Глава 28
Мэри отошла от двери, ощупью добралась до ночного столика и нетвердой рукой зажгла лампу. Она посмотрела на стоявшие на каминной полке часы.
Половина пятого.
Нет смысла ложиться спать. Мэри вздохнула и в отчаянии медленно оглядела себя в зеркале, стоявшем на полу на отдельной подставке. Нахмурившись, она подошла ближе. Собственное отражение показалось ей странным. Спутанные волосы рассыпались по плечам, они частично закрывали ей лицо. Мэри отбросила волосы с лица и подошла ближе к зеркалу. Она остановилась в нескольких футах от него.
И содрогнулась.
В отраженной в зеркале нагой женщине Мэри с трудом узнала себя. Понятно, чем занималась эта распутница душной и жаркой ночью! Обнаженные белые груди были все еще слегка розовыми от пылких поцелуев любовника. Внутреннюю сторону бедра цвета слоновой кости украшал небольшой синяк. Между ног непривычно саднило, напоминая о том, что ею безраздельно владел капитан Найт.
На глаза Мэри навернулись слезы. Она испытывала унижение и раскаяние. Она ненавидела себя за то, что сделала. За то, что позволила ему сделать. Ненавидела этого высокомерного сладострастного капитана за то, что он лишил ее чувства собственного достоинства.
От всего тела Мэри исходил его запах. Неожиданно она почувствовала себя до такой степени грязной, что была не в силах этого вынести.
Она отвернулась от зеркала, схватила синий шелковый халат и сунула руки в рукава. После этого взяла колокольчик и принялась нетерпеливо звонить. Завязав пояс халата, она беспокойно заходила по комнате. Прошло пять минут.
Мэри позвонила еще раз и в нетерпении ждала. Она снова мерила шагами комнату, будучи не в силах стоять на месте от нетерпения.
Какая грязная, липкая кожа!
В дверь робко постучали. Мэри бросилась открывать. Сонный Тайтес смущенно моргал, почесывая седую голову. Хозяйка схватила его за руку и втащила в комнату.
– Ты должен нагреть воды! – взволнованно объясняла ему Мэри. – И принеси ее сюда!
– Но… мисс Мэри Элен, – запротестовал старик. – Еще нет и пяти часов, и я….
– Тайтес Пребл, пойди вниз и согрей воды! Ты меня слышишь? Мне нужно помыться, и немедленно!
По тону и по грозному виду хозяйки старый слуга понял, что лучше ей сейчас не перечить. Он молча кивнул седой головой и отправился выполнять приказание. Однако его озадачили ее странное поведение и непонятный приступ гнева. Старого Тайтеса удивило, что хозяйка Лонгвуда вдруг изменила свои привычки. Что она собирается делать в такую рань? И зачем ей купаться? Мэри очень редко купалась по утрам. Она всегда делала это вечером. Что это на нее нашло? Но спрашивать Тайтес не стал. Нет уж, обойдемся. Это его не касается. Пусть купается хоть посреди ночи, если ей так хочется.
И все же, нагревая воду и относя ее наверх, старик, недоумевая, ворчал про себя.
Доставив воду хозяйке, старый слуга вспотел и тяжело дышал. Мэри посмотрела на него и почувствовала угрызения совести. Ей стало стыдно за свой гнев и за то, что она разбудила старика в такую рань, накричала на него да еще заставила нести воду наверх. Эта работа уже давно стала слишком тяжела для него.
– Тайтес, – сказала Мэри, забирая у старика ведро, – я все сделаю сама. Ты иди спать. Прости, что разбудила тебя. Мне стыдно, что я такая эгоистка.
Старый слуга смущенно поморгал, повернулся и вышел. Он был озадачен еще больше, чем раньше.
