом людьми и нелюдью, было опасно, но и удержаться было невозможно. Он обмакнул пальцы в соль, потом опустил в кружку с остатками пива, незаметно нарисовал на грязном столе руну и пробормотал под нос одно-единственное слово, взывая к стихиям болезней.

Проказа не заставила себя долго ждать. Человек, лишенный защиты, еще заканчивал ужин, а она уже принялась за дело. На коже обреченного появлялись пятна, образовывались бугорки, на которые он поначалу не обратит никакого внимания. Следом появятся язвы на ногах, кожа потеряет чувствительность, человека поразит слепота, и в конце концов он сгниет заживо.

Мор подождал еще минуту, чувствуя, как проказа обживается в новом, только что подаренном ей теле, и откинулся на спинку стула. Вскоре чародей поднялся и побрел к выходу, натыкаясь на других. Мор проводил человека глазами, отодвинул пустую тарелку: пора было возвращаться к работе, хозяин и без того бросал в его сторону сердитые взгляды, недовольный тем, что помощник долго засиделся за едой.

И вот тут-то это и произошло – кто-то положил руку ему на плечо, Мор чуть не подскочил от неожиданности. Он выждал секунду и обернулся. Аркабский маг! Их ни с кем не спутаешь: смуглая кожа, обожженная сухими жаркими ветрами, светлые прозрачные глаза Мор готов был поклясться, что мгновением раньше аркабца в трактире не было!

– Хорошая работа, – сказал колдун вполголоса и посмотрел на дверь, за которой исчез человек, зараженный проказой. – Пойдем со мной, наргалиец. Поговорим.

Над бульваром проплыл низкий тягучий гудок, сидевший на скамейке старик недовольно поморщился. В этом мире было невероятно шумно: оглушительно сигналили машины, громко болтали люди, без конца трезвонили трамваи и гудели теплоходы. Но, странное дело, сам старик – конечно, когда он был собой, а не аркабским колдуном – вовсе не замечал этого. Шум огромного города был для него чем-то привычным и успокаивающим. Мор покачал головой и снова погрузился в воспоминания.

Летели годы, заполненные изучением аркабской магии. Он овладел искусством подчинять стихии почти всех существующих болезней, изучил природу сна, научился связывать сновидения с событиями реальной жизни, проникать за Завесу сна, путешествовать в снах. Его умение снимать чужие заклятия аркабские колдуны отшлифовали и возвели почти в искусство – самая сложная защита рассыпалась в пыль в считаные мгновения. Аркабцы обучили его забирать чужие тела. Менять собственную внешность умели многие чародеи, но получать тело со всем, что к нему прилагалось – с разумом, мыслями, воспоминаниями, прошлым, – было под силу немногим.

Мор хорошо помнил самый первый раз, когда удалось овладеть чужой оболочкой. Припомнил ощущение нереальности, когда смотрел на свое – и вовсе не свое – лицо, на чужие, но теперь его руки…

Все эти мелочи, вызывающие оторопь: и новые черты лица, и другой цвет глаз… Тысячи ошеломляющих открытий. Но все это было сущим пустяком по сравнению со взглядом в чужие, но теперь собственные глаза и осознанием, что за ними стоит чужой разум, чужой дух и чужая жизнь.

Однако изучение природы сновидений оставалось все же главным. Мор знал: рано или поздно аркабская магия сломит магию Воинов, разрушит заклятие драконов и тогда путь на Доршату будет открыт. За этой страной лежал весь мир, огромный, манящий.

Но все пошло иначе.

О маге по имени Тильвус Мор, конечно, слышал. Битва небес, зеркальные иллюзии. Самый молодой Воин Сновидений. В последней битве, когда аркабские колдуны уже почти победили, именно ему удалось склонить чашу весов на сторону Воинов. Цена победы оказалась небывало высокой. Никто не предполагал, что он решится на такое, и никто даже подумать не мог, что самому магу удастся уцелеть.

Но он остался жив, зато аркабских чародеев, что сражались в той битве, постигла участь куда более худшая, чем смерть. И Мор был совершенно согласен с решением высших аркабских магов – жить Воину после этого совершенно незачем.

Оставалось лишь подумать, как поближе подобраться к тому, по чьей вине двадцать лучших аркабских магов обречены были вечно скитаться за Завесой сна.

Проникнуть в Доршату было невозможно, потому как заклятие, охраняющее страну от аркабских магов, накрывало ее невидимой мерцающей сетью. Мор терпеливо ждал, когда Тильвус покинет пределы Доршаты, и вскоре удача улыбнулась ему: бывший Воин Сновидений отправился в Наргалию. В трактире на паромной переправе Мор наконец-то увидел того, кого предстояло уничтожить.

Аркабский маг устроился в углу и принялся незаметно наблюдать за обреченным на смерть чародеем. Недооценивать противника опасно, а если этот противник маг, то опасность возрастает неимоверно. И, конечно, не стоило обманываться молодостью Воина: кто-кто, а уж аркабцы знали, на что он способен. С магом, который не колеблясь прибегает к Запретным заклятиям, не щадя ни своих, ни чужих, обращаться следовало очень осторожно.

Мор делал вид, что смотрит в окно, боковым зрением продолжая внимательно разглядывать Воина Сновидений, которому Доршата обязана победой. На победителя он был похож мало: за столом сидел бледный и осунувшийся парень с потухшими глазами. Мор знал, что совсем недавно ему пришлось пройти через суд магов, где присутствовали и аркабские колдуны, и чародеи Доршаты, и, что самое неприятное, драконы – Хранители Равновесия. Бывали случаи, когда за использование Запретного заклятия драконы приводили приговор в исполнение, не откладывая: сжигали провинившегося огненным дыханием прямо в зале правосудия. Но в этот раз Хранители Равновесия рассудили иначе и, несмотря на протесты высших аркабских магов, добивавшихся смерти, признали Воина невиновным.

Но драконы решили одно, а аркабские колдуны – другое.

