Книга: Заговор против младших
Назад: ГЛАВА 13
Дальше: ГЛАВА 15

ГЛАВА 14

Загадочный Тихий лес о чем-то шептал за окнами высокой башни, и командиру гарнизона крепости Шоллвет по имени Калипа было жутко от этого шепота. Несмотря на то что он служил в заброшенной крепости уже много лет, он никак не мог привыкнуть к проклятому, вечно бормочущему лесу и считал дни до того момента, когда он наконец сможет расстаться с королевской службой и вернуться домой, в старый добрый Брони, где уж точно нет ни дремучих чащ, ни людоедов, ни древних заклятий, только озера с прозрачной водой и пшеничные поля до самого горизонта. Разумеется, командовать гарнизоном целой крепости считалось почетным занятием в королевстве Синих озер и многие бароны стремились занять эту должность, однако Калипе не грозила конкуренция. Желающих ехать в мертвую крепость не было. Одногодки Калипы, занявшие схожие должности, давно вышли в отставку, однако его менять никто не собирался.
— Хренова развалина, когда ты наконец рухнешь и освободишь меня из этой ссылки, — простонал командир и обхватил руками голову. — Я ненавижу тебя, творение королевны Бреслы, чтоб ей на том свете прижгли пятки углями.
Крепость и впрямь была очень древняя. Она была построена на южной границе королевства при Ойлене Старом. Это только потом, после войн Наследников и захвата части земли Младших, Шоллвет оказалась на западном рубеже страны. В Тихом лесу в ту пору творились и вовсе ужасные вещи: Младшие избрали его своим прибежищем, причем не какие-нибудь гарпии или весталы, от которых, впрочем, радости тоже мало, а огромные косматые великаны, которые сотрясали землю, подбрасывая в воздух целые каменные плиты и выплескивая озера воды. Впрочем, лихие люди, не желавшие жить в королевстве и подчиняться общим законам, селились без боязни в Тихом лесу — ни один патруль не рисковал забираться в труднопроходимые чащи, а сделаться своими там ничего не стоило, достаточно было проявить отвагу и доказать окружающим, что лезть к тебе ни по каким поводам не стоит.
Колдовская слава Шоллвет началась со времен правления дочери Ойлена, Бреслы, которая после восшествия на престол своего родного брата, короля Калена, предпочла покинуть столицу вместе с мужем Даливом. Именно она вдохнула вторую жизнь в заросшие мхом камни. Крепость строилась и перестраивалась. Появились вторая стена и обширное подземелье. Множество ходов вели из него в Тихий лес — Бресла водила дружбу с Младшими и — страшно подумать — училась у них колдовству. С помощью этого колдовства ей удалось построить черную башню Ронге — прямо посреди проклятого леса. По легенде, с верхних этажей Ронге были видны башни Ойгена.
Калипа не мог знать, насколько эти легенды близки к истине. К тому времени, когда его назначили командиром здешнего гарнизона, в стране правил король Готар Светлый, а со времен Последней войны Наследников прошло больше четырехсот лет. Подземные ходы из крепости Шоллвет в Тихий лес были давно и надежно засыпаны, башня Ронге — практически разрушена, и только ветер гулял по тропинкам, помнящим шаги последнего мятежника — принца Халлена Темного, родного сына Бреслы. Однако злой дух, который вселился в крепость по воле сестры короля Калена, не исчез. Он был здесь, Калипа чувствовал его. Точно так же, как присутствие изображения проклятого семейства в главном зале. Говорят, когда королю Хаммелю удалось захватить Шоллвет, там обнаружили огромную мозаику, изображавшую Бреслу, Далива и Халлена. Воины короля разбили мозаику мечами, однако несколько лет спустя на камне стены вновь выступили три фигуры. Стену отчаялись мыть и заложили новыми плитами, но и на них вскоре появилась знакомая тень этой зловещей троицы.
