Глава восьмая

Генка Абезгауз объявился лишь к вечеру.

Всё это время Макс пытался безуспешно разыскать его, но Крокодил, несмотря на вчерашнюю договорённость, как в воду канул. Ни дома, ни по одному из телефонов, указанных в Генкиной визитке, Абезгауз не обнаруживался. Где он мог обретаться в недрах столь изменившегося за это время города, Макс не мог себе, даже, представить и сейчас тихо тлел от злости, поскольку, помимо чисто финансовых вопросов, от Абезгауза требовались объяснения, кто такой этот белозубый тип из «лексуса», какую группу людей он представляет, каково их положение в городе, каким образом с ними связан сам Крокодил, и, наконец, почему они с таким маниакальным упорством наседают на Макса. С их возможностями — найти толкового специалиста раз плюнуть, поэтому, зацикленность на одном человеке была непонятной, а, поэтому, тревожной. Макс, конечно, ожидал, что его станут уговаривать вернуться к работе и вновь вспомнить старые навыки, будут сулить золотые горы и всё остальное, но, к подобной массированной атаке он не был готов. Волей-неволей приходилось разбираться в столь странном клубке завязывающихся событий, что так стремительно ворвались в его планы.

Чтобы не тратить времени понапрасну, Макс обошёл упомянутые некогда Генкой «Шанхай», «Старый город» и «Миллениум», но ни в одном из них Абезгауз в этот день не появлялся, равно как и в, некогда любимой ими, «Царской охоте». В общем, канул Крокодил, как в воду, и даже кругов на поверхности не оставил.

Причин столь внезапного исчезновения Абезгауза могло быть несколько. Во-первых, дела, которыми занимался Генка, и которые никоим образом не были связаны ни с Максом, ни с белозубым. Во-вторых, непосредственно события, развернувшиеся вокруг него, в которые замешаны едва проявившийся белозубый, Михаил Балуев и, возможно, другие неизвестные Максу люди. В-третьих, Крокодил мог просто залечь на дно, чтобы потянуть с отдачей денег, это было вполне в его характере. Но, почему-то такой вариант вызывал у Макса наибольшие сомнения. После недолгих размышлений он набрал номер телефона Кости Пирогова, с которым работал, правда очень недолго, ибо было это уже перед самым арестом. И сейчас, переждав шквал эмоций, исторгнутый Костиком, по поводу его возвращения, Макс осторожно навёл справки, не обозначая свой интерес. Но, даже та картина, краешек покрывала с которой Костя лишь слегка приподнял, пустила мысли Макса в совершеннейший разброд.

Его утренний белозубый знакомец, по всей вероятности, оказался Русланом Константиновичем Шабариным, человеком, имевшим крепкие деловые связи в различных сферах, не исключая и криминальных. Об этом, естественно, Костик прямо не говорил, но Макс умел различать намёки. Бизнес Мишки Балу, напротив, на первый взгляд был лишён уголовщины, во что Макс, разумеется, не поверил. Но, главная изюминка заключалась в том, что Шабарин и Балуев были не конкурентами, а, скорее, компаньонами, чья деятельность уже в течение ряда лет была согласованной и не затрагивающей интересы друг друга. Что они не поделили, и какая причина побудила Шабарина столь рьяно копать под Мишку — было неизвестно. На поверхности всё оставалось спокойно, а чтобы достичь подводных течений, Максу требовалось время. Оставалось надеяться, что всё же раскапывать это ему не придётся.

А потом позвонил Абезгауз. Макс услышал надрывные звонки из соседней комнаты, подошёл к аппарату и снял трубку, в которой раздалось прерывистое дыхание Генки Крокодила.

— Макс! Макс, это ты? Слава Богу, я уже думал… Ты в порядке?

Макс почувствовал, что сильно сжимает пластмассовый корпус трубки:

— Относительно. Что случилось?

— Тут такое началось… Макс, уходи из дома немедленно. Уходи, пока они тебя не достали.

— Кто «они»?

