Глава 8

Оставшееся время каникул девочка провела, деля свое время между родителями, братом и драконом. Леа с Эдвином изучили почти все закоулки Награны, им даже пришлось отстаивать право на прогулки по городу у местных мальчишек, но крепкие кулаки, решимость и умение драться быстро решили этот вопрос.

Награна сильно отличалась от Орамбима. Улицы столицы веками мостили серым гранитом, а для каменных домов привозили из ближайшего карьера желто-розовый ракушечник. На дома знати шли дорогие мрамор и известняк.

Камнерезы Энданы славились на весь мир умением создавать отменные каменные узоры, похожие на тончайшие кружева, да и гномы иной раз помогали, а лучше их с камнем никто не ладил. И пусть на создание фасадов уходили десятилетия, горожане особо не спешили. Так вырос изумительной красоты город. Эдвин с Леа не торопясь гуляли по его улицам, любуясь творениями мастеров. Даже небогатые люди украшали жилища, кто как мог: мягкий ракушечник хорошо резался, и порой из него создавали настоящие шедевры. Крыши домов Награны часто украшали шпилями, башенками или куполами – кто во что горазд.

Не было в столице такого большого базара, как в Орамбиме, его заменяли лавки и маленькие рынки. Но каждый выходной на центральной площади шумела знаменитая награнская ярмарка, на которую отовсюду съезжались купцы, мастеровые и крестьяне в надежде продать свой товар. Конечно же их высочества не обошли вниманием такое событие.

Эдвин пребывал в восторге от предоставленной свободы, Леа относилась к ней спокойнее. Их высочества много времени проводили, бродя по улочкам, играя с детьми горожан. Для мальчика это было очень непривычно: городские мальчишки не только одевались и говорили по-другому, но и думали как-то необычно.

В один прекрасный день дети, обнаружив наконец-то тайных телохранителей, получили новое развлечение. Теперь их высочества учились сначала вычислять свою охрану, а потом удирать от нее. Рикквед только посмеивался, слушая отчеты своих подчиненных о забавах племянников. Его светлость считал, что такие навыки небесполезны, а «невидимые» все равно не теряли из виду детей дольше, чем на пару минут.

Наставник принца быстро сообразил, что можно успешно контролировать воспитанника, шантажируя лишением прогулок. Теперь Эдвин честно корпел над уроками и тренировок тоже не пропускал. Зато и учитель потерял возможность опустошать закрома мальчика, лишая принца любимых игрушек: тот на следующий же день пополнял свои запасы. И придворным пришлось бы несладко, окажись у шкодливого ребенка больше времени, а так обходилось мелкими недоразумениями.

Когда Эдвина нагружали занятиями, Леа удирала к дракону. Аттис чувствовал, что у нее появилась новая тайна, видел, что прогулки за город на грифоне стали слишком частыми, но, надеясь на благоразумие дочери, вопросов не задавал. Королева в ожидании близкой разлуки вообще во всем потакала принцессе, балуя ее. Зато Герэт, желая пролить свет на тайну сестры, зажав в углу Эдвина, вывернул тому карманы и обнаружил зуб заутара. На вопросы приставучего наследника обиженный мальчик отвечать отказался, и в итоге Герэту все равно пришлось искать правды у Леа. Она сначала пожимала плечами, изображая неведение, но потом передумала и, взяв с брата страшную клятву «никому не говорить, иначе ввек удачи не будет», рассказала о встрече с ящерицей, ни словом не упомянув про другое знакомство. В отношении родных ее высочество твердо старалась придерживаться правила «меньше знают – крепче спят». Жалко только, это не всегда удавалось.

Юноша сразу поверил в победу маленькой девочки над опасным хищником и испытал странное чувство – не знал, радоваться или огорчаться тому, как меняется любимая сестра. Ему было искренне жаль того светлого, бесхитростного ребенка, который, кажется, остался где-то в прошлом. К тому же Герэт догадывался, что с ним поделились далеко не всей правдой, умолчали о самом важном, но добиться большего не удалось, хотя принц честно пытался. Он даже попробовал проследить за сестрой, но ее грифон летал так высоко и так стремительно, что следовать за ним по земле оказалось невозможно – угнаться за зверем не могли даже самые быстрые кони.

