Глава 3

Кобыла уверенно ступала след в след за впереди идущей лошадью, позволяя седоку сосредоточиться на думах. А думы были определенно невеселые. Очень меня беспокоил девиз сирин.

«Время не имеет значения, важен лишь результат, важна лишь судьба сирин…» – эта фраза стала ключом ко всем последним событиям. Она билась в голове беспокойной птицей, отвлекая и не давая сосредоточиться на происходящем вокруг.

Если целый народ в состоянии поставить общий интерес выше личного… такого можно наворотить! Век не расхлебаешь. А сирин, похоже, уже наворотили. Возня с кочевниками хорошо укладывалась в объявленную стратегию. Обхаживать и пестовать чужое племя на протяжении нескольких веков, исподволь готовя сделать их своим оружием в борьбе за империю – это… попахивало массовым сумасшествием среди пернатых.

Я сплюнул – ну и мерзавцы… Ладно сами помешались, так еще умудрились заразить безумством другой народ!

Кобыла нервно всхрапнула и мотнула головой, заставив пристально вглядеться в ночь. Степь только с первого взгляда казалась ровной, как стол. На самом деле ее то тут, то там разрезали глубокие трещины, из которых тянуло сырой прохладой, а то и вовсе попадались круглые ямы, глубиной не меньше чем в человеческий рост, или черные провалы, дна которых в темноте было не разглядеть. Приходилось следить за дорогой, чтобы не налететь на неприятный сюрприз.

На этот раз причиной беспокойства кобылы стала обычная летучая мышь, мелькнувшая прямо у морды животного. Погода по-прежнему баловала почти летним теплом, и ночные охотницы еще не ушли в спячку. Я погладил лошадь по шелковистой шее, успокаивая, и снова погрузился в раздумья.

Как ни выкручивайся и ни обманывай себя, а вывод напрашивался на удивление печальный – мы и впрямь были накануне большой войны. Если завоевание княжества еще давало надежду, что сирин удовлетворятся этой победой, то девиз и появление у кочевников «великого» вождя Афиза не оставляли от нее даже маленького камешка.

Интересно… сколько лет воинственному царьку? Хотя возраст для успешных побед неважен: легендарному завоевателю Соткану было всего восемнадцать, когда он выиграл первую битву, а царю Хашу Великому – все пятьдесят, когда он только унаследовал трон, однако ничего… успел создать грозное Соткарское царство, прежде чем недруги загнали старика в могилу.

И все-таки…

Я направил свою кобылу к правителю нежити:

– Андру, скажите, вы случайно не знаете, сколько лет этому сыну неба?

Князь ответил, не повернув головы:

– Он заслужил свой умлаку двадцать семь лет тому назад. Добавьте к этому еще годков пять-шесть – курута проводят обряд инициации довольно рано.

– Умлаку – это что? Ритуальный клинок?

Вампир кивнул:

– Он самый. Курута считают, что пока ребенок не докажет право на священный нож, у него нет ни души, ни настоящего имени.

– Ну а за кого дикарь принял меня? – вспомнил я о взгляде пленника.

Упырь скривил губы в едва заметной улыбке:

– Вы у нас, Дюс, как всегда – демон, освобожденный из преисподней злокозненным повелителем темных сил, чтобы помешать победному шествию избранного народа.

Действительно, все «как всегда». Хотя… чего это подпевалы сирин ко мне так неуважительны? После титула принца преисподней превратиться в обычного мелкого монстра… просто оскорбительно.

Я притворно возмутился:

– Негодяи. Меня, могучего Азааре, страшного повелителя великих армий и принца подземного мира, низвести до уровня заурядного демона, строящего козни дикарям! Придется бросить вызов великому Афизу. Пусть принесет извинения и восстановит меня в прежних правах, иначе точно подниму армию мертвецов!

Невозмутимость Андру на мгновение дала слабину – вампир недоуменно покосился на меня, а затем негромко рассмеялся:

– Я рад, что вы не утратили желания шутить, Дюс. Знаете, что самое любопытное… – снова стал серьезным вампир, – степняков предупредили о появлении демона уже после того, как вы родились. – Князь задумчиво прищурился: – Я рассчитывал услышать о Книге судеб или о чем-то подобном, но нет… Все предсказания курута получают непосредственно от «богов». Иногда они даже отменяют ранние приказы. Получается, у сирин и сейчас есть пророчица!

Последнее предположение правитель нежити произнес с мрачным удовлетворением, даже скорее – со злобной радостью. Кажется, князь определился, кому мстить за утерянный престол – глаза вампира вспыхнули бледным серебром.

Я усмехнулся: надо же, сам того не желая, уже попал во враги сразу двух народов, а кроме того – в «предатели и бунтовщики» у Фирита. Такое впечатление, что боги просто видят меня в центре всеобщей драки!

Глянув с тоской на черное небо, я мысленно поинтересовался: «Ирия милосердный, ну вот ответь – за каким демоном я тебе так понадобился?! Неужели правда хочешь устроить конец света? Что там сказано о последнем дне человечества в твоих законах?»

Увы, всемогущий владетель небесных кущ до воплей обычных смертных не снисходил. А я даже на последний вопрос ответить не мог – нельзя вспомнить то, чего не читал. Да и плевать я хотел на этот конец света, а заодно – на сражение сил добра и зла! Тем более что это проклятое добро вообще невозможно разглядеть: в кого ни ткни – сплошные монстры. Так что по-настоящему меня тревожила лишь эта… крылатая чешуя с хвоста Мо, чтоб ей в труху рассыпаться.

Я обернулся, проверяя, все ли в порядке, и встретился взглядом с Рисом. Он ехал бок о бок с Эрхеной и что-то ей тихо втолковывал. Ревность немедленно раскрыла ядовитую пасть. Я непроизвольно натянул поводья, но тут же опомнился – сам ведь попросил Лаланна присмотреть за девчонкой, чтобы она не натворила глупостей. К тому же ей явно достались не комплименты: девушка была мрачной, а на лице Риса застыло выражение застарелого недовольства, словно он занимался нелюбимым и страшно надоевшим делом.

Я пропустил парочку мимо себя, удостоившись сурового взгляда друга, и пристроился в хвост отряда. Очень скоро прежние мысли поглотили меня с головой.

Как долго нам удастся отсиживаться в замке у нежити, и что делать, если сирин и кочевники действительно решат завоевать Пустошь?

Я размышлял над этим до тех пор, пока луны не спрятались в облака у горизонта, а ответа так и не нашел, только разозлился. Злобу вызывало главным образом непонимание, с какой… радости я должен участвовать в этой возне за корону правителя мира и тем более – ее возглавлять! Мне нечего отстаивать, кроме собственной жизни и жизней тех, кто мне доверился. А этим лучше всего заниматься где-нибудь подальше от сражений.

Я вздохнул – ну что же, в конце концов, по-своему Пустошь – действительно самое безопасное место. Каким бы большим ни было войско кочевников, а через Проклятые земли ему не пройти – запах людей и животных соберет всю окрестную нежить! За одну ночь с многотысячным войском тварям, конечно, не справиться, но недели две должно хватить. Нежить упрямая, она потащится за сирин по пятам, лишая их сна и сводя с ума постоянными нападениями. Если кочевники перейдут через горы и минуют озеро Мэй, то из леса им точно не выйти! Там и днем-то покоя нет, а уж ночью без надежного убежища совсем худо.

Я досадливо мотнул головой – было бы слишком просто поверить в неприступность вампирского замка или в бездонную прорву Пустоши, так неравнодушной к живым. Просто и опрометчиво, особенно если принять во внимание предчувствие грядущих неприятностей. Что-то тут нечисто… Сирин хоть и сволочи последние, да только не глупее меня. Положим, они рассчитывают на крылья и не боятся нежити, но ведь курута намного уязвимее! Сирин должны это понимать.

Нет, дело не в глупости и не в беспечности… Не могут стратеги, готовящие войну не одну сотню лет, выверяющие каждый свой шаг, так опростоволоситься. Скорее всего, у них есть козырная карта, о которой я не знаю. Вот голову на отсечение даю – есть!

Ладно, у меня тоже припасен козырь, довольно мерзкий, но если встанет выбор между жизнью и смертью, придется достать его из рукава.

Я даже поморщился от отвращения – что-то слишком часто в последнее время приходилось выбирать между дрянным и паскудным.

Вскоре Андру отдал приказ остановиться на дневку, и я занялся привычными делами: разнуздал и стреножил лошадей, аккуратно сняв вместе с растениями пласт земли, подготовил место для очага. Выполнив нехитрые обязанности, скинул служанке мешок с продуктами. Сегодня нам повезло: недалеко от лагеря нашлось круглое степное озерцо, в котором я рассчитывал помыться. Уж больно много прошло дней со времени последнего купания. Выстирать рубашку тоже было бы неплохо, но для начала ее требовалось снять.

Проклятые шипы…

Я окликнул мага:

– Агаи, помоги! Боюсь порвать.

