Глава восьмая
ДАЛЬНЯЯ ДОРОГА
Немного существовало на свете вещей, которые раздражали бы норлока сильнее, чем женские слезы. Прошло совсем немного времени, а он уже с трудом удерживался от того, чтобы не отвесить плачущей девице пару оплеух: может, тогда она успокоится наконец и перестанет заливаться слезами! Нервы были натянуты, как тетива, слух обострен — позади в любую секунду мог раздаться топот копыт, и тихие всхлипывания гадалки порядком выводили норлока из себя.
Румита шла, спотыкаясь, глядя перед собой невидящими глазами, слезы, срываясь с подбородка, капали на грудь.
— Уймись, — процедил Сульг сквозь зубы. В холодном голосе проскользнуло что-то такое, от чего девушка тут же принялась поспешно вытирать лицо полой плаща.
Норлок шел скорым шагом, сосредоточенно сдвинув брови. Мысленно он представлял себе путь, который предстояло проделать: дорога не самая быстрая и безопасная, зато неожиданная для тех, кто попытается его отыскать.
Румита изо всех сил боролась со слезами, опасаясь рассердить спутника.
— Ты меня убьешь? Убьешь, потому что я знаю, что ты — норлок, которого ищут?
— Быстро соображаешь, — пробормотал Сульг. Он обдумывал разные варианты развития событий и не обращал внимания на гадалку.
Румита хотела добавить еще что-то, но слезы снова заволокли глаза, и она всхлипнула.
Сзади застучали колеса, норлок встревоженно обернулся. Путников нагоняла повозка, запряженная упитанной рыжей лошадью — несколько человек, поочередно отхлебывая из фляжки, громко обсуждали последние события в Брере. Доехав до поворота, повозка свернула на узкую, поросшую травой дорогу к дому, что стоял возле крошечного, затянутого ряской пруда.
Румита проводила повозку тоскливым взглядом.
— Если ты отпустишь меня, — проговорила она умоляюще, прижав руки к груди, — я никому, никому не скажу, что видела тебя! Я клянусь, что никогда не расскажу… Я…
Сульг покосился на девушку. Люди, готовые вот-вот попрощаться с жизнью, говорят слишком много, слова из них гак и льются. Эту попытку зацепиться за жизнь норлок знал слишком хорошо.
— Заткнись. Конечно, не расскажешь. Мертвые вообще неразговорчивы.
Девушка испуганно замолчала.
Брер давно остался за поворотом, за густыми деревьями скрылись лачуги пригорода. Но всадникам потребуется совсем немного времени, чтобы преодолеть это расстояние и настигнуть путников! Мысль об этом заставляла норлока ускорять шаг и безжалостно подгонять Румиту.
По крайней мере один день патрули потратят на то, чтобы еще раз тщательно обыскать город, прочесать улицы, рома, расспросить людей. Рано или поздно кто-нибудь вспомнит, что видел норлока на окраине Брера, возле Озерных ворот. Патрули поймут, что он ускользнул от них, и сосредоточат все внимание на дорогах, ведущих в Доршату… но, возможно, догадаются проверить дороги во всех направлениях, в том числе ведущие в противоположную сторону? В поисках одинокого путника ищейки Ордена прочешут вce тропки… Привлечет ли их внимание семейная пара, возвращающаяся с осеннего праздника в Брере? Осенью на дорогах всегда бывает полно народа: фермеры ездят продавать урожай, сезонные рабочие устремляются в города, пытаясь найти работу на зиму, бродяги, паломники…
Норлок прищурил глаза, оглядывая дорогу, что тянулась меж холмов, делала поворот, оставляя в стороне поселки и большие деревни, и бежала дальше, теряясь в пустынной и дикой местности. В тех краях лишь возле караванных путей попадались маленькие поселения, да изредка встречались пастухи-кочевники, перегоняющие огромные стада коз и овец. Заброшенной дорогой пользовались редко, но если патруль вздумает прочесать все дороги до Шармиша, о ней, конечно, вспомнят.
Румита брела рядом, спотыкаясь на каждом шагу. Сульг мельком глянул в ее сторону: гадалка, похоже, уже попрощалась с жизнью. Он огляделся кругом, потом снова представил карту. За двумя пологими холмами, поросшими редким орешником, должна быть развилка.
— Сворачивай к ферме. — Норлок кивнул на низкий дом под красной черепичной крышей, окруженный старыми развесистыми яблонями. — Надо купить что-нибудь из еды. Держи рот закрытым, ясно? Если начнешь кричать, звать на помощь, придется убить не только тебя, но и людей в доме. Их смерть будет на твоей совести. Спросят, куда идем — скажешь, идем из Брера с осеннего праздника, а живем… ну… в Дайру. Поняла?
Девушка торопливо кивнула.
Хозяин, пожилой крепкий человек с густой рыжеватой бородой, поблескивая загорелой лысиной, колол во дворе дрова. Он не удивился гостям: ферма стояла неподалеку от дороги, и путники, едущие в Шармиш, частенько покупали у него еду — хозяин собщил об этом с гордостью. Воткнув топор в чурбан, он поинтересовался, что хотят купить, кивнул и скрылся в доме. Румита, незаметно смахивая слезы, разглядывала двор. По траве бродили куры, роясь в мусоре, похрюкивала в сарае свинья, а неподалеку в небольшом загончике резвились упитанные бурые кролики.
Норлок вытряхнул в ладонь нож, бросил быстрый взгляд в сторону: хозяин возился на веранде, собирая при-пасы, — вынул из корзины буханку хлеба, пошарил на полках в поисках коробки с солью, затем принялся переливать мед из большого кувшина в горшочек.