Приближался бал. Ожидалось, что он превзойдет предыдущие по пышности, ведь приедут сразу нескольких правящих семей соседних, и не только, государств: породниться с королем Энданы и обрести сильного союзника желали многие.

Леа вечерами мучили на примерках. Ее высочеству пришлось выдержать несколько боев с портнихой, но девочка все-таки настояла на своем. Кэтлин и Энн сводили с ума портниху еще больше, чем их младшая сестра. Покои принцесс временами походили на лавку тканей. Наряд Кэтлин переделывался уже в четвертый раз, пока королева Роанна личным приказом не ограничила вырез платья юной соблазнительницы. А заодно прочитала ей длинную нотацию, пожелав вести себя скромней.

Во дворец привезли дорогие фейерверки, изготовленные гномами и мастерами крохотного островного государства Филистии. Придворный алхимик, отвечающий за освещение, украшение сада и финальный салют, совсем сбился с ног.

Эдвин и Леа получили очень серьезные внушения по поводу поведения на балу – сначала от Кэтлин и Энн, потом от наставника Эдвина и няни Леа, затем от Герэта и в заключение от матери. В итоге разозленный нравоучениями Эдвин, пообещавший показать всем почем фунт лиха, был вызван к отцу для отдельного разговора, во время которого его величество ненавязчиво объяснил, что значит достойное поведение. После этого его высочество, приуныв, отказался от планов мести.

Наконец долгожданный вечер настал.

После окончания церемонного приветствия королевская чета открыла танцем неофициальную часть торжеств. Глядя на кружащуюся под музыку красивую пару, многие думали, как везет королю Аттису: в супругах любимая женщина, пятеро красивых детей, богатое государство, сильная армия.

Старшие дочери, одетые по последней моде, уже совсем невесты, стояли, скромно потупив взгляды, рядом с матерью и исподтишка стреляли глазками по сторонам. Красавицы, что и говорить, а какой у старшей из принцесс вырез…

Молодой наследный принц Герэт танцевал с приглянувшейся придворной дамой.

Эдвин, связанный обещанием, данным отцу, откровенно скучал.

А вот младшая дочь короля Энданы, несмотря на юный возраст, уже вызвала пересуды у гостей. Ее жемчужно-серое платье было бы совсем по-детски скромным, если бы не массивный, шитый серебром пояс на бедрах. На нем крепились отнюдь не пустые ножны, а предплечье девочки украшал широкий, гномьей работы, браслет. В маленьком ушке ее высочества вызывающе сверкала золотая серьга, придавая девочке весьма своевольный вид.

Привлекал внимание и взгляд принцессы: она не опускала очи долу, как следовало бы, а внимательно изучала гостей. Многие смущались, уж больно не по-детски цепко смотрела принцесса Леантина. А когда она, ловко скользя между гостями, оказалась около делегации гномов и по-дружески обняла одного из них – интерес разгорелся еще сильнее.

Леа, стоя рядом с матерью, испытывала муки адовы – у девочки страшно чесалась голова. Ее короткие кудрявые волосы, скрутив в жгуты, закололи шпильками и заколками, забрали сзади золотой сеткой. Парикмахер добился-таки своей цели – никто не сказал бы, что принцесса стрижена, как мальчик, – но удовольствия это не добавило. Будь ее воля, давно бы удрала и смыла всю наведенную красоту! К сожалению, выполнить это не представлялось возможным – прическа принцессы стала платой за разрешение взять ножи.

Пытаясь отвлечься от желания невоспитанно запустить в волосы всю пятерню, девочка смотрела на бальную суету.

Вот промелькнул в танце Герэт, партнерша которого чуть не падала в обморок от обрушившегося на нее счастья: как же, сам наследный принц пригласил!