Не успел сирин положить на землю седло, как меня дернули за рукав, и нежный, бархатный голос произнес:

– Я помочь.

Эдхед то… Девочка моя, ну почему ты не сдаешься? Ради тебя ведь стараюсь…

Снимая с меня рубаху, девушка старательно отворачивалась и лишь под конец неловко скользнула пальцами по пояснице.

Я на мгновение застыл от этой неумелой ласки и, с трудом задавив в себе желание ответить девушке объятиями, равнодушно обронил:

– Спасибо, Эрхена.

Она тут же отдернула руку, но не убежала, как я ожидал, а совершенно спокойно потянулась за рубашкой:

– Грязная. Помыть.

Я покорно вручил одежду девушке и развернулся, чтобы уйти, но меня снова остановили:

– Дюс!

Медленно повернулся, приготовившись отчитать упрямицу, и увидел в протянутой руке маленький горшочек с мыльным раствором.

– Забыл, – сказала девушка, а затем отвернулась и пошла прочь.

В этот момент я отчего-то почувствовал себя законченным глупцом.

Темная вода обожгла холодом, но все равно не испортила удовольствия от купания. Конечно, теплая мыльня с котлом, полным горячей воды, понравилась бы мне намного больше, но озеро тоже было неплохо, особенно если не обращать внимания на заиленное дно, полное колючих ракушек.

Я вылил на ладонь немного мыльного раствора и принялся яростно стирать накопившуюся грязь. Замерз, конечно, но лучше немного поклацать зубами, чем вонять, как не холощеный кабан. Пока мылся, привычно помянул недобрым словом родительницу, уж больно странное мне в наследство досталось тело.

Я окунулся с головой, смывая мыло, вынырнул и усмехнулся про себя – у второй сущности все-таки были определенные преимущества, помимо шипов и силы. Например, не придется мерзнуть с мокрыми волосами.

На выходе из воды меня поджидал неожиданный сюрприз в виде обнаженной Эрхены. Она стояла у кромки воды, больше напоминая мраморную статую, чем живого человека.

Я отвел взгляд, борясь с искушением стиснуть девушку в объятиях, защитить ее от холода и… от похотливой скотины, что застыла наверху холма!

Именно поэтому я прошел мимо, обронив:

– Купайся быстрее, вода холодная, простудишься.

Ответом мне стал только судорожный вздох.

Я быстро влез в штаны, закутался в плащ и пошел посмотреть на того смельчака, что отважился подсматривать. Очень хотелось пересчитать ему зубы!

Смельчаком оказался Андру. Он выглядел столь отстраненным и невозмутимым, что моя злость сразу утихла. Упыря как соперника и мужчину я не воспринимал.

– Любуетесь, князь?

– Охраняю, – коротко бросил он.

Я пожал плечами и пошел прочь, получив вдогонку еще одну фразу:

– Только вы, люди, закрываете глаза на неизбежность, как будто намеренная слепота изменит ваше будущее.

Демон раздери этого умника и его советы! Да эта неизбежность у меня уже поперек горла колом встала! О чем ни задумайся – сплошной неотвратимый фатум, чтоб ему пусто было.

Первые заморозки захватили нас около земель росм. «Объятий» кочевников удалось благополучно избежать: разведка у этернус была поставлена хорошо, мы обошли стороной все кочевья курута, хотя один раз все-таки чуть не попались. Сторожевой разъезд прошел совсем рядом, буквально шагах в двадцати.

Убить дикарей не получилось, хотя кровососы были не прочь подкрепиться, но Агаи ткнул пальцем в небо:

– Они не одни!

Князь проследил взглядом за черной точкой, плавающей в безоблачной синеве, и сделал вывод:

– Придется ждать темноты.

Птица парила недостижимо высоко. И если курута разрушат контур, мы превратимся в дичь, по следам которой пустят целую свору.

На наше счастье, ветер дул в сторону, и лошади не учуяли чужаков: магический купол сохранил нашу тайну.

Вампиры с видимым сожалением проводили взглядами кочевников.

– Надеюсь, они не успеют отъехать слишком далеко, – сказал Андру и, повернувшись ко мне, уведомил: – Этой ночью мы оставим вас ненадолго. Грешно упускать такой случай. Не хотелось бы лишний раз тревожить росм, они вполне могут стать вашими союзниками.

С этим я спорить не собирался. С потомками рош-мах меня связывали лишь приятные воспоминания, а что касается курута… Чем меньше у них воинов, тем лучше.

Вскоре поросшая густым ковылем и злаками степь сменилась холмами с невысоким кустарником и реденькими рощами: мы добрались до земель гостеприимных росм. Однако отказываться от ночных переходов пока было рано: курута по-прежнему парили в небесах. Не думаю, что они откажутся от погони, пока мы не доберемся до Пустоши. Если учесть, какие планы вынашивает царь степняков, то нарушение чужих границ для него – сущая мелочь.

Я задумался о росм и понял, что хочу поговорить с их вождем. Мимо земель росм кочевникам не пройти, значит, возможны два варианта развития событий: или «кошек» уничтожат, или предложат разделить лавры завоевателей. На определенных условиях, естественно. А вот что выберут росм… это как раз и хотелось выведать. Зная изворотливость Кемрутля, можно предположить, что он попробует избежать открытого конфликта с курута. И война его вряд ли прельстит: не похож потомок рош-мах на того, кто охотится для чужого двора. Но это мои предположения… А что там в реальности, время покажет.

Воспоминания о торжествах в честь «богов» заставили меня насмешливо хмыкнуть – снова придется изображать Мо знает кого… Ладно, обсужу заранее с Агаи, что тому говорить, а сам помолчу. Проснувшемуся дракону, или кто я там у Кемрутля, не подобает напрямую общаться с обычными смертными… чтобы, не дай Ирия, лишнего чего не сказать.

На этот раз мы подобрались к селению незаметно. Внутрь заходить не стали: остались стоять на лугу, ожидая реакции росм.

Вопреки уверенности, что для начала к нам отправят обычных воинов, на встречу сразу явился вождь. Он подошел, степенно поклонился и что-то проговорил.

– Рад видеть великих на нашей земле, – приступил к обязанностям толмача Агаи.

Я слегка склонил голову в ответном приветствии:

– И тебе доброго здоровья, уважаемый.

Кемрутль бросил на меня быстрый взгляд, не побоявшись посмотреть прямо в глаза, и произнес длинную фразу.

– Разожженный очаг, свежий хлеб и мягкая постель ждут высоких гостей под крышей их дома, – перевел сирин.

Я улыбнулся и поблагодарил:

– Спасибо. Мы ценим радушие и заботу твоего племени, но на этот раз остаться погостить не сможем. Торопимся. Поговорим прямо тут.

При первых же словах Агаи губы Кемрутля сложились в жесткую линию – он явно не собирался отступать от принятого решения. Едва дождавшись, пока маг умолкнет, вождь медленно покачал головой.

Сирин тут же перевел:

– Он говорит: «Обижающий гостя плюет в лицо самому себе. Какими глазами я посмотрю после смерти на предков, если оставлю богов за стеной?»

Я сам чуть не сплюнул с досады, представив, во что может вылиться для росм постой оголодавших вампиров, и сделал вторую попытку умерить пыл гостеприимного хозяина:

– Нас охраняют демоны смерти. Я не могу привести их под твой гостеприимный кров.

Кемрутль выслушал объяснение, снова покачал головой и повел рукой в сторону деревни, сопроводив этот жест короткой фразой.

– Он просит не обижать отказом его народ, – пожал плечами сирин и добавил: – Говорит, что не сможет спать спокойно, если отпустит нас, не накормив.

Мул упрямый! Не живется ему спокойно. Ох уж этот «кодекс чести» у дикарей… Готовы демона рогатого в дом зазвать, лишь бы сохранить лицо.

– Узнай, понимает ли он, чем может закончиться мой визит? А что, если кто-то умрет ненароком или сойдет с ума, столкнувшись с почетным гостем? – больше для порядка приказал магу, уже смирившись с мыслью, что от застолья не отвертеться.

Вождь росм не обманул моих предчувствий.

– Лучше два храбреца, чем десять трусов. Мой народ не боится смерти и не прячет глаз от богов, – с кислым видом перевел Агаи и выругался: – Сумасшедшие дикари! Себя, дураков, не жалко, хотя бы женщин и детей поберегли!

В ответ на его возмущение Кемрутль прищурился, хитро улыбнулся и что-то сказал.

– Хвала Ирии, – проворчал Агаи, – хоть немного соображает. Чести увидеть бога удостоятся только воины.

Я сдался и кивнул:

– Хорошо, раз старому пню своих парней не жалко, заглянем на огонек. Только скажи, что у великих дел до… по горло, поэтому они недолго посидят. А то знаю я этого хитреца. Не успеешь моргнуть, как застрянешь на очередном празднике.

