Глава 19
– Ты ему ничего не скажешь?
– Нет, не скажу.
– Спасибо, Элизабет, – пробормотал Эдмунд и с благодарностью посмотрел на нее. – Я чувствую себя последним глупцом. Я не хочу, чтобы он узнал, что я…
– Он не узнает. Лежи спокойно, не вставай, пока тебе не станет легче.
– Хорошо, – согласился бледный как полотно Эдмунд и отвел от Элизабет страдальческий взгляд.
Когда все покупки у братьев Руиз были сделаны, Эдмунд ни с того ни с сего заторопился в отель. Когда же Вест предложил им отправиться на ранчо к Хорхе Акоста – в двух милях от Санта-Фе, – чтобы выбрать пони и вьючных ослов, Эдмунд мягко, но решительно отказался и заявил Весту, что полностью ему доверяет. Он предложил Квотернайту взять с собой Элизабет, если она пожелает.
Элизабет тоже отказалась ехать на ранчо и вернулась в отель вместе с Эдмундом. Вест пообещал отправиться к Хорхе Акоста сразу же после ленча.
Вернувшись в свой уютный гостиничный номер, Эдмунд поведал Элизабет всю правду. Он занемог.
Пряная острая мексиканская кухня незамедлительно дала о себе знать. Вкусный сытный завтрак стоил Эдмунду резей в животе. Однако вместо упрека «Я же тебе говорила», Элизабет заставила себя посочувствовать деверю, проводила его в спальню и уложила в постель. Эдмунд не сопротивлялся.
Как только он улегся в кровать, Элизабет налила в чашку холодной воды, намочила салфетку и, как следует выжав ее, осторожно вытерла Эдмунду вспотевший лоб. Затем она задернула тяжелые занавеси, чтобы яркие солнечные лучи не мешали больному.
Эдмунд пробормотал слова благодарности, и Элизабет вышла, закрыв за собой дверь. Бедный Эдмунд! Похоже, ему придется провести остаток дня в номере. Не желая встречаться с Вестом за ленчем, Элизабет заказала еду в номер. И так как Эдмунду было не до говяжьего бульона, она съела свой ленч в полном одиночестве. После этого Элизабет приняла прохладную ванну и улеглась в постель. Она немного почитала, но чтение быстро наскучило ей.
Элизабет встала с кровати, надела светлую полосатую блузку с круглым воротничком и короткими пышными рукавами и широкую белую юбку. Она заглянула к Эдмунду, увидев, что он мирно спит, улыбнулась и закрыла за собой дверь. Элизабет вышла на балкон и стала смотреть на площадь. Город словно вымер. На площади почти никого не было. В магазинах закрывали ставни и двери.
В Санта-Фе наступила сиеста.
Прекрасный белый город окутала звенящая тишина. Воцарились покой и безмятежность.
Элизабет распустила свои длинные волосы по плечам и подставила лицо ласковым лучам весеннего солнца. Вновь взглянув на опустевшую площадь, она почувствовала в душе нарастающую тревогу и волнение.
Со всех сторон долину окружали величественные горы.
Порывистый ветер гнул макушки высоких сосен и раскачивал пушистый можжевельник. Над горизонтом собирались кучевые облака. Кое-где на склонах гор белели неровные полоски снега.
Могучие, поросшие дремучим лесом горы, казалось, таили какую-то опасность. А внизу, в изумрудной долине, среди цветущих лугов виднелась маленькая деревушка, которая словно бросала вызов нависшей над ней устрашающей громаде.
Пока Элизабет любовалась красотами дикой природы: зелеными склонами, опаленными жарким солнцем плато и остроконечными вершинами гор, – ей в голову пришло странное сравнение.
Ее муж, Дэйн Кертэн, напоминал тихую, безмятежную долину. Вест Квотернайт – демонически-прекрасные горы.
Белокурый красавец Дэйн был добросердечен, спокоен, учтив и надежен. Жгучий брюнет Квотернайт, отличавшийся редкой мужской притягательностью, – бессердечен, напорист и опасен.