Сульг бесшумно приблизился к загону, чуть помедлил, разглядывая кроликов, коротко свистнул нож и пришпилил зверька к земле. Румита растерянно заморгала глазами. Она покосилась на ничего не подозревающего хозяина, потом перевела взгляд на норлока. Сульг хладнокровно вывернул лезвие, убрал нож на место, взял кролика за задние лапы и забросил в тележку. Вскоре хозяин вынес припасы: тяжелую буханку еще теплого хлеба, несколько лепешек, завернутых в лист лопуха, горшочек с медом и несколько вареных яиц в крошечной корзиночке. Румита, чувствуя на себе пристальный взгляд норлока, молча расплатилась, положила еду в тележку и прикрыла полой своего коричневого плаща: единственной чистой вещью из всей груды заплесневелого тряпья. Хозяин пересчитал деньги, кивнул и скрылся за калиткой. Девушка поглядела ему вслед, готовая расплакаться от собственной беспомощности.
— Быстрей, гадалка, — нетерпеливо скомандовал Сульг, когда они снова оказались на дороге. Румита торопливо взялась за ручку тележки.
К полудню они были уже далеко от Брера, но Сульг по-прежнему торопился, и Румита еле успевала за ним. Норлок не особенно приглядывал за девушкой: на пустынной дороге бежать ей было некуда. Хлеб, купленный на ферме, Румите пришлось съесть на ходу. Впрочем, норлок тоже ел, не замедляя шага. После того как с едой было покончено, Сульг принялся разглядывать местность: совсем скоро должен показаться поворот. Норлок оглянулся, обшаривая взглядом бурые холмы, купы деревьев, дорогу, и Румита внезапно увидела, как глаза его медленно сузились. Она проследила за его взглядом: позади, нагоняя их, во весь опор неслись два всадника. Девушка быстро опустила глаза, но Сульг уже заметил тень мелькнувшей надежды. Взгляд его сразу же стал колючим.
— Не делай глупостей, гадалка, — процедил он. — Хуже будет. Мне придется тебя прирезать и идти дальше в одиночестве. А я только-только начал привыкать к твоему обществу.
Румита испуганно покосилась на него и кивнула.
— Отлично, — сказал Сульг. Он, не отрываясь, следил за приближающимися людьми.
— Держись ближе к обочине, — скомандовал норлок. — Иди медленнее, но не останавливайся.
Он пропустил девушку вперед и занял место по другую сторону тележки, без колебаний используя Румиту как дополнительную преграду между собой и нагонявшими их всадниками.
Тележка катилась еле-еле. Топот лошадей приближался, громом отдаваясь в ушах. Ладонь Сульга крепко сжимала рукоять меча, прикрытого плащом, лицо казалось совершенно спокойным.
— Кто же узнал меня? — пробормотал норлок вполголоса, краем глаза следя за дорогой.
Всадники налетели, в облаке пыли, с топотом копыт и шумом промчались мимо, словно вихрь, и скрылись за поворотом. Сульг выдохнул сквозь зубы и убрал руку с меча.
— Это не воины, — с облегчением проговорил он. — Наверное, почтовая служба Брера.
Румита опустила голову, глаза снова защипало от близких слез.
Некоторое время норлок шел молча, обдумывая что-то, потом неожиданно вспомнил о своей спутнице, выбившейся из сил.
— Сворачивай с дороги, — приказал он, отбрасывая травинку, которую мусолил во рту последние несколько минут. — За кусты. Хорошее место, как раз ничего не видно будет.
Румита остановилась и мертвой хваткой вцепилась в тележку.
Сульг обошел неподвижно стоявшую девушку и оглянулся.
— Ну? — с досадой бросил он. — Будешь стоять как вкопанная или все-таки двинешься с места? Давай, шевелись!
Норлок исчез в зарослях. Румита поколебалась, однако собралась с духом и двинулась следом, с трудом протаскивая тележку через густой кустарник. За кустами оказалась крошечная поляна, которую Сульг облюбовал для привала. Он отстегнул меч, положил его в траву, прикрыл плащом и направился к тележке. Там норлок достал остатки хлеба, лепешки, мед и не сдержал усмешки, заметив, как испуганно отпрянула девушка.
— Слушай, гадалка Румита, — начал он, раскладывая еду прямо на траве. — Слушай меня внимательно. Если б я хотел тебя убить, то сделал бы это сразу по выходе из Брера. Никто не станет искать твоего убийцу, не такая уж ты важная особа.
Он развязал холщовую тряпицу, закрывавшую горшочек с медом.
Румита стояла поодаль, напряженно следя за каждым его движением.
— Так что убивать тебя покуда не стану… но и отпустить тоже не могу. Пойдешь со мной какое-то время — день или два. А когда отпущу — можешь со всех ног бежать обратно в Бpep и сообщать стражникам, что видела Великого норлока. Возможно, тебе даже поверят, — он обмакнул кусок лепешки в мед и отправил в рот, — хотя на твоем месте я бы не слишком рассчитывал на вознаграждение. — Он посмотрел на девушку.
Румита вспыхнула.
— Вовсе не собираюсь этого делать! — с жаром воскликнула она. — У меня и в мыслях не было! Никогда! Клянусь!
Сульг усмехнулся.
Девушка нерешительно потопталась в стороне, кусая губы.
— Но… Ты уже один раз меня обма… обещал, что отпустишь, когда выйдем из Брера, но потом сказал, что передумал и…
Норлок пожал плечами, жуя лепешку:
— Бывает. Иногда я меняю решения.
Румита помрачнела. Она отломила кусок хлеба и села возле тележки, подальше от Сульга.