Я шагал по знакомой дорожке, ловя себя на мысли, что время словно замкнулось в кольцо. Те же дома, те же лица. Так же, как и весной, прячутся в домах дети и женщины, а воины с разрисованными лицами шествуют в почетном эскорте. Только теперь с нами нет Таниты, и дом богов увит не цветами, а гирляндами из разноцветных листьев. Да в воздухе полно тонких осенних паутинок с крошечными летунами. Но главное отличие все же было в другом. Хижина, в которой мы провели столько дней, теперь выглядела жилой: над крышей вился дымок, а на веранде выложили проветривать циновки.

«Ситлали!» – мелькнула догадка, и я нахмурился: мой расчет на то, что девушка благополучно нашла мужа и радовалась тихому семейному счастью, не оправдался. Похоже, соплеменники по-прежнему считали ее изгоем, только на другой лад.

Я остановился и повернулся к Кемрутлю:

– Почему самая красивая женщина рода и мать моего будущего ребенка до сих пор одна?

Агаи торопливо перевел и, дождавшись ответа вождя, вздохнул:

– Знаешь, Дюс, оказывается, Ситлали еще упрямее тебя. Она не пожелала выходить замуж, сказала, что ты не приказывал ей найти другого мужчину, а значит – хочешь оставить себе.

Я скрипнул зубами от злости – неразумная девчонка, о чем она только думает?

– Где пройдут обед и беседа?

Агаи снова исполнил роль толмача, выслушал ответ и сказал:

– Твоя женщина уже накрывает на стол. Она рада видеть дома своего повелителя.

Вот только навредить беременной не хватало! Да и вообще… ни к чему женские уши при серьезном разговоре.

– Пусть приготовит все и уйдет. А если ослушается, то бог преисподней разгневается и…

Я немного помедлил, придумывая подходящую случаю угрозу, но почти сразу сдался:

– Агаи, сочини что-нибудь пострашнее.

Сирин ненадолго задумался, а затем намеренно громко и грозно, так чтобы было слышно в доме, произнес небольшую речь, сделав упор на последнем слове.

Голубые глаза Кемрутля блеснули насмешкой, его губы задрожали от сдерживаемого смеха, а один из воинов встрепенулся, словно хотел что-то сказать.

– Ну и что ты там наврал? – поинтересовался я у мага.

Агаи улыбнулся:

– Пригрозил, что, если Ситлали ослушается, ты, не сходя с этого места, выдашь ее замуж за первого встречного.

Я вздохнул:

– Молодец, додумался, чем пугать. Девчонке правда замуж давно пора. Не дело в ее положении без защитника жить.

Сирин развел руками:

– Прости, я не знал, что тебя еще занимает ее судьба.

В голосе сирин не было даже намека на насмешку, и тем не менее его слова мне совсем не понравились. Похоже, парень искренне считал, что я не способен тревожиться о Ситлали даже просто по-человечески.

Видно, выражение моего лица все-таки изменилось, потому что сирин обеспокоенно спросил:

– Я что-то не так сказал?

Ответа он не получил.

Я смял пальцами плотную кашу в небольшой комок, обмакнул его в соус и отправил в рот, запив большим глотком медовой браги. Пища росм изысканностью и разнообразием не отличалась, зато была сытна и вкусна. Я уже успел по ней соскучиться. Если судить по активно двигающимся челюстям Агаи, он – тоже. Зато Кемрутль прикладывался к еде лишь в знак уважения и с таким величием, что двум «богам» до него было далеко.

Ох, любит же предводитель росм пыль в глаза пускать! Интересно, это он так со всеми или только перед нами выкаблучивается?

А сыр у росм хорош… Такого в Наорге не делают.

Я откусил большой кусок от нежного белого ломтя, медленно, наслаждаясь всей гаммой вкуса, прожевал и почувствовал – все, сыт. Пора было заняться делом, а для этого требовалась помощь сирин.

Я положил руку на плечо магу, тот поспешно проглотил все, что успел запихать в рот, запил козьим молоком и вытер губы.

Когда Агаи заговорил, я впился взглядом в Кемрутля, следя за мимикой вождя, ловя малейшее движение на невозмутимом лице. Агаи получил четкие указания, в какой последовательности преподнести дурные вести.

Языка росм я не знал, зато был в состоянии проследить за сменой настроения вождя… Если, конечно, этот достойный господин хоть чем-нибудь его выдаст. В своей неподвижности правитель кошек больше походил на изваяние, выточенное из темно-коричневого оникса. Со статуй он, что ли, пример брал?

На всем протяжении монолога сирин Кемрутль ничего не говорил, только слушал, иногда медленно опуская веки, словно в дремоте. Такое поведение заставило меня слегка занервничать. Виду я, конечно, не подал, зато неожиданно почувствовал задницей острые соломинки циновки, на которой сидел.

Наконец Агаи закончил, повернулся ко мне и недовольно прошептал:

– Хоть бы слово выдавил.

В ответ на тихое ворчание «бога» правитель росм открыл рот, осчастливив нас – вот старый пень! – только одним предложением.

Я сердито глянул на Агаи, и тот растерянно перевел:

– Сыны неба были у нас две луны назад. Они предложили росм выступить вместе против сил зла, что ползут в наши земли через серые камни.

Ну конечно, мы силы зла… а они, эдхед то, значит, светочи истины и воины добра… Чтоб у них шушваль все могилы предков раскопала! Впрочем, все ожидаемо.

– Спроси, что он им ответил.

На этот раз Агаи, чувствуя мое нетерпение, переводил одновременно.

– Сыны неба правы – с запада лезет зло: твари, что охотятся за нашей плотью…

Вождь замолчал, умолк и Агаи, а я задумался над тем, что делать, если Кемрутль скажет «мы согласились». Ведь Таниты с нами нет. «Богиня» росм лежит в зачарованном лесу, выгнувшись в нескончаемой агонии, а чужие боги им не указка: остановить будет некому, если «кошки» вдруг пожелают нас убить. В такой мрачный исход мне, правда, не верилось. Иначе мы не дошли бы до поселения живыми: чего проще – расстрелять из луков. К тому же Кемрутль не только воин, но и шаман. Провидец. Колдун. В его будущем я определенно был серьезной угрозой, с которой выгоднее не ссориться.

Правитель росм снова заговорил. Я глянул краем глаза на сирин и расслабился – лицо мальчишки с каждым словом дикаря все больше светлело.

– Через серую границу приходит не только зло. Через нее приходят боги. Через нее пришел прародитель. Через нее пришли вы. Через нее придет тот, при ком возродится племя. Но росм через нее переступать нельзя. Мы отказались.

Отлично!

Кемрутль снова открыл рот.

– Мы отказались, но пообещали пропустить курута через свои земли, а еще – помочь им едой и кормом для животных, – с кислым видом завершил перевод Агаи.

Ну что же… Это было неизбежно. Вот только когда-нибудь росм все равно придется или встать под «крыло» степняков, или исчезнуть. Вряд ли сирин оставят непокорное племя у себя за спиной.

– Ты же понимаешь, что этим все не закончится, – сказал я, глядя Кемрутлю в глаза.

Агаи выполнил долг толмача, и через несколько минут я услышал ответ правителя кошек:

– Росм в ссоры богов не лезут.

Я принял эту фразу за окончательный ответ, но просчитался: Кемрутль снова заговорил.

Сирин, вместо того чтобы перевести, сначала хохотнул:

– Хитрец! – И только потом объяснил: – Ну и лиса наш досточтимый вождь. Сказал, что, если великим требуется еда, одежда или проводник до границы, росм нам помогут.

Кемрутль хитро улыбнулся и ткнул пальцем куда-то в угол.

Я обернулся и не удержался от веселого хмыканья – на стене висело несколько умело расшитых рубах из тонкой кожи. В тех местах, где у меня выступали шипы, одежду украшали аккуратно отделанные яркими шнурками прорези. Еще одно отличало новый наряд – они надевались как камзол, а не через голову.

Да… хоть и потомок рош-мах, а ум ему достался явно от другого племени. Нашел-таки способ усидеть на двух стульях сразу!

Я усмехнулся в ответ:

– Спасибо, не откажемся. Ни от еды, ни от одежды.

А Ситлали-то какая умница! Вот это я понимаю… настоящая жена: сделала все раньше, чем я сам подумал. Повезет кому-то.

Последняя мысль заставила меня вспомнить о насущной проблеме, связанной с настырной красавицей:

– Я беспокоюсь о своей женщине и хочу найти для нее достойного мужа, с которым Ситлали и моему ребенку будет хорошо. У тебя есть кто-то на примете?

Кемрутль внимательно выслушал Агаи и важно кивнул.

У меня на душе стало легче – значит, вождь не соврал, дело действительно в упрямстве Ситлали. Придется ей объяснить, что предаваться напрасным иллюзиям опасно, так можно настоящее счастье мимо пропустить.

В одно мгновение у меня созрело решение.

– Кто? – спросил я у Кемрутля и добавил: – Хочу на него посмотреть.

Я сделал упор на последнем слове.

Агаи понял меня совершенно правильно и осуждающе покачал головой:

– Дюс, ты… уверен?