Проклятая ведьма всё еще ворожит в своем убежище, были убеждены люди. Шоллвет оставалась единственной крепостью в стране, не имеющей посадов. Несмотря на огромные траты, даже продукты для гарнизона возили издалека. Крестьяне не разбивали полей рядом. Они были убеждены, что «мертвая тень» Ронге в любом случае погубит весь урожай. Король Готар распорядился было разрушить башню, но воины не смогли выбить ни одного кирпичика из сохранившейся после магической атаки Мудрых кладки. Тогда власти Ойгена приняли мудрое решение — они просто забыли про Шоллвет. Калипа мог сколько угодно слать депеши и послания в столицу. В ответ ему присылали только золото и поздравления в связи с получением новых почетных наград.
Разумеется, понять короля и его советников было можно — после изгнания Младших Тихий лес был практически необитаем, если не считать вестал и диких, которых, впрочем, причислить к Младшим не поворачивался язык. Это были люди, только одичавшие. Ни они, ни весталы не представляли угрозы для хорошо вооруженных воинов, укрытых двойными стенами старой крепости. Шоллвет была поистине тихим местом в Тихом лесу. Там ничего не происходило, по крайней мере так думали в Ойгене. Тот факт, что за год в крепости погибали десять — двадцать воинов и еще столько же бежали обратно в королевство, готовые подвергнуться военному суду за дезертирство, лишь бы не слышать пугающего лесного шепота и странного шума в Шоллвет, мало интересовал сановников. Калипа считался старожилом крепости, но и он не мог противостоять той тоске, которая время от времени накатывала на гарнизон, заставляя сердца разрываться от боли и ужаса.
— Командир, — бородатый сотник Вахли появился в дверях, — гонец из столицы!
Отношения между Калипой и его воинами были самыми свободными, не ограниченными каким бы то ни было этикетом. В конце концов, никакие проверяющие никогда не приезжали в Шоллвет. Прибытие какого-то гонца из Ойгена было странным. Обычную почту в крепость привозили вестовые из Нонга. Командир нахмурился — что за новости заставили короля Омаса прислать ему специального нарочного, или это опять шалит старая ведьма Бресла, наводя морок на его воинов? Такое уже бывало. Прошлым летом на внутреннем дворе невесть откуда появилось огромное мохнатое чудовище на восьми ногах, которое оглушительно орало и клацало клыками. Воины пытались подстрелить его из узких бойниц башен, но стрелы чудесным образом пролетали мимо. Стреляли до заката. С последними лучами солнца чудовище исчезло из вида и больше не появлялось. Что если столичный гонец — тоже видимость?
— Приведи его, Вахли, — сухо сказал Калипа. — Да кинь мне секиру, она у стены стоит.
Десятник кивнул, легко подхватил секиру и кинул ее командиру, который без усилий поймал тяжелое древко. Руки еще могучи, а разум слабеет с каждым днем, усмехнулся сам себе Калипа. Он мельком взглянул на себя в мутное зеркало, висевшее прямо напротив его кресла. Широкоплечий и заросший мужик, больше похожий на медведя, чем на военачальника. Если королевский гонец настоящий, он будет немало шокирован внешностью командира гарнизона. Да и остальные воины ему под стать — взять того же Вахли: не брит, не мыт, кольчуга лопнула на плече. Не десятник, а лихой разбойник с большой дороги. А может, это и к лучшему, решил Калипа. Пусть меня выгонят отсюда за нарушение дисциплины и развал гарнизона! Клянусь королем Огеном, это было бы прекрасно!
Мечтания Калипы прервал гонец, который вошел в комнату и замер. Секира, которой поигрывал командир, блестела в лучах заходящего солнца. Эти всполохи, сочетавшиеся с нехорошим блеском глаз Калипы, испугали посланника, но только потому, что он был новичком, а не трусом. Сделав шаг назад, он тут же устыдился и склонился перед командиром в приветствии.
— Барон Фова, и я прибыл в крепость Шоллвет по особому тайному поручению короля Омаса. Я имею чрезвычайные полномочия, и ты временно должен будешь повиноваться моим приказам. У меня есть предписание из Ойгена...