— А кто ж тебе мешает изменить решение еще раз да и убить меня? — пробормотала она еле слышно, но он расслышал.
— Никто, — сказал норлок спокойно. — Но я нечасто убиваю без особых причин. Так что, вполне возможно, вернешься в Брер живой. Ясно?
Девушка угрюмо кивнула. Мягкий свежий хлеб казался ей совершенно безвкусным. Она подержала кусок в руках и сунула в карман.
— Отлично. — Сульг легко поднялся на ноги и отряхнул куртку от крошек. — Бери тележку, иди на дорогу.
Дорога казалась бесконечной. В последние пару часов Румита собиралась с духом, чтобы сказать, — у нее нет больше сил, чтобы двигаться дальше. Ей хотела есть и пить, стертые ноги горели огнем, но она все брела и брела по пустынной дороге, толкая перед собой тележку. Норлок, видно, хотел как можно дальше убраться от Брера и все прибавлял ходу, забыв о выбившейся из сил гадалке.
Когда над холмами и старой дорогой сгустились синие осенние сумерки, Румита все же отважилась заговорить. Она хотела намекнуть, что устала, но в самый последний момент струхнула и сказала совсем не то, что хотела:
— Почему мы идем в противоположную сторону от Доршаты?
Солнце село, низкое небо затягивалось облаками. Ветер шуршал в кустах, возился в зарослях, словно невидимый зверь. Дорога терялась меж холмов, Румита понятия не имела, куда она вела. В пустых вечерних полях рядом с неразговорчивым хмурым спутником было беспокойно и неуютно.
— Разве… я думала… нужно добраться до Серого Замка? — робко спросила девушка и тут же прикусила язык. Однако Сульг не рассердился.
— Дороги на Доршату взяты под охрану, — коротко сказал он, отвлекаясь от своих мыслей.
— Я слышала, что в Брере ищут вира, обернувшегося… — Румита поколебалась немного. — Но ты же не…
— Вира, обернувшегося мной, уже убили, — неохотно сказал норлок. — Я это видел.
— Убили? Вчера вечером, возле базара, болтали, что этот вир исчез…
Она задумалась на мгновение, потом, поколебавшись, заговорила снова.
— Но… А кого же тогда ищут солдаты? Тебя? — спросила она, и карие глаза ее стали круглыми. — Они думают, что ты и есть этот вир?!
Норлок промолчал.
— Не может быть! Разве кто-то посмеет… Но если ты скажешь… объяснишь, что ты — это ты, а не вир?
— Кому? — устало поинтересовался Сульг. — Патрулям Белого Дворца? Они убьют меня, а потом сообщат в Серый Замок, что расправились с виром, принявшим мою личину. Понятное дело, потом сильно огорчатся, когда узнают, что убили не вира, а норлока, казнят пару стражников, замешанных в убийстве, да мне-то от этого не легче будет…
— Но сообщить норлокам…
— В Брере их нет, ты должна это знать, раз жила там. В Сером Замке знают, что я в Акриме, и не скоро спохватятся. В Акриме знают, что я уехал в Доршату.
У него снова мелькнула мысль об Айши и Тальме, и он с досадой прикусил губу.
— А в Ратиле просто решат, что я передумал и заеду к ним в другой раз. Да… Кто-то хорошо был осведомлен о моих планах… — с досадой пробормотал он, погружаясь в раздумья.
— Но… — начала было Румита, однако, заметив недовольный взгляд норлока, прикусила язык.
— Я хотела спросить, зачем я тебе понадобилась, — торопливо сказала она. — Только и всего!
— Время скрасить за приятной беседой, — буркнул Сульг.
Долгое время Румита молчала, потом тихонько проговорила:
— Понимаю… Ищут-то тебя одного, а на фермерскую семью, что идет в свою деревню с ярмарки, внимания не обратят…
Норлок покосился на нее, но ничего не сказал.
Далеко на равнине, возле холма виднелось несколько маленьких домиков, в окошках уже светился огонь. Румита поглядела на них с надеждой, но норлок отрицательно мотнул головой:
— Нет. Заходить туда нельзя.
— Будем идти всю ночь? — испуганно спросила девушка.
— Переночуем где-нибудь.
Она оглянулась.
— А вдруг здесь виры? — Голос Румиты дрогнул. — Они теперь бродят в этих краях! Говорят, и на путников нападают! А если вир укусит человека…
Сульг с досадой вздохнул.
— Глупости. Виры никого не кусают, — неохотно сказал он. — Это все выдумки людей. Чем нелепее слухи, тем охотней вы им верите.
— Но так говорят! — Румита помолчала немного, потом любопытство взяло верх над страхом. — Это правда, что виры жили раньше в Доршате?
— Правда.
— А почему они ее покинули?
— Люди решили, что в Доршате вирам не место, — хмуро пояснил Сульг. — И норлокам, похоже, тоже…
Румита, заметив, как сдвинулись его брови, заторопилась:
— Конечно, это несправедливо, вы же пришли на земли Доршаты раньше людей. Но ведь люди ничего не имеют против норлоков, ну, чтобы они и дальше жили в Дор…
Сульг бросил на девушку косой взгляд.
— Это мы против вас пока что ничего не имеем, — отрезал он, и Румита тут же умолкла. Но идти молча по темной дороге ей было еще страшней, чем разговаривать с норлоком.
— Ты встречался с вирами?
— Да, — ответил Сульг после паузы. — Не очень часто. Они не любили чужих. Не доверяли им.
— И они были оборотнями?!
