Мэри и капитана закружило в водовороте бурной любовной связи. Накал страстей соперничал с жаром палящего летнего солнца. Мэри и Клей не раз занимались любовью в большой хозяйской спальне перед оправленными в золоченые рамы французскими зеркалами. А также в просторной гардеробной на хозяйской половине дома. И в большой ванной комнате с мраморными стенами, и в самой мраморной ванне. А также в бело-желтой спальне Мэри и в каждой из комнат для гостей. А дважды – прямо в коридоре второго этажа.

Они были ненасытны.

Стоило им встретиться на втором этаже – они тут же начинали заниматься любовью. Мэри больше не скрывала, что хочет его так же сильно, как и он ее. Она никак не могла насытиться и снова и снова охотно уступала пылающей страсти, которую он в ней возбуждал. Уступала с энтузиазмом, несмотря на то, что он со странной настойчивостью каждый раз напоминал ей, что их пылкие любовные игры не имеют ничего общего с чувствами, что они не затрагивают его сердца.

То есть давал ей понять, что она сама для него ничего не значит.

Эти слова ранили. Мэри ненавидела капитана за его жестокость, но платила ему тем же. Она пылко заверяла его в том, что относится к нему точно так же, что их отношения устраивают их обоих, что это стремление к чисто физической, а не эмоциональной близости. Поэтому ему не стоит опасаться, что хозяйка Лонгвуда вдруг начнет испытывать к нему какие-то чувства. Этого ни в коем случае не произойдет. Ей нужно только то, что он ей дает.

И ничего больше.

Встречаясь вне второго этажа, капитан и Мэри вели себя как чужие. Не важно, встречались ли они наедине или в обществе других людей, они не подавали виду, что замечают друг друга. Они никогда не разговаривали. Никогда вместе не обедали. Никуда вместе не ходили. Не уделяли друг другу никакого внимания.

Ночью они были любовниками, днем – врагами.

И так продолжалось до того дня, когда капитан неожиданно прекратил преследовать Мэри. Когда это случилось впервые, она почувствовала себя потерянной. Дождливым августовским вечером, около девяти часов, она мельком увидела капитана, курившего в кабинете ее отца.

Мэри прошла мимо, он взглянул в ее сторону. Она знала, что Клей ее видел, поэтому сразу же поднялась наверх, в свою спальню, и стала ждать. Дверь спальни она оставила открытой. Мэри вымылась, расчесала длинные волосы, надела совершенно новую атласную ночную рубашку, оставшуюся еще от ее приданого.

Ей не терпелось оказаться в объятиях капитана. Некоторое время Мэри нетерпеливо ходила по всему второму этажу. Она шла по коридору, когда заметила капитана внизу, у основания лестницы. Он подошел к перилам, и некоторое время постоял, опираясь о них и поставив ногу на первую ступеньку. Затем начал подниматься.

Мэри улыбнулась, дрожа от предвкушения, и поспешила назад, в свою спальню. Там она прыгнула на расстеленную постель и улеглась в соблазнительной позе на отделанных кружевом подушках. Она облизнула губы, убрала волосы с лица, немного поддернула вверх подол ночной рубашки и спустила с одного плеча отделанный кружевом ворот.

Мэри с волнением ждала Клея.

Она ждала его довольно долго. Прошло много времени, но капитан так и не вошел в ее комнату. В конце концов, Мэри встала и вышла в коридор. Дверь на хозяйскую половину дома была закрыта. Мэри подошла к двери и подняла руку, собираясь постучать. Но передумала. Озадаченная и рассерженная, она вернулась к себе, хлопнув дверью.

Пылкой любовной связи пришел конец.

Все было кончено.

Мэри почувствовала некоторое облегчение. Ей было неприятно постоянно испытывать чувство вины, ее преследовало ощущение чего-то грязного, аморального, словно она стала одной из тех, кто продавал свою любовь за деньги в знаменитом городском борделе. Смуглый сладострастный капитан будил в ней не самые лучшие чувства. Она стала его проституткой, готовой на любое бесстыдство, которое он предлагал.

Мэри была рада, что, наконец, все кончилось.

И все же она была озадачена.

С течением времени Мэри все реже и реже встречалась с капитаном. Неожиданно он стал редко бывать в Лонгвуде. Каждый день он покидал дом до захода солнца и не возвращался до поздней ночи. В иные дни Мэри вообще его не видела. Как ни странно, это ее беспокоило.

Ночь за ночью Мэри в одиночестве лежала в душной темноте, представляя капитана в объятиях других женщин. Она мучила себя мыслями о том, кому сейчас он уделяет свое мимолетное внимание. И терзалась, представляя, как он проделывает с другими все те восхитительные неприличности, которые не так давно проделывал с ней.