Я чуть не выругался и вместо ответа приказал:

– Переведи, пусть позовет парня. Раз он нашел в себе смелость претендовать на женщину бога, значит, разыщет и храбрость посмотреть ему в глаза!

Действительно, проще проверки не придумать. Если душа грязна как смертный грех, не выдержать жениху моего испытания. А если он сдюжит и не отвернется… стало быть, Ситлали суждена спокойная жизнь. Ну я надеялся на это. Хотя, надежда надеждой, а все равно… если останусь в живых… через пару лет загляну посмотреть, как растет мое дитя.

Кемрутль выслушал требование «бога» и громко крикнул, обращаясь к почетному караулу у дверей. В ответ на призыв один из воинов смело шагнул за порог и поклонился: сначала нам с Агаи, затем вождю.

Кемрутль неторопливо и спокойно объявил парню, что ему предстоит. Я закрыл на время глаза, пытаясь сосредоточиться на нелегкой задаче – принять облик ужасного бога. Проверку необходимо было сделать как можно… вычурнее: чем больше пафоса при устрашении, тем дольше помнится сей чудный момент.

Послышался шорох: воин опустился на колени передо мною, сравнявшись с сидящим божеством, и хрипло вымолвил одно-единственное слово.

– Он готов, – подсказал Агаи.

Я нахмурился, медленно открыл глаза, качнулся вперед, так чтобы парень оказался от меня на расстоянии в пол-локтя, и хищно ощерил выпирающие клыки. На самом деле я чувствовал себя в этот момент последним кретином, примерившим роль провинциальной свахи.

Глаза росм оказались чистого синего цвета, как у полевых васильков. Светлые выгоревшие брови и охристого цвета косицы только подчеркивали его юный возраст. Однако, несмотря на недостаточно зрелые лета, мальчишка не струсил и не отвернулся. Больше того, этот зеленый… стручок даже не потрудился скрыть вызов во взгляде! Такое впечатление, что юнец не побоялся бы скрестить со мной клинки, найдись подходящий повод.

Ну и наглец…

Я усмехнулся – наглый мальчишка мне понравился – и поинтересовался негромко:

– А не слишком ли молод жених?

После того как сирин перевел, у парня на скулах желваки заходили, но он стерпел насмешку и в разговор властителей его и Ситлали судеб не влез. Лишь, слегка побледнев, крепко стиснул зубы.

Не дурак, это хорошо. Как говорил когда-то мой наставник: смелость без ума – горе!

Кемрутль ободряюще хлопнул воина по плечу. Короткая речь вождя прозвучала гордо и уверенно. И без посредничества толмача было ясно, что это похвала. Но все же сирин не отказал себе в удовольствии полностью донести до меня смысл сказанного, причем повторил все интонации правителя росм:

– Разве дело в прожитых годах? Старость изменит лицо, но не нрав! Наук настоящий воин. Он хороший охотник. Его и твои дети не будут голодать!

Да, это высшая похвала мужчине, но одной ее будет мало.

Поэтому я зашел с другой стороны:

– Сын бога смерти не может отдать свою женщину просто так… Наук, ты готов сразиться со мной ради Ситлали?

Я потянулся к мечу.

На этот раз услуги Агаи не потребовались – парень сообразил, что к чему, и взвился на ноги. При этом зрачки его глаз стали похожи на две вертикальные щели, а ногти на руках потемнели и вытянулись на дюйм – мальчишка приготовился драться за свое счастье.

Я не удержался и одобрительно рассмеялся – молодец задира! – но с места не сдвинулся, а только махнул рукой, приказывая сесть. Наук немного замешкался, неуверенно оглянулся на вождя, встретил его веселый взгляд, покраснел от досады и неохотно послушался.

Ну что же… Делаем вывод: «жених» храбр, неиспорчен, не боится смерти, умеет держать свои страсти под контролем и по-настоящему неравнодушен к девушке. Осталось убедить саму Ситлали.

Я встал, отошел к стене, замер, постаравшись принять величественную позу, и приказал:

– Позовите мою женщину.

Появление Ситлали я сначала почувствовал – пряный аромат трав мгновенно заполнил комнату – затем женщина, тихо всхлипнув, прижалась к моей груди.

Кемрутль грозно рявкнул на нее: не понравилось ему такое бесцеремонное обращение с божеством.

– Ничего, пусть. – Я погладил девушку по густым волосам и отстранился. Мне очень хотелось посмотреть, как она изменилась, но я не решился: достаточно было того, что женщина на сносях увидела чудовище во всей его красе. А вот удержаться и не прикоснуться к животу Ситлали я уже не смог – подчинился приступу острого любопытства. Девушка громко вздохнула и ухватилась обеими руками за мою ладонь, прижала ее к себе.

Вот демон, он пнул меня!

Я почувствовал, что расплываюсь в довольной улыбке, но вовремя опомнился и кивнул:

– Хорошо. Мой сын родится сильным и здоровым.

Агаи перевел, а Ситлали в ответ радостно что-то защебетала.

Пришлось остановить ее жестом:

– Говорить буду я. Ты будешь слушать и повиноваться.

Мо шизане… ну и завернул.

Женщина послушно закрыла рот.

– Наук, подойди! Ситлали, ты была мне хорошей женой. Я желаю, чтобы стала такой же для Наука. – Я дождался, пока Агаи переведет, услышал одновременный вздох будущих супругов и продолжил: – И доброй матерью для моего сына. Когда-нибудь я вернусь посмотреть на него. Наук, Кемрутль сказал, ты отличный охотник и воин, значит, станешь хорошим отцом и мужем. Я верю в мудрость выбора правителя, но знай…

Я схватил парня за горло, слегка его сдавил и прорычал:

– Проследить за тобой совсем не трудно! Постарайся меня не разочаровать!

Все… справился.

Я услышал, как Ситлали заплакала тихонько, вспомнил слезы другой девушки и тихо вздохнул. Все-таки боги нехорошо шутят: стоило в моей одинокой жизни появиться женщинам, которые меня не боятся, как я уже начал приносить им неприятности.

В лагерь возвращались с подарками: я нес увесистый мешок с провиантом, а Агаи тащил в охапку большой бурдюк со сливками. Будет чем побаловать Морру.

Когда селение росм пропало из виду и закончились подготовленные к зиме поля, сирин неожиданно спросил:

– Дюс, скажи, почему ты пожелал Ситлали стать доброй матерью?

Я удивленно поднял брови в ответ:

– Плохое пожелание?

Агаи пожал плечами, перехватил поудобнее бурдюк и заявил:

– Но разве не правильнее было бы сказать – «заботливой матерью»?

Сначала во мне поднялось раздражение.

Опять лезет не в свое дело, умник! Берется судить, что правильно, а что – нет.

Но потом я призадумался, что было бы важнее для моего ребенка? Забота или доброта?

Ответ пришел фактически сразу, и я процедил сквозь зубы:

– Да, ошибся. Надо было сказать – любящей.

На это заявление маг лишь состроил огорченное лицо. Да и хорошо, что промолчал: не его собачье дело копаться в моей душе, я сам стараюсь в нее лишний раз не заглядывать.

До заката еще оставалось два часа, и чтобы не ломать раньше времени заклинание невидимости, мы решили немного поспать в ближайшей к лагерю роще. Не отдохнем, конечно, толком, но по-другому сегодня не получится – лишние сутки промедления могут обернуться неприятностями.

Я плотно закутался в плащ – с севера дул холодный ветер, предвестник надвигающейся непогоды – и спрятался за столетним дубом. Сквозь облысевшие кроны деревьев просвечивало бледное осеннее небо, оно на глазах затягивалось черными тучами, кажется, снеговыми.

Плохо. Если погода не изменится, не миновать нам метели и свежего снега в горах. А он может серьезно оттянуть приятную встречу с домашним уютом. Если, конечно, можно примерить слово «уют» к замку нежити. До Пустоши осталось всего полперехода, а до замка вампиров – недели три. С одной стороны, это совсем немного, а с другой – первый месяц зимы все-таки придется встретить в пути. Холодновато будет в горах, зато ночных гостей поубавится: самые крупные и опасные твари залягут в спячку. Правда, взамен может встретиться кое-что похуже: говорят, с холодами в Пустоши появляется особая дрянь, способная нападать даже днем. Не знаю, насколько это соответствует истине, мне в Проклятых землях зимой побывать не довелось. Но зато всем известно, что с первым морозом жизнь в Приграничье становится намного напряженнее: стаи мелкой нежити перебираются ближе к людям.

Я оглянулся на мага – Агаи уже почти спал. Земля была закрыта плотным слоем опавших листьев, а в воздухе висел тонкий аромат осени и грибов. Среди оголившихся ветвей перепархивали мелкие птахи, кося на нас полными любопытства глазами.

Это тихое предзимнее запустение навевало желание устроиться в спячку, забившись в берлогу, как медведь. Вот только сон меня не брал – не давала покоя степная конница и вопрос, как сирин протащат ее через край, кишащий ночными тварями.

