Глава 36
– Все они были недостойны меня! – кричал бледный безумец, восседавший на высокой кровати из чистого золота. – Подайте мне молодую, чистую, как ангел, красавицу, такую, чтобы была достойна меня!
Стоя на коленях возле кровати, крепко сбитый, приземистый слуга заискивающе кивал и поддакивал:
– Si, si, красивую сеньориту.
– Да, красивую, – бормотал мужчина с белым как полотно лицом. – Красивую, чудесную, невинную, как моя жена. Прекрасную, тонкую, с такими же рыжими волосами, как у моей милой Элизабет.
Бессмысленная улыбка застыла на его лице, Дэйн Кертэн не сознавал, что он уже не тот мужчина, за которого Элизабет Монтбло согласилась выйти замуж.
Пытаясь убрать с затылка влажные растрепанные волосы, Дэйн вяло поднял слабую руку. В его воспаленном сознании он по-прежнему оставался статным, баснословно богатым красавцем мужчиной, отдаться которому была бы рада любая женщина. Сидя с открытым ртом и постоянно теребя влажную от пота прядь волос, он представлял себе тот сладкий миг, когда наконец он и его прелестная Элизабет сольются в любовном экстазе.
Дэйн предался своим безумным мечтам. Из левого уголка его рта тонкой струйкой вытекала слюна, налитые кровью глаза закатывались, голова упала на плечо.
Не прошло и полугода с тех пор, как Дэйн покинул Нью-Йорк, и не более трех месяцев – как он нашел золото, но изменился он до неузнаваемости. Вряд ли бы он узнал самого себя, взглянув в зеркало. Его некогда золотистые волосы отросли до плеч и походили на свалявшуюся грязную мочалку непонятного бурого цвета. Некогда холеное лицо теперь было покрыто густой щетиной.
Некогда крепкое, стройное тело, вызывающее вздохи восхищения у любовниц, стало немощным, кожа обвисла и побледнела.
Засаленный, весь в пятнах, рваный халат едва прикрывал грязное, источавшее дурной запах хилое существо. Постоянно пребывая в пьяном бреду, Дэйн вряд ли мог припомнить, когда он последний раз мылся.
Дэйн не замечал и того, что на его пальцах отросли слишком длинные ногти и что под них забилась грязь. Этими загнутыми, похожими на звериные когти ногтями он чесал себе промежность и под мышками. Он превратился в мерзкое, отвратительное существо, грязное и телом и душой.
В состоянии все усиливавшегося помешательства Дэйн то упивался сознанием того, что он несказанно богат, то вдруг его охватывала страсть к некоей красавице, которой он должен овладеть на своей золотой постели.
Выйдя из оцепенения, Дэйн взял черный кожаный кнут, который он всегда держал под рукой, и взглянул на стоявшего перед ним на коленях слугу. Заметив, что на смуглом лице слуги застыл испуг, он улыбнулся.
Дэйн спрыгнул с кровати и встал, широко расставив ноги. Откинув назад голову, он стоял с гордым видом обладателя подземного царства и сонма темнокожих слуг, которыми он якобы повелевал. Он уже давно не помнил, что его слуги один за другим сбежали и что в его царстве остался лишь один раб – Ортис. Взглянув на своего вассала, он принялся отдавать ему приказания.
– Ортис, не вставай с колен и повернись ко мне спиной. – Ортис быстро развернулся и с замиранием сердца ожидал дальнейших приказаний своего безумного господина. – Сними рубашку, – продолжал Дэйн. Ортис стянул с себя белую рубашку. – Теперь ремень. – Дрожащими пальцами Ортис расстегнул пряжку ремня на своем толстом животе и бросил ремень на пол. – Теперь спусти штаны.
– Прошу вас, мой господин, я…
– Ты слышал, что я сказал? – грозно произнес Дэйн. Он достал кнут и начал размахивать им в воздухе.
