ГЛАВА 4

Когда я проснулась, было, по-видимому, далеко за полдень. В первую минуту я не могла понять, где я схожусь. Потом я вспомнила, что Ильза и Эрнст привезли меня вчера из охотничьего домика. Я взглянула на часы у изголовья кровати – было четверть пятого.

Я встала, и острая боль пронзила мою голову. Я не успела понять, что случилось. Стены комнаты, казалось, надвинулись на меня, и все поплыло перед глазами.

Я больна, подумала я. Хуже того, сознание мое было затуманенным. Только вчера я проснулась в добром здравии рядом с Максимилианом, а вот теперь лежу больная.

Я попыталась встать, но не устояла и упала на постель.

Слабым голосом я позвала Ильзу.

Она вошла с очень озабоченным видом.

– Ильза, что случилось со мной?

Она внимательно следила за мной.

– Ты не помнишь?..

– Со мной было все в порядке, когда мы приехали сюда, вчера вечером?

Она прикусила губу в нерешительности.

– Не тревожься, моя милая, мы позаботимся о тебе.

– Но...

– Ты неважно себя чувствуешь. Постарайся отдохнуть. Постарайся снова заснуть.

– Отдохнуть! Зачем? Что случилось? С чего это вы напускаете на себя такой таинственный вид?

– Все в порядке, Елена, не беспокойся. Тебе следует попытаться заснуть и забыть...

– Забыть! Что вы имеете в виду? Забыть, что забыть?

– Я пойду позову Эрнста, – ответила Ильза. Когда она шла к двери, ужасное предчувствие охватило меня. Неужели Максимилиан мертв? И они готовят меня к этому известию?

Вошел Эрнст с мрачным выражением лица. Он взял; меня за руку и пощупал пульс, словно был врачом. При этом он многозначительно взглянул на Ильзу.

– Вы пытаетесь доказать мне, что я больна? – спросила я требовательно.

– Лучше ей все сказать, Ильза, – посоветовал Эрнст.

– Ты не вставала с постели с тех пор, как вернулась ночью домой. Вот уже шесть дней.

– Я не вставала с постели шесть дней? Максимилиан знает об этом?

Ильза положила руку на мой лоб.

– Елена, ты была в забытьи. С тобой случилась ужасная беда, за которую я казню себя. Мне нельзя было разрешать тебе идти на площадь и отлучаться от меня.

– Не понимаю.

– Лучше, я думаю, сказать ей всю правду, – повторил Эрнст.

– В Ночь Седьмой луны, – сказала Ильза, – мы отправились в город. Ты помнишь?

– Конечно, и что?

– Ты помнишь, как мы стояли на площади и смотрели на гуляющих?

Я кивнула.

– Я страшно испугалась, когда ты потерялась. Я повсюду искала тебя в городе, а потом решила, что ты пошла домой, но тебя не было. Мы с Эрнстом снова отправились на поиски. Мы чуть не сошли с ума от страха за тебя. Мы уже собирались идти снова, когда ты вернулась. Ох, Елена, я никогда не смогу забыть, в каком ты была виде. И мы это допустили.

– Но когда я вернулась, вы поняли, что меня привез Максимилиан.

Ильза смотрела на меня, покачивая головой..

– Ты явилась в плачевном состоянии. В разорванном платье, в бреду, в шоке! Тебя нельзя было понять, но мы догадались, что случилось. Такое бывало и раньше с юными девушками в ночи Седьмого полнолуния, но то, что это случилось с тобой, Елена, целиком наша вина. Воспитанная в тепличных условиях девушка, без знания жизни. Я не знаю, что сказать твоим тетям. Ох, Елена, мы с Эрнстом вне себя от беспокойства за тебя.

У меня вырвался крик.

– Все это неправда! Меня привез Максимилиан. На следующий день он приехал и сделал мне предложение. Нас обвенчал священник в охотничьем домике.

Ильза закрыла лицо руками, а Эрнст отвернулся, не сумев сдержать свои чувства.

Наконец она села на кровать и взяла меня за руку.

– Мое дорогое дитя! Тебе нельзя волноваться. Мы позаботимся о тебе. Чем быстрее ты осознаешь реальность случившегося, тем быстрее оно будет отдаляться от тебя. Я вынуждена рассказать тебе жестокую правду о том, что случилось с тобой в Ночь Седьмой луны. Ты потерялась, тебя утащили в лес и, я думаю, изнасиловали. Ты нашла дорогу домой и в шоке, кажется, не помнишь, что с тобой произошло. Мы положили тебя в постель, вызвали врача, старого друга Эрнста. Он рекомендовал давать тебе успокоительное, пока твой разум и тело не оправятся от шока. Он посещал тебя все эти дни...

– Каждый день! Но меня здесь не было!

– Нет, Елена, ты не вставала с постели с той ужасной ночи.

– Этого не может быть!

– Успокойся. – Ильза погладила мою руку. – Этот кошмар ты должна выкинуть из головы. Это единственный путь. Но он приезжал сюда, – закричала я. – Вы знаете, он приезжал сюда. Мы поженились, и вы оба были свидетелями.

Я дотронулась до пальца, на который он надел мне кольцо, и похолодела от ужаса – кольца не было.

– Мое кольцо, где мое кольцо? Кто-то взял его.

– Кольцо? О каком кольце ты говоришь, Елена?

– О моем обручальном кольце.

Они снова многозначительно переглянулись.

– Елена, попытайся отдохнуть, – сказала Ильза. – Поговорим обо всем завтра.

– Завтра! – закричала я. – Как я могу отдыхать до завтра?

– Мы должны поставить все точки над i, потому что мне очевидно, что ты не успокоишься до тех пор, пока не освободишься от этих галлюцинаций.

– Галлюцинаций?

– Возможно, мы ошибались, Эрнст, но мы хотели, как лучше. Доктор Карлсберг – выдающийся врач, опередивший свое время. По его мнению, он должен был сделать все, что в его силах, и вычеркнуть из памяти это страшное приключение до тех пор, пока твое сознание полностью не восстановится.

– Бога ради, расскажите мне, что случилось?

– Ты вернулась домой в этом ужасном состоянии. Какой-то мерзавец отыскал тебя в толпе и ему как-то удалось затащить тебя в лес неподалеку от Старого города изнасиловать. Слава Богу, ты смогла найти дорогу домой.

– Я не верю этому. Я знаю наверняка, что случилось со мной. Меня привез сюда Максимилиан, граф Локенбургкий. И вы знаете, мы поженились. Вы с Эрнстом были свидетелями на бракосочетании.