Мор снова скользнул взглядом по залу, задержав его на мече, который Воин положил рядом на скамью и прикрыл плащом. Он разглядел серебряную рукоять, два зеленых камня и еле заметно прищурился – Вечный Странник.

О нем он уже кое-что знал. Зачарованным оружием можно убить почти всех: демонов, вампиров, бессмертных чудовищ, возможно, даже дракона. Но было известно и еще кое-что: не все волшебные мечи преданны своим хозяевам. Некоторые из них обладают такой волей и могуществом, что используют владельца в своих интересах – тогда участь человека незавидна.

Мор отметил мысленно – прежде чем приступать к делу, надо бы узнать о Вечном Страннике побольше, – и снова бросил короткий взгляд в сторону Воина. Рядом с ним сидел высокий светловолосый человек в темно-зеленом плаще, под которым виднелась кольчуга в виде чешуи. Аркабец задумчиво посмотрел на человека, потом осторожно коснулся его охранных заклинаний и тотчас отпрянул, словно обжегшись. Дракон! Этого еще не хватало! Почуяв что-то, светловолосый человек повернул голову, зеленые внимательные глаза скользнули по комнате, разглядывая людей. Мор дождался, пока он отвернется, и выскользнул за дверь.

Вскоре отыскался тот, кто согласился поведать ему кое-что о Вечном Страннике. Это был старый гоблин, знавший когда-то Абху, подмастерье мастера, выковавшего зачарованный клинок.

Гоблин сидел за столом маленького придорожного трактира и хмуро смотрел в очаг, где в пламени плясала маленькая саламандра. Она так быстро сновала по горящим поленьям, что у гоблина зарябило в глазах. Он скривился и перевел взгляд на своего собеседника, молодого светловолосого человека с темными холодными глазами. Человек выглядел вполне обычно, но гоблин пожил на свете немало и знал, что за такой вот неприметной внешностью может скрываться кто угодно.

– Я знаю только то, что рассказал мне Абха, – жестко предупредил гоблин. – А кобольд много не говорил. Под конец жизни бедняга собственной тени боялся. Окружил свое логово ловушками для незваных гостей. Не помогло. Гномы все-таки прикончили его. Им нужно было то же, что и тебе. Вечный Странник.

Он беспокойно поерзал на скамье. От человека исходила еле уловимая угроза. Кроме того, чувствовалось присутствие его магии, такое сильное, что гоблину страстно захотелось побыстрее убраться как можно дальше. Но проклятый чародей был хитер и знал, чем можно взять гоблина: на скамье, завернутый в кусок мешковины, лежал прекрасный меч работы оружейников Пяти княжеств Дакена. Дакенцы знали толк в оружии, их небольшое государство славилось отличной школой мечников, поставляя наемных бойцов тем, кто мог хорошо заплатить.

Гоблин посмотрел на собеседника, подавляя неприязнь, и нехотя продолжил рассказ, стараясь не обращать внимания на пульсирующую боль в висках:

– Странника изготовил Ресиф, темный дракон. Видно, делал для себя. Наложил на клинок несколько сильных заклятий. Да что-то пошло не так. Меч обрел сущность, вышел из-под контроля, убил Ресифа. Забрал себе его душу. Так рассказывал кобольд Абха. Он был подмастерьем темного дракона. Сам видел это. Своими глазами!

Парень разжал губы:

– Какие заклятия?

Подошел равнодушный краснолицый трактирщик, кинул на стол лепешку, брякнул плошку с тушеными овощами, пододвинул человеку. Перед гоблином же появилась деревянная тарелка с нарезанным крупными кусками мясом.

Гоблин оглядел мясо, с подчеркнутым удовольствием отрезал кусок, отправил в рот и с вызовом посмотрел на собеседника. Но тот и глазом не моргнул, будто каждый день видел гоблинов, поедающих человечину.

А может, так оно и было.

– Кто знает? Заклинание «похитителя душ», к примеру. Слыхал? Когда Странник убивает, то забирает душу убитого себе. Никому не известно, сколько уже забрал. Много! Сотни, тысячи. Души смертных его мало интересуют. Хотя он и их берет. – Гоблин равнодушно глянул на парня. – Зато души магических существ для Странника – лакомство.

Человек кивнул.

Гоблин снова покосился на обещанный меч, на секунду задержав взгляд на клейме оружейников Пяти княжеств Дакена. Клинок пока что лежал под рукой парня, а тот смотрел темными льдистыми глазами и терпеливо ждал. Неужели этот глупец надеется завладеть Странником?

Гоблин подавил раздраженный вздох.

– Заклинание «истинного владельца». Теперешний хозяин Странника никак не может избавиться от меча. До тех пор, пока клинок сам не пожелает. А Странник захочет этого только тогда, когда получит душу своего теперешнего хозяина. Не раньше.

Гоблин злорадно ухмыльнулся, глядя в тарелку. Люди глупы. Если этот маг хочет прибрать к рукам зачарованный меч, жить ему осталось совсем недолго. Как раз до того момента, когда он схватится за рукоять клинка. Странник прекрасно умел расправляться с теми, кто пытался присвоить его против собственной воли. Впрочем, об этом гоблин решил умолчать.

– Уничтожит своего теперешнего хозяина, выберет следующего, – продолжил он. – Сам выберет. Сделает так, чтобы тот его взял. Заставит. Зачарованный меч, сильная магия – никто не устоит. Потому-то его и назвали Странником. Он странствует, переходя от одного хозяина к другому. Меч-проклятье. Хозяин никогда не знает, когда клинок решит его убить.

Парень молчал. Гоблин припомнил Абху, старого кобольда с седой мордой и горящими красными глазами. Что он говорил?

– У некоторых магов есть зачарованные мечи. Защищают своих хозяев. Предупреждают об опасности. Но не Странник. Этот не будет. Доподлинно известно: несколько раз, убивая чудовище, он не торопился забрать его душу, – гоблин понизил голос: – не спешил. Ждал, что будет. Понятное дело, хозяину тогда приходится несладко. Ведь душа магического существа может мгновенно вселиться в любое тело! Чаще – в то, что поблизости. А ближе всех владелец Странника!