— Прекрасно, барон, — Калипа насмешливо кивнул юнцу, — я и мои воины будут повиноваться приказам барышни-переростка, присланной нам из королевской уборной. Какие еще требования ты хочешь мне предъявить? Отдать свой фамильный меч? Станцевать танец маленького дракончика? Уступить ночной горшок? Не стесняйся, досточтимый Фова, чувствуй себя вольготно.
— Как ты смеешь! — побледнел юноша, хватаясь за меч на поясе. — Я исполняю приказ нашего короля!
— Нет, это просто здорово, — сказал Калипа, обращаясь к серым стенам крепости, — я годами требую у досточтимого короля Омаса прислать мне замену, и вот мои мечты сбываются — мне присылают цыпленка, который еще смеет заявлять, что он явился сюда временно. Да ты знаешь, что с тобой сделают мои воины, если прослышат, что ты мне сказал?
— Изменник! Так ты продался Младшим! — заорал Фова, и это обвинение несколько удивило Калипу, впрочем, на удивление у него оставалось немного времени — юный гонец ринулся на него с мечом, и командир едва успел отразить первый мощный удар.
Последовавшие за этим выпады были не так опасны, кроме того, на стороне командира был большой воинский опыт, так что он довольно спокойно отражал атаки юнца. Воспользовавшись неудачным ударом Фовы, Калипа мог бы поддеть нападавшего концом секиры, однако в планы командира не входило убийство. Только проверка. Молниеносным движением он протянул руку и схватил королевского посланника за горло. Ладонь у Калипы была широкая, как добрая лопата, а хватка — поистине медвежья. Юнец захрипел и выронил меч, буквально повиснув на руке командира. Тот удовлетворенно хмыкнул и разжал кулак. Фова со стуком упал на пол. Неловко в доспехе-то падать, усмехнулся Калипа, потирая руку.
— Ты ответишь за всё, предатель! — зашипел Фова. — Король отомстит... вызовет тебя на суд в Ойген.
— Не горячись, приятель. Это я тебя проверял — морок ты или человек. Кровь у тебя горячая, сердце стучит погромче городских часов в Бронне и руками до тебя дотронуться можно. Значит, всё же человек, — сурово сказал в ответ Калипа. — Эй, Вахли! Принеси нам вина из подвала да чего-нибудь на зуб. Гонец, сам видишь, устал с дороги. Верно ли, что из самого Ойгена к нам?
— Верно, — выдохнул Фова. — Ну и шутки у тебя, командир Калипа.
— Не шутки это, — внимательно глядя на молодого человека, ответил командир. — У меня воины после таких «шуток» неделями во сне криком кричат. Это Шоллвет. Проклятая крепость. Наследие королевны Бреслы. Слушай, давай не тяни — рассказывай. Не так уж сильно я тебя придавил. Что хотят в Ойгене? Неужели кончились мои мучения и меня отзывают?
— Ойген объявил войну Младшим, — потирая горло, начал рассказ Фова. — Империи Младших. Наши новые союзники — люди из Города царей, который лежит далеко за Черными горами, — успели предупредить нас, что проклятая нечисть собирает войско, чтобы напасть на королевство Синих озер. Они хотят вернуть свои старые земли — имеется в виду та территория, что была честно отвоевана королем Хаммелем у этого сброда в Последней войне Наследников. Нонг и всё остальное. Король собрал войско и выступит с ним...
Дверь приоткрылась, и лохматый Вахли внес поднос с кувшином, чашками и тарелками. Фова, демонстративно прервавший свою речь, выразительно посмотрел на командира. Калипа хмыкнул. Это только в королевском замке в Ойгене этикет соблюдается до мельчайших тонкостей, слуга просит позволения войти в комнату и прочее. В Шоллвет всё было много проще. Здесь люди должны были выжить, а не проявлять чудеса придворной угодливости.
— Можешь говорить при Вахли, — спокойно сказал Калипа. — Он воин крепости Шоллвет, слуга короля и враг Младшим.