— Нет времени, потом всё объясню. Макс, не задерживайся, хватай наличку, какая есть, и выметайся оттуда. Смотри, они могут быть уже у тебя во дворе. Лучше поднимись наверх, пройди через крышу, ты знаешь как.

— Гена, спокойно. В двух словах, что происходит?

— В двух словах не получится. Ты меня извини, это из-за меня дурака… В общем, я тебя жду у нашей кофейни. «Александрия», ты помнишь. Бери такси и подъезжай сюда. В темпе.

— Крок.

— Что?

— Крок, кто такой Шабарин?

В трубке воцарилась тишина, прерываемая лишь шорохом и потрескиванием. Если бы не тяжёлое дыхание Абезгауза вдалеке, Макс мог бы подумать, что их разъединили.

— Это…, - наконец выдавил из себя Гена.

— Ну?

— Потом, — взмолился Абезгауз, — всё потом. Уходи оттуда, очень тебя прошу. Это страшные люди, Макс. Особенно… Ладно, я тебе потом расскажу. Давай побыстрее…

Он разъединился, а Макс простоял ещё пару секунд, задумчиво глядя на серую трубку, издающую короткие сердитые гудки, внезапно ставшие похожими на сигналы аварийной тревоги. Насколько обоснована паника, поднятая Абезгаузом? Крокодил — человек, конечно, трусоватый, и напугать его большого труда не стоит. Но, ужас, сквозивший в его голосе, должен был быть вызван более вескими причинами. Кто-то, или что-то, вогнали бедного Крокодила Гену в такое состояние, что он готов в землю зарыться, только вот кто, и зачем им это понадобилось…? Или Абезгауз узнал нечто такое, отчего его сейчас трясёт, как лист на ветру? Ещё сутки назад Макс подумал бы, что Крокодил хватил лишку, намыслил себе Бог весь чего и впал в состояние, близкое к паранойе. Но, события, произошедшие за последние неполные двадцать четыре часа заставили Макса отнестись к словам Гены совсем по-другому.

Он положил трубку, в несколько размашистых шагов пересёк комнату и выглянул в окно, стараясь не касаться занавеси.

Картина, открывшаяся ему, не имела ни малейших признаков опасности и была вполне обыденной. Двор пустовал, как и обычно в это время, если не считать редких старушек, кучкующихся на скамейках у подъездов и ещё более немногочисленных прохожих. Никакого следа засады или наблюдения.

Несмотря на это, Макс не стал терять времени, набросил куртку, вышел из квартиры и начал спускаться вниз. Брать с собой ему было нечего, все имевшиеся деньги и так лежали в кармане, а больше у него ничего не было.

У двери подъезда он, всё-таки, ещё раз немного задержался и снова окинул взглядом окрестности. Убедившись, что всё по-прежнему, никого нового за это время в поле зрения не появилось, он вышел во двор и беспрепятственно пересёк его, провожаемый лишь любопытствующими взглядами старух из соседнего подъезда, которые впитывали всё, что происходит вокруг, как губка воду. Затем Макс, обогнув угол парикмахерской, оказался на боковой улице, прошёл по ней один квартал вверх, к центру города, и, почти сразу остановив такси, назвал водителю адрес места, где его поджидал сгоравший от нетерпения и ужаса Абезгауз.

Всю дорогу, сидя на заднем сидении, Макс, полуприкрыв глаза, ещё раз взвешивал события прошедших суток. Фразы, жесты, интонацию… Малейшие оттенки в поведении встретившихся ему людей. А потом, за полквартала до кофейни «Александрия», которой уже добрых два десятка лет распоряжался старый румын Миша Петреску, чувство тревоги, поселившееся в нём, обернулось острым ощущением беды, которое ударом костистого кулака изнутри хватило Макса под дых, оборвав дыхание и заставляя мышцы сжиматься в туго затянутые узлы.

Чувство беды пришло вместе с синеватыми бликами мигалок «скорой помощи» и милицейской машины, а также нездоровым скоплением народа, чётко обозначающим место любого происшествия.

