Глава двадцать четвёртая
Лицо продавца на радиорынке выражало крайнюю степень уныния. Даже его рыжая шевелюра от пережитого разочарования утратила свой блеск и стала какого-то неопределённого, почти пегого, цвета.
— А говорила — папа в Германии, — укоризненно сказал он Птице, доставая плоский чемоданчик. Щёки его при этом огорчённо обвисли, отчего продавец стал похож на потрёпанного жизнью сенбернара.
— Папа действительно в Германии, — возразила Птица. — Это дядя Эдуард.
«Дядя Эдуард» тяжело взглянул на рыжего, и тот со вздохом отодвинул ноутбук от себя. Птица отсчитала восемь тысяч и с таким же вздохом протянула их продавцу. Обратная сделка состоялась.
— Нехорошо ребёнка обманывать, — угрожающе сказал Макс, проверяя, работает ли машина и запаковывая её обратно в сумку.
— Обманывать? — горячо возмутился продавец. — Обманывать! Да я… Она сама, между прочим, …
Рыжему не хватило слов, он запнулся и лишь выразительно помахал в воздухе указательным пальцем.
— Пошли, — Макс, не дожидаясь конца тирады, положил руку на плечо Птицы.
Лина повернулась, застёгивая рюкзак. У неё тоже было тяжело на душе и очень не хотелось расставаться с такими деньгами. Но, Лазарев убедил её, что этот ноутбук ему нужен позарез, и, может быть, благодаря ему, им удастся выпутаться из свалившихся на них неприятностей. И, кроме того, он пообещал Птице, при любом раскладе, вернуть его обратно.
— Куда мы теперь идём? — спросила она Макса, стараясь шагать шире, чтобы попасть в такт его шагам.
— В одно место.
— А нас там не найдут? — после подвала Лина стала сомневаться в способности взрослых умело и надёжно прятаться.
— Нет, — сказал Макс, — там нас не найдут.
На самом деле он не был так безоговорочно уверен в своих словах, но, пока что, выбранное им укрытие казалось самым безопасным во всём городе. Или, если оставить в стороне вопрос о безопасности, могущим приблизить их к центру этого запутанного клубка.
И, тем не менее, прежде чем войти во двор дома, где жил Абезгауз, Макс минут двадцать прождал вместе с Птицей в подъезде напротив, рассматривая балконы, окна, прохожих и машины, попавшие в поле их зрения. Лишь после этого он решил, что его предположения верны, и здесь им ничего не угрожает. И всё же, несмотря на то, что пока они пересекали двор, его рука нервно сжимала рукоятку пистолета в кармане. Слишком много неожиданностей случилось за последнее время.
А двор, тем временем, жил своей обычной жизнью. И обстановка вокруг царила самая, что ни на есть, мирная. Карапуз, держась за подол маминого платья, сосредоточенно ловил на асфальтовой дорожке что-то, видимое лишь ему одному. Степенная дама выгуливала на длинных поводках болонок и одного пуделя, которые, то и дело, норовили разбежаться в разные стороны. Из остановившегося неподалёку «ланоса» выскочил молодой мужчина в деловом костюме, загруженный магазинными пакетами, и поспешил к соседнему дому. Из парадного навстречу Максу и Птице высыпала целая семья: мама, дочь и сын с сумками и свёртками, направляясь к вишнёвой «девятке», возле которой возился, готовя её к отъезду, отец семейства.
— Кто здесь живёт? — спросила Птица, проходя вслед за Максом к ярко освещённой площадке.
— Вот это я и сам бы хотел узнать, — ответил Макс.
— Как это?
— Человек, который жил здесь, умер. По крайней мере, я так думал. А теперь мы, может быть, узнаем, так ли это на самом деле.
Птица поджала губы и повела плечами. Объяснения Макса были непонятны, и её не покидали сомнения в том, что место, куда они идут, можно назвать безопасным. Но, ничего лучшего она предложить не могла и, поэтому, безропотно шла за Лазаревым.
В лифт, вслед за ними, втиснулась всё та же шумная семья, направлявшаяся за новой партией сумок. Судя по их репликам, они готовились к отъезду на дачу и сейчас предвкушали своё слияние с природой, находясь в радостном ожидании. Макс с Птицей вышли на четвёртом этаже, а весёлая орава поднялась до пятого и, перебрасываясь громкими репликами, исчезла в дальнем конце коридора. Макс секунду постоял, ожидая пока утихнут последние звуки, а затем принялся за дверь.
