ГЛАВА 8
После смерти тети Каролины жизнь потекла поспокойнее, что давало возможность собраться с мыслями. Кругом царил мир. Я слышала пение Элен, работавшей на кухне. Дни были заполнены. Я регулярно работала в книжной лавке, и находила это занятие очень интересным. Когда я была свободна от дел в лавке, я помогала в приходе, но Элкингтоны испортили радость от этого занятия, и я всегда опасалась встречи с ними. Поэтому я переключилась в основном на книжную лавку, и именно здесь произошла встреча с фрау Грабен.
Она появилась в один прекрасный день, уравновешенная, полноватая, средних лет женщина с проседью в редких волосах, выбивавшихся из-под простой фетровой шляпки. Она была одета в довольно безвкусное дорожное пальто в серо-коричневую клетку поверх юбки из того же материала. Я разговаривала с Амелией, и она направилась прямо к нам.
Она заговорила на сбивчивом английском с акцентом, от которого сильнее забилось мое сердце.
– Вы должны мне помочь. Мне надо...
Я немедленно заговорила на немецком, и эффект был удивительный. Ее полноватое лицо осветилось улыбкой, глаза засверкали, и она ответила на полновесном родном языке. На протяжении нескольких минут она рассказывала мне, что путешествует по Англии, плохо говорит по-английски, что можно было не объяснять, и нуждается книжке типа разговорника.
Я подвела ее к немецкой секции в иностранном отдел объяснив, что ей нужен разговорник и не помешал бы хороший словарь.
Она сделала покупки и поблагодарила меня, но казалось, не торопилась уходить. Покупателей было немного, и я была счастлива поболтать с ней.
Фрау Грабен прибыла в Англию всего несколько дней тому назад и поехала в Оксфорд встретиться с подругой, проходившей здесь обучение. Ей хотелось увидеть место, о котором так много слышала. Нравится ли ей Англия? Да, но языковый барьер мешает. Она чувствовала себя одинокой и поэтому была так рада найти человека, с которым можно было общаться.
Я вдруг обнаружила, что рассказывала ей о матери-баварке и о том, что она любила говорить со мной на родном языке и я обучалась в Даменштифте неподалеку от Лейхенкина.
Радость на ее лице была очевидной. Это было чудесно. Она хорошо знала Даменштифт и жила неподалеку от этого заведения. И это было самое удивительное. Через полчаса она ушла, но вернулась на следующий день за новыми покупками. И снова осталась поговорить.
Она выглядела такой одинокой, что, когда она собралась уходить из лавки, я пригласила ее на чай на следующий день.
Фрау Грабен явилась в назначенное время, и я привела ее в маленькую гостиную, выглядевшую намного веселее после смерти тети Каролины. Элен принесла чай и пирожные собственного приготовления. Они не соответствовали требованиям тети Каролины, но нам было на это плевать.
Разговор был очень занимательным, потому что фрау Грабен хорошо знала лес. По ее словам, она жила в Маленьком замке, прилепившемся к склону горы, и там она служила матерью-экономкой. Она отвечала за ведение хозяйства и была главной нянькой у детей. Она действительно была матерью в замке и с гордостью рассказывала о хозяйстве.
Детей, о которых она рассказывала с любовью, звали Дагоберт, Фрицци и Лизель. Чьи это дети?
– Графа.
Я почувствовала легкое головокружение от волнения, усилившегося как никогда при разговоре с фрау Грабен.
– Графа?.. – повторила я.
– Понимаете, он племянник и очень веселый молодой джентльмен. Многие считают, что он был замешан в заговоре своего отца. Но теперь, когда нет графа Людвига, остался мой господин граф, и никому не известно, что с ним будет дальше.
– А графиня?
– Она удобная для него жена, у них есть сын.
– Мне показалось, что вы говорили о троих детях?
– Я служу не совсем в хозяйстве графа и не имею никакого отношения к его сыну. Она пожала плечами. Вы знаете, как это бывает... А, может быть, не знаете. Мой хозяин всегда волочился за женщинами, его отец Людвиг был такой же. Это семейная черта. Говорят, Людвиг был отцом гораздо большего числа детей, чем считалось. И, бог мой, сколько малышей, похожих на графа и его отпрысков, играют в деревушках герцогства!
– А эти трое?
– Он признает свое отцовство. Он отличал их матерей среди других любовниц. И граф любит, чтобы все его потомство получило надлежащее содержание, заботится о его будущем. И так как наше государство Кобург-Саксония породнилось с королевской семьей Англии, он хочет, чтобы они изучали английский.
– Этот граф, как он выглядит?