– Зачем он это делает?

Гоблин фыркнул.

– Развлекается. У зачарованных мечей своеобразное чувство юмора!

– Почему же его хозяин жив до сих пор? – ровным голосом спросил человек.

Гоблин откинулся на спинку скамьи.

– Контроль над собой. Самообладание. Потеряй он его хоть на мгновение, так и произойдет, – буркнул он, изнемогая от чужой магии. – Душа чудовища овладеет им.

Судя по тому, что хозяин меча еще жив, самообладания ему не занимать. Что ж, все до поры, до времени…

– Железная выдержка. И чары дракона. Дело в них. Когда Странник попал к тому, у кого он сейчас, сам Фиренц снял с него заклятия. Не все, некоторые. Все чары снять невозможно. Фиренц наложил свои собственные. Они сдерживают меч. Страннику не под силу тягаться с драконом.

Гоблин оттолкнул тарелку:

– Это все, человек. Больше мне ничего не известно.

Маг кивнул, и гоблин ушел, прихватив меч.

Сидевший на бульваре старик поднялся и побрел к реке. Народу на улице стало больше, наверное, потому что к остановке подкатил битком набитый автобус. Люди, выбравшись из душного салона, устремились кто к речному вокзалу, кто к троллейбусной остановке на Красной линии – все это сообщила Мору память старика, продолжая исправно знакомить с чужим и на редкость неприятным миром. Впрочем, долго задерживаться здесь аркабец не собирался. Парочка небольших необременительных дел – и можно возвращаться.

Мор усмехнулся. Какие неожиданности ждут Тильвуса, великого мага с зачарованным мечом по имени Вечный Странник!

Вспомнив о Страннике, старик, бредущий по бульвару, рассмеялся.

Прав был гоблин, когда говорил, что у волшебных мечей своеобразное чувство юмора!

Прошло еще немного времени, и час настал. Мор скользил по пятам Воина Сновидений тенью, точно ветер аркабских пустынь. Охранные заклинания слетали одно за другим и таяли, беззвучно вспыхивая, прежде чем исчезнуть.

Кончились богатые улицы, потянулись окраины.

Пора было приступать к делу. На всякий случай Мор быстро оглянулся. Поблизости никого не было: лишь грязный нищий старик копошился, сидя в пыли на обочине.

Мор быстро сплел собственное заклинание, и оно поплыло тонкой паутинкой, еле заметно мерцая в вечернем воздухе. Сейчас оно рассыплется, а через некоторое время…

И тут произошло странное. Воин резко повернулся, в руке у него оказался неведомо как появившийся меч. Блеснула сталь, Вечный Странник прошел сквозь заклятие, рассекая его пополам, как сухую змеиную шкуру, а в следующую секунду, пробив невидимую броню из мощных охранных заклятий, вонзился аркабскому чародею в грудь.

Адольфыч почувствовал, как его собственное сердце вдруг стукнуло и забилось быстрее.

– И что? Дальше-то?

– Меч – предатель, – зашептал невидимка. – Коварное и лживое существо! Когда Воин Сновидений уничтожил аркабского мага, Странник на мгновение замешкался… вместо того чтобы забрать душу Мора, дал ему ускользнуть! Думаешь, случайно?! Нет… Странник ничего не делает просто так… а Мор… он потерял почти все свое могущество, почти всю свою силу, но… но остался жив!

– Вот это да! – Адольфыч с размаху шлепнул себя по коленке. – Но как?! Как?!

– Поблизости случайно оказался человек… – прямо в ухо ему зашептал невидимка. – Старик, больной проказой… из тех, что бродят по дорогам в балахоне с нашитыми бубенчиками. И чародей…

– Что? Что?

– В последнее мгновение нырнул в чужое тело! И сделал это так ловко, что Воин не почувствовал, не заметил! А Вечный Странник держал это в тайне и ждал…

Адольфыч досадливо крякнул.

Невидимка на мгновение умолк, потом снова зашептал:

– Много лет он жил в теле старика… не самое лучшее жилище, но ведь Мор лишился силы, которой обладал раньше. Годы шли, магия понемногу стала снова накапливаться в нем. Тут, знаешь, без аркабских колдунов не обошлось, это они помогли ему вернуть былое могущество. А сейчас они хотят попробовать на прочность заклинание… то, что охраняет Доршату. Если им удастся найти лазейку, все начнется сначала! Нашим магам снова придется вести сражение в снах, а это, Адольфыч, ужасно трудно, ведь сны – это стихия аркабцев…

Адольфыч был так захвачен рассказом, что чуть не прошел мимо кошелька – тот лежал себе возле скамейки, дожидался. Фотограф спохватился, поднял кошелек и сунул в карман.

– А эти-то… как их? Воины-то Сновидений? Те, что раньше сражались? Их уже нет?

– Есть, но их мало и они не очень-то опытны, ведь им не приходилось вести постоянные битвы в сновидениях. Но есть Тильвус, он опытный Воин, могущественный чародей, и аркабцы-то, прежде чем развязать новую войну, хотят его уничтожить. Да-да! Свести с ним счеты! Вот Мор и разыскал его… Наверное, хотел какой-либо хитростью выманить отсюда великого мага, потому что, само собой, здесь, в вашем-то мире чародеям сражаться нельзя…

– Милиция? – догадливо воскликнул фотограф.

– Какая милиция, Адольфыч? Нельзя тут у вас волшебством-то пользоваться, здесь разве что портал разрешают соорудить на скорую руку, а уж битву с применением магии сразу же засекут Хранители Равновесия – драконы. С ними шутки плохи!

Невидимка глубоко вздохнул:

– Но слушай дальше. Мор явился сюда – и что ты думаешь?!

– Что?! – испуганно выдохнул Адольфыч, уже подозревая что-то нехорошее.

– Злая насмешка судьбы, шутки богов: в огромном городе, что гораздо больше Доршаты, где на улицах так и кишит самый разный люд, где человеку затеряться проще, чем песчинке, появляется Мор и буквально через несколько минут сталкивается с… с кем бы ты думал? С моим знакомым!