— Авария, — заинтересованно сказал водитель, наклоняясь то влево, то вправо, чтобы лучше рассмотреть произошедшее впереди. В его голосе явственно звучало возбуждение, присущее людям, которых впрямую касаются все дорожно-транспортные происшествия.

— Останови здесь, — сказал Макс, непослушными пальцами отсчитал деньги и дёрнул ручку двери, не дожидаясь сдачи.

Он вышел в двадцати шагах от мерно гудящей толпы, ощупывая взглядом каждого из стоящих в ней и особенно тех, кто находился рядом. Бесполезно, Абезгауза среди них не было.

— Что случилось? — тихо спросил он у стоявшей с краю невысокой короткостриженой женщины средних лет.

— Мужчину машина сбила, — сообщила та, поворачивая к Максу лицо с, подобающим случаю, выражением сострадательной тревоги.

— Кого?

Женщина пожала плечами и покачала головой, а затем неожиданно всхлипнула.

Макс, стараясь не особенно толкаться, чтобы не привлекать внимания, прошёл вперёд, где открывался лучший обзор места происшествия. То, что предстало там перед глазами, было беспросветным и необратимым, как наезд асфальтоукладчика.

В двух шагах от него два инспектора из ГИБДД замеряли рулеткой следы шин на асфальте. Ещё один — беседовал с тремя прохожими, которые, вероятно, являлись свидетелями происшествия, и время от времени записывал что-то на листе бумаги, положенном на капот старой обшарпанной «Волги». Чуть поодаль, у фонарного столба, двое санитаров деловито запаковывали в мешок тело пострадавшего. На мгновение мелькнула пола песочного костюма, который ещё вчера вечером был на Абезгаузе во время их похода в «Охоту». Мужчина в белом халате с тетрадью в руках, подошёл к капитану, беседовавшему со свидетелями, и что-то прошептал ему на ухо. Тот молча кивнул, не прекращая записывать. Мужчина подал знак санитарам, те, без излишней трепетности, подхватили мешок и забросили его в чернеющую утробу машины ритуальной службы.

— Он стоял вон там, у края тротуара, — говорил в это время худой высокий парень в спортивной шапочке и коротком чёрном полупальто из спандекса. — Как раз возле того столба. Движение здесь было как всегда… И тут из потока машин выскакивает одна и на тротуар… и прямо к нему… об столб.

— Марку машины запомнили? — спросил капитан, на секунду оторвавшись от своих записей.

— Да нет. Быстро всё… Иномарка.

— Номер? — безнадёжным тоном задал вопрос гибедедешник.

— Ну, я же говорю, быстро…

— Цвет машины?

— Тёмный.

— А точнее. Чёрный, синий, тёмно-серый, лиловый?

— Скорее чёрный, — поколебавшись секунду, ответил парень. — Или серый.

— Вишнёвый, — авторитетно заявила крашеная блондинка, уже давно разменявшая первые полвека. Она явно тяготилась процедурой допроса и, наверное, в душе сейчас проклинала обстоятельства, из-за которых оказалась свидетельницей столь неприятного происшествия. — Машина была вишнёвая.

— Ну уж нет, — возразил парень. — То, что не вишнёвая — это точно.

— Тёмно-вишнёвая, — упрямо заявила дама, обращаясь уже непосредственно к капитану.

Макс перестал прислушиваться к их перепалке. Его внимание привлёк предмет, поблёскивавший на асфальте, примерно в метре от того места, где санитары возились с телом жертвы. Не отрывая от него взгляда, Макс протиснулся поближе. Это были знакомые ему часы на разорвавшемся от удара металлическом браслете. Очень дорогие часы, придававшие импозантности и без того колоритной фигуре Крокодила. В тот же момент, проходивший мимо мужчина в белом халате, приостановился, поднял их и бесстрастно опустил в свой карман. После чего черкнул что-то в тетради и забрался в кабину «скорой», которая, сверкнув отсветом мигалки, начала торопливо выруливать с места происшествия.