– Агаи, – окликнул я оборотня.

Сирин поднял тяжелые веки, зевнул во весь рот и вяло пробурчал:

– Что?

– Ваши маги способны миновать Пустошь, не используя крылья и пристанищ на земле? Они справятся с нежитью?

Юноша нахмурился:

– Нет. Настолько надежное колдовство еще не известно.

– А как же твой контур? Он задержал проклятие, – напомнил я о давнем случае, еще в начале нашего пути.

Кто знает, может, это просто аптекарь слишком слаб, а его сородичи способны на большее?

Парень в ответ лишь пожал плечами:

– Ну я же не сказал, что мы ничего не умеем. Просто заклинание не выдержит сильного давления. От мелкой пакости защитит, а вот существ…

Сирин замялся, подбирая подходящее слово.

– Существ, насыщенных темной… лимфой, не задержит. Особенно если их много.

Я сменил позу, повернувшись так, чтобы хорошо было видно мага, и уточнил:

– То есть крокутов и шушваль удержит, а умертвие – нет?

Агаи кивнул:

– Верно. Хотя стаю шушвали тоже не выдержит. У нее довольно мощная сущность.

Это пояснение меня насторожило.

– Что значит – «мощная сущность»?

Маг вздохнул:

– Ну не знаю, как понятнее объяснить, что я вижу. Просто кто-то из нежити немного… живее, что ли. Как вампиры, которых мой контур не держит совсем. А кто-то… вообще состоит не из плоти, а из магии. Как твое проклятие. Это же было чистое колдовство. Вот с такими тварюшками у меня хорошо получается: заклинание оттягивает их энергию на себя и поглощает. Подобная пакость боится лезть в круг.

Я досадливо поморщился – совсем меня умник запутал.

Агаи, уловив мое недовольство, снова вздохнул:

– Я плохо объясняю, да и сам толком не понимаю, что к чему, и отчего именно так получается. Только скажу – все защитные заклинания живых магов построены по общему принципу, и контур, созданный без привязки к… материи, серьезную нежить не удержит. Каким бы сильным ни был маг. Все заклинания плетутся по одному закону, понимаешь?

Я немного подумал и решил уточнить:

– То есть магам просто не дано создать непробиваемую стену из воздуха, так получается? А как же святилище в Пустоши? Там и стен-то толком нет. Одни валуны.

Сирин в ответ усмехнулся:

– Я же сказал – нашим магам. И еще тем, кто использует магию этого мира. А в том святилище все завязано на… на… – Волшебник сначала очертил в воздухе невидимый шар, словно ему слов не хватило, и лишь затем закончил: – На магии смерти. Нам, сирин, эта сторона не дана. Да и людям тоже. Хотя среди них все же нет-нет, а встречаются исключения. Вы зовете их некромантами.

Немного помолчав, юноша тихо добавил:

– Если бы мы владели даром смерти, думаешь, сидели бы до сих пор в холодных горах? Нашими покойниками отмечены земли от Наорга до предгорий Юндвари! Было бы легче легкого набрать армию мертвецов, как это сделал ты.

Заявление мага осветило мою способность создавать умертвия с неожиданной стороны. Во время сражения с оборотнями я использовал ее совершенно бездумно, приняв случившееся как факт. Ну да, умею, и что? Некроманты еще не на такое способны. Правда, мне для создания нежити заклинания не нужны, но все-таки в этой способности я не уникален. Или – уникален?

– Мне дана особая магия? – Я решил до конца прояснить этот вопрос. Задан он был не случайно – требовалось узнать мнение мага, который не в состоянии соврать. Бывшее высочество, конечно, светлая голова, алхимик и все такое… но он тоже мог ошибаться или попросту упускать из виду важную деталь.

Агаи кивнул и поежился, то ли от холода, то ли от собственных мыслей:

– Не удивлюсь, если ты действительно окажешься сыном самого Мо. Знаешь, как ты колдуешь?

Я лишь хмыкнул – откуда?

Сирин проворчал:

– Вот то-то и оно, что не знаешь. А так не бывает! Магические способности – всего лишь инструмент, которым еще надо научиться пользоваться! А ты…

Агаи возмущенно передернул плечами:

– Ты колдуешь, словно дышишь – не замечая. Такое только демонам по зубам!

Последнее предложение прозвучало очень уверенно, кажется, в душе у аптекаря не осталось и тени сомнений.

Я осклабился в недоброй усмешке:

– Надо же, оказывается, предательство тебя ничему не научило.

Юноша, вздрогнув, прикусил губу и сдвинул брови:

– Живые слишком мало знают о природе демонов. Возможно, они совсем не зло. Ну… не совсем зло. Я много думал об этом. О себе, о тебе…

На этом слове голос сирин сломался:

– …и о том, что натворил. Если ты все-таки демон, то это ничего не меняет! Я и без клятвы буду тебе верен…

Тут меня повело от злости: будет он верен, скотина.

– Вот только от правды все равно никуда не деться… Только демоны могут поднимать мертвецов так, как это делаешь ты. Дюс, твой отец пожаловал в наш мир из преисподней!

Этого мерзавца вообще что-нибудь, кроме моего происхождения, волнует?

Я не выдержал и вызверился:

– Мы вроде как этот вопрос уже обсудили! Хватит! Возвращаться к нему не желаю!

Юноша мрачно огрызнулся:

– Ну думать-то ты не запретишь!

Я оскалился:

– Уверен?

Сирин тут же насупился и замолк, а я, содрав со ствола кусок коры, принялся бездумно его ломать.

Получалось, можно успокоиться, раз Агаи подтвердил, что Пустошь для сирин непроходима. Вот только, вопреки здравому смыслу, облегчение не наступило, и мага я в этом не винил: сомнения глодали не его, а мою душу. Что-то я опять упускал… Что-то ускользало от внимания… Что-то очень важное.

Я плотнее вжался спиной в дерево – ледяной ветер пробирал до костей – и попытался вспомнить каждый день нашего бегства из Сырта, каждое более-менее важное происшествие.

Что не давало мне покоя?! Наше столкновение с оборотнями?

Нет!

Рождение из неприкаянных душ умертвий?

Снова нет!

Вампиры? Вампиры…

Я не удержался от вздоха – вампиры, словно плохо отлаженная струна, заставляли раздраженно морщиться. И вовсе не потому, что я не доверял им в полной мере… Просто порой они казались удивительно уязвимыми, несмотря на всю свою силу. Способными рассыпаться на куски в самый ответственный момент. Я даже мог сказать, когда появилось это чувство – после того клятого «вещего» сна!

И тут до меня дошло… Головоломка, что не давала покоя, сложилась…

Если это действительно так… Если то, что я видел во сне, и правда случится… Пустошь станет безопасна на много дней пути! Потому что все ее обитатели исчезнут – превратятся в серый пепел!

Но как тогда быть с надеждой Андру? Он явно рассчитывает укрыться в своем замке, хотя знает о грозящей опасности намного больше меня. Может, не все так безнадежно, как кажется?

Я резко поднялся, следом, не понимая, какая муха меня укусила, испуганно вскинулся Агаи. Мне же требовалось немедленно поговорить с Андру.

Плотные сумерки быстро окутывали лик Энеи, сгущая темноту. Дольше ждать не имело смысла, но на всякий случай я пристально оглядел небеса. Неуютно в них было сейчас, пожалуй.

Я накинул на голову капюшон плаща и приказал:

– Пошли, надо быстрее выходить, пока возможность есть.

У самого лагеря у меня мелькнула интересная мысль, и я не удержался от вопроса:

– Агаи, а что будет с куполом невидимости в мороз?

Маг так и застыл на месте с открытым ртом:

– Я не знаю!

– Ну вот и подумай на досуге.

Все лучше, чем всякой ерундой голову забивать.

Ветер зло рванул полы плаща и попытался скинуть меня с лошади. Даже не верилось, что утром светило солнце и можно было ходить в одном камзоле. За полночи пути я успел продрогнуть до костей: плотная шерсть уже не спасала от непогоды.

Я придержал коня, пропустил мимо отряд и задержался взглядом на Эрхене, закутанной по самые уши в мой меховой плащ. Она не сразу согласилась его взять, пришлось объяснить, что она, Эрхена, может мерзнуть сколько угодно, раз головы на плечах нет, а вот Морре коченеть никто не позволит. Девушка тут же попыталась всучить мне малышку, но я препираний не допустил, процедив «Делай, что приказали!». И заслужил обиженный взгляд Морры. Честно заработанный взгляд: в дороге я хоть и держал ее на виду, а все-таки сторонился и на руки не брал – не до того было. Пришлось мысленно пообещать, что на первом же привале исправлю ситуацию.

Наконец мы остановились, выбрав для лагеря небольшую лощину: она неплохо защищала от ветра. Стоило мне спрыгнуть с коня, как рядом молчаливой тенью оказалась Эрхена. Упрямая девчонка попыталась вернуть плащ.

Я отмахнулся:

– Не морозься. Вот разведем костер, тогда отдашь.