Испуганный Ортис поспешно спустил свои холщовые крестьянские штаны, оголив коричневый зад. Скуля как ребенок, он случайно выпустил из рук брюки, и они соскользнули вниз, застряв у коленей.
Едва Ортис взялся за свои штаны, как почувствовал удар кнута по голым ягодицам. Он упал ничком и начал громко кричать от боли, оглашая природой созданный амфитеатр дикими воплями, которые эхом отдавались в самых отдаленных углах подземных пещер.
Эта экзекуция продолжалась недолго. Вскоре Дэйн выдохся, уронил кнут и с блаженной улыбкой упал на кровать. Тяжело дыша и обливаясь потом, он отдал последний приказ:
– А теперь встань, оденься и поди прочь отсюда. Приведи мне молодую красотку. – Дэйн тяжело вздохнул, задрал длинную полу своего халата, чтобы вытереть ею вспотевшее лицо, и добавил: – Да не из простых, а самую изысканную, и чтобы у нее была гладкая как шелк кожа и рыжие волосы. Ступай.
У восточного подножия горного массива Оскурас полдень пылал раскаленным маревом. Остановив лошадь, Вест ловко перекинул правую ногу через седло и спешился. Взобравшись на вершину ближайшей скалы, он стал вглядываться в далекие горные хребты.
Сидя на своем коне, Элизабет тоже всматривалась в даль. Она наблюдала за высоким брюнетом, который, как ей казалось, был неотъемлемой частицей простиравшегося впереди горного массива под названием Оскурас. Грейди сказал, что «oscuro» по-испански значит «темный». И горам и Весту как нельзя лучше подходило это слово.
Глядя усталыми воспаленными глазами на стоявшего на вершине скалы мужчину, Элизабет гадала, какими мыслями занята голова этого странного человека. Что было у него на уме, когда он ехал, храня молчание целыми днями?
С самого начала их знакомства Веста окружала завеса таинственности, его нежелание говорить о своем прошлом доходило до абсурда. А теперь, когда прекратились его бесконечные колкости и издевки в ее адрес и куда-то исчезла развязность в общении с ней, он стал еще более загадочным.
Квотернайт по-прежнему оставался главным и лучшим проводником экспедиции, был находчив и смел, но он все больше и больше отдалялся от нее и от всех остальных. Вест почти ни с кем не разговаривал, лишь односложно отвечал на вопросы.
Его поведение казалось настолько странным, что оба его партнера, проработавшие с ним бок о бок четыре года, были просто ошарашены. Более того, Элизабет заметила, что его взгляд становился особенно задумчивым и грустным в те моменты, когда он считал, что его никто не видит.
Озадаченная поведением Веста, Элизабет стала подозревать, что Квотернайта гнетет какая-то скрытая тоска, мучает старая душевная рана. Вновь и вновь она вспоминала мельчайшие подробности разговоров, которые они вели между собой, прежде чем их отношения так неожиданно прервались. Она вспомнила вечер в саду на ранчо Кабалло, когда он сказал, что лучшие парни полегли на войне, а те, что все-таки выжили и вернулись домой, никому не нужны. Она припомнила, что на ее вопрос, а есть ли у него сердце, он ответил, что есть, но он намерен хранить его на своем месте.
Однажды, когда они ехали к ранчо Кабалло, Элизабет поинтересовалась:
– Может быть, ваша жестокость и эгоизм – это лишь маска, под которой кроются некие заветные идеалы? – В ответ в его насмешливых глазах вдруг появилось какое-то странное выражение, и тогда она продолжила: – Ваша вера в людей пошатнулась?
– Я мало доверяю мужчинам, – быстро ответил Вест, – а уж женщинам и подавно.
Тогда Элизабет не обратила внимания на эти слова, но теперь, вспоминая тот разговор, она задавалась вопросом: действительно ли он так думает о людях? Или она придает слишком много значения его словам?