Толпа прибывала. Желающих посмотреть, что здесь произошло, становилось всё больше и больше.

— Жалко. Такой представительный мужчина. И молодой ещё, — прошамкал за спиной Макса старческий голос, непонятно кому принадлежащий, то ли мужчине, то ли женщине.

Макс попытался развернуться в этой толчее лицом к говорящему и зашипел от того, что какой-то твёрдый предмет упёрся ему в спину, да ещё и больно уколол под лопатку.

— Осторожнее, чёрт…, - он оттолкнул того, кто так нахально наседал на него, и вдруг почувствовал, что плывёт. Обернувшиеся к нему лица закружились в медленном хороводе, тело налилось тяжестью, а ноги, наоборот, стали слабыми и податливыми.

— Держись, браток.

Максу не дали упасть. Чьи-то крепкие руки подхватили его с обеих сторон и повели прочь отсюда, из толпы, мимо спешащих по своим делам прохожих. Он напрягся, пытаясь оказать хоть малейшее сопротивление, но всё это не возымело никакого результата. Тело отказывалось повиноваться ему. Даже голосовые связки, сведённые спазмом, не могли издать ни единого членораздельного звука.

— Сейчас, Санёк. Скоро будем дома, — нарочито бодро сказал над его ухом кто-то невидимый.

Макса вели как пьяного. Без излишней спешки, чтобы не привлекать внимания, но твёрдо и целенаправленно. Туда, где уже стоял наготове серый «фолькс» с включённым двигателем.

— Давай, заноси.

— Пакуем.

Дверки «пассата» предупредительно распахнулись, Макса, уже без особого почтения, забросили на заднее сидение, и тут же два мощных торса сдавили его с обеих сторон.

— Трогай.

— Всё в порядке?

— Прошло в лучшем виде.

Макс застонал. Не от боли и не от бессильной злости, хотя последней хватало с избытком. Просто хотелось выматериться от души по поводу того, как глупо он попал. Но, вместо этого у него получалось лишь какое-то мычание.

— Терпи, бродяга, скоро будем, — весело прогудел ему над ухом тот, кто сидел справа. — Скажи спасибо, что не в багажнике едешь.

От говорившего пахло табаком. Крепким табаком дешёвых сигарет. Прекрасно, значит обоняние уже вернулось. Макс попытался пошевелиться, но без особого успеха. Создавалось впечатление, будто он находится внутри громоздкого, неповоротливого и очень плохо управляемого робота.

— Не ёрзай, — грубо заметил ему сидящий слева. Макс неловко повернулся и покосился на него. Это был крепкий мужчина, слегка за сорок, с тяжёлой выступающей вперёд челюстью, по виду похожий на бывшего боксёра-тяжеловеса. Мужчина неприязненно посмотрел на Макса, потёр многократно перебитую переносицу, но ничего не сказал. Вместо этого Макс ощутил довольно увесистый толчок под рёбра от весельчака справа.

— Может быть ты ему малую дозу вкатил? — прогудел он.

— Нормально, — лениво отозвался тяжеловес.

Макс откинулся на сидении, постаравшись расслабить сведённые спазмами мышцы. Прислушиваясь к тому, что происходит в его теле, он размышлял. Кто эти люди и куда его везут? Судя по настойчивости, которую проявлял господин Шабарин, вполне может быть, что и к нему. И то, что его не отправили сразу за беднягой Абезгаузом, это плюс. Значит, он по-прежнему нужен, а Генка стал мешать. Но почему? В какое болото влез Крокодил, что он узнал? Столь поспешные действия могли означать только то, что безобидный, по большому счёту, Абезгауз внезапно стал представлять угрозу для кого-то. Угрозу настолько большую, что его убили, не считаясь с последствиями. Ведь любое убийство — это дополнительный риск для тех, кто на него идёт. И, если они решились на это, значит… Чёрт, он слишком мало знает о последних делах Абезгауза. Генка, в основном, распространялся о своих былых свершениях, а о том, чем занимается сейчас, упоминал бегло и вскользь. Про Шабарина он даже не заикался, хотя очень может быть, что они как-то друг с другом связаны. В конце концов, улыбчивый Руслан Константинович вышел на него, Макса, именно через Генку. Сейчас, правда, уже не проверишь, но это было одним из немногого, в чём Макс почти не сомневался. А вот люди, о которых говорил по телефону перепуганный Абезгауз, это те, кто связан с Шабариным, или кто-то ещё? Из головы Макса не выходила Генкина фраза по поводу белозубого, «страшный человек» … Да. В этом бизнесе все страшные. И кто-то только что доказал это на деле, расправившись с Абезгаузом.