А вот беседует с отцом, поглядывая в сторону принцесс, князь Ката. Тоже известно, чего он сюда смотрит: рядом с князем томится юноша лет пятнадцати, сын и будущий правитель. Значит, сейчас княжича погонят приглашать одну из сестер, скорее всего Энн, потому что Кэтлин для мальчика старовата.

А это столпились у колонны послы далекого царства Телгет. Эта таинственная страна находится на востоке и известна тем, что почти все маги – выходцы оттуда.

Леа нахмурилась: послы Телгета вели себя надменно. Настроение ее высочества, и без чужого высокомерия не ахти какое, резко ухудшилось. Так что девочка не смогла себе отказать в маленькой мести: она дождалась, пока ее взгляд пересечется с взглядом одного из послов, и в ответ на снисходительную улыбку гостя нарочито медленно, высокомерно оглядела его с головы до ног. Пришла очередь посла скрывать недовольство за любезной улыбкой – дочери короля претензии в глаза не выскажешь.

А Леа все смотрела на телгетцев и не могла отвести глаз – что-то знакомое было в этих людях. Принцесса прикусила с досады губу, пытаясь понять, кого они ей напоминают.

Очень смуглая кожа, узкие с высокой переносицей носы, темные миндалевидные глаза, прямые черные до синевы волосы.

«Пойманный маг – вот с кем они схожи! Тот маг – выходец из Телгета! Надо отцу сказать», – сделала вывод Леа, для начала решив подойти поближе и убедиться, что не ошиблась, но почти сразу изменила планы: она увидела гномов, среди которых – о чудо! – стоял и Р’Омус.

Леа просияла ярче, чем двойной золотой, и, ничуть не стесняясь придворных, заключила старого знакомого в крепкие объятья. Почтенный оружейник, немного смутившийся от оказанного внимания, остался доволен горячим приемом. Остальным гномам искренняя радость и непосредственность младшей дочери короля тоже понравились.

После взаимных приветствий и представлений Леа усадила почтенного гнома на кушетку, чтобы поболтать.

– Ты прекрасно выглядишь, намного лучше, чем во время последней встречи, – хитро подмигнул девочке гном.

Леа звонко рассмеялась:

– Р’Омус, как я рада тебя видеть! Ты сюда надолго?

– Нет. Я к своим, в горы за товаром, а оттуда обратно в Варнабу. Буду в Орамбиме к концу года.

– Отлично, – кивнула девочка. – Там и увидимся.

– Носишь подарок. – Гном скосил глаза на скромный серебряный браслет, обнявший широкой лентой руку девочки.

– Конечно, – серьезно ответила она, – это большая честь для меня.

Р’Омус растроганно моргнул.

– Другой подарок я оставила в школе, для тренировок старших девушек. Для меня он слишком тяжел. – Ее высочество неожиданно хихикнула. – Для них, впрочем, тоже. – Но тут же снова стала серьезной. – Р’Омус, а как он попал в руки гномов?

Этот вопрос уже давно мучил любопытную принцессу.

Почтенный оружейник опечалился и со вздохом сказал:

– В бою.

– Вы воюете с загорным народом?! – Изумлению девочки не было границ.

– Не мы с ними, а они с нами, – поправил ее высочество Р’Омус, но дальше развивать болезненную для гномов тему отказался.

Леа настаивать тоже не стала, решив отложить вопросы на потом, когда у досточтимого оружейника появится настроение отвечать на них.

Неизвестно, сколько еще просидела бы с гномом принцесса, болтая о всяких разностях, если бы беседу не прервал смущенный кашель. Леа обернулась на него и увидела переминающегося с ноги на ногу нескладного подростка, сына князя Ката.

– Вы позволите забрать у вас даму? – обратился он к гному, сильно коверкая слова, и мучительно покраснел.

Р’Омус насмешливо хмыкнул, и мальчик покраснел еще больше. Леа стало его жалко, но идти на поводу чужих желаний она не собиралась.

– Прошу простить меня, к сожалению, я не умею танцевать, – жеманно сказала девочка, передразнивая старшую сестру, и добавила: – Хотите, я познакомлю вас с Энн? Она точно умеет.