С замками, несмотря на их устрашающий вид, он справился быстро и, дав Лине возможность первой юркнуть внутрь, зашёл следом за ней.
Обитель Генки Крокодила с первого взгляда не давала ответов ни на один из накопившихся у Макса вопросов. Всё выглядело так, словно хозяин отлучился на одну минуту и сейчас вернётся. В стенном шкафу висела одежда Абезгауза; то там, то сям валялись его разбросанные вещи. На рабочем столе поблёскивал тусклым глазом неработающего монитора компьютер, возле которого были беспорядочно свалены дискеты и лазерные диски. На некоторых из них виднелись, сделанные зелённым маркером, обозначения, понятные одному лишь хозяину. Другие были девственно чисты, без единой пометки. Макс разложил их на столе, пытаясь понять хоть что-нибудь в системе Крокодила. Да, чтобы пересмотреть всё это, потребуется не один час работы.
Он прошёлся по комнатам первого уровня, где уже принялась деловито хозяйничать Птица.
— Этот человек, который умер или ещё не умер, твой друг? — спросила она из кухни.
Макс остановился в гостиной, перебирая квитанции, которые лежали на одной из полок. Вопрос. Был ли Генка Абезгауз его другом? И были ли у него, вообще, друзья в жизни? Странно, простой вопрос, но он никогда не приходил Максу в голову.
— Я не знаю, — ответил он.
— То есть, как это не знаешь?
Птица появилась, держа в руках пакет с молоком. Она отгрызла уголок пакета и принялась с аппетитом высасывать содержимое.
— Я не уверен в том, что людей, которых я знал, можно назвать друзьями.
— Значит, у тебя их не было, — заявила Птица.
Она подошла к высокой металлической вазе, стоявшей на полу в углу комнаты. Её шероховатая поверхность была покрыта причудливым золотистым орнаментом.
Макс опустил руку с зажатыми в ней квитанциями.
— Да, — сказал он, и его губы искривились в невесёлой улыбке. — У меня никогда не было друзей.
Странно, почему эта маленькая девочка, совсем ещё ребёнок, заставляет его думать о таких вещах? И какая, в конце концов, разница, есть у него друзья или нет? Макс раздражённо бросил квитанции на полку. Зачем ему ко всем проблемам ещё копаться в собственной душе? И задавать себе неприятные вопросы, ответы на которые ему совсем не хочется узнавать.
— А у тебя есть друзья? — спросил он.
— Нет, — уверенно ответила Птица.
Макс кивнул:
— Зато врагов, хоть отбавляй.
— А вокруг все друг другу враги.
— Так уж и все, — пожал плечами Макс.
— Все, — убеждённо сказала Птица. — Никто, просто так, никому не поможет; каждый постарается урвать у другого кусок для себя. Сильный задавит слабого, умный обманет глупого…
Макс покачал головой. Подобных разговоров он немало наслушался за восемь лет в колонии. Что у них за интернат такой, если рассуждения детей точь в точь совпадают с мыслями урок на зоне?
— У вас, наверное, специнтернат? — спросил он.
— Я что, больная? — обиделась Птица. — У нас в «спецуре» только дебилов и доходяг держат.
— Понятно, — протянул Макс. — Но, всё-таки, можно и по-другому. Ты же мне помогла выбраться из здания, когда отключила электричество. Хотя сама рисковала при этом.
Птица опустила голову и сделала вид, что поглощена рассматриванием орнамента напольной вазы. Почему-то, при этих словах, ей стало стыдно. Чувство это, давно забытое и умершее, как и жалость, сейчас неприятно царапалось внутри, возвращая вместе с тем Лину в те далёкие времена, когда она была совсем маленькой, и мама была жива.
Правый глаз девочки подозрительно увлажнился, и она украдкой провела по нему кулаком, а затем искоса взглянула на Лазарева:
— Ты свою дочку ищешь?
Макс кивнул.
— Она тоже в интернате?
— Да, в каком-то из них. Может, даже, в вашем. У вас нет ещё одной Виты Лазаревой?
— А сколько ей лет?
— Девять.