Макс покосился влево, наблюдая за их маршрутом. Ряды панельных пятиэтажек сменились ветхими деревянными домиками, часть из которых требовала немедленного ремонта, а остальные — ещё более экстренного сноса. Люди, жившие здесь, давно перестали обращать внимание на внешний вид своих жилищ, приходя в упадок вместе с ними. Заборы стояли покосившиеся, полуразобранные, крашеные в столь отдалённые времена, что сейчас все они стали одинакового блеклого безрадостного оттенка.

«Фолькс» двигался к Григорьевской слободе, которая считалась одним из самых отдалённых районов. Значит они направляются к выезду из города, если только не остановятся где-нибудь на окраине. Макс попытался глубоко вздохнуть, что у него получилось без особого успеха. Выходит тот, кому он нужен, хочет поговорить с ним в тихой обстановке, подальше от городской суеты. Мило, весьма мило. И предусмотрительно. В случае чего и закопать можно там же, поблизости. Или, ещё лучше, сбросить в Нечаевку, течение которой за сутки унесёт его тело на пару десятков километров.

— Серёга, — внезапно прервал тишину, царившую в салоне, водитель. — за нами «джип». Висит уже четыре квартала.

— Сверни, — сказал тяжеловес, обеспокоено поворачиваясь на сидении всем корпусом, чтобы посмотреть, что там сзади.

— Я сверну, — водитель тоже напряжённо вглядывался в зеркало заднего вида, в то же время начиная увеличивать скорость, — но вы, на всякий случай, будьте готовы.

Весельчак, сопя, начал доставать пистолет из-под мышки.

— Не видно, — разочарованно протянул тяжеловес. — Стёкла тонированные, ни черта не видно, кто там внутри.

Он тоже полез за оружием.

— Отстают, — сказал водитель, продолжая глядеть то в зеркало, то перед собой на дорогу.

— Тьфу-тьфу-тьфу, — трижды сплюнул через левое плечо тяжеловес, ещё раз оглядываясь, чтобы посмотреть, как там сзади.

— Чей, как ты думаешь? — спросил через голову сидящего между ними Макса весельчак. — Его люди?

Тяжеловес только хмыкнул, не отвечая. Весельчак тяжело вздохнул и погладил ствол «стечкина», зажатого в правой руке. Затем он окинул Макса недобрым взглядом:

— Что с этим делать, если вдруг? На пол уложить не получится, он как бревно.

— Не каркай, — злобно бросил ему тяжеловес.

— Нет, ну а всё же? — не унимался весельчак.

— Догоняют, — изменившимся голосом выкрикнул водитель. Их «фолькс» нервно вильнул.

Оба громилы разом повернулись, выставив оружие. Зажатый их телами Макс невольно развернулся вместе с ними.

— Справа! — снова крикнул водитель, быстро перебирая руками по рулевому колесу. «Фолькс» резко принял вправо, отсекая дорогу преследователям.

— С-суки, — процедил сквозь зубы тяжеловес. Он нажал кнопку, которая опускала боковое стекло, и приготовился высунуться наружу.