— Он выступит с ним навстречу войску Младших, которое идет из Тихого леса. Они должны встретиться на Лунной просеке. И на этот раз знамя короля не опустится в пыль, как во времена Хаммеля. Мне поручено отобрать людей из гарнизона Шоллвет и ударить по противнику с тыла. Правда, я думаю, что, когда мы подтянемся к Лунной просеке, основная битва будет позади и нам останется только добивать разрозненные остатки армии Младших, которые попытаются укрыться в лесу. Вот мое задание а вот — мое предписание, — и молодой барон достал из-за пазухи свиток с большой сургучной печатью, на которой отчетливо виднелся силуэт птицы Фа с королевского герба.
— Удивительные новости. — Калипа уселся в свое любимое кресло и потер пальцами нос. — То никаких вестей из столицы, а то вдруг такие паршивые. А что, союзники из Города царей тоже воевать будут?
— Правительница Города царей лично привела армию в Ойген. Правда, основные силы союзников будут брошены на то, чтобы ударить по империи Младших со стороны Черных гор. Ханемли считает, что пораженный двумя копьями зверь издохнет быстрее.
— Кто-кто так считает? — услышав незнакомое имя, насторожился Калипа.
— Это правительницу так зовут, — смутился Фова. — Правда, Аспид, новый королевский любимчик, говорит, что на некоторых зверей мало и трех копий, но это он от зависти. С приездом Ханемли король почти всё свободное время проводит с ней. Прежние фавориты переживают. Барон Рошевиа, говорят, спать совсем перестал. Только нипочем им прежнего положения не вернуть, пока красавица Ханемли при дворе. Все рыцари влюблены в нее и готовы сделать ее своей дамой сердца, но чести такой удостоился пока только король.
— Это не сынок ли того Рошевиа, труп которого я нашел лет двадцать назад в чаще Тихого леса? — поинтересовался Калипа.
— Точно он, — подтвердил Фова. — Ладно, командир, поговорим в пути. Вели трубить тревогу, выводи людей. Пойдут все, кто может идти. В Нонг нужно будет послать почтового голубя — связь ненадежная, знаю, но попробовать можно.
Старая голубятня, которая располагалась на крыше одной из башен крепости, и впрямь еще работала — несколько серых птичек сидели на жердочке. Птицы были обучены, но вот пользовались ими нечасто. Шансов на то, что голубь избежит опасности быть съеденным весталой или вороной и долетит до Нонга, было слишком мало. Фова понимал это так же ясно, как и Калипа. Однако приказ есть приказ. Лезть на башню и выуживать голубя было поручено верному Вахли, который выполнил задание довольно шумно, посылая проклятия в адрес и заезжего гонца, и отца-командира, которому делать нечего, причем пышные эпитеты, не имевшие никакого отношения к этикету, разносились по всей башне. Фова краснел от гнева, слушая гулкую брань десятника, а Калипа, казалось, ее даже не замечал.
Злосчастный голубь был принесен, Фова пронзительно глянул на десятника, однако Вахли уже давно не обращал внимания на гневные взоры начальства и вышел из покоев с тем же умиротворенным выражением лица, что и вошел. Гонец, который собрался командовать гарнизоном Калипы, написал несколько строк на клочке пергамента, обмотал его нитью, разогрел сургуч и запечатал послание. После этого он вырвал несколько нитей из рукава собственной рубахи и примотал записку к лапкам птицы.
— Готовь людей, командир, — повторил он задумчивому Калипе, подошел к окну и запустил голубя в небо.
Птица, словно понимая, какими ужасными бедами грозит ей полет над самой землей, взвилась высоко под облака. Записка, прикрученная к лапкам, тянула к земле. Однако ученый голубь четко помнил маршрут, по которому он обязан был лететь. Захлопав крыльями, он устремился на юг. Сплошная чаща Тихого леса постепенно сменялась высокими красивыми деревьями, стоявшими обособленно. Глубокие овраги и прозрачные ручьи текли между ними. Если бы голубь разбирался в картографии, он бы понял, что летит над Синим лесом. Но даже не зная о таких предметах, как карта, птица двигалась в правильном направлении. Небо быстро темнело. Почтарь махал крыльями сильнее — хоть он и устал, однако страх перед темнотой был сильнее этого. В темноте мир принадлежит ужасным тварям. Правда, если лететь высоко, они могут не достать голубя.