— Ну и что? — Норлок пожал плечами. — Кому от этого было плохо? Хватит, — сказал он, заметив, что девушка внова открыла рот. — Поговоришь в другой раз. Подробно расскажешь, какие кровожадные существа эти виры. А сейчас я собираюсь искать место для ночевки. Нужно устроиться так, чтобы не видно было с дороги. Места здесь не оживленные, но все же… не так уж далеко удалось отойти от Брера. Жаль, коня пришлось бросить в этом проклятом городишке! — пробормотал он с досадой.
— Бросить? Через неделю в Брере конная ярмарка, — торопливо говорила Румита, е опаской оглядываясь по сторонам: сумерки становились все непроглядней. — Много народу собирается… торговцы лошадьми, фермеры, караванщики. Покупают, продают…
— На нем тавро Серого Замка. Всякого, кто попытается продать коня с таким клеймом, повесят на городской стене.
Взгляд его скользил по обочине, выискивая подходящее место. Наконец он кивнул Румите, чтобы сворачивала с дороги.
На пригорке неподалеку от ручья норлок снял плащ и бросил под невысокой сосной.
— Поставь сюда тележку, — велел он. — Сегодня дальше уже не пойдем.
Румита оглянулась на пустынную дорогу, убегающую в темные холмы.
— Последнее время люди стараются не пускаться в путь в одиночку, — пробормотала она.
— Что так? — Сульг достал остатки хлеба, лепешки, завернутые в листья лопуха, и ворошил тряпье в тележке, пытаясь отыскать горшочек с медом.
— Из-за вир. — Румита настороженно обернулась, ей показалось, что в кустах кто-то прошмыгнул. — Поэтому все выезжают рано, чтобы добраться до постоялого двора засветло. А если нет, то стараются ехать большой компанией. Виры тогда боятся нападать.
Сульг с сомнением покачал головой. Он отошел к сосне, уселся на расстеленный плащ и задумался, медленно разворачивая завернутые в листья лепешки.
— Виры не нападают на людей, — произнес он наконец. — Никогда не слышал об этом.
— Может быть, — сказала Румита. Глаза ее блеснули: страх перед вирами пересилил в ней страх перед норлоком. — Может быть, сто или двести лет назад так и было, они не нападали! А сейчас совсем другое говорят! И кто его знает, почему они покинули Мглистый край?!
— Понятия не имею, — признался норлок, — Но нападать на кого-то… не похоже это на вир…
Он снова погрузился в раздумья, пытаясь разобраться в том, что происходит. Виры, почти полностью исчезнувшее племя магов-оборотней, бродили возле границ Мглистой земли, удерживаемые там силой чужой магии. Но агрессивности, присущей оборотням, у вир никогда не было и в помине…
Румита пристально смотрела на норлока.
Она очень хорошо помнила это лицо: жесткую линию губ, темные сдвинутые брови и хмурые серые глаза. Даже сейчас, год спустя, по спине бежали мурашки, стоило только вспомнить тот ужасный день, когда она оказалась в покоях Великого норлока и он смотрел на нее равнодушным ледяным взглядом.
А сейчас — можно ли верить его словам? Отпустит ли он ее живой? Что для него чужая жизнь?
Румита опустила глаза. Снова мелькнула в голове мысль: а что, если опередить? Убить первой? Девушка закусила губу, размышляя, потом тихонько вздохнула: ей еще не приходилось лишать кого-то жизни. Наверное, не так-то легко… Это не курицу зарезать… Нечего и пытаться!
Она переступила с ноги на ногу и раздосадовано дернула плечом.
Сульг бросил на нее проницательный взгляд.
— Ну, гадалка Румита, — произнес он, и девушка подняла удивленные глаза, ей показалось, что норлок улыбнулся. — Теперь, после того, как ты решила не убивать меня спящего, пожалуй, пора устраиваться на ночлег.
— А если ночью нападут виры? — Девушка испуганно посмотрела на темные кусты. — Или какая-нибудь нечисть? Спать под открытым небом — значит, притягивать к себе упырей. Это все знают. Или мертвецов. Ночью они вылазят из своих могил и…
— Каких еще упырей?! — с досадой отозвался Сульг, роясь в тележке. — Бояться надо живых, а не мертвых. А виры… ну, гадалка Румита, у тебя же есть оружие. Сможешь защититься в случае чего.
Румита онемела.
— Ты это о … О чем говоришь? О дорожном посохе? — Она бросила взгляд на посох, купленный в лавке старьевщика, он валялся возле тележки. — Я не очень-то умею с ним…
— Я говорю о ноже, о том самом, что ты прячешь на поясе с тех самых пор, как вышла из Брера, — невозмутимо произнес норлок. Он отыскал холщовую сумку и вытряхнул пару кремней.
Глаза Румиты расширились.
— Откуда ты знаешь? — еле слышно спросила она.
Сульг усмехнулся:
— Заметить нетрудно. Я все ждал, когда ты решишься пустить его в ход. К счастью, у тебя хватило ума не делать этого.
Он бросил ей кремни:
— Собери хворост и разведи костер.
Девушка кивнула. Однако стоило Сульгу сделать шаг в сторону, как она вскочила на ноги:
— Куда ты?
— За водой. Неподалеку ручей, а у меня есть фляжка.
Румита смерила взглядом расстояние до ручья, потом оглянулась назад, на темнеющие кусты:
— Я с тобой!
Сульг хмыкнул, выливая из деревянной фляжки остатки воды.
— Сначала ты собиралась сбежать, потом — зарезать меня ночью, а теперь будешь ходить по пятам? Этого еще не хватало! Оставайся тут!