Покачав головой, Ильза медленно повторила:

– Когда ты вернулась домой, мы уложили тебя в постель и вызвали доктора Карлсберга. Мы знали, что случилось, увы, это было очевидно. Чтобы снять боль и помочь тебе уснуть, он дал тебе лекарства. По его мнению, ты перенесла ужасный шок, и, когда мы рассказали ему о твоей семье, он счел целесообразным, чтобы ты осталась под его наблюдением до выздоровления. Ты находилась под действием успокоительных лекарств последние несколько дней, и он предсказал, что они могут вызвать галлюцинации.

Во второй раз она употребила это слово. Теперь я действительно испугалась.

– Елена, ты должна верить мне. С того времени, когда ты вернулась домой в ту ужасную ночь, ты не вставала с постели.

– Не может быть.

– Но это так. То же скажут тебе Эрнст и доктор Карлсберг, когда придет навестить тебя. Ты бредишь каким-то Максимилианом. Но ты не вставала с постели все это время.

Но... я вышла замуж.

– Дорогая, попытайся отдохнуть. Давай разберемся во всем утром.

Я переводила взгляд с Ильзы на Эрнста. Они смотрели на меня с состраданием. Ильза пробормотала:

– Если... если мы пошли бы с тобой, Эрнст! Если бы мы остались дома. Боже мой, почему мы не остались дома!

Я думала: я сплю и сейчас проснусь, и кошмар кончится.

– Эрнст, – сказала Ильза, – думаю, что следует! попросить доктора Карлсберга прийти сюда немедленно.

Я легла на подушку; я чувствовала себя усталой, но убеждение, что все это – кошмарный сон, не покидало меня.

Я дотронулась до пальца, надеясь, что кольцо каким-то чудесным образом появится на нем. Я сказала Максимилиану, когда он надевал мне его, что не сниму его никогда.

Открыв глаза, я увидела, что осталась одна.

Я почувствовала себя лучше, ошеломление стало проходить.

Конечно, у меня есть доказательства. Непонятно, куда исчезло кольцо. Может быть, оно соскользнуло с пальца. Оно было большего размера и могло упасть куда-нибудь в постель. Но зачем кузина Ильза утверждает, что я пробыла в постели шесть дней, когда этого не было? Шесть дней. Это невозможно. Без сознания шесть дней! Под воздействием снотворного? Эти слова звучали угрожающе. Но зачем Ильзе и Эрнсту, которые были так добры ко мне придумывать такую историю? Что их могло толкнуть на это? Я ничего не видела от них кроме доброты, да и теперь они пытались мне помочь.

О, нет! Я не могла поверить в их слова. Я не сдамся. По их утверждениям, вместо человека, которого я любила, знатного графа, ставшего моим мужем, я оказалась во власти насильника. Нет, это невероятно. И они утверждают – я пролежала в постели шесть дней.

Если найти кольцо, я доказала бы им... Оно должно быть в постели. Оно, вероятно, соскользнуло с пальца. А что, если кузина Ильза говорит мне неправду? Зачем?

Я встала с постели. Комната поплыла у меня перед глазами, но я превозмогла себя. Поиски кольца были безуспешными. Может быть, оно упало на пол. Я нигде не могла найти его. Я теряла сознание, но чувство острой необходимости найти этот символ замужества толкало меня на поиски.

Что же случилось с кольцом?

Поиски вконец истощили мои силы, и я снова легла в постель.

Лежа, я пыталась стряхнуть с себя непреодолимую сонливость. Но, видимо, задремала и, проснувшись, увидела у кровати Ильзу с каким-то незнакомым человеком. Средних лет, с бородой, он глядел на меня пронзительными голубыми глазами.

– Это доктор Карлсберг, – представила его Ильза. Я приподнялась на постели.

– Я хочу о многом вас спросить.

Он кивнул понимающе.

– Может быть, мне лучше уйти? – спросила Ильза, и он снова кивнул.

Когда она вышла, он сел у постели и спросил, как я себя чувствую.

– Чувствую, что схожу с ума.

– Вы под воздействием сильнодействующих лекарств.

– Они мне это сказали. Но я не верю...

Он улыбнулся.

– Ваши сновидения кажутся вам реальностью.

– Это не сновидения, я не верю.

– Но они приятны и полностью соответствуют вашим мечтам. Не так ли?

– Я была очень счастлива.

Он кивнул.

– Это было необходимо. Вы были в таком ужасном состоянии, когда меня пригласили.

– Вы говорите о Ночи Седьмой луны?

– Да, так ее называют. Вы были среди праздновавших, потеряли кузину, и потом это случилось. Вас это потрясло, возможно, сильнее, чем обычную девушку в подобных обстоятельствах. Ваше счастье, что вас не убили.

Меня передернуло.

– Все было совсем не так. Меня привезли домой.

– Мы стремились именно к этому результату вычеркнуть из вашей памяти все неприятные воспоминания. И мне кажется, лечение сработало.

– Я не могу в это поверить и не хочу.

– Вы все еще хотите исключить злой умысел. Это естественно, но вам больше нельзя оставаться в таком состоянии. Теперь вам следует взглянуть правде в глаза.

– Но я не верю...

Он улыбнулся.

– Мне представляется, что мы спасли вас от психического коллапса. Ваше состояние в ту ночь было ужасающим. Ваша кузина боялась за вас и поэтому пригласила меня. И я думаю, мы успешно справились с первым этапом лечения и, если нам удастся довести до вашего сознания, что имел место печальный несчастный случай, о котором следует искренне сожалеть, но отвергнуть его нельзя, ибо он был на самом деле, то тогда мы сможем излечить вас полностью. Другие женщины также глубоко страдали в подобных ситуациях, некоторым удалось выкарабкаться и со временем вернуться к нормальной жизни, у других остались шрамы на всю жизнь. Если вы попытаетесь вычеркнуть этот инцидент из вашего сознания, со временем от него останется только маленький шрам, а возможно, и никакого следа. Вот почему мне пришлось принять довольно решительные меры в Ночь Седьмой луны.

И, несмотря на его уверенный и профессионалы вид, я не могла удержаться от протестующих возгласов:

– Это невозможно, я не могла все это придумать. Я не верю и не хочу верить. Вы обманываете меня.

Он улыбнулся печальной и мягкой улыбкой.

– Я выпишу вам кое-что на ночь, – сказал он успокаивающе. – Легкое средство. Вы поспите, и завтра головокружение пройдет. Утром вы проснетесь свежей и бодрой, и тогда все предстанет в более четком виде.

– Никогда не поверю вашей фантастической версии, – с вызовом сказала я, но он в ответ лишь сжал мою руку и вышел.

Вскоре появилась Ильза с подносом, на котором лежала вареная рыба, и, несмотря на сумятицу в мыслях, я поела немного, выпила молока и вскоре уснула, не дождавшись ее прихода за подносом.

На следующее утро, как и предвидел доктор, почувствовала себя несколько лучше. Но это улучшение лишь усугубило мою тревогу. Я ясно представляла себе Максимилиана, коричневато-желтые искринки в его глазах и волосах, глубокий тембр его голоса, его звучный смех.