Весельчак, вместо этого, открыл дверцу со своей стороны и, держась за неё одной рукой, осторожно выглянул, выставив «стечкин» в сторону преследователей. Вяло шевелящийся Макс почувствовал свободное пространство вокруг себя и попытался развернуться, дабы увидеть, что там происходит сзади. Тело его стало понемногу приходить в норму, но всё ещё было неуклюжим и неповоротливым, поэтому, даже столь простое движение проистекало медленно, как будто он был погружён в густую патоку.

Макс так и не успел взглянуть на тех, кто гнался за ними. Темп событий ускорился, и всё завертелось с головокружительной быстротой. Позади коротко ударила автоматная очередь. Похитители Макса сделали несколько выстрелов и проворно забрались обратно в салон. Тяжеловес бесцеремонно оттеснил Макса локтем в сторону так, что тот оказался прижат к передним сидениям в весьма неудобном положении.

Раздалась ещё одна очередь.

— По колёсам стреляют, гады, — процедил весельчак.

Он несколько раз выстрелил в заднее стекло, а затем, ожесточённо действуя рукояткой пистолета, высадил его наружу. Одновременно с этим тяжеловес открыл непрерывный огонь по наседавшему на них «джипу». Макса, при этом, вдавили между передними сидениями так, что перед ним виднелись лишь плечо водителя и, вцепившиеся в рулевое колесо, руки с побелевшими костяшками пальцев. Внезапно эти руки усеялись красными брызгами, а водитель, всхлипнув, стал заваливаться набок. Машину понесло вперёд, видимо нога убитого непроизвольно нажала педаль газа. Сзади истошно завопили таким дурным голосом, что Макс даже не смог понять, кому из двоих громил он принадлежит. Похоже пули достали не только водителя.

«Фольксваген» дёрнулся, его стало заносить в сторону. Преследователям всё же удалось попасть по задним колёсам. Макс неуклюже заворочался, пытаясь сделать хоть что-нибудь, и сквозь зубы проклиная собственное непослушное тело. И тут раздался удар.

Их машина врезалась во что-то, перевернулась и покатилась вниз по откосу. Мир сузился до крошечного окошка в калейдоскопе с мелькающими непонятными рисунками. Слух Макса наполнился невыносимо-пронзительным скрежетом металла. А, может, это был вовсе и не скрежет, а крик одного из оставшихся в живых громил. Затем раздался ещё один удар, и всё стихло.

Наверное Макс на какое-то время потерял сознание, потому что, когда он раскрыл глаза, то всё было тихо, если не считать шума вращающихся колёс. Их машина лежала, обречённо задрав брюхо к невозмутимой бледности неба, будто беспощадно изувеченная черепаха, ждущая своего последнего часа.

Макс лежал под приборной доской, прижимаясь к, наполовину вылетевшему, ветровому стеклу. Видимо, в момент удара его перебросило через передние сидения и чуть было не вышвырнуло вон из машины. Жутко болела голова, и волосы его были мокрыми, что-то горячее стекало по виску, неприятно щекоча кожу. Но времени ощупывать повреждения не было — жив и ладно. Главное, Макс с радостью почувствовал, что может кое-как двигаться, а значит, нужно побыстрее покинуть «фольксваген», пока он не превратился в братскую могилу с четырьмя трупами. Вот-вот появятся люди из «джипа» и уж не за тем, чтобы оказать первую помощь пострадавшим.

Кряхтя, он стал выбираться из машины. Занятие это было непростым — укол всё ещё продолжал действовать, тормозя движения. К тому же, стойки кабины основательно покорёжило во время падения, и щель, через которую протискивался Макс, была настолько узкой, что пролезть через неё было проблематично даже для человека в нормальном состоянии. Цепляясь за капот и землю, постанывая от натуги, он тянул и тянул ставшее враждебным тело из этой металлической ловушки, не обращая внимания на то, как трещит и рвётся, цепляясь за что-то, его одежда. Макса подстёгивал запах бензина, который с каждой минутой становился всё сильнее и сильнее.