Невидимка умолк.

Фотограф вытаращил глаза.

– Как такое могло быть? Город-то у нас немаленький! Тут и нарочно захочешь, да не встретишься запросто так!

– «Как такое могло быть? Как такое могло быть?» Невезение, чудовищное невезение, – в отчаянии зашептал невидимый собеседник. – Всегда, всю жизнь моему приятелю не везло! – Он шмыгнул носом. – Ему так не везет, что просто смешно…

– Ну бывает, бывает, – участливо забормотал Адольфыч, вконец расстроившись. – Мне вот тоже…

– Дальше – хуже, теперь мой знакомый… просто знакомый, я его и знаю-то едва-едва… оказался втянут в черное дело! Стал участником зловещих планов аркабского мага! Что делать, Адольфыч?! Что делать?!

– Зловещих планов? – Фотограф насторожился. – Как это?

Невидимка замялся:

– Понимаешь, я… то есть мой приятель так растерялся от неожиданности… сам посуди, каково это – столкнуться на улице с аркабским колдуном, которого уже лет сто все считают мертвым! Было отчего опешить… Словом, он и опомниться не успел, как Мор вытряс из него все, что тому было известно!

– А что ему известно-то было?

– «Что было известно, что было известно»… – уныло пробубнил невидимый друг. – Да ничего… ну сказал… что видел здесь великого мага…

– Ну так что ж? – ободряюще промолвил Алольфыч. – Колдун-то это и без твоего знакомого знал, не зря ж сюда явился?

– Да, но потом, потом… случайно, с перепугу, не иначе, с языка слетело, что маг занят сейчас распутыванием одного заклятия… и вот тут-то Мор и вцепился, как кобольд в крысу: «Какое, говорит, заклятие»?!

– Молчать надо было, молчать! – в волнении вскричал свадебный фотограф. – Зачем он проболтался-то, приятель-то твой?

– «Зачем проболтался, зачем проболтался»… С перепугу, говорю же, – упавшим голосом пробормотал невидимка. – Он не герой, чтоб сопротивляться аркабскому колдуну… С аркабцами, Адольфыч, шутки плохи… Эх, да что говорить!

Невидимка снова шмыгнул носом.

– Теперь Мор знает про заклинание Воинов Сновидений. Я про это тебе не говорил, но… в общем, один человек… девица одна… попала в сон Воина. И великий маг распутывает заклятие… хочет, чтоб она вышла из снов живой.

– Благородный человек, – подумав, признал фотограф. – Как пограничник Карацупа.

– Да…а… словом, вот это мой приятель Мору и рассказал. Не мог не рассказать, понимаешь? Потому что очень боялся. Струсил. Да, струсил! Так?

– Так, – подумав, отозвался фотограф. – Но Адольфыч понимает. Не всем героями быть. Но…

Невидимка поддал ногой пустую коробку из-под сока.

– Приятель-то мой, чародей, прямо скажем, не ахти… многого не знает. Вот про заклинание Сновидения – тоже. Он думал, великий маг распутает аккуратненько, перестанет девица сны видеть – и все! А Мор-то усмехнулся: «Это заклятие, – говорит, – подарок богов мне!» Понимаешь?!

Фотограф вытер о штаны вспотевшие ладони.

– Адольфыч не понимает, – признался он.

– Заклятие-то, оказывается, вовсе не такое простое! Не только девице опасность грозит, но и великому магу. Потому как, если она погибает… в настоящей жизни погибает, а не в зачарованном сне, то заклятие рвется! И тогда вот что получается: она остается в этих снах, а великий маг – здесь, в этом мире! Навечно! И дороги обратно ему больше нет! И магия бессильна! А я не знал этого, клянусь когтями дракона, не знал, – воскликнул он с отчаянием.

– Да как же, как же?!

– Адольфыч! – не своим голосом взвыл невидимка. – Приятель-то мой – самый обычный чародей, он заклинания высшей магии никак не мог знать! А если б знал, что так дело обернется, то нипочем бы Мору не проболтался, хоть режь ты его!

Фотограф сокрушенно покачал головой.

– Теперь он за дело возьмется, – прошептал невидимка ему на ухо. – Так все сделает, что и Хранители Равновесия не почувствуют. Очень осторожно, чтоб великий маг не насторожился раньше времени… Несчастный случай со смертным, к примеру, произойдет. Сам собой произойдет – чем плохо? Понесут вдруг лошади, и тяжелая карета…

– У нас тут карет нету…

– Неважно. Он придумает что-нибудь… какое-нибудь заклинание сплетет, что и не заподозрит никто до поры до времени… а уж потом… Сам посуди, каково будет великому магу знать, что в Доршате – война Сновидений, а он… ему дорога в волшебный мир навсегда закрыта!

Свадебный фотограф вытер пот со лба.

– Адольфыч что-то разволновался, – признался он. – Пойдем, примем по сто грамм. Успокоимся…

Несколько шагов они сделали молча.

– Адольфыч тебе вот что скажет! – решительно произнес фотограф, подумав хорошенько. – Пусть знакомый твой к магу идет и все-все ему расскажет! Пока не поздно!

– Ты что! – в ужасе вскричал невидимка. – Да он же меня… его… моего знакомого – в порошок! За то, что Мору проболтался, – в порошок! Уничтожит каким-нибудь излюбленным смертельным заклятием! А уж если Мор узнает, так он запросто зачарованный сон нашлет лет этак на тыщу, а аркабцы, они мастера такие сны создавать, что уж лучше смерть, чем такой сон!

– Пусть расскажет все, объяснит…

– «Объяснит, объяснит»… это бы хорошо, да, – в панике забормотал невидимка. – Это бы прекрасно… но… тут выплывает еще кое-что… кое-что такое, о чем мой знакомый хотел бы умолчать… да, умолчать. Что же делать? С одной стороны – аркабский колдун, с другой – великий маг… так что мой знакомый – как кролик между двумя драконами, куда ни глянь – везде смерть!