Но мои родственники вкупе с доктором настаивали на том, что он – выдумка.

Ильза принесла завтрак и взглянула на меня вопрошающим взглядом.

– Как ты себя чувствуешь, Елена?

– Голова больше не кружится, но я очень встревожена.

– Ты все еще веришь в то, что тебе почудилось?

– Конечно, конечно, верю.

Она погладила мою руку.

– Не думай об этом, все встанет на свое место, когда ты придешь в себя.

– Ильза, это должно было случиться.

Она покачала головой.

– Ты была здесь все это время.

– Если я найду свое обручальное кольцо, я смогу доказать это. Оно, наверно, соскользнуло с пальца.

– Дорогая Елена, не было никакого обручального кольца.

Мне нечего было сказать ей. Она была такой убежденной и такой же убедительной.

– Поешь немного, – сказала она. – Это тебя подкрепит. Доктор Карлсберг долго разговаривал с нами после посещения тебя прошлой ночью. Он так же обеспокоен твоим состоянием, как и мы. Это очень толковый доктор, во многом опередивший свое время. Его методы не всем нравятся. Люди так консервативны. По его убеждению, сознание управляет телом в большой степени, и он всегда стремился доказать свою точку зрения. Мы с Эрнстом всегда верили в него.

– Поэтому вы пригласили его ко мне.

– Да.

– И вы утверждаете, что он дал мне снотворное, вызвавшее мои сновидения.

– Да, по его мнению, если с человеком случается что-то ужасное, ему легче прийти в себя, если его сознание и тело находятся в состоянии эйфории, хотя бы совсем надолго. Такова, вкратце, его теория.

– Значит, когда это случилось, а вы утверждаете, это действительно случилось, он дал мне лекарство или что-то в этом роде, которое на несколько дней позволило мне жить в выдуманном мире. Я правильно понимаю? Но это безумие.

– Есть вещи между небом и землей, о которых не помышляют наши философы. Так, кажется, говорил Гамлет. Да, это так. Ох, Елена, если бы ты видела себя в ту ночь! С дикими глазами, рыдающую, бормочущую что-то нечленораздельное. Я была в ужасе и вспомнила мою кузину Луизу, двоюродную сестру твоей матери. Случайно ее заперли в фамильном склепе, и ей пришлось провести там ночь. К утру она сошла с ума. Она была похожа на тебя: довольно предприимчива и жизнерадостна, и я подумала, тот же способ лечения, что для Луизы, необходимо попробовать и в твоем случае. Я убеждена, и Эрнст согласен со мной, – мы должны испробовать все возможное, чтобы спасти тебя. Поэтому мы вспомнили о докторе Карлсберге и вызвали его к тебе. Твой случай как раз соответствует его специализации.

– Ильза, – сказала я твердо, – все, что случилось со мной, у меня не вызывает сомнений. Я вышла замуж в охотничьем домике. Я помню это совершенно отчетливо.

– Да, галлюцинации, вызванные этим лечением, именно такие. Доктор Карлсберг предупредил нас об этом. Они должны быть такими. Тебя надо вырвать из этой трагедии, и это единственный выход.

– Я не верю в это, я не могу поверить.

– Милая, зачем нам, желающим тебе только счастья, убеждать тебя в том, чего не было?

– Не знаю. Это ужасная догадка, – но я убеждена, что я графиня Локенбург.

– Это невозможно. Не существует графа Локенбурга.

– Ну тогда он придумал этот титул?

– Он не существовал вообще, Елена. Его создало твое воображение в состоянии эйфории, в которое тебя вверг доктор Карлсберг.

– Но я встречалась с ним раньше.

Я рассказала ей еще раз о нашей встрече в тумане, моем посещении охотничьего домика и благополучном возвращении в Даменштифт. Ильза вела себя, как будто слышала об этом впервые.

– Ведь ту встречу нельзя считать эйфорическим сновидением. На меня тогда не действовало снотворное доктора Карлсберга.

– Романтическое приключение стало источником твоего сновидения. Разве ты не видишь, что все, что случилось потом, основывается на нем. Он увез тебя в охотничий домик, намереваясь, возможно, тебя соблазнить. В конце концов ты согласилась поехать с ним, и это дало ему повод считать, что ты согласна. А когда он понял, что имеет дело с юной школьницей из Даменштифта...

– Он знал об этом с самого начала.

– Возобладала лучшая сторона его натуры, кроме того, ему мешала служанка. Тебя привезли наутро домой, и это приключение сильно подействовало на тебя. Твой рассказ очень заинтересует доктора Карлсберга. Он подтверждает его теорию. А потом наступила Ночь Седьмой луны, мы потерялись, и на тебя напали. По твоим словам, он был в маске, и ты приняла его за того человека, с которым уже встречалась.

– Это и был он. Он назвал меня Ленхен. Так он называл меня и в первую встречу. Никто никогда не звал меня этим именем. Я не сомневаюсь, что это был он.

– Это могло прийти тебе в голову позднее. Возможно даже, это был тот же человек. Во всяком случае на этот раз возобладала худшая сторона его натуры. Я должна рассказать доктору Карлсбергу об этой встрече в тумане. Или, может быть, лучше, если ты сама расскажешь ему об этом.

– Ты не права, ты не права во всем, – закричала я. Она кивнула.

– Возможно, для тебя лучше, что ты продолжаешь верить в свои сны.

Я съела завтрак и, почувствовав себя лучше, встала с постели.

Я вспоминала о том утре, когда, открыв дверь комнаты. Увидела его на пороге. Я снова переживала ту звенящую радость. «Мы поженимся», – сказал он, и я ответила, что люди не женятся таким образом. «А мы можем», – он меня. Ведь он был графом и знал, как делаются такие вещи.

Я вспоминала о поездке в охотничий домик для бракосочетания и его нетерпение, крепкое объятие, волнение, которое передалось мне, церемония венчания.

Запись о бракосочетании! Конечно, она у меня, я аккуратно положила ее в верхний ящик туалетного столика вместе с теми немногочисленными драгоценностями которые у меня были, в маленькую шкатулку из сандала принадлежавшую еще моей матери.

Шкатулка была на месте. Я с радостью схватила ее и открыла крышку. Драгоценности были на месте, но документа не было.

В оцепенении я смотрела на шкатулку. Ни кольца, ни записи. Доказательств нет. Все больше и больше доводов в пользу того, что они говорят правду, а моя романтическая любовь и замужество – всего лишь следствие лечения доктора, чтобы вытравить из моей памяти воспоминание о том ужасном, что случилось со мной.

Не помню, как я прожила тот день. Посмотрев на свое лицо в зеркале, я увидела другого человека. Скулы, и без того резкие, выступили еще больше, под глазами появились слабые тени, но более всего заметным было отчаяние во всем моем облике. На лице, смотревшем на меня из зеркала, была печать безнадежности, и она появилась, когда я осознала, что начинаю верить Глайбергам.