Твари и впрямь просыпались в норах и дуплах темного леса, однако вовсе не им суждено было оборвать жизнь храброй птичке. Голубь чуть снизился, белым комочком рея в темном небе, и даже не почувствовал, как арбалетный болт навылет прошил его сердце. Он замер на секунду в вышине, а затем стремительно начал падать вниз.
— Славный выстрел, командир, — Щур принял арбалет из рук Кдева. — Жаль только, птичка невелика. Похлебки не сваришь.
— Может быть, может быть. А ну-ка, сынок, пойди, поищи в кустах нашего голубка, — сказал Черный лис, щурясь куда-то в темноту. — Сдается мне, не простая это птица. С чего бы ей под облаками ночью летать, не голубиное это время.
Щур, преклонявшийся перед своим командиром и на полном серьезе считавший его самым мудрым наставником, которого только можно себе пожелать, полез в кусты, куда должен был упасть проклятый голубь. Он здорово расцарапал руки и лицо, пока не наткнулся на крошечное тельце. Зажав птицу в кулаке, он задом выполз из кустов и собирался уже крикнуть командиру, что задание выполнено, как вдруг обнаружил, что небольшая полянка совершенно пуста. Щур не первый десяток лет ходил в дозоре и прекрасно знал правила, введенные Кдевом. Поэтому он молча нырнул обратно в колючие кусты, залез поглубже, не обращая больше внимания на колючки и острые сучки. Топот ног десятник услышал сразу же, как улегся на землю. Враги наступали, даже не пытаясь скрываться. Либо они были так глупы, что, громыхая как банда пьяных гриффонов, полагали обмануть бдительность разведчиков?
Щур свернулся клубочком, положил останки голубя рядом и приготовился ждать. Врага следует пропустить, а потом вернуться к своим. Кдев и остальные, верно, услышали противника, пока он лазил по кустам, и решили не привлекать лишний раз внимание, окликая десятника. Обычный случай: жизнь одного воина не может ставить под удар целостность войска. Младшим важно первыми обнаружить врага. А хороший разведчик, как говаривал Кдев, должен выбраться из любой ситуации.
А отряды неприятеля всё шли и шли. Люди не переговаривались между собой, сохраняя видимость конспирации. Щур попытался прикинуть, куда движутся враги. Похоже, они направляются прямиком навстречу основным силам Младших. Что ж, пусть великий канцлер устроит им теплую встречу. По крайней мере, Кдев должен успеть предупредить его.
— Эй, дозорный, — еле слышный шепот едва не заставил альва подпрыгнуть, — ты ведь дозорный?
— А ты кто? — вглядываясь в темноту, спросил десятник.
— Свельф я. Мой троюродный кузен Базл просил меня приглядеть за дозорными. У тебя, кажется, трудности? Дай руку, ням-ням.
Щур, который видел живых свельфов вблизи только на свадьбе императрицы Сури, поморщился, но выбирать, кажется, не приходилось. Он помедлил и вытянул руку куда-то в темноту, в самое сплетение ветвей, и мягкая мохнатая лапа поймала ее. Альв почувствовал, что свельф с силой тянет его вперед. Он успел засунуть в карман трофей Кдева, пополз следом за малышом и неожиданно полетел вниз. Щур не видел, куда именно он летит, и здорово испугался, но руку свельфа не выпустил и не издал ни звука — враги были совсем рядом. Открыв глаза, он понял, что лежит на полу небольшой пещеры без окон и дверей. Наверное, это и было загадочное жилье лесного жителя, которое так редко выпадает увидеть простому альву, догадался он, обводя взглядом странный подземный мешок.