Девушка поджала губы, но возразить не решилась.

Далеко за дровами ходить не пришлось: поперек лощины лежало дерево. Видно, еще весной его подмыл поток талой воды, а позже ветер завершил дело. Вампиры подтащили ясень к кострищу, а я, обрубив ветки топориком, подложил сухих листьев и мха. Бревно вспыхнуло так неожиданно и горячо, что едва удалось отпрянуть в сторону, чтобы не обжечься.

Не успел я выругаться, как услышал виноватое:

– Прости, не рассчитал немножко.

Эдхед то… все-то у этого мага через одно место выходит.

Пока я возился с костром, кровососы соорудили из молодых сосенок и еловых веток небольшой навес с расчетом на непогоду. А на застывшую разом землю постелили толстый слой лапника.

Навес поставили достаточно близко от костра: так, чтобы до него дошло тепло огня. Про себя вампиры тоже не забыли, соорудив нечто похожее немного в стороне. Упыри легче живых переносили холод, но все-таки не настолько, чтобы совсем обходиться без удобств.

По обыкновению часть этернус Андру сразу отпустил на охоту, но я обратил внимание, что сегодня дозорных было больше на два упыря. И это правильно. Рядом с Проклятыми землями дополнительная осторожность не помешает.

Воспользовавшись моментом, пока мои любопытные друзья заняты обустройством ночлега, я отвел правителя нежити в сторону и потребовал ответа на мучивший меня вопрос:

– Ваша светлость, скажите, на сколько дней пути солнечный ветер вычистит Пустошь?

Вампир едва заметно улыбнулся:

– А я думал, когда вы, Дюс, наконец поинтересуетесь этим.

– Так на сколько?

Внешне правитель нежити остался таким же невозмутимым, как и всегда. Не похоже было, что его сколько-нибудь волнует подгонявшая нас опасность.

– Как вы догадались? – ответил по своему обыкновению вопросом на вопрос упырь.

Ненавижу эту манеру!

– Так на сколько? – На этот раз я решил не идти у кровососа на поводу и добиться своего.

Вампир вздохнул:

– Фактически всю.

Мо шизане… Это хуже чем я думал.

– Откуда тогда такая уверенность, что вы вообще выживете? – мрачно поинтересовался я, раздумывая, не поздно ли мне переиграть и изменить планы.

Без вампиров выход только один – бежать как можно дальше: в Тмарское княжество, за Северные болота, в Ингахию, да хоть на острова к варварам! Хотя надежнее всего была бы Риволия – оттуда бы нас сам Мо не вытащил – но для этого требовалось как минимум стать людьми. Жрецов Тудо Вэ личиной не проведешь, те еще ищейки. К ним и в человеческой ипостаси не больно-то сунешься.

Должно быть, эти размышления отразились на моем лице, потому что Андру сказал:

– Не переживайте, мы не рассыплемся. Думаете, иначе я стал бы тащить вас к себе во владения?

Вампир покачал головой:

– Я никогда и ни за что не допущу, чтобы Морра попала в руки сирин.

«Никогда и ни за что не допущу»… Вывод из этих слов следовал только один.

Я небрежно поинтересовался:

– Это ведь не в первый раз? Нечто подобное уже происходило?

Андру ответил спокойной улыбкой:

– Вы сегодня на удивление догадливы.

На душе стало легче. Если этернус уже сталкивались с этой бедой, значит, могут правильно рассчитать ее опасность.

Я кивнул:

– Прекрасно.

И не удержался от последнего вопроса:

– Андру, вы хорошо понимаете, что значит безопасная Пустошь?

Вампир ответил прямым взглядом:

– Конечно. Весной сирин нападут.

Правитель нежити напрасных иллюзий не питал. Тем лучше. Значит, успел разработать план. Притом такой, что крылатой пакости сильно не поздоровится: голова у бывшего высочества работала на удивление хорошо.

Как все-таки жаль, что он не мой король. Подобному правителю можно служить всем сердцем… Если только он при этом не упырь!

Когда я вернулся к костру, то увидел занятную картину – Морра, капризно скривив губы, отпихивала ложку с едой и отказывалась есть. Эрхена ласково уговаривала девочку, но та не сдавалась. Видно было, еще чуть-чуть – и она заревет.

Заметив меня, Морра сердито закричала:

– Дюс! – вырвалась из рук няньки и кинулась к моим ногам.

Я поднял малышку на руки, пытаясь понять, какая муха ее укусила – обычно Морра вела себя словно мышка, очень хорошо осознавая, как опасно не слушаться взрослых.

– Дюс! – снова пискнула малышка, всхлипнула и прижалась лицом к моей шее, вцепившись обеими руками в капюшон плаща.

– Что случилось? – Я обвел сидящих за костром людей вопросительным взглядом.

Ответил мне Лаланн:

– А сторукий его знает. Сидела, сидела, вдруг заплакала и стала звать тебя.

Я посмотрел на Агаи в ожидании объяснений. Сирин вопросительный взгляд истолковал правильно и коротко свистнул. Морра, не отрывая лица от моей шеи, ответила.

Маг тут же перевел:

– Ей страшно.

Мне показалось, все облегченно вздохнули, я тоже улыбнулся и погладил девочку по голове – ерунда какая, всего лишь детские страхи – поэтому мрачные слова правителя нежити оказались полной неожиданностью:

– Я не настаиваю, господа, но, по-моему, спать сегодня лучше не ложиться.

Андру увидел в плохом настроении малышки намного больше, чем простые усталость и испуг.

Ну что же… Кажется, пора сказать – здравствуй, Пустошь! Если это, конечно, проделки проклятой земли, а не происки крылатых тварей.

Я повернулся к сирин:

– Агаи, ты уже замкнул контур?

Колдун покачал головой:

– Нет. Рано пока. Лю… этернус князя ушли на охоту. Они все равно разрушат его, когда вернутся.

Решение созрело моментально:

– Хорошо. Тогда делаем так… Пусть женщины спрячутся. Сможешь замаскировать навесы?

Сирин, не задумываясь, кивнул и принялся волшебствовать.

Я огляделся, выбирая удобную позицию, – неизвестно, откуда нагрянет беда, да сколько ее придется ждать – и решил остаться рядом с костром. Если явится нежить – ее лучше встретить огнем.

Андру подошел и встал рядом, вслушиваясь в ночные звуки. Под пологом леса в поисках дичи беззвучно скользили этернус. Князь наверняка слышал их легкие шаги.

Между тем женщины поспешно залезли под навес, укрепленный магией, – теперь на нем можно было джигу плясать.

Вскоре вернулись этернус Андру. Они успели не только «поужинать», но и прочесать окрестности. Никакой опасности кровососы не учуяли.

Я подтащил к костру небольшое бревнышко и уселся – стоять столбом до утра было бы глупо. Правитель вампиров с удобством расположился рядом на подстилке из лапника. Со стороны казалось, что два караульщика следят за костром, пока остальные отдыхают (слуги князя растворились в ночи, став неприметными тенями, стремительными и смертельными).

Разговаривать было нельзя, и вскоре я почувствовал, как сами собой слипаются веки. До рассвета оставалось всего три-четыре часа, и с каждой минутой в душе росла уверенность, что все обойдется.

Не обошлось.

Сначала налетела метель. Стремительный порыв ветра принес колкую крупу, почти сразу сменившуюся снегом, и нас завертело в студеной карусели. Взбесившиеся ледяные вихри смешали небо с землей, залепили глаза крупными хлопьями снега, лишив зрения и слуха: буря застонала на тысячу голосов. Лощина мгновенно исчезла в белой пелене, и теперь видимость была шагов на пять, не дальше.

Я положил руку на плечо князя и прокричал ему на ухо:

– Андру, ваши этернус слишком далеко от нас! Они не услышат и не увидят опасность!

Вампир покачал головой:

– Зато почувствуют!

Я в ответ потянул из ножен оружие и перепрыгнул через горящее бревно, встав так, чтобы загородить вход в укрытие, где прятались женщины. Чувство близкой опасности заставило меня подобраться, как перед прыжком. Теперь бы еще определить, откуда ее принесет, эту опасность.

Я поймал себя на мысли, что всматриваюсь в белую мешанину над головой. Именно сверху отчетливо потянуло липкой ледяной струей, выдавшей приближение нежити. Враждебной нежити, «не нашей», без всяких скидок на этернус Андру. Доверившись предчувствию, я спрятал оружие в ножны и потянулся за кожаным чехлом с луком. Тут, проверив лошадей, вернулся Рис. Поняв, что мы ждем нападения, он тоже оголил клинок и встал рядом. Правитель нежити остался на прежнем месте.

На мгновение показалось, мир остановился, а затем воздух со свистом рассекли огромные крылья, и на нас обрушились кровожадные твари. Они вынырнули из снежной кутерьмы фактически над головами.