Утром появился навестить меня доктор Карлсберг. Он был приятно удивлен, что я встала с постели. Ничто не должно мешать улучшению моего состояния. Он был уверен, что для этого надо смотреть правде в лицо.

Доктор сел рядом со мной. Он хотел, чтобы я говорила все, что приходит мне на ум. Я рассказала ему, что уже говорила Ильзе: о встрече в лесу и ночи, проведенной в охотничьем домике. Он не пытался убедить меня, что я это выдумала.

– Будь это возможно, – сказал он, – мне хотелось бы полностью стереть из вашей памяти то, что случилось в Ночь Седьмой луны. Но это невозможно. Память – не листок бумаги с карандашной записью, которую можно стереть резинкой. Но то, что было, то прошло. И не надо хранить это происшествие в памяти. Вы должны забыть его. Я рад, что вы здесь, вдали от дома. При возвращении в Англию и, я надеюсь, что это произойдет не раньше, чем через два месяца, вы будете находиться среди людей, ничего не слышавших о случившемся. Это поможет задвинуть это происшествие на задворки вашей памяти. Никто не напомнит вам о нем, ибо никто не знает о случившемся.

– Доктор Карлсберг, я не могу поверить вам. Я не могу поверить своим родственникам. Что-то во мне говорит, что я – замужем и все произошло так, как я уверена, было.

Он улыбнулся, скорее, удовлетворенно.

– Вам все еще надо в это верить. Возможно, даже лучше для вас верить в это еще немного. Со временем вы почувствуете себя достаточно сильной и без этого, и правда станет для вас более важна, чем та опора, которую представляют для вас сегодня сновидения.

– Время работает как надо. На второй день после Ночи Седьмой луны мы поженились, а утром четвертого дня мой муж получил известия о своем отце и уехал. На следующий день я проснулась в этой комнате. Просто невозможно, что я пробыла здесь все это время.

– И все же это придется потом признать, когда вы достаточно окрепнете, чтобы отбросить эту подпорку.

– Я не поверю, что я вообразила себе его.

– Вы объединили его с тем человеком, которого встретили в тумане. Вы говорили мне, что ваша мать часто рассказывала вам сказки и лесные легенды. Вы приехали сюда подготовленной к восприятию сверхъестественного, почти убежденной в существовании богов и героев. Вы говорите, что назвали его Зигфридом. Поэтому вы стали легким объектом в данном эксперименте. Прошу меня простить, что вас использовали таким образом, но поверьте мне, это, возможно, спасло вас от умопомрачения.

– Почему я придумала подобное замужество?

– Думаю оттого, что вы потеряли невинность и, будучи хорошо воспитанной девушкой, сочли невозможным подобное без замужества. К такому выводу легко прийти.

Ваш ужас, когда вы узнали, что с вами случилось, был компенсироваться чем-то противоположным, поэтому в ваших сновидениях возник этот экстатический союз.

– Почему же я решила, что мой муж – граф? Я никогда не намеревалась выйти замуж за графа.

– Он казался всемогущим: богатым, знатным. Это легко объяснимо.

– А Локенбургский?

– Ну, мы же в Локенвальде. Город носит название Локенбург. А, до меня дошло. В этой местности есть граф Локенбургский.

Мое сердце забилось учащенно. Я закричала:

– Тогда везите меня к нему. Я уверена, что это Максимилиан. Я знаю, он не лгал мне.

Доктор Карлсберг встал, мы вышли из комнаты и подошли к картине, висевшей на стене. Я заметила ее по прибытии, но не рассматривала внимательно. На картине был изображен бородатый мужчина пожилого возраста, в военной форме.

– Это портрет главы нашего правящего дома, – сказал он. – Такие портреты можно увидеть во многих здешних домах. Прочтите надпись.

Я прочла. Карл VIII, Карл Фредерик Людвиг Максимилиан, герцог Рохенштейнский и граф Локенбургский.

– Титул Локенбургский – одно из званий герцога Карла.

– Тогда почему он...

– Вы видели картину.

– Я никогда не рассматривала ее внимательно.

– Вы могли запомнить эту надпись механически, не обращая на нее внимания. Имена фиксируются в памяти без усилий с вашей стороны, и в вашем сновидении вы выбрали одно из них – Максимилиан – и связали с одним из титулов, который вы видели на надписи.

Я закрыла глаза руками. Но я видела его так ясно, его любимое лицо, страстные гордые глаза, устремленные на меня.

Я не могла поверить, что он – плод моего воображения.

Но у них были такие разумные доводы, и впервые закралось в мое сердце.

Этот ужасный день казался нескончаемым. Я сидела, равнодушно сложив руки на коленях. Я вслушивалась в уличные шумы в ожидании, потому что верила: он приедет к нам домой, и я увижу его глаза, полные страсти. «Что они пытались втолковать тебе, Ленхен?» – спросит он и с яростью обрушится на них, и они съежатся от страха, как мои кузен с кузиной сжимались от страха в моем сновидении; конечно, не падали ниц, но всячески старались смягчить его гнев.

Но все, по их утверждениям, было не так. Они никогда не знали друг друга. Как могут живые люди знать призрак? В сновидении они раболепствовали перед ним, потому что так мне хотелось. А наяву все это было иначе.

Но это было. Я ощущала его объятия, помнила столько страстных и нежных мгновений.

Я знала, о чем думает Ильза. «Верю ли я действительно в то, что граф неожиданно принимает решение жениться на незнакомой девушке и так поспешно, на следующий же день, их венчает священник?»

– О да, разумные доводы были на их стороне. А у меня не было ничего, кроме сновидений. Я не могла показать ни кольца, ни документа о бракосочетании. Если они существуют, где они сейчас?

Вдруг меня осенило. Есть охотничий домик. Я должна отправиться туда и найти Хилдегарду и Ганса.

Волнение охватило меня. Если я отправлюсь в охотничий Домик, Хилдегарда поддержит мой рассказ о бракосочетании. Но в этом случае это означает, что кузина Ильза лжет, лгут Эрнст и доктор. Зачем им это надо? Какими мотивами они руководствуются?

Если я поверю в это, мне следует немедленно убраться отсюда, так как они – мои враги. Они пытаются доказать... они пытаются доказать?

Иногда мне казалось, что я схожу с ума.

Пытались ли они доказать, что я ненормальна? Зачем? По их словам, они хотели спасти меня от душевного краха к которому я была близка, когда я пришла домой, став жертвой дикого нападения в лесу.

Максимилиан – дикарь? Он был полон страсти и иногда ярости, но он любил меня и был со мной. Он страстно желал меня, но никогда не решился бы на насилие, он хотел моего добровольного согласия.