— Нет. Это наши группы, я бы её знала.
У Макса во рту появилась неприятная горечь. И опять появилась мысль, что происходит сейчас с его дочерью? Как она живёт в том мире, где даже маленькие дети относятся друг к другу, словно волчата?
— Правда, к нам недавно пришли новенькие, — добавила Птица. — Среди них есть одна Вита, только я не знаю её фамилии. Может быть и Лазарева.
— Да? — встрепенулся Макс. — Когда они к вам поступили?
— Три дня тому назад.
— А откуда?
Птица пожала плечами:
— Я не знаю.
Она представила себе Чуму со всклокоченными волосами и длинным носом. «Я красавица, солнышко и принцесса». А она чем-то похожа на этого Лазарева. Даже, очень похожа, если как следует присмотреться. Сказать ему? Нет, не стоит. Птица почувствовала болезненный укол зависти. Вот повезло Чуме, если это действительно её отец. Лине сдавило грудь, и она, отвернувшись, стала поглаживать утончённое горлышко вазы.
— У ты в тюрьме сидел? — тихо спросила она.
Макс вздрогнул.
— Откуда ты знаешь?
— Просто спросила. У многих из наших отцы в тюрьмах. Эта Вита, новенькая, тоже говорила, что её папа сидит.
Сердце Макса часто забилось.
— Как она выглядит? — спросил он, проклиная язык, который, ни с того, ни с сего, стал плохо слушаться.
Птица, как могла, описала Чуму, стараясь припомнить мельчайшие детали.
— Она? — спросила Лина, закончив живописание Виты. Всё это время она ревниво следила за реакцией Лазарева.
— Не знаю, — сокрушённо ответил Макс. — Может быть, и она.
— А-а, — протянула Птица и вновь повернулась к вазе. — Ой, а эта штука не настоящая.
— Кто? — не понял Макс, погружённый в свои мысли.
— Ваза. У неё дырочки нет, чтобы цветы ставить.
— Это сувенир. Для декорации.
— Для чего?
— Для красоты.
— Глупо, — заметила Птица. — Зачем ставить для красоты ненастоящую вазу?
Этот вопрос интересовал Макса меньше всего. Сейчас его занимало, что находилось у Крокодила в верхних комнатах, поэтому Макс стал подниматься по витой металлической лестнице с деревянными перилами, что вела на второй этаж.
— Оставь её, — громко сказал он оттуда. — Лучше сходи на кухню, посмотри, есть ли что-нибудь в холодильнике. Ты голодна?
— Нет, — крикнула в ответ Птица. Холодильник она уже проверила, и, помимо молока, успела отхватить ножом солидный шмат колбасы и уговорить его там же, не выходя из кухни. Колбаса была необычайно вкусная, она такой никогда не пробовала, и Птица надеялась, что они задержатся в этой квартире подольше.
Наверху ничего интересного не оказалось. Макс осмотрел комнаты, заглянул в шкафы, прошерстил стойки с компакт-дисками, стоявшими по обе стороны от мощного музыкального центра, и спустился вниз. Когда он доходил до последней ступеньки, возглас Птицы, раздавшийся слева от лестницы, заставил его резко повернуться:
— Что случилось?
— Она открывается, — возбуждённо произнесла Лина. — Это не ваза, а…, а шкатулка.
Макс подошёл ближе, заинтересованно глядя на то, что проделывала Птица. Верхняя половина вазы сдвинулась, открывая полую нижнюю часть, заполненную упаковками, перехлёстнутыми крест-накрест полосками бумаги. Лина взяла одну из них, рассматривая зелёные купюры.
— Это деньги?
— Деньги, — подтвердил Макс. — Только не наши, а американские.
— Доллары?
— Самые, что ни на есть.
— Они настоящие?
Макс взял одну из пачек в руки, пробежал пальцами по верхним банкнотам и бросил её обратно:
— Настоящие.
— Ух ты, — у Птицы загорелись глаза. — Сколько же здесь?
— Ну-у… тысяч пятьдесят, пожалуй.
— Это сколько на наши?