Я спустил тетиву – стрела вонзилась в основание шеи летучей гадины. Однако «птичка» оказалась живучей – рана ее не остановила. Я присел, пропуская над собой смертоносные когти, и метнул вдогонку монстру нож. На этот раз бросок оказался удачным: нежить, нелепо кувыркнувшись, спикировала к земле, где ее добил один из вампиров. А надо мной снова раздалось хлопанье крыльев.

Я выхватил меч, скользнул в сторону, уходя от удара клювом, и с поворота рубанул по широкому крылу. Тварь камнем врезалась прямо в костер. А в следующий момент по моему затылку словно топором саданули. Я рухнул на колени, придавленный обжигающей ледяной тяжестью, получив вдогонку еще с пяток ударов. Сверкнул оранжевый всполох, и навалившуюся тушу снесло в сторону. Небо расчертил огненный шар, превратив одного из монстров в пылающую комету. Мелькнули в прыжке размытыми тенями вампиры, они уничтожили нацелившуюся на Лаланна нежить. А затем стало тихо: буря закончилась, и только снег продолжил сыпаться на землю через огромное серое решето.

Схватка оказалась на удивление короткой. Было непонятно: всех тварей мы убили, или кто-то успел убраться? Я огляделся, пытаясь восстановить картину боя. Больше всего трупов валялось рядом со мной и Рисом. Вампиры хорошо прикрыли наши задницы, приняв основной удар на себя. И если мне еще успели настучать по голове, то с друга даже волос не упал. Зато этернус пришлось несладко: подданные Андру выглядели так, словно их драли дикие звери.

Я немного полюбовался на то, как ловко упыри обезглавливают уродливых птиц, и занялся более насущными делами: решил как следует разглядеть тех, кто едва не отправил меня в преисподнюю. И сразу подумал: «Похоже, у Агаи к дурной голове прилагается еще и дурной язык!» Иначе как объяснить, что чудовища здорово напоминали ощипанных сирин в птичьей ипостаси? Ведь только вчера маг потратил не меньше часа, доказывая невозможность, немыслимость использования его народом магии смерти. Получается, Агаи ошибался? Ведь умертвия созданы недавно. И голову дал бы на отсечение: их подняли, чтобы расправиться именно с нами! А этот сумасшедший ураган? Он тоже возник не на пустом месте!

Нет, сама по себе непогода удивления не вызывала: поздняя осень – самое подходящее время для подобных сюрпризов. Но вот факт, что буря утихла, стоило перебить умертвия… наводил на весьма невеселые мысли. Колдун, призвавший неупокоенные души, владел не только магией смерти… Он управлял еще природными стихиями. А это опасный враг!

Мо шизане… Узнать бы, кто так пакостит…

Я пнул ближайший труп, желая рассмотреть его как следует. Выглядело умертвие отвратительно: синюшнее тело, пустые глазницы, раскрытый в жадном крике крючковатый клюв, крылья, усеянные шипами, кривые серпы когтей. Перьев не было совсем, хотя я совершенно точно помнил – во время нападения перед глазами мелькнуло белое оперение, похожее на огромные иглы инея. Примерещилось, что ли?

– Дюс, Агаи, идите сюда, – окликнул правитель нежити.

Перешагнув через потухший костер – даже подкрепленный заклинаниями, огонь не выдержал одновременной атаки бури и нежити, – я оказался рядом с вампиром. Выглядел он потрепанным: лицо украшала огромная царапина, тянувшаяся наискосок от переносицы по левой щеке до нижней челюсти. Плащ на спине был порядочно подран и перепачкан кровью.

– Раны тяжелые, ваша светлость? – поинтересовался я самочувствием упыря.

Андру, не ответив на вопрос, нетерпеливо отмахнулся и указал себе под ноги:

– Полюбуйтесь, пока есть возможность.

Я перевел взгляд с вампира на землю и удивленно присвистнул – под его сапогом слабо дергалось умертвие. Оно было покрыто острыми, белыми перьями, которые исчезали прямо на глазах.

Агаи присел на корточки, осторожно тронул льдистое перо и тут же одернул руку, ойкнув от боли. С пальца на землю слетели несколько алых капель.

– Порезался… – удивленным голосом протянул маг и стал медленно оседать, теряя сознание.

Андру тут же подхватил сирин на руки, повел носом, принюхиваясь, и отрывисто бросил:

– Разведите костер! И принесите весь лапник из нашего навеса. Агаи необходимо срочно согреть!

Опустив мага на подстилку, князь кинул быстрый взгляд в мою сторону:

– Дюс, вы нуждаетесь в перевязке.

Я прижал ладонь к гребню на затылке, почувствовал под пальцами кровь, рваные края плоти и выругался:

– Погань треклятая… Как дровосеку под горячую руку попал!

Вместе с руганью схлынул азарт боя, и я в полной мере прочувствовал, как дергают болью раны на голове, как саднят спина и плечи.

Знатно меня поклевали, однако.

Андру меж тем ловким движением пальцев сорвал одно из уцелевших перьев и… осторожно откусил кусочек. Подержав его во рту с пару секунд, сплюнул.

– Что, невкусно? – не удержался я от насмешки.

– Отвратительно, – невозмутимо ответил вампир, уточнив: – Притом во всех смыслах отвратительно.

И снова уставился на мои раны:

– Скажите спасибо своей второй ипостаси, Дюс. В облике человека вы точно остались бы без головы.

А вот это верно. Костяные гребни оказались отличной защитой, только благодаря которой умертвие не проломило мне череп, хотя кожа пострадала – будь здоров.

– Давай перевяжу, – тронул мое плечо Лаланн, и я послушно уселся на снег, наблюдая, как этернус оживляют едва теплящиеся угли костра.

Вскоре пламя разгорелось с новой силой: заклинания Агаи по-прежнему работали. Сам волшебник очнулся достаточно быстро, до того, как мне закончили перевязку, и, конечно, тут же попробовал вмешаться:

– Дай я посмотрю!

– Лежи, без тебя обойдутся, – приказал я магу. – Вот рассветет, позову Морру, она подлечит. И меня и тебя заодно.

– Рис, достань сумку с лекарствами, покажу, чем раны смазать, – не сдался сирин.

От такой помощи отказываться было глупо, тем более что кровь так и не остановилась. Похоже, летающие трупы вооружили не только когтями и клювом: каждая частица их тела несла смертельную заразу.

Агаи, покопавшись в котомке, выбрал пару пузырьков, всучил их Лаланну, а затем притих и закрыл глаза. Вид у юноши был хуже, чем у новообращенного упыря.

– Агаи, а сам почему не лечишься? – поинтересовался я у волшебника.

Тот в ответ тихо пробормотал:

– Мне не больно. И ран нет. Просто… я очень устал. Сейчас полежу, и все пройдет.

«Сейчас полежу, и все пройдет»: ответ, достойный глупого мальчишки, а не ученого целителя. Я не стал давить на больного, решив для начала расспросить вампира, что он такого распробовал в этом пере. Какое-то предположение у алхимика было, и по всем признакам ничего хорошего оно раненому не сулило.

Между тем этернус разожгли еще один костер и принялись стаскивать туда обезглавленные трупы.

– Один оставьте, – приказал я. Требовалось разобраться, кто сотворил летучую падаль, а для этого необходимо было дождаться, пока Агаи станет лучше. Вот за каким хреном он полез лапать нежить? Маг, называется… И когда этот болван научится сначала думать, а потом действовать?!

– Во-о-от… С ранами на голове разобрались, – удовлетворенно заявил Рис, отступив в сторону и любуясь на дело своих рук. – Теперь с плечами… Порезы неглубокие, так что я просто наложу кровоостанавливающую мазь.

Я кивнул, дождался, пока «врачеватель» закончит работу, и встал, стараясь не делать резких движений – с каждой минутой голова болела все сильнее, да и слабость навалилась нешуточная. Очень хотелось подвинуть сирин и улечься рядом или хотя бы просто посидеть, ни о чем не думая. Вот только позволить себе подобную радость я пока не мог: наконец-то прекратился снегопад, а небо посветлело. Занимался новый день, и нужно было убираться из этой проклятой лощины.

Я повернулся к убежищу, надежно замаскированному иллюзией, опустился на колени и нырнул внутрь, оказавшись лицом к лицу с Эрхеной. Девчонка собиралась выбраться наружу, хотя ей было велено не высовываться до тех пор, пока не позовут.

Девушка опешила на мгновение от неожиданной близости, а затем кинулась мне на грудь и осыпала лицо поцелуями, беспрестанно повторяя свистящим шепотом свое «кегемара». Оттолкнуть любимую я оказался не в силах, меня хватило только на то, чтобы замереть. Почувствовав мою неподвижность, Эрхена сама опомнилась и отстранилась.

– Надо заняться завтраком. Скоро выходим, – прервал я неловкое молчание.

Девушка прикусила нижнюю губу и стиснула кулачки. Кажется, Эрхена с трудом удержалась, чтобы не накричать на меня. На ее щеке застыла одинокая слеза, и я не понял, не уловил, как вытер ее. В карих глазах тотчас вспыхнула надежда.