Голова моя шла кругом. Мне следует успокоиться. Я должна смотреть фактам в глаза. Я должна знать правду. Где мое кольцо, где запись о моем бракосочетании? Я вижу их совершенно ясно – простое золотое колечко, буквы на бумаге. Но их не смогли найти.

Я должна знать правду. Я потеряла шесть дней своей жизни, и я должна знать, что произошло со мной в Ночь Седьмой луны. Встретила ли я человека, которого я полюбила, вышла ли я за него замуж, прожила ли я три восхитительных дня в его охотничьем домике, как его жена? Или на меня напало чудовище, на время лишившее разума?

Я должна знать правду.

Я поеду в охотничий домик, встречусь с Хилдегардой и Гансом, и, если они скажут мне, что я никогда не была там, кроме той ночи, когда он нашел меня в тумане, мне придется поверить им. А потом я встречусь с ним, и тогда мне станет ясно, действительно ли он мой муж.

Без промедления я должна вернуться в охотничий домик.

Ильза проконсультировалась с доктором Карлсбергом, и они согласились, что мне следует поехать в охотничий домик.

– Как же мы найдем его? – спросила Ильза.

– Это неподалеку от Лейхенкина – примерно восьми милях, я думаю. И вы помните, Ильза, когда вь везли меня туда на мое бракосочетание.

Она посмотрела на меня задумчиво и печально.

– Хорошо, попробуем найти его.

Эрнст управлял лошадьми, Ильза и я сидели рядом, она держала крепко мою руку.

– Мы найдем охотничий домик, в котором ты оставалась в ту ночь, когда заблудилась в тумане. Тебе пойдет на пользу, когда ты увидишь служанку, с которой общалась в ту ночь.

Я думала о Хиддегарде. Если она скажет, что видела меня только однажды, я должна буду поверить ей. Мне было страшно, и мой страх свидетельствовал о том, что у меня появились сомнения. Когда перед тобой столько улик, ничего не остается, как поверить, что происшедшее всего лишь привиделось.

Возможно ли это? – спрашивала я себя. Можно ли так воздействовать на сознание? Я не переставала думать о докторе Карлсберге, представлять его спокойное, интеллигентное и доброе лицо. Зачем им обманывать меня? Но с другой стороны, что я знаю о Максимилиане? Он никогда толком не рассказывал мне о своей жизни. Я не представляла даже, где он живет. Чем больше я думала о случившемся, тем более – неправдоподобным оно казалось.

Я не помнила дорогу. В ту первую поездку во сне, если это было сновидением, я не обращала внимания на какие-либо ориентиры. Ведь это был день моего бракосочетания. Волнение не покидало меня во время той поездки, а на обратном пути после отъезда Максимилиана я думала только о нем и гадала, когда он вернется, и также не обращала внимания на дорогу.

Эрнст привез нас в Лейхенкин, небольшой городок, застроенный домиками с остроконечными крышами, столпившимися вокруг приходской церкви, совсем неподалеку от Даменштифта.

Я смотрела на монастырь с волнением, но вспоминала не свои школьные дни, а то утро, когда Хилдегарда привезла меня из охотничьего домика, и в каком отчаянии я пребывала, боясь, что никогда не увижу его снова. В этот приезд мое отчаяние было несоизмеримым с прежним, но настроение мое улучшилось. По прибытии в охотничий домик я увижу Хилдегарду, и она расскажет им, что я прожила в нем три дня и три ночи, будучи женой Максимилиана. И что станется тогда с Эрнстом и Илъзой? Уж они-то не могли страдать от галлюцинаций.

– Теперь, – сказал Эрнст, – нам нужно найти дорогу к охотничьему домику. Вы говорите, что он примерно в восьми милях от Даменштифта?

– Да, я уверена в этом.

– А в каком направлении?

Я показала на юг. Я была уверена, что именно так мы ехали с Хилдегардой к Даменштифту.

По прямой дороге, тянувшейся несколько миль, мы доехали до перекрестка, и здесь Эрнст стал сомневаться.

– Мы охотимся за химерами, – сказал он.

– Нет, – возразила Ильза, – мы обязаны найти охотничий домик, без этого Елена не успокоится.

Я была уверена, что нужно повернуть налево. Мне даже казалось, что я помню серый крестьянский домик дальше по дороге.

Моя память не подвела меня. Мы ехали по дороге, по которой сестра Мария везла нас в тот судьбоносный день. Поднявшись повыше, мы оказались в сосновом лесу, на том самом месте, где останавливались на пикник. Вот здесь под деревом дремала сестра Мария. А я забрела в сновидение, обернувшееся страшным сном.

– Тогда охотничий домик, в котором вы побывали той ночью, должен быть совсем рядом, – сказал Эрнст.

К сожалению, указать дорогу я не смогла. Мы сделали поворот и проехали немного. Здесь мы увидели мужчину, собиравшего хворост. Эрнст слез с повозки и спросил его, знает ли он неподалеку охотничий домик.

Человек остановился, положил на землю свою охапку хвороста и почесал затылок.

– Да, здесь был когда-то охотничий домик. Хороший домишко, какого-то графа или другого знатного дворянина.

Настроение мое улучшилось, сердце забилось чаще.

Боже, молилась я. Пусть все будет так, позволь мне найти Хилдегарду и забыть об этом кошмаре.

Да, он рассказал, как проехать. Надо ехать все время прямо, до конца просеки, затем подняться немного и резко взять влево, там он и будет.

– Они приезжают время от времени, господа с дамами. Здесь встречаются кабаны, иногда олени.

Эрнст поблагодарил его, и мы молча продолжали путь. Подъем занял много времени, и я теряла терпение. И когда мы поднялись на вершину холма, я закричала от радости. Перед нами была небольшая сосновая роща, запомнившаяся мне с первого раза. Домик был прямо за рощицей.

Эрнст въехал в рощу, дорога, как я помнила, перерезала ее насквозь. За ней стояли два каменных столба, а за ними серые стены домика, которые я так хорошо знала.

Я закричала от радости.

– Мы приехали!

Мне хотелось выпрыгнуть из повозки, но Ильза удержала меня.

– Осторожней, Елена, ты еще так слаба.

Эрнст привязал вожжи к столбу, и мы вышли из коляски.

Я побежала вперед. Кругом царило странное молчание. Куда-то исчезла конюшня. Она должна была быть слева от дома. Оттуда выходил Ганс, чтобы взять наших лошадей после прогулок. Я не могла понять, все казалось другим.

Все изменилось. Был домик, также стояли каменные столбы, были стены, но не было двери. Я могла заглянуть в пустоту.

Я смотрела на оболочку охотничьего домика, в котором, как я была уверена до этого мгновения, вышла замуж за Максимилиана.

Ильза стояла рядом со мной; она взяла меня за руку, глаза с состраданием глядели на меня.