Сын князя тоскливо обернулся: видимо, мальчик вообще не горел желанием выходить на паркет.

– А еще мы можем устроить состязание в метании ножей, если хотите, – неожиданно предложила Леа, хватаясь за повод улизнуть из бального зала, – девочке уже до смерти надоели громкий шум и суета.

Не ожидавший такого поворота событий, маленький княжич ошарашенно замер, не будучи уверенным, стоит ли соглашаться – разве в такой победе много чести? Ведь всем известно, что женщины не умеют обращаться с оружием!

Догадавшись о мыслях подростка, гном снова хмыкнул и заявил, что подобное соревнование гостю не выиграть даже с форой. Юный князь обиделся, сообщив, что метать ножи он умеет не хуже прочих. Слово за слово, и вся честная компания удалилась в сад, прихватив с собой его высочество Эдвина.

По требованию принца слуга быстренько приволок большой щит из досок, вероятно припасенный для нового денника, и Эдвин намалевал на нем мелом несколько кругов. Мишень установили в стороне от гуляний, прислонив к старой груше. Леа стащила несколько гномьих огней для освещения, и веселье началось. В качестве судьи выступил гном. Нож великодушно дала принцесса – Эдвин оружие не взял, а его светлость имел при себе только короткий меч.

– Что вместо приза? – уточнила Леа после пробных бросков.

– Давайте каждый что-нибудь даст, – предложил Эдвин, выложив свою любимую игрушку – боевую плевательную трубку.

– От меня – этот нож. – Девочка мысленно отмахнулась от возможного нагоняя наставницы, пообещав себе заменить его чем-нибудь не менее достойным из королевской оружейной. Хотя, надо признаться, принцесса была уверена в победе.

Третий участник, подумав, вытащил из кармана небольшую, блестящую серебром и позолотой вещицу.

– А это что? – заинтересовался Эдвин.

Княжич, приложив свой приз к губам, дунул. Незамысловатая мелодия разнеслась по саду.

– Пойдет, – снисходительно согласился Эдвин.

– Я хочу другой приз от вас, принцесса, – неожиданно заявил гость.

Леа удивленно подняла брови, слова сына Каты стали для нее неожиданностью:

– Какой?

– Танец, – очень серьезно ответил его светлость.

– Зачем? – еще больше удивилась девочка.

– Я обещал отцу, – повесил голову подросток.

– Я не умею, опозоримся, – вредным голосом пообещала принцесса.

Княжич лучезарно улыбнулся в ответ:

– Я тоже, так что ничего.

– Ладно! – отмахнулась от упрямца Леа, ни на секунду не усомнившись, что играючи обставит обоих мальчишек.

Королева умиленно наблюдала за младшей дочерью – ее девочка, ее малышка танцует свой первый в жизни танец с таким симпатичным мальчиком. С каким достоинством она держится, как хорошо двигается! Когда вырастет, будет первой красавицей Энданы.

– Она прелесть, правда? – шепнула Роанна деверю. – А Аттис еще говорил князю, что Леа откажется.

Рикквед поджал губы и кивнул, сдерживая рвущийся смех. Предшествующую этому знаменательному событию сцену его светлости довелось наблюдать своими глазами. Рикквед видел, как передал Эдвин в руки сына Каты свой любимый инструмент для шалостей со словами: «Владей, не жалко. За предстоящее зрелище я тебе еще и гороха отсыплю». Как Леа, мстительно прищурившись, пообещала брату попомнить его злорадство, а потом потащила княжича в бальную залу, «чтобы он получил дурацкий приз и больше не приставал к ней с этой идиотской затеей». Делиться такими сведениями с невесткой брат короля не стал.

Аттис тоже наблюдал за дочерью. Он гадал, что же заставило девочку согласиться, ведь получасом ранее она совершенно точно дала мальчишке от ворот поворот. Король покосился на собеседника – князь Ката с гордостью следил за сыном.

– Аттис, вы мне проспорили бутылку игристого из ваших погребов! – удовлетворенно сообщил он правителю Энданы.