Мэри не раз напоминала себе о том, что ей нет дела до того, где он и с кем он. Что это меняет? Ничего. Абсолютно ничего. Она была признательна ему за то, что теперь он ищет развлечений в другом месте. Она ему надоела? Он ей тоже надоел!

В подобном настроении в один из августовских вечеров хозяйка Лонгвуда решила пройтись по Ривер-роуд к старой усадьбе Темплтонов и навестить Лию Томпсон. Дело было на закате. Тяжелые облака, собиравшиеся весь день, грозили пролиться дождем.

Но Мэри решила проигнорировать сгущавшиеся тучи, равно как и суровые предупреждения капитана Найта: «Не дай Бог, если я еще узнаю, что ты выходила одна вечером!»

Это он ей сказал тем вечером, когда она застала его спящим в ее постели.

– Не волнуйтесь, капитан! Вы об этом не узнаете! – произнесла она вслух, выходя из комнаты. – Да и как вы можете это сделать, если вас здесь никогда нет!

Мэри спустилась вниз и взяла с вешалки розовый зонтик. Не обращая внимания на заинтересованные взгляды моряков, она вышла через парадный вход.

Стоило Мэри снова попасть в усадьбу Темплтонов, увидеть Лию и ее четверых ребятишек, как она почувствовала себя лучше. Лия только что получила из Виксбурга длинное письмо от своего мужа Вильяма, поэтому была в очень хорошем настроении. И это настроение передалось Мэри. Она заметно повеселела и вскоре охотно смеялась вместе с детьми и получила большое удовольствие от общения с этим семейством. Лия разрезала свежеиспеченный шоколадный торт и громко кляла янки, потому что к торту не было кофе.

Мэри, Лия и дети сидели за кухонным столом, когда раздался мощный раскат грома. Молния ударила куда-то совсем рядом. Лия вскрикнула и вскочила. Дети засмеялись и принялись дразнить мать, обзывая ее старой испуганной кошкой.

С последовавшими раскатами грома вовсю припустил дождь. Лия велела всем, включая Мэри, закрывать окна. Весело смеясь, все бегали по дому, стараясь поскорее все закрыть. Дождь превратился в настоящий потоп. Вода падала с неба сплошной стеной. Закрыв окна, все вернулись в кухню. Собравшись вокруг стола, вся компания наслаждалась тортом. Проливной дождь громко стучал по крыше. Потоки воды стремительно неслись по утесу вниз к реке.

Из-за дождя и из-за веселой компании Томпсонов, общество которых доставило Мэри большую радость, она задержалась у них дольше, чем предполагала. Было уже начало одиннадцатого, когда она сказала хозяевам, что ей пора идти. На самом деле ей следовало бы уйти час назад.

Лия проводила Мэри до двери со словами:

– Тебе не следует ходить по такому дождю. Оставайся у нас, я отошлю своих сорванцов спать, так что мы сможем поговорить.

– Дождь почти прекратился, – ответила ей Мэри. – Мне, правда, нужно домой. Будешь писать Вильяму, скажи, что я молюсь за него. И огромное спасибо тебе за торт и за веселую компанию.

– Заходи в любое время. А теперь будь осторожна!

– Постараюсь!

Мэри раскрыла розовый зонтик и вышла под моросящий дождик. Она шла очень быстро, стараясь поскорее добраться домой. Внимательно вглядываясь в ночную тьму, она не видела никого на дороге и приписала это грозе. Даже у янки хватает ума не шляться под дождем.

Мэри прошла по Ривер-роуд около сотни ярдов, когда из кустов выскочил пьяный солдат-янки и схватил ее. Розовый зонтик выпал из рук женщины, она вскрикнула от неожиданности. Огромная рука янки быстро закрыла ей рот, и Мэри почувствовала, что ее тащат куда-то под деревья по мокрому подлеску.