Адольфыч сокрушенно вздохнул:

– Да… и что делать-то он будет, приятель-то твой?

– «Что делать, что делать»… Не знает он…

– Пришли уже. Вон киоск-то видишь? Сейчас – по сто грамм, потом – еще по сто, а потом…

– Вижу, Адольфыч. – В голосе невидимки послышались умоляющие нотки. – Но ведь, если рассудить, приятель-то мой… ведь его дело – сторона? Ведь так? Ведь верно? Он и сказал-то всего ничего!

Фотограф неопределенно пожал плечами, уставившись себе под ноги.

– Понятно, – мрачно сказал голос. – Ты знаешь что, Адольфыч… ты сегодня давай без меня дегу… дегус… Ну короче, не могу я сегодня с тобой. Пойду, пожалуй. С приятелем потолкую…

– Что так? А я думал, посидим, поговорим…

Фотограф вытащил кошелек, привычно пересчитал наличность и сунул несколько купюр в карман рубашки.

– Эй, ты тут?

Ответа не было.

– Друг, ты где? – повысил он голос и огляделся кругом, словно хотел увидеть кого-то.

Приятель не откликался, и Адольфыч поник. Он вздохнул, ощупал деньги в кармане и побрел к киоску, размышляя над тем, что только что услышал.

Еще издалека Джулис увидел, что входная дверь открыта настежь, да еще и подперта кирпичом. Кирпич дед Илья собственноручно притащил с ближайшей стройки: знаменитый бард любил свежий воздух и, как только наступали теплые деньки, старался держать дверь всегда открытой. Джулис поблагодарил небеса за то, что не придется сидеть под дверью и дожидаться, пока ее кто-нибудь откроет, прошмыгнул мимо вахтера и помчался вверх по лестнице, перепрыгивая через две ступеньки. На площадке второго этажа он остановился как вкопанный, замер и даже дышать перестал – навстречу шел ответственный секретарь. Невидимка наблюдал за ним с беспокойством – тот обладал прямо-таки нечеловеческим чутьем и всякий раз, проходя мимо, начинал принюхиваться и бормотать: «Ну точно, крыса где-то сдохла! Надо бы уборщице сказать…» А как-то раз Джулис совершенно случайно задел папку, которую держал в руках секретарь, и листы бумаги разлетелись во все стороны. Секретарь долго их собирал, приговаривая какие-то непонятные слова. Джулис постарался все хорошенько запомнить и ввернуть пару словечек в разговоре с Сати. К его удивлению, она сначала переспросила, потом фыркнула и захохотала. И, как он ни просил, наотрез отказалась объяснять, в чем дело, посоветовала обратиться к Тильвусу, дескать, уж он-то знает. Но беспокоить великого мага Джулису не хотелось.

Он дождался, пока секретарь исчезнет за дверью, и ринулся по лестнице на четвертый этаж.

Сати сидела за столом и рылась в бумагах. Услыхав шаги, она подняла голову.

– Эй, раб лампы! Это ты?

– Я, я, – раздраженным голосом отозвался тот. – Надоело мне, что ты постоянно называешь меня рабом. Вижу, ты жива-здорова?

– А мне надоело, что ты по конторе шляешься и тащишь все, что плохо лежит!

– Ничего я не тащу!

– А булочки? – уличила его Сати. – Главный бухгалтер вчера на планерке жаловалась, что из ее кабинета пакет с домашними булочками пропал и компота банка. Дизайнеров наших подозревала, чуть премии не лишила! А ведь это ты их слопал?

– «Ты их слопал, ты их слопал»… Три булочки всего и съел, было бы о чем говорить…

Невидимка прошлепал к столу Хамера и с размаху плюхнулся в кресло.

– Три? Хоть бы мне одну принес, – пробурчала Сати и уставилась в монитор.

– Обжорство не красит девицу, – угрюмо проговорил Джулис. – Девица должна кушать как птичка, дабы всегда оставаться стройной и…

– Конечно! – раздосадованно перебила его Сати. – Обжорство только магов красит! Явился сюда нас объедать? Шел бы к Тильвусу…

– Ну полно тебе. Сварливость тоже не красит девицу. А насчет Тильвуса… Я как раз хотел сказать тебе кое-что важное… за тем и явился…

– Отвали, раб лампы, – перебила Сати и потянулась за телефоном. – Надоел. Только и знаешь, что гадости говорить.

– Компьютерный отдел.

– Привет, Никита. Чего делаешь? Работаешь? Понятно… да я вот тоже. Сижу и думаю: «А не поработать ли мне»? Давай-ка выскочим буквально минут на пятнадцать на бульвар, тут на речном вокзале открылась «Бутербродная», они заказали пару снимков и текст. Да какое там! Строчек десять, не больше. Вот и говорю, жмоты. Заказали бы статейку-другую, а то экономят все… Ладно, подходи сюда.

Она брякнула трубку на рычаг.

– Куда собралась? – напряженным голосом поинтересовался невидимка.

– Куда надо, туда и собралась. Слышал же, закусочная поблизости открылась, надо сходить.

– «Надо сходить, надо сходить»! А вот это зря, – заторопился Джулис. – Сидела бы тут, зачем тебе ходить куда-то? Не советую! Очень не советую!

Сати подняла брови.

– Да ты что, сдурел, что ли? Советовать он мне еще будет, видали?

На пороге показался Никита с пакетом в руках.

– Ты с кем это? А… догадываюсь. – Он бросил взгляд в сторону стола Игоря Хамера. – Кое-кто опять учит тебя хорошим манерам?

– Хуже. – Сати бросила в рюкзак блокнот. – Теперь кое-кто мне не советует на улицу выходить. Умом тронулся, не иначе…

– Улица-шмулица… пирожок будешь? Есть с вареньем, есть с мясом.

Сати кивнула.

– Эй, раб лампы, а ты? Хочешь пирожок? – поинтересовался Никита.

– «Хочешь пирожок, хочешь пирожок»! – сердито буркнул невидимка. Сати и сисадмин озадаченно переглянулись. – Не годится вести серьезный разговор с набитым ртом!