Не отрывая глаз от Веста, который все еще стоял на скале, Элизабет нахмурилась, внезапно почувствовав какую-то неловкость. Что ей за дело, о чем Вест думает? Или она придает слишком много значения его словам? Но почему Грейди сказал, что Вест no 1е hace? И что это значит по-испански?
Впрочем, это не важно.
* * *
В полдень экспедиция спустилась к подножию Оскураса. Там ей предстояло пройти самый тяжелый участок пути. Вокруг простиралась черная пустынная земля, рожденная извергнувшейся лавой. Их путь лежал через черные базальтовые скалы, извилистые уступы, горные кряжи.
Элизабет вдруг представилось, что когда-то эта черная как сажа земля была густой жидкостью, разогретой на огромном подземном костре. Но однажды эта кипучая черная смола забурлила и выплеснулась из берегов, уничтожая вокруг все живое.
Элизабет была не так уж далека от истины.
Когда они с Эдмундом, ошеломленные представшей перед их глазами картиной, остановились, боясь ступить на эту землю, подошел Грейди и сказал, что это место называется Долиной Огней. А причудливые каменные изваяния образовались после извержения вулкана, которое произошло тысячелетие тому назад и после которого под лавой оказалось более сотни квадратных миль земли.
Элизабет как завороженная смотрела на огромную, чернеющую впереди Долину Огней, а Грейди, рассказывая все, что знал, шел и шел вперед, увлекая за собой Эдмунда и Таоса.
Элизабет стояла как вкопанная. Она была так поражена увиденным, что не заметила, как подошел Вест. Она не слышала, но почувствовала его присутствие. У Элизабет перехватило дыхание. Она разозлилась.
Вест безжалостно преследовал ее до тех пор, пока не овладел ею. А теперь он охладел и мучает ее своим презрением. Как будто только она безнравственна.
Элизабет резко повернулась к Весту и злобно проговорила:
– В чем дело? Что вам нужно?
Не отрывая глаз от далекого горизонта, Вест спокойно ответил:
– Ничего. Совсем ничего не нужно. А вам?
– Мне? Я не… У меня есть все! Я… О-о! Черт знает что! Приносить несчастье – это цель вашей жизни, Квотернайт?
Наконец он повернулся к Элизабет и посмотрел ей в глаза. Его взгляд был холоден и равнодушен.
– Леди, у меня только одна цель: сопровождать вас и Эдмунда туда, где застрял ваш любимый муж, а потом забрать свои деньги и уйти.
В ответ на его дерзость Элизабет выпалила:
– Вы бесчувственный чурбан, Квотернайт!
– Sin dula, – спокойно ответил Вест. И сразу перевел: – Несомненно.
Экспедиция продолжала двигаться на юго-восток.
Элизабет решила постараться забыть о существовании Веста Квотернайта. Она будет вести себя весело и беззаботно, будто его и нет рядом.
Когда они достигли Белых Песков, о которых так много рассказывал Грейди, Вест строго предупредил всех, что лишних остановок, дабы не терять времени даром, не будет.
Если бы не этот командирский тон, Элизабет, быть может, и не стала бы пренебрегать его приказанием. Но… Она сняла шляпу, повесила ее на луку седла и спрыгнула с жеребца. Посмотрев по сторонам, опустилась на колени и стала набирать белый как снег песок в ладони.
Она резвилась и играла с песком как ребенок, околдованная необъятными пространствами волнообразных дюн, которые напоминали сугробы чистого снега. Бескрайний океан сверкающих кристаллов был похож на безбрежные россыпи бриллиантов, сияние которых слепило глаза.
Опьяненная красотой песчаного царства, Элизабет бросилась в этот океан, не обращая внимания на неодобрительные возгласы мужчин и на суровый взгляд Веста, следившего за каждым ее движением.