Как только он ушел, Мэри разделась и вылила ведерко теплой воды в ванну. Она терла себя так сильно, что кожа покраснела. Ей хотелось смыть даже малейшие следы прикосновений капитана Найта. Когда ее тело стало чистым, как у новорожденного младенца, Мэри вышла из ванны, вытерлась досуха и начала торопливо одеваться. Ей хотелось уйти из Лонгвуда до того, как кто-нибудь проснется, и особенно ей не хотелось встретиться с капитаном.
Было еще очень рано, когда Мэри осторожно открыла дверь своей спальни и выскользнула в коридор. Она бросила взгляд на дверь, которая вела на хозяйскую половину дома, и холодок пробежал у нее по спине. Мэри мысленно поблагодарила Бога за то, что эта дверь закрыта и капитан, очевидно, еще спит.
Хозяйка Лонгвуда стремительно спустилась по лестнице и вышла из дома. И только когда Лонгвуд скрылся из виду, она перевела дух. Было чудесное июньское утро. Мэри с удовольствием вдыхала прохладный воздух. Вставало солнце. Его первые лучи окрасили низкие облака в розовый цвет.
Мэри торопливо миновала Ривер-роуд и замедлила шаг, только подойдя ближе к городу. В этот ранний час Мемфис еще спал. Улицы были почти пустынны, не видно было ни одного янки в синей форме. Стояла такая тишина, что было слышно, как на кизиловых деревьях поют птицы.
Мэри добралась до Франт-стрит.
Она медленно прошла по Коттон-роуд, на мгновение, задержавшись перед матовыми стеклами с вывеской «Хлопковая компания Пребла». Двери конторы были заперты на висячий замок. Внутри никого не было. Там давно уже никто не работал. Прежде там кипела жизнь, шел оживленный торг, заключались контракты на огромные суммы, приобретались тонны «белого золота», которым прославился Мемфис.
Мэри печально вздохнула и пошла дальше по Франт-стрит. Подойдя к Адамс-авеню, она свернула. Пройдя еще квартал, миновала католическую церковь Святого Петра. Ей очень хотелось зайти и вымолить у Господа прощение. Мэри прошла мимо прекрасных особняков Адамс-авеню, помедлив у богато украшенного дома Уитли, который стоял напротив госпиталя графства Шелби.
Все большие красивые здания были заняты федералами. Но сейчас, в такую рань, ни одного вражеского солдата не было видно. Город выглядел так, словно этой ужасной войны вообще не было. Словно янки никогда не входили в любимый город, и все плохое было лишь страшным сном, от которого Мэри только что очнулась.
Если бы это был сон! Если бы ничего этого на самом деле не было! Если бы военно-морской флот северян не захватил Мемфис! Если бы этот жуткий капитан не занял Лонгвуд! Если бы он никогда… Если бы она никогда… Если бы они никогда…
Наконец она добралась до трехэтажного здания госпиталя.
– Мэри Элен Пребл, что вы здесь делаете в такую рань? – спросил ее усталый хирург в испачканном кровью белом халате.
Он сидел на ступеньках госпиталя.
– Что случилось? Вам не спится?
Мэри почувствовала, что краснеет, и ей показалось, что у нее на лице написаны все ее грехи. Она нервно улыбнулась врачу:
– Я? А как насчет вас? Когда я вчера уходила, вы были здесь. Вы что, провели здесь всю ночь?
Хирург кивнул, разминая усталые плечи. Он медленно поднялся, улыбнулся Мэри, взял ее за руку и сказал:
– Я рад вас видеть, Мэри Элен. Нам не хватает рабочих рук, так что…
– Именно поэтому я здесь, – ответила молодая женщина, в то время как врач повел ее внутрь.
– Вот и умница! У меня полная палата пациентов, которые кричат, что им нужно сделать перевязку!
– Предоставьте это сестре Мэри, доктор Нил!
К тому времени как солнце поднялось над горизонтом, Мэри была полностью поглощена работой. Она была рада, что у нее есть чем заняться.