Натужно крякнув, он, наконец-то, освободился из своего узилища и попробовал подняться на ноги. Но тело всё ещё не слушалось его, и тогда Макс пополз, отталкиваясь локтями и коленями от земли, покрытой сухой прошлогодней травой, туда, где виднелся кустарник, что рос по краю не очень большой и совсем уж негустой лиственной посадки. Другого укрытия у него сейчас не было. А с шоссе зловещим стакатто нарастал звук мотора возвращающегося «джипа».

Макс полз, яростно загребая деревянными руками и ногами, то и дело тыкаясь лицом в землю и отплёвываясь. Он полз, молясь о том, чтобы на этой распроклятой дороге хоть кто-нибудь появился, помешав людям из «джипа» довершить начатое. Он полз и думал, сколько времени прошло со времени крушения «фольксвагена». А с того момента, как началась перестрелка? По всему выходило, что никак не меньше трёх-четырёх минут. Срок большой даже для такой захудалой шоссейки, как эта. Но, словно следуя закону наивысшей подлости, ни звука ни с той, ни с другой стороны.

Тяжело дыша, он, наконец, дополз до ближайшего куста, перевалился набок и скатил чужое для себя тело в небольшую ложбинку. Теперь, имея хоть такое ненадёжное укрытие, можно было осторожно выглянуть. Всё равно, если его сейчас начнут искать, скрыться он уже не успеет.

Макс, стараясь двигаться как можно медленнее, что ему сейчас хорошо удавалось, приподнял голову над краем ложбины. Наверху, у обочины, замер «джип», а два человека торопливо спускались по склону, направляясь к замершему «фольксвагену». Один из них, первым достигший «пассата», присел на корточки и осторожно заглянул внутрь салона. Вероятно, увиденное удовлетворило его не полностью, потому что он вытянул правую руку, и до Макса донеслось эхо нескольких выстрелов. В это время второй человек, возившийся у багажника «фольксвагена», резко выпрямился, и тут же задняя часть машины занялась пламенем, отбрасывавшим облачка чёрного дыма, которые прямо на глазах становились всё гуще и гуще. Они оба поспешно отошли на несколько шагов.

Возле «джипа» появилась третья фигура. Человек что-то коротко крикнул и призывно махнул рукой. Мужчины замерли на мгновение, один из них подозрительно обвёл взглядом окрестности, задержавшись какие-то секунды на кустарнике, за которым прятался Макс. Затем убийцы повернулись и начали поспешно подниматься к «джипу».

Макс перевёл дыхание. Наконец, кто-то появился на трассе. Судя по скорости, с которой эти двое поднимались по склону, машина уже не далеко. Максу даже показалось, что он различает шум двигателя, хотя он сам понимал, что это лишь обман слуха.

«Джип», выпустив сизое облачко, мгновенно исчез из поля зрения, словно растаял в воздухе. Итак, приближающиеся люди своё дело сделали, спугнув убийц. А вот встречаться с кем-либо у Макса не было никакого желания. Приедет милиция, его привяжут к пассажирам «фольксвагена», кто бы они ни были. И, если сразу не пришьют статью, с учётом прошлой отсидки, то уж точно законопатят на всё время разбирательства. С и-эсами, то есть имеющими судимость, особо не церемонятся. А с теми, что только освободились — и подавно. Нет, это ему сейчас совсем не нужно.

Макс с трудом поднялся и поковылял к высившимся перед ним деревьям. Ноги его едва передвигались, а тело кренилось то в одну, то в другую сторону. Макс шёл, хватаясь за сучья и стволы, а в голове всё вертелась мысль, что если его даже кто-нибудь и заметит, то примет за безобидно загулявшего алкаша, что было единственным крохотным плюсом в его теперешнем состоянии.

Посадка закончилась. Макс повернул налево, в сторону города, двигаясь вдоль поля, покрытого колышущейся зеленью озимой пшеницы.

Ещё через несколько шагов за его спиной утробно ухнуло. Это взорвался бак «фольксвагена».