Румита сидела возле маленького костра, испуганно озираясь по сторонам. Облегчение, которое появилось на лице девушки, когда она завидела Сульга, яснее всяких слов говорило о том, как страшно ей находиться среди темных холмов, под черным ночным небом.
— Может быть, не нужно останавливаться на ночлег здесь? Еще можно добраться до какого-нибудь села… — умоляющим голосом проговорила она.
— Нет, — коротко ответил Сульг. Он захватил из тележки тушку кролика и вернулся к огню. Вынув нож, норлок ловко вспорол зверьку брюхо, поддел лезвием внутренности и вышвырнул в траву. — Никаких сел поблизости нет.
— Виры…
— Совсем необязательно.
Через несколько минут кролик был ободран и разрублен на две части. Сульг вырубил две подходящие палочки, нанизал куски мяса и пристроил над огнем.
— Будет несоленое, но не беда, — пробормотал он.
— Ты куда? — испуганно спросила Румита, вскакивая на ноги.
— К ручью.
— Я тоже! — поспешно сказала она.
— Боишься вир? Ну, по крайней мере не придется связывать тебя на ночь, и так никуда не денешься. — Он подбросил в огонь несколько сучьев, огонь затрещал. — Сиди тут. Приглядывай-ка лучше за мясом.
Румита сердито сверкнула глазами. Сульг спустился к ручью, сполоснул в воде руки, перепачканные в крови кролика, вытер их полой рубахи и вернулся к костру.
Девушка сидела возле огня: ей стоило усилий выдержать характер и не обернуться на звук шагов. Сульг усмехнулся, взял лепешку и принялся жевать, поджидая, пока приготовится мясо.
Глядя на огонь, Румита перекатывала в руке каменные гадальные шарики, время от времени поглядывая, какой стороной, белой или красной, они повернутся.
— Не веришь в гадание? — спросила она, заметив скептический взгляд норлока. Он отрицательно мотнул головой. Румита помолчала, опасаясь рассердить его, потом осторожно проговорила:
— Но… Разве мое гадание не начинает сбываться? Разве ты не говорил, что тебя ищут, чтобы убить?
Сульг вздохнул.
— Я бы тебе рассказал, сколько раз меня искали, чтобы убить, — заметил он, переворачивая мясо над огнем. — Да боюсь, рассказ получится слишком длинным.
Румита задумалась, постукивая в ладони шариками.
— Могу погадать еще раз, — предложила она.
— Нет уж, — решительно отказался норлок. — Избавь от этого! Нет никакого желания выслушивать глупости.
— Глупости?! — запальчиво воскликнула Румита и тут же осеклась, но норлок лишь пожал плечами. — Если ты считаешь мое гадание вздором, который и внимания не заслуживает, — продолжила уже тише, — то отчего ж твои «волки» притащили меня в Серый Замок?
— Это был не мой приказ, — пояснил Сульг. — Доставить тебя распорядился Азах, Наставник воинской школы, мой старый друг. Мне лично наплевать, что за небылицы плетут люди. В тот год слухам о гибели Магистра и моей не было числа, чего только не говорили! И когда появился еще один, Азах вышел из себя. Только и всего.
Он поворошил угли в костре.
— Старый друг? Понятно… — Она помолчала, припоминая. — А! Наставник вашей школы! Я слышала, вы вместе были в изгнании?
Сульг искоса взглянул на нее, девушка смешалась.
— Ну, я думала, это не секрет… все в Доршате знают об…
— Были, — неохотно сказал он. — Хотя отправляли в изгнание меня одного. А Азах и Тирк отправились по своей воле. И еще несколько друзей.
— О, — тихонько сказала Румита, — И сколько же вы были в изгнании?
— Долго, — коротко ответил Сульг, не желая поддерживать разговор.
Румита замолчала, но лишь на минуту.
— Да, многое тогда говорили! Не только это.
— Представляю себе, — пробормотал Сульг, подбросив в огонь несколько веточек. — Норлоки едят живых младенцев, правда?
— Я… нет, не это. Ну, всякое болтают.
Она смутилась и не слишком искусно попыталась сменить разговор:
— И все же зря ты не веришь в гадание!
— Во что я должен поверить? В то, что ты предсказала, в свою скорую смерть? С чего бы это?
Девушка помотала головой:
— Нет… я о другом.
— О чем же?
Румита беспокойно поерзала на траве, собираясь с духом.
— Я знала, что мы встретимся еще раз! — выпалила она и покраснела. — Карты показывали, что наши пути пересекутся!
Сульг пожал плечами.
— И, как видишь, все сбылось! — крикнула гадалка.
— Да, я заметил, как ты обрадовалась, — пробурчал он, проверяя, не поджарилось ли мясо.
Румита опустила глаза:
— Я не ожидала, что все произойдет так… неожиданно.
— А как это должно было произойти? — спросил норлок без особого интереса. Он осторожно вынул из огня палочки с нанизанными на них кусками мяса и положил в траву остывать. — Ерунда все это… Чушь.
Румита поджала губы и убрала гадальные шарики в карман.
— И что же, нравится тебе быть гадалкой?
Девушка повела плечом:
— Ремесло не хуже любого другого. Вообще-то, выбирать было не из чего, — неохотно призналась она, не глядя на норлока. — В детстве меня били… потом я сбежала из дома, ну и… пришлось учиться зарабатывать себе на хлеб.
Сульг разломил хлеб, придвинул куски дымящегося мяса и кивком указал Румите на еду.
— Кто бил?
— Мачеха. — Девушка осторожно взяла горячий кусок. — Никак не получалось с ней поладить, что ни сделаю, все было плохо…
Норлок взял половинку зажаренной тушки и, орудуя клыками, быстро разорвал ее на части.