И все же, несмотря на большую нагрузку, временами ее мысли были далеки от работы. Несмотря на то, что она вымыла и перевязала множество раненых, написала десятки писем женам, родным и любимым, ей так и не удалось полностью позабыть смуглого красивого капитана с великолепным телом, которого она оставила в Лонгвуде.
Ближе к полудню Мэри шла со свежим постельным бельем по коридору госпиталя, как вдруг она живо представила себя неистово совокупляющейся верхом на лежащем на спине обнаженном капитане.
Мэри споткнулась и чуть не упала.
Позже она кормила горячим бульоном пациента, руки которого были забинтованы до самых плеч, и вдруг представила себе темный коридор второго этажа своего дома и то, что с ней делал капитан Найт в этой жаркой непроглядной тьме.
– Осторожно! – крикнул пациент, и Мэри увидела, что пролила бульон ему на пижаму.
– О Господи! – воскликнула она, отставила миску и принялась торопливо вытирать пролитый бульон. – Я вас не обожгла? Вам не больно?
– Нет, ничего, сестричка!
– Извините ради Бога, я такая неловкая!
– Вас сегодня что-то беспокоят, мисс Пребл?
– Нет, ничего.
Ужасные воспоминания продолжали мучить Мэри Элен. Она снова и снова мысленно видела то, чего стыдилась и о чем предпочла бы забыть. Мэри говорила себе, что должна забыть о случившемся. Она забудет об этом! Она не станет больше об этом думать! Но по мере того как день клонился к вечеру, Мэри со страхом думала о том, что ей придется возвращаться в Лонгвуд.
Она ушла из госпиталя позднее обычного – намеренно задержалась, дожидаясь, пока сядет солнце, и лишь тогда отправилась домой, да и то потому, что больше не могла оставаться в госпитале.
Ломило плечи и спину, Мэри страшно устала после бессонной ночи и тяжелого дня в переполненной клинике. Попрощавшись, она вышла на улицу. Смеркалось. Мэри устало спустилась по ступенькам.
И замерла.
Моргая и щурясь в неверном свете угасающего дня, она увидела на противоположной стороне улицы офицера-янки верхом на черном как смоль коне. Несмотря на сгущавшиеся сумерки, она узнала капитана по широким плечам и характерной посадке головы.
Мэри встревожилась. Ей все еще было стыдно за минувшую ночь. В отчаянии она огляделась по сторонам. Бежать было некуда. Ей, так или иначе, придется пройти мимо него.
Мэри стиснула зубы и выпрямилась. Она подняла горячие, измятые за день юбки и, сделав вид, что не замечает его присутствия, пошла по улице.
Капитан Найт легонько толкнул коленями своего жеребца, и животное медленно тронулось с места. Игнорируя своего мучителя, Мэри с высоко поднятой головой пошла по тротуару.
Капитана позабавила эта ситуация, он слегка улыбнулся и двинулся следом. Не глядя по сторонам, Мэри продолжала идти.
Закипая от ярости, она молча шла по улице до тех пор, пока капитан не повернул коня ей наперерез.
Мэри была вынуждена остановиться.
Она посмотрела на сидевшего, на коне мужчину, и в ее темных глазах сверкнула ярость. Она сердито приказала ему убраться с дороги. Капитан соскочил с седла.
Глядя на женщину холодными, как лед серыми глазами, он сказал:
– Когда ты, наконец, поймешь, что тебе опасно одной ходить по ночам?
Клей кивком головы показал на другой конец улицы, где собралось немало солдат-янки.
– Тебе давно следовало бы это понять! Видишь этих солдат? Это полные сил мужчины, они давно покинули свои дома. Ты напрашиваешься на неприятности!
Мэри прорычала в ответ:
– Единственная неприятность подстерегает меня в моем собственном доме!
Сжав губы, она обошла коня и решительно пошла прочь.