— Молодец, — похвалил альва нежданный помощник. — Нельзя кричать, так можно выдать врагам, где спрятан дом. Базл сказал, чтобы при внезапной атаке мы спрятались в доме. Он подаст знак, когда снаружи всё будет спокойно, ням-ням.
— Какая атака? — поразился Щур. — Но как же так? Кдев не мог пропустить врага. Наши десятники ни слова не проронили о том, что враг поблизости. Это какое-то недоразумение. Черный лис никогда не ошибается.
— Все мы когда-нибудь ошибаемся, ням-ням, — вздохнул свельф. — Кстати, меня зовут Бивер Бубен биль Бом-Бум.
— Меня зовут Щур, — убитым голосом ответил Младший и уселся на пол, застеленный свежим мхом.
— Вины Кдева и его десятников нет в том, что они не узнали о приближении врага. Всё дело в магии. Противник двигался, прикрытый толстым магическим щитом, ням-ням. Если бы не волшебники, которых Хельви взял с собой в поход, войско Младших нарвалось бы на засаду. Но они сумели сорвать защиту, и теперь людям придется несладко. Хочешь есть?
Альв, который был безутешен при мысли о том, что разведчики упустили врага, только покачал головой. Он достал из кармана останки голубя — просто слипшийся комочек перьев — и внимательно осмотрел их, благо что света в жилище свельфа было довольно, хотя альв и не мог угадать, откуда он шел. Небольшой кусочек пергамента, опечатанный сургучом и примотанный к ногам голубка, сразу привлек его внимание. Он аккуратно размотал нитку, и послание упало ему в ладонь. Осторожно развернув его, Щур понял, что не сможет прочесть текст — он был написан на языке людей. Нужно срочно передать это командиру, решил дозорный. В конце концов, мы и так сегодня довольно оплошали, нужно восстановить утраченное достоинство в глазах великого канцлера.
— Бивер Бубен, — обратился он к свельфу, — мне необходимо покинуть твое убежище. Мой командир, твой кузен и великий канцлер должны получить эту записку. В ней может говориться о продвижении вражеских войск. Это крайне важно.
— Ты что, не читаешь по-людски? — удивился свельф и протянул лапу. — Давай, я посмотрю. Так-так, гарнизон крепости Шоллвет принял под свое командование... вышел в направлении заданной позиции. Да, пожалуй, это и в самом деле важно. Только уж, не обессудь, я с тобой не пойду. Там, наверху, льется кровь людей и Младших — слишком печальное зрелище для маленького книгочея, ням-ням.
— А где примерно находятся наши? — жарко спросил Щур. — В какой стороне?
— Понятия не имею, — пожал мохнатыми плечами Бивер Бубен. — Наверху ночь, темно. Жаль, что темнота не уберегает народы от убийства. А ведь когда-то они клялись друг другу в братской любви. Всё это очень грустно, не правда ли, ням-ням?
Но Щур уже не обращал внимания на причитания Бивер Бубена. Он встал на ноги, почти касаясь затылком потолка маленькой пещеры, спрятал за пазуху записку, подтянул ремень и ножны, а затем подумал и убрал обратно в карман голубя. Щур почему-то решил, что оставлять хозяину мертвую птицу — это плохой знак. Свельф вздохнул — затея альва была ему не по душе.
— Прощай, Младший. Надеюсь, мы еще увидимся. Мне бы этого на самом деле хотелось, ням. Грустно, когда кто-то уходит до срока, — свельф махнул лапой, и волна теплого ветра вдруг ударила альву прямо в лицо.
Он слегка качнулся, но устоял на ногах. Секундная слепота испугала его, но потом он понял, в чем дело, — на улице стояла глубокая ночь. Щур оказался на той же полянке в Синем лесу, на которой Кдев подстрелил из арбалета голубя. Ночь была беззвездной, но Щур узнал запахи — гнилой древесины и цветущего чертополоха. Альв замер — он хорошо помнил про людей, которые шли здесь совсем недавно. Но в чаще было тихо. Ненормально тихо. Такая тишина бывает только на заброшенных погостах. Глаза не могли привыкнуть к темноте, она была слишком густой. Тем не менее Младший, вытянув руку, сделал шаг вперед, и пальцы коснулись покрытого грубой корой ствола. Неудивительно, что свельф не хотел покидать свою нору, подумал десятник, в такую ночь никто в здравом уме в лес не выйдет.