Ее грубо бросили на землю, и она несколько мгновений не могла дышать. Задыхаясь, она хватала ртом воздух. Дюжий солдат взгромоздился на нее. Мэри колотила его и кусалась, но не могла вырваться. Она была прижата большим, тяжелым телом и напрасно старалась подняться. В отчаянии женщина застонала и взмолилась, хотя и знала, что это бесполезно. Она изо всех сил мотала головой, так что прическа ее развалилась и волосы упали на лицо. Потный хрюкающий пьяный солдат обхватил ее мускулистой рукой за плечи и стал задирать ей юбки. Мэри захотелось умереть. Капли дождя падали ей на лицо. Здоровенная рука грубо ухватила ее за бедро. Она задрожала, когда солдат разорвал на ней панталоны, и обнаженной кожей ощутила холод дождя. Дюжий солдат начал расстегивать форменные брюки, и Мэри почувствовала, как в ней закипает ярость. Мужчина схватил ее за волосы, и его уродливое лицо стало приближаться к ее лицу. Будучи не в силах пошевелиться, Мэри в ужасе закрыла глаза. Сердце ее было готово вырваться из груди. Тело напряглось. И в этот момент она избежала судьбы, которая была страшнее смерти. Грубые руки неожиданно дернули ее спутанные волосы, и она почувствовала, что громадное тело больше не давит на нее.

Мэри открыла испуганные глаза и увидела капитана Найта, склонившегося над ней под струями дождя. Он рванул пьяного солдата за воротник и сбросил это бормочущее животное с Мэри.

Мощный удар кулака по лицу верзилы прозвучал как пистолетный выстрел. После нескольких таких ударов солдат упал без чувств. Мэри облегченно застонала.

Она села, оправляя грязные мокрые юбки. Капитан поставил ее на ноги и обнял за талию.

– С тобой все в порядке? – взволнованно спросил он. Его дрогнувший голос выдавал глубокую тревогу. – Мэри, тебе больно? Он не…

– Нет! – прошептала она, дрожа, как лист на ветру. Женщина прижалась к Клею и уткнулась лицом в его плечо. Моросил легкий дождик.

– Ты пришел вовремя, Клей! Ох, Клей, Клей! – сказала она прерывающимся голосом и заплакала.

– Ты со мной, – прошептал он, прижимаясь губами к ее мокрым спутанным волосам.

Он вдруг понял, что Мэри назвала его Клеем, а не капитаном. Она не называла его так уже много лет.

– Ты со мной, и теперь никто тебя не обидит. Тсс… не плачь!

Высокий капитан стоял под дождем, прижимая к себе Мэри, утешая ее, снова и снова бормоча ее имя таким проникновенным голосом, какого она у него прежде не слышала.

Мгновения нежности остались позади.

Капитан Найт отпустил Мэри и выбранил ее. На щеке у него дергалась жилка. Никто на свете не мог его так напугать. Черт ее побери, как жутко она его напугала!

Мэри стояла перед ним и дрожала. Она была очень взволнованна. Женщина показалась Клею очень юной, ранимой и бесконечно желанной. Ее лицо было мокрым от дождя и от слез, волосы были грязными и спутанными, мокрое платье облепило стройное дрожащее тело.

Рассерженный капитан свистнул, подзывая своего коня, и тот сразу же подошел к нему. Клей повернулся к лошади и быстро отвязал скрученный за лукой седла плащ. Встряхнув его, мужчина набросил плащ на плечи Мэри и притянул ее к себе.

Он убрал с ее щеки прядь мокрых грязных волос и наклонился к ней, собираясь поцеловать мокрые дрожащие губы, но вдруг спохватился, пришел в себя и поднял голову. Сжав зубы, капитан поднял Мэри в седло. Прищурив глаза, он бросил быстрый взгляд на лежавшего без сознания солдата, поклявшись позже разобраться с этим пьяным ублюдком, и сердито отвернулся, оставив солдата лежать под дождем.

Капитан вскочил в седло позади Мэри. Тело его напряглось. Он молчал всю дорогу до Лонгвуда. По-прежнему шел дождь. Но Мэри была так счастлива, что Клей ее спас, и так рада снова оказаться в его объятиях, что она вздохнула и прижалась спиной к его груди, положив мокрую голову ему на плечо. Украдкой она бросала взгляды на мокрый профиль, вырисовывавшийся на фоне темного неба. Некоторые черты были видны вполне отчетливо, другие скрывала тень. Черные как смоль волосы Клея намокли и прилипли к голове. Капли дождя блестели на длинных ресницах.

Сейчас он казался Мэри смуглым божеством, и она не могла дождаться, пока они доберутся до Лонгвуда. Если капитан испытывает то же, что и Мэри, то сразу же отнесет ее наверх, в свои комнаты. Они вместе смоют дождь и грязь и заберутся на огромную, в семь с половиной футов, кровать красного дерева, где станут заниматься любовью под звук дождя, барабанящего по балкону за открытыми стеклянными дверями.

Пока они ехали по усыпанной галькой подъездной дороге Лонгвуда, Мэри довольно улыбалась.

Она недоуменно уставилась на капитана, когда он снял ее со спины коня и опустил на землю у ворот.

Потом, даже не попрощавшись, Клей пришпорил коня и уехал в ночь.