– О, Елена, пойдем отсюда.

Но я не могла. Я вошла в проем, где когда-то была дверь, и встала среди закопченных стен. Здесь ничего не было: ни гостиной, где мы обедали, ни нашей спальни, ни комнатушки, где я провела ту первую ночь, ни синей комнаты, где хранились вещи другой женщины, ни зала с головами животных и оружием на стенах, ни Хиддегарды и Ганса. Все исчезло.

– Вот это место! – воскликнула я.

– Елена, бедное дитя!

– Но что здесь случилось?

– Такое впечатление, что домик сгорел. Пошли отсюда поехали домой. С тебя достаточно.

Я не хотела уходить, мне хотелось постоять на этом пепелище и еще раз разобраться во всем. Сновидение не могло быть таким четким. Так не бывает. Страдание переполняло меня, потому что они каждое мгновение убеждали меня в нереальности случившегося.

Ильза отвела меня к коляске.

Мы возвращались домой в молчании. В голове у меня было пусто. Все свидетельствовало о том, что мое замужество было сказкой.

Вернувшись домой, я впала в глубокую депрессию. Ильза пыталась отвлечь меня вышиванием и стряпней, но я оставалась безучастной. Иногда я мечтала о том, что Максимилиан вернется за мной, но опасалась таких мечтаний – они снова могли завести меня в опасное царство иллюзий.

Меня подавляло не только одиночество и отчаяние; в то время, как сердце взывало к мужу, я боялась за себя. Тогда много говорили о могущественных силах внушения и гипноза. Слава сестер Фокс распространилась от Америки до Англии около десяти лет тому назад; они верили, что возможна связь с умершими, и хотя находилось немало скептиков, многие верили в возможность такого общения, что ранее казалось бы невероятным, а также в то, что некоторые люди обладают знаниями и способностями раскрывать неведомые секреты. Доктор Карлсберг, несомненно, экспериментировал с новыми методами лечения, и в силу обстоятельств я оказалась подходящим объектом для его опытов.

Я больше не ощущала себя прежней простушкой Еленой Трант. Если верить уликам Глайбергов, я пережила ужасающее испытание, какое выпадает на долю невинных девушек, или пережила восхитительное упоение, которое может дать близость двух людей, объединившихся совершенный союз. У меня не было уверенности, какой я приобрела. Если правы Глайберги, я потеряла сто дней жизни, и эти дни я прожила так, как никогда не смогла бы прожить заново – я любила глубоко, страстно и во веки веков человека, который был призраком. Так любить я не смогла бы еще раз. И поэтому боль утраты была невосполнимой.

Я чувствовала себя чужой и часто, пытливо вглядываясь в зеркало, не узнавала отраженного в нем лица. Что я могла сделать, если сама не знала, содействую ли я по своей воле устранению ужасного происшествия из моей памяти, заменяя его прекрасным сновидением?

Временами по ночам я просыпалась в ужасе, когда мне снилось чудовище в облике Максимилиана, настигающее меня в лесу. В мгновение пробуждения я задумывалась, так ли все было: мы вошли в лес, он еще колебался... В эту минуту реальность превратилась в сновидение?

Мне было страшно. Я наблюдала за собой, за своими поступками. Чувство, что я теряю контроль над собой, внушало мне страх. Луиза, кузина моей матери, о которой никогда не говорили в семье, сошла с ума. Ужас охватывал меня.

Меня тянуло, к Ильзе, я ощущала ее доброту и сострадание. Меня трогали ее забота, попытки освободить мое сознание от происшедшей трагедии. Я ясно видела ее старания мне помочь.

Череда дней оставила меня безучастной. Апатия проходила лишь при звуках топота конских копыт, и тогда я вскакивала в ожидании, потому что не могла оставить надежду на возвращение Максимилиана.

Доктор Карлсберг навещал меня каждый день. Его забота обо мне была на редкость удивительной.

Думается, примерно через неделю после того, как я пробудилась в кошмарном сновидении, Ильза сказала мне, что им придется покинуть Локенбург. Отпуск Эрнста кончился, и ему необходимо вернуться в Денкендорф к своим рабочим обязанностям.

Я безучастно слушала их беседу. Был заговор с целью смещения герцога Карла, во главе его стоял брат герцога Людвиг. Глайберги возбужденно обсуждали подробности и радовались, что заговор провалился. Их преданность герцогу была безграничной.

Вскоре мы распростились с доктором Карлсбергом уверявшим меня, что с течением времени я полностью поправлюсь, и для этого следует перестать думать о случившемся и научиться считать его достойным сожаления несчастным случаем. Пользы от бесплодных мечтаний не будет.

При нашем отъезде я сказала Ильзе:

– А что если сюда вернется Максимилиан и будет искать меня? Он же велел мне оставаться в охотничьем домике, а потом переехать к вам, и как он узнает...

Я остановилась, поймав ее печальный взгляд.

– Мы уже снимали этот дом, и владелец знает, что мы из Денкендорфа. Если кто-нибудь будет разыскивать нас, ему скажут, где нас найти.

Мне было неловко огорчить ее, еще раз показав свое недоверие, но она поняла.

Она знала, что я продолжаю верить в свой сон.

Денкендорф мало чем отличался от других городков, уже виденных мною в здешних местностях.

В центре размещались магазины, улицы были вымощены булыжником, и весь он пропах средневековьем. В городке был минеральный источник, много приезжих на воды и, соответственно, несколько гостиниц; магазины ломились от товаров, на улицах было оживленней, чем в Локенбурге. Мы поселились у реки, и, гуляя по набережной, я видела на той стороне развалины замка из бледно-серебристого серого камня, прилепившиеся к обрывистому берегу.

По прибытии в Денкендорф я осознала, что уже несколько отдалилась от своего кошмарного сна, и стала мириться с тем, что никогда, как я полагала, не смогу принять. Да, теперь я признавала, что под воздействием лекарств люди могут потерять счет дням своей жизни. Как я могла сомневаться, что добрая чуткая Ильза говорит мне неправду? Мне следовало бы понять, что придуманное мною настолько дико и удивительно прекрасно, чтобы быть правдой.

Едва мы поселились в Денкендорфе, Эрнст покинул нас и уехал в Рохенберг, столицу герцогства Рохенштейн. К этому его вынудило, несмотря на слабость здоровья, критическое состояние дел в герцогстве, в правительстве которого он состоял. И так мы с Ильзой остались одни.

Мы очень сблизились. Она не позволяла мне выходить одной, и по утрам мы отправлялись на рынок и по магазинам. Иногда она представляла меня знакомым как свою кузину из Англии, и я подключалась к беседам, не отличавшимся разнообразием: нравится ли мне страна, надолго ли останусь здесь жить. Обычно я отвечала, что страна мне кажется интересной и сколько я здесь пробуду, еще не знаю. Они, очевидно, воспринимали меня как несколько странноватую и скучную особу. Я поражалась переменам в себе, тому такой я была всего несколько недель назад. Увы, я никогда снова не смогу стать той беззаботной импульсивной девушкой, очаровавшей Максимилиана.