Мысленно обозвав себя идиотом и дураком, я попробовал исправить оплошность небрежным:

– Не переживай. Все остались живы.

Эрхена ничего не сказала, только упрямо поджала губы и выбралась наружу, оставив меня размышлять над собственным кретинизмом. Впервые за всю свою жизнь я пожалел, что не маг и не умею читать чужие мысли. Это было глупое пустое любопытство влюбленного дурака, который разрывался между мечтами и необходимостью.

Переборов желание хоть немного вздремнуть, я вылез вслед за девушкой – требовалось получить четкий ответ на два вопроса. Первый я услышал, не успев пройти и пары шагов.

Агаи, по-прежнему греющийся у костра, схватил меня за полу плаща и сказал:

– Дюс… Эти твари… От них исходит та же сила, что и от пауков! Это снова он! Тот колдун! Помнишь? Который уби… из-за которого с нами нет Таниты!

Мог бы и не напоминать! Этого мерзавца я не забуду, пока не отправлю в объятия Сторукого.

Я кивнул и отправился за Андру. Он стоял в задумчивости у лошадей.

Вампир окинул меня серьезным взглядом:

– Придется пожертвовать лошадью. Мои подданные пострадали, а охотиться нет времени. Какое животное вы нам отдадите?

Я пожал плечами:

– Самое слабое. Выберете сами.

Гибель одного коня – неприятная потеря, но не смертельная. Тут ничего не сделаешь, нельзя оставлять голодной нежить перед дорогой в Пустошь.

Вампир, уловив мое недовольство, улыбнулся:

– Не переживайте, свежих лошадей обеспечу.

Я усмехнулся: прожитые века сделали правителя этернус невероятно осмотрительным. Но сменные кони меня интересовали в последнюю очередь.

– Ваша светлость, – посмотрел я на князя, – поделитесь секретом…

Вампир повернулся ко мне вполоборота и заинтересованно поднял брови.

– Что же такого отвратительного вы узнали об этом проклятом пере?

Реакция Андру меня не удивила… Разве он хоть раз вел себя по-другому? Конечно же наглый упырь тут же постарался поставить меня в тупик очередным вопросом! Даже двумя.

– Дюс, а вы пробовали посмотреть на людей иначе? Не так, как привыкли? Разве вы не наделены способностью видеть ауру?

Чтоб тебя чесотка прихватила, кровопийца клятый…

Я вздохнул, с трудом удержавшись от ругательства, и ответил:

– Андру, а просто сказать, как обстоит дело, вы не в состоянии?

Вампир с королевским величием кивнул:

– Разве не полезнее для вас познать в полной мере свою вторую сущность?

…!

В ответ на мое выражение лица, тонкие губы правителя нежити скривила едва заметная усмешка, которая, впрочем, тут же исчезла без следа:

– Боюсь, придется вас огорчить. У Агаи серьезные неприятности. Оперение этих тварей смертельно опасно. Это не яд, нет.

Упырь снизил голос до едва слышимого шепота, чтобы никто, кроме меня, не услышал:

– Ваш раб не отравлен, он заражен… не-жизнью. Я чувствую ее запах в его крови.

Новость оказалась настолько неприятной и неожиданной, что в первую минуту я не нашел ничего умнее, чем заявить:

– Что значит «не-жизнью»? Такого слова-то нет.

Андру задрал свой породистый нос:

– Ну если по душе больше слово «смерть»… пожалуйста – ваш раб заражен смертью.

Упор нежити на слове «раб» сильно меня задел, хотя упырь абсолютно точно отразил положение вещей. Из-за этого я высказался злее, чем хотелось бы:

– Меня совершенно не волнует, как вы обзовете эту болезнь. Меня интересуют лишь ее последствия. И еще… – Я помолчал, сдерживая рвущееся наружу раздражение, но сорвался и прошипел: – Что значит «чувствуете запах в крови»? Прекратите изображать Мо знает кого и объясните толком!

Андру недовольно поморщился, но тут же взял себя в руки – на лицо вернулась привычная маска вежливого дружелюбия:

– Простите. Меня немного расстроило это происшествие. Попробую объяснить. Когда Агаи порезался, в его кровь попало нечто. Не яд, нет…

Вампир покачал головой, словно слов ему было мало:

– Не могу сказать, как называется эта дрянь, но кровь сирин, его плоть сразу стала меняться, от нее потянуло… не-жизнью. Насколько далеко зайдут изменения и как быстро они произойдут, не знаю. Кем станет в конце концов ваш приятель, тоже сказать не могу. Скорее всего – обычным умертвием, хотя…

Правитель нежити зло прищурился:

– …возможны разные варианты. Я бы на вашем месте не стал рисковать и убил Агаи раньше, чем живого в нем останется меньше, чем мертвого.

Мо шизане… Криворукий недоучка, это надо же было так подставить самого себя на ровном месте?!

Андру помолчал немного, наблюдая за выражением моего лица, и улыбнулся:

– Рано еще по мальчику службу заказывать… Надежда на выздоровление есть. Ведь это всего лишь предположения. Пока я почувствовал только слабое изменение. Посмотрим, что будет дальше.

Я кивнул, хотя на душе стало муторно: поганый хрыч слишком любит смертельные пакости, чтобы ограничиться простой болезнью.

Меня замутило от мысли, что живой человек будет медленно, но верно превращаться Мо знает в кого, и никто ему не поможет. А затем и вовсе… чуть не вырвало, когда я сообразил, что тоже получил свою долю яда, еще большую, чем сирин.

– Андру, а мне вы ничего не хотите сказать? – окликнул я вампира.

Князь Пустоши скользнул по мне рассеянным взглядом:

– Нет. Разве что вы попросите объяснение еще какой-нибудь интересной загадке.

Ирония упыря вызвала новый приступ раздражения. Играть в дурацкие игры алхимика желания не появилось, поэтому я предпочел спросить в лоб:

– Во мне вы видите те же изменения, что в сирин? Я тоже заражен… не-жизнью?

Андру подошел поближе, взял меня за руку, с удивительным для подобной процедуры достоинством обнюхал мое запястье и изрек:

– Нет. Вас эта напасть не затронула. Вероятно, вы, Дюс, восприимчивы к не-жизни приблизительно так же, как я и мои подданные.

Последняя фраза мне совсем не понравилась – не хотелось иметь что-то общее с кровососами – но дышать все равно стало легче. Хвала Ирии, хоть тут пронесло! А то не хватало для полного счастья еще и нежитью стать.

Я глянул на вампира:

– Агаи надо предупредить.

Правитель этернус кивнул:

– Да. Он должен знать. Так будет легче следить за изменениями. Возможно, я ошибаюсь. А если даже нет, может быть, маг все-таки найдет способ справиться с чужим колдовством?

После завтрака, приготовленного на скорую руку, пока вампиры залечивали раны и утоляли свой голод кровью одной из лошадей, я отвел сирин в сторону и выложил ему все как есть. Не упустив ни одной, самой неприятной подробности. Маг из бледного стал пепельно-серым, но страшное известие принял спокойно – не впал в истерику, недостойную мужчины, не ополоумел от страха, а только шепнул:

– Я это заслужил.

Чего-то в этом роде я и ждал. Даже был полностью с ним согласен, да только для дела требовалось забить виноватую голову другими, более полезными мыслями.

– Агаи, теперь твоя задача – быстрее выздороветь. Ты нам нужен. Так что умирать и становиться нежитью запрещаю. Можешь считать это приказом.

Сирин нервно сглотнул и выдавил:

– Хорошо.

Конечно же я не питал особой надежды – смерть не остановить словами, но… кто знает… быть может, они заставят ее подождать?

Рису и Морре я тоже рассказал, как обстоят дела. Малышка долго и серьезно смотрела на сородича, а затем неожиданно потянулась к нему на руки. Я не стал ее останавливать – пока Агаи жив, девочке ничего не грозило, зато ее сила могла отсрочить, а то и вовсе остановить болезнь. Нельзя упускать ни одного, даже самого призрачного шанса. Без мага нам сейчас никак нельзя. Сирин и правитель нежити удивительно изобретательны, когда занимаются чем-то вдвоем. Их «находки» могут стать самой большой неожиданностью для врага, особенно если у нас будет хотя бы месяц до начала осады.

Я посмотрел на выбеленный снегом склон и усмехнулся: вполне вероятно, что у нас окажется в запасе целая зима, а за такое время… будем живы, можно многое сотворить.

В памяти всплыло самодовольное лицо маглука, и рука сама потянулась к мечу.

Этот должок я никогда не забуду, и сейчас самое подходящее время, чтобы его вернуть! Как только минует опасность для этернус и князя… Как только удостоверюсь, что Эрхена и Морра в безопасности, я навещу ублюдка. И поговорю… один на один.

Я повернулся к лошадям, чтобы оседлать свою кобылку, и выругался.

Ну как можно было забыть? К ведьме, что ли, сходить, провериться на «лошадиное» проклятие? Ну почему из всех животных самым слабым оказалось именно то, к которому я привык?!