– А кто тут ведет серьезный разговор? – поинтересовался сисадмин.

– Я. Хочу попросить ее кое о чем.

Сати поспешно прожевала кусок.

– Меня? Попросить? Гм… ну проси…

– А ты обещай, что сделаешь!

Сати откусила пирожок и подумала:

– Глупости, еще обещать чего-то… говори!

– Нет, ты дай слово, что сделаешь!

– И не подумаю. Мало ли что в твою буйную голову придет.

– Нет, ты обещай, обещай, – настаивал Джулис. – Это очень серьезно!

Сати потеряла терпение:

– Ну раз серьезно, так говори! А обещать я ничего не стану.

– Что-то он сегодня не в себе, – сочувственно заметил Никита, приступая к второму пирожку.

Джулис посопел, словно собираясь с духом.

– Я вот подумал… ну просто так подумал, случайно совершенно в голову пришло. Ты не хочешь пожить в сквере у Тильвуса? – выпалил он.

Сати подавилась куском и закашлялась до слез.

– Что? – просипела она. – Где? В сквере?

– Да, да, – горячо подхватил невидимка. – Там ведь прекрасно: природа, свежий воздух! Опять же великий маг всегда рядом!

– Вот именно, – сдержанно проговорил сисадмин и отложил пирожок.

– Да ты что, с ума сошел, что ли? – подозрительно спросила Сати, вытирая слезы. – С чего бы я стала жить в сквере?! С какой стати?

Она покачала головой и откусила полпирожка, измазавшись вареньем.

– Там только великие маги живут, знаешь ли, – пояснила она с набитым ртом. – А такие, как я, обычные смертные людишки, те недостойны рядом с великим магом проживать.

– Вот именно! – горячо поддержал Сати сисадмин.

– Ну подумай, подумай, – принялся уговаривать девушку Джулис. – Это же не навсегда, так, на некоторое время. Зато как было бы спокойно!

– Спокойно? Что-то ты темнишь, раб лампы, – проговорил Никита.

– Нет, вовсе нет. Просто я… тут кое-кто… Ну словом, так получилось… – Невидимка надолго умолк.

Сати отыскала в столе салфетку и вытерла перепачканные руки.

– Слушай, раб ла… Джулис, – начала она вкрадчивым голосом. – Насчет сквера я подумаю. А пока хочу спросить тебя кое о чем.

Невидимка молчал.

– Ну что притих? Джулис! Я сегодня кое-что во сне видела… так, обрывки. Тильвус, видно, задремал минут на пять – и вот. Я у него спрошу, конечно, что это было, но он же опять темнить начнет. Так, может, ты мне растолкуешь, что к чему.

Послышалось сопение.

– И не подумаю, – отрезал невидимка. – Твоя болтливость мне уже вышла боком однажды. Мой друг Тильвус разгневался на меня.

– Не разгневался, честное слово, не разгневался! Ну пообещал лишить тебя языка, так это же ерунда! Он мне слово дал, что расколдует тебя сразу же, как только заклятие сновидения распутает. Думаешь, легко его уломать было? Господин великий маг упрям, как… как… очень упрям, в общем. Но он пообещал, что пальцем тебя не тронет! Между прочим, я каждый день ему об этом обещании напоминаю, потому что волнуюсь за тебя. А ведь могу и не напоминать, правда?

Невидимка засопел еще громче.

– Гнусный шантаж… чего от тебя еще ждать? Ладно уж, что видела? – угрюмо спросил он.

Сати на мгновение задумалась.

– Наверное, это происходило за Завесой сновидений? – неуверенно проговорила она. – Или как вы там это место называете? Дул очень сильный и очень горячий ветер, просто обжигающий…

– Аркабская магия, – опасливо проговорил Джулис. – Этот ветер несет зачарованный сон.

– Кажется, какая-то битва, шум, грохот, все перед глазами вертится. Потом слышу, кричит кто-то: «Быстрее, Тильвус, мы больше не можем их сдерживать»!

– А дальше? – с интересом спросил сисадмин, жуя пирожок. – Что он сделал-то?

– А потом я зажмурилась, потому что песок в глаза летел, – недовольно сообщила Сати. – Слышала только, что снова кто-то закричал: «Завеса рвется!» И грохот. Джулис, что это значит?

Невидимка не отвечал, в молчании его чувствовалось напряжение. Сати выжидательно смотрела на пустое кресло, в котором устроился невидимка.

– А потом он сказал…

Она умолкла припоминая. В ушах все еще звучал голос Тильвуса, полный отчаяния: «Вы все останетесь здесь!», а кто-то, кого ей не удалось разглядеть, произнес: «Значит, так тому и быть».

– Ух ты, – восхитился Никита. – Круто!

– Круто-то круто, – согласилась Сати, – да не понять ничего. А потом я глаза открыла, глядь, а Тильвус-то совсем рядом… острием меча что-то на земле чертит… какой-то знак.

Сати хотела сказать, как поразило ее выражение лица Тильвуса, когда он торопливо нацарапал на пыльной сухой земле непонятный знак, затем произнес несколько слов, которые, судя по всему, давались ему с огромным трудом, и закрыл глаза, будто не хотел видеть то, что творит Запретная магия.

– Ух, – неожиданно произнес Джулис.

– Ну что ты ухаешь, как филин? – недовольно спросила Сати, отвлекаясь от рассказа. – Объясни, что это было.

– Не буду, – наотрез отказался он. – Вот об этом я рассказывать не стану. Ни за что! Спроси сама у моего друга великого мага.

– Что он сделал? Применил Запретную магию против аркабцев?

– Если бы только против них… – неосторожно проговорил невидимка и умолк, словно прикусил язык. – Ни слова больше не скажу!

– Не скажешь? Ну тогда я сегодня же, сейчас же пойду к Тильвусу и скажу, чтоб он тебя… все про тебя расскажу, понял? Пусть он тебя в лягушку превратит.