Но как ей удалось пленить призрака? Вначале, рассуждала я сама с собой, я заинтриговала его. Вспоминать об этом случае в тумане можно было безбоязненно, ведь он произошел на самом деле.

Я написала тетям и получила от них ответ.

К тому времени я прожила в Денкендорфе шесть недель. Каждый день напоминал предыдущий. Иногда нас посещал Эрнст, я училась вышивать и ткать гобелены – очень тонкая работа и только при дневном свете. Вечерами мы занимались обычным шитьем и вышивкой. Я много читала, особенно по истории Германии, в частности, меня интересовали предки Карла, герцога Рохенштейна. Время проходило с удивительной быстротой.

Тетя Каролина писала о своих делах: о заготовках клубничного джема, о банках с черносмородиновым желе; она намекала, что ждет меня вскоре домой. Ей было непонятно, прежде всего, мое безделие. Тетя Матильда сообщала о странных хрипах, появившихся у тети Каролины; упоминала о единственной почке мистера Клиса – ей приходится работать вдвойне; о бледности Амелии Клис. Тетя Матильда надеялась, что бледность не говорит о болезни, ведь мать Амелии не отличалась крепким здоровьем. Вообще, мистеру Клису в письмах уделялось много внимания. Мне представлялось, что господин Клис с его единственной почкой и безвременно умершей женой очень привлекал тетю Матильду. Письма шли и от миссис Гревиллъ. Они скучали по мне и интересовались, когда я вернусь. Возможно, они поедут в Германию и на обратном пути прихватят меня с собой. Только на днях, сообщили они, Энтони сказал, что ему недостает вас.

Я читала и перечитывала эти письма о той, ставшей такой далекой жизни. Вернуться б Англию, жить, как будто ничего не произошло, было мне совсем не по вкусу.

Неожиданно вошла Ильза, как обычно незаметно проскользнув в дверь. Она объясняла это нежеланием беспокоить меня.

– Что-нибудь случилось, Елена? Ты выглядишь... потерянной.

– Письма из дома. Я думаю о возвращении.

– Но ты еще полностью не оправилась от болезни, Елена?

– Да, я еще не совсем готова встретиться с родными.

– Да, да, не сейчас. Все изменится. Но тебе не нужно беспокоиться. Ты должна оставаться с нами, пока не войдешь в норму.

– Милая Ильза, – воскликнула я, – что бы я делала без вас?

Она отвернулась, чтобы скрыть свои чувства. Она всегда старалась держать их под контролем.

Прошло еще несколько недель. Возможно, я стала приходить в себя, но вместе с тем меня как будто подменили, моя апатичность еще более усилилась. Я редко улыбалась, вспоминая прошлое, удивлялась своим былым способностям смеяться по всякому поводу. Но если представить, что я вынесла, какой бы ни была правда, любой мог бы измениться.

Время шло, и все, казалось, подтверждало тот факт, что те шесть дней я провела в постели. Я все еще надеялась на возвращение Максимилиана. Я всматривалась в лица людей на улицах городка, и всякий раз при виде высокого мужчины вдали мое сердце билось в надежде. И каждый прошедший день убивал еще одну частичку этой надежды. Если я действительно вышла замуж, где же мой муж? Несомненно, он должен был приехать за мной.

Мне думается, что, увидев все, что осталось от охотничьего домика, я начала верить в правоту слов Ильзы, Эрнста и доктора Карлсберга. Но вместе с тем я чувствовала, как во мне что-то умерло. Я знала, что та прежняя беспечность никогда не вернется ко мне.

Кажется, у Илъзы в Денкендорфе не было друзей, и нас никто не посещал. По ее словам, они с Эрнстом недавно поселились здесь, и, учитывая местные нравы, на обзаведение знакомствами и утверждение в обществе потребуется некоторое время.

Я пыталась найти интерес в овощах, закупавшихся Ильзой на рынке, или в мотках шелка, отбираемых для вышивания, но мне было все равно: есть морковь или огурцы, или подбирать пурпурные или бледно-голубые тона для цветов, которые мы вышивали.

Дни проходили механически, я снова была в каком-то ступоре, ожидая... не знаю чего.

В магазинах, где мы бывали, люди часто упоминали о неудавшемся перевороте Людвига. Все, казалось, были довольны таким исходом. Я часто видела в домах картины. Те, что висели в гостиной Глайбергов в Локенбурге: то же лицо и подпись – Карл Людвиг Максимилиан, Седьмой герцог Рохенштейнский и граф Локенбургский.

Максимилиан, граф Локенбургский. Мой взгляд задерживался на этих словах.

Очень странно ощущать, что часть твоей жизни сокрыта тайной и не осознавать, что случилось с тобой в этот период. Это отдаляет от других людей и делает чужой для них и для себя.

Я пыталась объяснить это Ильзе, так как разговаривала с ней свободно на любые темы, и, по ее словам, она понимала мое состояние и надеялась на перемены.

– Никогда не стесняйся говорить со мной, если у тебя возникает необходимость. Ни в коем случае я не хочу принуждать тебя к откровенности, но ты должна знать – я всегда готова тебе помочь.

– Мне следует подумать о возвращении домой, – сказала я ей.

– Подожди немного, – умоляла она. – Мне хотелось бы, чтобы ты полностью оправилась от болезни до отъезда.

– Полностью оправиться... Не думаю, что это вообще возможно.

– Ты так думаешь оттого, что все еще живо в твоей памяти. Со временем ты увидишь...

Да, ее слова были для меня большим утешением.

И тем не менее каждое утро я вставала с мыслью о необходимости возвращения домой. Я уезжала так ненадолго, а прошло уже два месяца с моего отъезда из Англии.

Проснувшись однажды утром, я почувствовала себя нездоровой. Ужас охватил меня: я вспомнила пробуждение тем утром и слова Ильзы о том, что то, что я считала реальностью, всего лишь плод моего воображения.

Я встала с постели и почувствовала головокружение.

Я сидела на краю кровати, размышляя о возможном очередном провале памяти. Причем на этот раз без приятных воспоминаний.

Я все еще сидела на кровати, когда раздался стук в дверь и вошла Ильза.

– С тобой все в порядке? – спросила она обеспокоенно.

– Да, кажется. Меня немного мутит.

– Может быть, послать за доктором?

– Нет, нет. Теперь уже легче. Вы не собираетесь мне сказать, что я пробыла в постели много дней и не выходила с вами в город вчера?

Ильза покачала головой.

– Нет, нет! Доктор Карлсберг не обследовал тебя здесь в Денкендорфе. Но мне жаль, что у тебя кружится голова. Может быть, все-таки послать за доктором?