— А отец? Что ж он не заступился за тебя? — Он взял один кусок и отправил в рот.
— Ему не до этого было. — Румита облизала пальцы, перепачканные в жире. — Прокормить шестерых детей непросто, знаешь… он много работал.
Она пожала плечами, прожевывая мясо.
— Когда я ушла, меня, наверное, и не спохватились. В Доршате жила тетка, я и решила к ней поехать. Думала тогда, она обрадуется, если буду у нее жить… Мне девять лет было. — Румита помолчала. — Путь до Доршаты оказался неблизким…
Она бросила в костер дочиста обглоданные кроличьи косточки и вытерла пальцы о траву.
— Ну а потом пришла пора учиться какому-нибудь ремеслу… одна женщина научила меня гадать. Все говорили, что у меня неплохо получалось.
— Да уж, — пробормотал Сульг.
Румита вспомнила кабак Фитча, шум и гам, крики подвыпивших моряков, пьяные драки, запах кислого несвежего пива, братца, Бретена и умолкла, чувствуя, как к глазам подступают слезы.
Покончив со скудной трапезой, норлок погасил костер и тщательно затоптал тлеющие угли.
— Зачем? — испуганно спросила девушка — Нечисть боится огня, это всем известно!
— Не стоит объявлять всем вокруг, что здесь кто-то ночует. Мало ли кто заглянет на огонек. — Сульг переставил тележку поближе к пригорку, решив устроиться на ночлег под сосной, потом вышел на дорогу и прислушался. Стояла тишина, лишь вдалеке пересвистывались ночные птицы.
Он вернулся к месту ночлега.
— Никого нет? — спросила Румита напряженным голосом.
— Упырей пока нет, если тебя это интересует, — ответил Сульг. Девушка сердито дернула плечом. — Может, попозже подойдут, кто их знает? Будем ждать.
— А виры?
— Почему они должны оказаться именно здесь, а не где-нибудь в другом месте? — резонно поинтересовался норлок. — Все, избавь меня от болтовни.
Он взял плащ, бросил на землю под деревом, положил рядом меч и расстегнул перевязь с ножнами невидимого клинка.
Девушка беспокойно топталась неподалеку, явно собираясь с духом, чтобы сказать что-то.
— Ну что еще? — с досадой спросил норлок. — Иди спать, гадалка Румита.
Из темноты послышалось несколько вздохов. Сульг тоже вздохнул.
— Послушай, — сказал он. — Ты, конечно, очень привлекательна… но я тебя уверяю, далеко не все мужчины, оказавшись с девушкой в лесу, мечтают… э… гм… немедленно залезть ей под юбки. Так что можешь спать совершенно спокойно.
— О! — с возмущением воскликнула Румита. — Ты умеешь читать чужие мысли!
— Твои мысли у тебя на лице, — пояснил Сульг. — А норлоки видят в темноте. Ясно? А теперь сделай одолжение, засни наконец. И положи рядом свой посох — пригодится, если упыри нагрянут.
Он лег на спину и заложил руки за голову.
Темное бескрайнее небо расстилалось над землей, мерная звездами. На западе широко раскинул крылья Серебряный Дракон, возле его правой лапы свернулась клубком Небесная Лисица, покровительница торгового люда. В севернойl части небосвода уже поднимались Стерегущие: семь ярких звезд — Души Воинов, как называли их кадгарцы — и, пересекая весь небесный свод, сверкающей серебряной полосой тянулась Река Эльфов, из которой на самом краю неба пил воду Единорог, охраняющий Доршату. Знакомая звезда, запутавшись в густых сосновых лапах, мигнула волчьим глазом норлока, и Сульг улыбнулся в ответ.
Рутис, юный слуга шагрита Белого Дворца, стоял за креслом своего господина и не сводил горящих глаз с седобородого певца: Морир Серебряный, исполнитель исторических баллад, как раз вел неторопливый рассказ о Кадгарской битве, где прославился шагрит Закиф. Певучим звучным голосом Морир живописал картину сражений, а его длинные смуглые пальцы проворно перебирали струны лютни, заставляя инструмент то плакать, то смеяться. Шелестели листья над головой, звонко перекликались пичуги в ветвях деревьев, дамы в ярких нарядах, присев на стулья, расставленные на лужайке, лакомились фруктами и изящно прихлебывали из полупрозрачных фарфоровых чашек чай из апельсиновых цветов. Чтобы угодить дамам, Морир завел длинную любовную балладу о том, как император Берегов Восточного Ветра полюбил юную принцессу из страны Крин-Сей, предназначенную в жены его сыну. Юная принцесса тоже полюбила могущественного владыку, но, будучи супругой другого, хранила мужу верность и вскоре зачахла от несчастной любви. Печальная история растрогала дам, а чувствительная Кристалл, белокурая и пухленькая, даже приложила к глазам платочек. Сын кадгарского повелителя, слушая балладу, самодовольно подкручивал ус, не сводя томного взгляда с Кристалл. Начальник Дворцовой гвардии Лоринг хранил на лице невозмутимое выражение, делая вид, что не замечает укоризненных взглядов, которые украдкой бросали на него придворные дамы.
Рутиса любовная баллада нисколько не заинтересовала. Он с удовольствием послушал бы еще одну песню о сражениях или о героическом прошлом своего господина, но мнением юного слуги никто не интересовался: придворные, собравшиеся в саду, чтобы послушать знаменитого певца, обращали на прислугу не больше внимания, чем на мух. круживших над блюдом поздней осенней клубники, посыпанной колотым розовым сахаром.