Вслед за Элизабет спешились все остальные. Зажав сигару в зубах, Вест угрюмо наблюдал за смеющейся, резвящейся женщиной. Когда она, визжа и дрыгая ногами, каталась по песку, Вест почувствовал, что кровь ударила ему в голову.
Элизабет лежала на спине, широко раскинув руки и ноги. Она крикнула Эдмунду, что изображает песчаного ангела, как когда-то делала снежного. Ее длинные рыжие волосы веером рассыпались по песку, миллионы крохотных сверкающих кристаллов облепили ее брюки и рубашку. Ее смех разносился эхом по всему песчаному царству.
Вест чувствовал, как с каждой секундой в нем нарастает раздражение и каждый нерв напрягается тугой струной. Сжав зубы от злости, он чуть не перекусил сигару. Он засунул ноги в стремена и, сделав небольшой круг на своей лошади, крикнул через плечо:
– Ну все, миссис Кертэн, мы отправляемся!
На следующий день Вест был не менее раздражителен. Когда экспедиция подъезжала к подножию горного массива Сакраментос, Элизабет настояла на том, чтобы сделать остановку и рассмотреть наскальные надписи и рисунки.
– Что тебя беспокоит, сынок? – озабоченно спросил Грейди Веста. – Что случится, если мы проведем здесь лишние четверть часа? Я обещал Кертэнам, что покажу им наскальные рисунки в пещере.
– Делай как знаешь, – буркнул Вест. Он спрыгнул с лошади и уселся на валун.
Гордый тем, что ему выпала роль всезнающего гида, Грейди повел всех к скалам и рассказал, что эти рисунки нанесли на камень сотни лет назад древние анасази. Элизабет переходила от скалы к скале, рассматривая рисунки и задавая Грейди все новые вопросы. Прошло не менее двух часов, прежде чем они вернулись к тому месту, где оставили Квотернайта. Достаточно было взглянуть на его застывшее лицо, чтобы понять – Вест взбешен.
На следующий день, когда экспедиция подошла к одной из брошенных шахт у подножия Сакраментос, Элизабет захотела войти внутрь и осмотреть ее. Вест был против.
– Нет, миссис Кертэн, – спокойно проговорил он. – Об этом не может быть и речи. Я не позволю.
Все путешественники, которые уже давно заметили, что между Элизабет и Вестом растет напряжение, тотчас посмотрели на Элизабет. Они с любопытством ожидали ее реакции на запрет и полагали, что ей непременно придется подчиниться.
Однако Элизабет не отступила.
Устав от бесконечных стычек с этим грубым, грозным мужчиной, который вечно портил все и вся, она и на сей раз решила дать ему отпор.
Элизабет смело взглянула прямо в глаза сидевшему на лошади Весту, бросила поводья и, лихо перекинув правую ногу через седло так же, как это обычно делал Вест, спрыгнула с коня.
Эдмунд, Грейди и Таос с волнением следили за этим странным поединком.
Вест тяжело вздохнул.
Так же как и она, он медленно снял с себя шляпу, повесил ее на седло и слез с лошади.
Они стояли друг против друга подобно двум вооруженным стражникам, выставленным на пыльной улице при въезде в город. Остальные члены экспедиции, оставаясь в седлах, наблюдали за развитием событий.
Гордо вскинув подбородок, Элизабет сделала несколько шагов навстречу своему обидчику. Казалось, это секундное шествие продолжалось вечность. Теперь они стояли лицом к лицу, так близко друг к другу, что Элизабет могла видеть, как легонько дергается уголок его рта. А Вест видел, как пульсирует голубая жилка на ее белой шее.
У Элизабет пересохло в горле.
В жизни она не встречала мужчины, который бы выглядел столь грозно. Она чувствовала, как все тело Веста напряглось, словно гигантская тугая пружина. На его щеках заходили желваки. Взгляд его холодных глаз был убийственно суров.