– С удовольствием подарю вам с десяток, если ответите, как вы предугадали такой исход?

Князь пожал плечами:

– Мой сын дал обещание, а он их никогда не нарушает.

– Вы – счастливый отец, хотел бы я то же самое сказать о своих сорванцах, – улыбнулся Аттис. – Пока у меня чаще наоборот. Например, Леантина перед самым балом дала слово не проказничать. Судя по всему, она не только не сдержала его, но и вовлекла в эту шалость вашего сына и принца Эдвина. Одно радует, – вздохнул король, – ее высочество все же понесла наказание – судя по всему, она проиграла.

И оба правителя рассмеялись.

Леа приложила все усилия, чтобы не опозориться и не оттоптать ноги кавалеру. Хорошо, что партнер покривил душой, сказав, что не умеет танцевать. Еще как умел!

Леа хотела похвалить мальчика, но оказалось, что не помнит, как его зовут. Их представляли, но в этот момент принцесса думала о чем-то своем.

– Не обидишься, если я кое о чем тебя спрошу? – заранее выпросила себе прощение ее высочество.

– Спрашивай, – разрешил княжич.

– Как тебя зовут?

Судя по округлившимся глазам, такого вопроса подросток не ждал. Он насупил брови, громко вздохнул и представился:

– Мое имя – Саха. – И не сумел, на свою голову, удержаться от вопроса: – Ты всегда так невнимательна?

Раздосадованная неожиданным проигрышем принцесса мгновенно взбрыкнула, мстительно припечатав каблуком ногу вредного мальчишки.

– Прости, я отвлеклась, – невинно хлопая длинными ресницами, улыбнулась Леа, с удовлетворением рассматривая перекошенное лицо партнера.

– Ты, ты… – прошипел Саха.

– Вредная, злая девчонка, – продолжила за него энданская принцесса и прищурилась: – Но, заметь, это не я принудила тебя танцевать!

– Да я бы в жизни не подошел к такой малявке, если бы не отец! – возмутился подросток. – Я обещал ему станцевать именно с тобой!

– Вот и чудно, считай, что ты выполнил свое обещание! – совсем разозлилась девочка и, резко выдернув руку, оставила растерянного княжича посреди зала одного.

Взъерошенный подросток проглотил готовые сорваться злые слова и, сделав вид, что ничего не случилось, вернулся к отцу.

– Потанцевали? – невинно поинтересовался Эдвин, только что с удовольствием наблюдавший за развязкой. Леа мрачно посмотрела на него исподлобья, и неглупый принц сразу пошел на попятную: – Ну ее, эту тягомотину, давай сбежим!

От такого предложения настроение девочки мгновенно улучшилось, но она сочла нужным на всякий случай уточнить:

– А как же фейерверк?

– Да я уже проверил, где его установили, смотреть из наших окон лучше всего, – беспечно отмахнулся принц.

– Ладно, куда пойдем?

– Ко мне, у меня есть новые солдатики, Герэт вчера принес, – сразу выдвинул предложение его высочество.

Леа помахала на прощанье гномам, и через секунду детей уже не было в зале.

Князь Ката и король Аттис сочувственно смотрели на расстроенного подростка.

– Простите, ваше величество, это моя вина, – попытался избежать возможных вопросов мальчик.

– Я знаю свою дочь и уверен, что виновата как раз она, – утешил княжича Аттис. – Поделитесь с нами, ваша светлость, в чем вы ее обошли?

Саха, помявшись немного, все же признался:

– В метании ножей.

Аттис удовлетворенно усмехнулся – его догадки подтвердились, а князь Ката хлопнул сына по плечу и пожурил:

– Тебе следовало проиграть даме, тогда бы она танцевала с тобой с большим удовольствием.

– Вы ошибаетесь, князь, – возразил ему король, хорошо знавший характер дочери, – тогда бы она точно с ним не пошла.

Его светлость Саха в душе согласился с мудрым правителем Энданы, но вслух ничего не сказал.