– Он похож на всех остальных: высокого роста, симпатичный и очень самоуверен. Ни одна женщина не может считать себя в безопасности, если приглянется ему. Он такой же, как все члены его семьи. Я была их нянькой и думаю, что управлять детской было не легче, чем герцогством. А передряги, в которые они попадали. Еще подростками они стали гоняться за женщинами. Но скажу одно: он заботится о детях. Думаю, что многие девчонки прибегают к нему за помощью. Он легкомыслен и не дает их в обиду. Он любит развлечения, по его словам, но не расплачивается за них. Дети его боготворят. Юный Дагоберт вырастет похожим на отца. Во Фрицци я не уверена, он не такой. Я беспокоюсь за его судьбу. Ему нужна мать, а ее у него нет.
– Где же она?
– Говорят, что умерла. Но матери в любом случае не допускаются в замок. Бросив женщину, он забывает о ней. Но дети – другое дело. Ему не понравилось, что его отпрыски не смогли говорить по-английски, когда королева со свитой приехала к нам из Англии после смерти мужа.
«Я хочу, чтобы дети учили английский, – сказал он. – И теперь у нас будет новый учитель. Учитель из Англии. Он должен говорить по-английски без немецкого акцента».
– А граф говорит по-английски?
– Он получил образование здесь, в Оксфорде. Его говор не отличается от вашего. И он хочет, чтоб дети говорили не хуже.
– Им придется нанять учителя-англичанина.
– Да, и он так думает. – Она продолжала рассказывать о детях. – Дагоберт – самый старший, ему двенадцать; затем идет Фрицци, или Фриц, у него нет матери.
Мне подумалось, что он на год старше моей дочки, и уныние снова охватило меня.
– Затем идет Лизель. Маленькая гордячка пяти лет и очень большого мнения о своем происхождении. Хотя ее мать была маленькой портнихой, обшивавшей герцогский двор.
Меня снова охватила такая сказочная атмосфера. Возбуждение с новой силой обрушилось на меня. Мне хотелось, чтобы эта беседа о замке на склоне горы с видом на долину, где лежал город Рохенберг, главный город Рохенштейна, которым владели герцог Карл, граф Локенбургский, длилась бесконечно.
Было просто удивительно, что фрау Грабен пришла в книжную лавку, и я оказалась там, что ей очень хотелось поговорить на родном языке, что она сидит теперь за чайным столиком в нашем доме и оживляет в моей памяти то романтическое приключение, начавшееся одиннадцать Лет назад в тумане.
Покидая наш дом, она неожиданно сказала, что я именно тот человек, которого им хотелось иметь учителем английского.
Голова у меня поплыла кругом. Заикаясь, я сказала, что не имею учительского образования.
Фрау Грабен продолжала:
– Здесь нужен англичанин по рождению. Граф дума о мужчине-преподавателе. Но я так считаю, что женщина тоже будет на месте, к тому же женщины лучше понимают детей...
У меня не было намерения преподавать. Вам необходим квалифицированный педагог.
– Ему хотелось, конечно, педагога, но главное понимать детей и говорить по-немецки без всякого акцента. Да, я думаю, вы тот самый человек.
– Если бы я искала такое место... – начала я.
– Ну, конечно, это ненадолго. Я не знаю, сколько потребуется времени для изучения языка. Вам ведь нравятся горы, сосновые леса? Вы будете жить в замке. Я буду рядом, как мать-экономка. Я отвечаю за детское хозяйство. В вас что-то есть привлекательное. Когда граф говорил о педагоге английского, мне эта мысль совсем не понравилась. Мне не нужен человек, который будет лезть повсюду. Мне хотелось бы увидеть в этой должности приятную молодую женщину, а не из этих поджарых англичанок с резкими голосами. Конечно, нет. Я так и сказала графу. Но мой язык быстрее меня. Если графу хочется преподавателя английского, он его найдет. Возможно, уже нашел. Ну, мне было приятно беседовать с вами.
Я предложила ей прийти еще раз.
Прощаясь со мной, она сжала мою руку, и в глазах ее выступили слезы. Она поблагодарила меня за доброту, то, что приняла «странника в своей обители».
В ту ночь я не спала. Я думала о замке на горе с видел на главный город и мечтала там оказаться. Я знала, что никогда не смогу жить в счастье с Энтони, пока не сделала еще одного усилия узнать правду о случившемся со мной в Ночь Седьмой луны.