Озноб пробежал по спине Элизабет. Боже, она готова признать ужасную правду!
Элизабет закрыла балконную дверь и ринулась в гостиную. Стоя в уютной комнате, она размышляла о том, что у нее нет серьезных причин для беспокойства. Почему бы не посмотреть правде в глаза, как взрослый здравомыслящий человек? Вест Квотернайт, безусловно, привлекателен. Он обладает грубой мужской красотой, чувственностью и при этом крайне самоуверен. С одной стороны, все это пугает, а с другой – притягивает к нему женщин. И она, Элизабет, не исключение.
С чего это она взяла, будто именно для нее он не представляет никакой опасности? Элизабет знала, что об этом мужчине мечтает буквально каждая женщина. Он дикий, грубый самец, умелый и изощренный любовник, способный, вслед за одеждой, лишить любую из женщин каких бы то ни было нравственных устоев. Если бы он не был столь искусным обольстителем, разве она позволила бы ему любить себя прямо на полу тюремной камеры, да еще чуть ли не в присутствии охранника?
Конечно, нет. Даже тогда, перед расстрелом, Вест Квотернайт обладал потрясающей уверенностью в себе и дерзкой напористостью.
Почему же она должна стать исключением из общего правила? Разве она не видела, как красавица донна Хоуп сбежала в постель к Квотернайту прямо с губернаторского бала? А мексиканская официантка? Та и вовсе не делала секрета из того, что готова отдаться ему в любой момент, когда он только пожелает.
Что ж, следует признать, что и она, Элизабет Монтбло-Кертэн, однажды, помимо собственной воли, уже испытала на себе чары этого сильного, властного красавца мужчины.
Однако этот факт не может поставить ее в один ряд с донной Хоуп и кокетливой официанткой. Она больше не попадется на удочку ни одного обольстителя, и уж тем более Веста Квотернайта.
Пусть женщинам, жаждущим опасности и приключений, достаются неприступные горы. Ей же сполна хватило в жизни несчастий и боли. И теперь до конца дней своих она согласна довольствоваться умиротворенными лугами тихой долины.
Элизабет взяла книгу и уселась читать. Однако через несколько минут вновь отложила ее в сторону. Почувствовав, что ей не усидеть в четырех стенах весь день, она пошла к Эдмунду посмотреть, не проснулся ли он. Эдмунд крепко спал. Плотно закрыв дверь спальни, Элизабет направилась к письменному столу.
Она достала из среднего ящика лист бумаги, вытащила из чернильницы ручку и написала Эдмунду записку, в которой сообщала, что намерена пройтись по магазинам, чтобы купить разные мелочи для поездки.
Спустившись в фойе отеля, она вдруг вспомнила, что еще сиеста и что все магазины закрыты до четырех часов.
Элизабет подумала было вернуться в номер, но затем все-таки решила, что ей необходимо развеяться, прогуляться по городу и присмотреть себе подходящую шляпку для завтрашней службы по случаю закладки нового собора Святого Франциска.
Она вздохнула и вышла на безлюдную площадь. Сделав круг и постояв возле витрин закрытых магазинов, она вдруг почувствовала, что она одна и вокруг ни души. Стояла мертвая тишина. Даже кошки и собаки тихо дремали на солнышке. Улыбаясь, Элизабет подошла к холеному черному коту, который спал на каменном крыльце губернаторского дворца.
Внезапно черный, похожий на пантеру кот издал пронзительный вопль. Элизабет в испуге отскочила в сторону, но кот, лениво потянувшись, медленно поднял голову и вытаращил золотисто-желтые глаза. Затем он снова улегся, напоминая неподвижного сфинкса, и сурово посмотрел на Элизабет. Не отваживаясь его погладить, Элизабет присела, положила руки на колени и громко сказала:
– Если ты думаешь, что я тебя боюсь, то очень ошибаешься. Я могу заставить тебя заурчать в один момент.
Желтые глаза кота вспыхнули огнем, и он вновь огласил площадь диким утробным воем. Элизабет встала и тихонько попятилась. Отойдя футов на десять, она наконец повернулась к коту спиной и, улыбаясь, продолжила свой путь.