Пачка старых газет, лежавшая на полу, вдруг подпрыгнула, будто кто-то пнул ее со всего размаха.

– Твоя бесцеремонность и гоблина удивит! Против аркабцев, конечно, против аркабцев, – в отчаянии забормотал Джулис. – Использовал Запретное заклятие, которое возвращает души магов в изначальные стихии, оставляя их тела на земле. Это произошло за Завесой – так что аркабские колдуны будут вечно скитаться во снах, лишенные своей магии. Ясно? Довольна? А теперь можешь поведать моему другу то, что я тебе рассказал, и полюбоваться, какую смерть он для меня выберет. Мне уже все равно!

Сати вздохнула.

– Нет… и слова ему не скажу. Я к нему схожу вечерком, конечно, но – по делу. Исключительно деловой визит, ясно? Вообще ничего говорить не буду! Запретная магия, вот это да… Зачем он ее использовал?

– А что ему оставалось делать? – по-прежнему угрюмо буркнул Джулис и умолк.

Сати переглянулась с Никитой, потом задумчиво уставилась в окно и очнулась только тогда, когда послышался звон курантов на башне центрального универмага.

– Блин, – спохватилась Сати. – Нам же к заказчику пора! Пойдем, Никита! А ты, раб ла… Джулис, тут оставайся. Ты какой-то странный сегодня. Случилось, что ли, чего?

– «Случилось, что ли, чего? Случилось, что ли, чего?» – забормотал невидимка. – Ничего не случилось!

Сати встала и потянулась за рюкзаком.

– Вот и отлично. Ну мы…

Кресло отъехало от стола.

– Я, пожалуй, с вами, – поспешно заявил Джулис. – Пройдусь ради компании. Пригляжу за вами, так, на всякий случай. Но лучше бы все-таки к Тильвусу… гораздо лучше! Возможно, мне удастся убедить тебя по дороге? Ну куда идем?

– В кафе «Бутербродная». Хорошее место, бутерброды там продают фирменные – с копченой рыбой, с икрой, с колбаской всякой, с мясом, с ветчинкой…

– Я буду рядом. Так, от нечего делать прогуляюсь.

Сати насторожилась.

– Ты смотри мне! Только попробуй там слямзить что-нибудь! Только попробуй!

– «Слямзить! Слямзить!» Вижу, ты не удосужилась почерпнуть из бесед со мной ни толики хороших манер! Ничего удивительного, что в столь преклонных годах ты еще не обзавелась супругом! Кто же захочет брать в жены…

Сати замерла на пороге:

– Преклонных?!

– А каких же? Разве тебе не минуло шестнадцать лет?

– Минуло, – нехотя призналась Сати, искоса поглядывая на Никиту, который вдруг заинтересовался пейзажем за окном, – ей показалось, что приятель еле сдерживает смех. – И что?

– Вот видишь! Минуло. А супруга у тебя меж тем нет, – благонравно заметил Джулис. – А почему?

– Да отвяжись! – сердито сказала Сати и хлопнула дверью.

«Бутербродная» находилась на первом этаже современного дома, Сати с Никитой отыскали ее без труда.

Директор очень гордился своим кафе и долго водил гостей по просторному залу, уставленному столиками, демонстрировал подсобные помещения, потом подвел к стойке, где под прозрачной пленкой красовались аппетитные бутерброды.

Кто-то рядом шумно проглотил слюнки. Сати покосилась на директора и незаметно показала этому «кому-то» кулак.

Уже можно было возвращаться в редакцию, но словоохотливый директор все никак не мог успокоиться.

– Заметьте, все оборудовано по последнему слову! Все в соответствии с санитарными нормами! – продолжал трещать он. – Не желаете ли взглянуть на наш цех для хранения продуктов? Нет? А я все-таки настаиваю! Вы взгляните!

Сати переглянулась с Никитой и закатила глаза.

Директор проворно отпер металлическую дверь. Из помещения повеяло холодом.

– Холодильник-рефрижератор, – со сдержанной гордостью проговорил директор. – Обратите внимание, специально переоборудовали цех!

– Очень… гм… очень познавательно, – поддакнула Сати, заглядывая внутрь. Небольшая комната с бетонным полом была набита всяким добром: на полках рядами лежали розовые окорока, колбасы, желтые глыбы сыров. На подносах возвышались груды сосисок, чуть дальше виднелись блестящие бока копченого лосося. – Сфотографируй, Никита, холодильник, пусть читатель на закрома родины посмотрит.

– Свежий хлеб на бутерброды ежедневно привозят прямо из пекарни, – продолжал заливаться директор. – Сфотографировали? Не желаете ли взглянуть на наш цех полуфабрикатов? Нет? А я все же настаиваю! Прошу!

Отделаться от говорливого заказчика Сати с Никитой удалось не скоро.

Наконец они вышли на залитую солнцем набережную и переглянулись.

– Ну и зануда, – проворчала Сати.

Сисадмин не согласился.

– Не зануда, а увлеченный человек. Надо будет сходить в эту самую «Бутербродную», как она откроется.

– Сходим, сходим… Да это когда еще будет! Она только в следующем месяце откроется.

Сати помолчала немного.

– А ты сегодня с работы пораньше свалить можешь? – спросила она, обдумывая что-то.

– Смотря зачем, – рассудительно ответил Никита.

– К Тильвусу сходим. Во-первых, узнаем насчет заклятия. Долго он еще с ним возиться будет? А во-вторых… я все про сон этот думаю, что же это было-то? Тильвус воспользовался заклинанием Запретной магии. Так?

– Так, так…

– Аркабские маги навечно остались за Завесой… раб лампы-то что сказал? Слышал? «Лишенные разума, души и магии».

– Магии-шмагии… слышал.

Сати подумала еще немного.

– А кому же Тильвус кричал: «Вы все останетесь тут»?

Никита пожал плечами:

– Понятия не имею…

Они пересекли маленький скверик и вышли на бульвар.

– Я вот думаю, – снова начала Сати. – А что если он…

– Думаю-шмумаю… что-то много ты о дедуле думаешь в последнее время, – недовольным тоном заметил сисадмин. – И что надумала?