Капитан Найт довольно долго стоял в сгущающихся сумерках и следил за Мэри. Потом он покачал головой и прищурился. Что за лицемерка! Прошлой ночью, будучи уверена, что никто ни о чем не узнает, эта женщина была его страстной любовницей. А сейчас, видимо, она предпочла забыть о том, что случилось. Ну, так он не даст ей забыть!
Легкая улыбка появилась на губах Клея. Он решил, что все время, пока он будет в Мемфисе, дом и его хозяйка будут принадлежать ему. И он будет занимать и дом, и его хозяйку.
Ведя коня на поводу и выдерживая дистанцию, капитан шел следом за Мэри до тех пор, пока не убедился, что она благополучно добралась домой. Он остановился у главных ворот Лонгвуда и позабавился, наблюдая, как женщина, подобрав юбки, взбегает по ступенькам. Сверкнув белой нижней юбкой, хозяйка Лонгвуда скрылась за дверью.
Добравшись домой, Мэри ненадолго зашла на кухню, где на скорую руку приготовила холодный ужин и поставила еду на поднос. Потом она поспешила наверх, в свою комнату, и заперла за собой дверь. Женщина вздрагивала каждый раз, когда слышала какой-нибудь шум. Она боялась, что это капитан поднимается по лестнице.
Прошел час. Потом два.
Совершенно разбитая, Мэри легла спать, но заснула не сразу. Она долго лежала в темноте. Ее мучило сознание того, что капитан был – или скоро будет – совсем рядом, в соседней комнате. Его соседство представляло собой постоянную опасность и сильнейшее искушение.
Как бы то ни было, но Мэри должна была признать, что минувшей ночью она занималась любовью так, как никогда в жизни. Трудно было поверить, что это занятие может быть таким волнующим. Настолько волнующим, что о нем невозможно забыть. Как невозможно было не желать повторения.
Трудно было не думать о том, что для того, чтобы еще раз испытать подобный экстаз, ей достаточно было пересечь коридор и войти в его комнаты. Хозяйка Лонгвуда была почти уверена, что сделай она это, капитан не отослал бы ее прочь, а заключил бы в объятия и занялся с ней любовью.
Мэри нетерпеливо повернулась и посмотрела на окна, чтобы убедиться, что они открыты. Пора бы уже потянуть ветерку с реки. Но в комнате по-прежнему было жарко и душно. Даже слабое дуновение не шевелило занавески. Мэри чувствовала, как под грудями и под коленками кожа покрывается потом.
Она сбросила простыню, расстегнула на груди ночную рубашку и подула на горячую кожу. Но это не помогло.
Мэри вздохнула, представив, как капитан Найт лежит обнаженным в комнате по другую сторону коридора. Она представила его взлохмаченные темные волосы на белой подушке. Представила красивое лицо с резко очерченными чертами и жестоким чувственным ртом. Ей казалось, что она видит, как пульсирует жилка на его крепкой шее, видит его широкие мускулистые плечи и сильные загорелые руки на белой простыне. Видит его грудь, покрытую завитками темных волос, и крепкий, как барабан, живот, по-мальчишески стройные бедра и длинные мускулистые ноги.
Мэри часто задышала. Верхняя губа ее покрылась капельками пота. Она встала с постели и полностью расстегнула рубашку. Решив, что причиной ее дискомфорта является рубашка, она стянула ее через голову и вытерла ею вспотевшее тело. И бросила рубашку на ковер. Теперь она легла в постель обнаженной.
Но прохладнее ей не стало.
Мэри металась в постели, убеждая себя в том, что на самом деле она совершенно не хочет капитана Найта. Она вовсе не желает к нему идти. И не хочет, чтобы он пришел к ней. Она хочет забыть о том, что случилось минувшей ночью. Она забудет об этом!
Мэри колотила кулаком по подушке и бормотала:
– Черт бы вас побрал, капитан Найт! Черт вас побери! Скорее в июне пойдет снег, чем я позволю вам до меня дотронуться!