– Нет, не надо, все уже проходит.

Она пытливо взглянула на меня, и я сказала, что сейчас встану.

Мы отправились в город, и этот день ничем более не отличался от предыдущих.

Мне вдруг пришло в голову, что, вернувшись домой, я смогу четче обдумать происшедшее, оценить мое приключение на фоне реальности. Здесь я все еще ощущала некую околдованность. Эти мощеные булыжником улочки, магазины с остроконечными крышами и вывесками походили на декорации к старым волшебным сказкам. Я не могла избавиться от мысли, что здесь, в обители троллей, леших и древних богов, могут случаться любые фантастические вещи. Дома, среди башен и шпилей Оксфорда, под безыскусную беседу теток, в дружественном доме Гренвиллей мне будет легче поразмыслить над случившимся.

В одно воскресное утро я сказала Ильзе, что я должна готовиться к возвращению домой.

Она взглянула на меня:

– Ты действительно хочешь ехать?

Я заколебалась:

– Думаю, что так будет лучше.

– Твое решение несомненно означает, что ты начала принимать случившееся и оправляешься, от шока.

– Вероятно. Я знаю, что мне надо выйти из того странного состояния, в которое я попала. Надо продолжать жить. И лучше там, где я родилась.

Она мягко коснулась моей руки.

– Милое дитя, ты можешь оставаться здесь сколько хочешь. Ты знаешь это. Но я думаю, ты права. В Форде, вернувшись к привычному укладу жизни, ты примиришься со случившимся. Поймешь, что не впервые юную девушку так жестоко пробуждают от девичьих грез и приобщают к грубым сторонам жизни.

– Но, вероятно, впервые девушка верит, что вышла замуж, а потом узнает о потере шести дней своей жизни.

– О, в этом я не уверена. Но твердо убеждена в правильности действий доктора Карлсберга. Он вычеркнул из памяти зло и заменил его чем-то прекрасным.

– Но, по-вашему, зло – правда, а прекрасное сновидение.

– Увы, но зло стерто из твоей памяти. Ты страдала, но должна утешиться тем, что ты помогла, и серьезно помогла, доктору Карлсбергу. Благодаря тебе его эксперимент оправдался так блестяще. Ведь ты даже не можешь вспомнить перенесенную тобой жестокость и продолжаешь верить в сновидение. И только под воздействием бесспорных улик ты согласилась с реальностью, хотя, мне кажется, в глубине души ты все еще веришь, что вышла замуж за этого человека.

Как правильно она подвела итоги моим размышлениям.

– Стало быть, я была подопытной морской свинкой в научных исследованиях доктора Карлсберга.

– Только потому, что обстоятельства способствовали и тебе, и ему. Но скажи мне правду, Елена, ты все еще веришь в свое замужество?

– Я знаю, все против этого, но я помню это событие так же четко сейчас, как и прежде. И уверена, что оно никогда не изгладится из моей памяти.

Ильза кивнула.

– А я верю, что именно этого добивался доктор Карлсберг. – Она замолчала на мгновение. – Елена, я хочу, чтоб ты знала, ты можешь вернуться, когда захочешь. Хочешь встретиться еще раз с доктором Карлсбергом? Думаю, тебе это не помешает.

Я колебалась. Неожиданно я почувствовала ранее неведомое чувство отвращения к этому человеку. – было несправедливо, он был так добр ко мне и, по его словам, словам Ильзы и Эрнста, спас мой разум. И тем не менее мне не хотелось увидеть его снова. Я раздумывала: знай я правду с самого начала, было бы мне трудно прийти в себя? Говоря без обиняков, меня грубо и жестоко изнасиловали. Если бы я знала об этом в ту самую ночь, как бы я поступила? Не знаю. Но в одном у меня нет сомнений: мужчина, встреченный мною в Ночь Седьмой луны, был тем же человеком, который нашел меня в лесном тумане. Но как мог жестокий насильник в Ночь Седьмой луны быть таким нерешительным тогда, в своем охотничьем домике? Я видела дверь в моей комнате, медленно поворачивающуюся ручку. Дверь была на засове, но вряд ли такое препятствие остановило бы мужчину, решившегося на насилие.

Если бы они сказали мне правду, я полагаю, я встретила бы ее мужественно. Мне не верилось, что я почти потеряла разум. Я была легкомысленной и порой невыдержанной, но истеричкой – никогда. Я не могла себе представить, что бы я испытала при подобном оскорблении. В действительности мы не знаем сами себя, и только в кризисных ситуациях проявляются неожиданные стороны нашего характера.

Ильза продолжала:

– Мне было бы легче, если бы он осмотрел тебя на этот раз как обычный врач. Я слышала, он очень хотел бы этого, и нам небесполезно получить его рекомендации перед твоим отъездом.

Я согласилась, и Ильза письмом пригласила его приехать. Полученный ответ гласил: буду через два дня.

У меня было еще несколько приступов тошноты по утрам, и мне стало казаться, что я заболеваю. Ильза справлялась о моем здоровье каждое утро, она казалась очень обеспокоенной.

– Мне надо поскорее вернуться домой. Там все будет иначе, – сказала я Ильзе.

Я думала, что если Максимилиан действительно женился на мне, ему следовало давно уже объявиться. Каждый прошедший день служил подтверждением несостоятельности моего замужества.

Если я уеду отсюда, возможно, мне будет легче забыть. Дом казался таким отдаленным от всего происшедшего, он отдалит от него и меня.

Я начну все сначала.

В письмах тете Каролине и миссис Гревилль я сообщила о своем скором прибытии. Вечера в доме Гревиллей когда-то были для меня самым приятным времяпрепровождением. С удовольствием я вспоминала то восхищение, каким окружали Энтони его родители. Их дом был полон уюта и теперь я начинала понимать преимущества жизни, от которой я хотела сбежать.

Доктор Карлсберг прибыл в положенное время. Я была в садике и не слышала его приезда. Наверное, он был уже с четверть часа и беседовал с Ильзой, когда я вернулась в дом.

При виде меня он засветился от удовольствия и, поднявшись с кресла, взял мои руки в свои.

– Как вы себя чувствуете?

Когда я рассказала ему, что мое состояние возвращается в норму, он удовлетворенно задумался. Ильза оставила нас вдвоем и он стал расспрашивать меня о моей жизни. Его интересовали подробности моих снов, мучают ли меня ночные кошмары. Каждая деталь, казалось, чрезвычайно интересовала его.

Потом доктор спросил меня о здоровье, и я рассказала ему о моих частых утренних недомоганиях.

Он попросил разрешения осмотреть меня; и я согласилась.

Мне никогда не забыть, что случилось потом. Это было одним из самых драматичных моментов в моей жизни.

– Я должен сказать вам, что у вас будет ребенок.