Морир закончил петь, с достоинством поклонился и убрал лютню в бархатный мешок. Возможно, позже господа вновь пожелают насладиться его искусством, а пока что вниманием общества завладели три жонглера, один из которых умел замечательно подражать голосам животных и птиц и уже успел рассмешить дам, мастерски изобразив крик осла.
Старый шагрит, утомившийся от шума и суеты комедиантов, тяжело поднялся и направился в свои покои. Рутис тотчас поспешил следом, прихватив накидку из шкуры горной кошки, в которую любил кутать зябнущие ноги Закиф.
Проводив господина, Рутис помчался по собственным делам: белл Эрайн, изводившая придирками прислугу Белого Дворца, очень заботилась о том, чтобы свободного времени у слуг было как можно меньше, и нагружала поручениями каждого, кто имел неосторожность попасться ей на глаза. Прачечная, куда следовало отнести белье из покоев шагрита, владения кастелянши — там надо было получить чистые простыни и полотенца, кухня, где Рутису вручили блюдо с горячими булочками для шагрита, а заодно дали по шее, чтоб в следующий раз не опаздывал… словом, когда слуга вернулся в комнаты военачальника, солнечные часы во дворе Белого Дворца показывали уже около четырех часов пополудни.
Рутис сразу же заметил, что военачальник чем-то расстроен: шагрит сидел в своем любимом кресле с закрытыми глазами, но чувствовалось, что он не спит. На столике стояли чайник и две пустые чашки. Рутис понимающе кивнул: не иначе как заходил белл Хевден. В этом не было ничего удивительного, переписчик Белого Дворца довольно часто навещал брата, к которому был искренне привязан. Прислуживая при чаепитии, Рутис слышал, как братья вели разговор о рукописях, что помощник Хевдена переписывал для шагрита — Закиф хотел навести порядок в военной библиотеке, — либо вспоминали детство, проведенное в небольшом городке под Руноном. Старший переписчик был добрым человеком и частенько приносил для Рутиса свитки из библиотеки. Юный слуга читал о сражениях, в которых принимал участие его господин, и не мог поверить, что этот старый человек когда-то был молодым и смелым воином. Сам он не мог представить собственную старость и твердо знал, что наступит она не скоро — лет этак через сто, Рутис убрал чашки, смахнул крошки и принялся раскладывать на рабочем столе документы — шагрит начинал постепенно передавать дела преемнику. Слуга загляделся на развернутую морскую карту: море было изображено коричневой краской, морские пути — желтыми линиями, а по ним плыли крошечные кораблики с надутыми попутным ветром парусами.
— Эта карта вдвое старше меня самого, — проговорил Закиф. Рутис вздрогнул, как это шагрит увидел, сидя с закрытыми глазами, что он делает?
— Ее рисовал Тергоф Отважный, читал о нем в летописях?
— Да, белл, — соврал Рутис.
Закиф усмехнулся:
— Он был умным человеком и отважным воином, но плохо кончил. Помнишь как?
— Ну… э… — Рутис замялся, отчаянно роясь в памяти. — Он совершил государственную измену! — воскликнул слуга с облегчением. — Он выдал врагу военную тайну! Изменил правителю, которому присягнул на верность!
Шагрит медленно кивнул:
— Да, нарушил присягу. Изменник.
— Его до конца дней продержали в подводных темницах Драконьих скал, — продолжил Рутис. Он поставил рядом с документами серебряную чернильницу, положил несколько очинённых перьев. — Тергоф прожил там год или два…
— Пять лет.
Закиф прикрыл глаза. Разговор с Хевденом не шел у него из головы. Брат осторожно выбирал слова, но Закиф хорошо знал его и умел сопоставлять факты и делать выводы. Смерть Наместника — дело ближайшего будущего. Война магов — не вздорные слухи. Уничтожение норлоков — вопрос решенный; новый Наместник даже не запачкает рук в этом грязном деле. «Брат, держись в стороне, — вот как сказал Хевден. — Просто держись в стороне, и пусть все идет, как идет».
Стало быть, Хевден все же решил прибегнуть к Запретной магии…
— Он был изменником, белл! Изменникам место в тюрьме или на плахе. — Рутис передвинул тяжелые подсвечники, отметив про себя, что не мешало бы их хорошенько почистить. — Измена — самое тяжелое преступление.
— Да, ты прав.
Шагрит вздохнул: измена — тяжелое преступление. Именно это он и собирается совершить.
Пять лет в подводной темнице, в каменном мешке, по колено в ледяной тухлой воде. Как этот несчастный, должно быть, желал смерти, как был рад, когда она, наконец, вспомнила о нем! У Тергофа Отважного даже не было возможности покончить с собой: на темницы наложено заклятие, которое не позволяло осужденным на вечное заточение совершить самоубийство. Шагрит снова тяжело вздохнул. Тергоф, когда попал в темницы, был моложе его почти на десять лет. Он, Закиф, пяти лет не протянет. Самое большее — несколько месяцев. К тому же, возможно, брат сжалится и пришлет Смертельное заклятие…
Но может быть, все обойдется. Нельзя ввязываться в битву, думая о поражении. Но измена…
Шагрит тряхнул головой и открыл глаза:
— Рутис, открой нижний ящик моего стола. Что там?
Тяжелый ящик негодующе заскрипел — открывали его нечасто.
— Тут пачки пергаментов, белл. Сломанные перья… старая чернильница… обрывки веревочек…
— Отлично, — Шагрит секунду колебался — еще не поздно передумать и оставить все, как есть, но тут же устыдился собственных мыслей.
— Принеси веревки, — приказал он.