В дальнем конце площади Элизабет заметила Микому. Старая индианка сидела на широком крыльце и, казалось, спала. Элизабет бесшумно прошла мимо, боясь потревожить ее сон. Однако Микома вдруг повернула голову к Элизабет, одарила ее беззубой улыбкой и приветственно подняла свою худую костлявую руку.
– Микома, – заулыбалась Элизабет и поспешно подошла к ней. Пожав тощую руку старухи, Элизабет радостно проговорила: – Похоже, только мы с вами и не спим. Можно мне немного побыть с вами?
Влажные глаза Микомы оживились.
– Я ждала, что ты придешь раньше, – проговорила она.
Элизабет, как маленькая девочка, уселась прямо на крыльцо, поджала под себя ноги и аккуратно расправила юбку.
– Раньше? – удивилась она. – Микома, я даже не думала приходить сюда, пока…
– Знаю, – прервала ее индианка. – Я сказала, чтоб ты шла. Ты не слышала? Ты вышла из дома, когда другие спали?
– Да. Я была в гостинице, и вдруг мне захотелось тотчас выйти на улицу. Я больше ни минуты не могла оставаться в номере. – Элизабет улыбнулась Микоме. – Так это ваших рук дело?
Черные, как агат, глаза старухи навахо исчезли в глубоких морщинах, в ответ она лишь кивнула. По всему было видно, что индианка довольна собой.
– Микома сделала это, – подтвердила старуха. – Никогда не видела таких волос. Подвинься поближе, чтобы Микома получше рассмотрела.
Обрадовавшись возможности хоть чем-то услужить Микоме, Элизабет кончиками пальцев взяла прядь своих волос и приблизила ее к лицу индианки.
Пока старуха с восхищением рассматривала «волосы – огонь», этим захватывающим зрелищем любовался еще один человек, устроившийся неподалеку от губернаторского дворца.
Надвинув на глаза шляпу, Вест Квотернайт сидел, вальяжно развалившись на стуле, возле опустевшего салуна «Рэд Дауг» на Линкольн-авеню и покуривал сигару.
Слегка прищурившись, он пристально смотрел на сияние золотистых волос.
Элизабет словно развернула малиново-красный флаг перед быком.
Вест увидел Элизабет еще в тот момент, когда она выходила из отеля. Он проследил взглядом за тем, как она обошла площадь, останавливаясь у витрин магазинов. Наблюдал, как она заигрывала со свирепым котом, и от души повеселился, когда она отпрянула, испугавшись этого грозного «хищника». Вест видел, как Элизабет шла вдоль длинного фасада дворца и как обрадовалась Микоме. Он улыбнулся, когда Элизабет, поджав ноги как ребенок, уселась возле индианки.
Все это время Вест, не двигаясь с места, издали наблюдал за Элизабет. В этот теплый летний день он решил дать ей возможность свободно побродить по городу в полном одиночестве.
Если бы они не зашли так далеко…
Смотреть спокойно на пламенеющие на солнце локоны Элизабет было выше его сил.
Вест медленно встал, вытащил изо рта сигару и бросил ее на тротуар. Затем снял светло-серую шляпу, пригладил волосы и вновь надвинул шляпу на глаза.
Сойдя с тротуара, он бесшумно, как индеец, пошел по направлению к мерцающему сиянию манящих своим великолепием рыжих волос.
Вест, словно хищник, подкрадывающийся к своей добыче, шаг за шагом приближался к желанной цели.
Элизабет даже не подозревала, что Вест где-то рядом. А Микома знала о том, что он придет, еще раньше, чем Вест встал со своего стула.
Старуха навахо знала не только об этом. Она знала, что этому высокому брюнету в скором времени придется расстаться с этой ролью, которую сейчас он играл с такой легкостью. И что не за горами тот день, когда из хищника он превратится в несчастную жертву, из охотника – в добычу. И возможно, если будет слишком неосторожен, станет не победителем, а побежденным.