— Миллиона полтора, — сказал Макс и покачал головой. — Ах, Крокодил, Крокодил…
Да, как был Абезгауз жадиной, так им и остался. Оказывается, деньги Макса всё время были у него, но расставаться с ними Генка не спешил. Или знал, что ещё чуть-чуть, и ничего возвращать не придётся, потому что Макса не будет в живых? Тоже вариант. Если в центре этой паутины сидит Абезгауз, инсценировавший собственную смерть, тогда всё выглядит вполне логичным.
Хорошо, решил Макс, время уходит, нужно действовать. Пусть Генкина квартира многого ему не открыла, но стоит проверить хотя бы то, что в ней обнаружилось. И, заодно, разложить информацию из трофейного ноутбука. Вдруг, во всей куче мусора найдётся хоть одно зёрнышко, если не золотое, то, по крайней мере, годное для помола.
И, пока Птица сидела как завороженная, перебирая пачки с долларами и взвешивая каждую из них на ладони, Макс включил Генкин компьютер и вытащил из сумки ноутбук.
— Вита, — позвал он, разглядывая дискеты и раздумывая, с которой начать. — Принеси-ка чего-нибудь съедобного. У меня за целый день крошки во рту не было.
— Ага, — сказала Птица, не в силах расстаться с деньгами.
— Ты смотрела, на кухне есть что пожевать?
— Смотрела. Есть, — рассеянно ответила Лина, аккуратно складывая пачки в тайник, и добавила. — Есть что есть.
Пока шла загрузка, Макс взглянул на часы и взял трубку стоявшего рядом радиотелефона. Пора проверить, как там Пирог.
— Привет, это я, — сказал он, услышав голос Кости. — Как обстановка?
— У меня спокойно, на горизонте никого. А, вот, в городе всё бурлит.
— Что такое?
— Этот Сотников, о котором я тебе говорил, из «Мегатрейдинга», роет землю, как дикий кабан. Его гориллы сейчас переворачивают каждый камень в поисках тебя. Есть сведения, что он подключил к этому и милицию. Я не знаю точно кого, уголовку или УБОП, это, в общем, и не важно. Они хотят твоей крови, и немедленно.
— Костя, — осторожно сказал Макс. — А хорошие новости есть?
— Само собой. Шабарин рвёт и мечет. Ищет тебя с удвоенной энергией. Такое впечатление, будто ты ему сегодня где-то крепко наступил на мозоль. Было такое?
— Не знаю, — ответил Макс и подумал о ноутбуке, украденном Птицей. — Всё может быть, а где хорошее?
— Хорошее то, что у него возможностей меньше, чем у Сотникова. Похоже, он, просто, не успеет до тебя добраться.
— Костя, ты меня утешил.
— Кушай на здоровье. Как ты?
— Пока жив, и это единственное, что меня радует.
— Девочка с тобой?
— Сейчас да.
— Что значит «сейчас»?
— Долгая история. Потом расскажу.
— Темнила. Вы на старом месте?
— Нет. Я тебе ещё не говорил — твой подвал разбомбили.
— Как разбомбили? Кто разбомбил?
— Похоже, люди Шабарина. Хотя, здесь не без вопросов.
— Чёрт, как же они этот загашник вычислили. Я никому даже не заикался.
— За кем он числится? За твоей фирмой?
— Ну да.
— Вот и всё. Ты был засвечен, они просто вошли в твои балансовые ведомости и проверили всё по очереди.
— Блин, как просто!
— Как два пальца, — согласился Макс.
— Так где же вы сейчас?
— У нашего общего друга.
— Что? Ты с ума сошёл!
— Надеюсь, что нет.
— Максим, я же тебе говорил. А если это всё он?
— Тогда он объявится, и мы это выясним.
— Да что ты говоришь, Макс! Ты что, не понимаешь, если я был прав, и всё подстроено Крокодилом, то он тебя именно там и ждёт. Это ловушка! Уходите оттуда немедленно! Бегите…
В эту минуту, как будто в подтверждение его слов, квартира наполнилась звуками пятой симфонии Бетховена. Кто-то нажал на кнопку звонка у входной двери. Макс застыл с трубкой в руке.
— Не выходи в прихожую, — негромко сказал он, надеясь, что девочка где-то недалеко и слышит его.
Сразу же, вслед за этим, раздался столь сокрушительный удар в дверь, что показалось — металлическая громадина сейчас сорвётся с петель и рухнет внутрь квартиры.
В коридоре отчаянно завизжала Птица.