Рутис повиновался. Закиф откинулся на спинку кресла, перебирая в руках обрывки; все они были разной длины и разного цвета: бурые, серые, черные, шелковые и обычные пеньковые. Юный слуга глядел на своего господина с любопытством.
— Знаешь, что это? — спросил шагрит.
Рутис отрицательно мотнул головой, потом спохватился и ответил почтительно:
— Нет, белл.
Закиф пропустил между пальцами шершавые веревки.
— Ты читал про Кадгарские войны?
— Читал, белл. Белый Дворец вел их вместе с норлоками и…
— Да… Войска стояли далеко друг от друга, и мы передавали сведения зашифрованными письмами. Если посыльный попадал в лапы степняков, он ничего не мог выдать. Он понятия не имел, какие сведения содержались в зашифрованном письме. У нас были шифровальщики — несколько человек в нашей армии и пара норлоков у Сульга.
— Я ничего не слышал об этом, белл!
Закиф усмехнулся. Его пальцы медленно двигались, выбирая два обрывка веревочек: коричневый и черный.
— Ну, была целая система знаков, которые говорили о том, где находится войско противника, о его передвижениях и прочее. Возможно, где-то в летописях сохранилась системы шифров. Были еще шифровальные дощечки, но узелковые письма надежнее. Надеюсь, Тирк помнит. Когда-то он умел читать их довольно быстро.
— Начальник тайной стражи?
Шагрит кивнул. Он сложил веревочки вдвое и завязал особый узел — один, затем другой, похожий, но все же Рутис заметил разницу. Потом Закиф отмерил пальцем расстояние и завязал подряд еще два узелка.
— Рутис, я хочу дать тебе очень важное поручение, — проговорил он, серьезно глядя на слугу из-под седых бровей.
— Слушаюсь, белл. — Юноша внезапно почувствовал холодок в животе.
— Поручение ты должен держать в секрете, от этого зависит очень многое. Твоя жизнь и моя жизнь. Понятно?
Рутис сглотнул слюну и кивнул.
Закиф завязал последний, пятый узелок, придирчиво оглядел свою работу и поднял взгляд на Рутиса. У того поползли мурашки по спине: у старого шагрита были холодные и решительные глаза.
— Ты должен выйти из Дворца так, чтобы тебя никто не заметил, и передать это начальнику тайной стражи Серого Замка.
Сердце Рутиса рухнуло вниз и замерло. Он кивнул, потом выдавил:
— Да, белл. Я сделаю, белл. — Он снова сглотнул. — Но как мне найти его? Я имею в виду, попасть в Серый Замок?
— Знаешь улицу Гончаров? — Закиф понизил голос, хотя в комнате никого не было, кроме них двоих. — Она примыкает к парку Серого Замка. Свернешь в проулок, там боковая калитка. Подойди туда и покажи письмо «волку», который будет там дежурить. Скажи ему, чтоб он передал начальнику тайной стражи. Он поймет.
Рутису стало страшно, он сам не мог понять — почему.
Закиф поколебался и протянул юноше веревочки с пятью узелками.
— Нет нужды говорить тебе, что в этом послании. Передай письмо и сразу же возвращайся.
Рутис кивнул. Он спрятал веревки в карман и незаметно вытер о куртку вспотевшие ладони.
— Иди, мальчик, — сказал шагрит, и голос его дрогнул.
Главный переписчик Белого Дворца покинул один из залов библиотеки, где скрипели перьями писцы, и направился к себе. Ему была отведена скромная комната во флигеле за Восточным крылом Дворца, там же, где жила вся прислуга. Завидев прогуливающихся по аллее вельмож из Баттапа, которых сопровождал Режис, любезно показывая гостям красоты огромного сада, Хевден опустил глаза, как и полагалось слугам и прочим незначительным личностям при встрече с господами. В саду было малолюдно, лишь по боковой аллее быстрым шагом шел слуга Закифа, Рутис, Лицо юноши было сосредоточенно, губы сжаты.
Брови Хевдена сдвинулись. Он бросил внимательный взгляд на Рутиса и, дойдя до поворота аллеи, оглянулся. Торопливой походкой тот направлялся к маленькой калитке за поварским флигелем. Это насторожило Хевдена: обычно после обеда Закиф разбирал собственный архив, и Рутис всегда присутствовал при этом. Обладая прекрасным зрением, он вслух читал старому шагриту некоторые документы. Что за срочное дело погнало мальчишку в город? Главный переписчик прищурил глаза, наблюдая за Рутисом. Тот подошел к калитке, огляделся и быстро юркнул в дверь.
Хевден проводил его взглядом и прибавил шагу. Теперь он направлялся не к флигелю прислуги, его путь лежал к Западному крылу Дворца, где находились покои будущего Наместника. Вдоль стены тянулся Сад камней и папоротников: огромные валуны, поросшие разноцветным мхом, маленькие, причудливой формы деревца, привезенные из-за моря, заросли ажурных папоротников. Хевден миновал главный вход, прошел сад и оказался в дальнем его конце. Там две огромные, позеленевшие от времени скульптуры скрывали резную дверь. Гвардейцы из личной охраны Луберта пропустили главного переписчика, не задав ни единого вопроса. Пройдя потайным коридором, он оказался возле покоев, оглянулся и стукнул в дверь. Маленький паж поклонился, Хевден отстранил его и быстро прошел в комнату.
Завидев переписчика, будущий Наместник поспешно отодвинул пергаменты с генеалогическими линиями невест, которые он изучал, делая на листе какие-то пометки, и поднялся.
— Где Горгит? — вполголоса спросил Хевден.
Через минуту молчаливый слуга-сарамит сбежал по ступенькам крыльца и исчез в аллее парка, ведущей к калитке.