Но это будет позже.
А пока в этот тихий теплый день власть была в его руках. Он медленно шел к своей цели: он шел за рыжеволосой женщиной. Он попытается завладеть ее чувствами. Женщина будет сопротивляться его чарам, будет бороться с ним так, как не делала этого еще ни одна из женщин. Но ее попытки противостоять ему, ее нежелание уступить и сдаться, ее сильный, непреклонный дух лишь разожгут его страсть.
В один прекрасный день ее чудесные манящие волосы зажгут в нем не только огонь желания – они зажгут огонь любви.
Микома встревожилась: не ее ли сын тот высокий мужчина, что направляется к ним? Эта девушка с невинным лицом и огненными волосами замужем! Это нехорошо. Они не смогут быть вместе. Она не должна позволить этой женщине разбить сердце собственного сына.
Микома наклонилась к Элизабет, схватила ее за руку и твердо произнесла:
– Сюда идет мой сын. Ты не должна с ним встречаться. Я отошлю его прочь.
– Но почему? – удивилась Элизабет и оглянулась.
На каменном крыльце прямо за ее спиной, загораживая солнце, тихо стоял Вест Квотернайт. Сняв шляпу, он сказал:
– Добрый день, Микома, добрый день, миссис Кертэн.
В черных глазах индианки мелькнуло смятение. Микома предупредила:
– Уходи! Не бери с собой эту женщину!
Вест подошел ближе и застыл на месте. Его смуглые пальцы сжали поля шляпы.
– В чем дело? – спросил он мягко, глядя в глаза старухе. – Что я сделал не так?
– Пока не сделал не так, – выпалила Микома. – И лучше тебе не делать не так.
Элизабет молча наблюдала за ними. Она была ошеломлена поведением старой навахо. Кроме того, она испытывала неловкость оттого, что Вест стоял так близко. Его бедра и длинные ноги, обтянутые мягкими кожаными брюками, были всего в нескольких дюймах от ее лица.
Элизабет услышала спокойный голос Веста:
– Я ухожу, Микома. Я провожу миссис Кертэн в отель. – Он взял Элизабет под локоть и без малейшего усилия поднял ее на ноги.
– Нет, – неуверенно запротестовала Элизабет и взглянула на Микому, ища поддержки.
Поддержки не последовало. Старуха, только что гнавшая Веста прочь, благодушно улыбалась и одобрительно кивала, начисто забыв о причинах, побудивших ее просить Веста оставить Элизабет в покое.
Теперь навахо видела в этом мужчине лишь своего старого друга, отважного проводника Веста Квотернайта, стоявшего возле ее новой знакомой, красавицы с огненными волосами. Было видно, что старуха любуется этой парой.
Вест не мог знать наверняка, о чем думала старуха, но тут же поспешил использовать перемену в ее настроении. Не разжимая пальцев, стальным кольцом обхвативших нежную руку Элизабет чуть выше локтя, Вест стоял с видом победителя и широко улыбался.
– Микома, скажи женщине Огненные Волосы, что она должна пойти со мной, – сказал Вест и улыбнулся старухе.
Обезоруженная его чарующей улыбкой и уверенная в том, что эти двое созданы друг для друга, Микома уверенно проговорила:
– Теперь ты идешь с ним.
– Но, Микома…
– Слушай старую Микому, Огненные Волосы.
– Вы слышали, что сказала Микома, – твердо произнес Вест, – скажите ей «до свидания».
– До свидания, Микома. Еще увидимся, – послушно повторила Элизабет.
– Счастливо, Микома. – Вест дотронулся пальцем до полей шляпы, медленно развернул Элизабет и, продолжая держать ее под локоть, повел прочь с крыльца.
– Это всего лишь искусно подготовленный трюк, мистер Квотернайт, и он не сработал.
Не сводя глаз с пышной копны рыжих волос, заманивших его на площадь, Вест мягко ответил:
– Надеюсь, миссис Кертэн, что сработал. Ведь вы со мной, не так ли?
– Я никогда не буду с вами, Квотернайт.