Внезапный сполох озарил поляну. Щур зажмурился, но тут же открыл слезящиеся глаза, одновременно прильнув к стволу. Конечно, попытка укрыться от арбалетного залпа была слабенькая — но Младший рассчитывал, что если вспышка ослепила его, то и врага должна застать врасплох. Оглушительный грохот прокатился где-то над верхушками столетних лип. Магическая атака, ужаснулся Щур. Он не мог предположить, кто именно посылал рвущиеся в небе клубы света — имперские колдуны или люди, но ему было бы страшно в обоих случаях. Волшебные сполохи могли осветить ему дорогу. Однако он знал, что теперь спасение его жизни зависит только от благосклонности судьбы. Сильный ветер ударил десятнику в спину. Теперь у него остался один выход — идти и искать командира или любой другой отряд Младших. Новый сполох уже не застал Щура около старой липы. Осторожно, стараясь одновременно поглядывать и под ноги, и по сторонам, и вверх, альв крался вдоль кустов, где-то глубоко под которыми жил свельф.
Щур был хорошим следопытом и быстро обнаружил тропу, по которой шли люди. Он бы нашел ее скорее, если бы постоянно не оглядывался на вершины деревьев, — поглощенный исключительно поиском следа, он мог бы стать легкой добычей для стаи вестал, а это никак не входило в планы десятника. Он убедился, что врагов было много, больше сотни — траву вытоптали основательно. Младшие никогда бы не позволили себе оставить столь заметные следы, но, возможно, враги слишком надеялись на свой магический щит, решил десятник. Ветер не утихал, и легкий моросящий дождик зашелестел по листьям. Щур, стараясь не высовываться из тени деревьев на открытое пространство, крался по следам, оставленным людьми. Темный пригород на земле возле высокого раскидистого дуба заставил его остановиться и вынуть меч. Однако, даже если это была засада, нападать на Младшего не спешили. Подстраховавшись, десятник в две перебежки оказался возле подозрительной возвышенности и упал на колени, закрыв себе рот свободной рукой. Дождь припустил сильнее, но Щур не спешил вытирать лицо. Положив меч на траву, он неловко перевернул командира на спину. Струи дождя стекали по лицу и бороде Кдева, спокойному и невозмутимому даже после смерти. Казалось, Черный лис спал, и только две стрелы, торчавшие из его горла, ясно доказывали сомневавшимся в его кончине, что сон этот продлится вечность.
— Пусть ушедшие боги встретят тебя с почетом, наставник, — хрипло сказал Щур, наклоняясь к лицу убитого альва. — Извини, что не могу похоронить тебя достойно. Младшие должны как можно скорее узнать о том, что воины из крепости Шоллвет идут нам наперерез. Клянусь своим добрым именем, если я останусь жив, то вернусь и исполню свой долг перед тобой.
Произнеся эти слова, десятник подхватил командира под руки и оттащил тело ближе к дереву. Он почти посадил Кдева, прислонив его спиной к широкому стволу. Оружие Черного лиса было на месте — у людей, прикончивших альва, не было времени грабить его. Щур вытащил из ножен наставника короткий и широкий меч и положил убитому на колени. Сталь отгоняет мелкую нечисть. К сожалению, это всё, что он мог сделать сейчас для командира. Затем Щур снял с груди Кдева тонкую серебряную цепочку с медальоном. Ему было известно, что Черный лис носит на груди миниатюрный портрет своего семейства. Я должен отдать им последний привет от любимого супруга и отца, решил Щур, пряча цепочку за пазуху, туда, где лежало проклятое послание. Ах, Кдев, если бы ты не целился так долго в голубя, тебя бы самого не взяли на прицел так легко. Но если бы командир пропустил птицу, мы ничего не узнали бы о гарнизоне крепости Шоллвет, который подкрадывается с нам со стороны. Эта мысль окончательно вернула Щура к реальности. Он в последний раз смахнул с лица наставника тяжелые капли воды, поднялся и зашагал между деревьями.