Однако Элизабет вовсе не собиралась сдаваться. Она намеревалась заявить ему, что будет делать все, что захочет. Как вдруг Вест проговорил тихо, почти шепотом:
– Не делайте этого. Прошу вас, не ходите в эту шахту. Это опасно.
На какие-то доли секунды его грозный взгляд смягчился, и Элизабет могла бы поклясться, что в глубине его глаз мелькнул страх. Опешив, Элизабет минуту колебалась, но потом все-таки решила произнести давно заготовленную речь.
Подбоченившись и смело подняв на Веста глаза, она заговорила:
– Квотернайт, вы не можете мне указывать, что позволено, а что – нет. – Она увидела, что его глаза тотчас вспыхнули гневом, но все же была уверена в себе, уверена, что не проиграет. – Я пойду в эту шахту, я хочу ее осмотреть. И вы не сможете меня остановить. – Элизабет вдруг показалось, что Вест собирается ее ударить. Она почувствовала, что ему хочется это сделать. Однако Вест тотчас отвернулся и направился к лошади. Элизабет увидела, как он едва заметно кивнул Таосу.
Спустя несколько минут, входя в темную пасть пещеры, Элизабет украдкой бросила взгляд на Веста. Он сидел на земле, прислонившись к высокому валуну. Элизабет казалось, что своим неприступным видом Вест бросает ей вызов, и, как всегда, это одновременно и раздражало и притягивало ее. Было очевидно, что его предостережение об опасности не имело никаких оснований. Гордо подняв голову, она поспешила в шахту в сопровождении Грейди, Таоса и Эдмунда.
Когда огненно-рыжие локоны скрылись в пещере, Вест наклонился и опустил голову. Удары сердца отдавались у него в ушах.
Из-под упавших на глаза волос стекали струйки пота. Вест пытался выровнять дыхание и успокоиться. Все было напрасно. Он чувствовал себя разбитым. Во рту появился горький привкус страха. Его била лихорадочная дрожь.
Вест понял, что к нему возвращаются ночные кошмары, только на этот раз среди бела дня, среди залитых солнцем просторов Нью-Мексико.
Он вновь ощутил себя истощенным двадцатичетырехлетним узником чертовой дыры, которую южане называли Андерсонвилле. А рядом – его лучший друг капитан Дэрин Брукс, таких у него никогда больше не было.
Изможденные, лишенные последней надежды на освобождение, они думали только об одном: как убежать из тюрьмы. Или побег, или смерть – третьего не дано. В течение многих недель они рыли подкоп под тюремной камерой. И вот настал долгожданный день, все было готово, им осталось лишь выбраться через узкий темный туннель на свободу.
И когда от свободы их отделяло всего-навсего несколько футов, туннель вдруг начал рушиться. На них посыпались тяжелые комья земли, забивая глаза и рот, лишая возможности дышать и двигаться, заживо погребая под собой.
Вест сидел под палящими лучами солнца не в силах избавиться от тяжелых воспоминаний. Обхватив голову руками, он жадно глотал воздух, дрожал и обливался потом. Вест чувствовал боль, нестерпимую боль оттого, что в ту ночь должен был погибнуть он, а не Брукс. Бруксу было ради чего жить. Жена и двое детей ждали его возвращения в Огайо. Он был слишком хорошим человеком, чтобы умереть молодым.
Дрожа всем телом, Квотернайт то и дело поглядывал на вход в пещеру, ожидая возвращения Элизабет. Когда же золотая прядь волос сверкнула у стены, подобно маяку в ночи, вздох облегчения вырвался из его груди, и он быстро вскочил на ноги. Но тут же уселся, с безразличным видом прислонился к камню и сложил руки на груди. Он был уверен, что никто из членов экспедиции не подозревал, что он может так панически бояться шахт, туннелей и пещер. Одна мысль о том, что ему надо туда войти, вызывала в Весте ужас.
Интересно, как ему быть, если они и впрямь обнаружат те самые легендарные пещеры?