Я пригласила фрау Грабен еще раз прийти к нам к чаю перед ее отъездом из Оксфорда. Она рассказывала о доме, детях, обычаях и праздниках Рохенштейна, о добром, справедливом и решительном герцоге Карле, так отличающемся от своих предшественников и членов герцогской семьи. Она рассказала о визите наследного принца и принцессы Прусской, по имени Виктория, названной в честь ее матери, королевы Англии.
Я очень боялась, что она совсем забыла о своем предложении преподавать английский детям графа. Я знала, что приму это предложение, потому оно давало мне возможность, довольно призрачную и такую неожиданную, если говорить правду, как в свое время приезд Ильзы и Эрнста.
Я надеялась, что Моя кузина пригласит меня к себе еще раз, но писем не было. Возможно, Ильза не любила писать письма и, убедившись, что я пришла в себя после пережитого, сочла переписку излишней. Но ей следовало ответить на мои письма.
Не дождавшись разговора о преподавании, я попросила фрау Грабен написать мне, как она доехала.
Не напишите ли вы мне? Мне кажется, мы подружились, и мне бы хотелось знать, как вы решили вопрос с преподавателем английского.
– А, этот учитель! – воскликнула она. – Надеюсь, что его не будет вообще. – Ее полноватое лицо излучало искренность. – Предположим, я расскажу о нашей встрече. Граф дорожит моим мнением. Но захотите ли вы?.. Просто допустим, что граф сочтет эту мысль интересной. Это здорово облегчит дело. У нас будет женщина-учитель, к тому же уже мне знакомая. Я не вижу другой более подходящей кандидатуры, с моей точки зрения. Я могла бы сказать графу...
– Мне... мне бы хотелось обдумать...
Фрау Грабен кивнула.
– Да, конечно. Я поговорю о вас, и если он не передумал и согласен...
– Хорошо, – сказала я, стараясь говорить твердым голосом. – Упомяните обо мне.
Отныне я думала только о возможной поездке.
Прошло уже девять лет с моего отъезда из Германии. Девять лет. Мне следовало бы предпринять больше усилий по раскрытию правды. Я приняла решение, предложенное Ильзой и Эрнстом, но они испарились в прошлом и казались такими же нереальными фигурами, как и Максимилиан. Возможно, если бы я смогла вернуться, я нашла бы правильный ответ.
Я должна вернуться. Я могла бы поехать в отпуск, возможно, с Энтони. Нет, это не подойдет. Мне не следовало бы ехать как жена Энтони, я должна быть свободной... свободной для всех случаев жизни.
Мне не хотелось также ехать путешественницей. Но жить в замке на склоне горы, с видом на главный город... Это было пределом моих желаний. Я знала, я должна ехать.
Меня сжигала лихорадка ожидания. С рассеянным видом я бродила по лавке и старалась как можно меньше бывать в приходе.
– Вы прислушиваетесь к сплетням этих женщин Элкингтон, – говорил Энтони. – Вы не должны так думать. Вдвоем мы преодолеем все трудности.
Но я думала иначе. Меня не покидала мысль, что найду его. Эта мысль будет со мной всю жизнь. Если раньше я не была убеждена, что замужество с Энтони будет несправедливым для него и, возможно, неправильным решением для меня, то теперь я знала это наверняка.
И наконец-то пришло письмо.
У меня так дрожали руки, что я едва вскрыла конверт. Буквы плясали перед глазами.
Она переговорила с графом и получила его согласие. Более того, она поручилась за меня и поэтому другие рекомендации не потребуются. Она просила уведомить их о приезде и, чем скорее я приеду, тем лучше для всех заинтересованных сторон.
Я была так возбуждена, что, ворвавшись в лавку, выпалила все Амелии.
– Поступить в учителя за границей. Ты с ума сошла, что будет с Энтони?
– Между нами еще ничего не решено.
Тетя Мэтти была ошеломлена, она так верилав мое прекрасное будущее.
– Отправляйся отдохнуть, – советовала Амелия. – Возьми месяц и, вернувшись, примешь решение выйти замуж за Энтони.
Но они не знали об этом безумном влечении.
Мистер и миссис Гревилль были поражены, но Энтони понял.
– Поезжай, – сказал он. – Эти места значили для тебя так много, когда ты была юной и впечатлительной. Сейчас, став взрослой, ты увидишь их по-иному. Я буду ждать твоего возвращения.
Никто другой не понял бы меня лучше.
Я действительно любила его, но не той дикой, без резонов, любовью, как я любила Максимилиана. Я знала, что говорю «прощай» (он сказал «до свидания») лучшему из мужчин.
И все же в день отъезда я чувствовала себя прежней юной девчонкой, забыв про девять долгих унылых лет.