Сати замялась:

– Да ничего. Это я так… Сходим к нему после работы, ладно? Эй, раб лампы, пойдешь с нами?

Ответа не было.

– О, обиделся! Подумаешь… ну ладно, ладно, не раб. Джулис. Ну доволен? Теперь говори, пойдешь с нами к Тильвусу?

Но Джулис по-прежнему молчал.

– Не желаешь говорить? – Сати пожала плечами. – Ну и не надо, не больно-то и хотелось…

На тенистом бульваре было тихо и немноголюдно. На автобусной остановке почти никого не было: стояла полная женщина с дачной сумкой на колесиках да поодаль сидел на парапете сгорбившийся старик в потрепанной одежде.

– Ты, Никита, с версткой-то побыстрей заканчивай, – озабоченно говорила Сати. – А я пока текстик допишу, а то, чего доброго, начальник рекламного отдела смертельным заклятием в меня пульнет. Неврастеник… Вот уйду к конкурентам, буду для «Нимфы» рекламу писать, пожалеет тогда, да уж поздно будет!

Старик снял кепку, бросил возле ног и пригладил остатки волос. Сати вздохнула: пожилых людей, вынужденных просить подаяние, ей всегда было ужасно жаль. Она порылась в кармане рюкзака, под руку попалась купюра, украшенная росчерком красного фломастера.

– Вот, возьмите, – сказала Сати, протягивая деньги.

Мор сидел на бульваре, поджидая ту, что видит сны Воина Сновидений. Найти ее оказалось проще, чем он думал: всякий человек, побывавший в зачарованных снах, нес на себе невидимую печать. Со временем сил у человека становилось все меньше, а печать сияла все ярче. Сидя в тени дерева, Мор без интереса наблюдал жизнь, кипевшую совсем рядом.

«Автобус, – подсказывала чужая память. – Остановка. Машина». Подумав, он заставил чужую память замолчать и одно за другим отключил все свои чувства, кроме одного – того, что позволяло ему обнаружить то, что не присуще здешнему миру.

Дуновение магии оказалось таким слабым, что даже Хранители Равновесия не почувствовали бы его. Но он уловил – и чужое сердце стукнуло в груди сильнее. Мор машинально стянул странный и нелепый головной убор и бросил на землю, впившись острым взглядом в проходившую мимо девушку.

И вдруг та, что видит сны, остановилась и взглянула на него. Он замер. Что ей нужно? Она что-то протягивает ему. Мор срочно вернул память старика.

«Деньги», – шепнула память.

Деньги?

Но внезапно старое изношенное сердце заколотилось так, словно собиралось проломить ребра и выскочить наружу. На бумажке, которую протягивала ему простолюдинка, пылала охранная руна.

Охранная руна?!

Мор лихорадочно размышлял. Очевидно, она понятия не имела, что означает руна. Но кто мог нанести на бумагу защитный знак? Тильвус? Кроме него сделать это было некому. Догадывался ли он, что руна сработает? Может быть, он сделал это специально, ограждая девушку от опасностей? Об этом нужно было хорошо подумать.

– Что с вами? – Девушка наклонилась ниже, и чародей отпрянул, чувствуя, как невидимый огонь руны опаляет лицо. – Вам плохо? Вызвать «скорую»?

Мор отполз в сторону и с досадой махнул рукой. Девица пожала плечами.

– Извините, – растерянно сказала она. И ушла, унося с собой волшебную руну.

Мор проводил девушку взглядом и погрузился в размышления.

Магия руны Тильвуса работала в этом мире. Неизвестно, как и почему, но руна выполняла свое предназначение – защищала. И пока она у той, что видит сны, нечего и думать о том, чтобы приблизиться к ней.

Мор ногой отодвинул странный головной убор подальше, продолжая размышлять.

Она, видно, и не подозревает о силе руны, раз так легко готова расстаться с ней. Значит, всего-то нужно подождать немного…

Лохматый курносый парень плюхнулся рядом, поставил перед собой бутылку с какой-то жидкостью, на колени пристроил маленькую черную коробку, ткнул пальцем в блестящую пуговицу на ней. Взревела невообразимая музыка, будто взбесившиеся тролли ударили дубинками в барабаны.

Парень покрутил что-то, музыка стала тише.

Мор не спеша вернул все чувства обратно. Парень рядом дергался в такт музыке, так, будто только что получил заклятие болотной лихорадки.

– Слышь, дед, – бесцеремонно обратился он к Мору. – Автобус давно был?

Чародей ничего не ответил, лишь посмотрел на него взглядом василиска. Такой взгляд поверг бы в трепет любого смертного, но глупый парень почему-то не устрашился.

– Втыкай, дед, какой клевый музон! Эта группа в прошлом году…

– Если ты сейчас же не исчезнешь, – в ярости прошипел Мор, в упор уставившись на парня ледяными глазами, – я сдеру с тебя кожу живьем. Медленно. Потом оторву твои пальцы, потом заставлю тебя съесть собственные уши…

И вот тут произошло что-то непонятное. Парень, вместо того чтобы испугаться и убежать, вдруг обрадовался и хлопнул мага по плечу:

– Дед! Ты тоже смотрел это кино?! И я тоже! Да ты молоток, что любишь такие фильмы?! А говорят, что только молодежь… – Он придвинулся поближе. – А помнишь, как главный герой попал в черный-черный дом? Я сразу понял, что дальше будет! И – в точку! Появился мертвый колдун и сказал точно таким же голосом…

И парень процедил зловеще, точь-в-точь имитируя голос Мора:

– «Я сдеру с тебя кожу, несчастный смертный!» Класс! Просто класс! А продолжение ты смотрел?

Впервые в жизни аркабский колдун не поверил своим ушам. Что это? Может, человека поразила какая-то хворь, неведомая даже ему, повелителю болезней?! Это нужно было срочно обдумать.

Парень, широко улыбаясь, протянул ему бутылку:

– Дед! Хочешь пива?