Теперь он больше не шарахался от каждой тени. Магические разрывы громыхали над головой десятника, но даже треск пораженных деревьев не заставил его повернуть головы. Десятник думал только о том, что нужно поскорее вернуться к своим. Он понял, что услышать приближение врага в грохоте он всё равно не сможет, а поэтому решил больше не волноваться по этому поводу. Его противнику, даже если он тоже крадется сейчас по Синему лесу, предстояла трудная задача: ослепленный сполохами и ливнем, оглушенный громом и шорохом листьев, он так же беспомощен и уязвим, как Щур. Значит, шансы у нас равны, решил десятник.
Пелена ливня застила дорогу, лесная земля под ногами превращалась в топкую грязь, но Щур всё брел и брел по незнакомой чаще. Меч он не убрал в ножны, хотя понимал, что ни против лука, ни арбалета мечом не навоюешь. Одежда под кольчугой промокла насквозь, в сапогах хлюпала вода. Нападавшую тварь он не услышал и не увидел, а почувствовал спиной. О том, что настоящий дозорный умеет предчувствовать удар и может даже предвидеть, с какой стороны он последует, Щур слышал когда-то от Кдева. Правда, он не слишком поверил в слова командира — тот факт, что Черный лис умеет это предчувствовать, не удивлял десятника, который искренне полагал командира самым выдающимся воином мира, но то, что сам Щур когда-нибудь научится такой штуке, казалось ему невероятным. И вот — научился. А Кдев не смог понять, из каких кустов летят к нему смертоносные стрелы.
Все эти мысли пришли в голову десятника уже после того, как он метнулся в сторону, развернулся в падении и с размаху ударил тварь мечом. Клинок коснулся бестии вскользь. С пронзительным воплем она ушла в небо. Полусидевший на земле Щур сжимал меч обеими руками. Десятник был уверен, что тварь вернется. Гарпия ли это или гигантская вестала, он не успел разглядеть. В любом случае, дешево его жизнь сегодня не продается. Летун сделал круг и замер над головой десятника. Альв разглядел широкие крылья и мощную голову чудовища. Монстр издал еще один вопль, пытаясь вогнать Младшего в панику, однако нападать не спешил.
— Иди сюда! — что есть мочи заорал Щур, не заботясь больше о тишине. — Проклятое пугало, я поставлю твое чучело на огороде, пугать ворон. Иди, и мы посмотрим, кто из нас страшнее — ты или я. Нападай же, колдовское отродье!
Монстр замер, прислушиваясь к незнакомым словам, а потом вдруг шевельнул крылом и исчез в темном небе. Щур чувствовал, как горячие капельки пота стекают по его холодной переносице. Произошло необъяснимое — он прогнал настоящую гарпию одним только словом. Этого же не может быть. Ноги плохо слушались десятника, когда он поднимался с земли. Шея заныла от напряжения — альв вглядывался в небо, однако не видел твари. Неужели она действительно улетела, сбежала? Не веря своей удаче, десятник, качаясь, отбежал несколько шагов в сторону, проскочил мимо кучки деревьев и вскрикнул. Лес кончился! Огромная поляна открылась перед Щуром, и в свете молний альв увидел картину, от которой волосы зашевелись под его легким шлемом.
Тысячи мертвых воинов лежали на этой поляне, и магические зарницы играли на доспехах и мечах убитых. Несколько древков с оборванными знаменами торчали из бесформенной массы, в которую превратились люди и Младшие. Сотни вестал и гарпий кружили над полем боя, без стеснения лакомясь еще теплым мясом. Щур покачнулся и упал на колени. Сколько времени провел он в жилище свельфа? Об этом можно было только гадать. Ясно одно — великая битва кончилась без него.
Назад: ГЛАВА 13
Дальше: ГЛАВА 15